Большие воды

Глава первая. Виртуальные частицы и виртуальные единороги

Тренировку пришлось прервать из-за внезапного снегопада.

– Даже шайбы не видно! – еле перекрывая вой ветра, крикнул Сэнди Мёрри. – Пошли домой!

Он подъехал к берегу замерзшего пруда и уселся на уже заснеженный камень, чтобы снять коньки.

Остальные хоккеисты поддержали его. Деннис, близнец Сэнди, пристроился рядом с братом на камне. В ресницы набился снег, и Деннису приходилось смаргивать, а то и камня было не разглядеть.

– Ну почему нам выпало жить в самом высоком, холодном и ветреном месте в нашей стране?!

Мальчишки, согласно пофыркав, один за другим крикнули близнецам: «Пока!»

– А где бы ты хотел жить? – спросил Деннис.

Снег коварно проскальзывал к нему за воротник.

– На Бали. На Фиджи. Где-нибудь, где тепло.

Один из мальчиков связал шнурки вместе и повесил коньки на шею.

– Правда, что ли? Со всеми этими туристами?

– Ага, и со всеми модными пляжными богатеями.

– И со сливками общества.

– И с любителями мусорить повсюду.

Игроки расходились по домам.

– Я думал, ты любишь зиму, – сказал Сэнди.

– Я к середине марта от нее устаю.

– Но ты же не серьезно насчет уехать в туристический рай?

– Ну, может, и нет. Может, я и захотел бы – но в давние времена, до демографического взрыва. Ладно, есть хочу – умираю. Погнали домой.

Когда близнецы добрались до старого белого дома в нескольких милях от деревни, снегопад стал ослабевать, но ветер все еще дул. Братья зашли через гараж, мимо лаборатории матери. Стянув куртки, они закинули их на вешалку и ворвались на кухню.

– Эй, есть кто живой? – позвал Сэнди.

Деннис указал на лист бумаги, прижатый магнитом к холодильнику. Они подошли поближе и прочитали:

Сэнди свирепо оскалил зубы:

– У нас сроду не бывало дырок!

Деннис скорчил схожую гримасу:

– Но мы растем, это точно. Чуть-чуть осталось до шести футов[1].

– Спорим, если сейчас померить, то будет уже больше?

Деннис открыл холодильник. На керамическом блюде лежала половина курицы, а рядом записка: «Verboten![2] Это на ужин».

Сэнди вытащил лоток.

– Ветчина годится?

– Пойдет. С сыром.

– И горчицей.

– И нарезанными оливками.

– И кетчупом.

– И маринованными огурцами.

– А помидоров нету. Наверняка Мег извела на бутерброд с беконом и салатом.

– Тут кусище ливерной колбасы. Мама ее любит.

– Фу, гадость!

– Да ладно, со сливочным сыром и луком пойдет.

Они вытащили все продукты на кухонный рабочий стол и нарезали толстыми ломтями свежий, только из духовки, хлеб. Деннис сунул нос в духовку и принюхался к яблокам, пекущимся на медленном огне. Сэнди посмотрел на стол, заваленный книгами и тетрадями Мег.

– Она отхватила куда больше своей доли стола!

– Она в колледже, – вступился за сестру Деннис. – Нам столько не задают, сколько ей.

– Угу, а меня бы достало каждый день туда-сюда мотаться.

– Она же водить любит. И хоть возвращается пораньше.

Деннис бухнул свои книги на большой стол.

Сэнди заглянул в одну из открытых тетрадей Мег:

– Нет, ты только послушай! Неужели и у нас в колледже будет такая же фигня? «Представляется вполне очевидным добиологическое существование протеиновых предшественников полимеров, а следовательно, первичные существа не были альфа-аминокислотными». Надеюсь, она сама-то понимает, о чем пишет. Я лично ничегошеньки не понимаю.

Деннис перелистнул страницу:

– Ты на заголовок посмотри. «Вопрос на миллеон: курица или яйцо, аминокислоты или их полимеры». Может, она математический гений, но с правописанием у нее до сих пор не очень.

– В смысле, ты понимаешь, о чем она? – спросил Сэнди.

– Догадываюсь. Слышал же, мама с папой спорят за ужином: полимеры, виртуальные частицы, квазары и все такое. Ну и это из той же серии.

Сэнди уставился на близнеца:

– Ты чего, все это слушаешь?

– Конечно. Почему бы и нет? Нипочем не угадаешь, когда тебе пригодится какая-нибудь бесполезная фигня. А это что за книжка? Про бубонную чуму. О, это для меня, я же будущий врач!

Сэнди бросил взгляд через плечо:

– Она историческая, а не медицинская, дурачина.

– А знаешь, почему юристов никогда не кусают змеи? – спросил Деннис.

– Не знаю. И мне начхать.

– Слушай, это же ты хочешь стать юристом. Ну давай! Почему юристов никогда не кусают змеи?

