Богиня за стеклом

VI

Экспедиции повезло с ветром: море Катастора осталось позади, и ближайшая к цели путешествия удобная стоянка на берегу была найдена уже на девятый день после отплытия из Наковальни. Таким образом, семьсот лиг пути были преодолены. На то, чтобы пройти еще пятьдесят миль по незнакомой местности, а потом вернуться со стадом Богини назад, ушло три недели.

Причиной такой медлительности явились отчасти поросшие густым тропическим лесом горы, через которые лежал путь экспедиции в глубь континента. С другой стороны, способ ориентирования на местности также замедлял передвижение. В открытом море директивные эманации Богини – незримые волокна ее чувствительности – достигали их хотя и не очень быстро, зато беспрепятственно. На суше, пересекая заросшие папоротником долины и карабкаясь по склонам гор, покрытых частоколом деревьев, чьи стволы плотно перевили ползучие растения, шлепая по узким руслам недавних ручьев, все еще скользким от мха и жидкой грязи, – зачастую единственной дорогой, по которой можно было перебраться через очередной затор растительности и камней, – Либис бывала вынуждена так сильно отклоняться от прямых линий тонкой связи между нею и Богиней, что совершенно теряла их. И тогда ей приходилось взбираться на какую-нибудь вершину и стоять там до тех пор, пока связь не восстанавливалась, позволяя ей определить дальнейшее направление и откорректировать в соответствии с ним маршрут экспедиции.

И третье обстоятельство задержало их: найдя наконец стадо, они обнаружили, что им уже завладела одна армия, в то время как другая армия окружила первую.

Первая армия завладела стадом золотоносных монстров исключительно в техническом смысле. Животные находились внутри некоего подобия крепости, ими же самими и воздвигнутой: они проели что-то вроде широкого залива с почти плоским дном между двумя прилегающими друг к другу каменистыми холмами. Искромсанные, почти вертикальные стены футов девяносто высотой окружали их со всех сторон; по ним было несложно спуститься при помощи веревок, но в качестве маршрута для отступления они никуда не годились. Вследствие этого осаждающие сосредоточили все свои усилия на стене из камня и дерева, возведенной защитниками поперек узкой горловины углубления в холмах, которые пришлись по вкусу гигантам. Оборонявшаяся армия обладала чудищами лишь постольку, поскольку те, от природы медлительные, были слишком заняты обгладыванием каменистых склонов, чтобы к исходу сражения убежать куда-нибудь или скрыться из виду; к тому же они оставались абсолютно безразличны, если не сказать слепы, к событиям столь малого масштаба, как боевые действия между людьми, и притязания армии, огородившей облюбованную ими ложбинку между скал стеной, не вызывали у них ни малейшего протеста или возмущения.

Тела у них были, по-видимому, жесткие, панцири блестели, как лакированные, так что со стороны казалось, будто они покрыты мокрой черепицей или брусчаткой; формой их туши больше всего напоминали опрокинутые килем вверх корабли. Передвигались они при помощи целых пучков искривленных, сравнительно коротких ножек, на каждом шагу тычась, точно свиньи, удлиненными четырехчастными рылами, в закрытом состоянии похожими на бутон тюльпана, в питательные кости земли.

Обе армии пришли из Кайрнлоу Изначального, поросшей пышными травами южной части континента, этого скотоводческого рая, и сражались ради обогащения двух соперничающих провинций. Эти сведения сообщили остатки разбитой армии осаждающих, которая атаковала наемников, когда те встали лагерем, чтобы обсудить сложившееся положение Они давно уже поджидали прибытия вызванного противником подкрепления и в густом переплетении ветвей не распознали, что ввязываются в схватку с гораздо более крупным а главное, хорошо обученным отрядом, нежели тот, о приближении которого предупреждали лазутчики.

Стоявшая перед наемниками тактическая задача значительно упростилась. На следующее утро они приблизились к крепостной стене. Там они быстро сломили сопротивление базовых сил осаждающих, которые те оставили у стены, чтобы замаскировать свой отход и избежать, таким образом, вылазки и контрудара осажденных. Затем Менодон обратился к защитникам с призывом мирно сложить оружие, ибо его армия представляет интересы законного владельца стада. Взобравшиеся на стену солдаты в грубой форме отвергли его предложение.

Предвидя подобное развитие событий, Кандрос уже взялся за сооружение высокой и легкой осадной башни. Ее поставили на расстоянии нескольких сотен футов от стены. Либис в сопровождении Ниффта и Менодона, прикрывавших ее своими щитами, поднялась на верхнюю площадку. Жрица объявила себя полномочным представителем истинного владельца стада и потребовала немедленного возвращения его собственности. В ответ на презрительно брошенное приглашение прийти и забрать ее самой она, улыбаясь, сообщила, что никакой необходимости в этом нет, и вытянула руки, ладонями наружу, по направлению к стаду.

Животные тут же продемонстрировали редкое единодушие, пугающее в таких медлительных гигантах, как они. Дружно, как один, повернулись они спиной к пище и, грохоча, точно грозовая туча, двинулись в направлении Либис. Многие солдаты, ошарашенные поведением животных настолько, что необходимость покинуть стену как-то не пришла им в голову, были смяты вместе с ней.

