Блуждающий

Глава 12

Документы, полученные в комендатуре, позволяли мне, теперь уже, как унтер офицеру, самостоятельно добираться до Санкт Петербурга, но из Ростова я всё же выехал солдатским поездом, который состоял из тридцати саней и направлялся в сторону Москвы. Сделал это не от того, что денег было жалко, а по ещё более понятной причине. На момент моего прибытия на саночную станцию, другого транспорта, идущего в нужном мне направлении, попросту не было, а терять ещё один день, из-за его отсутствия, не хотелось. Вот и поехал вместе со всеми.

На одни сани приходилось восемь пассажиров, поэтому ехать на них можно было только в сидячем положении и к концу дня спина, и всё, что находится ниже её, сильно уставали. Это напрягало больше, чем ветер со снегом и мороз под пятнадцать градусов. А ещё не нравилось мне проводить ночь в палатках, которые конечно отапливались и были плотно присыпаны снегом, но всё равно не имели достаточного тепла, чтобы в них можно было бы заснуть. Короче, на четвёртый день не выдержал я всех этих издевательств и утром следующего, покинул собратьев по несчастью, перешёл на станцию, где сидели обычные пассажиры, дождался очередной пары лошадей, с крытыми санями, едущих до Москвы, заплатил за проезд кучеру и дальше поехал в более человеческих условиях.

Зимний транспорт, предназначенный для перевозки гражданских лиц, изысканным комфортом тоже не отличался, но в нём хотя бы не дуло, можно было вытянуть ноги и даже подремать, в тёмное время суток, прислонившись головой к фанерному щиту обшивки. Обычно в таком тарантасе перевозили по шесть человек, но нам повезло, нас ехало всего лишь пятеро, поэтому было просторнее, чем это всегда бывает. Такие подробности я узнал в первый же день поездки, от соседа по купе, сидящего, напротив. Ещё одним преимуществом платного транспорта была ежедневная смена лошадей и возможность ехать круглые сутки, если на этом настаивали пассажиры и они же, готовы были оплатить это удовольствие. Но даже несмотря на это, быстро добраться до конечной точки моего путешествия, не получилось. В одном месте перемело дорогу и из-за чего просидели на станции двое суток, в другом лошадей на смену не оказалось и снова время потеряли, а ближе к концу, кроме меня, желающих передвигаться ночью, больше не находилось и поэтому наверстать упущенное, у кучера, не вышло.

Москва встретила снежными заносами, морозом ниже двадцати и столпотворением военных, возвращающихся с фронта и застрявших в этом городе. Оставаться здесь, вместе с ними, надолго, мне не хочется. Поэтому по приезду на станцию, сразу же нанял местного извозчика и отправился в сторону железнодорожного вокзала. Пассажирский поезд Москва-Санкт Петербург ходит ежедневно, об этом мне рассказал один из попутчиков, с которым мы путешествовали по стране на санях. Но вот во сколько конкретно он отправляется, говорившему было не известно.

По городу ехали быстро и от этого рассматривать его, у меня особенно не получалось. Да и не хотелось этого делать, я хотя и был сверху накрыт тёплой накидкой, но лицо она, от мороза, не спасала. Приходилось постоянно опускать его вниз, кутаться в воротник бушлата, чтобы не отморозить нос или щёки, какие уж тут смотрины. Нет, время от времени я подставлял своё неизнеженное лицо ветру и морозу, но беглого взгляда хватало лишь на то, чтобы увидеть, какие в городе узкие улицы, сколько на них снега и понять, что дворники в городе работают также плохо, как и у нас. Лишь один раз смог себя пересилить и на протяжении минут десяти разглядывал одну, по всей видимости центральную улицу города, носившую имя неизвестного мне государственного мужа. И то делал это только по тому, что на ней действительно было на что посмотреть. За это время, мимо не на шутку разогнавшейся лошадки, пронеслось десятка три магазинов, не многим меньше ресторанов и мелких питейных заведений, два памятника, как я понял, царским особам мужского пола, прошлых лет и даже одна скульптурная группа, метров под пять высотой, с женщиной неопределённого возраста, на её вершине. Но это всё на что хватило моих, слезящихся на ветру, глаз. Возможно в этой Москве ещё много замечательных мест, на которые следует обратить внимание, но этим я займусь в следующий раз, когда погода и настроение будут к этому располагать, а на сегодня с меня и этого хватит, уши надо беречь, крепчает морозец, так и до беды недалеко.

