Боцман Корякин

Щенок без поводка послушно шел рядом, повиновался командам, не обращая внимания на прохожих. Что значит порода, подумал Корякин, все как у людей. К дому бухгалтера они подошли со стороны реки и остановились у закрытой калитки. Дом как дом, не то чтобы богатый, но и не бедный. Деревянный, двухэтажный, оббитый декоративной вагонкой с новыми тонированными стеклами окон. Рядом с домом просторный гараж, беседка с барбекю и явно декоративным колодцем с журавлем на крыше. Не хило живет бухгалтер, подумал он и стал искать кнопку звонка, но не нашел.

— Рекс, голос!

Умный пес тут же залился звонким лаем.

— Вы что тут расшумелись, — раздался сзади знакомый голос.

Алексей обернулся. Перед ним стоял Кондрат с удочками и пластмассовым ведром, в котором плескались крупные окуни.

— Здравствуйте Степан Петрович. Ищу одного человека, в этом доме должен жить, — Корякин показал бумажку с адресом.

— Раз адрес сходится, значит здесь, — с улыбкой сказал рыболов. — Этот дом моей сестры, а это значит, что ты и ко мне пришел. Ну, раз так, заходи гостем будешь вместе со своим другом.

Он потрепал холку щенка, тот неожиданно оскалился и глухо зарычал. Алексей резко одернул поводок.

— Ишь, какой он у тебя ранний. Ты его не ругай, видимо из меня не весь тюремный дух вышел, а породистые овчарки его за версту чуют.

Они прошли через сад, Кондрат оставил ведро и снасти на улице, открыл двери на веранду.

— Садись, — указал он на кресло, — говори, зачем пришел.

— Отец сказал, что здесь его знакомая бухгалтер Анна Васильевна живет.

Кондрат скинул куртку, не торопясь с ответом, поправил рубашку и только тогда обернулся.

— Анна Васильевна, морячок, моя жена. Работала она когда-то у твоего отца бухгалтером, а зачем теперь-то она ему понадобилась?

— Работу он ей предложить собирается, свое дело поставить хочет.

— Ишь ты. Вернулся, значит. То-то я смотрю, на вашем месте совсем новый дом стоит. Ты поставил?

— Нет, это отец, я ведь и не знал, что он вернулся, — смутился Корякин.

Кондрат открыл двери в комнату и позвал:

— Анна, иди сюда, тут по твою душу пришли.

В комнату вошла симпатичная женщина, чем-то напомнившая ему Галину. Приглядевшись к Алексею, она удивленно подняла брови:

— Никак сын Корякина. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — проворчал Кондрат. — Их семя не спутаешь, вылитый твой бывший начальничек. Он по твою душу пришел, не могут Корякины без тебя обойтись

— Не заводись Степа, человек, наверное, по делу пришел. Я вас слушаю, — обратилась она к Алексею.

— Отец просил узнать, не сможете ли вы поработать у нас бухгалтером?

— Это, простите, у вас где?

— Он хочет запустить цех с кузницей по производству ворот, изгородей и прочей кованой продукции.

— Цех? А может быть целый завод? — усмехнулась она, но быстро стала серьезной.

— Извините меня за бестактность, только почему сам не пришел?

— Он в Питер срочно уехал, вернется дня через два, — Алексей встал с дивана и приготовился уходить.

— Значит, есть время подумать? — переглянулась она с мужем.

— Мы подумаем, — сказал Кондрат с улыбкой, — и если не возражаешь, завтра зайдем к вам, уж больно хочется мне с твоей мамашей пообщаться, у нас есть, о чем поговорить.

На обратном пути Корякин размышлял о визите. Поведение Кондрата ему не понравилось, упоминание об отце почему-то вызвали у мужа бухгалтера явно негативные эмоции. Судя по тому, как при упоминании отца у него загорелись глаза, их с отцом что-то связывало, и недовольство хозяина говорило о том же. Как только он вошел в дом, встревоженная мать встретила его вопросом:

— Ты видел Анну? — в голосе ее впервые Алексей услышал нескрываемую тревогу. — Что она сказала?

— Просила подумать, а муж сказал, что они зайдут к нам завтра.

— И мужа ты видел? — удивилась мать. — Так он же срок отбывает.

— Вышел уже, мы с ним вместе в автобусе ехали.

— Приехал, значит, Степан. Тогда, слава Богу, — мать облегченно вздохнула. — Так, говоришь, видел ее, ну и как тебе она?

— Что как? — не понял Алексей.

— Красивая она, правда? — не то спрашивая, не то утверждая, произнесла мать, теребя передник.

— Да, красивая и очень похожа на мою Галину, — вырвалось у Корякина. — А почему ты спрашиваешь, мам?

Мать не ответив, ушла на кухню. Алексей пошел за ней следом, включил кофеварку и усадил мать за стол.

— Ты зря расстраиваешься, мам. Отец мне сказал, что кроме тебя ему никто не нужен. Да и муж у Анны Васильевны человек серьезный, шутить с ним отцу не советую, а вот если они помогут нам с кузней, большая польза. В нашем деле такой человек, как Кондрат, нужный. Он недоброжелателей сумеет приструнить.

— Я все понимаю, сынок, да боюсь, как бы старая любовь не разгорелась. Отец Анну девчонкой из института привез, на работу к себе пристроил. Сначала как к дочери относился, учиться помогал, а потом от любви совсем с ума сошел. Она, держалась, как могла, со Степаном сошлась и вышла у них с отцом война настоящая, пока она не сбежала в Питер. Отец долго ее там искал, но не нашел и закуролесил, а потом в Германии остался.

— Зря волнуешься, сколько лет прошло. Не до нее теперь отцу, сама говоришь, что времени у него не так много осталось.

— Для этого, сын, много и не надо, — она встала, налила кофе. — Ладно, поживем — увидим. А ты если Галине звонить будешь, позови меня. Я хочу голос ее услышать и кое о чем спросить.

Встреча с сыном мэра не состоялась. Хмурый секретарь долго звонил ему по всем телефонам, потом исчез за дверью приемной.

— Вас просили зайти дня через два, — произнес он бесстрастным голосом, показывая всем видом, что аудиенция окончена.

В случаях, когда назначают встречу без указания конкретного времени, это всего лишь отговорка, учил его когда-то инспектор отдела кадров. Не назвал секретарь и даты аукциона. Корякин заволновался и, выйдя из мэрии, набрал номер отца.

— Не волнуйся, — сказал тот, выслушав сообщение. — У них нет выбора, наш объект находится пока на балансе военных. Мэр думает, что я этого не знаю, и нагоняет цену. Можем купить и напрямую, да еще и дешевле, но лучше конечно иметь солидную крышу на будущее.

— Хорошо, отец. У бухгалтера я был, обещала подумать, и собираются завтра к нам. Ты бы матери позвонил, волнуется она.

— Зря волнуется, но ты за ней поглядывай, успокой, приеду, все объясню. Свои дела закончу завтра, но на пару дней задержусь, вывели меня на нужного человечка, уж больно он заинтересовался нашим проектом. Все идет нормально, целуй мать.

