Блистательный обольститель

XX Предательство

Утро разгоралось. Розово-золотистый свет разливался над крышами храмов и минаретов. В городе пели петухи — предвестники будущей драки. Стиснутые между силами резиденции и Кемпбела, сипаи вынуждены были вести огонь своих батарей на два фронта — по резиденции и по ведущим к ней узким улочкам. Их позиции размещались вдоль канала и главной улицы, являвшейся продолжением дороги из Алам-Багха. Все боеспособные мужчины резиденции были на крыше в полной боевой готовности. Женщины разделились на тех, кто дежурил в лазарете, и тех, кто разносил бойцам воду и еду. Анне-Лиз и профессор Сандервиль помогли Роберту, не желавшему отлеживаться, когда наступил решающий момент, подняться на крышу и занять нишу для снайпера. Усевшись, он вытянул раненую ногу в шине вперед, проверил свою новую винтовку и надел бумажную шляпу, которая хоть немного защищала от лучей восходящего солнца. Слева от него пристроился профессор Сандервиль со старинным ружьем, похоже, добытом во время его очередной археологической экспедиции. На профессоре, как всегда, был пробковый шлем, постоянно спадавший ему на лоб. Профессор нетерпеливым жестом водружал его на место и стирал пот, текший ему в глаза, большим клетчатым платком. В очередной раз проделав эту процедуру, профессор обратился к Роберту:

— Скорей бы эта ужасная осада кончилась! Я похож на мальчишку, вертящегося на уроке и только и ждущего, когда же учитель наконец закончит урок!

Роберт одобрительно кивнул. В самом деле, они оба в своих причудливых головных уборах выглядели как пара школьников, удравших с уроков и отправившихся на рыбалку. Обычно приветливое лицо профессора было недовольным и красным, как у рака, его жесткие, похожие на котлеты бакенбарды обвисли от жары, которая на крыше, отражавшей солнечный свет, была просто невыносима. Мужчины нервничали, ожидая атаки сипаев и боясь стрельбы сипайских снайперов, засевших на крышах соседних домов.

— Что хотите говорите, — пробормотал Роберт, — но либо люди Кемпбела скоро прорвутся и опрокинут индусов, либо мы все погибнем. Если Дерек и Родни погибли, то вряд ли кто-то придет нам на помощь!

— Это пессимизм, которого я мог бы ожидать от человека моего возраста, — ответил профессор Сандервиль, — вы же, молодая поросль, должны всегда быть готовы к драке.

Роберт кивнул:

— Я готов, как и вы. Я не знаю об остальных, но я настроен сражаться, как дикарь. Лучше сражаться, чем гнить в этом проклятом лазарете. — Его глаза сощурились, он внимательно всматривался вдаль. — Где же, черт возьми, артиллерия Кемпбела? Скоро полдень…

Не успели последние слова слететь с его губ, как раздались треск ружейных выстрелов и залпы артиллерии в тылу сипаев со стороны Алам-Багха. Кемпбел прибыл! Крики ужаса послышались среди сипаев; но тут же клубы дыма взвились над их орудиями: усилилась атака на резиденцию. То тут, то там на сипайских баррикадах, как мешки с зерном, валились люди. Роберт и профессор беспрерывно стреляли со все возрастающим ликованием.

— Тарара-бум-би-я! — покрикивал радостно Роберт, пристрелив очередного сипая. — Не видать вам больше белого света, вы, сукины дети!

Однако бой длился уже не один день, а гораздо дольше, часто и ночью небо сотрясалось от выстрелов орудий. Ружейная и орудийная стрельба продолжались беспрерывно. Анне-Лиз молча молилась за Дерека и тех храбрецов, которые шли на прорыв осады. Она, Джейн и Мариан были освобождены от своих обычных обязанностей в лазарете. Как самые решительные из женщин, под огнем неприятеля они носили пищу и воду мужчинам, расположившимся у окон верхнего этажа и на крыше.

В жаркий и пыльный полдень Джейн и Анне-Лиз добрались до верхнего этажа, где у окон вели бой снайперы.

— Держите голову ниже, — предостерег их один из солдат. — Пули летают как надоедливые пчелы.

— Что у нас на ленч? — весело спросил другой парень. — Фазаны в винном соусе?

— Жареные сипаи, — ответила улыбавшаяся Джейн. — Извините за то, что у него не дожарен один бок, но повар занят приготовлением праздничного пира по случаю сегодняшней победы.

