Большевизм — естественная основа России

В ходе самой Гражданской войны достаточно широко был распространён переход из одной армии в другую. Так, офицеры, мобилизованные в Белую или Красную армию, но придерживавшиеся противоположных идеологических взглядов, просто при удобном случае переходили к своим идеологическим сторонникам.

* * *

В Красной армии офицер, перешедший из Белой армии, как правило и без особых проблем назначался военспецом на должность соответствующую его званию. Вот что вспоминал ветеран Отдельной Оренбургской армии царский подполковник, полковник Белой армии Н.Н. Лесевицкий, попавший в плен и затем поступивший на службу в РККА: «Отношение было чисто братское... Я да и все мы должны были быть поражены и изумлены власть[ю] зверей и насильников, какими мы представляли себе большевиков, людей, которые наслаждаются видом крови и залили ею Россию; мы встретили великодушного противника, сразу забывшего все наши вины и давшего почти каждому из нас возможность работать. Арестованы и препровождены в центр были очень немногие из нас, и то исключительно люди, так или иначе причастные к контрразведке.».

В Белой армии всё обстояло совершенно иначе. Нередко офицеров, которые служили в Красной армии, а затем попадали в плен, банально расстреливали. Причём подчас жертвами становились те офицеры, которые, будучи искренними сторонниками Белого движения, сами организовали разгром той части Красной армии, которой они командовали в качестве военспецов. Офицеры, перешедшие из Красной армии или каких-либо национальных армий, подвергались различного рода преследованиям, разжалованию в рядовые, были вынуждены

проходить многомесячные унизительные проверки, которые часто превращали искреннего сторонника Белого движения в его ярого неприятеля.

Царский полковник, генерал-майор Временного правительства В.Н. фон Дрейер в 1918 году проживал в Москве и был одним из тех офицеров, которые по идеологическим соображениям организовывали антисоветское подполье с целью нанесения вреда Советскому государству. Весной 1919 года он сбежал из Москвы и прибыл в Екатеринодар, где хотел вступить в Добровольческую армию, но ему в этом было отказано по причине того, что он был заподозрен в работе на Германию. Несмотря на то, что В.Н. фон Дрейер был оправдан по суду, командующий ВСЮР А.И. Деникин запретил зачислять его в Добровольческую армию. В эмиграции В.Н. фон Дрейер выпустил мемуары, в которых он на фоне событий Гражданской войны изложил свои мытарства по вступлению в Добровольческую армию, как типовые для всех офицеров, которые до вступления в Белую армию хотя бы проживали на территории, хотя бы временно бывшей подконтрольной Советской власти.

Он свидетельствовал, в частности, что «Совершенно въ новой плоскости былъ рѣшенъ вопросъ относительно красныхъ офицеровъ, оставившихъ ряды совѣтскихъ войскъ и перебѣжавшихъ къ добровольцамъ.

Во времена Деникина отношеніе къ этимъ несчастнымъ людямъ было самое несправедливое. Теряя при побѣгѣ свои семьи, все свое имущество, лишь для того, чтобъ подъ знаменемъ освобожденія пойти противъ большевиковъ, они находили въ „станѣ бѣлыхъ" не забвеніе ихъ прежней подневольной службѣ, а судебныя и военно-слѣдственныя комиссіи, а въ первое время даже пулю въ лобъ или петлю на шею.

Въ этомъ отношеніи, многіе высшіе начальники Добровольческой арміи были поразительно безсердечны и безжалостны. Генералъ Покровскій въ своей жестокости доходилъ до садизма. Однажды, послѣ разгрома Х Совѣтской арміи на Манычѣ въ 1919 г., въ его корпусъ перебѣжалъ полк. И. — интендантъ Х арміи. Покровскій его любезно встрѣтилъ, заставилъ разсказать все, что тотъ зналъ про положеніе красныхъ, накормилъ его обѣдомъ и къ вечеру повѣсилъ». — В. фонъ Дрейеръ «Крестный Путь во имя Родины. Двухлѣтняя война Краснаго Севѣра съ Бѣлымъ Югом 1918­1920 года». Берлин-Шарлотенбург, тип. Neue Zeit, 1921 г. — С. 113.

Мытарства офицеров, решивших пройти военно-следственную комиссию, чтобы поступить на службу в Добровольческую армию, красочно описал поручик В.В. Корсак в своих мемуарах «У белых», изданных в 1931 году в Париже, где и проживал поручик в эмиграции, куда он бежал после разгрома Белой армии, в которую он всё-таки поступил, и где он написал серию автобиографических произведений.

Этой же ночью, какъ сообщалъ «Кіевлянинъ», произошелъ полный разрывъ между петлюровцами и деникинцами: петлюровскій флагъ былъ не то снятъ съ Думы, не то даже сорванъ, а петлюровскимъ войскамъ было предъявлено требованіе — выйти изъ города. Петлюровцы подчинились и вышли; но на прощаніе они произвели ночью, въ темнотѣ, одинъ или два выстрѣла по Городской Думѣ и такъ мѣтко, что одинъ снарядъ попалъ въ карнизъ зданія и сдѣлалъ большую брешь.

Какъ-бы тамъ ни было, добровольцы остались господами положенія, и вскорѣ въ Кіевъ прибылъ штабъ ген. Бредова.

Новая власть выпустила цѣлый рядъ приказовъ. Первый говорилъ объ «отмѣнѣ всѣхъ большевицкихъ распоряженій и о возстановленіи прежнихъ владѣльцевъ въ ихъ правахъ»... Возстанавливался также прежній судебный и административный аппаратъ.

Затѣмъ была объявлена регистрація офицерскихъ чиновъ.

Регистрація происходила во дворѣ комендантскаго управленія. Когда я пришелъ туда, тамъ была уже масса военныхъ — полковники, капитаны, поручики, прапорщики; было нѣсколько генераловъ. Одни ходили уже въ формѣ, другіе, меньшинство, — въ штатскомъ. Знакомились, делились впечатлѣніями.

Въ надеждѣ на уходъ большевиковъ, офицерство бежало въ Кіевъ изъ Москвы, изъ Петрограда, изъ Могилева, изъ Чернигова, изъ Казани. Ожидая прихода добровольцевъ, люди прятались въ лѣсахъ, въ погребахъ, на чердакахъ, въ стогахъ сѣна; одинъ прапорщикъ около сутокъ провелъ въ канализацюнной трубѣ; какой-то капитанъ прожилъ около недели въ купальняхъ; шесть человѣкъ пріѣхали въ лодкѣ и скрывались въ камышахъ.

Записывали офицеровъ въ алфавитномъ порядкѣ. До меня очередь въ этотъ день не дошла; около четырехъ часовъ всѣ разошлись. Я пришелъ домой, поѣлъ, а подъ вечеръ мы съ хозяиномъ пошли прогуляться. Странно было: никто ничего не боялся, люди не хватались за карманы — провѣрить, есть-ли съ собой документы, исчезли бритыя хари съ безпокойными рыщущими глазами. Въ сумеркахъ раздавался смѣхъ, громко говорили, и только отвратительный, сладковато-тошнотворный запахъ изъ Анатомическаго театра говорилъ объ убійствахъ, которыя совершались еще такъ недавно

въ большевицкихъ застѣнкахъ, и вопіялъ противъ пощады тѣмъ, кто упивался предсмертными муками и кровью своихъ, ни въ чемъ не повинныхъ, жертвъ.

На другой день мнѣ удалось, наконецъ, несмотря на еще большую толпу, получить регистраціонную карточку. На ней стояло мое имя, фамилiя, годъ рождения, чинъ и полкъ, гдѣ я служилъ во время германской войны. Съ этой карточкой мнѣ надо было явиться въ Реабилитаціонную Комиссію и представить, кромѣ того, свое curriculum vitae³⁶отъ начала германской войны до настоящаго момента. Для тѣхъ, которые у большевиковъ не служили и имѣли какіе-нибудь старые документы, удостовѣрявшiе ихъ личность, дѣло кончалось въ Реабилитаціонной Комиссіи:они могли поступать въ Добровольческую apмiю немедленно.

Въ противномъ же случаѣ, дѣло выходило сложнѣе; разъ въ curriculum vitae офицеръ писалъ, что онъ служилъ у большевиковъ, Реабилитаціонная Комиссія отсылала его дело въ контръ-развѣдку. Изъ контръ-развѣдки товарищъ прокурора отсылалъ дѣло со своимъ заключеніемъ въ четвертое учрежденіе — Военную судебно-слѣдственную Комиссію.Эта комиссія разсматривала дѣло окончательно и препровождала его на заключеніе къ коменданту города³⁷. При чемъ, если кто не имѣлъ стараго послужного списка или другихъ не менѣе солидныхъ документовъ, онъ долженъ былъ доказывать свою личность при помощи управляющаго домомъ и двухъ благонадежныхъ свидѣтелей.

Вотъ, что надо было пройти. У меня, какъ и у большинства офицеровъ, никакихъ документовъ, кромѣ совѣтскихъ, не было.

И вечеромъ, сидя надъ своей біографіей, я задумался — писать или не писать о службѣ у большевиковъ?

Написать — значитъ быть канцелярской волокитѣ. Я подумалъ, поколебался и написалъ. Можетъ быть, чтобы не краснѣть потомъ и не быть уличеннымъ во лжи.

Съ превеликимъ трудомъ кончилъ я свое curriculum vitae.

Лучше было бы, если бы можно было совсѣмъ не писать, служилъ человѣкъ или нѣтъ — советской власти. Разъ люди пришли добровольно, рискуя не только собой, но и своими родными — какіе вопросы могли быть еще.

Такъ думалъ я, глядя на свою біографію. — В. Корсакъ «У Бѣлыхъ». Парижъ. 1931 г. — С.12-14.

Поручик В. Корсак четыре дня ходил в Реабилитационную комиссию пока, наконец, смог попасть на приём. Во время ожидания приёма офицеры общались, рассказывали друг другу свои истории. И один из офицеров поведал свою историю того, как он уже общался с Добровольческой армией.

Вернувшись къ себѣ, я зашелъ къ знакомому капитану, который жилъ во дворѣ. Я засталъ его и еще другого поручика на кухнѣ. Они резали хлѣбъ тонкими ломтиками, раскладывали ихъ на желѣзномъ листѣ и сажали въ печку.

Я спросилъ, какъ у нихъ обстоитъ дѣло съ реабилитаціей.

— Да никакъ, — отвѣтилъ хозяинъ, — сушимъ вотъ хлѣбъ. Потомъ возьмемъ котомки, сухарей и пойдемъ скрываться въ лѣсахъ...

Я обратился къ его гостю.

— Уходимъ, — подтвердилъ тотъ, — и вамъ тоже совѣтую сделать...

И то, что онъ разсказалъ мнѣ, не было особенно ободрительно.

— Я съ мѣсяцъ жилъ при добровольцахъ въ С-ѣ. Встрѣтили мы ихъ съ колокольнымъ звономъ. А потомъ пошли разочарованія. Brt тѣ, которые такъ или иначе служили совѣтской власти, натолкнулись на самый холодный пріемъ. Ну, это бы еще ничего. Старымъ запахло и очень даже. А крестьяне-то очень чутки къ этому. Про пьянство и дебоширство говорить нечего. Контръ-развѣдка, что хочетъ, то и вытворяетъ: дѣлаетъ обыски, забираетъ цѣнныя вещи, арестуетъ, потомъ откупаться надо. Ни права, ни правды. Въ воззваніяхъ объ Учредительномъ Собраніи пишутъ, а сами нѣтъ-нѣтъ, да «Боже Царя храни» и затянутъ. Народъ-же все видитъ и слышитъ. Никакой осторожности, только дѣло погубить могутъ... — С. 19.

Однако, после всех злоключений, попав на приём в Реабилитационную комиссию, поручик В. Корсак был направлен для проверки в контрразведку, куда он пошёл через день.

Попасть в контрразведку было трудно — у официального входа стояла огромная толпа родственников арестованных, но никого не пускали. Поручика буквально вдавили в

³⁶ Curriculum vitæ, CV (лат. — «ход жизни») — краткое описание жизни и профессиональных навыков. От резюме CV отличается тем, что содержит более подробную информацию о человеке и может содержать цитирование официальных документов, а от автобиографии — тем, что содержит минимум информации о личной жизни. — Наше пояснение при цитировании — ВП.

³⁷ «Дѣла изъ судебно-слѣдственной комиссіи поступаютъ въ военно-полевой судъ при комендантѣ». — С. 48. — Уточнение В.В. Корсака.

дверь контрразведки, в помещении которой оказалось много разных людей — работа контрразведки осуществлялась через задние двери. Поручика В. Корсака обругали за столь бесцеремонное вторжение в помещение, но не выгнали. И сразу же он стал свидетелем другой сцены:

«Мимо меня провели подъ конвоемъ уланскаго офицера, чуть хромого; лицо у него было худое, костистое; на груди висѣло множество боевыхъ орденовъ.

Поднимавшійся за мной капитанъ окликнулъ улана.

— Откуда вы? Что съ вами? — спросилъ, здороваясь, капитанъ.

— Изъ Лукьяновской тюрьмы, — отвѣтилъ уланъ, — на допросъ сюда привели.

— Да въ тюрьму-то какъ васъ угораздило попасть?

