Блондинки моего мужа

Глава третья, утверждающая: кто не спрятался – я не виновата!

Кто бы мог подумать, что в электричках до сих пор ездит так много народу! Если бы чиновники пользовались общественным транспортом, то, наверное, давно объявили бы общегосударственную борьбу с катастрофическим перенаселением. Не вместимость же транспорта увеличивать, ясное дело!

А может, все кинулись искать Георгия синхронно со мной? Вполне реальная ситуация для моего патологического невезения. В общественном транспорте, полагаю, царит благодать и раздолье, лишь когда я езжу на машине. Помнится, Темка рассказывал, что как-то ехал к нам даже сидя в электричке. Сидя, а не повиснув на поручне, как я сейчас. Я мысленно посмеивалась сама над собой, чтобы не впасть в крайнюю степень раздражения. А злиться было из-за чего: вжатая носом в мощную спину какого-то обмотанного в холщовую куртку дедугана, я уже минут десять пыталась вывернуться и принять более удобную позу. Едва это удалось, как вагон качнулся, слегка сместив пассажиров вправо. Огромная тележка, груженная разнокалиберными картонными ящиками, деловито качнулась и наехала прямиком мне на ногу. Хозяин тележки, хрупкий сутулый юноша в очках, умудряющийся даже в такой толкучке читать книжицу, не глядя схватился за ручку тележки. Убирать это тяжеленное сооружение с моей ноги он явно не спешил. С трудом вытянув руку откуда-то из недр толпы, я потянулась и слегка похлопала юношу по плечу. Читающую публику я всегда уважала, поэтому хамить не спешила.

– Ваша тележка стоит на моей ноге, – вежливо уведомила я. – Не мешает?

– Нет, нет, – ответил он, не отрываясь от книги, – все в порядке. Совсем не мешает.

Я настолько растерялась, что даже забыла о своем уважении к читающим.

– Молодой человек, вы же здесь не один, в конце концов!

Юноша оторвался наконец от чтива и рассеянно огляделся по сторонам:

– Увы, не один. Не согласиться с вами нельзя.

– Будьте любезны, уберите груз с моей ноги.

– Пожалуйста, – юноша, который при ближайшем рассмотрении оказался не столь уж и юн, глянул на меня, как на сварливую бабу, и, пожав плечами, отвернулся. Тележку он при этом сдвинул, но, увы, не в ту сторону. Когда запачканное во всей окрестной грязи еще одно колесо тележки наехало на мою уже отдавленную ногу, я не выдержала.

– Ну, знаете ли! – с этими словами я оперлась всем весом на ящики и резко выдернула ногу. Надо ж такому случиться, что именно в этот момент у электрички случилась остановка. Причем не простая остановка, а самая рейтинговая. Та, на которой многие пассажиры пересаживались в другую электричку. Добрых три четверти вагона рвануло к выходу, освободив тележке место для маневров. Та и покатилась по вагону.

Юноша позеленел и, начисто забыв о чтиве, принялся ловить рассыпающийся груз.

– Как всегда! – причитал он, сгружая свою собственность обратно на тележку. – Стоит хорошенькой блондинке появиться на горизонте, как тут же на голову сыпется туча неприятностей.

Клюнув на «хорошенькую блондинку», которой юноша наградил меня, вероятно, по близорукости, я решила помочь несчастному и попыталась придержать какой-то из его ящиков.

– Попрошу не трогать! – юноша грозно заслонил собой тележку и поправил очки. – Мой груз бесценен и в чужие руки не передаваем! – Убедившись, что ящикам ничто не угрожает, он как будто немного расслабился и, призывая к пониманию, вздохнул: – Это третья моя работа за последний месяц!

Я невольно захихикала:

– Работаете перевозчиком ящиков?

– Примерно так, – нахмурился юноша и с опаской приподнял крышку одного из ящиков. – Хорошо, что ничего не разбилось. И где вы только взялись на мою голову?

– В Чернышихе, – любезно ответила я. – У нас с мужем там мамина дача.

– Да? – юноша на миг было оживился, но тут же сник. – Есть у меня одни знакомые в Чернышихе, только те в электричке разъезжать не станут… Стало быть, это не вы.

– Что ж это за знакомые такие, что вы их даже в лицо не знаете?

– Такие вот незнакомые знакомые. Вы бы с мое с блондинками пообщались, то и не с такими бы странностями столкнулись. Впрочем, простите. Мы встретились не в лучший момент моей жизни. Я подавлен и, как от всякой блондинки, ожидаю от вас сплошных неприятностей. Скорее всего, незаслуженно.