Вокзал, к которому меня доставили часа через два, после начала поездки на другом конце города, стоял у одинокой железнодорожной ветки, был он деревянным и возможно от этого очень холодным внутри, но все атрибуты, обычно имеющиеся в учреждениях такого рода, в нём имелись. Наконец то попав в место, где отсутствует ветер и температура воздуха, хотя и не очень сильно, но всё же выше нуля, я, первым же делом, пошёл к кассе, окошко которой можно было разглядеть прямо с входа. Искать расписание не стал, думаю продавцу билетов не составит большого труда ознакомить меня с ним, тем более очереди к нему совсем нет.

— Здравствуйте. У вас билеты на сегодняшний поезд имеются? — поздоровался я с миловидной девушкой, приветливо улыбнувшейся мне из маленького окошка и тут же задал ей вопрос, от которого будет зависеть, сможем ли мы с ней увидится ещё хотя бы раз или наша мимолётная встреча, на этом и закончится.

— Да, билеты есть, но, к сожалению, остались только самые дорогие — ответила она мне, поставив жирный крест, на наших дальнейших отношениях.

— И сколько у вас стоит, такой дорогой билет? — решил я узнать, во что мне обойдётся прощальная встреча, с этим неземным созданием.

— Семнадцать рублей — немного смущаясь ответила девушка, посмотрев мне прямо в глаза и снова улыбнувшись своей, просто голливудской, улыбкой.

— Действительно дорого, но на один у меня хватит. Выписывайте — сказал я, в окошко, так же, от всей души, улыбнувшись ей в ответ.

Надо заметить, что население к военным, возвращающимся с фронта, относится очень благосклонно, это я ощутил на себе ещё во время санной поездки, с гражданскими пассажирами. А сейчас убедился в этом ещё раз, глядя на то, с каким выражением лица смотрела на меня кассирша, объявляя стоимость билета, а за тем и выписывая его. И это, должен заметить, очень приятно, ощущать на себе повышенное внимание совсем незнакомых людей, особенно женского пола, после долгого отсутствия их, в твоём ближайшем окружении.

После главной покупки у меня на руках остался рубль с мелочью, это если не вспоминать про золотые монеты и украшения, которые обменять в дороге на деньги, навряд ли получится. Хватит его, чтобы не умереть в дороге, с голоду, или нет, я не знаю, но вот если прямо сейчас, чего нибудь не зажую, то до отправления поезда точно не доживу.

Буфет не шёл ни в какое сравнение с буфетами из прошлой жизни. У нас бы такой буфет рестораном называли и нисколько бы не преувеличивали. Здесь было всё, что можно увидеть в местных ресторанах, кроме, пожалуй, официантов, но они то здесь, как раз и не нужны.

Купил бы себе еды намного больше, чем это сейчас сделал, будь у меня в кармане хотя бы рублей пять, а так пришлось ограничиться холодцом и пирожками с мясом, прибавив к ним два стакана крепкого чая.

— Да было и более лучшее время, в моей жизни — подумал я, взглянув на пустые тарелки.

Но ничего, возможность его вернуть никуда не делась, осталось совсем немного, надо сделать последний рывок, а там я устрою себе праздник и в первую очередь, живота.

Пассажиров на платформе набралось достаточно много, не на много меньше, чем было их во время посадки на корабль, где нибудь в Сан-Франциско или том же Нью Йорке. Люди, так же, как и желающие покататься по морю, возле берегов другого континента, громко переговаривались, толкаясь у своих, пока ещё закрытых вагонов, рассматривали попутчиков и переминались с ноги на ногу, стараясь не замёрзнуть на этом собачьем холоде. Конечно, одеты они были намного теплее, своих заокеанских коллег, но это мало кому помогало, потому что мороз и впрямь крепчал прямо на глазах.

