Большой провал. Раскрытые секреты британской разведки МИ-6

Глава 5. Первое solo

"Вот черт", — подумал я, когда высокая, длинноногая блондинка села в кресло у прохода. Первый раз в жизни довелось оказаться в самолете рядом с интересной женщиной, а у меня вымышленные имя и биография. Хотя скорее всего это хитрость; Болл с Лонгом наверняка позаботились, чтобы в полете рядом с каждым из нас сидела хорошенькая подставная женщина, в надежде, что кто-то проколется и расскажет о своей подлинной жизни. На инструктаже по SOLO Болл предупредил нас, что один слушатель как-то попался на такую хитрость. Он ждал в манчестерском аэропорту рейса на Амстердам, рядом с ним села женщина. Завела разговор, поначалу он отвечал, придерживаясь «легенды». Увлекаясь этой женщиной все больше и больше, захотел встретиться с ней, сказал сдуру, что он носящий псевдоним разведчик из МИ-6, и дал домашний телефон. Когда слушатель отчитывался после учения, вошла его новая пассия и сказала, что она таможенница. Понятно, что этого человека не допустили к настоящей разведработе. Нет, Боллу не удастся заставить меня повторить эту ошибку в двухчасовом полете от Хитроу до римского аэропорта Фьюмичино. Девушка с улыбкой повернулась ко мне.

— Привет, меня зовут Ребекка. Надолго в Рим?

Руководство явно рассчитывало, что я выдам хотя бы часть своей «легенды». Я играл роль сухаря-ученого и надеялся, что мой холодный ответ оттолкнет ее:

— Меня зовут Дэн, я держу путь в Веллетри, всего на неделю.

— Вот как? — отозвалась она. — Что за дела там у вас?

— Я историк, пишу последиссертационную работу о противоположных подходах к восстановлению городов после Второй мировой войны в Соединенном Королевстве и в Италии.

К моему облегчению, ее дружелюбная улыбка увяла. Достав объемистую научную книгу о послевоенном городском строительстве в Италии, я приступил к серьезному чтению, а девушка, пожав плечами, достала из сумки журнал «Хелло». До конца полета мы больше не разговаривали.

Веллетри в феврале место не заманчивое, и было нелегко придумать правдоподобное объяснение поездки среди зимы в этот ничем не примечательный городишко. Значительной промышленности там нет, поэтому деловая «легенда» исключалась. Журналистика, другое прикрытие, которым постоянно пользуются разведчики из МИ-6, тоже не годилось. В библиотечных архивах я выяснил, что в Веллетри не происходило почти ничего, заслуживающего внимания. Собственно, в итальянском туристском агентстве в Лондоне об этом городке сообщалось только, что американцы в конце войны подвергли его сильным бомбардировкам, тесня отступающую немецкую армию на север. За отсутствием чего-то более убедительного эта бомбардировка должна была стать основой объяснения моего визита.

В свободное время за две недели до начала УЧЕНИЯ SOLO я собрал пухлую папку записей, фотокопий и газетных вырезок о Веллетри. В архивах Имперского военного музея, находящегося буквально в двух шагах от Сенчури-хаус, оказалось много подробностей о событиях военного времени в этом городке. Обнаружив в приложении к газете «Гардиан» объявление о вакантном месте преподавателя в университетском колледже, доктора наук с диссертацией о послевоенном восстановлении городов, я подал заявление на подложное имя, с подложными документами, сработанными техническим отделом. Вскоре меня пригласили на собеседование. Я, разумеется, не пошел на него, но приглашение, которое я сунул в портфель, могло прибавить достоверности моей легенде, что я Дэниел Нунен, историк, занимающийся научной работой после защиты докторской диссертации.

Прибыв на маленький железнодорожный вокзал Веллетри холодным утром понедельника, я чувствовал себя уверенно и вполне готовым к учению. После регистрации в пансионате «Арена», крохотном заведении, предоставлявшем ночлег и завтрак на виа Каннетоли я до вечера изучал узкие мощеные улицы и кривые переулки средневекового города на вершине холма. Сперва ознакомился с кафе «Леони» на корсо делла Република рядом с пьяцца Каироли, где была назначена встреча с Эриком, потом отыскал бар «Венеция» на виа Лата, где должен был встретиться с APOCALYPSE.

