Блуждающая Искра

Глава XXIV

Уступая чувству сострадания, над Раулем Иваром ослабили надзор, и Винчестер приказал часовым только каждые полчаса немного приподнимать угол занавески, чтобы убедиться, что арестант не ушел и ничего над собой не сделал, не тревожа его постоянным подсматриванием. Теперь как раз на часах пробило половину, и один из часовых почтительно приблизился к кучке офицеров, чтобы исполнить приказ старшего лейтенанта. Ему дали дорогу, хотя и находили излишней пунктуальностью эту проверку теперь, когда из-за занавески громко раздавались голоса Баррофальди и Вито-Вити. Через плечо часового туда заглянул и Иельвертон, один из младших и очень усердных офицеров. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что случилось, и Иельвертон, ничего не сказав другим, поспешил со своим открытием к дежурному офицеру. Новость быстро разнеслась; Винчестер приказал сорвать парусину, и глазам всех предстали все еще горячо спорившие, кричавшие и жестикулировавшие итальянцы, не подозревавшие об исчезновении Рауля.

— Чорт возьми, господин вице-губернатор! — вскричал Гриффин, который понимал, что в эту минуту надо отложить в сторону всякие церемонии. — Где же Рауль Ивар?

— Синьор сэр Смит?.. Или мосье Ивар, если вы предпочитаете это имя?.. Ах!.. Слушайте-ка, милейший Вити, где же он в самом деле?.. Ведь он был все время тут, около нас. Минуты не прошло, как он был тут!..

— Синьор Андреа! Да ведь по вашей же доктрине выходит, что никакого настоящего, реального человека тут вовсе и не было, а был воображаемый человек, так что нет ничего удивительного в том, что его здесь больше и нет!

— Послушайте, сосед Вити, — начал Бароффальди. Но тут его нетерпеливо перебил Гриффин.

— Простите, вице-губернатор, но в настоящую минуту, казалось бы, не до философских измышлений; по крайней мере нам, морякам, надо торопиться исполнить нашу прямую обязанность.

— Что это?..

Капитану Куфу сообщили о случившемся, и он явился из своей каюты раздраженный.

— Где лодка старика итальянца с его племянницей? — спросил он. И этот вопрос разом все осветил. В эту же минуту молодой матросик спустился с мачты и впопыхах сообщил, что, насколько можно было разобрать среди темноты, он заметил, что лодка итальянца приостановилась под пушечными отверстиями на батарее, и ему показалось, что в нее спустился кто-то из отверстия.

— Пусть позовут Больта, скорее! — приказал капитан.

И когда Итуэля нигде не нашли, для всех стало совершенно понятно, каким образом исчез Рауль. Мигом спустили пять или шесть лодок, в каждую село по офицеру, не считая матросов, и пустились в погоню за беглецами, а на фрегате подняли фонарь.

Было так темно, что совершенно невозможно было увидеть маленькую лодочку. С одной стороны черной массой выделялся остров Капри, а с другой — слабо виднелись очертания берегов Италии. Фрегат направлялся опять к Неаполитанскому заливу, намереваясь стать на якорь приблизительно там же, откуда тронулись накануне.

Иельвертон первый заметил лодочку, удалявшуюся по направлению берега; заподозрив, что это и есть разыскиваемая лодка итальянца, он устремился за нею, чем навлек за собой погоню своих же двух гичек, заслышавших сильный всплеск весел и принявших его легкую лодку с четырьмя искусными гребцами за удалявшуюся лодку беглецов. Началась сумасшедшая гонка.

Так как Рауль и Итуэль все время не переставали усердно работать веслами, а лодки фрегата потеряли немало времени на розыски около самого судна, то беглецы опередили их, по крайней мере, на пятьдесят саженей. Их легкая лодка была приспособлена только для двоих гребцов, и четыре сильные руки действовали как нельзя лучше; но все же их нельзя было приравнять к очень ходкой гичке Иельвертона с четырьмя отборными гребцами, и чуткое ухо Рауля довольно скоро различило, что расстояние между ними значительно сократилось. Так как весла Рауля были приспособлены таким образом, что не производили никакого шума, то он решил изменить направление и дать гичке Иельвертона опередить себя, рассчитывая, что тот его не заметит. Эта хитрость вполне удалась ему. Иельвертон, увлеченный погоней, устремился вперед, все по направлению к берегу, и ему даже по временам казалось, что он видит перед собой лодку Рауля. Рауль и Итуэль перестали грести, давая установиться новому положению вещей, и Итуэль облегчил свою душу несколькими насмешками по адресу преследователей. Пропустив значительно вперед себя лодки с фрегата, которые все так же устремились за Иельвертоном, слыша только удары с его гички, Рауль и Итуэль медленно направились следом за ними, намеренно сберегая свои силы для какого-нибудь непредвиденного случая.

