Блондинки моего мужа

Глава вторая, грустную историю веселой Маши излагающая

Я ворвалась в дом с намерением устроить громкий переполох и тут же притихла. В гостиной наблюдалась умилительная картина. Заботливо укрытая пледом блондинка полулежала на диване, а Артем оживленно рассказывал что-то, выписывая по комнате витиеватые па. Будь у Темки павлиний хвост – без сомнения, он пребывал бы сейчас в распушенном состоянии.

– Что, неужели все? – восторженно спрашивала блондинка, по-мальвиньи всплескивая руками.

– Все! – трагическим шепотом заверял ее Артем. – Все типа девушки рано или поздно бросают меня. Я действительно ужасная личность.… Это типа мой рок. Карма. Ирония судьбы.

Ну конечно, чем еще Темка мог пытаться завлечь юную леди, как не рассказом о своих комичных любовных неудачах. На тему охмурения противоположного пола у нашего неугомонного друга давно имелась своя проверенная теория. Чувство противоречия (мол, а я вот не такая, как все) и исконно женский инстинкт пожалеть обиженного толкнули в наигранно робкие объятия Артема уже не одну самоотверженную жертву.

– Вот, например, – Темка вошел в раж, и перебивать его сейчас казалось кощунственным, – провожаю я типа одну даму домой. Юлькой ее звали. Впрочем, и сейчас зовут, наверное. Типа неделю уже домой провожаю, а она, кстати, на чай так ни разу и не пригласила! Смотрим, а прямо возле Юлькиной двери подъездные хулиганы типа гадости выцарапали. Ну там «Юля – дура» и все такое… Правдивыми хулиганы оказались, как потом выяснилось.

Темка на секунду запнулся, соображая, о чем врать дальше.

– Типа, – смеясь, подсказала блондинка.

Судя по всему, ей было уже намного лучше. Никаких признаков слабости ее голос не обнаруживал.

– Что? – не понял Артем, потом смекнул, что гостья не из глупышек, и тут же перестроился на ироничный лад. – А, ну да. Типа выяснилось. Не в том соль! Так вот, Юлька возьми да заяви мне: «Закрась, Артем, эту надпись. Раз ты за мной ходишь, то репутацию мою блюсти должен». Это я за ней хожу? Это я типа должен? Да еще тоном таким сказанула… Приказным типа. А сама дверью хлопнула и вся в расстроенных чувствах домой плакать убежала.

– Ну а ты?

– Я? Выполнил все в точности. Не поленился. Пошел домой, взял краску и закрасил. Надпись, как и просила. Именно надпись. Прошелся кисточкой непосредственно по очертанию букв. А Юлька обиделась. Я говорю: «Что приказывали, то и выполнил». А она юмора не поняла. Видеть, говорит, тебя больше не хочу.

– Жестоко, – блондинка старалась скрыть улыбку. – Бедная девушка. Ты хоть извинился?

– А зачем? – Артем хитро подмигнул, улыбаясь. – Она мне за эту неделю знаешь, как надоела? Что я ей – маляр, типа стены в подъезде перекрашивать? Нашлась типа командирша…

Никогда – я уверена – рассказанная история не происходила в Темкиной жизни. Но сочинял он вполне складно и даже, кажется, искренне обижался на никогда не существовавшую в природе Юльку. С детства Темке были присущи неудержимая страсть к фантазированию и актерский дар.

– Ради настоящей любви можно и маляром побыть. Каждой девушке хочется, чтобы ради нее совершали подвиги… – задумчиво и очень серьезно произнесла блондинка.

– Каждой? И тебе? – лихо включился Артем. – Если что, ты только скажи. Я из окна выброситься могу. Слава богу, этаж первый.

Я ощутила себя старой воспитательницей, подслушивающей, как сидящие рядом на горшках детки младшей группы планируют будущую свадьбу. Было ужасно неловко, но Темка убил бы меня, издай я сейчас хоть малейший звук.