– Как незаслуженно? – обиделась я за собственную малозначимость. – Я ведь ящики вам чуть не развалила.

– Подумаешь, ящики, – отмахнулся юноша. – Среди блондинок бывают такие, которые вместе с ящиками и карьеру пытаются развалить. А стало быть, и жизнь, и картину мира. Блондинки – бич всей моей взбалмошной жизни! Хорошо, что вы замужем.

– Мой муж тоже так думает, – на всякий случай холодно ответила я.

Юноша затих, снова уткнувшись в книжку. Мне же, напротив, захотелось поговорить. Звонить в таком шуме я все равно никому не могла, думать была неспособна, а ехать предстояло еще долго. Нужно было как-то отвлекаться. Тем более грех не продолжить разговор с человеком, разглядевшим во взъерошенной и перепуганной барышне «хорошенькую блондинку».

– Что читаете? – покосившись на обернутый газетой переплет, поинтересовалась я.

«Чаще надо общественным транспортом ездить, – подумалось мне при этом. – Лучший способ повысить самомнение. А то целый день в машине, как Гюльчатай в парандже… Конечно, ни единого лестного слова за день».

Так и комплекс неполноценности заиметь можно. Ах, на меня уже никто не обращает внимания! Это старость! – периодически страдаю я, воображая солидный возраст там, где еще даже не ступала нога взросления. Все потому, что новых лиц не вижу, а старые или настолько уже ко мне привыкли, что комплименты говорить не будут, или настолько уже мне осточертели, что их комплименты воспринимаются хуже любых ругательств.

– Читаю книгу, – ответил юноша, и я, увлекшись своими мыслями, даже не сразу поняла, о чем он и почему мне это говорит.

– Это и удивляет, – издевательски заметила я. Включившись в реальность, я решила отплатить юноше той же монетой. – Во-первых, книга бумажная, что странно. Во-вторых, я как-то привыкла, что читают обычно мысли или рэп. А вы вдруг – книгу. Надо же!

Собеседнику, похоже, мой ответ понравился.

– Это методичка по сценарному мастерству, – доверительно сообщил он, – мой научрук ее составил. «Он нас читать себя заставил и лучше выдумать не мог». Они у нас в академии все сильно пишущие.

Я вспомнила, что моя младшая сестрица тоже хотела поступать в Академию культуры. И кажется, тоже на сценарное мастерство. По крайней мере в преддверии окончания школы Настасья воспылала вдруг талантом и страстью к телепостановкам и пошла на подготовительные курсы. Конечно, глубоко травмируя при этом родителей и преподавателей. Родителей – эфемерностью выбранной профессии; преподавателей – взбалмошным характером покоряющего мир подростка и неимоверной длины ярко-синими ногтями с черным черепом на каждом. Одну меня тогда сестрицыно поведение ничуть не огорчало. «Главное, чтоб ребенок был чем-то увлечен и не превращался в праздноболтающееся по чужим жизням существо», – считала я. Теперь же, глядя на своего случайного попутчика, я представила свою сестрицу в обнимку с картонными ящиками в электричке и поморщилась, какой-то частью мозга согласившись с мнением родителей.

– И давно это студенты приличных вузов развозят ящики? – несколько более насмешливо, чем следовало, поинтересовалась я.

– Давно, – невозмутимо ответил юноша. – Вот как стипендию первый раз получат, в процентах от прожиточного минимума измерят, так сразу что-нибудь развозить и начинают. Подрабатывать всегда полезно – «детям на мороженое, бабам на цветы!». Ну и себе на закуску, чтоб не перепутать.

Потребности в детях, закусках, а уж тем более в бабах в ближайшее время у сестрицы не намечалось, поэтому я подбадривающе засмеялась – люблю остроумных людей.

– Вам это кажется смешным? – внезапно посерьезнев, поинтересовался явно обиженный попутчик. – Тем лучше. Я не удивлен. Та моя знакомая блондинка, о которой я рассказывал, тоже считает нелепыми мои попытки подзаработать. Все вы, выходит, одинаковые.

Не утруждая себя замечанием, что ни про какую конкретную блондинку он до этого не рассказывал, я решила отделаться от обидчивого юноши банальными фразами.

– Молодой человек, – ловя себя на назидательных нотках, начала я, – смеяться – это в любом случае хорошо. Смех – это защитная реакция общества. Один известный классик, кстати, утверждал, что люди смеются только для того, чтоб не плакать.