– Сдаюсь. И почему же?

– Из профессиональной солидарности.

Сэнди скривился:

– Очень смешно. Ха-ха.

Деннис шмякнул поверх толстого ломтя ветчины горчицу.

– Когда я думаю, сколько нам еще учиться, я почти теряю аппетит.

– Почти.

– Ну, не совсем.

Сэнди открыл дверцу холодильника и стал высматривать, чего бы еще водрузить на бутерброд.

– Мы, похоже, съедаем больше, чем вся остальная семья, вместе взятая. Чарльз Уоллес ест как птичка. Хотя птички те еще проглоты, судя по тому, сколько мы тратим на птичий корм. Но ты понимаешь, о чем я.

– Хорошо хоть он в школе прижился и к нему никто не прикапывается, как раньше.

– Ему до сих пор по виду больше шести не дашь. Но мне через раз кажется, что он знает больше нас. Уж мы-то точно самые обычные и заурядные в нашей семье.

– Должен же в ней кто-то быть обычным и заурядным. И мы не полные тупицы. Я собираюсь стать врачом, а ты – юристом, мозги у нас тоже на месте. Пить хочу – умираю!

Сэнди открыл шкафчик над кухонной дверью. Всего год назад они могли достать до него лишь с табуретки.

– А где голландское какао? Именно его мне не хватает.

И Сэнди принялся доставать коробки с чечевицей, ячменем, фасолью, банки с тунцом и лососем.

– Спорим, мама забрала его в лабораторию. Пошли посмотрим. – Деннис отрезал себе еще ветчины.

Сэнди сунул в рот маринованный огурец.

– Нет, давай сперва доделаем бутерброды.

– Еда прежде всего. Ладно.

С бутербродами в дюйм[3] толщиной и с набитыми ртами они вышли в кладовую, а оттуда – в лабораторию. В начале века, когда этот дом был частью молочной фермы, помещение нынешней лаборатории использовали для хранения молока, масла и яиц, и в одном углу до сих пор стоял большой бидон, который теперь служил подставкой под лампу. Рабочая стойка с каменной раковиной годилась для лабораторного оборудования не хуже, чем для молока и яиц. Сейчас на ней стоял внушительного вида микроскоп, какие-то диковинные приборы, в которых разбиралась только мать близнецов, и старомодная бунзеновская горелка. На ее маленьком огне булькал черный котелок, подвешенный на самодельную треногу. Сэнди принюхался с видом знатока:

– Тушеное рагу!

– Думаю, его полагается называть «говядина по-бургундски». – Деннис потянулся к полке над раковиной и вытащил красную жестяную банку. – А вот и какао. Папа с мамой любят его пить на ночь.

– А когда папа возвращается?

– Кажется, мама говорила, что сегодня вечером.

Сэнди, набив рот, грел руки о дровяную печь.

– Если бы у нас были права, мы бы поехали в аэропорт и встретили его.

– Мы уже хорошо водим машину, – согласился Деннис.

Сэнди в очередной раз от души куснул бутерброд и приоткрыл дверцу печи. Тепло пошло в дальний угол лаборатории, где стоял необычного вида компьютер.

– А давно папа поставил эту штуковину сюда? – поинтересовался Сэнди.

– На прошлой неделе. Не сказать, чтоб мама была очень довольна.

– Ну ясно, это же вроде как ее лаборатория, – заметил Сэнди.

– А что он программирует? – спросил Деннис.

– Папа обычно здорово объясняет. Но я большую часть не понял. Тессерирование, красное смещение, пространственно-временной континуум и все такое. – Сэнди посмотрел на клавиатуру, где вместо обычных четырех рядов клавиш было восемь. – Половина символов тут греческие. Точно греческие, ни фига не понятно.

Деннис запихнул в рот остаток бутерброда и заглянул через плечо близнецу:

– Ну, я более-менее привык ко всяким научным обозначениям. Это похоже на иврит, а вот это кириллица. Понятия не имею, для чего нужны такие клавиши.

Сэнди посмотрел на пол лаборатории, сложенный из больших каменных плит. У раковины лежал толстый ковер, и еще один – перед потертым кожаным креслом и лампой для чтения.

– Не понимаю, как мама тут выживает зимой.

– Одевается как эскимос. – Деннис поежился, потом одним пальцем настучал на обычной клавиатуре компьютера: «Хочу туда, где тепло».

– Эй, я думаю, нам не стоит сюда лезть, – предостерегающе сказал Сэнди.

– Да ладно, чего бояться-то? Что, вылезет джинн, как из сказки про Аладдина? Господи, это же всего лишь компьютер! Он может делать лишь то, на что запрограммирован.

– Ну тогда ладно. – Сэнди занес руку над клавиатурой. – Прорва народу считает компьютеры живыми – ну, в смысле, вправду живыми, вроде этого самого джинна. – Он набрал на обычной клавиатуре: «В какое-нибудь теплое и не очень людное место».