Женщины разделились и начали раздавать лепешки и чашки с тепловатой водой. Вокруг них со стен сыпалась штукатурка, пули с пронзительным свистом проносились совсем поблизости.

Везде — на полу, на подоконниках, даже на шляпах — лежал толстый слой пыли. Пот ручейками стекал с лиц. В окнах почти не осталось стекол, но воздух был неподвижен. Анне-Лиз, аккуратно раздававшая порции, краем глаза заметила Мариан, которая делала то же самое в противоположной стороне. Хотя солнце поднялось высоко, в сражении наступило небольшое затишье, но пролетавшие пули были, как всегда, смертоносны, впиваясь в стены и разбивая штукатурку. Анне-Лиз двинулась дальше, раздавая еду, и тут пуля попала прямо в светильник над ее головой. С него посыпались осколки. Анне-Лиз накрыла руками голову и затаила дыхание, чувствуя, как осколки стекла впиваются ей в плечо и сыпятся на руки.

Один из солдат пригнул ее:

— Держитесь ниже, мисс. Эти бандиты без устали стреляют сегодня по всему, что движется. — Он быстро вытащил осколки из ее плеча — на нем проступили капельки крови. — Хорошенько вытрясите ваши волосы.

Она поблагодарила его, протянув ему его порцию:

— Можете выбросить это, — поддразнивала она.

Анна-Лиз снова пригнулась — пуля просвистела над самым ее ухом, солдат нервно присвистнул:

— Жаркий денек они устроят нам сегодня! Думаю, это потому, что у них началась агония.

Анне-Лиз улыбнулась:

— Ну, конечно, а у нас — нет. Мы все сделаны из железа, и у всех железные зубы и никакого страха. Когда же наконец Кемпбел прорвет их ряды?

Мужчина задумчиво пригладил бороду:

— Возможно, после обеда. Держу пари, что так.

— Моя порция против вашего очевидного обмана!

Он кивнул в ответ. Эта храбрая девушка вселила в него уверенность, что победа близка.

— Если такие хорошенькие англичанки ничего не боятся, тогда что уж говорить о старых солдатах! — весело произнес он, — принято… Теперь я скован цепью.

— Увидимся в обед, — обещала она и пошла дальше.

Она уже заканчивала раздачу на своей стороне, когда повернулась и увидела Джейн, шедшую ей навстречу. Пронзительный вой ворвался в окно, и с коротким испуганным криком Джейн рухнула. Бросив корзину, Анне-Лиз побежала к ней на помощь.

Пятно крови расплывалось на левом плече Джейн, но она была спокойна, когда Анне-Лиз в волнении склонилась над ней. Джентльмен в бриджах быстро присоединился к ним, пытаясь помочь. Лицо Джейн побелело, но в ее голубых глазах не было и тени испуга.

— Это мне наука, чтобы не разгуливала как тщеславный павлин.

— Сейчас мы отнесем тебя в лазарет, — заспешила Анне-Лиз, пытаясь оторвать кусок материи для перевязки от нижней юбки. Джейн на освещенном солнцем полу выглядела белой как снег.

Джентльмен взял кусок ткани из рук Анне-Лиз и крепко перевязал Джейн. Оторвав еще, Анне-Лиз подала ему лоскут, и он обвязал его вокруг спины Джейн:

— Все будет в порядке, я думаю, — бормотала Анне-Лиз. — Пуля лишь зацепила мякоть на твоем плече. Уверена, кость не задета. — Она просунула руку под мышку Джейн:

— Вы поможете мне, сэр?

— Конечно, — он подхватил Джейн на руки. — А вы, мисс, не тяжелее крикетной биты.

Джейн схватила Анне-Лиз за руку.

— Не говори Роберту, — умоляюще проговорила она. — Он и так считает, что я идиотка.

— Не скажу, — обещала Анне-Лиз. — Но он ведь все равно рано или поздно узнает.

— Лучше позже… когда у меня будет возможность причесаться.

Анне-Лиз и «Бриджи» уложили Джейн на кровать Роберта в лазарете, после чего любитель крикета поспешил наверх, на крышу. Джейн с трудом открыла глаза.

— Проклятье! — заплакала она. — Что за проклятье! Теперь я не смогу носить платья с открытыми плечами.

Заботливо заслонив ее от любопытных глаз раненых мужчин на соседних койках, Анне-Лиз высвободила ее плечо из платья и стала промывать рану, черпая понемногу воды из бочонка рядом с кроватью.