– Не надо из окна, – улыбнулась блондинка. – Ты клумбы помнешь, а там цветы очень красивые.

– Тебе понравились? Это я их выращивал. Ну, типа вместе с Катериной и дядей Жориком, конечно… Но почти сам. В общем, я тебе их типа дарю. Хочешь?

– И часто ты чужие цветы девушкам даришь? – поинтересовалась Мария. – Наверное, часто. Потому тебя все и бросают?

– Нет. Не только поэтому, – насупился Темка, – по разным причинам. Вот одна, например…

Блондинка звонко расхохоталась. Артем снова начал фантазировать.

Ну что ты будешь делать? Почему у меня все не как у людей? Хотела отдохнуть от детективных дел – нарвалась на овеянную тайной блондинку. Нуждаюсь в дельных советчиках – натыкаюсь на свихнувшихся на флирте забавных персонажей молодежной комедии. Хотела спровоцировать мужа на подвиг – и вот теперь вынуждена сама проявлять верх героизма. Вот только знать бы, где у этого героизма верх, а где низ. Стоит ли поднимать панику и сообщать о пропаже мужа, звонить в полицию, армию и женскую сборную по кикбоксингу или нужно сидеть тихо, чтобы не усугубить сложившуюся ситуацию, и, заставив себя успокоиться, ждать хоть каких-то вестей от Георгия?

Понимая, что сидеть сложа руки все равно не смогу, я отправилась переодеваться для выезда в город.

– А Ольга меня бросила из-за ребенка, – раздавался из гостиной голос Артема. «Господи, его послушать, так он прямо донжуан какой-то!»

– Ты отказался признать отцовство? – насмешливо спрашивала блондинка.

– Я-то? – Артем явно на ходу менял сочиненные события. – Да. Отказался. Но это мне типа не помогло.

– В смысле?

– Недоразумение. Вся моя жизнь – сплошное недоразумение.

Я уселась на кровать и принялась массировать виски. Говорят, это стимулирует работу мозга.

«Что же могло произойти? Кому пришло в голову нападать на Жорика? И что мне, спрашивается, надевать для общения с этими ненормальными личностями?» – стимулировать в моей голове, похоже, было абсолютно нечего.

«Успокойся! – приказывал здравый смысл, который давно уже страдал нервными расстройствами из-за длительного общения со мной. – Главное, не нервничай. Те, кто на него напали, пусть сами и отбиваются. Взяли в плен? Что ж, скоро они об этом пожалеют. Попробуй прокорми такого пленника!»

Назойливые глупости лезли из подсознания, ужасно раздражали и никак не давали сосредоточиться.

«Может, это просто шутка? Может, моя мамочка привела в исполнение свой давний план похитить худющего Жорика себе на откорм?» – очередная порция бреда доказывала, что принять решение сама я не в состоянии. Совет Темки очевидно был необходим. Отнюдь не потому, что его мнение могло оказаться мудрым (тут я как раз была уверена в обратном), а потому, что должен же кто-нибудь разделить со мной бремя ответственности за будущий план по спасению Георгия.

«Эх, Жорочка, Жорочка! – я все еще пыталась дозвониться до мужа, но телефон был не на связи. – Ну почему ты вечно все делаешь не вовремя? Угораздило же тебя исчезнуть как раз тогда, когда у меня не осталось никаких сил на борьбу с неприятностями!»

Я снова вошла в гостиную.

– Так вот, – не замечая меня, продолжал Артем. – Бросила из-за ребенка – звучит странно, да? Но в моей жизни – вполне типичная ситуация.

Не в моих правилах нарушать романтическую идиллию. Не в моих правилах прерывать полет фантазии рассказчика. Не в моих правилах посвящать в семейные неприятности посторонних. Но, с другой стороны, все случившееся за последнее время тоже было не в моих правилах. Ничуть не обращая внимания на мои правила, нечто все же случалось. Значит, пора было эти правила менять. Темка мог фантазировать вечно, поэтому я прогнала остатки собственной корректности и вмешалась.