Деннис отодвинул брата и добавил: «С низкой влажностью».

Сэнди отвернулся от странного компьютера:

– Пошли сделаем какао.

– Идем. – Деннис подобрал красную жестянку, которую оставил на рабочем столе. – Поскольку бунзеновскую горелку мама заняла, придется на кухне варить.

– Ладно. Там к тому же теплее.

– Я бы не возражал против еще одного бутерброда. Если они уехали аж в город, то явно будут поздно.

Близнецы вышли из лаборатории, прикрыв за собой дверь.

– О, а вот этого мы не заметили, – сказал Сэнди. На двери висела записка: «НЕ ВХОДИТЬ, ИДЕТ ЭКСПЕРИМЕНТ».

– Ой-ёй. Надеюсь, мы там ничего не напортили.

– Лучше все-таки сказать маме, когда она вернется.

– И как мы только не увидели записку?

– Лопать меньше надо.

Деннис пересек коридор, открыл дверь на кухню – и его встретила волна жара.

– Ой! – Он попытался отступить, но сзади его подпирал Сэнди.

– Пожар! – заорал Сэнди. – Хватай огнетушитель!

– Поздно! Лучше бежим отсюда и… – Деннис услышал, как кухонная дверь захлопнулась у них за спиной. – Надо выбраться отсюда…

– Я не могу найти огнетушитель! – завопил Сэнди.

– Я не могу найти стены!.. – Деннис шарил в ширящейся пелене и ничего не мог нащупать.

Что-то мощно и раскатисто зарокотало.

И воцарилась тишина.

Постепенно пелена стала редеть и развеиваться.

– Эй! – Голос Сэнди вдруг сделался надтреснутым и пронзительным. – Что происходит?

Следом прозвучал такой же ломкий голос Денниса:

– Что за… Что случилось?

– Что это был за взрыв?

– Эй!

Они огляделись, но не увидели ничего знакомого. Ни кухонной двери. Ни самой кухни. Ни очага с его душистыми поленьями. Ни стола с горшком буйно цветущей герани. Ни потолка с подвешенными связками красного перца и белого чеснока. Ни пола с яркими вязаными половичками. Они стояли на песке, раскаленном белом песке. Над ними висело солнце, а небо было таким горячим, что отливало бронзой. И вокруг не было ничего, кроме песка и неба от горизонта до горизонта.

– С домом все в порядке? – Голос Сэнди дрогнул.

– Кажется, мы вообще туда не вошли…

– Думаешь, дом загорелся?

– Нет. Я думаю, что мы открыли дверь и оказались здесь.

– А эта пелена?

– А гром?

– А папин компьютер?

– Ой-ёй… И что же нам теперь делать? – Голос Денниса зазвучал сначала басовито, взлетел и сорвался на пронзительный дискант.

– Без паники! – предупредил Сэнди, но голос его дрожал.

Мальчишки принялись лихорадочно озираться. Медный свет солнца обрушился на них. После холода, снега и льда внезапная жара ошеломляла. Частички слюды в песке ловили свет и вспыхивали под ним.

– Ну вот. – Голос Денниса снова сорвался. – И что нам теперь делать?

Сэнди попытался говорить спокойно:

– Не забывай: в нашей семье мы люди действия.

– Мы уже надействовали, – язвительно проговорил Деннис. – Мы просто вышибли себя сюда, где бы это «сюда» ни находилось.

Сэнди согласился с братом:

– Придурки. Кто нас просил лазить там, где идет эксперимент?

– Только мы не знали, что он там идет.

– А надо было остановиться и подумать.

Деннис посмотрел на небо и песок, сверкающие от жара.

– Как думаешь, чем папа занимался? – спросил Сэнди. – Если бы мы знали, что…

– Перемещением в пространстве. Тессерированием. Путешествием быстрее скорости света. Ты сам знаешь. – От беспокойства слова Денниса прозвучали резко.

Солнце припекало голову Сэнди. Мальчик стер пот со лба и вокруг глаз:

– И на кой мы только вспомнили про это голландское какао!

Деннис стащил свой тяжелый свитер крупной вязки. Облизнул сухие губы. Простонал:

– Лимонад…

Сэнди тоже содрал с себя свитер.

– Мы получили, чего просили, верно? Жару. Низкую влажность. И не особо людно.

Деннис огляделся, щурясь от яркого света:

– «Не особо людно» не значит «никого»!

Сэнди расстегнул клетчатую фланелевую рубашку:

– Я думал, мы просились на пляж.

– Папиной штуковине мы этого не сказали. Только чтоб народу не было. Как ты считаешь, мы себя не закинули на какую-то мертвую планету? Из тех, где солнце переходит в фазу красного гиганта перед тем, как взорваться.

Сэнди поежился, несмотря на жуткую жару, посмотрел на солнце и быстро отвел взгляд.