— Это не очень удобное место, — пожаловалась Джейн. — Почему мне нельзя пойти на женскую и детскую половину?

— Потому что доктор первыми лечит тех, кто получил огнестрельные ранения, а большинство из них — мужчины с линии огня, и здесь ты получишь немедленную помощь. У тебя сильно болит?

— Не очень. Мне кажется, что пока что я просто оглушена, а рана начнет болеть позже, — в глазах Джейн появился испуг. — Я видела операции. Нет ли у тебя чего-нибудь, чтобы заглушить боль?

— Не беспокойся, — мягко успокоила ее Анне-Лиз. — Рана чистая, так что доктор Невил не будет ее исследовать. Процедура будет не очень трудной.

Джейн заметила Мариан, входящую в дверь, и быстро зашептала:

— Она идет сюда. Надеюсь, она не будет выражать соболезнования. Я чувствую себя полной дурой.

— Перестань, это могло случиться с каждой из нас!

— Как ты, Джейн? — Мариан озабоченно смотрела на нее. — Я только что узнала, что случилось. Вы выглядите ужасно.

— Спасибо. Я польщена, — сухо ответила Джейн, но потом смягчилась, заметив, что Мариан искренне взволнована. — Уверена, что со мной все будет в порядке. А сейчас у меня немного кружится голова.

Мариан заботливо поправила подушку под ее головой.

— Так будет лучше. Пойду посмотрю, нельзя ли поторопить доктора Невила.

— Ой, не надо! — Джейн боялась доктора больше, чем сипайских пуль. — Я не спешу на операцию.

— Ну ладно, — Мариан засомневалась, — если ты действительно…

— Действительно. Почему бы вам с Анне-Лиз не вернуться обратно? Только будьте осторожнее. Это все равно что попасть в гнездо шершней.

Мариан посмотрела на Анне-Лиз так, как будто хотела придумать причину, чтобы избавиться от ее компании. Наконец, сверкнув глазами, она решилась:

— Хорошо, пошли, миссис О'Рейли. Не будем бездельничать. Эти отвратительные сипаи устроили горячий денек нашим мальчикам.

Анне-Лиз погладила Джейн по голове:

— Я скоро вернусь, а если тебе что-нибудь понадобится, спроси миссис Конрой. Она сегодня главная сестра.

Джейн кивнула:

— Спасибо, но думаю, не буду ее беспокоить. Моя рана болит на удивление мало.

— А может и разболеться, — строго сказала Мариан. — Только не надо слишком долго мучиться молча.

— Джейн оказалась отважной девушкой, — заметила Анне-Лиз Мариан, когда они поднимались наверх.

— Действительно, — усмехнулась Мариан. — А мне после первой встречи показалось, что она пустышка. Первые впечатления могут быть ошибочными.

— Это верно, — Анне-Лиз взглянула на нее изучающе. — Я должна попросить у тебя прощения за то, что ошиблась в моем первом впечатлении от тебя. За эти последние месяцы я не уставала восхищаться твоей смелостью и самообладанием. Надеюсь, у тебя с лордом Шеффилдом будет много счастливых лет.

— Надеюсь, что так, — холодно ответила Мариан, — ведь теперь я ушла с твоей дороги. Но не пытайтесь склонить меня к дружбе, миссис О'Рейли. Я могу уйти из жизни Дерека, но это не значит, что я уверена в том, будто ты займешь мое место. Ты удерживаешь Дерека с помощью железной цепи, которая называется любовью. — Мариан язвительно рассмеялась. Сначала я думала, что ты отказалась от него, потому что искренне заботилась о нем, но теперь понимаю, что это была хитрость. Дерек не мог устоять — он не тот мужчина, которого бросают. Ты поняла это, наблюдая за тем, как он преследовал меня. Ты можешь заставить его хотеть тебя лишь какое-то время, но он скоро убедится, каким глупым был его выбор. А потом, я обещаю тебе, ты раскаешься, потому что никакие деньги не спасут твою жизнь — она превратится в ад! Я знаю его дольше, чем ты: он начнет тебе изменять через неделю после свадьбы, и в конце концов ты будешь жалеть, что тебя не убили здесь.