Хотя на обратном пути экспедиции уже не было необходимости отыскивать дорогу на ощупь, из-за пятисот колоссов, добавившихся к отряду, то и дело приходилось отклоняться от проложенного ранее маршрута настолько, что след, который они оставляли в джунглях, более всего напоминал изгибы ползущей змеи. Бесконечные обходные пути выводили людей из себя, невозможность отыскать их приводила к еще худшим результатам. То и дело перед ними вставали крутые, обрывистые каменные хребты, густо поросшие лесом; влажная палая листва покрывала почву между деревьями густо, как смазка, так что даже несуразно короткие и кривые конечности монстров, похожие на ножки вшей, тем более устрашающие в своей всесокрушающей мощи, были бессильны против той безоговорочной покорности, с которой их гигантские, лоснившиеся от грязи туши скользили вниз, повинуясь силе земного притяжения. И гораздо чаще, чем того хотелось погонщикам, приходилось заставлять идущих впереди стада животных вгрызаться сквозь напластования перегноя в подстилающую его каменную породу и проедать в ней туннель, полого подымающийся к перевалу, а уж затем направлять через него остальных.

Наконец они вышли на берег. Отряд саперов Кандроса, оставшийся при кораблях, уже закончил сооружение устройства, которое должно было помочь преодолеть трудности, возникающие в процессе погрузки. Сложнее всего оказалось поместить хотя бы по одному животному в трюм каждого корабля, а ведь гигантов необходимо было как можно быстрее доставить на противоположный берег, и потому выделенный для этой цели флот мог сделать лишь два рейса. Для этой цели от самого пляжа до середины бухты, параллельно цепочке уходящих в море скал, протянулся огромный сводчатый пирс, похожий на половину моста, увенчанную стрелой колоссального подъемного крана.

Для соединения животных во флотилии, которые корабли могли бы взять на буксир, на самой линии прилива построили тридцать пять загонов вместимостью шесть китов каждый (общая масса животных с безукоризненной точностью исчислялась в китах). Сложены они были из тридцатифутовых бревен, выходившие на море стены крепились на петлях и потому распахивались наружу, как ворота. Когда постояльцев каждого корраля связывали вместе и обвешивали поплавками – работу эту выполняла во время отлива специальная команда, – оставалось лишь дождаться прилива, и, когда вода достигала высшей точки, корабли с уже наполненными трюмами разом выволакивали на большую воду дополнительный груз и, поставив паруса, уходили в сторону Наковальни-среди-Пастбищ.

Стадо с предсказуемостью часового механизма прошло все стадии погрузки, а неколебимое спокойствие, с которым животные позволяли грузить себя в трюмы и привязывать к корме, вызывало у всех причастных к этому процессу глубокое ощущение неизмеримой силы, находящейся в полном, хотя и неосознанном повиновении у некоей верховной воли, источник которой находился в тысячах миль от них. И в самом деле, теперь, когда между Богиней и ее стадом лежала лишь морская гладь, ничто не мешало ей диктовать свою волю животным, ибо, по словам Либис, она ясно видела, что именно окружает ее подопечных в каждый момент времени, и посылала им приказы, как вести себя, чтобы избежать возможных опасностей. Поэтому половина стада, которую первый конвой не мог взять с собой, осталась на берегу под охраной надежного гарнизона ждать возвращения флота, а Либис вернулась в Наковальню.

По дороге, примерно в двух днях пути от Наковальни, им повстречалась эскадра баскинонских военных кораблей. Их лоцманское судно приветствовало флагман Либис и в довольно вежливых выражениях, учитывая привычную резкость обеих воюющих сторон с жителями города, который оказался их совместным арсеналом, запросило для своего капитана позволения взойти на борт. Порывистая сердечность, с которой Либис приняла баскинонцев, не нуждалась даже в фанфарах, которыми она сочла нужным приветствовать их появление на палубе своего корабля. Нагрянувший с визитом адмирал, и без того порядком озадаченный тем, что он увидел за корабельной кормой, совершенно потерялся после осмотра трюма, который ему буквально навязала словоохотливая хозяйка. Когда экскурсия по судну была закончена, она пригласила его в свою каюту угоститься бокалом вина. К тому времени адмирал – могучий старик с изборожденным шрамами лицом, вне всякого сомнения крупный торговец в мирное время, как это было в обычае на Баскин-Шарпце, – уловил суть ее показного нахальства и оттаял. Осушив второй бокал, он поднялся, чтобы идти, но вдруг без тени смущения склонился и потрепал ее по плечу.

– Храбрости у тебя, жрица, на семь морских дьяволов хватит, а такая маленькая! Надеюсь, тебе удастся успешно завершить начатое. Хотя, должен сказать, я почти убежден, что настань твоему городу конец, и наша вражда с Халламом закончилась бы сама собой. И вот что я еще тебе скажу, дорогуша, на свете немало мест, где люди толкуют о твоих усилиях по спасению города, но никто их не приветствует. Мне неприятно говорить тебе об этом, но это так.

Либис улыбнулась ему в ответ какой-то слишком уж радостной улыбкой.

– Зато мой город приветствует эти усилия, адмирал.

По возвращении домой Либис отдала Кандросу приказ построить систему опор вокруг надломившейся верхушки, включив в нее уже существующие устои, – задание, которому подготовка офицера более чем соответствовала, хотя результат его выполнения до смешного не отвечал громаде поставленной цели.

Уходя во второй рейс, жрица взяла с собой Ниффта, которого по дороге туда и обратно частенько приглашала в свою каюту выпить. В такие моменты она обыкновенно расспрашивала его о том, как он жил прежде, и нередко находила его ответы очень забавными.