– Я думаю, солнце в фазе красного гиганта должно быть побольше. А это на вид ничуть не больше нашего солнца из фильма про пустыни.

– Думаешь, это наше собственное солнце? – с надеждой спросил Деннис.

Сэнди пожал плечами:

– Мы можем быть где угодно. Вообще где угодно во Вселенной. Раз уж мы принялись дурачиться с этой чертовой клавиатурой, надо было выражаться поточнее. Выбирать Бали или Фиджи, уж не важно, кишат ли там сливки общества.

– Я сам скоро буду выглядеть как сливка общества. Вот прямо сейчас и начну. Зачем мы только это натворили?

Сэнди поднял ногу и принялся стаскивать теплые штаны. Он снова взглянул на раскаленное солнце и поспешно зажмурился.

– Они нас хватятся, когда вернутся от стоматолога.

– Но не будут знать, где нас искать. У мамы больше мозгов, чем у нас. Она никогда не трогает ничего папиного, если его рядом нет.

– Мама не интересуется астрофизикой. Она поглощена виртуальными частицами и всяким таким.

– Но она все равно нас хватится.

– Папа скоро вернется, – с надеждой произнес Сэнди. Он уже разделся до нижнего белья.

Деннис подобрал свои вещи и увязал в компактный тючок.

– Если мы не найдем какую-нибудь тень, нам придется через полчаса одеться обратно – ну хоть что-нибудь надеть, или мы сгорим напрочь.

– Тень! – простонал Сэнди и принялся осматривать горизонт. – Дэн! Мне мерещится или я вижу пальму?

Деннис прикрыл глаза ладонью, как козырьком:

– Где?

– Там. Во-он там!

– Да. Нет. Да.

– Пошли туда.

– Давай. Надо же хоть что-то делать. – Деннис побрел вперед. – Если сейчас то же время суток, когда мы пропали из дома…

– Дома была зима. – Сэнди шел, почти зажмурившись из-за нестерпимо яркого света. – Солнце уже садилось.

Деннис указал на их тени, такие же длинные и худые, как они сами:

– Солнце чуть позади нас. Возможно, мы идем на восток, если это солнце вроде нашего.

– Тебе страшно? – спросил Сэнди. – Мне – да. Мы здорово влипли.

Деннис не ответил. Они продолжали брести. Близнецы по-прежнему были в носках и ботинках, и Деннис предложил:

– Может, легче будет идти босиком?

Сэнди наклонился, приложил ладонь к песку, потом покачал головой:

– Ты только потрогай. Мы так ноги сожжем.

– Ты все еще видишь ту пальму?

– Кажется, да.

Они молча шли по песку. Через несколько минут песок под ногами как будто сделался тверже, и мальчики увидели, что под песком скрывается камень.

– Так уже лучше, – сказал Сэнди.

– Эй!

Близнецам показалось, что земля вздрогнула у них под ногами. Деннис взмахнул руками в попытке удержать равновесие, но все равно грохнулся.

– Это землетрясение, что ли?

Сэнди тоже сбило с ног. Вокруг скрежетал камень, а снизу доносился низкий громоподобный рокот. Затем все резко стихло. Камень под ними застыл. Землетрясение – или что там это было – длилось не более минуты, но его хватило, чтобы вытолкнуть на поверхность каменную глыбу футов шести высотой. Глыба была слоистой и шершавой, но она отбрасывала тень.

Близнецы вскочили и кинулись к желанной тени. Сэнди потрогал извергнутый из земли камень. Тот был прохладным.

– Может, посидим тут хоть минутку…

Солнце все еще палило, но каменная глыба, у которой они примостились, оказалась прохладной. Облегчение от тени было столь велико, что несколько минут братья сидели молча. Их тела стали скользкими от пота; пот заливал глаза. Они сидели неподвижно, смакуя нежданно свалившуюся на них тень.

– Не знаю, что случится дальше, но в любом случае я вряд ли удивлюсь, – сказал наконец Сэнди. – Ты уверен, что это был папин эксперимент, в который нам не следовало влезать? Или все же мамин?

– Мама опять занялась субатомными делами, – ответил Деннис. – Вчера она почти весь ужин только и говорила что о виртуальных частицах.

– По мне, так бред несусветный, – фыркнул Сэнди. – Частицы со склонностью быть!

– Ага, – кивнул Деннис. – Виртуальные частицы. Почти-частицы. Ровно как ты сказал. Частицы со склонностью быть.

Сэнди покачал головой:

– Большинство маминых субатомных экспериментов такие… ну, микроскопические. На них никак бы не повлияло, что мы зашли в лабораторию.

– Но может, если она ищет какую-нибудь виртуальную частицу… – с надеждой произнес Деннис.

– Нет. Мне кажется, это все-таки что-то папино. Просто мне очень хотелось, чтобы оно было мамино. И почему мы только не обратили внимания на эту надпись на двери?