— Конечно, вы знаете Дерека дольше меня, леди Шеффилд, но вы его совсем не знаете! — смело возразила Анне-Лиз на жестокие слова Мариан. — Дерек способен на безграничную любовь и верность, как вы могли бы убедиться, если бы не бросили его ради лорда Шеффилда. Было время, когда Дерек говорил только о вас, а я для него ничего не значила. Я рада, что это время прошло. Раз уж так случилось, я буду для него доброй и достойной женой, так же как и он — подходящим мужем для меня. Я буду следовать за ним повсюду и дам ему все, что он захочет получить от меня. — Ее обычно спокойные глаза вспыхнули. — Вам не нужно ненавидеть меня, леди Шеффилд, если вы желаете Дереку добра, как этого желаю я. Любите его, как и я… но на расстоянии… Вам ясно?

— Да, я поняла, — ты хочешь, чтобы я держалась подальше от твоего мужчины! — ехидно протянула Мариан. — Это верно. Мне было бы ненавистно думать, что я не сумею поладить с такой медузой, как ты. — Ее тон стал зловещим. — Но предупреждаю, что я буду сражаться за Дерека до смерти, поэтому не думай, что ты уже выиграла. К барьеру, мадам, я требую боя!

Анне-Лиз ничего не ответила на эту злобную тираду. В глубине сердца она была уверена, что Мариан не может встать между нею и Дереком. Мариан была похожа на разрастающийся фейерверк — много красивых огней, но нет жара. Мариан уже проиграла, и ей ничего не оставалось, как признать это. Ее поражение было в глазах Дерека, его голосе, его нежной преданности. Он никогда не будет заниматься любовью с Мариан: в этом Анне-Лиз была уверена, но Мариан не поверит в это, пока сам Дерек не заставит ее это понять… и, вероятно, он уже сделал это. Все поведение Мариан говорило об этом. Чем больше Дерек повторял, что не любит ее, тем больше она старалась не замечать этого. Мариан не хочет верить, что мужчина, любивший ее всю жизнь, сможет смотреть на нее только как на друга. Анне-Лиз жалела ее, но Родни она жалела еще больше. Как он истолковывает поведение Мариан, когда она так явно выказывает свой интерес к Дереку?

Она пропустила Мариан вперед; они зашли на кухню, где наполнили свои корзины лепешками. Анне-Лиз очень волновалась, что мужчины на крыше по ее вине слишком долго ждут своей порции, они, наверное, совсем голодные. Она повернулась к Мариан:

— Я, должно быть, совсем ослабела, так как корзины с каждым разом становятся тяжелее.

Мариан холодно посмотрела на нее:

— Я бы хотела, чтобы ты превратилась в ведьму, но, к сожалению, ты очень привлекательна. Временами я чувствую, что ты послана мне за грехи, которых было много! И все-таки ты слишком красива для дочери миссионера.

Анне-Лиз рассмеялась:

— Могу я расценивать это как комплимент?

— Не думай размягчить меня своей добротой. Никогда женщина не полюбит другую, если между ними стоит мужчина.

Жара на лестнице, ведущей на крышу, была невыносимой, зато здесь было немного потише — звуки выстрелов почти не долетали. Анне-Лиз осторожно приоткрыла дверь. Сразу же стали слышны выстрелы сипаев и ответные с крыши. Пригнувшись, женщины пробрались к бойцам, согнувшимся у стены, чтобы их накормить.

— Кончайте, время ленча, — прокричал один из стрелков, и ответный огонь со стороны англичан немного утих. Через минуту повстанцы тоже ослабили стрельбу.

— Никто не хочет воевать в такую жару, — объявил молодой офицер, принимая из рук Анне-Лиз лепешку. — Однако будьте осторожны. — Он протянул руку в сторону города, где виднелись клубы дыма со стороны наступающего отряда Кемпбела, который медленно приближался к позициям сипаев. — Мы зажмем их в тиски и, как дантист, вырвем этот зуб!

Анне-Лиз глядела на город, окутанный дымом и пылью. Только с полдюжины строений возвышаются за резиденцией, кое-где на крышах сложены стены из булыжника, чтобы защититься от огня. Солнце пробивается сквозь дымку белой штукатурки, сквозь нее видны лишь яркие краски и неясные движущиеся фигуры. Солнце, отражаясь от золоченых куполов храмов и минаретов, слепило глаза Анне-Лиз, однако она продолжала вглядываться вдаль, как будто надеялась увидеть хоть какой-нибудь знак от Дерека. Даже если он удачно добрался до Кемпбела и ведет теперь отряд обратно в город, это все равно опасно: бандиты упорно удерживают каждую улицу Лакнау. Часто она с содроганием представляла Дерека убитым, лежащим на куче булыжников или загнанным в какое-нибудь покинутое строение. Чувствуя, как тревожно бьется ее сердце, она отвернулась и поспешила к тем, кого должна была еще накормить. Пот бежал по ее вискам, и сари прилипло к бедрам. Она слышала, как Мариан беспечно болтает с мужчинами.