– Знаю! – резко заявила я. – Вы прожили вместе пять лет, и все это время ты скрывал от нее свою настоящую семью и ребенка. Угадала?

Артем на миг онемел, его глаза расширились от возмущения. Как это я посмела вдруг так очернить его в глазах гостьи?

– Здравствуйте еще раз! – блондинка робко кивнула и опустила ресницы.

Сегодня она выглядела значительно менее эффектно, чем вчера ночью, что существенно улучшило мое к ней отношение.

– Неправда! – кинулся защищаться Артем. – Не было такого. Катерина шутит. Ни с кем я не жил вместе пять лет. И никого не бросал. Это меня все бросали. Катя, ну объясни же, что ты пошутила! «Пять лет вместе прожили». Напридумывает же такого! Нормальный человек столько вместе с одной женщиной прожить типа не сможет. Тут больше трех суток обычно трудно бывает выдержать, со скуки воешь.

– Ишь какой! – пафосно сощурившись, протянула блондинка, а потом не выдержала и прыснула со смеху.

– Ну и что смешного? – насупился Темка. – Вот вечно типа только решу что-то рассказать, как тут же появляются всякие, с пути истинного сбивают. На самом деле было типа так. Пошли мы с Ольгой в «Макдональдс». Надо же ее было где-то выгуливать. А тут подходит какой-то карапуз лет типа пяти, дергает меня за руку и радостно кричит: «Папа, папа! “Биг-Мак” хочу! Ты мне уже год “Биг-Мак” не покупал!» Ну что на такое можно ответить? Я типа молчу, выкатившиеся глаза в нормальное состояние привести пытаюсь. А барышня моя вдруг как завелась! «Всегда подозревала, что ты подлец и обманщик! – кричит. – А ведь если бы не встретили сейчас твоего ребенка, я могла бы так ничего и не узнать!» В общем, обиделась она типа и убежала. Истеричка.

– А ты что?

– Хотел «Биг-Мак» купить ребенку, но потом денег стало жалко, – якобы честно признался Артем.

– А ребенок что?

– Соизволил наконец поднять на меня голову, увидел и испугался. Потом типа куда-то вбок глянул, заулыбался, схватил за руку мужика, что за мной в очереди стоял, и принялся его так же назойливо дергать и «папа! папа!» кричать. Перепутал малый типа. А я из-за этого случая к барышне той больше подойти не могу. Как вспомню, какая она истеричка, так сразу ноги сами в сторону уносят. Такая вот поучительная история.

– Настоящей любви никакие недоразумения не страшны, – назидательно проговорила блондинка, и я четко поняла, что никакой помощи мне от этой парочки ожидать не приходится. Рассказывать им о странном сигнале от Жорика еще более бессмысленно, чем пытаться разобраться в чем-то самой. Нужно ехать в город и ориентироваться на месте. Куда-то же Жорик собирался ехать сегодня утром?

– Стоп! – вслух выкрикнула я. – Не дайте мне снова уйти от важной мысли! Новые враги могут появляться только с новыми делами. Понимаете? Новое дело нашего агентства, как я теперь поняла, напрямую связано с появлением у нас Марии. Жорик уехал в город узнавать что-то про нее, его выследили и…

На этом месте сердце мое на миг замерло и начало бешено колотиться.

– Катерина, ты бредишь? – спросил Темка подозрительно.

Я тяжело вздохнула, отставила бывшего соседа в сторону и принялась приставать к гостье с наглыми расспросами:

– Мария, объясни, что с тобой случилось вчера! Это очень важно, поэтому рассказывай как можно подробнее.

По лицу блондинки промелькнула тень.

– Я не знаю… – скорчив страдальческую мордочку, произнесла гостья.

