Блюдо шахиншаха

3

Июнь выдался холодный, ветер порывами налетал с Камы, и бело-зеленый флаг сибирского правительства картинно полоскался над крыльцом Слудской районной комендатуры.

Возле крыльца сидел на корточках унтер-офицер и лупил куском кирпича по водосточной трубе, пытаясь выправить, ее смятое жерло. Его левую руку перетягивала повыше локтя нарукавная повязка — тоже бело-зеленая.

«Дежурный», — решил Рысин.

Он подошел поближе и громко спросил, где можно найти коменданта, поручика Тышкевича.

Унтер перестал бить по трубе и раздумчиво, с ног до головы оглядел посетителя. Перед ним стоял явный запасник. Слишком большая фуражка нависала над впалыми, изжелта-бледными щеками. Нелепо болталась на журавлиной фигуре кургузая необмятая шинель.

— Слева по коридору последняя дверь, — хотя на плечах посетителя офицерские погоны, унтер не только не козырнул, но даже не счел нужным встать.

Впрочем, Рысин не придал этому ровно никакого значения. Через минуту он предупредительно постучал по двери с табличкой «Военный комендант», вошел в комнату и представился:

— Прапорщик Рысин… Направлен к вам в качестве помощника по уголовным делам.

— Знаю, знаю, — Тышкевич откинулся на спинку стула. — Сколько вам лет?

— Двадцать девять, — сказал Рысин.

— Давно служите?

— Третий день. Мобилизован городской комендатурой.

— А звание откуда?

— В шестнадцатом году прошел курсы. Но при повторном освидетельствовании в армию взят не был… Плоскостопие у меня.

— Вообще-то чем занимались? — Тышкевич понял, что с прапорщиком можно не церемониться.

— Частный сыщик я, — сказал Рысин. — На юридическом учился в Казани, но не кончил…

— В полиции, что ли, служили?

— От полиции разрешение имел, занимался частной практикой. Торговые секретные дела, а также супружеские…

— Та-ак, — вздохнул: «Ну и послал бог помощничка». Сказал с недоброй полуулыбкой:

— Вы бы хоть шинель подогнали по фигуре, супружеский сыщик… Вот читайте и разбирайтесь!

Он подвинул Рысину заявление, доставленное нынче в комендатуру.

…В центре стола сукно было истертое, серое, по краям — густо-зеленое.

Белый лист бумаги лежал на столе.

— Итак, если я вас правильно понял, профессор, — Рысин положил карандаш рядом с листом, строго параллельно боковому обрезу, — вы обнаружили исчезновение коллекции сегодня. Но не можете сказать, когда именно она пропала, поскольку вчера в университете не появлялись…

— Вы меня правильно поняли, — подтвердил Желоховцев, все больше раздражаясь. — Я уже говорил вам об этом два раза!

Было странно, что он еще может ходить, говорить, возмущаться…

— Вы сообщили поручику Тышкевичу о составе коллекции? — спросил Рысин.

— Нет.

— Тогда попрошу…

— Сасанидское блюдо шахиншаха Пероза, — начал перечислять Желоховцев, — блюдо с Сэнмурв-Паскуджем…

— С кем, с кем?

— Эго мифическое чудовище древних персов. Олицетворение трех стихий — земли, неба и воды. Впрочем, долго объяснять… Еще три серебряных блюда. Самое позднее датируется первой половиной восьмого века.

— До рождества Христова?

— Увы, — Желоховцев еле сдержался. — После… Византийская чаша со львами и несколько десятков восточных монет. Повторяю, все вещи серебряные!

— Откуда они у вас? — поинтересовался Рысин.

— Монеты частью найдены при раскопках, частью приобретены по деревням и у коллекционеров. Блюда и чаша куплены моей экспедицией по стоимости серебра у находчиков в деревнях Казанка, Аликино и в селе Большие Евтята. Крестьяне не знали их подлинной стоимости. В отдельных случаях они даже не могли распознать серебро. Блюдо с Сэнмурв-Паскуджем, например, использовалось в качестве покрышки для горшков.

— На чьи средства делались приобретения?