— Недѣлю тому назадъ у насъ въ домѣ обыскъ былъ, коммуниста какого-то искали, но не нашли. Стали по всѣмъ квартирамъ шарить: у насъ были; у жены шубка лисья пропала и палантинъ котиковый. Я написалъ начальнику контръ-развѣдки полковнику Судейкину о пропажѣ и просилъ вернуть вещи. А на меня вдругъ доносъ поступилъ, что я большевикамъ сочувствовалъ и помогалъ имъ.

— И много офицеровъ въ тюрьмѣ сидитъ?

— Больше сотни.

— И коммунисты есть?

— Ихъ-то меньше. Они смеются надъ нами: служили бы у насъ, такъ по тюрьмамъ не сидѣли бы. И прямо говорятъ: мы отъ контръ-развѣдки всегда откупиться можемъ. И откупаются. Ихъ, то и дѣло, выпускаютъ, а насъ маринуютъ». — С. 32-33. ³⁸

«Какъ я уже говорилъ, многіе изъ боевыхъ и награжденныхъ офицеровъ безнадежно томились въ тюрьмѣ. Не разъ Шульгинъ поднималъ на страницахъ «Кlевлянина» вопросъ о безполезности и вредѣ подобнаго отношенія къ офицерству. Писалъ онъ самъ по этому поводу, писалъ и читалъ на эту тему и от. Петровъ, котораго измученные, униженные, а очень часто и голодные офицеры просили повліять на тѣ сферы, отъ которыхъ это зависѣло, чтобы уничтожить или, по крайней мѣрѣ, смягчить унизительную процедуру реабилитаціи. Пока же все оставалось по-старому, офицерская толпа стала быстро рѣдѣть. Куда исчезали люди — трудно было сказать: одни шли въ партизанскіе отряды, гдѣ не спрашивали никакихъ документовъ, другіе уходили къ Петлюрѣ, третьи оставались дома, а кое кто возвращался и къ большевикамъ». — С. 44.

Обычным делом было, что офицеры, хоть какое время прожившие на территории, хотя бы временно бывшей подконтрольной Советской власти, попадали под суд, а обычным приговором судов была смертная казнь, заменявшаяся разжалованием в рядовые или каторжными работами.

Большую известность приобрёл случай с царским генерал-майором, генерал- лейтенантом Временного правительства, генерал-квартирмейстером Кавказской армии Л.М. Болховитиным, который с января 1915 года был начальником штаба Кавказской армии, а затем Кавказского фронта, имел богатый боевой опыт и опыт штабной работы, был крупным администратором. Л.М. Болховитинов попал в РККА по мобилизации, а при переходе в Белую

³⁸ Сам В. Корсак попал на службу в Добровольческую армию в начале октября 1919 года, когда Красная армия приступила к штурму Киева, после месяца хождения в контрразведку и бесплодных ожиданий, когда снова займутся его делом, когда, как он пишет, «Брать въ руки винтовку мнѣ не хотѣлось. Вѣры во мне уже больше не было». Поручика В. Корсака остановили прямо на улице и отправили в комендатуру, где формировались подразделения, которые сразу же отправлялись на фронт. Прибыв на передовую, В. Корсак стал свидетелем и участником сцены, которую он описал в своих воспоминаниях.

На берегу насъ собралось человѣкъ четыреста. Кромѣ офицеровъ и военныхъ чиновниковъ, было человѣкъ сорокъ въ штатскихъ костюмахъ. Они явились вскорѣ послѣ насъ, въ строю, подъ командой высокаго брюнета въ соломенной шляпе и въ брюкахъ въ полоску. Эта курьезная компанія, видимо, хорошо знала военный строй и шагала съ большимъ усердіемъ.

Скомандовавъ своей дружинѣ «вольно», брюнетъ подселъ къ моему взводному командиру, который расположился у берега на камнѣ. Они сейчасъ же заговорили. Оказалось, что прибывшіе въ штатскомъ, — офицеры, сидѣвшіе въ тюрьмѣ по распоряженію контръ-развѣдки. Ихъ выпустили въ самую послѣднюю минуту; они уже боялись, что ихъ захватятъ большевики. Но многимъ бѣжать все-таки не удалось; въ суматохе стража растеряла ключи и нѣсколько дверей не смогли открыть.

— Долго пришлось сидѣть? — спросилъ его взводный.

— Съ тѣхъ поръ, какъ появилась контръ-развѣдка. И по сейчасъ никакого обвиненія не предъявлено, и на допросъ даже не вызывали. Да и обвиненія никакого нельзя предъявить; никогда большевикомъ не былъ и дѣлъ съ ними не имѣлъ. Я самъ юристъ, мой отецъ юристъ, въ Kіeвѣ съ испоконъ вѣка живемъ, у большевиковъ же три месяца въ чрезвычайкѣ просидѣлъ. Пришла контръ-развѣдка, — снова пожалуйте въ тюрьму. — В. Корсакъ «У Бѣлыхъ». Парижъ. 1931 г. — С. 60-61.

армию за службу в Красной армии был приговорён к смертной казни, которую командующий ВСЮР А.И. Деникин заменил на разжалование в рядовые. В период с июня 1918 года по август 1919 года служил рядовым в 3-ей дивизии Добровольческой армии, которой командовал царский полковник, генерал-майор Белой армии М.Г. Дроздовский. Профессиональная квалификация Л.М. Болховитинова была принесена в жертву слепой ненависти к Советской власти. Только после более годичной службы рядовым Л.М. Болховитинов «за отличие в боях» был в сентябре 1919 года командующим ВСЮР А.И. Деникиным восстановлен в звании генерал-лейтенанта. После разгрома Белого движения в России Л.М. Болховитинов эмигрировал в Болгарию, где в 1927 году покончил жизнь самоубийством — застрелился.

Совсем по другому дело с офицерами обстояло в Красной армии. Введённый Декретом Совнаркома РСФСР от 26 марта [08 апреля] 1918 года, утверждённым ВЦИК Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов 09 [22] апреля 1918 года институт военных комиссаров в РККА должен был выполнять две задачи:

— оберегать военспецов от солдатской мятежной массы, разъяснять бойцам смысл и значение бывших офицеров в новой армии, а также

— осуществлять политический контроль за военспецами и предотвращать измену.

Однако с последней задачей комиссары, как правило, не справлялись в силу отсутствия у них специальных военных знаний, которые бы могли правильно оценить то или иное решение командира. Зато с первой задачей институт комиссарства справился полностью.

Вот что об этом написал царский полковник, генерал-майор Временного правительства, красный командир — военспец В.К. Гондель:

«Видя неувязку в работе командного и комиссарского состава, наблюдая часто со стороны комиссаров действия, противные и чуждые военному делу, быту и строю, я нередко задумывался, нужен ли был при строительстве Красной армии институт комиссаров, и пришел к тому выводу, что без него строительство было бы невозможно. Пусть ВЦИК и Совнарком уверовали бы в истину, что добровольно предложившие свои услуги бывшие офицеры в силу воспитанной в них щепетильности и честности не могут быть изменниками и поэтому им надлежит предоставить работать безо всякого контроля со стороны господствующей политической партии. Но как могла отнестись к этому красноармейская масса[?] Составлявшие эту массу рабочие, крестьяне и солдаты были вовлечены в классовую борьбу, а так как старая армия и давно уже была классовая, то и борьбу против военной касты, которую составляло кадровое офицерство. Естественно, что рабочие, крестьяне и солдаты должны были недоумевать, когда увидели, что те, к беспощадной борьбе с которыми их звали еще вчера, являлись сегодня руководителями военного дела в Красной армии, только присутствие рядом с этими врагами представителей рабоче-крестьянского правительства и господствующей политической партии могло рассеять это недоумение в силу врожденной привычки русского народа без всякой критики подчиняться признаваемой им власти. Как трудна была задача военных комиссаров: они должны были поддерживать авторитет тех, которым не доверяли, к которым относились с подозрением, над которыми были поставлены для явного и тайного контроля. Для этого требовался недюж[ин]ный ум, выдающаяся тактичность, выдержка и чутье, и на почве непонимания и недомыслия вначале создавались эксцессы, вредные для строительства Красной армии».

В целом положение офицеров в Красной армии и их взаимоотношения с комиссарами и солдатской массой описано правильно. Но при этом надо отметить, что «эксцессы» в отношении бывших офицеров и членов их семей были не вследствие чьего-либо «недомыслия», но проявлением сознательной деятельности по уничтожению русских национальных кадров, которую осуществляли комиссары-троцкисты, сторонники міровой революции. Однако комиссары-большевики в целом смогли подавить вредоносную деятельность троцкистов как в отношении Красной армии, так и в отношении России.

Именно благодаря институту комиссарства в Красной армии и комиссаров- большевиков РККА к концу Гражданской войны превратилась в мощную силу, что

вынуждены были признать даже противники. Так, царский подполковник, полковник Временного правительства, генерал-лейтенант Белой армии Е.И. Достовалов пишет:

«Красная армия вырастала на наших глазах и перегнала нас в своем росте. И это несмотря на то, что у нас даже в рядах простых бойцов служили офицеры, несмотря на полную свободу военного творчества, на большее количество офицеров Генерального штаба и специалистов всякого рода. Но и тогда еще не все поняли, что в Красной армии, где командный состав постепенно занимал подобающее ему место, шла упорная и успешная работа, давшая прекрасные результаты. <...>в Крыму они победили нас не столько своим численным превосходством, сколько выучкой, организацией и лучшим нашего управлением войсками... мы были загипнотизированы мыслью о несовместимости свободного военного творчества с большевистским режимом».

При этом белый генерал Е.И Достовалов, сравнивая Белую и Красную армии, вынужден был признать: «Мы были богаче их техникой, и нашими победами мы были обязаны отчаянной храбрости офицеров и казаков, считавших свое положение почти безвыходным. Но в области тактики и обучения войск мы трагически застряли на опыте 1-го Кубанского похода, а в области стратегии мы шагнули еще дальше назад... Мы увидели перед собой <...>отличные русские дивизии. 51-я пехотная дивизия и огневая бригада поразили нас своей выучкой, умением наступать и обороняться, стойкостью и дисциплиной. Это было неожиданно. Начальник одной белой дивизии доносил, как трудно и непривычно бороться с 51-й дивизией, которая, будучи обойдена со своих флангов, не отступает, а дерется. Мы находили прекрасно устроенные, примененные к местности и оборудованные окопы, с хорошо продуманным перекрестным обстрелом, с отмеченными дистанциями огня и т.д. Каховский плацдарм был укреплен образцово. Красные полки научились бороться с танками, и при атаке Каховского плацдарма почти все наши танки остались в плену у большевиков... В Северной Таврии мы увидели применение в красных полках пулеметных групп в наступлении, в полках — команды гренадер и огнеметы.» — Достовалов Е.И. «О белых и белом терроре // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.», Т. 6, М., 1995 г. — С. 660.

Однако именно «большевистский режим» обеспечил настоящую свободу творчества вообще и военного, в частности. Так, например, в 1918-1920 гг. в Москве издавался военно­научный журнал «Военное дело», в котором публиковались статьи, как по актуальным событиям Гражданской войны, так и исследования по военно-теоретическим и военно­историческим темам. Причём безпартийные военспецы не только имели возможность свободного выражения своих взглядов, но даже вступали в полемику с высшим партийно­государственным руководством по принципиальным для строительства государства вопросам. Так, например, в одном из номеров журнала была опубликована статья бывшего генерала А.А. Свечина «Милиция как идеал. — Критика тезисов Л. Троцкого». И всесильному наркомвоенмору была только одна возможность воздействия на военспеца — опубликовать в том же журнале ироничный ответ «Программа милиции и ее академический критик». Статья А.А. Свечина более никак не сказалась на его службе. Пока в 1930-е годы троцкисты не отомстили А.А. Свечину за его большевизм. Но расправа с А.А. Свечиным произошла в ходе схватки большевиков и троцкистов за Россию, а не из-за того, что он публично спорил с одним из руководителей государства. А вот в Российской империи сама возможность публичного спора по теории управления государством между представителем высшего руководства страной и каким-либо техническим специалистом была в принципе невозможна. Штаб-офицер или даже генерал, вступивший в подобную полемику, например, хотя бы с военным министром Российской империи — это явление из области фантастики, так как в реальной жизни это означало бы конец карьеры.

* *

*

После Гражданской войны всем военнослужащим Белой армии были предоставлены возможности остаться в России, в том числе и продолжив военную службу, но уже в рядах Красной армии. Главным критерием оценки людей был их искренний патриотизм по отношению к России. Поэтому 03 ноября 1921 года, в годовщину взятия Крыма, ВЦИК РСФСР объявил амнистию участникам Белого движения вообще, а не только участникам Белой армии. В СССР был наложен негласный запрет на то, что участие в Гражданской войне на стороне Белого движения, само по себе, по факту такового, было основанием для каких -то репрессий. При этом, в случае репрессий по другим основаниям, это участие в Белом движении было отягчающим обстоятельством.