– Как это не знаешь? – жестко наседала я и ненавидела сама себя за эти приставания.

– Она правда ничего не знает, – вступился Тема. – Помнит только, что собиралась уехать с дачи. Выехала за ворота, разогналась, а там – трах-бах-бум! – то ли в машине что-то сломалось, то ли на улице кого-то взорвали. А потом – темень и ваши с Жориком приглушенные голоса. Это не она мне, а я ей в результате ситуацию объяснял.

Я резко вскинула брови. Неужели Темкины мозги настолько погрязли в болоте романтики, что он разболтал блондинке о Жоркиных наблюдениях и подозрениях про двоюродного брата Марии? Гриф секретности со вчерашнего разговора вроде никто не снимал.

– Да, – словно читая мои мысли, ответил он, – я давал клятву Гиппократа и должен заботиться о людях, в том числе и о женщинах. Я считаю, что любое существо нужно заранее предупреждать об опасности. Марию хотели убить, поэтому-то дядя Жорик и спрятал ее здесь. Бесчестно было бы скрывать от Марии эти факты! Типа!

Ну точно! Блондинка вскружила нашему Темке голову, и он теперь ни на что не годится. Впрочем, Жорик тоже хорош. «Храните все в секрете!» А как, интересно, без объяснений можно было убедить Марию остаться у нас? Возможно, Артем поступил верно.

– Я очень благодарна, что вы спасли меня и приютили. Артем вот даже развеселил немного… – взволнованно заговорила блондинка. – Понимаете… Мне, кажется, совершенно некуда идти. О городской квартире кузен знает… Впрочем, что это я… Расклеилась совсем, – гостья попыталась изобразить на лице присутствие духа. – Вернусь обратно в столицу. Там у меня все хорошо. Работаю, квартиру снимаю… Машина вот, какая-никакая, но все же была до вчерашней аварии. Как она там, кстати? Надо бы посмотреть. Впрочем, это сейчас неважно. Хорошо хоть, сама жива осталась. В вашем городе мне, пожалуй, ловить действительно нечего. Проигрыши тоже нужно принимать с достоинством, – в глазах девушки появились слезы. – Раз не вышло по справедливости, пусть уж будет как есть. Ничего, выживем.

– Какие проигрыши? – я вообще ничего не понимала.

– Мне она о таком ничего не рассказывала, – съежился Темка под моим строгим взглядом. – Ни о какой несправедливости ничего не знаю.

– Простите, у меня ведь теперь вообще нет вещей. Чемодан остался в машине. Не найдется ли у вас салфеток? А то, знаете, мне что-то попало в глаз и мешает.

От столь трогательных попыток сохранить видимость внутренней силы веяло чем-то хорошим. Я поймала себя на том, что теперь мне уже нравится наша гостья.

– И платок у нас найдется, и… – я улыбнулась с видом фокусника, обещающего чудо, – твой чемодан. Георгий же не дурак, чтоб женщину куда-то без вещей переносить.

– Правда? – блондинка просияла. – Все равно не без потерь. Пиджак жалко, что в машине на заднем сиденье лежал, и блузка вся изодралась… Господи, тут радоваться надо, что жива осталась, а я из-за вещей переживаю. Вот дура-то!

– Все нормально. Любая б на твоем месте переживала. Темка, достань из-под кресла.

Ничуть не стесняясь наших любопытных взглядов, Мария полезла в чемодан. Его содержимое меня слегка удивило. Книги, скрюченная настольная лампа, покрытая паутиной статуэтка.

– Мария, тебе можно…

– Маша. Зовите меня просто Маша. А то как-то официально выходит.

– Тебе можно задавать вопросы или тебя это будет сейчас травмировать? Впрочем, это тоже вопрос. Честно говоря, не знаю, как подступиться к теме, но подступиться к ней необходимо.

– Все в порядке. Я уже в норме.