Студента это мое морализирование почему-то ранило в самое сердце. Посмотрев на меня, как на привидение из кошмарных снов, он молча укатил свою тележку в тамбур и покинул электричку на ближайшей остановке. Хотя до этого казалось, что он собирался ехать дальше.

«Экий обидчивый молодой человек», – с тоской вздохнула я, понимая, что отвлекаться от тревожных мыслей мне теперь совсем не на что. В голове тут же запульсировало слезливое: «Эх, Жорочка! Помнишь, я говорила, что ты вредный и ужасно обидчивый? Так вот. Я ошибалась. В сравнении с некоторыми индивидуумами ты очень милый и вообще… Ну как ты мог пропасть именно в тот момент, когда я это поняла? Вот негодяй!»

Едва ступив на твердую землю, я тут же принялась обзванивать знакомых.

– Привет, Жорка не у тебя? Телефон, наверное, сел, а мне срочно нужно ему кое-что передать. Жорке, а не телефону, ясное дело…

Делала я это, скорее, просто для того, чтобы чем-то себя занять по пути на троллейбусную остановку. Представить, что Георгий столько времени мог добровольно обходиться без смартфона или что, увидев полчище звонков от меня, не удосужился перезвонить, я не могла.

– Привет, Жорка не у вас? – чтобы не заставлять родителей беспокоиться, я решила позвонить проживающей с ними сестрице. – Жаль. А может, заглянешь одним глазком в кофейню под подъездом. Уже там? Ну тогда сходи домой. Только оттуда? Нет, что ты, ничего не случилось, просто проблемы с телефоном. Ладно. Если где появится, дай знать мне и щелбан – ему.

– Слушаюсь и повинуюсь! – согласилась сестрица. – Но все же скажи, что случилось. И не молчи как рыба об лед!

Тут я вспомнила об открывшемся в Настасье творческом даре и перевела тему.

– Кстати, познакомилась сейчас случайно с одним студентом вашей академии. Такой странный тип. Боюсь, что тоже сценарист.

– Правильно боишься, – затараторила сестрица. – Если странный, то точно из наших. Нам преподаватель Аленкина так и говорит: «Девочки-сценаристы, любите мальчиков-сценаристов, ведь, кроме вас, их никто не полюбит!»

– Стоп! – услышав знакомую фамилию, я насторожилась. – Сеструн, скажи немедленно…

– Немедленно, – послушно раздалось из телефона.

– Тьфу! Нет! Ответь на важный вопрос, – нащупав что-то похожее на зацепку, я взволновалась и, конечно, запуталась в формулировках. – По чему преподаватель – Аленкина? По принадлежности или по фамилии? Ну, то есть это педагог какой-то твоей подруги Аленки или саму ее так зовут?

– Зовут ее Энн Степановна, – сообщила сестрица недоуменно и тут же обиженно закричала: – Ой, что там у тебя так пищит?! Перезвони, когда сможешь нормально разговаривать.

Пищали тормоза подъехавшего на остановку троллейбуса. А может, Настя уловила отчаянный, но не слышимый для черствосердечного мира жалобный писк моего плаща, обрызганного этим самым троллейбусом из образовавшейся вокруг забитой ливневки лужи.

С умеренным отвращением втиснувшись в переполненный троллейбус, я старалась вспомнить имя убиенной Аленкиной с Машиного листочка, но не могла.

«Простое совпадение! – твердила я себе. – В конце концов, такое экзотическое имя, как Энн Степановна, ты точно бы не упустила».

Для успокоения я решила подумать над открывшейся передо мной каннибальской информацией, размещенной на борту проезжающего мимо автобуса. «Лучшие мясные консервы!» – гласила рекламная надпись. Написано это было прямо под окном, за которым толпились ни в чем не повинные пассажиры. Впрочем, к подобным казусам уже давно можно было привыкнуть, объявления в нашем городе всегда отличались некой людоедской направленностью. Чего стоит только табличка «Кормление животных посетителями запрещено!», красовавшаяся на вольерах в зоопарке. Это что же за посетители такие должны быть, чтобы кому-то пришло в голову кормить ими животных?

– Зоопарк! – с укором сказала я сама себе, понимая, что подсознание намеренно подкидывает мне мысли, связанные с тем Марииным листочком. Ладно, перезвоню сейчас. Несмотря на то что троллейбус охал и по-прежнему периодически визжал, я снова набрала сестрицу.