Басовитый звук колокола, прозвучавший для меня очень неожиданно и поэтому заставивший вздрогнуть, оповестил всех о начале посадки. Первыми на него отреагировали кондукторы вагонов, начавшие открывать единственную дверь, в доме на колёсах, находящуюся прямо по центру деревянного сарайчика, с узкими окошками, метров пятнадцати в длину. Затем немногочисленные особы женского пола, устремились к тому месту, где, по их мнению, должно быть на много теплее, чем на улице. За ними потянулись солидные мужчины, в возрасте и только после них все остальные, в число которых вошёл и я.

Ездить в вагоне такой странной конструкции мне ещё не приходилось, поэтому торопиться с поиском места не стал. Подождал, стоя у входной, уже закрытой двери, пока все рассядутся, используя это время для того, чтобы рассмотреть, что из себя представляет вагон люкс и только после этого стал пробираться в его левую сторону. Правая была немного короче и в её конце стояло что то на подобии барной стойки, возможно поэтому все места там уже были заняты. С той же, куда я пошёл, неся впереди себя свой симпатичный чемодан, свободные места имелись. Слева и справа, от широкого прохода, стояли сиденья с мягкой спинкой, оббитые красным материалом, часть из которых уже облюбовали мои попутчики.

— У вас не занято? — пройдя в самый конец, спросил я молодого мужчину, сидевшего на одном из двух кресел, расположенных возле небольшого столика, у окна.

— Нет. Присаживайтесь — предложил он мне.

— Спасибо — поблагодарил его я, но прежде чем плюхнуться в кресло, отправил чемодан на верхнюю полку, которая, по всей видимости, для него и предназначалась.

Света, падающего из окон, вполне хватало, чтобы не заблудится в вагоне, но керосиновые фонари, висевшие под потолком, в коридоре, напротив каждого из купе, всё равно горели, обеспечивая тем самым, вип пассажирам, ощущение комфорта и уюта.

— Домой возвращаетесь? — спросил меня незнакомец, сидевший напротив, после того, как я, расстегнув бушлат, сел в мягкое кресло.

— Да, домой — неизвестно по какой причине вздохнув, ответил я ему.

— С фронта? — продолжил он, своё дознание.

— Оттуда — снова ответил я, но теперь без лишних эмоций.

— И как там? — не унимался, беспокойный пассажир.

— Дерьмово! — повысив голос, сказал я ему, пытаясь закончить не нужный разговор.

— А я так всем и говорил, но мне не верили! Представляете! — не обратив никакого внимания, на моё нецензурное выражение, громко сказал мой ровесник.

Теперь и мне стало интересно, чего же он такого говорил, и главное кому?

— Что вы говорили? — спросил я парня, усевшись поудобнее.

— Что наша армия не получает того, чего должна иметь, что солдаты наши голодают, а командиры не делают ничего для того, чтобы накормить их досыта и только тем и занимаются, что заставляют несчастных людей идти под пули, снова и снова! — брызжа слюной, поведал мне о своём настроении, сосед по купе.

— Сам то воевал? — не меняя позы, спросил я рассказчика.

— Нет — ответил он. — А это здесь причём?

— Тогда рот заткнул и сиди молча. А то я осерчать могу — сказал я ему и придвинувшись ближе, к столу, тихо добавил: — А в гневе я такой страшный, что сам себя боюсь.

До Питера ко мне так никто и не подсел. Парень, после моих слов, тут же ретировался, а по дороге, в наш вагон, новые люди не входили.