Побродив немного по улицам городка в надежде встретить знакомых, он зашел на рынок, где столкнулся с Зинаидой, с которой несколько лет назад провел почти месяц в Анапе.

— Кого я вижу! — красивым контральто пропела она, смущенно поводя плечами и искоса поглядывая на кругленького мужичка почти на голову ниже ее с полными пакетами в обеих руках. — Вадик, это Алексей — морской волк и мой одноклассник.

Вадик, по возрасту заслуживающий более солидного обращения, сузил и без того маленькие глазки и измерил взглядом рослого Корякина с головы до ног. В глазах его засветилось подозрительное любопытство, смешанное с неприязнью. Он явно ждал реакции "морского волка".

— Привет, — равнодушно произнес Корякин и добавил ничего не обязывающее, — сколько лет, сколько зим.

— Сто лет, — уцепилась за спасительную фразу Зинаида, — а ты все по заграницам, а к нам надолго?

— Стариков решил проведать, давно не видел, да на жизнь вашу посмотреть, я сколько лет здесь не был.

После этой фразы Алексей стал разглядывать пару уже с нескрываемым любопытством. Зинаида весьма похорошела, превратилась в настоящую светскую даму с холеным лицом и ухоженными руками. Ее пышные хорошо уложенные рыжие волосы, обрамляли лицо, словно красивая рама портрет, написанный рукой хорошего мастера.

— Видимо ей неплохо живется, — подумал он, почувствовав удовлетворение оттого, что именно он помог ей в этом.

Когда он нашел ее на пляже в Усть-Луге, эта длинноногая, рыжеволосая девчонка с сексуальной внешностью хлестала кружками пиво и материлась как сапожник, но было в ней что-то такое, что заставило его обратить на нее внимание. Однако видимая доступность вечером обратилась в неприступность. Корякин был раздосадован фиаско и продолжил осаду, но вновь безрезультатно. И тогда он решился пригласить её отдохнуть в Анапе. Она согласилась, а ее неумеренно пьющие родители, после обильного застолья, возражать не стали тоже. Теплое море, яркое солнце, неплохая отдельная комната и заботливая хозяйка домика рядом с пляжем сделали свое дело. Она сама пришла к решению стать женщиной и превратила отдых в медовый месяц. Корякину она нравилась, вернее то, что делала с ним, когда они оставались одни, но отучить ее от плохих манер было невозможно, и на его последнее предупреждение или-или… она в один вечер исчезла с танцплощадки с футболистом из команды второго дивизиона. Решив, что это знак судьбы, Корякин улетел домой, оставив возлюбленной деньги на обратную дорогу. Так пути их разошлись без выяснений и упреков, отчего и сейчас он не испытывал сожаления.

Между тем Зинаида не собиралась безвозвратно терять своего первого мужчину и, глядя невинными глазками на своего спутника, произнесла, казалось бы, совершенно невинную фразу:

— Вадик, а не пригласить ли морячка в наше кафе на рюмочку коньяка и заодно перекусить.

Вадик задумался. Было видно, что он еще не избавился от неясных подозрений, но остаться жлобом в глазах моряка дальнего плавания (он еще не знал его должности), человека солидного и старше его не хотелось.

— Ну, если ты желаешь, моя милая, почему бы и нет.

Через десять минут заботливый муж остановил свой поношенный "Мерседес" у кафе, на стеклах окон которого, красовалась плохо выписанная двухмачтовая шхуна, а под ней словно в насмешку крупными буквами было начертано название "Корвет".

— Вот это наша кафешка, — произнесла с гордостью Зинаида, а ее мужчина засветился, словно ясное солнышко в весенний день.

Корякин без слов удовлетворенно покачал головой. Внутренний интерьер кафе был безвкусен. На голубых стенах, в высоких волнах терпели бедствие гибриды яхт и рыболовных катеров. На стене рядом с баром, на мостике, занимавшем три четверти непонятного плавсредства, похожего на трибуны мавзолея, был изображен Вадик в тельняшке и морской фуражке. Художник явно переборщил с загаром, и хозяин "кафешки" был похож на латиноамериканского вождя, встречающего Колумба. Тяжеловесные столы с темно-синими скатертями, громоздкие стулья дополняли интерьер. Но бар был великолепен. С хорошей подсветкой он блестел хрусталем, играл красками содержимого бутылок и пестрых наклеек, неудержимо притягивая к себе посетителя. И не беда, что при внимательном осмотре большинство напитков были паленого происхождения. Для провинциального клиента русской глубинки это не имело значения. Однако было чисто, хорошая вентиляция обеспечивала помещение чистым, свежим воздухом, в котором слегка щекотал нос аромат хорошо приготовленной пищи.

— Нормалек, — произнес излюбленное слово Корякин, которым обычно давал оценку проделанной работе и, увидев немой вопрос в глазах хозяев, добавил — как в Рио де Жанейро. Годится!

Произнес он эту фразу с легким налетом сарказма, но владельцам заведения она пришлась по душе, а Вадик впервые "зауважал" боцмана.

— Еще бы! У нас любят собираться все клёвые чуваки, а на обед приезжают бугры нашего города. У нас шеф — супер, с лайнера "Александр Пушкин". Он и первым секретарям, и президентам готовил, — прощебетала Зинаида. — Хочешь, познакомлю?

— Мне бы лучше с его продукцией познакомиться, у меня за время работы на флоте к людям его профессии выработалось негативное отношение.

Корякин говорил искренне и, как видно, убедил Вадика.

— Шефуля неплохо готовит баранину по-испански, с запеченным картофелем и оливками, но себе я закажу форель-гриль с овощами, не хочу терять форму, — спонсор Зинаиды картинно поиграл мускулами.

— Значит, я не ошибся — он бывший спортсмен, наверное, боксер, — подумал Алексей, — а в бизнес вошел после крышевания или рэкета. Видимо, его возлюбленной пришлись по вкусу спортсмены, и любовников теперь она выбирает из них.

— Одобряю стремление боксеров держать форму не только для ринга, но и в жизни, — польстил он Вадиму, до которого не сразу дошло, что хочет сказать Корякин.

Немного подумав, он напыжился и выдал, как ему показалось, очень уместную фразу.

— Настоящий мужик должен всегда держать удар. Жизнь — это бой без правил, в котором бессчетное число раундов и нокдаун означает смерть.

При этих словах Зинаида зарделась от распирающей ее гордости за своего "кошелёчка".

— Это кто ж тебя надоумил на столь пышную для боксера фразу, — удивился про себя Алексей, — уж не Зинаида ли? Вряд ли, слишком сложно для ее умственного уровня. Скорее всего, кто-то другой.

