Богатые тоже скачут, или Где спит совесть

Глава 1

– Да-а-а… Это не Рио-де-Жанейро, – сообразила я, рассматривая красивый лепной потолок.

В его центре был «небесный» медальон, на четырех позолоченных «веревочках» которого яростно надувал пухлые щеки, трубя в трубу, явно перекормленный ангелочек и стыдливо поддерживал что-то типа носового платка, прикрывая то, о чем в приличном обществе неприлично шепчутся.

– Феерично, – сказала вслух и попыталась встать с того, на чем покоилось с миром мое тело. Мое ложе оказалось кроватью, кстати такой же незнакомой, как и потолок.

– Привет! – решила я проблему и представилась: – Меня зовут Джул.

Просторная «пятизвездочная» кровать была предметом неодушевленным и, следовательно, невоспитанным. Она не поздоровалась.

Пахло розовыми лепестками и чем-то хвойно-терпким.

– Буду звать тебя кровать, – решила я, рыская глазами по ошеломляюще громадной комнате с архитектурно вычурными окнами, залитыми щедрым солнцем.

Стены роскошных апартаментов были украшены венецианской штукатуркой цвета слоновой кости с двойным широким золотистым ободком лепнины у потолка. Светлые деревянные полы, покрытые прозрачным лаком, дарили ощущение теплого живого дерева. Натяжной потолок с фотопринтом облаков создавали объемное впечатление круглого окошка в небо с подвешенным на цепях херувимчиком. Над окнами и дверью – белые арки с золотыми лепными узорами.

И никаких кресел или стульев! Голо.

– Кто-то очень пожалел мебели, – отметила я.

Судите сами: всю скудную обстановку составляла кровать со встроенными тумбочками, накрытая по-готически просто – черным шелковым бельем.

– Декаданс, – фыркнула я, яростно почесывая бедро. – Причем моральный.

Точно такое же явление происходило в моей голове – полный упадок умственной деятельности и отсутствие какого-нибудь объяснения, почему я здесь нахожусь. Последнее воспоминание – укол в бедро на темной парковке – и… все. Финита ля комедия! Получите расписной потолок, монстра в траурном убранстве и амура вдогонку. Для пущего эффекта, наверное.

Я вздохнула, еще раз почесала пострадавшее бедро и пошла искать приключений на все части тела.

При более тщательном осмотре обнаружились четыре двери.

– Больше всего мне нравится та, что заперта, – призналась я себе и пошла в ванную.

Ванная встретила меня все тем же гигантизмом и розовым мрамором… с теми же ангелами. Только их стало больше, и они уже не трубили, а весело отплясывали сиртаки, размахивая крыльями. Но на данный отрезок времени меня это мало волновало. Даже если бы амуры отплясывали брейк-данс. Потому что я наконец-то углядела, во что меня нарядили – нет! – вырядили.

Эту полупрозрачную вульгарную тряпочку с разрезами со всех сторон, на мой взгляд, не просто нельзя носить, ее нужно спрятать! Далеко и глубоко. Под землю. Желательно тому, кто ее создал! Чтобы больше никого не позорить.

– Если ЭТО призвано соблазнять… – покрутилась я перед зеркалом во всю стену, отбрасывая за спину тяжелую копну золотистых волос, достигающих тонкой талии, – то у кого-то совершенно отсутствует чувство меры, вкуса, такта и воображение! Нужно срочно принять меры!

И я решительно направилась в гардеробную. Там меня постигло жуткое разочарование во всем человечестве, потому как в развалах дорогущего барахла не было ни одной приличной вещи. Совсем! Ни единой! Зато неприличных – целый мировой океан! Газ, органза, кружево, сетка, перья, стразы, блестки… Продолжать нужно? И заканчивалось все это безобразие на полметра ниже шеи и на метр выше колен.

– Если это одежда, то я Микки-Маус! – вконец обозлилась я и полезла на раскопки.

Первый раз мне повезло в залежах купальников. Среди бикини, мини-бикини, мини-мини-бикини и совсем уж лепестков на стратегически важные места мне – о радость! о счастье! – попался сплошной купальник.

Я зело возрадовалась, словно волею судьбы отрыла в песках Египта как минимум еще одного Тутанхамона… с золотым саркофагом в придачу.