Болл сказал, что во время всего учения мы будем находиться под наблюдением итальянских служб. Возможно, это был блеф, итальянцы вряд ли стали бы отвлекать своих немногочисленных сотрудников на наше учение, однако, не желая рисковать, я мысленно отметил хорошие антинаблюдательные ловушки. Вместе с тем я пытался целиком погрузиться в свою легенду, мысленно повторял каждую ее подробность, старался думать и вести себя, как настоящий историк в научной командировке. Останавливался осмотреть и сфотографировать все здания довоенной постройки. В моем исследовании я должен был определить места, где падали американские бомбы, поэтому я осматривал все восстановленное и реконструированное. Все наблюдения я детально записывал в блокнот, создавая документацию для подкрепления "легенды".

Вечер у меня прошел за скромным ужином пиццей и кьянти в баре «Чентрале» на главной площади города. Ночной жизни в Веллетри, судя по всему, не было, поэтому я рано лег спать в дешевом пансионате. Назавтра предстоял трудный день, и требовалось как следует выспаться.

Во вторник я пришел в бар «Венеция» в 10.50, за десять минут до того, как должен был появиться APOCALYPSE, заказал капуччино и сел за самый дальний от стойки столик спиной к стене, чтобы видеть тихую улочку за окнами. Другие пять или шесть столиков пустовали, единственный, кроме меня, посетитель — старик, потягивал бренди у стойки. На нем был выгоревший черный берет и стеганая куртка, один ее карман почти оторван. На мозолистой правой руке недоставало двух пальцев, под его табуретом дремала старая овчарка. Я достал из сумки журнал «Экономист» и положил перед собой. Это был знак для APOCALYPSE: все чисто.

Я заметил его на улице как раз перед тем, как он вошел в кафе. Лет сорока пяти, крепко сложенный, с аккуратной короткой прической, в ворсистой шерстяной куртке, джинсах и сапогах. Одетый таким образом, он походил на британца, военного или отставника. Не взглянув на меня, он подошел к стойке и заказал кофе. Овчарка потянула носом воздух, негромко заворчала и вновь погрузилась в дремоту.

APOCALYPSE подошел с кофе к моему столику:

— Вы не против, если я сяду? — осторожно спросил он меня. Я не поднялся, чтобы приветствовать его — это показало бы наблюдателю, что мы ожидали друг друга, — но жестом предложил ему сесть и, следуя указаниям Болла, представился как преемник Питера, с которым он контактировал прежде. Придумал правдоподобное объяснение нашей встречи по возможности быстро, как нас учили.

— Если кто-нибудь спросит, как мы встретились, скажите, что зашли в кафе, увидели у меня журнал «Экономист» и подошли поговорить с соотечественником. APOCALYPSE кивнул, но по-прежнему казался настороженным. Болл учил нас, устанавливая отношения с агентом, успокаивать его нервозность или подозрительность.

— Хорошие сапоги, — сказал я, указав кивком на его обувь. — Здесь купили?

Военные любят говорить о сапогах, и APOCALYPSE не был исключением.

— Да, замечательная обувка, не могу пожаловаться. — Он начал успокаиваться, и было самое время приступать к опросу.

Он сказал, что приехал в Италию для встречи с итальянским мафиозо, получившим доступ к советскому оружию благодаря связи с ливийским правительством, договорился с ним о покупке двадцати зенитных ракет SA-14. Груз будет отправлен из Триполи на "диком судне" к ирландскому побережью, где под покровом ночи его выгрузят на надувные плоты. После доставки на сушу ракеты будут перевезены в надежное укрытие неподалеку от границы.

Это была важная информация, но APOCALYPSE не знал подробностей, которые дали бы возможность действовать на ее основании. МИ-6 потребовались бы название "дикого судна" и точная дата его прибытия в Ирландию. APOCALYPSE пообещал это выяснить у своего источника. Мы условились встретиться через два дня, но в другом месте, "Баре ди Поньенте" на западной окраине города. Я напомнил APOCALYPSE наше объяснение случайной встречи и вышел.

Поспешив обратно в пансионат «Арена», я заперся в скромной комнатке и выданной мне авторучкой «Пентел» записал полученные сведения печатными буквами в стандартной форме донесений. Наверху краткое, в одну строку, резюме данных. Затем дату встречи, на которой получены сведения. Краткая характеристика источника. "Превосходный источник с прямым доступом, в прошлом сообщавший достоверные сведения". Затем изложение сведений. Все это уместилось на одной странице из моего блока растворимой в воде бумаги. Положив этот лист надписью вверх на стоявшую возле кровати тумбочку, я накрыл его сверху листом обычной бумаги и положил на них книгу "Теория послевоенного восстановления городов". Пяти минут для переноса текста на обычную бумагу было достаточно, лист растворимой бумаги отправился в унитаз, через несколько секунд на поверхности воды осталась только полупрозрачная пленка, которую я поспешил смыть. Возвратясь в спальню, я взял оставшийся лист, вложил в плотный конверт и сунул его между страницами "Газетта делло спорт". Действовать приходилось быстро, поскольку до встречи с Эриком в два часа времени оставалось немного.