В пути мы находились не на много меньше, чем во время моей поездки в воинском эшелоне. Так же останавливались на маленьких станциях и полустанках, пропуская встречные поезда, подолгу стояли во время очередной загрузки самоходной паровой машины дровами или, когда железнодорожные рабочие расчищали занесённые снегом пути. Но эти остановки, в вагоне для состоятельных людей, всё же легче переносились, чем в транспорте, предназначенном для перевозки обычных солдат. Три раза на день нам приносили чай со свежей сдобой, в любое время можно было посетить туалетную комнату, которая конечно выглядела очень смешно, но главное была же и топили здесь не так, как в солдатской теплушке, хотя будь у нас три буржуйки, то возможно и мы бы не мёрзли, во время поездки на фронт.

В город на Неве приехали с небольшим опозданием. Вместо десяти часов утра, как планировалось по расписанию, на деревянном перроне, так и недостроенного вокзала, оказался в час тридцать пять. Но это меня не сильно расстроило, главное доехал, наконец то, до своего родного города. Не скрою, последние часы поездки дались очень тяжело, хотелось самому выскочить из вагона и подталкивать этот, медленно плетущийся поезд. Возможно так и поступил бы, не будь на улице такого лютого мороза, про который в том, своём мире, я слыхом не слыхивал.

Выйдя на площадь, перед будущим вокзалом и посмотрев по сторонам, наконец то почувствовал, что оказался дома, даже несмотря на то, что некоторые постройки я попросту не узнаю, а какие то из них, так и вовсе отсутствуют. Предыдущий приезд сюда, можно забыть, потому что вместо меня, был тогда здесь совсем другой человек, который не помнил ни своей настоящей фамилии, ни имени и даже отчество, доставшееся ему от настоящего отца, и то позабыл. Но расслабляться и предаваться воспоминаниям, всё же, не стоит, забот много, да и погода к этому не располагает.

Для начала необходимо пополнить карманы, в которых уже давно гуляет ветер, затем нормально пообедать, в поезде хотя и кормили, но моему молодому организму этого явно не хватало и сейчас не помешает восполнить запас витаминов и минералов, в нём. Ну и только после этого можно будет приступать к поискам достойной гостиницы, селиться в ночлежках, я больше не желаю.

Покопавшись в памяти, вытащил оттуда, виденные раньше, ломбарды, стоявшие на Невском и зафиксировав парочку из них, сразу же пошагал в ту сторону. Добраться сумел только до начала проспекта, потому что на перекрёстке улиц увидел яркую надпись, не позволившую сомневаться в том, что нашёл именно то, на поиски чего отправлялся.

Ломбард ютился в полуподвальном помещении, чтобы попасть в него, необходимо было преодолеть препятствие, из плохо очищенных от снега ступеней, ведущих к заветной двери. Справившись с ним, стараясь при этом не поскользнуться, открыл одну из створок, ту которая казалась меньшей по размеру и оказался в тёмной комнате, с небольшим пятном света, на противоположной стене. Пришлось некоторое время стоять неподвижно, чтобы глаза привыкли к плохому освещению, а предметы приобрели свои очертания и лишь после этого приступать к поиску прейскуранта с ценами, на принимаемые в залог товары.

Меня интересует цена на золото и только на него, потому что кроме этого металла, ценного у меня больше ничего нет, если конечно не считать медаль и орден, но они то для меня почти что бесценны, поэтому их сдавать я не буду ни при каком раскладе. Цифры, которые увидел, показались мне не совсем реальными, и чтобы удостовериться, нет ли в них ошибки, обратился за помощью к работнику этого предприятия.

— Да. По пять принимаем — подтвердил он, увиденное мной. — Можешь хоть весь Невский проспект пройти, дороже всё равно нигде не найдёшь.

Куда уж дороже, меня и это, очень даже, устроит. Покупали бы золото, за такие бешеные деньги, в той, чужой стране, так я бы, скорее всего, не уехал из неё никогда.

Для обмена у меня были приготовлены все семь монет, доставшиеся мне при разделе добычи, во время последнего рейда за линию фронта, но при такой цене я могу все сразу не сдавать. Пять рублей, да это просто огромные деньги, тем более монеты мои турецкие и веса в них никак не меньше десяти грамм.