Он предположил, что на лицо обычный любовный треугольник, замешанный на "бабках", как теперь говорят в мире бизнеса. Скорее всего, какой-нибудь ушлый юрист, не пожелавший служить системе государственной юриспруденции и промышляющий на ниве частного предпринимательства. Долго ждать подтверждения этому предположению не пришлось. Из дверей, ведущих на кухню, облизываясь словно кот, вышел его бывший одноклассник Иосиф Шульман или просто Ёся, в школьные годы незаменимый провокатор драк и конфликтов. Только он при своей хилой внешности и удивительному бесстрашию мог организовать их из ничего. Юркий и скользкий в решительный момент он ускользал, оставляя друзей биться до крови за его выходки. Его излюбленное выражение, заимствованное у Алексея Толстого "Я ваша мысль, а мысль убивать нельзя", как нельзя лучше соответствовала его сути, и охраняло его как талисман во всех случаях. Без Ёси не решалось ни одной проблемы среди мира подростков города, и, когда он уехал на учебу в Питер, этот интересный и насыщенный событиями мир распался на множество незначительных, которые привели к ненужным и бесчисленным войнам. Он рухнул, потому что исчезло главное — мысль. Корякин и прежде слышал о возвращении Ёси, но со дня окончания школы встречаться с ним не приходилось. Узнать худенького, с большой головой, еврейского мальчика в бархатной курточке и коротких штанишках на подтяжках, в этом грузном джентльмене в прекрасном костюме из блестящей ткани цвета мокрого асфальта было трудно, если бы не по-прежнему оттопыренные губы и большая голова. Она стала, пожалуй, еще больше, особенно лоб, который теперь кончался где-то в районе затылка.

Лоб приветственно качнулся, губы растянулись в улыбке, обнажив вставные неестественной белизны зубы, при этом глаза, словно видеокамеры, ощупывали Корякина, четко фиксируя видимые и невидимые параметры бывшего одноклассника. От Алексея не укрылось, как вздрогнула Зинаида, потянулась было навстречу юристу, но вовремя опомнилась и опустила взгляд в тарелку.

— Боже мой, — разводя руками, пропел дискантом Ёся, продолжая "просвечивать" боцмана, и плюхнулся на стул напротив, отчего тот жалобно заскрипел.

— Килограммов сто не меньше, — отметил Алексей, — но подвижен, как прежде.

Глядя, как Ёся изучает его, он решил пока промолчать.

— Неужели это ты Коряга? Это ж, сколько мы с тобой не встречались. Лет этак двадцать пять, а вот слышать о тебе приходилось. Ну и как, до капитана дослужился?

— А я такой задачи перед собой не ставил. Ты же знаешь, я из тех, кто "служить бы рад, выслуживаться тошно".

— Ну и дурак, — не меняя приветливого выражения лица, выпалил Ёся. — Отсутствие продвижения по службе свидетельствует об отсутствии должного интеллекта и силы воли, — продолжил он и внезапно стал серьезным, — а папашка твой, не пример тебе, здорово поумнел и в Германии время зря не терял, какой дом отгрохал и, судя по всему, на этом не остановится.

— А сын за отца, Ёся, не отвечает. Я пускай и неблагодарный сын, а отца уважаю, и осуждать его не собираюсь.

— Да и мне его осуждать не за что, — на лице Ёси на секунду появилось замешательство, но только на секунду. — Большое он дело по нынешним временам задумал, а такое одному не поднять, даже если кто-то наверху не возражает. По уму теперь нужно жить и по понятиям, разве не так?

— Это, верно. Правильно говорите, Иосиф Давидович, — произнес Вадик, а Зинаида утвердительно затрясла головой.

— Вот все и стало на свои места, и третий объявился, — решил Алексей. — Интересно, какую роль играет он в бизнесе нашего города. Судя по всему — немаловажную, иначе чего ему торчать здесь, а не в Питере. — Не знаю, не знаю. Там за бугром говорят, что в России жизнь по понятиям закончилась, и законы уважать стали. Без законов до великой смуты недалеко. Выходит, вот это все, — Алексей обвел руками зал, — тоже по понятиям и закон безмолвствует?

На лице юриста застыло удивление. Немного помолчав, он собрался.

— Не ожидал я такого от тебя Корякин. Помнится, ты ярких способностей не проявлял и особых надежд не подавал. Уж не окончил ли ты вечерний университет Марксизма?

— Да нет Ёся. Я свои университеты у акул капитализма на палубах многих судов под разными флагами окончил. По понятиям теперь только пираты, да наркобароны живут, ну еще африканские диктаторы. Их время проходит, а знаешь почему? — Корякин сделал паузу. — Надоело всем перед "буграми" прогибаться, времена не те.

— Занятно говоришь. Тяжело вам с папашей будет, хотя попробовать можно. "Безумству храбрых поем мы песню", как говорил когда-то один пролетарий, а сам на Капри неплохие денежки проматывал, — юрист был явно раздосадован.

— Ладно, — взмахнула ручкой Зинаида, — очень вы уж заумно тут рассуждаете. За тобой Алексей такого раньше не водилось. Рассказал бы что-нибудь про Японию, очень хочу на гейш посмотреть, какие они?

— Да такие же, как ты, Зин. Только в кимоно и сильно наштукатурены, — сказал Алексей

От этих слов у Вадика отвисла челюсть, а юрист от души захохотал.

— Хам, — огрызнулась Зинаида.

— Это ты зря. Очень подходящая характеристика, — Ёся встал и, не подавая руки, стал прощаться:

— Приятно было встретиться. Надеюсь не в последний раз. Если что, обращайся, — он протянул Корякину визитку.

— Ой, я забыла спросить его про договор, — спохватилась Зинаида и кинулась следом за Ессей.

Вадик задергался, но остался сидеть, только нервно сжимал и разжимал кулаки.

— Скажите Вадим, а Иосиф Давидович случайно не ваш компаньон?

— Нет, но он нам много помогает.

— И, разумеется, не бесплатно?

От этого вопроса хозяин кафе задергался еще больше.

— Если бы не он, пришлось бы платить гораздо больше, а так надежнее, и менты не подкопаются.

Эта информация для Корякина была очень важна. Он прекрасно понимал, что прошлое отца от поборов не защитит, откат платить все равно придется. От этого не спасет и наличие среди акционеров сына мэра.

— Что ж, — решил он, — встреча с Ёсей весьма кстати.

— Послушайте, Вадим, — обратился он как можно доверительней, — раз уж вы в курсе наших планов, хочу вас спросить кое о чем. Иосиф Давидович постоянно живет здесь или бывает наездами?

— Нет, у него здесь дом и супруга, и только изредка он ездит в Питер по делам. Его юридическая контора в центре, рядом с мэрией.

— Тогда, если не затруднит, а в каких отношениях он с мэром и милицейским начальством?

— А черт его знает. Говорят, мэр его побаивается. У Давидыча большие связи в администрации губернатора и в Думе. Из-за этого его и менты боятся. У них последний начальник половину состава разогнал, почти всех, кто рэкетом занимались. Они в охранные структуры подались подальше от города в основном ближе к порту Усть-Луга. Нам легче стало, да только он и за нас собирается взяться, — последние слова он произнес с грустью. — Все они одинаковы — им бы только доить нас.

— Ну, не стоит прибедняться, — успокоил его Алексей. — У вас-то дела, судя по всему, идут не плохо.

— Да это все Зинкина заслуга. Она до меня с Борисом, сыном мэра гуляла. Тот на ней даже жениться хотел, да папаша ему пригрозил. Боб обос…ся, ну, я Зинку и уговорил. Она баба ништяк, мне с ней клёво. Я, морячок, на ней жениться хочу, а она резину тянет. Говорят, ты ее в люди вывел, она тебя уважает. Так и сказала мне, что ты самый честный мужик в ее жизни. Может, скажешь ей пару слов за меня, и я в долгу не останусь.