— В основном, на университетские. Но с добавлением моих личных… Нельзя ли ближе к делу?

— Какова приблизительная стоимость коллекции? — Рысин будто не слышал последнего замечания.

— Перед войной она стоила бы тысяч десять-двенадцать. Но теперь, насколько мне известно, цены на такие вещи в Европе значительно возросли. Даже здесь, на месте, майор Финчкок из британской миссии предлагал мне шестьсот фунтов за одно лишь блюдо шахиншаха Пероза… Видите ли, находки сасанидской посуды в Приуралье — факт исключительный.

— Простите, майор Финчкок предлагал эти деньги вам лично или университету?

— Университету в моем лице, — сказал Желоховцев.

— Так, — Рысин взял карандаш, нарисовал на бумаге непонятный кругляшок. — В котором часу вы обнаружили пропажу?

— Около полудня… Дверь была заперта, окно разбито.

— У кого, кроме вас, имелся ключ от кабинета? — Рысин задавал вопросы, не отрывая глаз от стола.

— Я же вам ясно сказал! — вспылил Желоховцев. — Окно было разбито! Понимаете?

— Отвечайте на мои вопросы, — вежливо попросил Рысин. — У кого еще был ключ?

— Только у меня, — Желоховцев поджал губы. — Это мой кабинет.

— Кто знал о коллекции?

— Многие… В восемнадцатом году я успел напечатать о ней статью в «Известиях археологического общества».

Рысин улыбнулся:

— Труды по археологии читают разве что одесские жулики. Слышали о скифской тиаре царя Сайтоферна, которую изготовил и продал в Лувр ювелир Рухомовский из Одессы? Вот он бы, пожалуй, заинтересовался вашей статьей…

— Кто вам дал право сомневаться в моей честности! — Желоховцев пристукнул по столу ребром ладони. — Все предметы коллекции подлинные! Мой научный авторитет — достаточная тому гарантия!

— Я не о том, — рядом с кругляшком Рысин нарисовал квадратик. — Вопрос такой: нужно искать похитителя среди ваших коллег и студентов или среди лиц посторонних? У вас есть какие-то подозрения?

— Есть, — твердо сказал Желоховцев. — Я подозреваю своего бывшего студента Константина Трофимова.

Рысин в упор посмотрел на профессора.

— Оснований?

Желоховцев помедлил с ответом — как бы ни обстояло дело, он не хотел упоминать о связях Кости с красными.

— Этот Трофимов никак не связан с майором Финчкоком? — Рысин почувствовал, что его собеседник колеблется.

— Никак, — сказал Желоховцев.

— Но почему вы подозреваете именно его?

— Я не могу этого сказать!

— Вот как? — Рысин провел стрелку от кругляшка к квадратику, встал. — Не буду настаивать. В прошлом я частный сыщик и привык уважать секреты моих клиентов!

Он произнес это с нескрываемой гордостью, и Желоховцев даже в нынешнем своем состоянии не мог не отметить, что в устах помощника военного коменданта такое заявление звучит довольно-таки странно.

— Теперь необходимо осмотреть ваш кабинет, профессор.

Рысин был вежлив, но настойчив, и Желоховцев уже пожалел, что связался с комендатурой…

В кабинете Рысин потрогал тибетскую картину на палочках, спросил участливо:

— Тоже персидская?

— Центральный Тибет, — сказал Желоховцев.

— Любопытно, любопытно, — проговорил Рысин.

При этом на его бледном лице не промелькнуло и тени интереса.

Он вернулся к двери, постоял над железным ящиком — крышка его была откинута.

— Значит, коллекцию вы здесь хранили? Желоховцев утвердительно помычал — он устал от бесполезных разговоров.

Ему вообще было непонятно, зачем понадобилось Рысину осматривать его кабинет. Чего тут смотреть? Конечно, отыскать Трофимова не так-то просто…

— Где замок? — спросил Рысин. Желоховцев пожал плечами.

— Не знаю… Пропал куда-то.

— Это был простой замок?

— Нет, наборный.

— Код кто-нибудь знал?