– Угу, почему?

– Вот бы у родителей были нормальные профессии! – вздохнул Сэнди. – Был бы папа водопроводчиком или электриком, а мама – ну хотя бы секретарем. Нам бы жилось куда проще!

– И не приходилось бы в школе строить из себя крутых спортсменов и классных парней, – согласился Деннис. – И… – Он не договорил, потому что земля задрожала снова. Эта волна дрожи была короткой, без летящих камней, но братья вскочили.

– Ой! – Сэнди отпрыгнул в сторону и чуть не сшиб Денниса.

Из-за каменного утеса вышел человечек футов четырех ростом. Не ребенок, нет. Он был мускулистым, загоревшим дочерна и с пушком над верхней губой и на подбородке. На нем была набедренная повязка, на поясе висел небольшой кошель. Увидев мальчишек, человечек встревоженно схватился за кошель.

– Подожди! – Сэнди вскинул руки ладонями вперед.

Деннис повторил его жест:

– Мы тебя не тронем.

– Кто ты? – спросил Сэнди.

– Где мы? – добавил Деннис.

Невысокий человек смотрел на них со смесью любопытства и страха.

– Великаны! – воскликнул он.

Сэнди покачал головой:

– Мы не великаны.

– Мы мальчики, – добавил Деннис. – А ты кто?

Молодой человек коснулся лба:

– Иафет.

– Это твое имя? – спросил Сэнди.

Он снова коснулся лба:

– Иафет.

Возможно, таков был обычай данной страны, в какой бы вселенной она ни находилась. Сэнди тоже коснулся лба:

– Александр. Сэнди.

Деннис повторил его жест:

– Деннис.

– Великаны, – констатировал молодой человек.

– Нет, – поправил его Сэнди, – мальчики.

Молодой человек потер голову. На лбу у него набухала фиолетовая шишка:

– Камень ударил меня. Наверное, в глазах двоится.

– Иафет? – спросил Сэнди.

Молодой человек кивнул:

– Вас двое? Или один? – Он недоуменно потер глаза.

– Двое, – сказал Сэнди. – Мы близнецы. Я Сэнди. Он Деннис.

– Близнецы? – переспросил Иафет. Его рука снова потянулась к кошелю на поясе, который, похоже, был наполнен малюсенькими стрелами дюйма в два длиной.

Деннис развел руками:

– Близнецы – это когда… – Он собрался было дать научное объяснение, но сам себя оборвал. – Когда у матери в животе не один ребенок, а два.

– Так вы звери?

Сэнди покачал головой:

– Мы мальчики. – Он уже готов был спросить «а ты?», но тут заметил рядом с кошелем со стрелами крохотный лук.

– Нет. Нет. – Молодой человек посмотрел на них с сомнением. – Только великаны бывают такими высокими, как вы. И еще серафимы и нефилимы. Но у вас нет крыльев.

Какие еще крылья?

– Пожалуйста, Яф, скажи – где мы? – спросил Деннис. – Что это за место?

– Пустыня, примерно в часе пути от моего оазиса. Я пошел искать воду. – Иафет наклонился и подобрал гибкую палочку. – Дерево гофер лучше всего годится для поиска воды, и у меня дедушкин… – Он осекся на полуслове. – Хиггайон! Хиг! Ты где? – позвал он, как дома близнецы могли бы позвать своего пса. – Хиг! – Он посмотрел на близнецов круглыми глазами. – Если с ним что-то случится, дедушка меня… их так мало осталось!.. Хиггайон! – встревоженно позвал он еще раз.

Из-за нагромождения камней показалось нечто серое и гибкое – близнецы сперва подумали, что это змея. Но следом высунулась голова с черными блестящими глазками и ушами-лопухами, за ней толстенькое тело, покрытое лохматой серой шерстью, и хвостик-веревочка.

– Хиггайон! – возликовал молодой человек. – Ты почему не идешь, когда тебя зовут?

Зверь – размером он был с маленькую собаку или крупного кота – указал хоботом на близнецов.

Иафет погладил зверя по голове. Молодой человек был таким маленьким, что ему для этого не пришлось наклоняться.

– Слава Элю, что с тобой все в порядке. – Иафет указал на близнецов. – Они, кажется, нам не враги. Они говорят, что они не великаны, и хотя они высокие, как серафимы или нефилимы, на них они не похожи.

Зверек осторожно приблизился к Сэнди. Тот опустился на колено и протянул руку животному для обнюхивания, а потом осторожно почесал лохматую грудь, как чесал бы дома их пса. Когда зверь расслабился под его рукой, Сэнди спросил у Иафета:

– А что такое серафимы?

– И нефилимы, – добавил Деннис. Если удастся выяснить, кто тут есть такого же роста, как они сами, может, это подскажет, куда их занесло.

