Боцман Штормтрап

Глава последняя, в которой боцман Штормтрап и помощник Балласт чуть не становятся жертвами особенностей австралийской фауны и возвращаются домой

О том, чтоб судно починить, даже и речи быть не могло. Там не судно уже, а обломки кораблекрушения. Вытащили мы свои вещи. Народ разошелся. Стоим посреди улицы. Вечереет. Холодок пробирать начал. Балласт переминается с ноги на ногу и интересуется, куда теперь? Тут подумаешь — куда. Нам еще, как-никак, треть пути пройти надо. Ну, думаю, Австралию по морю огибать — только время терять. Лучше мы ее поперек пересечем. Правда, там пустыня, да это — пустяки. После холода хорошо даже. Согреемся. И пустыня все-таки — не горы. Местность ровная. Идти легко. Хотя там — песок. Ну, мы эту проблему тоже решили. Нам среди прочего лыжи подарили. Две пары. У них там, на самом юге, снег бывает. И они на лыжах катаются. По снегу кататься нам недосуг, а по песку пройти — почему бы и нет? Консистенция у снега и песка похожая — сыпучая. Так что тут они нам пригодились наилучшим образом.

Итак, встали на лыжи, пошли в северо-западном направлении, с таким расчетом, чтоб к Порту-Дарвину выйти.

Город там такой. Только почему такое название точно не скажу. Помнится, он не города строил, а биологией занимался, Дарвин-то. Ну да чего не бывает. Может, однофамилец прорабом был. Идем, значит. День, два… Жара стоит. Хоть из кожи вон. Разделись до плавок и все равно жарко.

Идем себе, в плавках, на лыжах. Представляете себе картину? Я-то ничего еще, хоть при моей комплекции в пустыне и не климат. А вот Балласт совсем сдавать начал. «Верблюды! — кричит, — Верблюды!». Я уж думал у него горячка началась. Откуда в Австралии верблюды? А потом, гляжу, действительно, на горизонте стадо верблюдов. И вспомнил, что австралийские первооткрыватели себе «кораблей пустыни» из Африки выписывали. Вот бы, думаю, нам одного поймать. Мы б на нем за сутки до места добрались. И командую: «Добавьте, помощник, пару! Нам одно животное изловить надо.» И, знаете, он добавил. Так добавил, что я еле за ним поспевал. Забрались на горку на какую-то, и оттуда лишь пару раз палками оттолкнулись и к верблюдам — с огромной скоростью. Прямо большой слалом, куда там! Стадо врассыпную, но у нас-то скорость побольше.

Выбрал я одного покрупнее и за ним. Ой, думаю, сейчас догоню! Но вдруг, хлоп куда-то, и с лыж кувырком. Балласт за мной. Опять темно стало среди бела дня. Что за притча? А с собой, как на зло, ни фонарика ни спичек.

Начали ощупывать вокруг — мягко, и, вроде, то ли мох, то ли мех какой-то. Я сначала, признаться, подумал мы в гнездо какое-то угодили. Хорошо — кабы в птичье, а кабы — в змеиное? Но тут я ручки нащупал, будто от хозяйственной сумки, и все понял. Кенгуру в землю, от жары, понимаете, зарылся, а мы прямехонько в его сумку хлопнулись. Это, думаю, даже еще лучше верблюда. Удобнее, да и быстрее. Объяснил все помощнику и приказал использовать вынужденную передышку с максимально возможной пользой. Отоспаться то есть. Ну, просидели день, а вечером наш кенгуру из песочка выбрался и по холодку — к побережью. Как леса пошли, он фрукты с деревьев по дороге срывал, и — в сумку. Голодать не пришлось. Под утро, когда светать начало мы из сумки пейзаж наблюдать принялись, все веселее. Между прочим, объяснил помощнику, откуда у кенгуру сумка. Вы, молодой человек, может тоже не в курсе? Тогда послушайте. Здесь, в Австралии, все с сумками. Потому что не выжить иначе.

Вот, допустим, вы приплыли в Австралию, где будете жить? В лесах? На побережье? Оно, конечно, можно, да только тут всем места не хватит. А куда идти? Только в пустыню. А в пустыне какая жизнь? Ни овощей, ни фруктов. Да что фрукты! Вода, и та не всегда бывает. Какой выход из создавшейся трудной ситуации? С собой все брать, с побережья. А куда класть? Тут и ты себе сумку вырастишь, коли жить захочешь. Поэтому все на этом континенте и обзавелись этими хозяйственными приспособлениями. Кроме верблюдов, конечно. Зачем им сумки? У них горбы вроде канистр. Да-с.