– Скажи, ее никто не задушил? – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Что происходит? – отозвалась трубка голосом нашей с Настасьей мамы.

Оказалось, за те несколько минут, что я рассуждала про рекламу, сестрица успела заскочить домой и попытаться выспросить у мамы, не трогала ли она Георгия, иначе куда же он делся и почему Катюша его ищет.

– Катерина! – за ледяным спокойствием маминого голоса я слышала ураган беспокойства. – Кто кого задушил?

– Надушил. Духами… – я начала нести первое, что пришло в голову. – А Жорик вовсе не пропал, просто телефон не отвечал и я заволновалась, но все уже в порядке. Вот он, на остановке возле дома, я его вижу…

Я даже прокричала в пространство: «Эй, Жорик, привет!», – чем успокоила маму, зато ошарашила случайных прохожих.

В общем, в доме у моих родителей Георгия не оказалось.

Можно было еще позвонить Жоркиному отцу. Может, Георгий там появлялся? Нет. Панику поднимать рано. Вот если до завтрашнего утра не найдется – то начну звонить всем и вся… А пока придется поискать самостоятельно.

Легко сказать «поискать самостоятельно». С этим у меня всегда были проблемы. Не с самостоятельностью, разумеется, а с поисками. Вот по части потерь я специалист. Что только не теряла я за свою жизнь! От не слишком-то ценных вещей вроде головы или совести до стратегически важных предметов наподобие молодости, номера телефона лучшего парикмахера города или двухметровой резной подставки для обуви, которую в суматохе переезда я умудрилась забыть под подъездом прежней квартиры. Если бы задача стояла что-нибудь потерять, то я справилась бы с ней с необычайной легкостью. Но вот найти… Все мои предыдущие попытки что-нибудь поискать оканчивались всегда неожиданными и не всегда безопасными результатами. Находила я обязательно что-нибудь не то. К примеру, искала, еще живя с родителями, сестрицын свитер – нашла собственного отца, спрятавшегося в шкаф от мамочкиных требований помочь в проведении уборки. Или искала как-то в квартире у лучшей подруги что-то съедобное – нечаянно нашла тайник ее мужа с необычайно секретными документами.

«Похоже, пора извлекать пользу из предыдущих ошибок, – я попыталась как-то упорядочить мысли и выжать из них хоть несколько грамм выгоды. – Чтобы я что-нибудь нашла, нужно искать нечто совсем другое. Что ж, попробую обмануть судьбу. Буду делать вид, что ищу вовсе не Георгия».

Стоит все же отдать должное моему психическому здоровью, подобным бредом я озадачивалась не в качестве основного занятия, а как неким развлечением по пути от остановки к дому. Со времен открытия своего детективного агентства мы с Георгием жили в квартире, служащей офисом в рабочее время, а домом – во все остальное. Вполне возможно, что Георгий заходил домой, приехав с дачи, и не исключено, что оставил какие-то намеки о своем возможном нынешнем местонахождении.

Переступив порог, я оторопела. В первую минуту подумалось даже, что я попросту не туда попала. Все было перевернуто вверх дном и валялось, словно на первой стадии генеральной уборки, когда ты выбрасываешь содержимое всех ящиков и скидываешь все с полок, чтобы потом начать вытирать пыль и разбирать вещи…

Осознав, по некоторым беспощадным приметам (отклеивающийся угол обоины под потолком, иссиня-черная царапина на полированной поверхности гардероба), что дом все-таки мой, а значит, кто-то устроил тут самый настоящий переполох, я перепугалась и быстро закрыла оба замка входной двери. Главное, вовремя! А вдруг злоумышленники еще не ушли?

Лихорадочно вцепившись в телефон, я стала соображать, кому бы позвонить, и, вспомнив, что Георгий не на связи, лишний раз убедилась, что, кроме него, никого у меня толком в этой жизни нет. Пришлось действовать самой.

– Есть здесь кто? Отзовитесь! – прокричала я вглубь квартиры. – Пеняйте на себя! Я иду! Кто не спрятался – я не виновата!

Я разулась, вооружилась проживающим за коридорным шкафом мусорным совком и, старательно переступая нагло разлегшийся на полу беспорядок, начала исследовать квартиру.

Ящики стола выпотрошены, бумаги валяются по всей комнате, одежда выброшена из гардероба, складывающаяся в шкаф кровать наполовину разложена и висит, словно вывалившийся из пасти собаки язык. И как, спрашивается, я могу искать мужа в таком бардаке?!