— Крепко же она тебя повязала, — подумал Корякин. — И что же я ей скажу — Зина, не тяни резину? Разбирайтесь ребята сами, — решил он.

— Вы, Вадим, переоценили мои возможности. Я для нее пройденный этап, ошибка шальной молодости. С этой просьбой лучше к Ёсе обратиться тот, я думаю, ее сразу уговорит.

От такого ответа владелец кафе сник и обиженно надул губы.

Корякин выложил на стол двадцать долларов и, не слушая протесты Вадима, вышел из кафе и направился домой. А все же неплохой денёк выдался. Ёсю встретил и пусть немногое, а все-таки важное для себя узнал. Без юриста нам, по всему видно, не обойтись, а этот хотя и пройдоха, но зато в курсе всех дел в городе.

Галина позвонила как раз, когда он закончил прогулку с Рексом и вошел в дом.

— Как у тебя дела Алеша, — спросила она усталым голосом.

— У меня все нормально, а вот твое настроение мне совсем не нравится. Что случилось?

— Олев с женой приехал. Вот принимаю. Разбираемся в сложившейся ситуации. — она сделала паузу, словно что-то не договаривала. Не зная, что сказать, молчал и он. — Ты что молчишь, — забеспокоилась Галина.

— Жду, пока ты мне прояснишь эту ситуацию. Она что-то меняет в наших отношениях?

— Да ты что, Алешенька? Я просто устала. Он ведь детей хочет забрать, требует компенсацию за дом и участок. Пусть забирает все, только бы детей оставил в покое.

— Успокойся Галя, нет такого закона, по которому блудный отец на десятый год своего отсутствия может забрать детей у матери. А что адвокат говорит?

— Адвоката нанял Олев. В суде сказали, что дети сначала сами должны решить, с кем остаться. Вика сразу сказала, что она со мной, а вот Арнольд колеблется. Они ему наобещали с три короба, вот у парня голова и закружилась.

Корякин растерялся. В таких делах он соображал мало, хоть беги к Ёсе.

— Есть тут у меня один человек, я с ним посоветуюсь, но ты Галочка сама смотри, как лучше. Может быть мне приехать?

— Не надо. Мне Вика много помогает, я и не думала, что она у меня такая умница. Знаешь, когда Олев ее спросил, с кем хочет она жить, то, не задумываясь, сказала с мамой и Алексеем. Олев меня все пытал, кто ты такой, и пришлось признаться ему, что ты мой любимый. А жена у него ничего, только детей иметь не может. Говорит, если я сына не отдам, то они возьмут кого-нибудь у нас в детдоме, поэтому могут задержаться.

— Трудно тебе, Галченок, но я о тебе все время помню, и, если позовешь, сразу приеду.

— Подожди немного, я думаю, на следующей неделе все решится. Мы с Викой тебя целуем. Она считает тебя очень красивым. Я смеюсь — где же ты эту красоту увидела, а она меня сразила: дядя Алеша самый мужественный из всех мужчин и я, когда вырасту, за такого же замуж выйду.

— Раз так, поцелуй ее за меня, и вот еще что — моя мама спросить тебя о чем-то хочет, я передаю ей телефон.

— Здраствуйте, Галя, я мама Алексея. Он у меня единственный сын. Ты скажи мне, любишь его?

Было слышно, как Галина ответила:

— Люблю, очень люблю.

— Раз так, доченька, приезжай скорей, я долго ждать не смогу.

От разговора с Галиной в душу Алексею вселилась тревога. Было ясно, что так просто Олев не уедет.

— Может быть поехать, — подумал он, но понимал, что и здесь отцу нужен.

Все разрешила мать, которая за завтраком сказала с несвойственной ей решительностью:

— Я думаю, отец, Алеша должен поехать в Таллин. Нельзя в таком положении оставлять Галину одну.

Отец расстроился, но мать в этот раз была настроена решительно и уговорила его.

— Поезжай, раз уж нужно, — все же согласился он, — и без невестки не приезжай. Распишут, не распишут, вези сюда, а уж здесь мы как-нибудь разберемся, если она не иностранка. Все решить можно, если желание есть.

Корякин позвонил в Таллин капитану судна. Тот обрадовался:

— Я, дракон, сам тебе звонить хотел. Очень ты мне нужен. Этот представитель судовладельца бездельник, только по кабакам шляется да эстонок тискает. А за ремонтниками смотри и смотри, один я уследить не в состоянии. Если приедешь, то поможешь проконтролировать покраску корпуса. Ты уж помоги, а насчет оплаты не беспокойся. Я тебе позвоню, как получу разрешение хозяина. Жди.

Ждать пришлось недолго, и через три дня утром Алексей подъезжал к Таллину. Попытка созвониться с Галиной не удалась, и он решил, что сначала покажется на судне.

— Ты посмотри, что они делают. В документах указано, что грунт должен наноситься три раза, а они красят после первого слоя. Я что не вижу? Разъясни им, что я натравлю на них голландца, а тот церемониться не станет и просто ничего не заплатит. Капитан грязно выругался по-голландски, что означало крайнюю степень его возмущения.

— На тебя надеюсь, — продолжил он и спохватился:

— А ты насколько приехал-то? Не сбежишь от меня раньше времени?

— Не сбегу, — улыбнулся Корякин, — но в рейс не пойду. Думаю, со своими делами за неделю управлюсь, ну, еще недельку вам помогу и домой. У меня там дел не впроворот.

— Неужели невесту нашел? Если так, то поздравляю. Правильно решил, жену нужно на родине искать, что к твоему дому близка, обычаи знает. Небось красивая и молодая?

— Красивая, — улыбнулся Корякин, — да только немолодая, мне подстать. Что я с молодой-то буду делать? Это у вас на Кавказе молодых выбирают, не себе по годам, а мы уж по-нашему — чтоб хозяйка в доме была и мужа любила по-настоящему.

— Может, ты и верно говоришь, дракон, только и у нас против обычаев не поступают. — капитан задумался на момент и заключил не совсем уверенно: — Ладно, приеду и посмотрю, если не понравится, русскую жену возьму. Ту, что в Питере меня ждет, она мне каждую ночь снится. У нее ребенок от меня, да только мои ее сразу не примут, придется долго доказывать.

— А если не докажешь?

— Слушай, что ты пристал? Нехорошо говоришь, будто меня не знаешь. Как решу, так и будет.

К вечеру ушли последние рабочие, завод непривычно затих, опустела стапель-палуба. Капитан с голландцем отправились в город, закрыли надстройку на ключ, повесили табличку, запрещающую вход на судно. Корякин еще раз обошел судно и сошел на берег, еще не решив окончательно, идти ли к Галине или в номер заводской гостиницы, ключ от которого передал ему капитан. Выйдя из проходной завода, он ощутил чувства голода и решил зайти в первое же кафе. Выбрал столик и стал ждать официантку. Подошла усталая женщина и, не глядя на него, безразличным усталым голосом сообщила:

— У нас сегодня камбуз не работает, есть только холодные закуски и кофе. Будете заказывать или уйдете?