Эрик сидел в переполненном кафе «Леони» среди пришедших на обеденный перерыв конторских служащих, его темную куртку и красный галстук, опознавательные детали, сообщенные Боллом, заметить было нетрудно. Перед Эриком на стойке стояла почти допитая кружка пива, и лежала сложенная "Газетта делло спорт". Протиснувшись между ним и другим посетителем, я положил свою газету рядом с его и заказал кофе. Эрик, ни слова не говоря, взял мою газету и ушел. Я неторопливо пил кофе и покинул кафе через четверть часа после Эрика с его газетой под мышкой. Если за нами и велось наблюдение, лишь самый тонкий наблюдатель мог заметить скоротечный контакт.

Следующая предусмотренная встреча должна была состояться только на другое утро, но до вечера дел у меня было много. Болл велел нам обследовать дом, чему мы научились в БЕЗУПРЕЧНОМ СОСЕДЕ. Сценарий был тем же. Дом номер 41 по виа Антонио Груиначи на восточной окраине города предположительно был приобретен IRA, и я должен был помочь техническому отделу спланировать установку подслушивающих устройств. В тот день, беззаботно прогуливаясь, я впервые оглядел его. Трехэтажный особняк, видимо, построенный после войны, оштукатуренный, окрашенный в кремовый цвет; в палисадник вела железная калитка. На подъездной аллее стояла новая, дорогая «ланча». Я напряг зрение, чтобы прочесть надпись на табличке, висящей на столбе калитки. "Studio di Architectura, M di Rossi, Pietrangelo Di Vito, M Caracci". Я постарался запомнить как можно больше деталей, однако никакое словесное описание не может заменить хорошей фотографии. Скрытыми фотокамерами нас не снабдили, они были бы слишком уличающими, если б нас арестовали, а наш арест почти наверняка входил в программу учения. Снимок я сделал открыто, своим «Пентаксом» собираясь утверждать, если меня арестуют, что мне он нужен для работы. Этого должно быть достаточно, чтобы сделать хорошее донесение, похуже, чем в БЕЗУПРЕЧНОМ СОСЕДЕ, но, учитывая ограниченное время, вполне удовлетворительное. Оставшееся до вечера время я работал, как настоящий ученый, приехавший в командировку. Мария Виалли, привлекательная младшая сотрудница в плановом отделе ратуши, дала мне карты города до и после войны, фотокопии городской документации.

— Вам повезло, — сказала она на хорошем английском — Священник, проживший здесь всю жизнь, демонстрирует свою коллекцию видов города с сорок пятого года по настоящее время. Вам стоит поговорить с ним.

Она дала мне визитную карточку на тот случай, если мне понадобится снова увидеться с ней. В галерее, расположенной этажом ниже ратуши, монсеньер Берлинджери играл роль экскурсовода, смиренно показывая зрителям свои картины. Он был рад продемонстрировать мне свое собрание, и два часа спустя, когда осмотр закончился, я вложил ему в руку свою визитную карточку, чтобы он, если потребуется, мог назвать мою фамилию.

Наутро Эрик ждал меня в третьем кафе неподалеку от городской площади. На сей раз кое-что было заложено в обеих газетах. В моей лежали отчет об осмотре дома и кассета с непроявленной пленкой, в газете Эрика должно было находиться сообщение для меня.

Возвратясь в «Арену», я обнаружил в плотном конверте чистый лист бумаги. К моему удивлению, там еще оказалась пачка пятидесятифунтовых банкнот на сумму в тысячу фунтов. Снедаемый любопытством, я смочил комок ваты обработанным лосьоном, провел им по чистому листу и стал ждать. Ничего. Перевернул лист и проделал то же самое. На сей раз постепенно стали проступать печатные буквы, сперва они были бледно-розовыми, потом стали темно-красными. Это было письмо от римской резидентуры.

НАЧАЛО

1. ПОЗДРАВЛЯЕМ С ПЕРВОЙ УДАЧНОЙ ВСТРЕЧЕЙ С APOCALYPSE. ДОНЕСЕНИЕ БЫЛО ПРЕВОСХОДНЫМ, НО, КАК ВЫ САМИ ОТМЕЧАЕТЕ, НАМ НУЖНЫ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ: К СОЖАЛЕНИЮ, APOCALYPSE ВЧЕРА В 19.00 ПОЗВОНИЛ ПО ТЕЛЕФОНУ ДЛЯ СРОЧНЫХ КОНТАКТОВ. ЕГО МАФИОЗО ТРЕБУЕТ ВСТРЕЧИ В МИЛАНЕ В 21.0 °CЕГОДНЯ. ВАМ НЕОБХОДИМО ОПРОСИТЬ APOCALYPSE СРАЗУ ЖЕ ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ. МЫ ОПАСАЕМСЯ, ЧТО ОН МОЖЕТ ПОПАСТЬ В БЕДУ. ШЛЕМ 1000 ФУНТОВ, ЧТОБЫ ЗАПЛАТИТЬ ЕМУ, ЕСЛИ ОН ПОПРОСИТ.