Тщательно обследуя развалины домашнего уюта, я не нашла ни одного живого существа, зато обнаружила массу более полезных вещей. Свои стоптанные, но нежно любимые босоножки, трагически утерянные летом. Прощальное письмо от одного близкого мне в молодости человека, которое я так тщательно прятала, чтобы не вызвать возможную ревность у Георгия, что сама забыла, где оно находится. Новые кожаные перчатки, исчезнувшие у сестрицы прошлой зимой.

«Вот видишь! Искала одно – нашла другое! Если хочешь найти Жорика, ищи что-нибудь противоположное!» – разговаривая сама с собой, я чувствовала себя увереннее: наличие умного собеседника значительно облегчало напряженность ситуации.

Еще несколько минут я нелепо топталась на месте, разрываясь между желаниями немедленно кинуться наводить порядок и срочно свалиться в обморок, чтобы все происходящее больше меня не касалось. Нет. Нужно оставаться дееспособной. И при этом лучше ничего не трогать. Вдруг придется вызывать полицию.

Я продефилировала в кухню с таким видом, будто нынешнее состояние офиса вполне меня устраивает. Дожидаясь, пока сварится кофе, я попыталась придумать все-таки что-нибудь дельное. Может, и не было никаких злоумышленников? Может, это сам Георгий такое в спешке натворил?

«Нет! – безжалостно ответила я себе. – Жорик с его патологической страстью к доведению всего до логического конца на таком бардаке не остановился бы. Если б уж он учинял беспорядок, то, наверное, и подушки кресел бы повспарывал, и стол до косточек разобрал бы».

В этот момент в дверь позвонили. Только этого мне еще не хватало! Мы же всех перед отъездом предупредили, что уходим в отпуск!

– Кто там? – я вспомнила о необходимости действовать осторожно.

– Открывайте, полиция!

Я прильнула к глазку и дрожащими руками принялась открывать дверь.

Господи, какие же новости привели представителей органов в наш офис?

К тому моменту, когда дверь наконец открылась, я была совершенно не в состоянии соображать. Перед мысленным взором стоял образ любимого и печальный полицейский, сообщающий мне трагическую весть. Неужели все настолько плохо?

– Что вы здесь делаете? – представитель органов спрятал удостоверение и исподлобья уставился на меня.

– Что с ним? – в свою очередь спросила я, приказывая сама себе успокоиться.

– С кем? Подождите, ответьте сначала на мой вопрос. Что вы здесь делаете?

– Ищу, конечно. Что еще я могу сейчас делать!

– Что ищете? – работник органов недовольно нахмурился и зачем-то поставил ногу в проем двери. – Объяснитесь немедленно!

И тут я вспомнила о том, что происходит, когда я прямо указываю судьбе, что именно ищу.

– Ищу… – я принялась описывать личность прямо противоположную по внешним данным Георгию. Буду делать вид, что ищу нечто противоположное, наверняка найду Жорика. – Молодого человека, длиннющего такого блондина. Кудрявого, со светлыми глазами и ангельским характером.

– Да что вы мне голову морочите! А ну, к стене быстро! Резких движений не делать! Потом разберемся, у кого тут какой характер.

Вот уж чего я никак не ожидала, так это подобного поведения полиции.

– У вас ордер есть? – послушно отворачиваясь к стене, спросила я.

– Вот это наглость! – вырвалось у моего гостя. – Ордер с меня только хозяин дома требовать может.

Что это еще за дискриминация? В пору феминисткой становиться. То есть хозяин, значит, может ордер требовать, а хозяйка нет?!

– Что-то я такого закона не припомню! – сообщила я стене.

Меня никто не слушал. Представитель органов уже заглядывал в комнаты. Я робко обернулась.

– Что вам там нужно? – грозно поинтересовалась я. – Это теперь мода такая по моим вещам шарить, да?

– Вы их что, с собой принесли? – с сомнением оглядывая окружающий бардак, спросил гость.

Кажется, он всерьез растерялся. Еще бы, не каждый день выдается случай такой разгром пронаблюдать. Впрочем, даже это – не повод задавать такие глупые вопросы.

– А вы думаете, вещи в квартирах сами вырастают?

Судя по лицу гостя, последняя моя фраза натолкнула его на принятие важного решения.

– Не хотите по-человечески – не надо! – бросил он мне, после чего достал из кармана наручники и, больно дернув мою руку, прицепил меня ими к своей руке. – Главное, чтоб не сбежала. С подробностями потом разберемся, – скорее себе, чем мне, сообщил наглец.