В ее голосе слышались недовольные нотки, будто причиной всего были именно посетители. Он, было, решил уйти, когда она опустила глаза и вдруг произнесла тем же безразличным голосом:

— А ведь я вас вспомнила, вы Корякин, наш боцман с которым мы работали на "Лайдах". Теперь и он узнал ее — это Вера, вот только фамилию вспомнить не смог.

— И я тебя помню, Вера. Разве можно забыть, как пришлось спускать шлюпку, когда ты упала за борт у Борнхольма. Нога-то твоя как?

— А вы и про ногу помните. Три операции перенесла, но ходить можно, хотя на моей работе, признаться, к вечеру болит ужасно. Ну а вы все плаваете?

— Плаваю, но решил завязать. Семьей пора обзаводиться, хватит болтаться бобылем.

— Я слышала, вы в Питер перебрались, а сюда-то как попали?

— За невестой приехал, уж больно здесь женщины хороши, вот ты к примеру, выглядишь — люкс, хоть сейчас в невесты.

— Все шутите. В невесты я уже не гожусь. Помните Володю Слепцева, третьего механика? Вот он восемь лет назад жениться предлагал, а я дура отказалась, он ведь заикался немного. А недавно встретила его с женой, три пацана рядом за них держаться и все счастливые такие. Я все принца ждала вроде вас, вот и дождалась альфонса. Детей не хочет, работать не желает. Корячусь на него, а он еще и руки распускает.

— А что ж не уйдешь? Раньше-то гордая была, а что теперь случилось?

— А куда идти? У меня здесь никого нет. Родители в Смоленске сгорели, родственников нет. Здесь хотя бы работа есть, хозяйка меня уважает, она ведь тоже одинокая. Как мой разбушуется, она разрешает мне в кафе ночевать. Вера горестно вздохнула и спросила:

— Выпить зашли?

— Да нет, хотел что-нибудь перекусить, а теперь раздумал.

— Что-то ты темнишь Корякин. Если за невестой приехал, то я тебе не подхожу, несчастливая. Раньше нужно было на меня смотреть.

— В свое время я на тебя насмотрелся. Хороша ты была, ничего не скажешь, да только все на командиров смотрела.

— Дура была, — быстро ответила она. — Думала, отобью кого, да дурных нет. Побалуются в рейсе, а на стоянке бегом к своим. Ты Корякин насчет невесты серьезно или как всегда мозги пудришь?

— Да нет. Годы не те, и пудра кончилась.

— Тогда что здесь со мной треплешься. Руки в ноги и к ней или сомнения имеешь?

— Это как понимать? — спросил Алексей.

— А так и понимай! Либо не веришь ей, либо не созрел еще для совместной жизни. Ты ведь всегда боялся потерять свою свободу.

От ее слов Корякин почувствовал стыд. Чего это он решил повременить встретиться с Галиной. Олева испугался или не верит в искренность Галины. Он встал и неожиданно для себя обнял Веру.

— Спасибо тебе за откровенность. За это мы вас, наших судовых баб всегда ценили. Если хочешь, я с твоим альфонсом по-нашему, по-морскому разберусь. Он про свои ручонки надолго забудет.

— Нет, Корякин уж больно рука у тебя тяжелая, рабоче-крестьянская, а он у меня интеллигент в шестом поколении. Косточки у него хрупкие и душа хлипкая, да и привыкла я к нему, уж как-нибудь сама разберусь.

— Ну, раз так, бывай Вера. Счастья тебе. Где тут можно купить цветы, конфеты?

— Рядом, вон там за углом небольшой магазин, в нем есть все, что нужно для встречи. А цветы купишь в центре, на улице Виру. Удачи тебе, боцман, и любви настоящей. Поздняя любовь, говорят, самая, что ни есть настоящая.

К калитке дома Галины он подошел затемно. Улица была пустынна, в доме горел свет только в большой комнате. Неясные тени метались по занавескам, было видно, что Галина дома не одна, и Алексей внезапно оробел. Ему казалось, что там, за окнами ходит Олев, а молчание Галины на звонок по выходу из кафе, говорит о том, что ситуация в корне изменилась. Он немного постоял и двинулся к калитке Федора, и опять застыл в нерешительности. Как только залаяла собака, хлопнула дверь, и калитка распахнулась.

— А почему не у Галины? — удивленно спросила Марта — Она вроде дома была, ждала тебя, вон и окна светятся?

Корякин замялся, чем и выдал свою растерянность.

— Ты что это, морской волк, никак сдрейфил. Уж не перед Олевом ли? Да она с ним сразу все решила. Иди, иди Коряга. Черные дни у нее наступили, сын-то решил к Олеву пришвартоваться, а она на него рассчитывала. Переживает теперь. Да, что я тебя уговариваю? Ей теперь без тебя конец. Нет у нее больше защитников. Мы не в счет, она только о тебе и думает. Или ты передумал?

— Да нет, Марта. Я за ней приехал, да боюсь, не поедет она со мной.

— Вот дурак. Я ему про одно, а он про другое. Вот уж не думал, что ты такой нерешительный. Давай, двигай, не томи её, она только о тебе и думает. Извелась со всем, даже похудела. Бабы, от большого счастья всегда худеют, — засмеялась она.

Открыв калитку, Алексей поднялся на крыльцо и, не найдя звонка, собрался постучать в дверь, но она вдруг распахнулась и в ее проеме замерла Галина. В растерянности замер и он, почувствовав, как забилось его сердце, кровь ударила в голову, и жар разлился по всему телу. Взяв его за руку и, прислоняясь к его плечу, она повела его в дом.

— Ой, дядя Алеша, — бросилась к нему Вика. — А мы с мамой вас с утра ждем, мама даже плакала, а я сказала, что вы обязательно придете.

— Конечно, — произнес он, почувствовав облегчение и обретя уверенность, — я ведь капитану на судне обещал помочь, поработать. Как только освободился, так и пришел.

— Что я тебе говорила, мама, дядя Алеша слово держит. Ты сама говорила, что он самый лучший и настоящий мужчина.

Слушая девочку, он боялся перевести взгляд на Галину, которая быстро сняла с него ветровку и бросилась на кухню.

— Вика, помоги накрыть стол, а ты, Алексей, мой руки и садись.

Вскоре пришедший в себя Алексей с удовольствием осматривался. Внезапно голову пришла мысль, что дома в большой столовой нет такого уюта как здесь. Там во всем чувствовалась рука отца, привыкшего к стерильному немецкому порядку и солидным размерам, здесь же все было меньше и дышало необыкновенным теплом, от которого Корякин сразу размяк. Он смотрел на суетящихся дочь и мать, отлично понимающих друг друга и впервые с гордостью подумал, что они теперь его близкие. От этой мысли он окончательно успокоился. Когда все уселись, Галина налила себе и Алексею водки, девочка — апельсиновый сок.

— Выпьем за вас, мои женщины, и за то, что вы у меня есть. Я не хочу больше расставаться с вами, поэтому решил — вы едете со мной. Возражения не принимаются.

— Ну, что Вика, принимаем предложение? — произнесла смущенная Галина, с тревогой взглянув на дочь.