Ну, завершил я свой рассказ об особенностях местной биологии, а тут Балласт обращает мое внимание, на то, что за нами гонятся. Озираюсь, и правда, скорость намного больше стала, а сзади, понимаете, преследует стая динго. Вы не знаете динго? Тогда объясню: это одичавшая собака местного разлива. Когда-то аборигены с собой привезли, а она от них, взяла да и убежала, то ли по недосмотру, то ли еще как. Уж не знаю. Только я как думаю? Какая же собака добровольно от хорошего хозяина уйдет? В общем, «озверела» вконец и стала на всех, кто в пустыне живет, охотиться. Сумки-то у нее не было, чтобы загодя провизией запасаться. Вырастить, понимаете ли, не успела. Вот и бросается на всех, с голоду. И за нашим кенгуру такие припустили. Вижу — настегают. И тут сумчатое животное несколько неблагородный поступок совершает. Берет и из сумки нас вытряхивает. Надо понимать, чтобы динго отвязались. Приносит нас в жертву, так сказать. Мы хлоп, посреди какого-то лужка и прям хищникам под нос. Ни встать, как говорится, ни сесть. И вот, окружили нас голодные пасти, наступают. Клыки блестят, глаза горят. В общем, ясно — съедят. Балласт стоит — с жизнью прощается. А я — нет еще, креплюсь, отхожу, озираюсь, но в панику не впадаю. И наступил вдруг на сухую веточку. Вот она-то у меня в памяти кое-какие воспоминания и вызвала. Я тогда хватаю палку, понимаете, размахиваюсь и ее кидаю. При этом кричу голосом на пределе возможной мощности: «Апорт!».

Динго эти хвостами завиляли и как по команде — за палкой. А я схватил Балласта за шиворот и — в противоположную сторону. Вот вы, молодой человек, наверное, удивились такой реакции хищников? Или даже не поверили? А напрасно. Элементарные кинологические знания говорят о том, что любая, даже самая захудалая, пусть и одичавшая, собака знает несколько самых простых команд. Хотя бы — «Сидеть!» или «Дай лапу!»… Которые хорошо-плохо, но выполнит. Ну, лапу просить было несколько не к месту, а «Апорт» подошел, как нельзя лучше. Вот так-то.

Итак, продолжаем путь к северо-западной оконечности континента, питаемся фруктами, корешками и дня через два выходим к морю. Из-за собак пришлось к западу сильнее забрать и, знаете, попали из огня, да в полымя, как говорится. Та же пустынная местность. И есть нечего. Только вместо песка — камни. А нам, признаться, без разницы — что песок, что камни. Какая разница, если есть нечего? И посудина какая-то разбитая на берегу. И так уныло, да еще она тоску наводит. Пришлось ремешки, так сказать, подтянуть. Я и говорю помощнику: «Сегодня пищу уже все равно не найдем. Давайте спать. И силы сэкономим, и о еде меньше думать будем». Согласился он, конечно, и мы залезли на этот почти-корабль. Мало ли. Вдруг дождь. А на посудине этой единственное что осталось — кубрик и спасательный круг. Мы его на манер подушки приспособили и улеглись. Я с одной стороны, Балласт — с другой. Это еще ничего. Суворов, вон, Александр Васильевич, вообще на шинели спал и не жаловался.

А ночью как бабахнет! И молния через весь небосвод. Такой шторм поднялся! Я уж многого в жизни нагляделся, но такого, признаюсь, не видел! Волны, понимаете, с такой силой на берег накатили, что тот сместился и мы, как на салазках, прямо, так сказать, в пасть стихии. Что тут началось! То нас на гору поднимет с три дома величиной, то во впадину кинет. Балласт, бедняга, укачался. Да и я, признаться, держусь из последних сил. А вы знаете, молодой человек, что укачивает? Что действует на организм таким пагубным образом? Беспорядочная пляска волн перед глазами. А вы вместо этого возьмите да смотрите вместо волн, на что-нибудь неподвижное, лучше всего — на памятник или здание. Ну, а если так случилось, что рядом ни памятника, ни здания, можно и посчитать. Чтобы отвлечься. Тоже помогает. Вот и я что-то в этом роде Балласту посоветовал. А сам думаю: еще чуть-чуть и самому придется за арифметику браться. Памятников у нас там, как на зло, ни одного не оказалось. А тут еще молния как ударит прямо в море, недалеко! Вода, разве что не кипит. Вдобавок кораблик наш трещать начал. И вот подняло его еще раз, да вниз как ухнет! Одни щепки полетели! Хорошо — спасательный круг выручил. Не зря мы на нем спали! Вцепились. Ничего. Мокро, конечно, но вода зато теплая. Провисели так ночь на манер мотылей. Под утро стихия успокоилась, улеглась. Солнышко вышло. Гляжу, вокруг не море, а суп. Обломки везде плавают, а между ними кругляшки какие-то. Взял я один, осмотрел. И что бы это вы думали? Кочан морской жареной капусты! Видать, молния когда в море ударила, часть растений и поджарила. И ничего оказалась капуста. Вкусная. Пересоленная несколько от морской воды. Но для нас с Балластом после суток вынужденного голодания — даже деликатес, в некотором роде.