Именно поэтому в СССР были офицеры Белой армии вполне могли сделать свою карьеру в Красной армии. Так, например, царский капитан, подполковник Временного правительства Аполлон Яковлевич Крузе (15 [27] декабря 1892 года, Санкт-Петербург — 06 мая 1967 года, Ленинград) весной 1918 года был мобилизован в РККА и 10 мая 1918 года зачислен на старший курс Военной академии. 25 июля 1918 года, являясь слушателем академии, принял «активное участие в свержении советской власти в Екатеринбурге» и вступил в должность помощника коменданта Екатеринбурга. В 1919 году омский Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак произвёл А.Я. Крузе в генерал-майоры. А уже в начале 1920 года А.Я. Крузе попал под Красноярском в плен к Красной армии и... вступил в ряды РККА, после чего был направлен на преподавательскую работу, которая стала его местом службы на долгое время, с некоторыми перерывами на службу в другом качестве. В 1936 году А.Я. Крузе был произведён в полковники. В июле 1941 года А.Я. Крузе с

преподавательской работы в Военной академии им. М.В. Фрунзе был переведён в

распоряжении Инспекции пехоты РККА. С января 1943 года он был на должности начальника штаба Сталинградской группы войск. С июля 1943 года командовал 93-й стрелковой дивизией, освободившей Миргород. В октябре 1943 года он был произведён в генерал-майоры. С ноября 1944 года А.Я. Крузе командовал 24-м гвардейским стрелковым корпусом, участвовавшим в освобождении Братиславы. В дополнение к тем наградам, которые А.Я. Крузе получил на службе в армии Российской Империи, в СССР он также был отмечен многочисленными наградами, среди которых орден Ленина (21.02.1945) и три ордена Боевого Красного Знамени (06.11.1943; 03.11.1944; в 1950 году награждён в соответствии с Указом Президиума

Верховного Совета СССР от 04.06.1944 «О награждении орденами и медалями за выслугу лет в Красной Армии»). Кроме того, в 1938 году полковник А.Я. Крузе стал кавалером учреждённой в этом же году медали «XX лет РККА», которая имела особое символьное значение, награждение этой медалью было как бы признанием заслуг человека перед Советской властью и включение его в высшую военную элиту СССР. По статуту медали ею награждались люди, прослужившие в РККА 20 лет, но у А.Я. Крузе был перерыв в службе в РККА — 1,5 года службы в Белой армии, и в этот период его, «за отличия в делах против большевиков», омский Верховный правитель России адмирал А.В. Колчак наградил (21.03.1919) орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами. А членом ВКП(б) А.Я. Крузе стал только в 1939 году.

После Великой Отечественной войны А.Я. Крузе занимает ряд командных должностей. С мая 1949 года — ответственный представитель Главного управления формирования военных округов Управления формирования и укомплектования войск. В том же 1949 году — через 30 лет после его производства А.В. Колчаком в генерал-майоры Белой армии — А.Я. Крузе был произведён в генерал-лейтенанты Красной Армии.

Судьба А.Я. Крузе уникальна, но вот примеров перехода офицеров Белой армии в Красную армию и успешной службы в её рядах множество. Так, например, прапорщик Временного правительства, колчаковский подпоручик Леонид Александрович Говоров 10 [22] февраля 1897 года, Бутырки, Вятская губерния — 19 марта 1955 года, Москва) после перехода в Красную армию уже в 1936 году стал комбригом (генерал-майор) и смог дослужиться до звания маршала и был отмечен многочисленными наградами и даже стал Героем Советского Союза (27.01.1945). Кроме того, Л.А. Говоров является кавалером ордена «Победа» (№10 — 62

31.05.1945). В биографии Л.А. Говорова есть такой факт: среди наград у него три ордена Боевого Красного Знамени (1921 г.; 03.11.1944; 15.11.1950), и орден, полученный в 1921 году за Гражданскую войну, стал основанием того, что комбриг Л.А. Говоров в 1938 году, не имея двадцатилетнего стажа службы в РККА (стаж с 1920 года), стал кавалером медали «ХХ лет РККА».

Также маршалом Советского Союза стал и был отмечен многочисленными наградами, в том числе ставший дважды Героем Советского союза (29.07.1944 и 01.12.1977), бывший прапорщик Временного правительства, командир сабельного эскадрона армии Дашнакцутюн Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян (арм. ZnQhmhhhu Ррфишшфпрф Ршрршй]шЕ; 20 ноября [02 декабря] 1897 года, село Чардахлы, Елизаветпольская губерния — 21 сентября 1982 года, Москва), который при переходе в Красную армию уже в 1935 году был полковником.

У тех же, кто после разгрома Белого движения ушёл в эмиграцию, была возможность вернуться в Россию. Единственный критерий возврата — патриотизм. Так, например, выдающийся командир Белой армии, полковник царской армии, генерал-лейтенант Белой армии Яков Александрович Слащов-Крымский (в современной транскрипции — Слащёв; 29 декабря 1885 года [10 января 1886 года] — 11 января 1929 года, Москва) прославился не только тем, что был гениальным тактиком, личной храбростью, но и жестокостью репрессий в отношении тех, кого можно было просто заподозрить в сочувствии к Советской власти. Я.А. Слащов послужил прообразом генерала Романа Хлудова в пьесе М.А. Булгакова «Бег»³⁹ и снятом в 1970 году по этой пьесе советском фильме «Бег».

Но при всём при этом Я.А. Слащов был истинным патриотом России. Именно это качество стало причиной того, что Я.А. Слащов принял предложение Советской власти и вернулся в Россию, чтобы обучать красных командиров тактике. Я.А. Слащов, как впрочем и большинство военных и политиков того времени, понимал, что Первая Міровая война не решила всех задач, которые стояли перед государствами міра перед началом войны, а значит грядёт второй этап этой войны. Все государства міра, воспользовавшись мирной передышкой, лихорадочно готовились к грядущему второму этапу войны. Советской России срочно нужно было готовить командирские кадры для Красной Армии. С предложением вернуться на Родину и заняться обучением красных командиров тактике к Я.А. Слащову обратился лично, будущий на тот момент Кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) (02 июня 1924 года — 31 октября 1925 года), Народный комиссар по военным и морским делам СССР 25 января — 31 октября 1925 года), Председатель Революционного военного совета СССР 26 января — 31 октября 1925 года) Михаил Васильевич Фрунзе (партийные псевдонимы Михайлов, Трифоныч, Арсений, литературные псевдонимы Сергей Петров, А. Шуйский, М. Мирский; 21 января [02 февраля] 1885 года, Бишкек, Семиреченская область — 31 октября 1925 года, Москва) — один из выдающихся командующих Красной Армии в ходе Гражданской войны и части его армии неоднократно встречались на поле боя с частями Белой Армии, которыми командовал А.Я. Слащов. Т.е. о военных талантах Я.А. Слащова большевик М.В. Фрунзе знал не понаслышке. Занимаясь переформатированием вооружённых сил Советской России, М.В. Фрунзе искал единомышленников, которые бы помогли ему подготовить Красную армию к будущей войне. Именно поэтому М.В. Фрунзе обратился с такой просьбой к Я.А. Слащову, к своему бывшему противнику на поле боя. Надо отметить, что для того, чтобы Я.А. Слащов мог вернуться в Россию, нужно было, чтобы кто-то из командиров Красной армии поручился за него. За Я.А. Слащова поручился лично М.В. Фрунзе. Такие поручительства стали практикой в ходе Гражданской войны и заключались они в том, что поручитель полностью отвечает за того, за кого поручился. И если тот совершал какое-либо преступление против советского государства, то поручитель нёс ответственность наравне с тем, за кого поручился. Наказание было вплоть до расстрела. Но М.В. Фрунзе был большевик и патриот России, и он точно знал, что Я.А. Слащов также является патриотом России, а, значит, за него можно было ручаться.

³⁹ Написана в 1926-1927 гг., т.е. при жизни Я.А. Слащова.

За Я.А. Слащова также поручился и председатель ВЧК большевик Ф.Э. Дзержинский, а ВЧК под его руководством осуществило само возвращение бывшего белого генерала.

21 ноября 1921 года вместе с группой бывших белых казаков Я.А. Слащов прибыл в Севастополь. Сразу по возвращении в Россию Я.А. Слащов выехал в Москву в личном вагоне председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского.

Я.А. Слащов не только сам вернулся в Россию, но и обратился к другим участникам Белого движения с призывом возвращаться в Россию. В его призыве, в частности, сказано:

«С 1918 года льется русская кровь в междоусобной войне. Все называли себя борцами за народ. Правительство белых оказалось несостоятельным и не поддержанным народом — белые были побеждены и бежали в Константинополь.

Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и её народ.

Я, Слащёв-Крымский, зову вас, офицеры и солдаты, подчиниться советской власти и вернуться на родину, в противном случае вы окажетесь наёмниками иностранного капитала и, что ещё хуже, наёмниками против своей родины, своего родного народа. Ведь каждую минуту вас могут послать завоёвывать русские области. Конечно, платить вам за это будут, но пославшие вас получат все материальные и территориальные выгоды, сделают русский народ рабами, а вас народ проклянёт. Вас пугают тем, что возвращающихся белых подвергают различным репрессиям. Я поехал, проверил и убедился, что прошлое забыто. Со мной приехали генерал Мильковский, полковник Гильбих, несколько офицеров и моя жена. И теперь, как один из бывших высших начальников добровольческой армии, командую вам: «За мной!». Не верьте сплетням про Россию, не смейте продаваться, чтобы идти на Россию войной.

Требую подчинения советской власти для защиты родины и своего народа».

Это обращение прославленного генерала Белой армии всколыхнула русскую эмиграцию, и участники Белого движения начали массово возвращаться в Россию.

В переписке руководителя II отдела (разведка) Генерального штаба Верховного командования Войска Польского И. Матушевского, в письме от 22 февраля 1922 года содержится свидетельство, что примеру Слащёва последовали многие офицеры бывшей Добровольческой армии, интернированные в Польше:

«В последние месяцы в лагерях для интернированных заметно сильное влияние т.н. “слащевизны ”, то есть повторения пути ген. армии Врангеля Слащева, который выехал из Константинополя в Советскую Россию и служит в Красной Армии. Под воздействием большевистской пропаганды многие интернированные, особенно из молодых “белых” офицеров и солдат, выезжают в Россию».

С июня 1922 года Я.А. Слащов приступил к преподавательской деятельности — преподавал тактику в школе комсостава «Выстрел».

По воспоминаниям видного советского военачальника периода Великой Отечественной войны, дважды Героя Советского Союза, генерала армии и депутата Верховного Совета СССР 1, 2, 4-6-го созывов Павла Ивановича Батова (20 мая [01 июня] 1897 года, деревня Фелисово, Рыбинский уезд, Ярославская губерния, ныне село, Рыбинский район, Ярославская область — 19 апреля 1985 года, Москва), который был курсантом в школе комсостава «Выстрел» и тактику ему, как и многим другим прославленным командирам Великой Отечественной войны, преподавал именно А.Я. Слащов:

«Преподавал [Слащов] блестяще, на лекциях народу полно, и напряжение в аудитории было порой как в бою. Многие командиры-слушатели сами сражались с врангелевцами, в том числе и на подступах к Крыму, а бывший белогвардейский генерал не жалел ни язвительности, ни насмешки, разбирая ту или иную операцию наших войск». — П.И. Батов. «В походах и боях», М., 1974 г., С. 22.

Однако далеко не все участники Белого движения, искренние патриоты России, последовали призыву и примеру Я.А. Слащова вернуться в Россию и своим трудом

способствовать возрождению и укреплению Родины, которой так не хватало

квалифицированных кадров. Причины, по которым искренние патриоты России не вернулись в Россию — разные, но все они базировались на единой концептуальной основе — они поняли

и не приняли саму концепцию Великой Октябрьской социалистической революции. Но, когда объединённая III Рейхом Европа напала на СССР-Россию, русские патриоты стали всем, чем могли, помогать Советскому Союзу в отражении агрессии. Одни стали вести информационную работу в странах пребывания с целью склонить население и руководство этих стран к союзу с СССР против III Рейха, другие стали сотрудничать с советской разведкой, третьи вступили в армии государств антигитлеровской коалиции.

Родной сын Н.Н. Головина — Михаил, который был инженером авиационной промышленности Великобритании, стал офицером военно-технической разведки ВВС Великобритании, где и служил в звании майора авиации.

Разрушение России

Февральская революция 1917 года в России является типичным государственным переворотом, осуществлённым в результате заговора элиты, и, в общем-то, это был дворцовый заговор, ярким примером чего является факт того, что двоюродный брат Николая II Великий князь Кирилл Владимирович⁴⁰ (30 сентября [12 октября] 1876 года, Царское село — 12 октября 1938 года, Париж) уже 01 [14] марта 1917 года, накануне отречения своего двоюродного брата от престола, демонстративно надел «красный бант», показывая тем самым, что перешёл на сторону революции. Из всей императорской фамилии Кирилл Владимирович был самым активным деятелем революции, но он был не одинок. Так, накануне отречения Николая II, Великий князь Михаил Александрович (22 ноября [04 декабря] 1878 года, Аничков дворец, Санкт-Петербург — 13 июня 1918 года, близ Перми), младший брат Николая II, Великий князь Павел Александрович 21 сентября [03 октября] 1860 года, Царское Село, близ Санкт­Петербурга — 30 января 1919 года, Петроград), дядя Николая II и Великий князь Кирилл Владимирович подписали кем-то составленный «Манифест о полной Конституции русскому народу» и который они пытались убедить подписать Николая II. Этот манифест передавал бы всю полноту государственной власти Государственной думе, но при этом не предусматривал отречения Николая II.

Февральская революция не была ни мирной, ни безкровной. В ночь с 27 на 28 февраля [с 13 на 14 марта] 1917 года в Петрограде было устроено форменное избиение полицейских — их убивали всеми возможными способами везде, где только могли найти. Причём накануне этого в городе были развешаны списки полицейских с указанием их домашних адресов. Кто имел доступ к полицейской базе данных, мог составить списки, отпечатать их и развешать по городу так, чтобы на отпечатанном листе были только ближайшие адреса?