— Ты же знаешь, мама, я остаюсь с тобой и поеду туда, куда вы решите. Мне ведь дядя Алексей тоже очень нравиться.

— Тогда будем считать, что предложение принято единогласно. Это наше первое совместное решение, и я думаю, мы все будем всегда решать вместе, — подвел итог Алексей.

С ужином справились молча и быстро, изредка перекидываясь нечего незначащими фразами. Корякин решил, что о деталях отъезда они с Галиной поговорят отдельно, ему не хотелось беспокоить девочку, но внезапно Вика спросила:

— А у меня там, у вас, будут хорошие друзья?

— Это зависит от тебя самой, — осторожно начала Галина. — До сих пор у тебя проблем с этим не было.

— Думаю, будут, — добавил Алексей. — Одного я уже знаю, этот уж точно никогда не подведет.

— Это еще кто такой? — забеспокоилась Галина.

— Есть один такой — красивый, правда, лохматый, но очень верный.

— Неужели собачка? Вот это здорово!

— Да нет, не собачка, а красивая большая и умная собака. Одно имя Рекс чего стоит, королевское имя, а ты Вика рядом с ним будешь принцессой. Я уверен — вы подружитесь.

После позднего ужина по предложению девочки решили прогуляться к морю вместе с Мартой и её детьми, поскольку Федор уехал на неделю на родину, утрясать дела с наследством, свалившегося на него неожиданно. Мальчиков дома не было, и в этот раз Марта держалась с ним приветливей, шутила над ним и Галиной, явно довольная отсутствием близнецов. Алексей, поняв это, старался как можно больше рассказывать о доме, отце и матери, своих планах. Марта одобрила решение Галины поехать к Алексею и обещала присмотреть за домом и Викой, для оформления визы которой нужно было время. После прогулки она предложила Вике заночевать у неё, та не без колебания согласилась.

Алексей с Галиной уснули только под утро усталые и счастливые, отчего все сомнения и опасения ушли окончательно. Теперь оба они были уверены, что уже никогда больше не расстанутся.

— Слишком мало у нас осталась времени, — сказала Галина, — я обязательно должна родить тебе сына и не только потому, что потеряла Арнольда. Я очень хочу, чтобы он был похож на тебя.

— Но я не так уж хорош, как тебе кажется. У меня скверный характер.

Он хотел сказать, что привык к одиночеству, но промолчал, теперь ему казалось, что все эти годы он просто искал такую, как она.

— Этого не может быть, и я тебе не верю, ведь в тебе столько нерастраченной ласки и нежности. Я хочу, чтобы она вся досталась мне.

— А ты еще и красивая, очень красивая. Я не отдам тебя никому.

Смотрины Галины

Через неделю они сошли с автобуса и направились к его дому. Галина заметно волновалась и, раскрасневшаяся от смущения, казалась еще красивее. Встречные, не стесняясь, любовались красивой парой, а знакомые Алексея открыто восхищались Галиной. В пригородах небольших городов России непостижимым образом молва бежит впереди идущих, так было и в этот раз — дома их уже ждали, несмотря на то, что о времени приезда Алексей не сообщал. Первым из калитки выскочил Рекс и неожиданно бросился не Алексею, а к его спутнице и, встав на задние лапы, положил передние ей на грудь и лизнул в щеку.

— Это еще что такое? — шутливо проворчал отец, и шлепнул собаку по заду, — рано еще тебе в любви признаваться. Признал хозяйку, — продолжил он, обращаясь к Галине. — Веди в дом долгожданную невестку, мать. Не обманул сын, такой красавицы я еще не встречал. Его глаза сияли от восхищения, было видно, что говорит он искренне.

Мать встретила избранницу Алексея сдержанней, тихо улыбаясь и одобрительно посматривая на сына. У порога она остановилась, пропустила вперед Галину и когда та переступила порог, неожиданно перекрестила ее за спиной.

— Ты что это мать? — не сдержался отец.

— Так у нее родителей нет, вот и благословила я их на брак с Алешой, — тихо ответила мать и внезапно залилась слезами.

Алесей долго успокаивал мать, отец стоял молча, смущенный и виноватый.

— Ты прости нас, дочка, — тихо проговорил он, — от счастья она плачет и оттого, что по моей вине пришло оно к ней так поздно. Услыхал, видимо, господь ее молитвы. Поднимайтесь к себе и приходите обедать.

Они долго плескались в ванной, наслаждаясь близостью и уединением. Он любовался обнаженной Галиной, еще раз восхищаясь ее телом, и уверенность в том, что теперь они не расстанутся никогда, уже не оставляла его.

— Надень то платье, в котором была при первой встрече, — попросил он.

— Алеша, но оно такое нескромное, тогда я хотела заманить тебя, — призналась она.

— Вот я и хочу, чтобы родители увидели тебя такой неотразимой. Хочу, чтобы они гордились тобой.

— Но оно же нескромное.

— Ну, и пусть, ты будешь одевать его только дома, для меня.

За столом первой заговорила мать:

— Галочка, ты такая красивая! И я хочу знать, за что ты полюбила нашего Алешу?

— Ты что говоришь мать? — удивился отец, — разве наш Алешка не достоин ее?

— Что вы? — без смущения ответила Галина, — Алексея невозможно не полюбить. Он настоящий мужчина — сильный, очень ласковый и надежный. Да, просто, другого такого для меня нет.

— Слышала, мать, значит — единственный?

— Ты вот тоже, отец, был сильный, да и только, а Галина в нем другого разглядела — ласкового и надежного. Спасибо тебе дочка за это, для матери это самые нужные слова.

— А еще, я очень хочу родить ему сына, — неожиданно сказала Галина и густо покраснела.

— Так это ж очень хорошо, дочка. Вот только не поздно ли?

— Раз очень хочу, значит не поздно, — решительно возразила Галина и от ее решительности мать растерялась.

— Готовься, мать, нянчить внука, — поспешил на помощь отец, — а у тебя будет решительная невестка. Я это одобряю.

Галина действительно оказалась решительной и через несколько дней, взяла ведение хозяйства в свои руки, освободив мать и мужчин от забот по дому. Мать попыталась противиться, но смирилась, видя, как все у Галины ловко получается. Впрочем, теперь они занимались домом вдвоем с Марией, с которой они неожиданно быстро поладили и разделили обязанности. Отец не мог нарадоваться невесткой и как-то сказал сыну:

— Уж, что-то больно все хорошо у нас пошло, да только так редко бывает. Ты брак-то собираешься оформлять или по "граждански" проживать будете?

Алексей растерялся:

— Узнать нужно, распишут ли нас. Она хотя и с российским паспортом, а постоянное место жительства Эстония.

— Ты резину не тяни, узнавай, если хочешь, а заявление подавай. Мы с матерью еще погулять на свадьбе хотим.

— Да я не прочь, только вот хотели еще и Вику сюда привезти. Мы заявление на российское гражданство для нее подали, да там сказали, что это дело не скорое, обещали месяца через три решить.

— Ты, сын, что с луны свалился. Каких три месяца? Ей через два в школу. Ладно, ты с Галиной поговори, а я у наших законников поспрошаю. Глядишь вместе, и ускорим решение. У меня опыт кое-какой в этом деле имеется.