Профессор Сандервиль выглядел измученным жарой, его пробковый шлем съехал в сторону. На нем были дымчатые очки, но когда Анне-Лиз добралась до него, он попытался отдать ей их на время, заметив, как она щурится от солнца. Но Анне-Лиз отказалась:

— Мне не нужно стрелять по цели, как вам, и потом у вас начнется головная боль, если вы лишитесь очков.

Сандервиль иронически засмеялся:

— Я расплавляюсь от этой жары. — Он запустил руку в корзину и ухватил засохшую лепешку. — Опять остатки! — Он мрачно вздохнул.

Анне-Лиз похлопала его по плечу:

— Если вы останетесь здесь до завтра, я выдам вам пищу первому. Я не хочу, чтобы вы стали таким же тощим, как одна из ваших египетских мумий.

Он печально улыбнулся:

— Я уже мумия. Это адское солнце высушило меня. В конце концов ребята, пытающиеся спасти нас, хоть иногда бывают в тени.

— Надеюсь, Дерек в безопасности, — проговорила она, снова взглянув на город. — Огонь в сторону отряда Кемпбела стал сильнее в последние часы.

Сандервиль кивнул:

— Эти негодяи, как крысы в ловушке, но это — большие крысы, и они набрасываются на людей. Сражение так долго продолжается с их преимуществом, что пора бы уж удаче от них отвернуться. — Он сжал ее руку, когда она поднялась. — Молитесь за нас, дорогая. Может быть, ваш отец пользуется доверием у Бога.

Через парапет Анне-Лиз окликнул Роберт:

— Может, кто-нибудь не съел свой ленч? Мое брюхо прилипло к позвоночнику.

— Брюхо, сэр? — Она сделала вид, что шокирована его грубостью. — Фи, как вы грубо выражаетесь! Если бы это было в старой доброй Англии, клянусь, я просто упала бы в обморок!

Он рассмеялся:

— Вы, вероятно, единственная женщина, из тех, кого я знаю, кто может быть шокирована обычной грубостью! — Он смотрел на Анне-Лиз почти нежно. — В этом аду вы со своим спокойствием очень нужны всем. — Его тон вновь стал шутливым после того, как он откусил несколько кусочков лепешки. — А где бисквиты, конфеты, джем? Какой сорт чая вы сегодня завариваете, мадам? То, что вы называете завтраком, моя гончая сочла бы просто за издевательство.

— Простите, сэр, но завтра ваша порция будет еще меньше. Может быть, вечером смогу вам предложить что-нибудь другое. — Она наклонилась к его ноге, чтобы проверить повязку. Шов был белым, без признаков покраснения.

— Как ваша нога, Роберт? Все еще болит?

— О, она вся горит, — ответил он, жадно вгрызаясь в лепешку. — Но я привык к этому, как привык к мысли о вашей женитьбе с Дереком.

Она внимательно посмотрела ему в глаза:

— А разве идея о нашей женитьбе так трудна для усвоения?

— Только поначалу, но теперь я восхищаюсь вами, и не только как самой красивой девушкой в резиденции. — Он на минуту умолк, выражение его лица стало серьезным. — Когда Дерек женится на вас, семья приобретет замечательную леди. А если кто-то из нас слишком старомоден, чтобы оценить это, тот много потеряет. — Он по-братски протянул ей руку. — Высоко держите свою хорошенькую головку и любите Дерека! Он же любит вас так, что способен основать новую династию.

— Я буду помнить об этом.

— Запомните также, что я тоже очень люблю вас. Я всегда вас любил, но мне не хватило смелости понять это. Жаль, что не первым встретил вас — мне не повезло. Но я не буду таким глупым с Джейн.

— Она очень обеспокоена этим.

— Хорошо, надеюсь, это удержит ее от флирта, которым она занимается с такой легкостью. Я предпочел бы, чтобы Джейн относилась ко мне серьезно.

Анне-Лиз рассмеялась:

— О, она очень серьезно относится к вам. Она уже вышивает ваше имя на носовых платках.

— Тогда, пожалуй, я позволю ей пострадать несколько недель. Она слишком долго потворствовала местным щеголям…

— Но, пожалуйста, — прервала его Анне-Лиз, — не надо, чтобы Джейн страдала! Она очень достойная девушка и принимала ухаживания джентльменов в резиденции только потому, что вы игнорировали ее.