– Тогда не отвлекайся и расскажи нам все-все. Мы хотим тебе помочь, но не сможем сделать этого, не зная всех нюансов твоей истории.

«Кроме того, не зная их, мы не сможем разобраться, причастна ли твоя история к пропаже Георгия», – добавила я уже мысленно и поняла, что становлюсь обманщицей, нарочно разыгрывающей из себя альтруистку.

– Не знаю, с чего начать… – гостья замялась. Тут взгляд ее упал на сложенный вчетверо альбомный листок, выглядывающий из внутреннего кармана чемодана. – Вот! – Маша протянула мне листок. – Так будет нагляднее. У меня против моего кузена тоже кое-что есть!

Решив не тратить время на расспросы, мы с Темкой в две пары глаз жадно уставились на листок. Там было написано следующее:

– Это что? – для приличия я еще несколько раз пробежалась глазами по тексту, но ничего нового в нем не обнаружила.

– Его признание, я так полагаю, – серьезно проговорила Маша. – Почему-то неотправленное. Может, испугался и не нашел в себе силы сдаться властям? В любом случае мне удастся этим воспользоваться. Пригрожу, что если он не отдаст завещание, то я покажу это признание полиции.

«Ничего себе! Дело тут совсем нешуточное. Убийство! Завещание!» – мысли наконец вышли из ступора и начали оформляться в слова.

– Какое завещание? Убитая Аленкина что-то завещала тебе? – я достала блокнот и приготовилась записывать.

– Нет. При чем здесь Аленкина? Мне отец завещал. – Маша нахмурилась, обиженная моей непонятливостью. – Я, если честно, даже не знаю, существовала ли эта Аленкина на самом деле. Просто я нашла в вещах кузена вот этот листик и решила на всякий случай его забрать. Чтоб, если понадобится для адвокатов, ярче характер моего кузена проиллюстрировать. Ведь нормальный человек такого никогда не напишет, правда? Даже если все это – вымысел, этот листок тем не менее свидетельствует о подлости его характера и может пригодиться, стоит мне захотеть устроить кузену какие-нибудь неприятности. Пусть полиция разбирается, с чего это вдруг Леонид Песов стал такое писать. Даже если он никого не убивал, по инстанциям его все равно затаскают.

– Погоди, – Темка вмешался в разговор так, будто понимал, о чем идет речь. Впрочем, скорее всего, он просто напускал на себя компетентный вид, чтобы не показаться гостье глупым. – Если по убийству Аленкиной возбуждено уголовное дело, то, безусловно, у тебя в руках важная улика.

– Не знаю я ничего про эту Аленкину! Но видите ли… – тут Маша сжала кулаки, и глаза ее снова блеснули влагой, – я слишком много знаю про своего кузена. Он такой человек, что мог и впрямь убить кого-то. Плохой человек, я бы сказала. Хотя, видит бог, раньше я была убеждена, что плохих людей не бывает. А теперь вот… Вы просто представить себе не можете, через что мне пришлось пройти!

– Так расскажи же нам, чтобы смогли! – едва сдерживая нетерпение, прошипела я и тут же постаралась улыбнуться. – Хватит путаницы, Машенька! Давай, пожалуйста, по порядку. Итак, отец что-то тебе завещал.

– Нет, – Маша издевательски вздохнула. – Если по порядку, то начинать нужно с другого. Не с того, когда он умер, а с того, когда он родился.

– Ты уверена, что такой рассказ займет приемлемое количество времени? Твой отец ведь, наверное, долго жил.