Подстрекаемый желанием лично отличиться в поимке беглецов, Иельвертон мчался изо всех сил; другие две лодки старались по той же причине не отставать от него, а Рауль и Итуэль могли только благословлять судьбу, облегчавшую их задачу.

— Можно подумать, Джита, что ваши друзья — вице-губернатор и градоначальник — распоряжаются погоней, если бы не знать наверное, что они в настоящее время разбирают вопрос, существует ли в действительности остров Эльба, — говорил Рауль смеясь, хотя и шопотом.

— Рауль! Вспомните об ужасных часах, которые вы только что провели, и не шутите, пока не будете в полной безопасности…

— Честное слово, я теперь не могу не признать за англичанами некоторой доли великодушия! Я не могу отрицать того, что они ко мне хорошо относились; я бы даже, пожалуй, предпочел бы большую строгость с их стороны.

— Признавать за англичанами великодушие! Это слишком, — пробурчал Итуэль. — Это жестокий, безжалостный народ!

— Но, мой добрый Итуэль, вы-то уж, кажется, только можете их благодарить за то, что они вас пощадили.

— А почему? Потому что им нужны были лишние руки опытного матроса; иначе бы они не задумались прикончить со мной.

— Ну, а что касается меня, то я навсегда сохраню добрую память об этом судне. Капитан Куф принял меня ласково, хорошо кормил, удобно поместил; дал хорошую постель и добился отсрочки как раз во-время.

— За нами едут остальные лодки с фрегата, — заметил Карло Джунтотарди, внимательно, против своего обыкновения, все время прислушивавшийся.

Эти слова заставили обоих разговаривавших разом замолчать; они перестали даже грести, чтобы лучше прислушаться. Не было никакого сомнения: за ними гнались. Решено было после некоторого обсуждения пройти в проход между Капри и Кампанеллой, рассчитывая на то, что едва ли английские лодки поедут дальше этого мыса и что они, по всей вероятности, откажутся от дальнейшего преследования.

— Еще часок — другой, и мы можем высадить вас, дорогая Джита, вас и вашего дядю; там уж вам немного останется дойти до Санта-Агата.

— О, не думайте обо мне, Рауль! Спустите меня при первой возможности и спешите к вашему люгеру. Что для меня значат несколько миль, когда вы все еще находитесь в опасности?!

— О нас не беспокойтесь, мы сумеем отыскать «Блуждающую Искру». Здесь еще вам рано сходить.

Джита попробовала было возражать, но это оказалось совершенно бесполезным; Рауль настоял на своем, и ей пришлось уступить. Всякие разговоры прекратились, и оба гребца налегли на весла. По временам они переставали грести и прислушивались к шуму весел с лодок фрегата.

Им казалось, что теперь все они сгруппировались около мыса. Скоро лодка Рауля далеко отъехала от лодок своих преследователей, хотя в такой темноте нельзя было с точностью определить местонахождение лодок с фрегата. Раулю много помогало то обстоятельство, что его весла скользили бесшумно по воде, и, после некоторого времени усиленной гребли, беглецы почти убедились в своей безопасности.

Еще около часу не прерывалась усиленная работа веслами, и затем Рауль, совершенно уверенный теперь в их безопасности и возбужденный радостным сознанием свободы и близости Джиты, положил весла и принялся весело болтать, подсмеиваясь над Итуэлем, который все еще тревожно прислушивался.

— Ого-го, лодка! — раздался окрик саженях в двадцати от них, ближе к берегу. Голос, очевидно, принадлежал человеку, служащему на военном судне — он был сух и решителен.

С секунду беглецы молчали, так как этот окрик, эта близость неизвестных людей застала их совершенно врасплох. Наконец, Рауль, опасаясь, что чужая лодка подъедет к самому их борту, откликнулся в ответ на итальянском местном наречии.

Клинч — так как это он возвращался на «Прозерпину» из Неаполя и намеренно держался берега, выслеживая люгер, — проворчал что-то по поводу затруднений с этими иностранными языками, а затем, как умел, заговорил по-итальянски.

— Вы с Капри? — спросил он.

— Нет, мы из Санта-Агаты; везем винные ягоды в Неаполь, — отвечал Рауль.

— Из Санта-Агаты? А, это деревушка на горе. Я в ней ночевал у Марии Джунтотарди.

— Кто это может быть? — прошептала Джита. — Тетя не знакома ни с какими иностранцами.

— Судя по его выговору, он англичанин, — отвечал Рауль. — Надеюсь, что он у нас не спросит винных ягод себе на ужин.

Между тем Клинч продолжал:

— Не попался ли вам тут где-нибудь люгер с французской оснасткой и французским экипажем?