2. ВАМ НУЖНО ВЕЧЕРОМ ВЫЕХАТЬ В МИЛАН. ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВЫ РИМСКОЙ РЕЗИДЕНТУРЫ ВСТРЕТИТСЯ С ВАМИ В ВЕСТИБЮЛЕ ОТЕЛЯ «ТРЕВИЗО» В 21.30. APOCALYPSE ЕДЕТ В МИЛАН ПОСЛЕ ВАШЕЙ ВСТРЕЧИ. ПРЕДЛАГАЕМ ВАМ ЕХАТЬ С НИМ.

GRSOOO

КОНЕЦ

Последняя фраза не понравилась мне. Нас учили не позволять агентам играть при встрече ведущую роль, а если я сяду в его машину, APOCALYPSE станет хозяином положения. Будь эта операция настоящей, я бы взял напрокат машину и поехал в Милан самостоятельно. Но это было учение, и, возможно, существовала дополнительная программа. Может, Болл и Лонг с помощью легкой уловки испытывают мою инициативность? Или хотят посадить меня в одну машину с APOCALYPSE, чтобы легче было произвести арест? Уклонение от необходимого ареста вызовет у руководства недовольство, потому что наиболее важная часть учения — стадия допроса. Вопреки собственной интуиции я нехотя решил ехать с APOCALYPSE.

Детектора дыма в комнате не было, но я все равно взял лист бумаги с инструкциями, аккуратно сложил гармошкой и поставил в пустую раковину в туалете. При горении сверху бумага испускает меньше дыма, чем подожженная снизу. Пламя зажигалки коснулось бумаги, пропитанной жидкостью, основу которого составляет спирт, и она быстро сгорела. Я смыл пепел, стараясь, чтобы в раковине не осталось ни малейших его следов.

С APOCALYPSE я встретился уже под вечер в маленьком кафе за городской церковью. Он приехал рано и сидел в одиночестве за угловым столиком. В школе только что окончились занятия, за другими столиками теснились хихикающие подростки, и APOCALYPSE, судя по виду, чувствовал себя слегка не в своей тарелке.

— Может, пойдем в другое место? — предложил я.

— У нас дел всего на минуту. Я раздобыл вам еще кое-какие сведения, — прошептал он. Полез в свой маленький рюкзак и протянул мне три фотокопии. На них были технические характеристики ракет SA-14. — У меня есть сведения о "диком судне" и погрузке. Вам нужно их записать, — настойчиво проговорил он.

Я достал блокнот, и он продиктовал мне название вымышленного судна, дату отплытия, предполагаемую дату прибытия в Ирландию, номер коносамента и номер сертификата конечного пользователя, который ливийцы использовали для приобретения оружия.

Я догадался: APOCALYPSE загружает меня документацией, чтобы при аресте у допрашивающих оказалось много уличающего материала. Но выбросить бумаги я не мог. По сценарию учения их надлежало отдать заместителю главы римской резидентуры в отеле «Тревизо», и руководству не понравилось бы, если б я их выбросил. APOCALYPSE извинился и пошел в туалет, а я тем временем сунул листок бумаги в носок. Прочие бумаги пришлось пока оставить в карманах.

APOCALYPSE вернулся и сел.

— Послушайте, я должен ехать сегодня в Милан. На встречу с мафиози. Не знаю, что им нужно. Хочу, чтобы на всякий случай вы поехали со мной.

Приглашение отдавало ловушкой, но руководству требовалось, чтобы я в нее угодил.

— Да, вчера вечером мне пришло такое указание, — ответил я. — Вещи у меня собраны. Едем.

Через несколько минут мы неслись к Риму по 57-й автостраде во взятой напрокат «панде» APOCALYPSE. Погруженный в раздумья, он молчал. Лишь когда мы приблизились к центру столицы, он обратился ко мне:

— Я должен позвонить своей подружке. Больше минуты это не займет.

Он подъехал к заправочной станции на виа 2 °Cеттембре и вылез из машины. Я догадался — он звонит руководству, что мы скоро прибудем на место ареста.