Второй раз я пришла в восторг, когда среди тех штучек, призванных называться обувью (видимо, по чистому недоразумению!), отыскалась пара стильных греческих сандалий без двенадцатидюймовых каблуков, ноголомных танкеток, перьев, царапающихся страз размером с хороший булыжник и помпонов.

УР-РА-А!!!

Теперь мои раскопки ушли в недра парео и платков. Здесь долго копаться не пришлось, и вскоре я радостно сооружала тунику поверх сплошного купальника. Смотрелось если не стильно, то хотя бы прилично.

Следующим местом моего изыскательского досуга оказался широкий балкон, нависающий над ухоженным садом.

Перевесившись через перила, я путем несложных математических вычислений обнаружила, что меня и амуров заперли на втором этаже.

Под балконом простиралась роща из оливковых и кипарисовых деревьев.

– Это мне нравится! – поведала я себе, вися вниз головой.

– А мне нравится этот вид! – раздался сзади мужской голос.

Как пишут в женских романах: «Звук этого густого, сексуального голоса привел ее в замешательство и послал мириады иголочек по всему телу, оголяя нервные окончания», – да?

Просто урок анатомии какой-то! Так вот, на меня этот набор звуков оказал прямо противоположное влияние. Захотелось порвать и укусить.

– Ой! – подыграла я мужскому эго и, шустро развернувшись, выпрямилась, прижимая руки к груди, а попу к перилам.

На меня взирал с эдаким снисхождением великолепный образчик мужского шовинизма и эгоизма. Современный Геракл!

Темные, слегка вьющиеся волосы длиной до плеч зачесаны назад. Жгуче-черные, жестокие глаза под тяжелыми веками в тени густых длинных ресниц. Высокий рост, хорошая фигура. Словом, море мужского обаяния и воплощенного греха ростом шесть футов и три дюйма[1]. Тридцать два года. Холост. Грек. Никос Казидис.

Хм… Николаос… «победа народа»… Назвали небось в честь святого Николая…

Как же, как же! Плейбой, Казанова и бабник. Три в одном. Обширное либидо, гуляющее в разные стороны, но большей частью налево.

Я на Корфу.

– Привет! – сказало это воплощение вселенского соблазна и радостно улыбнулось всеми еще оставшимися зубами, посверкивая на солнце ровными рядами будущих зубных имплантов.

Я решила побыть сегодня ради разнообразия вежливой и тоже ощерилась в ответ. И, поверьте, я совершенно не виновата, если моя улыбка напоминала оскал некормленой гиены!

– Ну, милая, давай познакомимся поближе! – на английском радостно продолжил общение баловень судьбы. Бывший, но он об этом еще не знает!

Красавчик попытался приблизиться…

Я улыбнулась еще шире и, сделав немыслимый кульбит, перепрыгнула с балкона на оливу и быстро спустилась вниз, цепко и осторожно перемещаясь по хрупким колючим веткам и морщинистому стволу.

Древнегреческие легенды гласят: из оливы были сделаны те самые знаменитые палицы Геракла. У Гомера заостренной палкой из оливкового дерева Одиссей победил циклопа в одноименной поэме. Для меня же олива стала залогом моей будущей победы. Что сказать, символично.

– Стой, вернись! – заорал мигом потерявший большую часть спеси черноглазый мужчина.

И я называла Никоса Гераклом? Не права, каюсь. Он Геракакл.

– Сумасшедшая! – Глаза у мужика стали огромными. Просто чудеса безоперационной хирургии.

Как, птенчик?! Уже не «милая»?.. Быстро меня разжаловали!

– Немедленно вернись!

Угумс. Щас! Жди!

Я подмигнула растерянному мачо и резво поскакала в нужную сторону, прячась за кустами.

Отойдя на некоторое расстояние, провела рекогносцировку.

Итог: Божьей милостью меня занесло в окрестности не просто виллы, а шикарнейшего греческого поместья. Потому что на громадной территории в добрый десяток гектаров этих самых вилл было целых две, не считая вспомогательных построек. И обе – каменные домины немаленьких размеров.

Первая, так сказать, штаб-квартира – думается, имела площадь в полгектара, не меньше. Грубо обтесанный светлый камень, массивная кладка с декоративными вкраплениями кирпича, множество арок и удивительное изящество линий.

Строение венчала светлая черепичная крыша под старину.