— Как же, синьор, мы видели, как он направился к северу, в Гэтский залив, перед самым солнечным закатом.

— А фрегата не видали около мыса Кампанеллы? Английское большое военное судн?

— Как же, синьор! Вон там горит на нем фонарь наверху мачты. Мы его видели весь вечер, и он даже подтянул нас немного на буксире.

— А! В таком случае вы мне, может быть, сообщите кое-что. Не знаете вы, был повешен человек на этом судне при закате солнца?

Рауля немного покоробило — он не мог решить, какой ответ мог быть приятнее спрашивающему.

— Если это вам доставит удовольствие, синьор, то я могу вам сказать, что казнь действительно была назначена, но капитану угодно было отменить ее.

— После того, как даны были три выстрела со стороны Неаполя? — с живостью спросил Клинч.

— Чорт возьми! Это, пожалуй, тот человек, который меня спас, — подумал Рауль. — Да, после трех выстрелов, — отвечал он громко, — только я не знаю, какое они могли иметь отношение к казни?

— Какое отношение! Да я сам об этом распорядился: это был сигнал об отсрочке, данной адмиралом этому бедному Раулю Ивару. Как я рад, что все так прекрасно удалось! Не люблю я этих казней!

— Это показывает, что у вас доброе сердце, синьор, и вы когда-нибудь получите награду за ваше великодушие. Желал бы я знать имя такого великодушного человека, чтобы упоминать его в своих ежедневных молитвах.

— Кто бы мог думать, что это говорит капитан Рауль? — с гримасой проворчал Итуэль.

— Что до моего имени, приятель, то не велика она штука — Клинч, а звание — подшкипер, хотя в мои годы другие сидят обыкновенно гораздо выше. Добрый вечер!

И Клинч поехал своей дорогой.

— Честный он человек! — заметил Рауль, когда они немного отъехали. — Будь сотня таких людей в английском флоте, мы могли бы его любить, Итуэль.

— Все они огненные драконы, капитан Рауль, не доверяйте им. Впрочем, этот Клинч еще довольно порядочный, вообще; только вот беда: грог злейший его враг.

— Ого-го! Лодка! — снова раздался оклик Клинча с некоторого расстояния.

Рауль и Итуэль невольно оставили весла, думая, что этот оклик опять относится к ним.

— Го-го! Лодка! — повторил Клинч. — Отвечайте же!

— Это вы, Клинч? — послышалось с других лодок.

— Да, да; а это вы, Иельвертон? Я как будто узнаю ваш голос.

— И вы не ошиблись. Но тише, не шумите так и скажите, с кем это вы сейчас разговаривали?

Затем стало очевидно, что лодки близко подъехали одна к другой, и разговор продолжался вполголоса. Рауль не мог расслышать ни слова. В тревожном ожидании они почти не смели шевелить веслами и сдерживали дыхание. Они чувствовали, что неприятельские лодки должны находиться всего в каких-нибудь ста саженях от их маленького ялика, и, конечно, четыре весла имели перевес перед двумя, в особенности на ходкой гичке капитана Куфа, не один раз взявшей приз на гонках.

— Тш! — воскликнула Джита, вся дрожа. — О, Рауль! Они приближаются!

Они действительно приближались и подошли к беглецам саженей на сто. С их лодок не доносилось никаких звуков, кроме удара весел. Близость опасности пробудила все дремавшие силы Карло Джунтотарди; он умелой и твердой рукой направил ялик прямо на береговые скалы, имея две цели в виду: или укрыться еще надежнее под их мрачным навесом или, в крайнем случае, высадиться на берег и скрыться в горах.

Англичане несомненно уже настигали беглецов; силы были слишком неравны.

— О, дядя! — воскликнула Джита, прижимая руки к груди и стараясь унять сильное сердцебиение, — скорее, скорее! Правьте в пещеру!.. Это единственное средство спасения.

Маленький ялик огибал в эту минуту скалы, огораживавшие с одной стороны глубокую бухточку. Карло Джунтотарди ухватился за мысль, поданную его племянницей, и приказал Раулю и Итуэлю перестать грести. Те повиновались, думая, что он рассчитывает здесь высадиться; Рауль только мысленно удивлялся его выбору места, так как тут утесистые скалы почти отвесно спускались в воду. Но в эту минуту ялик незаметно прошмыгнул под низкой, самой природой образованной аркой и вошел в небольшой бассейн так тихо и неслышно, точно он был не более как соломинкой, несомой течением. В следующую минуту две английские лодки обогнули скалы: одна ближе к берегу, чтобы помешать беглецам высадиться на берег, другая параллельно первой, но дальше в море, чтобы преградить им путь в море. Еще одну минут спустя обе лодки ушли на сто саженей вперед, и их уже не было слышно.