Бац! — и стремительный софтбольный мячик свечой взмыл в голубое небо Нью-Йорка, быстро уменьшаясь в размерах. Ухмыляющийся отбивающий бросил биту себе под ноги и помчался к первому «дому», словно кошка, у которой подожгли хвост.
— Взял! Взял! — выкрикнул Гектор Рамирес, быстро перебирая тонкими ногами и пятясь в заросший сорняками центральный круг поля.
Товарищи его, отдыхающие под тенью деревьев, росших на краю спортивной площадки Центрального парка, хриплыми голосами выражали мнения по этому вопросу. Гектор был парией в команде: стараясь изо всех сил, этот малыш приносил мало пользы. Словно кожаная тарелка радара, его рукавица неотрывно следила за траекторией полета белого мяча, пока он совершенно не растворился в сиянии яркого августовского солнца.
Это была последняя игра в серии летних игр с выбыванием, которые проходили между различными отделами и департаментами Гендерсон Корпорейшн. Ко всеобщему удивлению, Отдел расчетов (команда Гектора) вел со счетом 2:0, заполнив все базы, и с двумя аутами. Капитан команды Отдела расчетов Френсис Макдогерти, по прозвищу Скряга, был настолько уверен в победе, что позвонил и заказал для победителей пиццу, истратив на это свой собственный четвертак.
И вот разразилась катастрофа — Гектору предстояло поймать мяч. В предчувствии неизбежного провала Гектор слизнул с верхней губы солёные капли пота, пристально разглядывая пустое небо. Каким-то образом он почувствовал, как свиные глазки Макдогерти прожигают в нем отверстия, словно двуствольный лазерный пистолет, и от этого в желудке несчастного бухгалтера начал выделяться едкий сок. Если Гектор поймает этот мяч — его команда выиграет. Если нет — нет. Все было предельно просто.
Рамирес прекрасно знал, как страстно его начальник желает заполучить главный приз фирмы. Своими собственными, пораженными артритом руками Макдогерти извлек из напоминающих катакомбы подвалов главного офиса деревянный шкафчик, тщательно отчистил, покрасил и отполировал его до такого же состояния, в каком этот ящик был только в дни своей молодости. И теперь этот деревянный чемодан, сверкая, как намасленный бриллиант, красовался перед входом в отдел, ожидая того момента, когда внутрь его поместят серебряный кубок компании.
«О Боже, милостивый и милосердный! — подумал в панике Рамирес. — Макдогерти, несомненно, обвинит в поражении лично меня, и страшно подумать, что он тогда сделает. Он может даже перевести меня обратно… в бухгалтерию! — Рамирес почувствовал, что сейчас лишится сознания. — В отдел платежей. Лучше смерть, чем такая незавидная доля!»
Рамирес бешено приплясывал на одном месте, топча сухую траву, безнадежно пытаясь выбрать наиболее подходящую для ловли мяча позицию. Между тем мяча по-прежнему не было видно. «Да где же эта чертова штуковина?» — думал он про себя.
Мяч исчез без следа. Будучи крайне застенчивым человеком, Рамирес за всю жизнь не испытывал на себе такого давления, за исключением того раза, когда его мать дала ему двадцать четыре часа на то, чтобы он выучился самостоятельно одеваться. Это было как раз перед его поступлением в колледж. Теперь от него снова ждали подвига.
Чрезвычайно развитое воображение шептало ему, что он начинает чувствовать дрожание воздуха, словно в нем был заключен мощный статический разряд. Гектор не удивился бы, если бы вокруг него посыпались искры. Кровь тяжело стучала в висках, а в груди образовался какой-то болезненный комок. Рамирес с трудом улыбнулся. Разве не были налицо все признаки сердечного приступа? Это было бы прекрасно! Вместо бесчестья — смерть!
Он был готов на все, лишь бы не навлечь на себя праведного гнева Макдогерти и не выставить себя ничтожеством в глазах мисс Боливар.
Долорес Боливар была хорошенькой секретаршей корпорации Гендерсона, которая почти согласилась пойти в бар со скромным бухгалтером после этой игры. Но захочет ли она выпить содовой с застенчивым дураком, который не сумел поймать победный для команды мяч и тем навлек позор и бесчестье на весь отдел расчетов? Гектор был уверен, что нет.
Досаждавшие ему кошачьи вопли сослуживцев стали заметно громче. Мужественно не обращая на них внимания, Гектор молился о спасении… и в небе вдруг показался мяч, который валился прямо ему в руки со стороны солнца. Бухгалтер торопливо занял подходящую позицию, вздымая вверх кожаную рукавицу, готовясь броситься на мяч.