– Долго, – подтвердила рассказчица, – но не очень счастливо. Жаль его, – девушка всхлипнула, и, когда от бессилия что-либо выяснить я уже готова была разрыдаться вместе с ней, снисходительно сообщила:

– Сейчас все объясню. Отец мой родился в семье солидного партийного работника. Роскошь окружала папочку с детских лет. Когда он подрос, то сумел правильно воспользоваться связями своего семейства и выбиться в люди. Стать очень обеспеченным человеком. Как говорят, у него был исключительный коммерческий талант. А у его родного брата такого таланта не было. Даже странно – деньги общие, связи семейные, но один брат идет в гору, а другой – наоборот. Вместо коммерческого таланта у дяди была страсть к алкоголю, истеричная жена и презирающий родительские скандалы сын, мой кузен. Точнее, на самом деле он никакой не кузен – обычный двоюродный брат. Но мой папочка имел пунктик на всем западном, потому заставлял именовать братца кузеном. Мысленно я всегда называла его лжекузеном, уж больно не похожи на родственные наши с ним отношения. Еще тот подарочек наш Леонид! Лет ему тридцать, выглядит на двадцать, а ума – на десять. Приставать начал, еще когда мне шестнадцати не было. По возможности мягко я его всегда отшивала. Даже дружить с ним пыталась. Но дружба ему была не нужна. В результате он меня ужасно ненавидит. Внешне, конечно, он – сама галантность. На правах своего старшинства (он старше меня на пять лет) все норовит якобы заботиться обо мне. Сволочь!

– Круто сказано! – перебил Тема, но, наткнувшись на мой строгий взгляд, тут же осекся. – Но ты не отвлекайся от сюжета, Маш… Ты про отца рассказывала и про завещание.

Таким Темка нравился мне куда больше.

– Да, извините, – Маша попыталась соответствовать атмосфере общей собранности. – В семнадцать лет, устав от навязчивой отцовской опеки, я сбежала из дому. Мама умерла, когда мне было пятнадцать, поэтому некому было оградить меня от строгого воспитания отца. Он пытался вырастить из меня отъявленную стерву. Эдакую белую кость, презирающую все вокруг. Не разрешал выходить никуда с «простыми смертными», приставил репетиторов, не оставляя ни минуты свободного времени, в качестве отдыха навязывал общение с детками таких же, как он, богатеев, совершенно не учитывая, нравятся они мне или нет. В общем, навязанная им жизнь постепенно становилась невыносимой, и я сбежала в столицу. Позвонила отцу и сказала: «Не ищи меня, все равно не найдешь, не оставила я себе ничего от тебя – ни фамилии, ни связей, ни средств».

– Как же ты жила? – удивился Артем.

– Да нормально, – улыбнулась рассказчица, – как все. Сначала училась и в общаге обитала, потом работу нашла. Что сложного-то? Плохо только, что, пока я лишения терпела и на ноги становилась, лжекузен времени даром не терял. Возле отца моего пасся, наследство себе высиживал. А я возьми да объявись перед самой смертью отца. Бедный братец, надо было видеть его выражение лица, когда я вошла в комнату умирающего папеньки! А мне тогда сон приснился, что отец заболел. Вот я не выдержала и приехала. Оказалось – вовремя. Мы, знаете, те несколько дней, что нам отведено было, так хорошо с отцом поговорили, – Маша изо всех сил старалась не разрыдаться, и ей это почти удавалось. – Простили друг другу все. Вспоминали маму. Вот тогда рассказал он мне про завещание. Оказывается, часть наследства кузену действительно перепала, но основное все – мне. Я говорила отцу: «Ты, папа, не выдумывай, выздоравливай лучше. Мне деньги эти не нужны вовсе. Мне ты нужен». А он так разволновался от такого моего заявления, что тут же и умер от нахлынувших чувств. Представляете?

– Мои соболезнования, – вставила я.