Взяв монету в пятьсот лир, я частично отвернул винты изящной панели сбоку от своих ног, сунул в щель три листа со сведениями о ракетах SA-14 и едва завинтил их снова, как вернулся APOCALYPSE.

— Все в порядке, — объявил он. — Едем в Милан. Мы поехали на север по запруженным машинами римским улицам и, уже приближаясь к автостраде А-1, наткнулись на дорожный пост карабинеров. Четверо полицейских в форме разговаривали с водителем старого «фиата-500», тут же стояли их темно-синие «альфа-ромео». Когда мы приблизились, один из них рукой в белой перчатке сделал нам знак прижаться к обочине.

— Черт! — воскликнул APOCALYPSE с несколько преувеличенной злостью. Когда мы остановились, маленький «фиат» умчался в синем облаке выхлопных газов.

Один из карабинеров с важным видом подошел к окошку APOCALYPSE, глаза его были скрыты темными очками.

— Documenti, — отрывисто потребовал он, щелкнув пальцами. APOCALYPSE недоуменно поглядел на меня.

— Ему нужны ваши водительские права и страховой полис, — пояснил я.

— У меня их нет. — APOCALYPSE пожал плечами. Карабинер ответил ему свирепым взглядом.

— Documenti, — повторил он, потом произнес по-английски с сильным акцентом. — Паспорт. APOCALYPSE снова пожал плечами.

— Я оставил его в отеле, — неторопливо ответил он.

Карабинер жестом поманил к себе начальника, тот с надменным видом подошел и выкрикнул несколько распоряжений.

— Chiavi, — раздраженно потребовал он.

А тем временем первый карабинер пошел к переду нашей машины, чтобы проверить ее номер через регистрационный центр. Начальник сунул в окошко руку, выдернул ключи зажигания и приказал нам выйти, двое основательно вооруженных полицейских принялись обыскивать багажник.

— Чья это машина? — спросил начальник по-английски с акцентом.

— Взята напрокат в гараже Герца, — ответил APOCALYPSE.

Начальник, велев нам подождать, пошел к рации. Я ожидал ареста, но все же не понимал, мнимый это арест или мы все-таки напоролись на один из беспорядочно разбросанных дорожных постов. Не планировало же руководство мнимый арест до мельчайших деталей? Может, этот пост настоящий? Неужели учение провалится с таким треском?

Начальник вернулся, отдал подчиненным несколько отрывистых приказов, потом обратился к нам:

— В сведениях о вашей машине есть кое-какие неточности. Вам придется поехать с нами в участок, там разберемся.

Нас усадили на задние сиденья разных «альфа-ромео», карабинеры устроились по обе стороны от меня, положив автоматы на колени. Двое других сели в «панду» APOCALYPSE. С воем сирен, с включенными мигалками мы помчались по автостраде, все водители уступали нам дорогу.

Километров через десять мы свернули и подъехали к полицейскому участку в тени эстакады, охранники молча вытащили меня из «альфа-ромео», привели в просторную комнату и толкнули в кресло перед массивным железным столом. Надо мной встали четверо вооруженных стражей. Вошел еще один полицейский, и охранявшие меня вытянулись в струнку. Он был в штатском и безукоризненно говорил по-английски.

— Прошу прошения, что с вами обошлись таким образом, но мы получили сведения, что два человека, связанные с мафией, едут в Милан в машине, похожей на вашу. Нам нужно исключить вас из числа подозреваемых. Он вручил мне несколько бланков и потребовал вписать в них фамилию, адрес, род занятий, дату рождения. Руководство проверяло, помним ли мы данные вымышленной биографии. Я заполнил бланки и вернул ему. Штатский принялся допрашивать меня, я отвечал уверенно, решив, что не позволю ему изобличить себя так легко. Один из тех карабинеров, что арестовали нас, вошел и перебил ход допроса.

— Capitano, ho trovato niente nella macchina (капитан, я ничего не нахожу в машине — итал.).

Язык похож на испанский, и я понял, что они не нашли во взятой напрокат машине ничего уличающего. Капитан, свирепо взглянув на подчиненного, раздраженно приказал продолжать поиски. В конце концов, они должны были найти бумаги, спрятанные в панели дверцы, но я надеялся, что это случится нескоро. И тем временем мысленно повторял, что буду говорить, когда их обнаружат. Капитан вежливо допрашивал меня целый час, цепляясь к каждой детали моей «легенды». Это напоминало полицейский допрос в Аргентине. Я не отклонялся от своей «легенды», поводов задерживать меня не оставалось, но тут вернулись карабинеры, торжествующе неся фотокопии. Капитан изучал их несколько минут, потом обратился ко мне.