– О, они очень высокие, – сказал Иафет. – Совсем как вы, только другие. Большие крылья. Длинные волосы. И их тела – как у вас, без волос. Серафимы золотые, а нефилимы белые, белее песка. Ваша кожа другая. Бледная и гладкая, как будто вы никогда не видели солнца.

– У нас дома еще зима, – объяснил Сэнди. – Летом, когда мы работаем во дворе, мы сильно загораем.

– Твой зверь, – сказал Деннис, – он похож на слона. Но кто он на самом деле?

– Мамонт. – Иафет ласково шлепнул животное.

Сэнди, гладивший Хиггайона, отдернул руку:

– Но мамонтам же полагается быть огромными!

Деннису вспомнилось изображение мамонтов из книжки по зоологии, ужасно похожих на Иафетова зверя. Иафет и сам был миниатюрной версией сильного и красивого молодого человека, ненамного старше их самих, – может, ровесника Кальвина, друга их сестры Мег, который учился в магистратуре. Может, у них тут – где бы это «тут» ни располагалось – все миниатюрное?

– Мамонтов осталось очень мало, – объяснил Иафет. – Я хорошо ищу воду с лозой, но мамонты ее отлично вынюхивают, а Хиггайон – лучше всех. – Он погладил зверушку по голове. – Вот я и попросил его на время у дедушки Ламеха, и вместе мы нашли хороший источник, но, боюсь, он нам не пригодится – слишком далеко от оазиса.

– Спасибо, теперь все ясно, – сказал Сэнди, потом повернулся к Деннису. – Как ты думаешь, мы спим?

– Нет. Мы пришли домой после хоккейной тренировки. Сделали бутерброды. Пошли в лабораторию поискать голландское какао. Вляпались в папин идущий эксперимент. Повели себя как последние придурки. Но это не сон.

– Я рад это слышать, – сказал Иафет. – Я уже начал удивляться. Я думал, может, мне мерещится из-за того камня, который ударил меня по голове во время землетрясения.

– Это было землетрясение? – спросил Сэнди.

Иафет кивнул:

– Они у нас не редкость. Серафимы сказали нам, что это пока еще не улажено.

– Тогда, возможно, это молодая планета, – с надеждой произнес Деннис.

– Откуда вы, – спросил Иафет, – и куда направляетесь?

– Отведи меня к вашему вождю, – пробормотал Сэнди.

Деннис ткнул брата локтем в бок:

– Заткнись!

– Мы с планеты Земля, из конца двадцатого века, – сказал Сэнди. – Мы попали сюда случайно, и мы не знаем, куда направляемся.

– Мы хотели бы вернуться домой, – добавил Деннис, – но не знаем, как это сделать.

– А где дом? – спросил Иафет.

Сэнди вздохнул:

– Боюсь, что далеко.

Иафет посмотрел на них:

– Вы красные. И мокрые.

Сам он, кажется, не ощущал жары.

– Мы потеем, – сказал Деннис. – Обильно. Боюсь, мы получим солнечный удар, если не найдем тень в ближайшее время.

Иафет кивнул:

– Ближе всего шатер дедушки Ламеха. Мы с моей женой, – при упоминании жены он покраснел от удовольствия, – живем в середине оазиса, у шатра моего отца. Но мне в любом случае надо вернуть Хиггайона дедушке. А он очень гостеприимный. Я отведу вас к нему, если хотите.

– Спасибо, – сказал Сэнди.

– Мы с радостью пойдем с тобой, – добавил Деннис.

– Все равно у нас нет особого выбора, – пробормотал Сэнди.

Деннис ткнул его локтем в бок, потом достал из тючка с вещами свою водолазку и натянул ее; его голова вынырнула из скрутившегося хлопчатобумажного воротника, темно-русые волосы растрепались, и получился хохолок, как у волнистого попугайчика.

– Нам лучше бы прикрыться. Я, кажется, уже обгорел.

– Тогда пойдем, – сказал Иафет. – Я хочу добраться домой до темноты.

– Ой! – спохватился вдруг Сэнди. – Мы же говорим на одном языке! Все было так странно, что до меня лишь теперь дошло…

Иафет посмотрел на близнецов с недоумением:

– Ваша речь звучит очень необычно для меня. Но я могу вас понять, если слушаю внутренним слухом. Вы говорите немного похоже на серафимов и нефилимов. Вы меня понимаете?

Братья переглянулись. Сэнди сказал:

– Я до сих пор об этом не задумывался. Если же подумать, то да, ты говоришь как-то иначе, но я тебя понимаю. Верно, Дэн?

– Верно, – согласился Деннис. – Только, пока мы об этом не задумывались, было легче.

– Ну ладно, идемте же, – поторопил их Иафет. Он посмотрел на Сэнди. – Тебе лучше бы тоже прикрыться.

Сэнди последовал примеру Денниса и натянул водолазку.

Деннис развернул фланелевую рубашку и намотал на голову.