– Спасибо, вам также, – автоматически ответила Маша и тут же спохватилась: – Ох, простите, это я от нервов чушь плету. Так вот, приехала я сюда на дачу. Ту, что за вашим забором, заброшенную. Ее моя мама когда-то любила, а после ее смерти, кажется, и не бывал тут никто. Отцу больно было возвращаться туда, где все про нее напоминает. Ну и, значит, чтобы в городской квартире не жить – там к тому времени давно уже лжекузен как у себя дома расхаживал, – рванула я сразу после похорон сюда, на дачу. Решила обдумать свое положение. А братец возьми да и приедь за мной. Поговорить, мол, надо. Так, мол, и так, говорит, перед смертью у папеньки, видимо, крыша поехала, вот он и наговорил тебе всякого. На самом деле завещание гласит, что все имущество твоего отца мне в собственность переходит. Я лично завещание видел, хочу тебя предупредить, чтобы ни на что не рассчитывала. Я отвечаю, что неправда это. Кузен вдруг как разозлится! Начал кричать, угрожать и проговорился тогда:

«Да я семь лет за твоим противным стариком следом ходил, чтобы это наследство получить! Я в поте лица все до последней копеечки отработал! Попробуй-ка с таким отвратительным спесивым брюзгой пообщайся! Все мне достанется! Все! Вот увидишь! Уезжай, откуда приехала, и не морочь мне голову».

«И не подумаю! – отвечаю я. – Не столько потому, что на что-то претендую, – я как-то на наследство это не рассчитывала никогда, не сильно оно меня заботит, если честно, – сколько просто от общей несправедливости происходящего».

«Слушай, ты! – не унимался лжекузен. – Ты в жизни ничего не понимаешь, ты в городе этом, считай, и не жила, порядков тутошних не знаешь. Уезжай подобру-поздорову. Совсем без средств не останешься, я тебе какой-нибудь капитал выделю. Но в дела с наследством не лезь! У меня в этом городе все давно схвачено. Завещание сейчас в надежных руках хранится – у детектива, который на нашу компанию лет сто уже работает. На нашу компанию – это теперь значит – на меня. Понимаешь?»

«Понимаю, – и не думала отступать я. – Хранится так хранится. Вот я и подожду, пока ваш детектив не огласит завещание. А если там что-то не то будет, о чем папа мне на словах сказал, то я судиться начну. Тем паче что у меня фотка завещания есть. Папочка мне ее перед смертью показал, чтобы я его словам про наследство поверила. Фотку я, конечно, распечатала. И теперь имеется копия завещания, где в наследницах числюсь я. И копия эта тоже находится в надежных руках у надежного детектива. Так что мы с тобой, братец, в равных условиях, – это я, конечно, зря сказанула. Придумала, просто чтобы припугнуть лжекузена. Но куда уже деваться – ляпнула, значит, и дальше гну свое: – Волю покойного выполнить нужно. Я тебе тоже средства выделить могу. Если угрожать перестанешь, конечно».

«Я, понятно, ничего такого не боюсь, но лучше отдай мне эту копию! – попросил лжекузен, а у самого аж губы от паники побелели. – Если сунешься в суд, то только зря время и деньги потратишь. Во-первых, в моем завещании – все чисто. А во-вторых, моя невеста, между прочим, – дочка очень важного человека в судебной системе нашего города. Сечешь?»

Я ужасно разозлилась от этой его неслыханной самоуверенности. И потом, отец не пережил бы такого наглого нарушения его воли. Собственно, он и не мог пережить, потому как умер уже, но…

– Маша, ну что ты оправдываешься? – вмешалась я. – Это совершенно естественно, что тебя не устраивает гнусный подлог с наследством. Конечно, нужно подождать, пока огласят завещание и, если в нем что-то не так, судиться. Даже если у тебя копии никакой нет, доказать, что у лжекузена – поддельное завещание, уже будет важным шагом.

– Я так и собиралась. Но теперь… Понимаете, после этого разговора я так разозлилась… Думала, какого черта я тут на даче сижу?! Приеду сейчас в городскую квартиру – она же моя, а не его. А завтра пойду в суд, и к журналистам, и… Вот такая глупая идеалистка я была еще вчера, – Маша натянуто рассмеялась.