Полицейских убивали под предлогом того, что они разместили на крышах и чердаках домов пулемёты и днём хотели расстрелять демонстрацию революционно настроенных граждан. Именно поэтому так важно было убить полицейских ночью — надо было не допустить расстрела людей днём. Но полицейских убили, а пулемёты так нигде и не

⁴⁰ Уже будучи в эмиграции, несмотря на то, что не имел законных прав на российский престол, Великий князь Кирилл Владимирович, на правах старшего представителя династии, 31 августа 1924 года провозгласил себя Императором Всероссийским под именем Кирилла I. Его сын, Романов Владимир Кириллович (17 [30] августа 1917 года, Борго, Нюландская губерния, Великое княжество Финляндское, Российская империя — 21 апреля 1992 года, Майами, штат Флорида, США) во время Великой Отечественной войны активно сотрудничал с III Рейхом, причём без всякой выгоды для себя, а только лишь из желания навредить России. Внук этого гитлеровского коллаборациониста Георгий Михайлович Романов (род. 13 марта 1981 года, Мадрид, Испания) — недоросль Гоша — сын принца Прусского Франца-Вильгельма Гогенцоллерна и Марии Владимировны Романовой (единственного ребёнка от брака Владимира Кирилловича и Леониды Георгиевны Багратион- Мухранской — брака, который лишает наследников на престол). Таким образом, самозванный «царевич Гоша» вообще не имеет прав на российский престол, но именно его разные россионские монархисты-проходимцы мечтают видеть на престоле возрождённой царской власти в России. Активно этому содействует Д.А. Медведев.

Фонд Концептуальных Технологий обнаружили, но это не помешало появлению «героев», которые «ходили в атаку на полицейские пулемёты».

Сразу после того, как 02 [15] марта 1917 года Николай II отрёкся от престола в стране, особенно в столице, к убийствам полицейских добавилась кровавая бойня офицеров. Но ещё накануне были убиты главный командир Кронштадтского порта адмирал Роберт Николаевич Вирен (нем. Robert Reinhold von Wirèn; 25 декабря 1856 [06 января 1857] года — 01 марта [14 марта] 1917 года, Кронштадт) и начальник штаба Кронштадтского порта контр-адмирал Александр Григорьевич Бутаков (25 июня [07 июля] 1861 года — 01 марта [14 марта] 1917 года, Кронштадт). 03 [16] марта 1917 года был убит начальник 2-й бригады линкоров контр­адмирал Аркадий Константинович Небольсин (14 [26] октября 1865 года — 03 [16] марта 1917 года, Гельсингфорс). А 04 [17 марта] 1917 года был убит командующий Балтийским флотом адмирал Адриан (Андриан) Иванович Непенин (21 октября [03 ноября] 1871 года, Великие Луки — 04 марта [17 марта] 1917 года, Гельсингфорс).

Было убито множество менее высокопоставленных офицеров, как морских, так и армейских. Точное количество убитых офицеров неизвестно. Разные источники дают разные цифры. Количество погибших колеблется от 78 человек до 2 000. В основном считается, что в Петрограде погибло около 300 и было ранено примерно 1 100 человек. Есть сведения, что убийства офицеров осуществлялись согласно заранее составленным спискам, а руководили этими убийствами некие «тёмные личности», а не признанные революционные лидеры. Более того, имеется немало фактов, свидетельствующих о том, что проявившиеся к тому времени революционные лидеры, убеждённые противники царизма, особенно матросы-каторжане, понимая вред для дела революции, который наносят различные самосуды и убийства офицеров, в первую очередь принимали мѣры именно для предотвращения этих актов.

А вот Временное правительство действовало по-другому.

Так, 27 февраля [13 марта] 1917 года унтер-офицер в учебной команде запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка Тимофей Иванович Кирпичников 1892 год — конец 1917 или начало 1918 года⁴¹), получивший от солдат весьма говорящее прозвище «Мордобой», выстрелом в спину убил начальника учебной команды, раненного на фронте штабс-капитана Ивана Степановича Лашкевича. С этого убийства начался бунт учебной команды Волынского полка, её участие в революции.

Временное правительство чествовало Кирпичникова как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». Он был произведён в подпрапорщики, от Волынского полка избран в состав Петроградского совета. Более того, приказом по

⁴¹ После свершения Великой Октябрьской социалистической революции прапорщик Т.И. Кирпичников отправился на Юг России, где началось формирование Белого движения. По имеющейся информации он прибыл в Таганрог, начальником гарнизона которого в декабре 1917 года — январе 1918 года был один из самых активных участников Белого движения, один из создателей Белой армии, полковник царской армии Александр Павлович Кутепов (16 [28] сентября 1882 года, Череповец — 26 января 1930 года, Париж), который действенно участвовал в неудачной попытке подавления Февральской революции. Есть два свидетельства о встрече Т.И. Кирпичникова и А.П. Кутепова.

Воспоминания генерала Б.А. Штейфона о расстреле прапорщика Т.И. Кирпичникова: «Судьбе было угодно, чтобы прапорщик Кирпичников встретился с полковником Кутеповым. Нетрудно представить, с каким чувством переживал Александр Павлович эту встречу... <...> С началом революции Кирпичников был объявлен «героем революции» <...> Весь этот долго длившийся ужас производил на офицеров кошмарное впечатление. <...> «Уведите прапорщика», — приказал Александр Павлович адъютанту. Через несколько минут во дворе раздались выстрелы...»

Воспоминания генерала Е.И. Достовалова о расстреле прапорщика Т.И. Кирпичникова (со слов генерала А.П. Кутепова): «Однажды, ко мне в штаб явился молодой офицер, который весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками “за свободу народа”, которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что он делал, офицер рассказал мне, что был одним из первых “борцов за свободу народа ” и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я и, когда наряд пришел, приказал немедленно расстрелять этого “борца за свободу”».

Петроградскому военному округу №120 от 01 [14] апреля 1917 года командующий округом генерал Л.Г. Корнилов наградил старшего унтер-офицера Т. Кирпичникова Георгиевским крестом 4-й степени «за то, что 27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя, и несмотря на ружейный и пулемётный огонь в районе казарм 6-го запасного Сапёрного батальона и Литейного моста, примером личной храбрости увлёк за собой солдат своего батальона и захватил пулемёты у

полиции».

ПЕРВЫЙ СОЛДАТЪ РЕВОЛЮЦІИ.

делегаты отъ англійскихъ рабочихъ ассоціацій ■ъ Золынскомъ полку. '

1) Переводчикъ г. Бо, 2) секретарь ассоціаціи Вилымъ Сандерсъ, 3) членъ англійской

палаты общинъ Джемсъ О’ Грэди, 4) Виллъ Торнъ. Среди англійскихъ гостей стоитъ

въ солдатской формѣ съ ружьемъ первый революціонный солдатъ Тимофей Ив.

Кирпичниковъ. Налѣво стоитъ подпоручикъ Астаховъ, адъютантъ батальона, которы

первый изъ офицеровъ присоединился къ возставшимъ солдатамъ утромъ 27 феврали.

Унтер-офицер Тимофей Кирпичников с солдатами Волынского полка и представителями рабочих ассоциаций

Англии. Второй справа от Кирпичникова, заложивший руки за спину, — Уильям Сандерс (Captain⁴² William

Stephen Sanders [02 January 1871 — 06 February 1941]) видный британский политик от Лейбористской партии

(Labour Party). В 1913-1920 гг. — Генеральный секретарь Фабианского общества (the Fabian Society) — основано

в 1884 году в Лондоне и получило своё название от имени древнеримского военачальника Фабия Максима

Кунктатора (Медлительного), чья стратегия в войне с превосходящей армией Ганнибала заключалась в победе

из-за истощения противника, а не решительных битв.

Эти убийства деморализовали офицерский корпус армии и флота, а также полицию, что нанесло колоссальный ущерб обороноспособности и внутренней безопасности страны, которая в это время вела войну с Германией. И именно эти убийства в ходе Февральской революции включили в повестку дня отмену погон в армии и флоте.

На групповой фотографии крайний справа — подпоручик Георгий Астахов. Подпоручиком Г. Астахов стал за героический, по мнению Временного правительства, поступок — после того, как Т. Кирпичников убил офицера и солдаты Волынского полка толпой повалили на улицы Петрограда митинговать, прапорщик Г. Астахов, совсем недавно ставший офицером, с криком «Братцы, я с вами!» бегом присоединился к толпе революционных солдат. При этом прапорщик для собственной безопасности переоделся в солдатскую шинель.

За столь «героический» поступок Временное правительство не только присвоило Г. Астахову очередное офицерское звание, но развернуло настоящую пропагандистскую кампанию по его прославлению. Про «героический поступок» Г. Астахова писали газеты. И

42 Captain — В ВМС — воинское звание между коммандером [Commander] и коммодором [Commodore] (контр-адмиралом [Rear Admiral]); соответствует званию полковника [Colonel] Сухопутных войск, ВВС и морской пехоты

более того, была выпущена целая серия различных почтовых открыток, прославляющих

«подвиг» Г. Астахова. Вот некоторые открытки из этой серии:

..БРАТЦЫ и Я СЪ ВАМИ!"' Это былъ голосъ прапорщика АСТАХОВА, который.переодѣтый въ солдатскую шинель, первый иаъ офицеровъ Русской арміи примкнулъ къ солдатамъ

Лозунг «Братцы, я с вами!» стал символом отказа офицера от ношения погон. Именно Временное правительство провело пропагандистскую кампанию, что офицер, который поддерживает народ, не должен носить погоны. И это мнение стало массовым — так считали не только солдаты и обыватели, но многие офицеры, подавляющее большинство которых были выходцами из непривилегированных слоев, и офицерами стали уже в военное время.

Большую роль в создании негативного восприятия населением погон съиграли комиссары Временного правительства⁴³. Так, например, поручик Владимир Бенедиктович

⁴³ Институт военных комиссаров был введён Временным правительством сразу же после Февральской революции. Обязательность создания такого института объяснялась необходимостью предотвращения «контрреволюции» со стороны офицеров. Временное правительство, боясь противодействия своему управлению со стороны командного состава армии, возмущённого разложением армии, падением дисциплины и деятельностью выборных солдатских комитетов, приняло решение срочно отправить своих представителей- комиссаров в воинские части.

Формальной датой создания института комиссарства является 06 марта 1917 года, когда министр- председатель (02 [15] марта — 07 [20] июля 1917 года) Г.Е. Львов (21 октября [02 ноября] 1861 года, Дрезден — 07 марта 1925 года, Париж) и военный министр (03 [16] марта 1917 года — 05 [18] мая 1917 года) А.И. Гучков (14 [26] октября 1862 года, Москва — 14 февраля 1936 года, Париж) подписали приказ, согласно которому обращаться к офицерам и солдатам от имени Временного правительства могли только те, кто «получат на то от Правительства особые полномочия, обеспечивающие им содействие военных начальников». Это уточнение было связано с тем, что Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов также направлял своих политических

ЭЭЭ

Станкевич (лит. Vladas Stankevicius; с 1944 года Vladas Stanka; 16 ноября 1884 года, Биржай, Поневежский уезд, Ковенская губерния, Российская империя — 25 декабря 1968 года, Вашингтон, США), в мае 1917 года стал начальником кабинета военного министра А.Ф. Керенского. С этого поста, в июне 1917 года, он был назначен комиссаром при командующем Северным фронтом. В армии комиссар Временного правительства демонстративно не носил погоны и ходил в кожанной куртке.

Комиссар Временного правительства при главнокомандующем войсками Северного фронта,

поручик В.Б. Станкевич.

(Август 1917 года)

представителей в воинские части. Приказ устанавливал, что представители Петросовета — это общественные деятели, а комиссарами являются только люди с мандатом от Временного правительства.

Однако, только в июне 1917 года военное министерство приступило к структурному оформлению деятельности комиссаров Временного правительства. 23 июня 1917 года Военный и морской министр Российского Временного Правительства А.Ф. Керенский в телеграмме на имя Временного правительства категорически настаивал на необходимости комиссаров на всех уровнях командования: «Личное наблюдение за жизнью армии показало мне необходимость назначения комиссаров Временного Правительства при Главнокомандующих фронтами». Его призыв был услышан и 15 июля 1917 года «для содействия реорганизации армии на демократических началах и укреплению ее боеспособности, равно для борьбы со всякими контрреволюционными попытками учреждается должность военного комиссара при главнокомандующем армиями фронта».

19 июля 1917 года, после того, как в должность Верховного Главнокомандующего вступил Л.Г. Корнилов, был назначен первый военный комиссар при Ставке Верховного Главнокомандующего. Комиссаром был назначен эсер М.М. Филоненко (27 октября 1885 года, Аткарск, Российская империя — 03 августа 1960 года, Коломье, Франция), который с 15 июня 1917 года был армейским комиссаром 8-ой армии когда (май-июль 1917 года) ею командовал Л.Г. Корнилов. Окружение отмечало доверительный характер отношений командующего и комиссара.

Именно под чутким наблюдением комиссаров Временного правительства сложилась ситуация, при которой, как сообщается в июньском 1917 года отчёте комиссаров 11-ой армии И. Кириенко и А.М. Чекотило: «Отсутствие у многих солдат сознания своего долга и убеждение в полной безнаказанности за любое нарушение дисциплины, создали чрезвычайно благоприятную почву для дезорганизующих армию течений».

* * *

Несколько иначе, чем в армии, дело с погонами обстояло во флоте.