Словом, типичная греческая архитектура. Мало того, в здание виллы привнесено все самое лучшее, что отличает архитектуру эллинов от любой другой – воздушность конструкций, натуральный материал, тонкий вкус и поразительно гармоничное сочетание с окружающим ландшафтом.

Вторая вилла немного уступала первой в размере, но предназначалась, скорее всего, для функции пляжной или гостевой. Меньше этажей, половина помещений полуоткрыта, выходы направлены в сторону моря.

Многочисленные, по краю увитые плетями цветущей бугенвиллеи и винограда изумрудные террасы плавно спускаются к дикому каменистому пляжу. Несколько небольших полос виноградников вдоль лестниц. На каждом шагу сторожевые лепешки опунций с желто-оранжевыми плодами, декоративные гибискусы, гранатовые деревья, сделанные в виде бонсай, с алеющими шариками гранатов.

Недалеко от главной виллы расположен большой бассейн с кристально чистой водой, выложенный светлой мраморной плиткой и кое-где изразцами с высокохудожественными изображениями а-ля Древняя Эллада и оснащенный современной подсветкой.

А сама территория – изумительный сад, зеленый и живой, дышащий прохладой и дающий тень. Даже не сад – сады на террасах! Вьющиеся и кустовые розы, плантации диких лечебных трав, среди них – пахучий тимьян и средиземноморская душица, которую здесь нежно называют «ригани». Пальмы, оливы, огромное количество разнообразных фруктовых деревьев – от лимонного и апельсинового до мушмулы и айвы. Каждый клочок земли ухожен и обихожен. Все на капельном поливе, все бурно растет, цветет и плодоносит.

Голоса птиц, шум моря и ментальная тишина. Рай, да и только!

Рай для богачей, да. Вот только мне тут не место!

Отдалившись на достаточно безопасное расстояние, засела в кустах. Пока рассматривала основную виллу и прикидывала некоторые догадки, заплела косу и обмотала голову еще одним куском ткани.

– Это есть гуд! – уверила себя. – Робин Гуд! – И короткими перебежками направилась обратно к зданию.

Трехэтажное строение по форме напоминало прямоугольник, и мне понадобилось совсем немного времени, чтобы обнаружить бойлерную.

Поскольку похититель рассчитывал на нежный междусобойчик, то окрестности были пустынны и необитаемы.

Свои грешки Никос, видимо, предпочитал не афишировать, и мой прямой долг был его переубедить! Поэтому я просочилась вовнутрь и, немного поизучав систему кондиционирования, полезла рассматривать жизнь богатых с изнанки. Изнанка оказалась пыльная, местами пахла железом и туалетным освежителем.

Когда мои колени уже были готовы заявить хозяйке ноту протеста и подкрепить длинной петицией в свою защиту, я услышала:

– Я сказал – найди ее!!! Не-мед-лен-но!

Опа! Это меня? Или тут еще кто-то кустами пробегал?

– Мы ищем! – отозвался второй более грубым голосом. – Но для ускорения поиска могу ли я хотя бы получить фото искомого объекта?

– Двадцать шесть лет, американка. Рост… пять футов и девять дюймов. Спортивная, стройная, с длинными ногами. Надменная. Мужчинам не доверяет. В общем, несмотря на шикарную от природы внешность, одевается и ведет себя как типичный синий чулок.

Э? Я могу и обидеться! Страшно и навеки!

Зашуршали бумаги.

– Кра-асивая… – задумчиво сообщил второй, видимо рассматривая мою (а чью ж еще!) физиономию.

Насчет красивой – искренне надеюсь! Не станет же греческий миллионер экономить на мелочах? Хотя… кто их, этих миллионеров, знает! Я еще ни с одним близко знакома не была. И еще я рассчитываю, что фотография получилась удачная…

– Не твое дело! – взорвался Никос. – Неужели так трудно найти на острове полуголую зеленоглазую блондинку без мозгов?! Да она должна колом в глазах стоять! Американка! Неприкаянная! Без вещей.

Н-да-а-а… Как все-таки много о себе узнаёшь нового… за глаза. Ну-ну, пусть еще поплавает в сладких иллюзиях. В последний раз.

Главное, чтобы не утоп раньше времени.

– В смысле ты хочешь, чтобы мы нашли ее тебе без мозгов? – хмыкнул кто-то слишком умный и чересчур здоровый.