– Будет вместо бурнуса, чтоб не схлопотать солнечный удар.

– Хорошая идея!

Сэнди последовал его примеру.

– Если еще не поздно, – мрачно заметил Деннис. Потом добавил: – Эй, Иаф… – и запнулся об имя. – Слушай, Яф, а это что такое?

Слева вдали показалось некое серебристое существо, то возникающее, то словно растворяющееся, размером с козла или пони, с мерцающим во лбу светом. Существо направлялось к ним.

Сэнди тоже решил сократить имя Иафета.

– Что это, Яф?

Мамонт подсунул голову под руку Сэнди, и мальчик принялся чесать зверя между ушами-лопухами.

Иафет посмотрел на едва различимое существо и улыбнулся, словно знакомому:

– А, это единорог! Они очень чудны́е. Они то есть, а то нету. Если нам нужен единорог, мы его зовем, и обычно он появляется.

– А этого ты звал? – спросил Сэнди.

– Хиггайон мог о нем подумать, но звать он его не звал. Потому он не совсем материальный. Единороги даже лучше чуют воду, чем мамонты, только вот на них не всегда можно рассчитывать. Но возможно, Хиггайон решил, что единорог подтвердит, правда ли там, где мы думаем, есть источник. – Он печально улыбнулся. – Дедушка всегда знает, что думает Хиг, а я только догадываюсь.

Близнецы остановились и переглянулись. Мамонт оставил Сэнди и потрусил за шагавшим в сторону оазиса Иафетом, так что братьям пришлось нагонять их. Единорога на прежнем месте уже не оказалось, только что-то похожее на мираж мерцало в воздухе.

– Поверить не могу! – выдохнул Сэнди.

Деннис, плетущийся рядом с братом, согласился:

– Вера в невероятное – это не наш с тобой конек. В нашей семье мы главные скептики.

– Вот я и не могу в это поверить, – повторил Сэнди. – Сейчас я проморгаюсь – и мы снова окажемся дома, на кухне.

Деннис поймал мотающийся рукав рубашки и вытер глаза:

– Прямо сейчас я верю в то, что мне жарко. Жарко. Жарко!

Иафет обернулся:

– Великаны! Идемте! Хватит разговаривать!

Близнецам с их длинными ногами нетрудно было догнать Иафета.

– Мы не великаны, – снова повторил Деннис. – Меня зовут Деннис.

– Деннисы.

Деннис коснулся лба, как прежде это делал сам Иафет:

– Один Деннис. Я.

Сэнди тоже коснулся лба:

– А я Сэнди.

– Сень. – Иафет посмотрел по сторонам. – Сень здесь нужна.

– Нет, Яф, – поправил его Сэнди. – Это сокращение от имени Александр. Сэнди.

Иафет покачал головой:

– Ты называешь меня Яф. Я называю тебя Сень. Это имя я могу понять.

– Кстати, о необычных именах. – Деннис посмотрел на мамонта. Тот снова боднул Сэнди, требуя, чтобы его чесали. – Хиг…

– Хиг-гай-он, – проговорил по слогам Иафет.

– А что, мамонты все такого же размера? Или есть и большие?

Иафет явно озадачился:

– Те, что остались, – все как Хиггайон.

Сэнди покосился на брата:

– А разве в доисторические времена лошади не были сперва маленькими?

Но Деннис уже смотрел вдаль:

– Гляди-ка! Теперь видно, что там полно пальм.

До всех этих пальм, однако, еще оставался долгий путь. Хоть ноги у мальчиков были куда длиннее Иафетовых, близнецы с трудом поспевали за юношей и мамонтом, легко шагавшими по песку.

– Что-то я не уверен, – пробормотал Деннис.

Шаги Сэнди тоже замедлились.

– Я-то думал, мы крутые спортсмены, – тяжело дыша, проговорил он.

– Нам никогда прежде не приходилось сталкиваться с такой жарой.

Иафет, явно осознав, что его спутники отстали, развернулся и потрусил обратно к ним, свежий и бодрый.

– Что такое? Вы оба такие красные! Одинаково красные. Вы правда два человека?

– Мы близнецы! – изможденно прохрипел Сэнди.

– Кажется, – выдохнул Деннис, – у нас… тепловой… удар.

Иафет посмотрел на него с беспокойством:

– Солнечная болезнь может быть опасна. – Он потрогал щеку Денниса. Покачал головой. – Ты холодный и липкий на ощупь. Это скверный признак. – Он положил руку на лоб Деннису. Задумался. Потом произнес: – А как насчет единорога?

– А что насчет него? – спросил Сэнди. Он устал и злился.

– Если раздобыть парочку настоящих и осязаемых единорогов, они донесут вас до оазиса.

Близнецы переглянулись; каждый видел перед собой свое красное, потное отражение.

– Мифические существа не по нашей части, – сказал Деннис.