С первого же дня Февральской революции солдаты и матросы массово снимали с себя погоны и требовали того же от офицеров. Часто погоны с офицеров просто срывались или срезались, а если офицер оказывал сопротивление, то его просто убивали. Всё это творилось под предводительством неких «тёмных личностей», которые своими революционными речами побуждали солдат и матросов к противоправным действиям, именно при их участии создавались революционные комитеты в воинских частях, которые целенаправленно направляли буйство солдатской и матросской массы против всех символов, которые олицетворяли государство, особенно против погон в армии и флоте, поскольку это позволяло расколоть армию и флот на два враждующих лагеря: солдат и офицеров. А этот раскол делал армию и флот недееспособными.

Несмотря на бушевавшую в стране революционную стихию, у государства был потенциал быстро и эффективно подавить все разрушительные для государства процессы: в армии и флоте было достаточно солдат/матросов и офицеров, которые могли бы навести порядок в стране, и последующая Гражданская война показала насколько большим был этот потенциал, а для России стало трагедией, что в этой Гражданской войне твёрдые государственники оказались разделёнными на два враждебных лагеря — белых и красных. Гражданскую войну можно было не допустить, если бы революционная стихия была задушена в зародыше, но, чтобы солдаты и офицеры сделали это, армией и флотом нужно было управлять в этом направлении.

Однако, Временное правительство вместо того, чтобы положить конец этой убийственной для государства политике, сначала «не видела» этого процесса, предоставив офицерам самим решать эту проблему. А когда офицеры-государственники оказались «загнаны в угол», Временное правительство активно включилось в процесс «разпогонивания», попутно разрушая и армию/флот и государство.

Особенно активным процесс «разпогонивания» протекал во флоте, и особенно на Балтийском флоте, поскольку, в силу своей близости к столице государства, именно он оказался в самой гуще революционных событий. «Разпогонивание» флота имело свою специфику, которая отличала его от армии. Армия традиционно была идеологически прогосударственной, а вот во флоте было сильно англофильство. Поэтому в процессе «разпогонивания» сплелись как собственно революционная стихия, так и англофильство значительной части флотского офицерства, особенно высшего — англофилы стремились сделать российскую флотскую форму похожей на форму флота Великобритании, в которой отсутствовали погоны, а звания определялись галунами на рукавах.

В преддверии 01 мая 1917 года, которое по старому стилю приходилось на 18 апреля, «революционный командующий» Балтийским флотом вице-адмирал A.C. Максимов 15 апреля 1917 года издал приказ №125, о котором он сообщил в Морской Генеральный штаб, помощнику морского министра и в штаб Северного фронта: «Ввиду настойчиво выраженного стремления подчиненных мне команд флота снять внешние отличия формы, напоминающей старый строй, мною отдан следующий приказ: 15 апреля 1917 года, №125. Ввиду того, что форма воинских чинов напоминает по наружности старый режим, предлагаю во всех подчиненных мне воинских частях теперь же снять погоны и заменить их нарукавным отличием, образец которых будет объявлен дополнительно».

Командующий Балтийским флотом вице-адмирал A. C. Максимов.

На кителе адмирала нет никаких знаков различия, позволяющих определить ранг офицера,

присутствует только орден и революционный красный бант.

(Апрель 1917 года)

На флоте объявление приказа повлекло новые эксцессы. Меньшинство офицеров приняло приказ и сняло погоны, но большинство офицеров почувствовали себя оскорблёнными, поскольку без погон они в своих собственных глазах выглядели курьерами Морского министерства, которые не имели никаких знаков различия на своих кителях. Кроме того, приказ командующего Балтийским флотом, по сути, был незаконным — вице-адмирал А.С. Максимов превысил свои полномочия, поскольку вопрос об изменении формы одежды относился к компетенции Военного министра, в частности, и Временного правительства, вообще.

Зато для сторонников «разпогонивания» офицеров приказ стал правовой основой их действий. Более того, на военно-морских базах и на кораблях матросы часто узнавали о приказе раньше, чем офицеры. В этой ситуации того, кто не снял погоны, ультра- революционеры⁴⁴ расценивали как контрреволюционеров, к тому же нарушающих приказ. Имея формальную поддержку в виде приказа командующего флотом, революционная толпа с ещё большим энтузиазмом и уже на «законных» основаниях приступила к решению задачи «разпогонивания». Любой офицер мог оказаться объектом неожиданной атаки «революционной» ватаги нижних чинов, срывавших погоны прямо на улицах. Погоны силой срезали даже с матросов и офицеров, прибывавших в города и на базы с судов, на которые приказ ещё не поступил из-за ледохода. Более того, от матросского «разпогонивания» пострадали и офицеры армии, к которым этот приказ вообще не имел отношения.

Очевидец этих событий в Гельсингфорсе И.И. Ренгартен записал в свой дневник: «Командующий флотом и комендант крепости издали приказы, и это было приведено в исполнение... Но и при этом сделали уличный беспорядок: улицы Гельсингфорса полны груд матросских и солдатских погон — они снимают их с себя и друг с друга и бросают на мостовую. Со встречных офицеров, еще не знавших о приказе, тоже снимали погоны — вообще, это было явное желание унизить... живущий здесь отставной генерал пришел в свою

⁴⁴ Революция стала модой, которой особенно увлеклись те, кто по каким-то причинам тяготился службой и видел в революции возможность избежать тяготы службы и повысить свой социальный статус за счёт подавления и издевательствами над теми, кому ранее должен был подчиняться в силу служебной иерархии. Именно увлечённые революционной модой становились наиболее рьяными революционерами — ультра­революционерами.

комнату (он носит штатское) и увидел: с кителя содраны погоны, пуговицы и Георгиевский крест, и все это брошено на пол... Явное желание оскорбить».

16 апреля 1917 года вице-адмирал А.С. Максимов издал приказ №126 по Балтийскому флоту, который гласил: «Впредь до выработки общей для всего флота формы одежды предлагаю:

Офицерам иметь нарукавные отличия по прилагаемому чертежу.

Кокарды временно закрасить в красный цвет до тех пор, пока не будут выработаны фуражки нового образца с новыми эмблемами.

Шарф отменить.

Пуговицы с орлами, по мере возможности, заменить пуговицами с якорем.

На оружии уничтожить вензеля».

К приказу прилагалась таблица нарукавных знаков различия: галуны, количество и ширина которых соответствовали званию офицерских чинов флота и морского ведомства.

Временное правительство вместо того, чтобы урезонить «зарвавшегося» адмирала⁴⁵, превысившего свои полномочия, поддержало его и в тот же день, 16 апреля 1917 года, Военный и Морской министр А.И. Гучков тоже отдал приказ, согласно которому все виды погон в военно-морском флоте изымались из употребления «в соответствии с формой одежды, установленной во флотах всех свободных стран».

Но перейти на новую форму одежды в короткие сроки не представлялось возможным — у подавляющего большинства офицеров просто не было денег на то, чтобы привести форму в предписанное состояние. Эту невозможность перехода на новую форму усугубляло то обстоятельство, что на разных флотах было разное видение того, какой должна быть эта новая форма, и это видение реализовывалось в приказах, решениях, резолюциях, а офицеры, как могли, старались исполнить эти разнообразные предписания. В результате этого, большинство офицеров оказались вовсе без формы и были вынуждены из наличных средств комбинировать старую и новую форму. Но, что более важно — множество матросов воспринимали отмену погон как полное уничтожение «служебного старшинства» на флоте.

Предписанное изменение формы не успокоило революционную стихию, поскольку сохраняло единообразие, и потому в знак революционности во флоте появилась мода использовать элементы гражданской одежды, в частности разного рода шляпы, вместо бескозырок. Сама форма массово подвергалась индивидуальной модернизации: в матросскую моду вошли брюки-клёш неимоверной ширины, многие расшивали разнообразными способами брюки разноцветными перламутровыми пуговицами и т.д. и т.п.

Но установленная приказами форма не удовлетворила и англофилов, которые ещё до революции предлагали провести изменения в российской морской форме на предмет приближения её вида к английской. В частности, офицеры были недовольны тем, что размер и количество галунов отличается от «классического» британского образца, причём в унизительную для русских сторону: русские капитаны 1 -го ранга, например, получали форму, подобную английским капитанам 2-го ранга. Зазвучали требования точнее копировать форму Великобритании. Так, например, капитан 2-го ранга В.И. Руднев писал: «Что проще, взять

⁴⁵ А по сути оказавшегося в безвыходном положении, поскольку адмирал был между молотом (революционной стихией) и наковальней (Временным правительством, которое уклонилось от разрешения проблем общегосударственного значения). Если бы Временное правительство отклонило приказ командующего Балтийским флотом и оказало бы ему поддержку в наведении порядка на флоте, то тем самым выполнило бы функцию, которая возложена на любое правительство любого государства — управлять страной по полной функции управления в интересах государства. Уклонившись от этого на первом этапе, а затем, включившись в «разпогонивание» флота, Временное правительство деятельно работало на разрушение государства и развязывание гражданской войны.

Именно деятельность Временного правительства обусловила «проявленіе чрезмѣрной частной иниціативы въ принципіальныхъ военно-государственныхъ вопросахъ... Такъ, въ маѣ Сѣверный фронтъ, вмѣсто опредѣленнаго процента старослужащихъ, уволилъ всѣх, создавъ огромныя затрудненія сосѣдямъ; Юго-западный начал формированіе украинскихъ частей; командующий Балтійскимъ флотомъ снялъ погоны съ офицеровъ и т.д.» — Генералъ А.И. Деникинъ «Очерки Русской Смуты. Крушеніе власти и арміи. Февраль-Сентябрь 1917» Томъ первый, Выпускъ первый, J. POVOLOZKY & С^іе, EDITEURS 13, rue Bonaparte, Paris (VI^e), 1921 г. — С. 87.

английскую систему, она международная и совершенно определенная. ... А главное, не мудрствуя лукаво, взять все от англичан, право у них форма мудрая».

Как бы то ни было, но действия Временного правительства по поддержке «разпогонивания» на Балтийском флоте привели к полной анархии во флоте: на всех флотах вопрос введения новой формы решался произвольно, на основе сложившейся революционной обстановки, поэтому было дикое разнообразие вариантов формы, которые использовали матросы и офицеры. Обычным делом стало использование различных элементов штатской одежды.

Дело зашло так далеко, что даже революционный Центрофлот 04 сентября 1917 года был вынужден принять резолюцию, в которой указывалась необходимость наведения порядка в ношении формы. Эта резолюция была распубликована затем в приказе по морскому ведомству, и в ней, в частности, сказано: «За последнее время на улицах и других публичных местах наблюдается среди чинов флота полнейший маскарад с произвольным ношением формы, нередко доходящей до фантастических одеяний, в которых иногда трудно определить, матрос ли это, полуштатский или полусолдат».

Но навести порядок было уже невозможно, — кто услышал бы призыв Центробалта одеваться по форме, если даже сам председатель Центробалта П.Е. Дыбенко вместо форменного бушлата носил серую куртку, а вместо безкозырки — мягкую широкополую шляпу.

Анархия в форме стала проявлением полного уничтожения субординации между матросами и офицерами — элементы субординации поддерживались исключительно по инерции и на основе иерархичности исполнительских функций на службе.

* *

*

Уже к осени 1917 года в армии убийство офицера за его отказ снять погоны стало

отнюдь не единичным явлением. Ситуация сложилась столь критическая, что отмена

Советским правительством погон в армии и флоте являлась по своей сути формой защиты

офицерского корпуса от его истребления. РККА вынуждена была перейти на суррогат

воинских знаков отличия (петлицы и нарукавные нашивки) до тех пор, пока в стране не

изменится общественное мнение в отношении погон, пока не будет изжито мнение,

внедрённое в общество мощной пропагандистской кампанией Временного правительства.

Структурное разрушение русской армии началось с опубликования «Приказа №1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов по гарнизону Петроградского военного округа 1 марта 1917 г.».⁴⁶

Дело зашло так далеко, что в начале Гражданской войны часть Белых армий (Народная [Комуч], Сибирская и Северная) формировались на основе того, что в армиях отсутствовали погоны и другие знаки отличия.

Так, например, 08 июня 1918 года Чехословацкий корпус сверг Советскую власть в Самаре, и в тот же день членами Учредительного собрания России было образовано первое антисоветское всероссийское правительство — Комитет членов Всероссийского

Учредительного собрания (сокращённо Комуч или КомУч). В тот же день началось формирование Народной армии, при этом специальным приказом Командования было определено: «...Ношение военнослужащими... каких-либо отличий прежней военной формы, например кокарды, погон и т.д., кроме тех казачьих частей, где это допущено, — воспрещается под строгой ответственностью».

Полковник А.Н. Пепеляев,

командующий 1-ым Средне-Сибирским армейским корпусом.

(Август 1918 года)

На фотографии конца августа 1918 года царский капитан, подполковник Временного правительства, генерал-лейтенант Белой армии Анатолий Николаевич Пепеляев (03 [15] июля 1891 года, Томск — 14 января 1938 года, Новосибирск).

А.Н. Пепеляев одним из первых начал вооружённую борьбу с Советской властью — в мае 1918 года возглавил антисоветский мятеж в Томске. А.Н. Пепеляев — родной брат министра Внутренних дел (май — 22 ноября 1919 года), Председателя Совета Министров (22 ноября 1919 года — 04 января 1920 года) в правительстве Верховного правителя России, адмирала А.В. Колчака — Виктора Николаевича Пепеляева (27 декабря 1884 [08 января 1885] года, Нарым, Томская губерния — 07 февраля 1920 года, берег реки Ушаковка, Иркутская губерния). Генерал-майор 10.09.1918) Белой армии А.Н. Пепеляев вполне серьёзно рассматривался в декабре 1918 года в качестве возможного преемника адмирала А.В. Колчака на посту Верховного правителя России.