— Я никому не говорил, но могли подсмотреть, — Желоховцев подошел к окну. — Глядите, осколки лежат на полу. Следовательно, стекло высадили с внешней стороны. Вот и пожарная лестница рядом…

Рысин подобрал один из осколков.

— Кабинет сегодня прибирали?

— Я ничего не велел здесь трогать.

— Очень хорошо… Скажите, профессор, вы читали когда-нибудь записки начальника петербургской сыскной полиции Путилина?

— Не имел счастья, — Желоховцев аж задохнулся от бешенства.

— Жаль, жаль. Необыкновенно полезное сочинение. Ведь историк, я полагаю, тот же следователь… Вот посмотрите на пол. Вчера и сегодня ночью шел дождь. А где засохшая грязь от сапог похитителя? Не ищите, не ищите. Я внимательно обследовал пол перед ящиком. И на подоконнике ее тоже нет.

— А как же стекло?

— Его могли разбить и изнутри. Для этого достаточно встать на подоконник и просунуть руку в форточку… Через окно преступник не вошел, а вышел…

— Но как он в таком случае пробрался в кабинет? Моя печать на двери была цела, — Желоховцев достал маленькую печатку, сделанную из восточной монеты, показал Рысину. — Не сквозь стену же он прошел?

— Как раз это я и хочу выяснить… Здесь есть другая дверь?

— Нет.

— Предположим, — Рысин пошел вдоль стены, осматривая пол. Возле шкафа остановился.

— Невероятно!

— Что именно? — встревожился Желоховцев.

— У Путилина описан такой же случай!

На этот раз Желоховцев с большей терпимостью отнесся к упоминанию о начальнике петербургской сыскной полиции. Он подошел к Рысину, сосредоточенно посмотрел ему под ноги, но ничего примечательного не увидел.

— Царапины, — сказал Рысин. — Свежие царапины… Вы давно двигали этот шкаф?

— Вообще не двигал.

— За шкафом должна быть дверь. Желоховцеву стало неловко — как же он забыл про это.

— Вы правы. Упустил из виду… Дверь действительно есть. Но ее заставили года два назад и с тех пор ни разу не открывали.

— Куда она выходит?

— В аудиторию номер семнадцать.

— У кого ключи от аудиторий?

— Они не запираются. Там нет ничего, кроме столов и скамей.

— Понятно, — Рысин подобрал в углу дужку от замка. — Этот замок висел на ящике?

— Да, — подтвердил Желоховцев.

— Все правильно… Вы покупали этот замок в скобяной лавке Калмыкова?

— Откуда вы знаете? — удивился Желоховцев.

— Калмыков снабдил такими замками половину города. У меня дома такой же. Их код известен каждому мальчишке: «зеро».

— И что из этого следует? — Желоховцев почувствовал себя сбитым с толку.

— Ровным счетом ничего. Повреждений на дужке нет. Значит, замок был открыт, а не сорван. Но это мог сделать кто угодно. Гораздо важнее царапины. Очевидно, преступник с вечера спрятался в аудитории, ночью, отодвинув шкаф, проник в кабинет и выбрался с добычей по пожарной лестнице. Осколки на полу — попытка ввести нас в заблуждение.

— Это все? — спросил Желоховцев.

— Разве мало? — обиделся Рысин. — Теперь и я убежден, что кража совершена кем-то из ваших коллег или студентов.

— Я же говорил с самого начала… — Желоховцев уже не скрывал своего разочарования.

— Что за человек ваш швейцар? — спросил Рысин.

Желоховцев повел ладонью из стороны в сторону:

— Исключено!

— Тогда попрошу сообщить адрес и место службы вашего Трофимова, — Рысин достал записную книжку.

На ее обложке золотыми славянскими буквами вытиснено было: «Царьград».

— Мне это неизвестно, — сказал Желоховцев.

— У него есть родственники в Перми?

— Нет, он родом из Соликамска.

— Кто мог бы помочь его найти?

«И скажу, — с внезапной злостью подумал Желоховцев. — Если так, скажу. Нечего тут церемониться!»

— О нем может знать смотрительница научно-промышленного музея. Зовут ее Лера, фамилию не помню.