— Итак, доктор Нунен, если вы действительно историк, как утверждаете, то как объясните наличие этих бумаг в своей машине? — Он перетасовал их передо мной. — Это, судя по всему, детальное описание противовертолетных ракет, которые, как нам известно, мафия только что приобрела у Ливии.

Я придал лицу наивное выражение.

— Эти бумаги я вижу впервые, — ответил я, пожав плечами. — Должно быть, их оставил в машине прежний наниматель.

Ответ был правдоподобным, капитан не обнаружил ни малейшей шероховатости в моей «легенде», но я понимал, что сейчас он меня не отпустит, руководству хотелось, чтобы он в конце концов уличил меня. Капитан поднялся и вышел.

Вернулся он через полчаса, настроенный еще более враждебно:

— Доктор Нунен, я не верю вашим показаниям. И беру вас под арест на основании антитеррористических законов, вызывать адвоката вы не имеете права.

Капитан щелкнул пальцами, двое охранников надели на меня наручники и, пригнув голову, потащили из комнаты. Руки их были будто клеши. Если они играли роль, получалось у них недурно. Когда они тащили меня к патрульным «альфа-ромео», я мельком увидел «панду». Колеса были сняты, передние сиденья и все коврики вытащены, капот открыт. Я не смог сдержать глупой ухмылки. Один из охранников заметил ее и, когда меня заталкивали на заднее сиденье «альфы», словно случайно сильно ударил меня головой о стойку дверцы.

Вооруженные карабинеры сели по бокам от меня. Один из них завязал мне глаза, злобно стянул браслеты наручников на два деления, и они врезались мне в запястья. Минут через сорок они вытащили меня из машины, одеревенелого, с болью во всем теле, и, не развязывая глаз, ввели в здание. Тогда я не знал этого, но оказался в главной штаб-квартире карабинеров на окраине Рима. Когда повязку с глаз сняли, я увидел, что нахожусь в крохотной, от силы десять на десять футов камере, обстановка ее состояла из койки с тюфяком и подушкой. В углу находился туалет континентального типа — отверстие в полу, над ним душ.

Один из охранников снял с меня наручники, возобновив ток крови в моих онемелых руках, и приказал раздеться. Когда я снимал какую-то вещь, он встряхивал ее, старательно ища спрятанные предметы. Листок бумаги с данными судна и сертификатов конечных пользователей все еще находился в моем правом носке. Я оперся о тюфяк и снял носок, зажав свернутую бумагу между большим пальцем и ладонью. Протянув носок охраннику левой рукой, оперся на правую и снял левый. Пока охранник осматривал его и тряс, я сунул обвиняющую улику под подушку.

Мою одежду затолкали в черный мешок, карабинеры выдали мне серый комбинезон, несколько маловатый, снова завязали глаза, потом уложили вниз лицом на койку и примкнули к ней наручниками. Тяжелая дверь с лязгом захлопнулась, но я ждал, напряженно прислушиваясь, минут пять и лишь потом пошевелился. Цепочка между браслетами была короткой, но ведя ими вдоль поперечины основы кровати, я нашарил под подушкой свернутую бумагу, отправил ее в рот и проглотил.

Лежать прикованным к койке было одиноко и слегка унизительно, но это же просто учение. Я пытался представить себе, каково быть схваченным полицией, будучи на настоящей работе. Болл говорил нам, что за всю историю МИ-6 такое случилось с разведчиком лишь один раз. Он работал в Женеве, и один из постояльцев в его отеле был убит. Кто-то из служащих видел, как разведчик в тот вечер разговаривал с этим постояльцем, поэтому подозрение пало на него. В четыре утра полицейские ворвались в номер и арестовали его. Надежную «легенду» разведчика не удалось развалить на допросе, и его в конце концов освободили.

Казалось, прошло много часов, прежде чем дверь открылась снова. Охранники отомкнули меня от койки, защелкнули наручники на запястьях, подняли меня на ноги, потащили по коридору, и я оказался на желанном свежем воздухе. Очевидно, только что стемнело, пахло росой. Охранники повели меня вверх по ступеням в какое-то здание. Я услышал, как они пошептались о чем-то по-итальянски, а потом уловил легкое веяние хорошо знакомого запаха крепких сигарет и виски, указывающего, что Болл рядом. Охранники провели меня несколько ярдов, усадили в какое-то кресло, освободив их, завели руки за спину, опять надели наручники и сняли повязку с глаз.