12 июня 1918 года А.Н. Пепеляев, объеденив Томскую, Ново-Николаевскую и Барнаульскую добровольческие офицерские дружины, сформировал 1-й Средне-Сибирский армейский корпус, подчиняющийся созданному 02 июня 1918 года Временному Сибирскому правительству. К концу августа 1918 года в составе корпуса было три дивизии общей численностью порядка 8 тысяч человек, из которых порядка 4,5 тыс. было офицерами. За это время, пройдя по Транссибирской железнодоржной магистрали Транссибу), корпус под командованием А.Н. Пепеляева сверг Советскую власть в целом ряде городов. За этот поход

А.Н. Пепеляев в конце августа 1918 года был произведён в полковники. В этом звании он и сфотографировался. Однако, поскольку в Сибирской армии отсутствовали погоны и другие знаки различия, чтобы было понятно, кто и в каком звании изображён, на фотографии добавлена специальная надпись: «Полков. Пепеляевъ».

Погоны в Народной, Северной и Сибирской армиях были введены вновь только после того, как они были сведены под единое командование в лице Верховного правителя России, адмирала А.В. Колчака, т.е. только в ноябре 1918 года.

О том, как приходилось восстанавливать погоны, наглядно описано в воспоминаниях командующего Северной армией (войсками Северного фронта объединённого Белого движения) царского генерал-майора Владимира Владимировича Марушевского (12 июля 1874 года —1952 год, Загреб, Югославия). В.В. Марушевский был последним начальником Генерального штаба Временного правительства (назначен на должность 26 сентября 1917 года). 19 ноября 1918 года он по приглашению британской и французской военных миссий прибыл в Архангельск, где этими интервентами он был назначен командующим войсками Северной армии. На этом посту он сменил подполковника Н.А. Дурова⁴⁷. Вот небольшая выдержка из воспоминаний генерала В.В. Марушевского:

«В основу моей работы я прежде всего положил:

Восстановление военной дисциплины на точных принципах существовавшего до революции устава.

Восстановление достоинства и отличий как начальников из офицеров, так и таковых из солдат.

Восстановление формы одежды обязательно единообразной и с погонами старого образца. Правительству мною было указано, что для офицерского состава погоны являются не только формой одежды, но и символом офицерского достоинства и чести.

Кроме того, я немедленно потребовал восстановления полностью статута ордена Св. Георгия.

Требования мои легко были приняты правительством, за исключением... погон! Как это ни странно, но эта часть офицерского обмундирования оказалась в центре борьбы левых и правых течений. Правительство предсказывало необычайные трудности и конфликты с солдатами и даже с населением. Я был непреклонен и принятие моих требований поставил как условие немедленного моего отъезда или, в утвердительном случае, начала моей работы в области.

Часть офицерства с восторгом надела погоны и кое-как раздобыла кокарды, ордена и другие наружные отличия. Другие боялись этих погон до такой степени, что мне пришлось бороться уже с помощью гауптвахты и дисциплинарных взысканий.

Что касается солдат, то меры мои встретили крутое сопротивление. В трактирах и кабаках солдаты спарывали нашивки с заходящих туда унтер-офицеров...

Мои дисциплинарные меры в первые дни встречали мало поддержки и со стороны офицерского состава». — Гражданская война в России: Война на Севере. Марушевский Владимир Владимирович: Белые в Архангельске — М.: ACT; Транзиткнига; СПб.: Terra Fantastica, 2004. — С. 65.

Что касается большевиков, то они в противовес Временному правительству пытались успокоить революционную истерию, в том числе и по вопросу «разпогонивания». Так, большевик А.М. Любович⁴⁸в марте 1917 года, выступая на заседании Кронштадтского совета,

⁴⁷ Формально на посту командующего Северной армии В.В. Марушевский сменил контр-адмирала Н.Э. Викорста, который командовал Северной армией после отставки с поста подполковника Н.А. Дурова и до прибытия и вступления в должность генерал-майора В.В. Марушевского.

⁴⁸ Командовал гвардии резервным Кексгольмским полком (Петроград) при осуществлении Великой Октябрьской социалистической революции. Полк взял под контроль столичные узлы связи, городскую телефонную станцию, Государственный банк и некоторые другие стратегически важные объекты.

убеждал: «Мы знаем, что погоны выражают иерархический принцип, мы же считаем нормальным лишь технические подразделения. Вопрос этот к тому же не так уж спешен. Мы принялись сначала за организационную жизнь, за устройство полного порядка, а на досуге рассудим и о погонах». Однако в это время большевики ещё не пользовались большим авторитетом среди революционной матросской массы, и их влияние на процессы управления на матросов в Гельсингфорсе — главной базы Балтийского флота — в это время не было значительным, а распространение партийной прессы встречало противодействие — матросов, распространявших газету Г ельсингфорского комитета РСДРП (б) «Волна», гнали с кораблей и избивали, были зафиксированы попытки побудить матросов на погром редакции газеты, а одна такая попытка была предпринята, но была отражена сотрудниками редакции и другими находящимися в редакции большевиками. В то время на некоторых кораблях (впоследствии ставших «большевистскими») угрожали выбросить за борт большевиков и вообще сторонников Ленина. Революционная истерия достигла такого накала, что матросы линкора «Петропавловск» обсуждали возможность и необходимость артиллерийского обстрела линкора «Республика», имевшего репутацию «большевистского».

В то время, как Временное правительство разжигало истерию по «разпогониванию», сторонники большевиков продолжали носить не только солдатские, но и офицерские погоны. Офицеры «большевистских» воинских частей даже использовали авторитет своих знаков различия, отдавая приказы чужим подразделениям. Это обстоятельство способствовало и успешности Великой Октябрьской социалистической революции (ВОСР), когда, например, офицеры «большевистского» Кексгольмского полка своими приказами сменили караулы в стратегических пунктах Петрограда в октябре 1917 года. А ведь буквально накануне на заседании комитетов и офицеров Кексгольмского полка ультра-революционный унтер-офицер требовал от офицеров снять погоны, а иначе: «...Не только погоны ваши полетят, но и головы».⁴⁹

Офицеры-большевики не боялись носить погоны. В этом смысле весьма показателен пример одного из организаторов шахматного движения в СССР, известного советского шахматиста, выигравшего во время Московского международного турнира 1925 года партию у чемпиона міра Х.Р. Капабланки⁵⁰, знаменитого революционера Александра Фёдоровича Ильина-Женевского (настоящая фамилия Ильин, вторая часть фамилии взята по месту политической эмиграции; 16 [28] ноября 1894 года — 03 сентября 1941 года) — большевика, участвовавшего в революционной борьбе с 1910 года, родного брата другого видного революционера Ф.Ф. Раскольникова⁵¹(настоящая фамилия — Ильин). А.Ф. Ильин-Женевский стал курсантом училища прапорщиков в декабре 1914 года, а в апреле 1915 года он, став офицером, попал на фронт. На фронте храбро воевал и был дважды тяжело ранен, в силу чего долгое время провёл в госпиталях на излечении: первый раз после отравления газами во время германской газовой атаки, второй раз после тяжёлой контузии — солдаты, любившие своего молодого командира, спасли и на ружьях вынесли его с поля боя. Между ранениями прапорщик А.Ф. Ильин-Женевский за участие в боях был награждён орденом Анны 4-й степени — «За храбрость». В июле 1916 года он, после излечения в госпитале, снова вернулся

⁴⁹ Информация для понимания: Приказ №1 по (лейб-гвардии) Кексгольмскому полку (бывший Юго­Западный фронт, Жмеринка, Каменец-Подольская губерния) от 01 января 1918 года гласит, что, на основании постановления полкового комитета от 27 декабря 1917 года, командиром полка избран «бывший полковник Фёдоров», а его заместителем — «бывший солдат Качалов».

⁵⁰ Победа А.Ф. Ильина-Женевского над Х.Р. Капабланкой вошла в міровую историю шахмат, многократно анализировалась, изучалась и комментировалась. Весьма показательно, что после поражения Х.Р. Капабланка на время выходного дня приехал в Ленинград для проведения турнира против 30 сильнейших первокатегорников, и проигрывает партию четырнадцатилетнему школьнику Мише Ботвиннику, будущему чемпиону міра, а возвратившись в Москву, Х.Р. Капабланка проиграл Б.М. Верлинскому — встречи с советскими шахматистами для чемпиона міра стали разгромными...

⁵¹ Фёдор Фёдорович Раскольников (настоящая фамилия — Ильин) (28 января [09 февраля] 1892 года, Санкт-Петербург — 12 сентября 1939 года, Ницца, Франция) в 1914 году был призван во флот курсантом (гардемарином) в Отдельные гардемаринские классы, совершил два дальних учебных похода (Япония, Корея, Камчатка) и произведён в мичманы 25 марта 1917 года.

в армию, но по ранению был определён в Запасный Огнемётно-Химический батальон в

Петрограде. Боевой офицер, фронтовик быстро заслужил уважение как у солдат, так и у

офицеров. Во время Февральской революции его избрали комиссаром батальона. Затем он был

направлен на главную базу Балтийского флота в Гельсингфорс для работы с матросами. А

после этого он во главе отряда матросов участвовал в свершении ВОСР в Петрограде, кроме

матросов в его подчинении были и другие воинские подразделения. Затем он со своим

отрядом матросов был направлен в Москву, чтобы подавить там контрреволюционное

движение. В Москве отряд под командованием А.Ф. Ильина-Женевского стал прообразом

отряда ВЧК и наводил порядок на улицах Москвы. После Москвы этот революционный отряд

для борьбы с контрреволюцией был направлен на юг России (Харьков, Белгород). Всё это

время А.Ф. Ильин-Женевский гордо носил офицерские погоны и не снимал их ни при каких

обстоятельствах, в его революционных документах всегда было указано его звание, а его

подчинённые обращались к нему «Товарищ прапорщик». Это обстоятельство приводило к

тому, что незнакомые люди, не подозревающие, что разговаривают с офицером-большевиком,

часто советовали ему немедленно снять погоны, чтобы избежать ареста и расстрела.

Братья гардемарин Ф.Ф. Раскольников (Ильин) и прапорщикА.Ф. Ильин-Женевский

Именно стихия антипогонной истерии улицы, когда обладатели погон на улицах не только подвергались оскорблениям толпы, но и могли быть избиты или убиты, предшествовала принятию распоряжений Советской власти об отмене погон.

И Советская власть вернула погоны в армию практически при единодушном одобрении военнослужащих. Но сделала это тогда, когда армия и народ были готовы к этому.⁵² При этом следует отметить, что погоны для РККА были разработаны на основе погон царской армии⁵³, но при этом была устранена некоторая нелогичность дизайна.

⁵² Отмена погон привела и к отмене воинских званий, и в РККА это выразилось в том, что первоначально была установлена единая категория — красноармеец, однако позднее, под давлением жизненных обстоятельств, стали появляться неофициальные звания, типа «краском» — красный командир, «командарм» — командующий армией, «комбриг» — командир бригады, «начдив» — начальник дивизии и т.д.

29 ноября 1918 года ВЦИК РСФСР утвердил Устав внутренней службы, в соответствии с которым были определены и узаконены типовые должности военнослужащих. Таких должностей было определено 15, среди них такие должности как «красноармеец», «командир отделения» («комот»), «помощник командира батальона» («помкомбат»), «начальник дивизии» («начдив»), «командующий фронтом» («комфронта») и другие.

Процесс возврата погон в качестве элемента военной формы был начат уже 20 июня 1924 года, когда после некоторых шагов по систематизации в РККА служебных отношений, предпринятых в 1918, 1919 и 1922 годах, приказом РВС СССР №807 для начальствующего состава РККА была введена система «служебных категорий» (всего 14 категорий), согласно приказу деление начальствующего состава на группы и служебные категории устанавливалось по основным типовым командно-строевым должностям, к которым приравнивались все остальные воинские должности РККА. Это был первый шаг в возврату в армию персональных воинских званий. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 года «О введении персональных военных званий начальствующего состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии и об утверждении положения о прохождении

ЭЭЭ

* * *

В течение почти всей второй половины 1942 года мы занимались разработкой различных вариантов этого вопроса. Раза три я докладывал разработанные проекты Верховному Главнокомандующему, но он всё время уходил от решения. А ведь были уже разработаны сотни образцов различных погон — для солдат, сержантов, офицеров, генералов, да ещё по родам войск, да ещё к полевой, повседневной и парадной формам.

Наконец, в конце 1942 года мы получили задание Верховного Главнокомандующего подготовить введение погон для всех военнослужащих Красной Армии. Такому решению вопроса способствовала поддержка этой точки зрения многими командующими фронтами и армиями.

Многие командующие говорили, что при существовавших тогда знаках различия трудно отличить солдата от сержанта, сержанта от офицера. Введение погон сразу выделяло командиров, делало их заметными в общей массе. Введение погон, по мнению командующих, будет способствовать поднятию авторитета начальствующего состава, укреплению дисциплины и единоначалия, поднятию ответственности командиров.

Наступил 1943 год. Наша армия успешно громила немцев в междуречье Волги и Дона. У всех было приподнятое настроение.

В первых числах января, приехав по текущим делам в Кремль, я снова стал с настойчивостью просить наркома обороны решить вопрос о погонах.