Роберт посмотрел на нее серьезно:

— Я не такой дурак, миссис О'Рейли. — Он задумался, а потом сказал: — Эта осада — страшная штука, но есть в ней и положительный момент. Очень отчетливо видна суть человека. И я понял: Джейн — девушка что надо! Я собираюсь просить ее руки в день снятия осады. Что вы скажете на это?

— Желаю вам удачи во всем, сэр, и я буду первой, кто вас поздравит. — Она подняла свою корзину. — А теперь я должна идти, я вижу, что меня зовет Мариан.

Пригнувшись, она проскользнула вдоль парапета к Мариан, и та взволнованно сообщила ей:

— Сипаи передвинули одно из своих орудий, и теперь дверь на лестницу находится под прицельным огнем. Я пойду первой, но ты не отставай.

Анне-Лиз испугалась. Что это с Мариан? Откуда вдруг такая забота о ней. Но раздумывать долго ей не пришлось. Мариан схватила Анне-Лиз за руку и потащила к двери. Сипаи сразу же заметили их — прозвучал выстрел, и осколки камня обожгли им ноги.

— Черт побери! — выругалась Мариан. Она, как опытный солдат, бежала зигзагами, спасаясь от пуль. Мариан так сильно тянула Анне-Лиз за руку, что та с трудом держалась на ногах. Наконец она поскользнулась и упала. Мариан смотрела на нее со злобой и злорадством. — Поднимайся! — пронзительно закричала она, лицо ее исказилось, как будто в ней происходила страшная борьба. Она прислонилась спиной к двери и расхохоталась. — Ты дура! — прошипела она. — Ты маленькая дура. Ты не должна была доверять мне. Она с силой толкнула дверь и, выскочив, захлопнула ее за собой. Анне-Лиз оцепенела от ужаса. Значит, вот каков был план Мариан. Она подставила ее под пули сипаев! Прижавшись к полу, она ползла от двери, затем затаилась, как будто была убита. Пуля ударила в дюйме над ее головой, потом вторая. Анне-Лиз от страха зажмурилась, ее сердце стучало как молот о наковальню. Отсюда ей было слышно, как Роберт перекрикивается с другими снайперами. Ей показалось, что он зовет ее, потом в его голосе послышались радостные нотки. Анне-Лиз стало ясно, что никто не замечает ее, все внимание приковано к противнику. Она хотела позвать на помощь, но побоялась, что первыми ее услышат сипаи, а кроме того, если кто-то попытается помочь ей, его непременно убьют. Вокруг нее все было изборождено пулями. Эта картина так подействовала на Анне-Лиз, что она жалобно заплакала.

Тут пуля просвистела около ее щеки, другая задела руку. Жгучая боль была невыносимой, а на локте проступила кровь.

— Пожалуйста, — молила она, — пожалуйста, кто-нибудь помогите мне! — Но небо над нею было все таким же безжалостно голубым, и солнце палило, как всегда.

Неожиданно она увидела, как дверь отворилась: в дверном проеме стояла Мариан. Ее лицо было белым как полотно, а в глазах застыл ужас. «Она хочет узнать, жива я еще или нет!» — От этой мысли Анне-Лиз вся похолодела. Она лежала, как бабочка со сложенными крыльями, боясь сделать хоть малейшее движение. Мариан пристально смотрела на нее своими зелеными глазами. Так продолжалось несколько долгих секунд. Наконец Мариан, как будто переборов себя, бросилась к Анне-Лиз, протягивая ей руку. В это же мгновение раздались сразу три выстрела, и ярко-красное пятно появилось на груди Мариан. Прижимая руку к сердцу, она упала ничком, ее прекрасные золотые волосы рассыпались по пыльному полу. Из последних сил она подползла к Анне-Лиз и прохрипела:

— Я должна была… дать тебе умереть… должна была…

Судорога прошла по ее телу, но она еще раз попыталась поднять голову. На ее лице смешались горечь и облегчение.

— Так легко… убить, но … так трудно…

Невыносимая боль исказила прекрасные черты, Мариан дернулась и замерла. Зеленые, теперь уже ничего не видящие глаза были устремлены в бездонную синеву небес.

Охваченная жалостью и ужасом, Анне-Лиз смотрела на ее прекрасное восковое лицо. «Родни, — подумала она, — бедный Родни!»