Я находился в большой комнате с высоким потолком, величиной со школьную столовую или армейский спортзал. Футах в двадцати от меня за длинным столом на небольшом возвышении сидели трое допрашивающих. Атлетического сложения мужчина сорока с лишним лет, чьи тщательно причесанные черные волосы и совершенно симметричные усики наводили на мысль, что он проводит немало времени перед зеркалом, сидел посередине. Справа от него расположился капитан, который уже меня допрашивал. Слева — темноволосая женщина, глубокие морщины на ее некогда привлекательном лице объяснялись отвратительно пахнувшей сигаретой, которую она держала в пальцах. Все трое взирали на меня бесстрастно, надменно, мне показалось, что прошло несколько минут, прежде чем усатый заговорил.

— Итак, доктор Нунен, — властно начал он, — я узнал от своих коллег, что вы историк, приехавший в наш город Веллетри. — Он сделал впечатляющую паузу. — Так вот, слушайте. Мы не верим вашим показаниям. У нас есть сведения, что вы участвуете в. контрабанде оружия для IRA с Сицилии. Что можете сказать в свое оправдание?

— Это вздор! — ответил я с убедительным раздражением. — Ваши сведения ложны, и вы арестовали невиновного человека.

Усатый допрашивал меня минут двадцать, делая упор на деталях моей «легенды». Дата рождения, адрес, место работы, стаж, имена членов семьи. Не спросил только о кличке моей собаки. Затем настал черед морщинистой.

— Кто такая Мария Виалли? Где вы познакомились с ней? — вкрадчиво спросила она, держа в пальцах ее визитную карточку.

— Почему бы не позвонить ей и не спросить у нее? — ответил я. — И монсеньеру Берлинджери, священнику церкви Марии Магдалины?

Допрашивающие переглянулись, пытаясь придумать еще какой-нибудь уличающий вопрос. Это не удавалось.

Усатый щелкнул пальцами, охранники подскочили ко мне с глазной повязкой и оттащили меня обратно в камеру. Дали стакан воды и ломтик хлеба, потом опять примкнули к койке. Казалось, прошло четыре-пять часов, прежде чем они снова отвели меня в ту же комнату. Трио стало задавать мне те же самые вопросы, только на сей раз более раздраженно.

— Мы допросили вашего спутника, вместе с которым вас арестовали, — резко произнес усатый. — Скажите, доктор Нунен, где вы познакомились с ним?

В надежде, что APOCALYPSE придерживался условленного объяснения, я ответил, что он увидел у меня в кафе журнал «Экономист» и представился как соотечественник. APOCALYPSE, должно быть, так и сказал, потому что усатый как будто остался доволен моим ответом. Он переменил тактику.

— Вы знаете, кто я? — И продолжал, не дожидаясь ответа. — Я майор Клаудио Пагалукка, карабинер-десантник. — Он гордо выпятил грудь. — У меня три медали за храбрость. Знаете, что это за служба?

Меня так и подмывало ответить дерзостью, но я прикусил губу:

— Нет, понятия не имею. Я ученый, подобные вещи меня не интересуют.

Из Пагалукки словно бы выпустили воздух. Карабинеры-десантники — аналог наших воздушных десантников. Они действуют против мафии, наносят неожиданные удары по убежищам мафиози в сицилийских долинах. Хейр при этом же вопросе не удержался от того, чтобы не кольнуть Пагалукки. "Автоинспекторы-парашютисты, да?" — сказал он. Пагалукка продержал его в камере на несколько часов дольше, чем всех нас.

В перерывах между допросами никакого физического воздействия не было, дискомфорт причиняла только скука. Трудность заключалась в том, чтобы от допроса к допросу помнить каждую мелочь «легенды», малейшая оплошность была бы замечена, за нее бы безжалостно ухватились, а исправить ее было бы очень трудно. На третьем допросе развалить мою «легенду» не удалось. Пагалукка сдался, и лишь морщинистая задала несколько легких вопросов. Последний допрос длился минут десять, и я понял, что меня вскоре освободят.

Я провел немного времени в своей камере, потом дверь открылась снова. Охранники сняли повязку с глаз и наручники, отдали мешок с моей одеждой. Я нашарил в нем свои часы. Было пять вечера, со времени ареста прошло чуть больше суток. Когда я оделся, охранники повели меня в вечерней темноте к другому зданию, мы поднялись по ступенькам крыльца, там они пожали мне руку и, дружелюбно улыбаясь, показали, чтобы я шел внутрь.

Болл, Лонг, Эрик и APOCALYPSE ждали меня в комнате, чтобы пожать мне руку.

— Поздравляю, — сказал Болл. — Пришлось отпустить вас довольно скоро. Мы просто не смогли ни к чему придраться, вы превосходно сработали. — Он подвел меня к столу с едой, пивом, вином. — Порасспросим вас как следует попозже. А пока выпейте.

За пивом Болл объяснил, что происходит.