С весом немного ошибся, каждая монета потянула на целых двенадцать, в результате чего на руки получил просто колоссальную сумму. Да на такие деньги, я пол города скуплю и ещё на погулять останется, сто восемьдесят рублей, это же целое состояние.

Гостиница нашлась неподалёку, о месте её расположения рассказал скупщик золота. От его магазинчика и надо то было пройти всего триста метров, по узкой улочке, чтобы добраться до неё, поэтому с обедом решил повременить. Сначала устроюсь на ночлег, раз так сложилось, а уж потом о нём подумаю.

Надпись на здании гласила, что в этом месте всего то навсего комнаты сдают для временного проживания, а мне то сейчас какая разница гостиница здесь, отель или просто комнаты, всё равно, лишь бы спать было где и никто чужой, во время отдыха, не болтался под ногами.

Хозяин отеля, оценив мой внешний вид, предложил проследовать за ним, на второй этаж. По его мнению, там находится комната, которая мне обязательно должна будет понравиться. Чтобы узнать, на сколько верно он может оценить кошелёк и вкус будущего постояльца, лишь мельком взглянув на него, мне понадобилось всего пять минут. За это время мы добрались до объекта, я осмотрел его, владелец рассказал о прекрасном виде, открывающемся из окна, продемонстрировал качество мебели, стоявшей в номере и объяснил, как пользоваться печкой, протопленной ещё утром. Интуиция мужчину не обманула, номер мне понравился и мой кошелёк позволяет в нём остаться, хотя за день проживания, в этом месте, с меня запросили аж целый рубль. Ещё через минуту, довольный хозяин, получив от меня деньги сразу за неделю, тут же удалился, предоставив мне право самому решать, чем заниматься дальше.

Комната и в самом деле уютная, и располагает к отдыху, я даже подумал, а не завалиться ли мне на кровать, и не поспать ли на ней пару часиков, но вспомнив о данном себе обещании, тут же передумал это делать. Взял в руки чемодан, стоявший последнее время у входа, сложил в него большую часть своих капиталов, затем поставил кожаный предмет в узкий шкафчик, установленный владельцем слева от окна, вышел в коридор и заперев двери на два оборота, пошёл искать, где можно было бы пообедать. Но выбравшись на улицу, отложил приём пищи на неопределённое время. Пройдя совсем не много, в том направлении, куда ещё не ступала моя нога, наткнулся на общественную баню, а постояв возле неё, размышляя, как поступить с обнаруженной находкой, решил, что голод он конечно не тётка, но помыться всё же надо в первую очередь, да и побриться тоже, не пойдёшь же в таком виде в ресторан.

Парился долго, отмываясь за всю войну и дальнюю дорогу, не жалея мыла и мочалки, купленных здесь же, в маленьком магазинчике, при бане. Потом, с удовольствием переоделся в чистое бельё, приобретённое там же, надел вычищенную банщиком форму, а в дополнении ко всему постригся и побрился, у здешнего брадобрея. В общем получилось так, что заменил обед процедурами, поздно обедать, время уже к ужину подходит, а на него у меня имеются вполне определённые планы. Идти собираюсь не абы куда, а в место, о котором договаривался со своим товарищем заранее, ещё во время нашего с ним плавания по Азовскому морю. Пришлось возвращаться домой, денег, взятых на обед, в обычной забегаловке, в ресторане «Медведь», на чаевые не хватит.

Появившись в комнате на минуту, задержался в ней на двадцать. Вместе с деньгами, лежавшими на дне чемодана, попались мне на глаза мои боевые награды, в которых, в этом городе, и пощеголять не стыдно будет. Вот и задержался, прицепляя медаль и орден на китель, опыта в этом деле никакого, пришлось повозится.

Невский проспект я не узнавал, всё здесь выглядит по другому, сходства с моим, абсолютно никакого. Ни одного похожего дома, ни одного знакомого переулка, всё чужое. Надо же так не попасть, надеялся побывать в знакомых с детства местах, а попал совсем на чужую улицу. Это что же получается и нашей коммуналки, в которой я прожил большую часть своей жизни, может на месте не оказаться? И куда я тогда стремился, какая же это родина? Нет общий фон вроде присутствует, а как только начинаешь разглядывать частности и мелочи, всё не то. Я даже проскочил нужное мне заведение, так расстроился по поводу увиденного.