Громкий голос Роберта вывел ее из оцепенения.

— Анне-Лиз! Мариан! — кричал он.

— О, нет! Только не это, они убьют и его! — страх за Роберта вернул Анне-Лиз ее решимость. Ни секунды не колеблясь, она кинулась к Роберту с криком:

— Стой там! Сюда нельзя!

Роберт застыл около двери.

Она видела, как он колебался — бежать ей навстречу или нет. Она была уже почти у двери, когда целый шквал пуль посыпался на нее. Ее спасло только то, что она споткнулась и упала. Встать у нее уже не было сил. Перепутанный Роберт протянул ей свой костыль. Она ухватилась за него, и Роберт втащил ее в дверь.

— Мариан мертва! — прошептала Анне-Лиз.

— Как это случилось?

Она на мгновение задумалась, потом сказала:

— Я упала… а Мариан убили, когда она пыталась спасти меня.

Что-то в выражении ее лица заставило Роберта засомневаться в правдивости слов Анне-Лиз:

— Это слишком благородно для Мариан…

— Но это правда, — ответила Анне-Лиз. — Ее убили, когда она пыталась спасти мою жизнь.

Он внимательно посмотрел ей прямо в глаза, затем кивнул:

— Ладно. Ваша версия принята… хотя я уверен, что вы сказали бы то же самое, даже если б она попыталась всадить вам нож в сердце. Родни будет очень горевать, гораздо больше, чем Дерек.

— Я знаю, — прошептала она. — Даже страшно подумать, как я об этом им скажу.

— Держу пари, что у нас есть шанс встретиться с ними сегодня. Смотрите! — Прямо под ними, за стеной резиденции, там, где недавно били пушки, царила паника. Стиснутые с двух сторон англичанами, сипаи дрогнули. На пересечении узких улиц, ведущих на площадь, Анне-Лиз увидела отряд англичан и оставшихся верными индийцев, возглавляемый высокой, до боли знакомой фигурой.

— Это Дерек! — радостно закричала Анне-Лиз и кинулась Роберту на шею.

— Да, и Родни. Кто-то одолжил ему форму, — Роберт обнял Анне-Лиз и вздохнул с облегчением. — Я боялся, что они не доберутся до Кемпбела. Слава Богу!

— Да! — горячо согласилась Анне-Лиз. — Бог не оставил нас сегодня. — Она высунулась в дверь, чтобы получше рассмотреть, что делается на улице, но Роберт тут же втащил ее обратно.

Дерек, взглянув на крышу резиденции, готов был поклясться, что увидел там Анне-Лиз и Роберта, но это длилось лишь долю секунды. В этот момент раздался залп, и все его внимание вновь сосредоточилось на сражении. Сквозь пыль уже были ясно видны сипаи, у них было еще достаточно людей, чтобы легко управляться с орудиями. Дерек уже понял, что сипаи ведут огонь по резиденции именно с этой стороны. Два шестифунтовых сипайских орудия, расположенные прямо против ворот, были прикрыты примитивной баррикадой, которая все же делала их трудноуязвимыми. Но Дерек со злорадством отметил, что, несмотря на размеры временных укреплений сипаев, их достоинства были далеки от вершин инженерной мысли.

От угла дома, где стоял Дерек, хорошо просматривалась вся площадь перед резиденцией. Прижавшись спиной к горячему камню, Дерек спокойно изучал диспозицию. «Господи! Пора положить конец этой бойне, еще немного, и индийцы раздолбают резиденцию!» — думал он. Рядом с ним стояли верные сипаи, их коричневые лица были залиты потом, но широкие белозубые улыбки свидетельствовали о том, что они готовы к штурму и рады кинуться в последнюю схватку. Один из них с огромными усищами, и свежим шрамом на лице, который скоро превратится в великолепный рубец, если, конечно, индиец останется в живых, подошел к Дереку и проговорил:

— Время возвращать долги, сахиб!

Рука Дерека легла на кожаную рукоять сабли — он решился.