Я попросил разрешения вызвать главного интенданта генерал-полковника П.И. Драчева. Через пятнадцать минут он был в Кремле. Когда он разложил в приёмной все образцы погон, Сталин походил вокруг них, посмотрел и, приказав соединить его с Калининым, попросил его зайти к нему. Минут через десять явился Калинин. Обращаясь к нему, Сталин шутливо сказал:

— Вот, товарищ Хрулёв предлагает нам восстановить старый режим, — и попросил рассмотреть представленные образцы погон и одежды.

Михаил Иванович не торопясь, внимательно осмотрел все образцы и сказал:

— Видите ли, Иосиф Виссарионович, старый режим помним мы с вами, а молодёжь его не знает и золотые погоны сами по себе ни о чём ей не говорят. Если эта форма, напоминающая нам о старом режиме, нравится молодёжи и может принести пользу в войне с фашистами, я считаю, что её следует принять. — «По воспоминаниям генерала армии Хрулёва, бывшего начальника Главного управления тыла Красной Армии», Военно-исторический журнал, №15, 1963 г. — С. 115.

службы командным и начальствующим составом РККА» были введены персональные звания. Командный состав полков получил пять ранее существовавших в дореволюционной России военных званий: лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник. Командный состав Военно-Морского Флота получил пять традиционных для ВМФ званий: лейтенант, капитан-лейтенант, капитан 3 ранга, капитан 2 ранга, капитан 1 ранга. Теперь ранее существовавшему должностному званию «комвзвода — командир взвода» могли соответствовать звания младший лейтенант или лейтенант — всё зависело от личной квалификации и срока службы офицера. То же было и в отношении других должностных военных званий при переходе на персональные. 07 мая 1940 года Указами Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении воинских званий высшего командного состава Красной Армии» и «Об установлении воинских званий высшего командного состава Военно-Морского Флота» была ликвидирована введённая после Великой Октябрьской социалистической революции система военных званий, основанная на занимаемой должности комбриг — командир бригады, комдив — командир дивизии, комкор — командир корпуса, командарм — командир армии и другие) и введена система воинских званий — генералы и адмиралы. После восстановления в армии персональных воинских званий введение погон, как элемента военной формы, стало неизбежным. Это был лишь вопрос времени. И это время настало 06 января 1943 года, когда Указом Президиума Верховного Совета СССР «О введении новых знаков различия для личного состава Красной Армии» погоны снова были возвращены как элемент военной формы. При этом следует отметить, что работа по разработке дизайна погон и новой формы шла весь 1942 год, а само решение о возвращении погон в армию было принято, по некоторым сведениям, не позднее мая 1941 года, т.е. до начала Великой Отечественной войны.

ПРИКАЗ

Народного Комиссара Обороны

№ 24

18־ января 1943 г. г. Москва

СОДЕРЖАНІИ״Срб'явлеіиіеч Указа Цретчдиума Верховшии (листа СССР «О' тсдеяии новых знаков различия л.111. личиого . остана Красной Армин*. ■ , . , --

ПРИКАЗ

Народного Комиссара Обороны

№ 25

15 января 1943 г.

г. Москва

СОДЕРЖАНИЕ: О введения новых знаков различия и об изменениях в форме одежды Краснов Армии.

Об'являю Указ ■Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1943 года «О введении новых знаков различия дли лич­ного состава Красной Армии». ׳

111e.11, Народного Комиссара Обороны

(у 4 ' генерал-майор РУМЯНЦЕВ.

i J

A4

ДО А ^УКАЗ

V Г ТІРЕЗНДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О ■

(

О введении новых знаков различия для личного

состава Красной Армии

Удовлетворить ходатайство Народного, Комиссариата Обо- ропы и ввести, взамен существующих, новые знаки различии - погоны для личного состава Красной Армии.

Утвердить образцы и описание новых знаков различия лич­ного состава Красной Армии.

Народному Комиссару Обороны СССР установить сроки не- рехода на новые знаки различия и внести необходимые изменения в форму одежды личного состава Красной ׳Армин.

Председатель Президиума Верховною Совета СССР

М. КАЛИНИН.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А. ГОРКИН.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 6 января 1943 года «О введении новых знаков различия для личного состава Красной Армии»— приказываю:

Установить ношение погонов:

полевых — военнослужащими в действующей армии и личным составом частей, подготовляемых для отправки на фронт;

повседневных — военнослужащими остальных частей и учре­ждений Красной Армии, а также при ношении парадной формы одежды.

Всему составу Красной Армии перейти на новые знаки раз­личия — погоны в период с 1 по 15 февраля 1943 года.

Внести изменения в форму одежды личного состава Красной Армии, согласно описания в приложениях №N8 1, 2 и 3.

Ввести в действие «Правила ношения формы одежды личным составом Красной Армии» (приложение N8 4).

Разрешить донашивание существующей формы одежды с новыми знаками различия впредь до очередной выдачи обмундиро­вания, согласно действующих сроков и норм снабжения.

Командирам частей и начальникам гарнизонов строго следить за соблюдением формы одежды и правильным ношением новых знаков различия.

Народный Комиссар Обороны

И. СТАЛИН.

'loi-км. Кремль.

Г> инвар» 1043 г.

ПОГОНЫ РЯДОВОГО И КОМАНДНОГО СОСТАВА НАШЕЙ АРМИИ

ЗНАКИ СОЛДАТСКОЙ доблести значки классных специалистов

Отличник Советской Отличник Отличник Мастер. 1-й класс. 2-й класс. 3-й класс.

* *

*

Так же следует отметить, что дизайн формы РККА до введения погон содержал в себе ряд элементов, которые прямо относятся к прошлому России. Так, например, головной убор бойцов и командиров, пригодный для ношения и зимой, и летом был похож на шлем русского воина, былинного русского богатыря, и изначально назывался «богатырка», но в ходе Гражданской войны получил другое название — «будёновка», по фамилии полководца РККА С.М. Будённого, который по легенде первым из командиров РККА появился перед бойцами в таком головном уборе. К той же русской былинной эпохе, к стрельцам Ивана IV Грозного, отсылал и вид и стреловидных нарукавных нашивок, и клапанов на груди тканевые прямоугольные полосы с ромбовидными завершениями по узким частям), которые были как функциональные (на них застегивались пуговицы), так и чисто декоративными.

Бытует расхожее заблуждение, что форма РККА «будёновка», стреловидные клапана на груди и стреловидные нашивки на рукавах) на самом деле является ещё формой царской армии, пошитой по указу Николая II для парада победы в Берлине, а большевикам, мол, эта форма досталась в товарных количествах, поэтому и обмундировали ею Красную армию. Однако, это не так — по документам хорошо прослеживается история разработки и применения униформы для Рабоче-крестьянской Красной армии.

Миф о дореволюционном происхождении будущей формы РККА гласит, что она была создана по заказу Двора Его Императорского Величества примерно в 1915-1916 годах русским художником Виктором Михайловичем Васнецовым (03 [15] мая 1848 года — 23 июля 1926 года), который является основоположником «неорусского стиля», преобразованного из исторического жанра и романтических тенденций, связанных с фольклором и символизмом. Главными темами картин В.М. Васнецова являются русский былинный эпос и русские сказки.

В.М. Васнецов

Богатыри. 1881-1898 гг.

Холст, масло. 295,3*446 см

Государственная Третьяковская галерея (инв. 1019), Москва

Утверждается, что этот заказ на создание особой формы одежды для военнослужащих был сделан для проведения «имперского Парада Победы в Берлине и Константинополе». При этом заказ был дан то ли в 1915 году, то ли в 1916 году. Отсутствие конкретной даты Императорского(!) заказа — какой-то сюрреалистический нонсенс. А датировка заказа 1915-ым, а тем более 1916-ым годом более, чем странная — о быстрой победе России в войне можно было грезить только осенью 1914 года, но 1915 год ознаменовался «Великим отступлением»⁵⁴, а в 1916 году для всех было очевидно, что война вошла в затяжную фазу и исход войны был вовсе не очевиден, поскольку экономика России вообще и её ВПК, в частности, не могли обеспечить собственными силами воюющую русскую армию. Это же каким «великим стратегом» надо быть, чтобы вместо неотложных мѣр по концентрации всех ресурсов для отражения агрессии, наведения порядка в тылу и на фронте, озаботиться

⁵⁴ Отступление русской армии в 1915 году, продолжавшееся почти полгода (с мая по сентябрь). В результате отступления противником были захвачены огромные территории, Галиция, Литва, Польша, а тыл русской армии был дезорганизован огромными массами беженцев и хаотичной попыткой эвакуации промышленности с оставляемых территорий вглубь страны.

«Катастрофа разразилась окончательно въ 1915 году. Весна 1915 г. останется у меня навсегда въ памяти. Великая трагедія русской арміи — отступленіе изъ Галиціи. Ни патроновъ, ни снарядовъ. Изо дня въ день кровавые бои, изо дня въ день тяжкіе переходы, безконечная усталость — физическая и моральная; то робкія надежды, то безпросвѣтная жуть...» — Генералъ А.И. Деникинъ «Очерки Русской Смуты. Крушеніе власти и арміи. Февраль-Сентябрь 1917», Томъ первый, Выпускъ второй, J. POVOLOZKY &Сіе, EDITEURS 13, rue Bonaparte, Paris (VIe), 1921 г. С.29-30.

созданием формы для будущего парада победы, которая на тот момент не только не очевидна, но дополнительное отвлечение сил и средств только отдаляет её?

Если же заказ был сделан в целях поддержания боевого духа армии и стойкости населения, то этот заказ должен был сопровождаться большой пропагандистской работой с населением и армией. Но ни одной публикации в СМИ, ни одного плаката или другого специализированного издания, касающегося темы создания новой военной формы для проведения где-либо парада победы, не существует в природе. Как ни в военных, ни в гражданских архивах не обнаружено каких-либо бумаг, хотя бы с упоминанием о том, что такой заказ на создание новой формы существовал. И это при том, что заказ/приказ, согласование, производство, транспортировка, хранение сопровождаются огромным количеством сопроводительных документов. Но нигде, ни в архивах, ни в публикациях СМИ, ни в частных переписках нет ни малейшего следа о том, что был царский заказ на разработку новой военной формы. Зато в издании «Начало продолжения: Российское предпринимательство и российская социал-демократия» (О.А. Второв, М.: ОКиПР, 2003. — 180 с.) на стр. 23 имеется следующее утверждение: «Кстати⁵, на интендантских складах уже лежала новая форма, пошитая концерном Н.А. Второва по эскизам Васнецова и Коровина. Форма была сшита по заказам^{55 56} Двора Его Императорского Величества и предназначалась для войск русской армии, в которой она должна была пройти на параде победы в Берлине. Это были долгополые шинели с “разговорами”, суконные шлемы, стилизованные под старорусские шоломы, позднее известные как “буденовки”, а также комплекты кожаных тужурок с брюками, крагами и картузами, предназначенные для механизированных войск, авиации, экипажей броневиков, бронепоездов и самокатчиков. Это обмундирование было передано при организации ЧК сотрудникам этой структуры — вооруженному отряду партии».

В дополнение к этому, есть информация о том, что «пошита форма была концерном М.А. Второва на сибирских заводах и хранилась на армейских складах в Петрограде». Вообще-то форму всегда изготовляли на фабриках, но это к слову.

В связи с этим, если предположить, что новая форма была изготовлена на основе частной инициативы, то тогда документальных следов в архивах должно быть ещё больше, нежели если бы форма была изготовлена по воле императора. Это связано с тем, что этому частному лицу нужно было бы написать огромное количество писем в различные инстанции, для того, чтобы только предложить рассмотреть использование/испытание изготовленной формы в вооружённых силах и/или парамилитарных организациях. Кроме того, в военное время, когда промышленность мобилизована на войну, частному лицу значительно труднее организовать производство, транспортировку и хранение любой продукции, если она не изготовлена по заказу государства. И эта трудность вызывает необходимость дополнительных согласований, т.е. увеличения количества документов, которые должны были хоть в каком-то остаточном виде присутствовать в архивах, как государственных, так и частных⁵⁷.

⁵⁵ Т.е. информация не основная, а сообщённая в кратком виде для более полного понимания основной темы. Но это «Кстати» фактически является самой полной и обширной информацией о царском происхождении формы для РККА. А различные авторы, доказывая это самое царское происхождение, цитируют этот маленький отрывок уже без упоминания «Кстати», что у читателя создаётся иллюзия того, что цитируется маленький отрывок из серьёзного исследования, в котором полно излагается происхождение формы для РККА.

⁵⁶ Заказ оформляется документально. А если заказов было больше чем один, то хоть какие-то документы хоть в каких-то архивах должны были остаться. Но их до сих пор нигде не нашли.

⁵⁷ В то время повальным увлечением было написание личных дневников, в которых люди описывали все события, произошедшие с ними за день. Эти дневники являются ценными историческими документами, ценными источниками информации о конкретных исторических событиях.

Так, например, Франц Гальдер (нем. Franz Halder; 30 июня 1884 года, Вюрцбург, Бавария — 02 апреля 1972 года, Ашау-им-Кимгау, Бавария) — генерал-полковник (1940 г.), Начальник Генерального штаба Сухопутных войск Вермахта в период 27 августа 1938 года — 24 сентября 1942 года — вёл дневник, в который записывал все события, произошедшие с ним за день и актуальную на тот день краткую информацию, касающуюся его профессиональной деятельности. Его дневник до сих пор является ценнейшим источником информации по III Рейху вообще и Второй Міровой войне, в частности.