Ресторан «Медведь» находился почти посередине проспекта и расположился в очень красивом, одноэтажном здании, выкрашенном в бледно жёлтый цвет, которое, по высоте, вполне могло посоревноваться с трёхэтажными. У его входа, под массивным навесом, с литыми, чугунными колоннами, рядом с огромными, трёхметровыми, дубовыми дверьми, словно сфинкс, стоял двухметрового роста мужчина, по внешнему виду напоминавший мне нашего генерала. Вот это швейцар, так швейцар, не то что у них, там, за океаном, к нашему то и подходить страшно, не то что пререкаться с ним. Имея такого на входе и вышибалу держать смысла не имеет. Хотя какие вышибалы, кого им тут гонять, забыл, что ли, куда пришёл?

— Извините. Не подскажите, извозчик Свистунов возле вас не останавливается? — спросил я важного мужчину, с длинными усами на широком лице.

— А что, натворил чего то? — спросил он меня тяжёлым басом, прежде чем ответить.

Хотя в его ответе я уже и не нуждался, всё и так понятно, но разговор всё же не решился прерывать. Мне ещё в ресторан надо попадать, не стоит лишний раз нервировать человека, отвечающего за вход, тем более Игнат Петрович предупреждал, что сюда, всех подряд, не пускаю.

— Почему же сразу натворил? Он мой боевой товарищ, когда его раненого увозили, сказал, что если захочу с ним встретится, то здесь смогу найти — поведал я о цели своего визита очень серьёзному мужчине, в ярко красном сюртуке.

— Бывает стоит, но, когда точно будет, не могу сказать — ответил швейцар, в более ласковой форме.

— Спасибо. Мне главное знать, что бывает, а подождать, так на это время у меня пока имеется.

— Так подождать и внутри можно. Проходите в ресторан, господин офицер, там теплее будет — сделал мне предложение служивый.

Отказываться не стал, на улице действительно стало ещё холоднее, чем днём было. Но перед тем, как передо мной распахнут двери, спросил их хозяина:

— Если появится Свистунов, дадите мне знать?

— Непременно, господин офицер. Не беспокойтесь, отдыхайте спокойно, позову — ответил вполне себе миролюбивый человек и с легкостью открыл массивную дверь.

Попав внутрь, где было тепло, как в бане и светло, как днём, почти сразу же упёрся в чучело огромного медведя. Его размеры поразили меня до такой степени, что я, некоторое время, забыв обо всём на свете, рассматривал его, словно он экспонат в каком нибудь музее.

— Раздеваться изволите? — вывел меня из оцепенения гардеробщик, своим довольно банальным вопросом.

— Конечно буду, что за вопрос? — ответил я ему и пошёл в его сторону.

Оставив бушлат и фуражку, на попечение сухонького мужичка, предпенсионного возраста, придвинулся к огромному зеркалу, пытаясь разглядеть в нём, на сколько я сегодня неотразим. Но стоило мне только взглянуть в него, как услышал за спиной характерный бас швейцара:

— Так это, господин хороший. Прибыл, стало быть, этот Свистунов. Вон он, стоит на дороге.

Выскочил на улицу в чём был, хотя там совсем не лето. Не далеко от входа стояло двое саней, с откидным верхом в задней части.

— Который? — спросил я служителя, не узнав со спины, товарища.

— Вон те, дальние, его будут — ответил он, ткнув пальцем в санки Игната Петровича.

Быстрым шагом преодолел метров двадцать и громко спросил, сидевшего в них человека:

— Младший унтер офицер Свистунов?

— Так точно — громко ответили мне, одновременно вскакивая с места и поворачиваясь в мою сторону.

— Игнат Петрович. Ты же уже давно не в армии, а всё не можешь отвыкнуть, от командирского голоса.