А между тем, со строительством кузницы неожиданно возникли трудности. Инспекция по охране окружающей среды потребовала приостановить работы, по причине воздвижения промышленного объекта в прибрежной зоне реки. Убедить их в том, что кузница не ахти какой промышленный объект и никаких вредных отходов в реку не выбрасывает, не удалось.

— Кто-то под вас копает, — заключил Кондрат. — Придется вам к высокому начальству идти, — сказал он отцу, — а я попытаюсь выяснить у "своих", без них тут тоже не обошлось.

— Не спешите, — остановил их Алексей. — Без юристов в таком деле все равно не обойтись. Поговорю-ка я со своим одноклассником, он наверняка знает, что делать.

Через час он был в кафе у Вадика. Ни Зинки, ни ее "кошелечка" на месте не оказалось, он выпил кофе и спросил бармена, не видел ли тот адвоката.

— Иосиф Давыдович три дня назад уехал в Питер, а вот когда вернется, не сказал. Хозяйка, наверное, знает, если хотите я ей передам, что вы приходили.

— Спасибо, не нужно. Я сам зайду как-нибудь, — ответил Корякин, твердо уверенный в том, что если не адвокату, то хозяйке бармен непременно расскажет о его визите.

Так все и случилось. Зинка примчалась через три часа в боевой раскраске и блузке, которая ничего не прикрывала. Первой ее встретила громким лаем собака, на лай которой вышла Галина, заканчивающая уборку в переднике и косынкой на голове. Глядя на нее и, презрительно сморщив нос, Зинка произнесла вальяжным голосом:

— Убери псину и позови кого-нибудь из хозяев.

Галина улыбнулась, вытерла руки о фартук и принялась откровенно разглядывать Зинку.

— Ты что, не слышала, что я сказала? — повысила та голос.

— Слышала, — усмехнулась Галина, — как прикажете доложить? Вы по долгу службы или с частным визитом.

— Какое твое дело? — возмутилась хозяйка кафе. — Зови, или я сама войду, — потеряв терпение, взвизгнула она.

— Попробуй, — не выдержала Галина, поняв, что ее принимают за домработницу, и показала на угрожающе оскалившуюся собаку. — Ладно, проходите и подождите на крыльце.

— Это кто же к нам пришел, — раздался голос старшего Корякина, выходящего из-за угла дома. — Здорово Зинаида, зачем пожаловала?

— Да не про вас я, а к Алексею. Мне сказали, что нужна я ему.

— Так уж и нужна? Это кто же такое тебе сказал?

— А это не ваше дело, зовите Алешу.

— Алеша, — позвал он. — Тут к тебе Зинаида пришла. Расфуфыренная ужас как. Никак на танцульки пригласить хочет. А может меня возьмешь, Зин? Вдруг Алешку жена не отпустит? — указал он Галину.

— Эта какая еще жена? — удивилась Зинаида, — уж не эта ли?

— Эта, эта, Зин. Не тебе чета, — произнес подошедший Алексей.

— Мне сказали, у тебя ко мне дело, вот и зашла по пути.

— Раз зашла, проходи, гостьей будешь, с Галиной тебя познакомлю.

Зинка дернула плечами и как-то жалко улыбнулась.

— Спасибо за приглашение. Но мы уже познакомились. Небось тебе встретиться с кем-то нужно? Вот и приходи вечером поужинать, да и свою красавицу захвати.

— Приду, если Ёся будет.

— Непременно. Он о тебе сегодня вспоминал, нужен ты ему. Учти, он долго ждать не любит.

Зинка, не оборачиваясь, решительными шагами направилась к калитке. Когда она скрылась за поворотом, Галина спросила:

— Школьная подруга?

— Нет. Когда-то думал, что слюбится, да не вышло.

— А что так? Симпатичная особа и с характером

— Ты ревнуешь? — улыбнулся Алексей. — Зря. Она меня бросила, когда я был готов жениться. Но тогда мне было все равно на ком — очень хотелось, чтобы меня на берегу кто-то ждал.

— А теперь?

— Теперь — он крепко обнял ее. — Успокойся родная, теперь я просто не смогу жить без тебя.

На этот раз в кафе были заняты все столики. Несколько разгоряченных молодых пар выделывали на паркете что-то похожее на воинственный танец далеких предков. В воздухе плавал сизый дым от курева, не успевая уплывать в открытые окна. Из-за тяжелой бархатной шторы выскочила Зинка. В этот раз на ней было одето платье, которое он купил ей перед поездкой на юг. Оно было несколько тесновато в груди и на бедрах, но это не портило, а скорее подчеркивало ее фигуру, стройные ноги. На плечи наброшена оранжевая шаль в тон рыжим волосам, на груди искусственное ожерелье, купленное им в Гаграх у цыганки. Старая плутовка утверждала, что оно старинное и приносит счастье рыжим женщинам. На момент Корякин почувствовал себя неловко, но почувствовав плечо Галины, собрался и успокоился.

— Проходите, — приподняв тяжелые шторы, пригласила она в небольшой кабинет, где по-хозяйски расположился за накрытым столом адвокат.

В этот раз он был одет попроще — в светлые брюки, плотную рубашку защитного цвета, шея повязана шелковым шарфом такого цвета, что и рубашка. Зачесанные назад редкие и тщательно уложенные волосы блестели от бриолина, обе руки с длинными пальцами, унизанные тяжелыми перстнями, небрежно лежали на столе так, что не обратить на них внимание было бы невозможно. Его цепкий взгляд на мгновение застыл на Галине, и он тут же вскочил, не в силах скрыть восхищения.

— Иосиф Давыдович, — промолвил он хорошо поставленным баритоном и, не удержавшись, картинно приложился к ее руке. — Наслышан о Вас, но все же не ожидал. Вы восхитительны, Галочка. Вы позволите вас так называть? Как это ты, Коряка, нашел такой брильянт? Помнится мне, ты в женской красоте не смыслил, все больше к железкам тебя тянуло, да силушкой поиграть.

— Ошибаетесь, — заступилась за Алексея Зинка. — Выбрал же меня когда-то Алеша, а я ведь не дурнушка.

На лицо адвоката легла тень досады, но он сделал вид, что не обратил на слова Зинаиды никакого внимания.

— Садитесь рядом со мной, Галина, — взяв за руку, он попытался усадить ее на диван рядом.

— Не обижайтесь, но я с Алешей сяду. Соскучилась да с ним рядом как-то надежней.

— Учись, Зинаида, настоящего мужика ценить. А ты в свое время за ним такого не заметила.

Корякину стали надоедать упоминание о прошлом, связанные с Зинкой. Он понимал, что делает это Ёсе не зря, пытаясь дразнить свою любовницу, и его, а заодно скомпрометировать.

— Может, обойдемся без воспоминаний о прошлом и лучше поговорим о настоящем, тем более что стол уже накрыт, — напомнил Алексей

— Прости, глядя не твою спутницу, я действительно забыл, что ты у нас в последнее время стал деловым человеком. Но сначала удовлетворим низменные инстинкты и насытимся, чем Бог, а вернее наш шеф-повар, послал. Тем более, что в своем деле он действительно вроде бога. А я, знаете ли, люблю вкусно поесть, вот и тянет меня в это заведение. Вы, Галочка, что предпочитаете — мясо, рыбку или то и другое вместе?