ЭЭЭ

* * *

Для того, чтобы понять насколько несостоятельны утверждения о том, что форма РККА имеет «царское» происхождение, рассмотрим одну из сфер экономики и системы безопасности страны, в которой документы, доказывающие существование (если оно конечно было) формы, изготовленной для парада победы, должны были остаться, причём в большом количестве. Эта сфера — транспортная система России. Ведь изготовленную на сибирских «заводах» форму надо было перевезти в Петроград, и если такая перевозка была, то она состоялась в конкретных исторических условиях. А условия транспортировки в России во время Первой Міровой войны были таковы, что требовали изрядных усилий для того, чтобы перевезти что-либо из одной части страны в другую.

И всё потому, что транспортная система России была настолько слабо развита, что эта слабость наносила прямой ущерб безопасности страны.

Перед Первой Міровой войной длина железнодорожных линий России арифметически была очень солидной — 74 676 километров (включая Финляндию и КВЖД) и это было безусловное первое место в Европе. Но протяженность распределялась на гигантскую территорию, поэтому на 100 квадратных километров территории в Российской империи приходилось 1,3 километра железных дорог, в то время как в Германии такой показатель составлял 11,8 километра, во Франции — 9,6 километра, в Австро-Венгрии — 6,8 километра.

Отставание в насыщенности территории железными дорогами усугублялось неравномерностью распределения железнодорожной сети по стране — 82% железных дорог приходилось на Европейскую часть и только 18% — на Азиатскую часть России. При этом наиболее насыщенные железными дорогами губернии Царства Польского имели показатель 2,64 километра железных дорог на 100 квадратных километров. То есть почти в 5 раз меньше, чем у главного противника России в Первой Міровой войне — Второго Рейха. При этом на конец 1913 года двухколейных дорог в России имелось всего около 27%, в то время как в большинстве экономически развитых государств количество дорог в две и даже в три колеи находилось в пределах от 40 до 60%.

Отставание России от европейских стран в развитии железнодорожного транспорта прямым образом сказалось и на возможности вести боевые действия в войне. Так, со стороны Германии и Австро-Венгрии к границе России подходили 32 железнодорожные линии, из которых 14 двухпутных, в то время как на российской территории к границе подходило 13 линий, из которых 8 двухпутных.

Более того, если страны Тройственного союза имели разветвлённую железнодорожную сеть с многочисленными подъездами (дорогами местного значения), а все железнодорожные линии были связаны между собой рокадными дорогами, что не только позволяло быстро и эффективно перебрасывать войска по направлениям запад-восток и север- юг, но и доставлять их максимально близко к месту назначения, то в России дороги местного значения находились в буквально зачаточном состоянии, не лучше дело обстояло и с рокадными линиями. Так, на левом берегу Вислы их было всего три. В правобережном Привислинском районе — пять колей. Далее к востоку до Днепра — две колеи, и восточнее Днепра имелось две крупные рокадные линии: Жмеринка — Киев — Брянск — Смоленск — Витебск и Кременчуг — Харьков — Москва — Рига.

Множество царских генералов и чиновников вели дневники. Но о новой форме в них ни слова. Более того, нет ничего об этом и в дневнике самого Николая II

Вариантом дневников является такой источник исторической информации как воспоминания, мемуары различных людей, как известных исторических личностей, так и «простых» людей. Но и в мемуарной литературе нет упоминаний о том, что Николай II давал распоряжение по разработке военной формы для парада победы в Берлине и что такая работа вообще велась, хотя бы в инициативном порядке самого исполнителя.

Слабость железнодорожной сети России харатеризует время, которое должны были затратить мобилизованные военнослужащие запаса для того, чтобы добраться до ближайшей станции железной дороги, откуда они могли проследовать на сборные пункты. В течение суток они могли попасть на сборные пункты только в промышленных центрах и на территории Варшавского и части Виленского военных округов, где была наибольшая плотность железнодорожной сети. В «благополучных» в железнодорожном отношении районах Сибири, Севера и Северо-Востока Европейской России мобилизованные военнослужащие запаса должны были затратить 2-3 суток только на то, чтобы добраться до ближайшей станции железной дороги. А, например, из некоторых уездов, даже не Сибири, а Архангельской губернии, лица, мобилизованные в армию, могли прибыть на станции посадок лишь на 35-й, а то и на 40-й день мобилизации.

Российские железные дороги отставали от европейских и в техническом плане. Наибольшей технической отсталостью отличалась сеть частных железных дорог, доля которых в железнодорожной сети России была очень высокой — в войну Российская империя вступала, имея железнодорожную сеть, включающую 38 отдельных дорог общей протяженностью 71 542 км, открытых для движения, и располагала более чем 3,3 тыс. станциями. Из них 24 дороги (47 861 км) принадлежали государству, а 14 (23 681 км) — частным обществам.

Построенные многочисленными акционерными обществами по различным техническим условиям частные дороги имели разные длины станционных путей, руководящие уклоны, типы рельсов, пропускные способности и, как следствие, разную длину и вес поездов. Это существенно затрудняло эксплуатацию транзитных направлений, и, прежде всего, при осуществлении воинских перевозок, так как требовало переформирования эшелонов на узловых станциях.

Как результат, если у германских железных дорог срок мобилизации не превышал 2-3 суток, а в союзной России Франции железнодорожная сеть, по данным французского Генерального штаба, в мобилизации вообще не нуждалась, то у России сроки мобилизационной готовности железных дорог находились в пределах от 5 до 11 суток. Так, например, мобилизация Николаевской дороги заканчивалась на 2 -й день, Варшавской линии — на 9-й, Балтийской — на 7-й, железных дорог Петербургской сети — на 11-й день и т.д.

Безсистемное строительство железных дорог в России привело к тому, что интересы государства в сфере развития экономики и обеспечения стратегической безопасности никак не были учтены. Следствием этого стало, что, например, единственный к 1913 году серьёзный порт на Русском Севере — Архангельск — имел связь с основной железнодорожной сетью страны только через узкоколейную линию на Вологду, у которой была ничтожная пропускная способность. А с незамерзающим северным портом Мурманск (до 1917-го — Романов-на- Мурмане) на начало войны железнодорожной связи не было вообще.

Серьёзной проблемой оставалась и пропускная способность железнодорожных линий, расположенных к востоку от меридиана Москвы, которая была намного ниже пропускной способности линий к западу от Московского железнодорожного узла:

— центральные губернии были соединены с Уралом и Сибирью только двумя мостами через Волгу;

— с запада к Волге подходило 10 железных дорог, а от Волги на восток страны отходило только четыре.

Кроме того, сама железнодорожная сеть

— была несовершенной так, например, частные дороги, построенные иностранцами, имели задачу вывоза из России зерна и других природных ресурсов, а потому оказались практически бесполезны для функционирования экономики России в условиях войны; железнодорожные узлы строились хаотично, и в результате достройки различных примыканий имели нерациональную конфигурацию; отдельные участки имели различную пропускную способность, причём зачастую это было на разных участках одной и той же линии; разная ширина железнодорожной колеи у разных железнодорожных линий; на большинстве узловых станций не имелось достаточного количества выгрузочных помещений, не было

централизации стрелок, автоблокировки и диспетчерского руководства движением поездов, эстакад для ускорения набора топлива паровозами; на железных дорогах использовалось более 20 серий товарных и 18 серий пассажирских паровозов; неудовлетворительные условия в мастерских и отсутствие необходимого количества станков и оборудования не позволяли осуществлять качественный ремонт подвижного состава, вследствие чего на ремонт подвижной состав ставился только в случае, когда его дальнейшая эксплуатация была невозможна⁵⁸, что резко снижало работоспособность железнодорожного транспорта и резко повышало издержки во всех сферах, как самой железнодорожной сети, так и отраслей, сопряжённой с ней);

— имела слабые звенья (например, непропитанные шпалы; песчаный балласт; рельсы лёгкого типа III-а и IV-а (почти 90% линий), по которым нельзя было пропускать тяжёлые составы; быстро устаревающий телеграфный способ управления движением поездов; отсутствие автоблокировки; зачаточное состояние диспетчеризации движения поездов; устаревшие технологии формирования поездов, разгрузки-погрузки, особенно грузов оборонного значения).

Всё это вело к слабому включению в общую экономическую и военную систему огромных территорий империи восточнее Нижнего Новгорода.

Кроме общей слабости железнодорожной сети Российской империи, были ещё и проблемы с подвижным составом.

Так, на конец 1913 года в Российской империи было 20 057 паровозов (из которых 3 823 — пассажирские, 14 374 — товарные), 30 858 пассажирских, 487 274 товарных вагонов и платформ. Для сравнения — к началу 1914 года в России на 100 вёрст железнодорожных линий приходилось в 1,5 раза меньше паровозов, в 3,1 раза пассажирских и в 1,4 раза товарных вагонов, чем в Германии. Для нормального функционирования российской экономики в условиях мирного времени не доставало по крайней мѣре 2 тыс. паровозов и 80 тыс. товарных вагонов.⁵⁹В связи с этими обстоятельствами, когда в России началась мобилизация и для перевозки военных грузов было привлечено 214 тыс. вагонов (в Германии — 250 тыс.), пришлось разгрузить 32 тыс. вагонов с коммерческими грузами, а ещё 28 тыс. вагонов задержать на станциях в уже погруженном состоянии.

Из имеющихся в наличии на 1914 год паровозов более 25% имели срок службы 20 и более лет. Товарные вагоны в подавляющем большинстве являлись двухосными с

⁵⁸ Подвижной состав (паровозы, вагоны) в состоянии, когда требовался небольшой, а значит недорогой, и краткосрочный ремонт, но дальнейшая эксплуатация была всё же возможна, определялся как «больной». Однако для ремонта «больного» подвижного состава не хватало мощностей железнодорожных ремонтных мастерских, и потому ремонт «больного» подвижного состава осуществлялся только, если у мастерских была возможность такого ремонта. Особенно плохо с ремонтом подвижного состава было на частных дорогах, где в предвоенный период количество «больных» паровозов достигало 17%, а вагонов — 5% их парка. «Больной» паровоз тянул меньшее количество вагонов, а если в эшелоне были «больные» вагоны, то это вело к ещё меньшему количеству вагонов поезда.

Эксплуатация «больного» подвижного состава приводила к повышенному износу техники и тому, что в конце-концов он полностью выходил из строя и требовался большой, дорогой и длительный ремонт. А в некоторых случаях эксплуатация «больного» подвижного состава приводила его к полной негодности к дальнейшему использованию.

Слабость ремонтно-технических служб российских железных дорог привела к тому, что количество подвижного состава непрерывно сокращалась, а наличный подвижной состав становился более «больным» — к концу 1917 года дело дошло до того, что 25% паровозов было в нерабочем состоянии и требовали ремонта, а остальные практически все были «больные».

⁵⁹ «Недостаточная обеспеченность страны железными дорогами обернулась исключительно опасными последствиями — из-за невозможности своевременного вывоза угля на некоторых рудниках (особенно Донецкого бассейна) пришлось сокращать добычу, что немедленно привело к ввозу из-за границы такого стратегического материала, как уголь. Причем в 1913 году 100 млн. пудов силезского и английского угля было доставлено в те губернии, которые до этого времени всегда полностью покрывали свои потребности донецким углем». — Старостенков Н. В. «Железнодорожные войска России. Кн. 1. На службе Российской империи: 1851-1917» / Под ред. Г.И. Когатько. — М.: «Евросервис-СВ», 2001. — С. 195.

грузоподъёмностью 15,2 тонны (т.е. непригодными к перевозке крупнотоннажной военной техники — такой, как тяжёлая артиллерия).

Эксплуатационные показатели работы железных дорог были следующими: коммерческая скорость движения товарных поездов не превышала 13 км/ч, среднесуточный пробег паровоза — 119 километров, а товарного вагона — 72 километов. Средний товарный поезд образца начала Первой Міровой состоял из 40 двуосных вагонов, а если конкретнее: 80 осей, 573 тонны брутто.

Таким образом, Россия вступила в войну с железнодорожной сетью слабо развитой, не обладающей достаточным количеством подвижного состава, технически неудовлетворительно оборудованной, а потому не способной обеспечить маневрирование и снабжение армии, а также функционирование экономики страны в параметрах, близких к аналогичным показателям своих будущих противников.

16 июля 1914 года, незадолго до войны, было утверждено Положение о полевом управлении войск в военное время, по которому вся железнодорожная сеть России была разделена на два района: Западный (театр военных действий — ТВД) и Восточный. Руководство путями сообщения на театре военных действий (Западный район), входившее в сеть полевого управления, подчинялось начальнику специального отдела военных сообщений (ВОСО) Ставки Верховного главнокомандующего. Дороги, ведшие к востоку (Восточный район) от разграничительной линии, оставались в ведении Министерства путей сообщений. По ним воинские перевозки осуществлялись по заданиям отдела ВОСО ГУГШ и заведующих передвижениями войск.

Уже в первые месяцы войны для непосредственного обеспечения фронта на ТВД (Западный район) было сосредоточено 7 тыс. паровозов и 166 тыс. вагонов. Также для обеспечения фронтовых железнодорожных перевозок с тыловых дорог было направлено свыше 23 тыс. инженеров и техников. При этом с началом войны с восточных железных дорог на западные было переведено около 1,1 тыс. паровозов и 22 тыс. вагонов, что серьёзно ослабило железные дороги Восточного направления.