Ага. А еще с лишним глазом, подозрительно целой челюстью и возмутительно длинным и неутомимым языком.

– Оставь свои шуточки, Йоргос, – прикрикнул Никос. – Я говорю серьезно!

Йоргос? А! Георгиос! Начальник охраны и верный пес…

– А если серьезно, то зачем тебе какая-то американка? – удивился Георгиос. – Что тебе, русских и европейских девок мало? Так еще мулатки остались. Такие барышни попадаются! Мм…

– Не твое дело!

Казидис начал повторяться и меня разочаровал. Я надеялась на более обширный лексический запас. Не повезло…

– А искать, значит, мое? – вкрадчиво спросил собеседник. – И от последствий избавляться – тоже мое?

– Я тебе за это плачу! – отгрызнулся Никос.

Я улеглась на живот, подложила руки под голову и битый час выслушивала, кто кому за что платит, сколько это стоит нервов и как нужно работать. На повышенных тонах. В ответ неслось не менее эмоциональное – что кто-то в гробу видал таких старших родственников, пусть и богатых, такую работу и поручения, напрямую связанные с частыми прогулками в полицию и возможным длительным отдыхом под сенью решеток.

Разумеется, все излагалось куда более красочно, колоритно и подробно, но суть я изложила верно.

Потом кто-то из них шандарахнул дверью об косяк и наступила тишина, изредка прерываемая шелестом бумаг и клацаньем клавиатуры.

Я уже вся извертелась и успела жутко замерзнуть, когда щелкнула открываемая дверь.

– Ее нигде нет, мы прочесали весь остров!

– Что ты хочешь этим сказать?.. – ледяным тоном осведомился Никос. – Что девчонка испарилась?!

– Я хочу сказать – если ты действительно хочешь найти свою ясноглазую красавицу, то должен обратиться в полицию! – отрезал Георгиос.

– Ни за что! – категорично отказался неудачливый похититель. – Йоргос, мне не нужны лишние сплетни и слухи!

Я покивала головой, всячески соглашаясь. Мне они тоже не нужны. Предпочитаю проверенные факты.

– Если девчонка заблудилась – это одно! Но если она выберется в город… лучше твоя версия будет первой, – пытался урезонить бушующего мачо двоюродный братец. – Нужно придумать, что ты им станешь говорить… – Досадливо стукнул рукой о стену – звук стоял… непередаваемый. – И камеры, как назло, все до единой перестали работать!

– А что я могу рассказать, если она здесь без паспорта? – насмешливо и даже чуточку снисходительно отозвался Никос. – Ее даже слушать не станут! – Хмыкнул. – Документов нет, по-гречески не говорит, обычаев не знает…

– Ты ее что, украл?.. – подозрительно приглушенным, безэмоциональным голосом, за которым крылась леденящая бешеная ярость, поинтересовался Георгиос.

Тишина, говорящая больше иных слов.

– Опять?!! С ума сошел?! – взорвался Йоргос.

Я жадно слушала.

Родственничек разошелся не на шутку:

– Еле-еле от Интерпола и желтой прессы, которая после той француженки за тобой полгода по пятам ходила, избавились – и снова за старое?! Никак не можешь угомониться? Мало тебе проблем? Она – американка! Да у них, если хочешь знать, принято судиться друг с другом за ручку от сумки! А ты ее, как бесхозный апельсин, запросто взял и умыкнул?! Делать тебе нечего, без конца неприятностей ищешь на свою голову?!

Нет, в чем-то он прав. Только ручка от сумки мне была не нужна. Зато я бы не отказалась от чьего-то скальпа, прибитого на моей входной двери! Казидиса!

– Так найди ее, – отмахнулся от упреков Никос. – И я решу эту проблему. Через пару дней девчонка будет есть у меня с рук и быстро успокоится какой-нибудь золотой побрякушкой.

– Наверно, именно потому она и сбежала, что мечтала золото из твоих рук кушать! – рявкнул Георгиос и умотал в голубые дали, искать светлое будущее в моем лице.

Мое же «лицо» вкупе со светлым будущим осталось лежать в засаде и слушать секретные деловые переговоры. Многое из услышанного мне о-очень понравилось.

Что до камер… конечно, перестали работать, отчего ж нет! Я там немного поковырялась в щитке. «Ноль» и «фаза» были для меня понятиями новыми…