В этом доме, похоже, на любого нападало дурацкое желание разговаривать с самим собой.

– Отстегните меня немедленно! – ситуация казалась настолько нелепой, что я даже не очень испугалась. Меня, ни в чем не повинную, в моем собственном доме в тот момент, когда надо срочно искать моего мужа и злоумышленников, вдруг арестовывают. Бред, чушь, маразм! На меня напал приступ нервного смеха.

– Прекратите! – шикнул гость. – Черт, сколько можно его ждать, – пробормотал он себе под нос.

– А кого вы ждете? – тут же заинтересовалась я.

– Наряд для задержания особо опасных… Таких, как вы, – огрызнулся скованный со мной металлической цепочкой полицейский.

Его раздражение тут же передалось мне (не зря говорят, что металлы – хорошие проводники, металл наручников явно лучший из их представителей). Я набрала полную грудь воздуха, чтобы закатить положенный грандиозный скандал. Но на лестничной площадке вдруг показалась моя соседка сверху. Очень бойкая дама весьма почтенных лет, которая целыми днями просиживала под подъездом и занималась тем, что поносила соседей. Я замолчала, чтобы не предоставлять пищи окрестным сплетницам.

– Что это у вас происходит? – заинтересованная моей открытой дверью старушка и не думала двигаться в прежнем направлении. Забыв о благих намерениях разместиться на своей любимой лавочке, она замерла перед моей входной дверью.

– Все под контролем! – успокоил ее полицейский, одновременно взмахнув рукой с наручниками и вынимая удостоверение из внутреннего кармана пиджака.

Соседка внимательно изучила все артефакты. Уходить она явно не собиралась, чем очень мешала мне поскандалить.

– А вы, гражданочка, кто будете? – поинтересовался полицейский.

Пока соседка пережевывала свои имя, фамилию и все заслуги, я накалялась все больше.

– Раз уж зашли, то ответьте-ка на пару вопросов, – полицейский и не думал прогонять старушку. – Хотя это и не я расспрашивать должен. Ладно, ничего, все равно же жду, – последнее он устало пробубнил для себя.

– Слушаю! – обрадовалась, оживившись, соседка.

Гость задумался. Пытался лоб почесать, но я гневно одернула свою руку.

– Вот! – наконец выдал он. – Видали ли вы тут блондина с ясными глазами, длинного и сутулого? Правильно я формулирую?

– А как же! – всплеснула руками соседка. – Видела, видела. Я и не такое видела. Давеча заходил прямо вот в эту квартиру. Я еще удивилась, что за новый поселенец тут!

Я остолбенела. Ничего себе!

– Подробнее его опишите! – потребовала я, искренне жалея, что под рукой не имею блокнота, куда можно было бы записать показания свидетельницы.

– А то вы сами не знаете, – как-то даже кокетливо улыбнулась соседка. – В очках такой, светленький. Одет хорошо. Я возле подъезда сидела. Смотрю – новенький кто-то к нам заходит. Потом слышу, на первом этаже ключами бряцает. Никак, думаю, брат к соседке приехал. Но теперь-то понятно, какой он ей брат.

Мне, в отличие от старушки, было совершенно непонятно.

– А что, надолго ли нонче за такое сажают? – осмелев, поинтересовалась у моего гостя соседка. – Али это так, для острастки, чтоб призналась? – старушка игриво зыркнула глазками на наручники.

В этот момент подъездная дверь громко хлопнула и на пороге моего офиса появился… взволнованный Георгий. Самый настоящий. Живой и невредимый.

– Хм! – ошарашенно застыл он в дверях.

– Ой! Как у французскому кине! – всплеснула руками соседка. – Эту на любовнике поймали, а тут муж пришел. Караул! Я женщина приличная. Пожалуй, пойду к себе, а то сейчас еще биться начнут.

Соседка, радостно бубня что-то себе под нос, приплясывала на месте до тех пор, пока Жорик, галантно взяв ее за плечи, не выставил в коридор.

– Ну наконец-то! – с укором глянул на Георгия мой надзиратель. – Я тут уже не знаю, что с ней делать.

– Хм! – снова повторил Георгий, округлившимися глазами глядя на мои наручники.

– Ты? Ты… Ты! – до меня наконец дошло, что происходит.

Невзирая ни на какие помехи, я бросилась к Жорику, волоком потащив за собой бедного полицейского.