Сэнди добавил:

– Мег говорит, единорогов сгубила их чрезмерная популярность.

Иафет нахмурился:

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Деннис тоже нахмурился. Задумался. Потом сказал:

– Единороги Яфа больше похожи на мамины виртуальные частицы, чем на мифических животных.

– Виртуальные частицы не мифические! – вскипел Сэнди. – Они теоретические!

– Раз мама верит в свои фантастические теории, мы должны поверить в виртуальных единорогов!

– Каких-каких единорогов? – Иафет смотрел с недоумением. – Тут какая-то путаница. Это все из-за того, что вы некие особенные великаны?

– Прежде мы единорогами как-то не интересовались. – Сэнди провел ладонями по лицу и с удивлением обнаружил, что бисеринки пота действительно прохладные.

– А теперь интересуемся, – простонал Деннис. – Мама верит в виртуальные частицы, так что не вижу, отчего бы не существовать виртуальным единорогам.

– Хиг! – позвал Иафет.

Мамонт повернулся и уставился на горизонт. На песке перед ним возникло слабое мерцание. Постепенно оно приняло форму единорога, прозрачного, но вполне узнаваемого. За ним начал мерцать второй единорог.

– Пожалуйста, единороги! – взмолился Деннис. – Будьте настоящими!

Оба прозрачных существа мало-помалу уплотнялись – и вот уже на песке стояли два единорога с серебристо-серыми телами, серебряными гривами и бородками. Серебряными были и копыта, а рога ослепительно сверкали. Единороги, посмотрев на близнецов, послушно опустились на колени.

– Ох! – воскликнул Иафет. – Хорошо, что вы оба так молоды. Я как-то подзабыл, что единороги никому не позволят прикоснуться к себе, кроме невинного отрока.

Близнецы переглянулись.

– Да у нас еще даже водительских прав нет, – сказал Деннис.

– Садитесь же, а то они решат, что не нужны! – велел Иафет.

Каждый из близнецов забрался на спину серебристого существа; оба считали это сном, от которого они не могут очнуться. Но без единорогов им никак не добраться до оазиса.

Единороги полетели над пустыней, едва касаясь копытами песка. Время от времени там, где песок сдуло и на поверхность вышел камень, серебристое копыто ударяло о него со звоном, как колокольчик, и высекало искры. Мелкие обитатели пустыни следили, как они проносились мимо. Сэнди заметил на песке кости, выбеленные солнцем и ветром, но промолчал.

– Держитесь! – предостерегающе крикнул Иафет. – Не падайте!

Скачка на единороге создавала ощущение нереальности. Это было еще невероятнее, чем мамин мир элементарных частиц. По крайней мере, настолько же невероятно.

– Держитесь! – снова закричал Иафет.

Но Деннис почувствовал, что соскальзывает по гладкому боку. Он попытался ухватиться за гриву, но та просочилась сквозь пальцы, словно песок. Это что, единорог тает? Или сам он перегрелся на палящем солнце?

– Деннис! Не падай! – закричал Сэнди.

Но Деннис падал. Он не понимал, кто из них возникает и исчезает: он сам или единорог?

А потом он ощутил нечто твердое, осязаемое. Это Сэнди на своем единороге прижался к нему. Сильная рука Сэнди закинула Денниса обратно на единорога, виртуальная частица внезапно стала реальной, а не диковинкой из лаборатории. У Денниса болела голова.

Иафет с мамонтом бежали рядом, поразительно быстро для таких маленьких существ.

– Скорее, поторапливайтесь! – подгонял единорогов Иафет. – Скорее!

Сэнди – голова его по-прежнему была обмотана фланелевой рубашкой – едва ли осознавал, что он поддерживает брата. Собственные руки казались ему жидкими, словно вода. Он хватал воздух ртом, и каждый глоток обжигал ему горло. Голова разбухала, переполнившись, словно воздушный шар, горячим воздухом, и Сэнди испугался, что сейчас улетит в небо.

Мамонт обогнал Иафета и единорогов и направился к оазису; его толстенькие ножки превратились в размытое пятно, словно крылья колибри. Иногда он вскидывал хобот и трубил, подгоняя единорогов. Иафет бежал рядом; наконец-то и он запыхался, стал дышать ртом.

Но они все равно не успевали. Деннис терял сознание. По мере того как мир темнел у него перед глазами, рог его единорога начал тускнеть. Зрение, слух и мысли Денниса отключались, и серебристое существо под ним истаивало. И так Деннис то исчезал, то возникал вместе со своим скакуном.

Сэнди, сам едва удерживающийся от обморока, не осознавал, что рука, которой он поддерживал Денниса, теперь пуста. Он почувствовал, что падает. Но приземлился он не на раскаленный песок, а на мягкую зелень. Обожженное тело укрыли тенью и прохладой огромные веера пальмовых листьев.

Единорог принес его в оазис.