«Пусть весь мир глядит на это! — подумал он. — Наконец-то я стану героем. Гектор Рамирес спасает свою команду! Круг почета, завтрак с мэром, свидание с Долорес — всего этого он будет достоин, если только…»
Внезапно не слишком вежливые замечания его коллег по работе сменились первобытными воплями ужаса, и обе команды бросились врассыпную, словно тараканы, спасающиеся от шипящей струи яда. Сбитый с толку Рамирес сощурился в небеса, стараясь рассмотреть предмет, послуживший поводом для странного поведения коллег. Прямо над его головой, непрерывно увеличиваясь в размерах, несся к земле потерянный мяч. Рамирес моргнул, и мяч распух до размеров газовой плиты… грузовика… целого дома! Воздух наполнился хриплым жужжанием, и бледные волоски на тонких руках Рамиреса встали дыбом. Огромный шар заслонил солнце, и на Гектора упала густая тень.
Рамирес посмотрел себе под ноги и обнаружил, что стоит в самом центре все расширяющей круглой тени, отбрасываемой непонятным предметом. Он быстро составил в уме короткое уравнение (v х d х N = Y, ты еще здесь?) и бросился бежать, спасая свою жизнь, к той тонкой линии, достигнув которой он по-прежнему сможет мирно гадать о том, каков из себя рай, в то время как, оставаясь по эту сторону границы, он рисковал увидеть рай собственными глазами. Все мысли об игре, о работе и даже о Долорес были вытеснены из его головы первобытным стремлением спасти свою шкуру и огромным желанием не быть раздавленным гигантским мячом для софтбола в нью-йоркском Центральном Парке.
Непривычный к длительным физическим нагрузкам Рамирес вскоре выдохся и принялся хватать ртом воздух, продолжая мчаться к границе тени, но она, словно в кошмарном сне, с еще большим проворством убегала от него. В отчаянии Рамирес отшвырнул свою перчатку и ринулся вперед в последнем невероятном усилии, но это усилие почти не прибавило ему скорости. К тому же было слишком поздно.
Словно кулак Господа, гигантский белый шар ударил в то место на площадке, где должен был стоять подающий, и тонны вздыбленной земли понеслись в разные стороны могучей волной. Волна эта подхватила вопящего бухгалтера, сбила с ног и метнула в воздух с такой силой, что в его голове поменялись местами все дебеты и кредиты. В следующее мгновение он застрял в кроне старого могучего вяза на расстоянии четырех кварталов от места события.
Избитый, в изодранной одежде и, самое главное, лишившийся последних остатков мужества Рамирес пришел в себя, свисая с древесного сука. Подвывая, как зверь, совершенно очумелый бухгалтер при помощи зубов и ногтей прорвался сквозь спутанную листву и мешком свалился на землю, которая все еще продолжала дрожать. Ни на секунду не задержавшись, он очертя голову понесся по одной из бесчисленных дорожек парка и, добравшись до оживленных улиц, затерялся в бетонных ущельях Нью-Йорк Сити. Навряд ли цивилизованный мир когда-нибудь снова увидит его или что-нибудь услышит о нем.
Словно огромный шарик для игры в пинг-понг, закатившийся в траву, огромная сфера возвышалась над самыми высокими деревьями Центрального Парка, полностью заняв все то пространство, которое предназначалось для игр на открытом воздухе. Гладко отполированный купол сверкал в лучах послеполуденного солнца, словно жемчужина. Так он и лежал, странный белый захватчик, лежал неподвижно и абсолютно ничего не предпринимал в течении целых тридцати земных минут. Постепенно у подножия на удивление большого шара стала собираться толпа, путь которой прокладывали отчаянные сорви-головы и просто глупцы.
По иронии судьбы именно Долорес Боливар обнаружила невидимое силовое поле, окружающее корабль чужаков. Открытие было сделано ею эмпирическим способом: Долорес изо всей силы врезалась в силовое поле лицом. Вниз по ее разбитому носу потекли слезы, которые невозможно было удержать, и многие из толпы ей сочувствовали. Это сочувствие, однако, очень скоро превратилось в моральный урон, который потерпели многие и многие, когда обнаружилось, что девушка указывает по ту сторону барьера — там полупридавленная гладким белым боком шара, полупохороненная под грудами вывернутой почвы, валялась одинокая, искромсанная бейсбольная перчатка.