— Ты прав, пожалуй, — выхватив саблю, он закричал своим солдатам: — Вперед, ребята, если хотите жить! — С этими словами он выскочил на площадь, увлекая за собой остальных. Индийские снайперы открыли огонь. И тут же солдаты Дерека стали падать на землю, но повстанцы, не ожидавшие натиска, растерялись, кроме того, у них было мало людей, чтобы заменить погибших и защитить орудия. Артиллеристы, услышав крики у себя за спиной, начали лихорадочно разворачивать орудия, и еще до того, как атакующие осилили половину пути, обе пушки выстрелили. Дерек навсегда запомнил, как шестифунтовое железное ядро, летящее прямо в него, растворяясь в жарком мареве, издало необычайно страшный звук над его головой. «Удачно!» — подумал он. И все же ужас сдавил его горло. На мгновение он застыл, но тут же бросился к артиллеристам, которые, как сумасшедшие, перезаряжали орудия. «Иногда лучше быть счастливым, чем богатым! Если бы орудия были заряжены картечью, а не ядрами для бомбардировки стен резиденции, я был бы изрешечен, а весь мой отряд уничтожен», — промелькнуло в голове Дерека.

Однако артиллеристы уже пытались исправить свой промах и бросились к мешкам с картечью. Но было поздно! — солдаты Дерека настигли их. Короткие сабли артиллеристов мало могли помочь против штыков и сабель, и вскоре тела этих несчастных валялись среди шомполов, прутьев и мешков со снарядами.

Дерек, вскочив на груду ядер, звонким голосом отдал команду:

— Сюда, ребята! Быстро! Разверните пушки на восток и на запад вдоль валов!

Его приказ был быстро выполнен, и через минуту шквал картечи обрушился на изумленных повстанцев.

Обитатели резиденции, увидев, как солдаты Дерека прорвали линию противника и начали его окружать, воспряли духом, каждый залп из захваченных отрядом Дерека пушек сопровождался их громким «Ура-а-а!». Отчаявшиеся сипаи дрались, как крысы, попавшие в ловушку. Но некоторые, испугавшись, кинулись в город, чтобы спастись, Дерек бросился вдогонку. Его сабля косила сипаев направо и налево. Рядом был Родни, он кричал из всех сил:

— Вперед, ребята! Задайте им! Они бегут от нас!

И тут удар прикладом по голове свалил его с ног, земля закружилась перед глазами, и Родни почти без сознания упал. Дерек, не растерявшись, подхватил его левой рукой, а правой, обороняясь, вытащил из гущи сражения.

— Спасибо, старик, — пробормотал Родни, — еще секунда, и меня бы затоптали. Почему эти кровожадные негодяи не сделали этого?

— Потому что не успели, они все уничтожены до последнего человека, — ответил Дерек. — Посмотри вокруг.

Страшная картина предстала перед глазами Родни: горы изрубленных тел, море крови, клубы дыма, поднимающиеся над разбитыми орудиями. Это была месть англичан за Мирут, Дели, за женщин и детей, вырезанных в Канпуре. Это было возмездие, которое настигло сипаев через несколько месяцев.

Победители уже бежали к резиденции, откуда доносились крики радости. Засовы главных ворот были сброшены, и они широко распахнулись. Во главе своих людей Дерек вошел в резиденцию. Толпа ликующих окружила их. Среди протянутых рук и улыбающихся лиц Дерек увидел профессора Сандервиля, который кинулся к нему на шею. Судорога страха прошила тело Дерека:

— Анне-Лиз! — Он с отчаянием всматривался в лицо профессора. — Анне-Лиз цела?

Но профессор, обалдевший от радости победы, не расслышал его.

— Что? — переспросил он. — Что вы говорите?

— Анне-Лиз? Где Анне-Лиз? И Роберт?

Стоявший рядом с ними Родни повторил вопрос, но профессор только неопределенно замахал руками. Вдруг улыбка осветила лицо профессора: он кого-то заметил сзади Дерека. Дерек обернулся и увидел прекрасное лицо Анне-Лиз со слезами счастья, блестевшими на глазах. Ее волосы были распущены по плечам, а розовые лепестки губ ждали его поцелуя. Рядом с ней был Роберт. Возглас радости вырвался из груди Дерека, он раскрыл объятия и заключил в них Анне-Лиз. Он склонился к ней в страстном поцелуе. В этом море ликования они были одни.

Анне-Лиз закрыла глаза, чувствуя только тепло губ Дерека. Здесь была ее гавань, здесь было ее будущее. Будет это будущее в Австралии или в другом конце земли, ей это не важно. Она наконец с Дереком, и ничто теперь не разлучит их. Она открыла глаза. Слезы счастья полились из них, но поцелуи Дерека высушили эти слезы. Солнечный свет играл на лицах людей. Высоко, высоко в ярко-голубом небе, как веселый бумажный змей, под крики: «Гип, гип, ура!» летел пробковый шлем профессора Сандервиля.