— Надеюсь на ваш вкус, — ответила Галина, и незаметно сжала руку Алексея. Он понял ее и кивнул головой в знак согласия.

— А что будем пить?

— Конечно же шампанское, — Зинка взяла со стола бутылку и протянула ее адвокату.

Тот недовольно поморщился.

— У нас все же деловая встреча, не правда ли Алекс? Мы, пожалуй, начнем с нашей родимой, как водится между русскими мужиками.

— Да и я от нее не откажусь, — согласилась Зинаида и вопросительно глянула на Галину.

— Я, пожалуй, тоже, если с селёдочкой да с хрустящими огурчиками, — глянув на Алексея, согласилась та.

Пока ждали горячее, выпили под селедочку, потом под огурчики. Адвокат по-прежнему не отрывал взгляда от спутницы Корякина и не скрывал своего восхищения.

— Вы что окончили, Галочка, — спросил он.

— Техникум, — ответила она и сделала паузу, и заочно Политехнический институт.

Адвокат поджал губы и удивленно покачал головой.

— Если вам этого не хватает, — слегка издевательским голосом продолжила Галина — Высшие курсы технологии обработки насыпных грузов в Одесском Институте повышения квалификации руководящих работников Министерства морского флота.

Ответ озадачил юриста. На момент он растерялся, но он все же был адвокатом и, глядя на Корякина, спросил с нескрываемым ехидством:

— Как же это с таким багажом вас очаровал скромный труженик моря?

— Образованность в наше время не такое уж достоинство, и вы это прекрасно знаете. А у Алексея есть то, чего ни в какой академии не получишь.

— И что же это такое? Не поделитесь ли с нами?

— Никогда и ни за что. Это принадлежит только мне.

Такой ответ еще больше озадачил адвоката, а у Зинки отвисла челюсть.

— Закрой рот, Зинаида, а ты Коряка счастливчик, — уже вполне искренне произнес Ёся.

На некоторое время воцарилось молчание, и все занялись ужином. Взгляд Иосифа Давидовича по-прежнему довольно нагло ощупывал Галину, отчего у Корякина нарастало раздражение. Опытный адвокат ощутил это и, отложив нож и вилку, произнес деловым тоном:

— Девочки могут потанцевать, а мы с тобой, Коряка, займемся делом, ведь ты за этим пришел? Да и у меня к тебе есть вопросы. Открой, Зин, нам кабинет и пусть принесут туда коньяк и кофе, мы там свои дела перетрём.

Женщины удалились и Ёся, поковыряв в зубах зубочисткой, перевел на Алексея взгляд, который не сулил ничего хорошего.

— Ну, выкладывай, с чем пришел.

Корякин выдержал взгляд и продолжил без робости:

— Появились проблемы, о которых ты знаешь. Я думаю, что в этом городе они не решаются без тебя.

При этих словах на лице адвоката появилась легкая улыбка. Это разозлило Алексея.

— Понимаю, что ты к таким вещам привык относиться с железным цинизмом и не очень надеюсь на твою помощь. Догадываюсь, что в этом городе многие неприятности возникают не без твоего участия, — продолжил Корякин

Ёся расхохотался.

— Где ты нахватался таких пышных фраз? Не иначе как в современных детективах.

— Я ими никогда не увлекался, но долгое одиночество, как ни странно, заставляет больше думать. К тому же мне часто приходилось подчиняться дуракам, вот и пришлось самому научиться шевелить мозгами.

Адвокат удивленно поднял брови и удовлетворительно покачал головой.

— Неплохо. Но это дело не всегда полезное — заключил он, — а в наше время нередко и опасное. Меньше знаешь — крепче спишь, а крепче спишь — дольше проживешь.

— А я долго жить не собираюсь, мне б до пенсии и хватит.

— Не уважаешь ты себя Коряка, а вот я грешен и себя люблю, и жить собираюсь долго. Что делать… Образованщина! — Лицо его переменилось и стало жестким. — Социализма уже нет, а до капитализма мы не добрались и еще долго добираться будем. Законы, хотя и есть, но не работают, а без них мафия расплодилась и смута в государстве.

— К беззаконию, вы Ёся, интеллигенция, руку приложили, подсунули президенту конституцию вседозволенности.

— Советская интеллигенция, Коряка, была не только многочисленная, но ужасно образованная и сообразительная. Что для нее выгодно, она быстро поняла, правда, не вся. Высокие партийцы и мы, юристы, быстро сообразили, что делать и пример подали, а пример, как вирус гриппа заразителен. Этот ликбез я тебе говорю чисто из сочувствия. А если говорить конкретно о наших баранах, ты мне нравишься, хотя и не очень, но особенно не нравится твой папаша.

Адвокат сделал паузу и продолжил уже поучительно:

— Он думает, что его высокие прежние связи сработают? А нет теперь тех связей, не работают они в условиях дикого капитализма. Он-то теперь по-немецки размышляет, а здесь один порядок — кулак, а то и пуля. Нет человека — нет проблемы. Так вот, Коряка, — заключил он, — от тебя мне скрывать нечего, порядок теперь другой и подчиниться придется.

— Ну, а если нет?

— Ты ж не глупый мужик. Не убьют, так бизнес ваш на корню загубят. Вы со своей кузницей налаженному делу мешаете, которым цыгане уже давно занимаются. Не становитесь у них на пути.

Он замолчал, внимательно наблюдая за реакцией Корякина. Тот с ответом не задержался.

— Я думаю, ты не все сказал. Цыгане к нам претензий пока не имеют, а вот местные власти начинают мешать. Как я понимаю, такие делишки обычно ты проворачиваешь, иначе при твоих способностях, зачем бы тебе здесь торчать. За ликбез спасибо, только я там, у капиталистов, всякого навидался и тоже кое-что усвоил. Ты мне про местные законы и мафию толкуешь, а я знаю, что при нынешних порядках деньги всесильны. А вот кому и когда их дать, ваша братия адвокаты во все времена знают и около них крутятся. Только я тебе так скажу — кто дает деньги, тот и спрос имеет. Или ты не согласен?

— Удивляешь ты меня, Корякин. Рассуждаешь как матерый бизнесмен. Только откуда у тебя деньги? Разве что отец твой в Германии подсуетился.

— Давай говорить конкретно, — Алексей едва сдерживался, чтобы не уйти, — я говорю, что мне надо, ты называешь сумму, а там видно будет.

Адвокат задумался.

— Интересное предложение, можно и послушать, — Ёся налил конька, пригубил рюмку. После недолгого молчания произнес решительно:

— Валяй, Коряка, но покороче.

— Можно и короче. Первое: через неделю нам нужно добро на утверждение акционерки — семейной фирмы и аренде помещения для кузницы согласованное с комиссией по охране окружающей среды.

— Положим, я это решу. Что еще?

— По делу все. Есть две личные просьбы, которые пока не требуют срочного решения, но важны лично для меня.

— А первое разве не личное — улыбнулся адвокат, — или все еще никак не отделаешься от коммунистической морали?

Конец первой книги