— Максим!? Тихомиров! — выскакивая из саней, закричал извозчик.

— А кто же ещё? Приглашал в гости, вот я и прибыл! — крепко сжимая тулуп однополчанина, доложил я бывшему командиру.

— Ты чего раздетый, бушлат твой где? Застынешь? — закончив с обниманием, спросил меня однополчанин.

— Поужинать собирался. В вашем ресторане. А тут говорят, Свистунов явился, вот и выскочил, в чём был. Может составишь компанию, вместе посидим. Я жрать хочу, мочи нет, целый день во рту ничего не было.

— Ну как же, пустили меня туда. Нет брат, таким, как я, тут не место. Давай ка ты лучше ко мне садись, прокачу тебя с ветерком, а где покушать найдём.

Полутёмный подвальчик, расположившийся на одной из улиц города, принял нас, как родных. Никто не предлагал в нём скинуть верхнюю одежду, не смотрел косо, но зато налили и дали закусить всё, что только пожелаешь.

— Значит сегодня приехал и сразу ко мне? — вспомнив почему то разговор, состоявшийся вовремя недолгого плавания, спросил меня Свистунов.

— Ну да. Определился с местом жительства, в баньку после дороги сходил и сразу к тебе.

— Не забыл стало быть старика?

— Ну какой ты старик, Игнат Петрович?

— Старик и есть, самый настоящий. Это я с вами молодой был, а здесь, как есть дед. Давеча еду, а мне молоденький унтер говорит: — Дедушка, свези меня в гавань. Вот так то.

— Ладно хорош прибедняться, видел я какой ты дедушка. В атаку впереди всех бежал, мы еле поспевали за тобой.

— Так это с перепуга, за вас боялся, чтобы со страха не попадали раньше времени.

Работать в ночную смену, Игнату Петровичу, так больше и не пришлось. Засиделись мы с ним в кабачке допоздна, да и состояние, после затянувшегося ужина, было у него совсем не рабочее. Ближе к утру приехали к нему домой, где я благополучно и заночевал, завалившись спать на хозяйском тулупе, прямо на полу, у печки.

Когда проснулся, то в комнате уже во всю хозяйничал Игнат Петрович и очень вкусно пахло жареной картошкой с луком.

— Вставай соня! — прикрикнул на меня бывший доброволец. — Тоже мне моду взял, спать больше положенного.

— Так кончилось время, когда спали по два часа. Хватит — возмутился я.

— Ну да. Как же. Это тебе только так кажется. Вот деньги прогуляешь, совсем спать перестанешь. С работой в городе не очень, а голодных ртов хоть отбавляй.

— Чего, так плохо? — не поверив услышанному спросил я.

— Ну, не так чтобы. Я так без работы никогда не останусь. Но извозом то не все могут заняться, деньжат надобно для этого немало. А вот в других местах туговато. Мужики рассказывали, приёма толком нигде нет.

— Деньжата пока имеются. Так может пока их не потратил и мне к тебе в компанию податься? — пытаясь разглядеть, где в этом доме умывальник, спросил я.

— Можно конечно. Захочешь, так можем вместе работать. Зачем тебе своя кобыла, на одной кататься станем. А ну ка погодь. Это у тебя, чего за орденок? Не уж то Святого Николая заработал? — перескочив с одной темы на другую, спросил Игнат.

— По документам он. А чего, понравился? Могу подарить, на память.

— А кому ж не понравиться? С такой бляхой даже к царю в гости пускают, беспрепятственно.

— Как это? — не сообразив о чём говорит товарищ, заинтересованно спросил я.

— Так запросто. А ты чего же, не знал?

— Нет. Откуда?

— Ну ты Максим темнота. Мало я вас гонял. Хотя и времени, конечно, на это не было.

Это же первый орден в государстве. У кого он имеется на пальцах пересчитать можно.

— Врёшь?! — не поверив сказанному, выпалил я.