– Хорошо, что ты еще находишь в себе силы смеяться, – одобрила я гостью.

– Один известный классик сказал, что люди смеются лишь для того, чтоб не плакать, – ответила Мария и продолжила: – А я сейчас вот о чем думаю. Понимаете, на этой даче лжекузен раньше ни разу не появлялся. Он всегда отдыхал в другом отцовском загородном доме. Заново отстроенном, современном. А тут вдруг приперся. Будто нарочно для провокации. Может, я насочиняла себе все, но… Кузен мой не один приехал, а с шофером. И шофер тот вроде возился со своей машиной, а когда услышал про копию завещания, то, возможно, и в моей что-то подкрутил. Это все могут быть мои домыслы, но… Как-то так лжекузен повел разговор, будто нарочно меня подстрекал сорваться с места и немедленно в город помчаться. Он что-то такое сказал, и мне вдруг отчаянно захотелось ввязаться в настоящую открытую войну… Приехать в город, чтобы перед всем честным народом заявить: мол, вот она я – наследница – живу у себя дома. Я тут же собрала самые необходимые вещи и рванула уезжать. А тут – загадка с машиной…

– Не столько с машиной, сколько с намерениями твоего кузена, – констатировала я. – Георгий тоже ведь считает, что дело там нечисто.

– В том-то и вопрос, понимаете? – скривилась Маша. – Теперь я даже не знаю, стоит ли идти в суд. Если у человека преступные намерения… Может, нужно плюнуть на все? С голоду не помру. Я сейчас не так уж плохо зарабатываю. Жила всегда без отцовских денег и дальше проживу.

– А этот тип будет нагло пользоваться твоим имуществом? – возмутился Темка.

– Все это нужно будет обсудить тщательнее, – предостерегла я от поспешных выводов. – С одной стороны, с такими психами, как твой лжекузен, лучше не связываться, с другой – кто ж их тогда накажет, если не мы. И потом, мне кажется, правда на твоей, Мария, стороне. Отчего бы преступники так боялись копии завещания, если бы в их якобы оригинале было все чисто?

И вдруг я поняла, что именно означает Машкин рассказ. Выходит, это дело нешуточное. Выходит, Георгию действительно угрожает серьезная опасность. Если этот кузен-брат по уши в преступлениях – то Аленкину какую-то убил, то покушение на собственную сестру организовал, – то уж об постороннего детектива руки марать точно не побрезгует. А ведь Маша сгоряча сказанула, будто хранит копию завещания у какого-то надежного детектива. Как пить дать, лжекузен решил, что речь – о Георгии. С чего б это посторонний сыщик травмированную Марию с места аварии забирал?

Боже! Жорика сейчас, возможно, даже пытают. Требуют выдать несуществующую копию завещания. Я глянула на часы. С момента Жорикового сигнала тревоги прошло уже непомерно много времени. Такими темпами я окажусь в городе только под вечер.

«А помощь нужна сейчас! Ну что же я, дура, медлю?!» – титаническими усилиями я заставила себя не впадать в панику и самобичевание.

– Маша, немедленно сообщи мне городской адрес твоего кузена, – взревела я. – И загородный. И вообще назови все места, где его можно найти. Никаких возражений! Мне кое-что надо проверить. Я старше и опытнее, мне виднее, как поступать!

Стараясь выглядеть уверенно, я принялась раздавать указания:

– Артем, оставайся с Марией, ей сейчас нужна защита. Если что – вызывайте полицию. И будьте, пожалуйста, все время на связи. И заприте дверь на засов. И…

«Только бы Жорик попал в переплет из-за какого-нибудь другого дела! Только бы!» – причитала я, мчась к электричке. От переживаний я даже забыла мысленно выругать Георгия, который забрал форд, не предусмотрев, что такси к нам ездят крайне редко и неохотно, а мне будет весьма затруднительно пешком отправляться на героические поиски похищенного мужа.