Невидимая стена силового поля казалась на ощупь словно сделанной из стали, обитой тонким слоем войлока. Последующие испытания показали, что она неуязвима не только для хрупких кулачков Долорес, но также и для тяжелых бейсбольных бит товарищей несчастного Рамиреса, и даже для пули тридцать восьмого калибра, выпущенной из табельного револьвера патрульного новобранца-полицейского. Наконец, некоторое время спустя, прибыли опытные нью-йоркские полицейские; правда, это произошло только после того, как какой-то невоспетый гений позвонил по 911 и сообщил о крайне возмутительном случае неправильной парковки транспортного средства.
Вскоре полиция уже кишела в районе спортивной площадки, сдерживая толпу и проявляя чудеса доблести. Вертолеты Сил Поддержания Порядка парили над деревьями, сражаясь за господство в воздухе с новенькими тарахтелками телевизионщиков, пытающимися зависнуть над самым кораблем-убийцей. Не обошлось без применения силы, но толпу удалось оттеснить и полиция, к большому неудовольствию зевак, установила вокруг инопланетного объекта кордон безопасности. Толпа стала разогреваться, кое-где вспыхнула словесная перебранка, однако неведомо откуда появившиеся торговцы восстановили видимость порядка, соблазнив часть воинственно настроенной толпы своим сверхдорогим мороженым, гамбургерами и майками с надписью:
Я ВИДЕЛ ИНОПЛАНЕТНЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ!
Между тем в недрах огромного космического корабля ожили сверхъестественные и таинственные машины, сделанные из серебра и хрусталя. Жаркая энергия медленно текла по молекулярным кабелям; сложнейшие кубические контуры мгновенно передавали множество сигналов и команд; не имеющие названия чужеродные механизмы делали не имеющие названия вещи и в конце концов разбудили робота-сенсора, который и сконцентрировал свое внимание на волнующейся толпе снаружи. Из вершины шара вырвался полупрозрачный энергетический луч, и аппарат чужаков принялся сканировать беснующееся море людских эмоций подобно маяку, который шарит по просторам океана лучом света.
Практически невидимый и неощущаемый луч сенсора опробовал ближайшие к кораблю человеческие существа, уделив минимум внимания хнычущей Долорес, хмурому полицейскому, ошеломленному разносчику пиццы, а также всем остальным — испуганным, восхищенным, пораженным. Постепенно расширяя зону охвата, луч сенсора проверял людей сотня за сотней, но все казались ему несколько придурковатыми. Наконец луч нащупал группу из шести человек, которые наблюдали за кораблем с совершенным спокойствием и без видимых признаков страха. Это был крошечный островок спокойствия среди бурлящего котла эмоций и чувств. На них аппарат задержался, позволив лучу-пробнику просочиться в их умы и считать их самые сокровенные мысли. Мысли оказались вполне удовлетворительными, и таинственный прибор, закончив свое незаметное исследование, послал предварительное сообщение своим хозяевам, которые с нетерпением ожидали результатов экспертизы.
— Этих, что ли? — спросил робот у тех, кто принимал решения.
Они посовещались между собой.
Они задали вопрос.
Они приняли решение.
— Да, — был ответ. — Этих!
И немедленно на шестерых землян обрушились искривляющие пространство силы, столь могущественные, что ядерный взрыв показался бы рядом с ними слабым, как свеча по сравнению с солнцем. Они исчезли во вспышке света, оставив после себя только серые тени остаточного изображения, выжженные на сетчатке глаз тех, кто стоял поблизости.
Большинство из тех, кто находился вдали от этого места, ошибочно восприняли яркий свет за вспышку блица фоторепортера, однако те, кто был поближе, знали лучше. В мгновение ока Центральный Парк превратился в сумасшедший дом, ибо тысячи и тысячи людей предприняли одновременную попытку спастись бегством. Рвалась и трещала по швам одежда. Женщины бранились. Сильные мужчины теряли сознание. То тут, то там вспыхивали кулачные бои. Чинный парк превратился в наглядное пособие по нарушению тишины и общественного порядка. Царили хаос и кромешный ад.
Сверкающий шар, безмятежно спокойный и неподвижный, никак не реагирующий на стенающие орды людей, в панике мечущиеся сразу же за границами его силового защитного поля, начал передачу на всех частотах электромагнитного спектра. Передача была такой чудовищной силы, что ее приняли даже не включенные теле — и радиоприемники. Сообщение было столь пугающим и столь фантастическим, что большая часть слушателей начала посмеиваться, решив, что это — всего лишь переложение для юношества ставшей классической научно-фантастической радиопьесы.
Однако неправдоподобное сообщение повторилось, потом еще раз, и еще…