Да и морские купания, как я уже отмечал, располагают к аппетиту. Таким образом, непосредственная гибель от голода нам уже не угрожала. А там мы обломки подобрали и соорудили кое-какой плотик. Не бригантина, конечно. Ну, да ничего. Лишь бы на воде держался. Набрали капусты в дорогу, плывем.

Вдруг, гляжу, на воде красная стрелка какая-то. Я сперва подумал, что это с корабля что обронили. А затем смотрю, за ней другая, третья и в северном направлении скрываются за горизонтом. Тогда я понял. Гольфстрим. Теплое течение. Вы, молодой человек, наверняка слышали о Гольфстриме. Теплом течении, омывающем берега северной Европы, Азии и влияющем благотворным образом на тамошний климат. Оно на любой карте есть, вот такими же красными стрелочками отмечено. И тут, значит, плывем мы по этим стрелкам, как по указателям. Вернее, течение нас само несет в северную сторону. К родным берегам. Чуть в сторону относит, мы снова к стрелкам подгребаем. Так мы Новую Гвинею прошли, юг Азии миновали. За ними — Японию, а там и Курилы показались. И прибило нас, как по заказу, в самом что ни на есть Петропавловске-Камчатском.

А там нас уже ждали, конечно. Почитатели, родственники. Такую встречу устроили, какой я и не припомню. Вот таким образом наше кругосветное плавание и завершилось, выполнив сразу две цели: непосредственно обход земного шара и воспитание помощника Балласта. О чем я рапортом и доложил собравшимся. Воспитанника моего, проэкзаменовал тут же присутствующий ректор Морского Петербургского Училища и зачислил туда вне конкурса, сразу на второй курс. Да-с. И меня приглашал, конечно, преподавателем. Еще бы! При таких-то образовательных успехах! Но я, знаете ли, отказался. Если чего посоветовать, использовать мой опыт, пожалуйста, а преподавать — нет. Года уже все-таки. И потом меня всегда больше непосредственное практическое применение знаний интересовало. Нежели теоретическое. Балласт со мной попрощался перед отъездом. Теплые слова, конечно, благодарности. Я чуть слезу не пустил. Ну и уехал.

Сейчас он на севере навигацией ледоколов командует. Вот так-то. А вы, говорите, Врунгель! Книжки — это хорошо, только там все больше художественный вымысел. Ведь кто их пишет? Писатели. А кто из писателей плавал? Да никто. Так, понахватаются по верхам, а потом у читателя и создается неверное представление о морском деле. Я бы сам написал, чтобы поставить все на свои места, открыть, так сказать, читателям глаза на истинное положение вещей. Да таланта нет.

Выслушал я эту замечательную историю и предложил боцману изложить ее в моем изложении, на тему «Как я провел лето».

— Ну, что ж, — ответил Штормтрап, подумав, — пожалуй, стоит. Пусть будет хоть одно правдивое произведение о морских путешествиях.

Тогда я достал тетрадку, ручку и попросил Штормтрапа повторить все, что он рассказал. Но он на это ответил, что ему на пустяки время тратить некогда, и если я хочу, чтобы это правдивое повествование, безусловно нужное и даже для чтения каждым человеком необходимое, было записано, то я должен делать это по памяти.

— Единственное, на что вы можете рассчитывать, — сказал он, — это на консультации с моей стороны. Так что, если что, пожалуйста. У меня сейчас в вашем подполе квартира.

И с этими словами, прихватив кусок сыра, он скрылся в норе, а я, хоть было поздно, сел и записал эту историю.

Правда я опасался, что много напутал и потом неоднократно пытался найти боцмана, чтоб посоветоваться в отдельных эпизодах, но так и не смог. То ли его просто дома не было, то ли он в другое место перебрался.

Поэтому мне и сдавать написанное приходится с возможными неточностями, на что прошу обратить внимание учителя русского языка. На всякий случай, прилагаю краткий словарик, который мне удалось составить, пользуясь различными справочными изданиями. Не думаю, что некоторые, возможно вкравшиеся из-за моего незнания морского дела, ошибки способны повлиять на оценку моего сочинения. С уважением, ученик пятого «В» класса Пестряков Сергей.