— Ну приврал малость и что с того? Самую же малость. Но про то, что у человек трёхсот, не больше, пожалуй, он до войны имелся, так про это все знают.

— Ни фига себе! А я то думал совсем простой и таскаю его, где попало — задумавшись над сказанным, проговорил я.

— Простой, как же. За него сорок десятин землицы дают, бесплатно. Правда место, где её нарежут, выбирать не сможешь, но всё равно. Да и про царя я не соврал. Раз в год к нему на приём можешь попасть, хоть для того, чтобы просто поздороваться. А ты говоришь простой. Да таких, как ты унтеров, кому его дали, на пальцах пересчитаешь, точно, не вру. Мне не веришь, так можешь хоть в книжках прочитать, про них там написано.

По дороге на работу Игнат Петрович подкинул меня к Азовобалтийскому коммерческому банку, в который мне непременно надо заглянуть. Времени прошло достаточно, может денежки уже лежат здесь и ждут, когда я приду за ними.

Охранника, у входа, я не увидел, поэтому пошёл сразу же к одному из окошек, чтобы там узнать, кто мне сможет помочь, с моим вопросом.

— Здравствуйте, могу я у вас узнать? — наклонившись над плохо освещённой амбразурой, спросил я.

— Слушаю вас — ответили мне оттуда, как показалось знакомым голосом и тут же подтвердили это. — Максим Сергеевич! Вы?! Живы!? Да как же такое может быть!?

Крик работника банка привёл в движение всех, кто находился в его центральном зале. Я даже подумал, что снова придётся немного повоевать, но выскочивший из-за перегородки, знакомый мне человек, ещё громче заорал:

— Господа! Всё в порядке! Просто я встретил давно погибшего друга! А оказалось, что он живой!

Скорее всего моя форма ввела в заблуждение присутствовавших в банке. Они, наверное, подумали, что мы с господином Морозовым, которого я, при более ярком свете, успел хорошо разглядеть, однополчане, потому что все, вдруг, дружно стали аплодировать неожиданной встрече, героев войны. А когда Савва обнял меня и не стесняясь зарыдал, у многих людей на глазах тоже выступили слёзы. Это я видел лично, потому что по старой привычке, не мог пустить ситуацию на самотёк и внимательно наблюдал, кто чем занимается.

— Ну ну, Савва Тимофеевич — сказал я, похлопывая приятеля по спине. — Я же тоже думал, что вы погибли, но так же не убиваюсь.

— Эх Максим Сергеевич, знали бы сколько я потом передумал. Это же я, можно сказать, на смерть вас отправил.

— Да ладно вам. Всё же хорошо закончилось. Прекратите, неудобно. Народ кругом.

— Да и наплевать! Вы так кажется любили говаривать — улыбнувшись сказал Савва и спросил: — А почему на вас военная форма?

— Так я пока до берега, в одних трусах, добирался, о многом передумал. А как достиг земли, так сразу же в добровольцы и записался — ответил я товарищу, отводя его в сторонку, подальше от любопытных глаз.

— Вы всё шутите, Максим Сергеевич. Вон до унтера офицера дослужились, а всё такой же. Да! Вещи ваши, документы и деньги, всё в полной сохранности, у меня дома лежат, вы не сомневайтесь, я оттуда ни копеечки не взял. Своё раздал и сразу работу пошёл искать. Так что сегодня же вечером можете всё забрать.

— Савва, давно на ты пора перейти, а вы мне всё выкаете. Ты здесь до которого часа работаешь?

— До шести, как обычно. А что?

— Вот в шесть за тобой и заеду. Не против?

— Да что вы такое говорите? Только рад буду.

Савва вспомнил, что находится на работе и скоренько занял своё место у окошка, а я направился к выходу не переставая удивляться, как же тесен мир.

— Вот же балда! Забыл зачем сюда пришёл — прошипел я на себя, сквозь зубы.

Пришлось возвращаться, развернулся почти у самых дверей и пошагал обратно к окошку, где сидел, чему то улыбавшийся, господин Морозов, старший кассир Азовобалтийского банка.