— Кое-кто из остальных вскоре будет здесь, но им предстоит дать еще некоторые объяснения.

Слушатели один за другим возвращались из заключения и усаживались с нами за накрытый стол. Спенсера отпустили вторым, примерно через час после меня. Он выдавал себя за священника, и, хотя довольно долго отстаивал свою «легенду», она провалилась, когда его попросили прочесть несколько молитв, а он даже не знал до конца "Отче наш". Маркхем перепугался, увидев дорожный пост, и выбросил на ходу в окно машины бумаги с тысячей фунтов, создав хаос на автостраде. Барт действовал успешно. Его «легенду» ученого Пагалукке развалить было трудно, а цепкая память помогала Барту не проколоться в мелочах. Костюм и роль бизнесмена у Касла оказались неправдоподобными в маленьком рыночном городишке, и его «легенда» провалилась. Версия Фортона — певчий церковного хора, совершающий тур по римским церквам. Когда Пагалукка попросил его продемонстрировать свои певческие способности, Фортон запел и, к раздражению майора, не останавливался.

Болл одиноко стоял в углу, как всегда с сигаретой в одной руке и стаканом виски в другой, слегка покачиваясь взад-вперед с довольной улыбкой на лице. В этом учении мне не давала покоя еще одна загадка.

— Джонатан, — спросил я, — а где та хорошенькая блондинка, которую вы усадили рядом со мной в самолете? Она здесь не появится?

— Какая блондинка? — проговорил он с искренним недоумением.

— Да будет вам, — сказал я, — та девушка, которую вы подсадили ко мне в самолет для проверки моей легенды.

— К нам она не имеет никакого отношения! — заверил меня Болл и рассмеялся. — Упустил возможность.

Наутро мы вылетели из Рима в Саутгемптон на «Геркулесе» С-130, прошли очень низко над Альпами. Прибыв вечером в Форт, очень радовались, что учеба осталась позади. Мы провели вместе несколько напряженных месяцев, хорошо узнали друг друга. Даже Барт и Маркхем стали теперь друзьями. Выпускники одного курса обычно сохраняют друг с другом связь на протяжении всей службы, и никто не сомневался, что мы будем поддерживать ее тоже, но тогда нам не терпелось включиться в новую работу. На другой день нам должны были объявить оценки наших успехов и первые назначения.

В МИ-6 существует официальная система оценки успехов. Примерно каждые шесть месяцев кураторы подводят итог успехам подчиненных — SAF (Бланк оценок личного состава). Главная часть SAF — общая оценка успехов или разряд. Чаще всего присваивается третий разряд, означающий средние, удовлетворительные успехи. Первый разряд — успехи выдающиеся, второй — выше средних, четвертый — ниже средних, пятый означает совершенно недостаточные успехи и может привести к быстрому увольнению из ведомства. Каждый SAF отправляется в департамент кадров и играет важную роль в определении дальнейшей карьеры разведчика, в частности, места службы и должности. Наши SAF должны были подготовить Болл с Лонгом, и наутро они, предоставив нас самим себе, принялись обсуждать наши оценки.

Покуда они думали, Никсон, не давая нам бездельничать, устроил соревнования по стрельбе в открытом тире Форта. Мы были уже довольно опытными стрелками и могли без риска брать в руки браунинг, что по сравнению с первыми днями учебы являлось шагом вперед. Большинству из нас почти всегда удавалось поразить центр мишени 12 (в половину человеческого роста) с десяти метров навскидку, и мы кучно стреляли с этого расстояния из автомата МР-5 "Хеклер и Кох", Хейр с иронией заметил, что он за время учебы IONEC расстрелял больше девятимиллиметровых патронов, чем за восемь лет армейской службы. Наша огневая подготовка представляла собой расточительную блажь, но всем нам она нравилась, даже тихий либерал Фортон, поначалу неприязненно относившийся к оружию, теперь стрелял с наслаждением. Одним из заданий Никсона было как можно быстрее сбивать пустые банки из-под пива из автомата, поставленного на одиночную стрельбу. Фортон вышел победителем, так как перевел оружие в режим автоматической стрельбы и поливал пулями ряд банок с восторженной улыбкой.

Пока шло соревнование, нас по одному вызвали в штаб руководства учениями. Барт отправился первым и, возвратясь, объявил, что получил второй разряд и назначен в отдел противодействия распространению ядерного оружия. Я был разочарован, что не получил этого места. Касл со вторым разрядом стал младшим R-офицером в Ближневосточном управлении, Маркхем получил второй разряд и был назначен в отдел Р Западноевропейского управления. Хейр тоже со вторым разрядом получил назначение в общий с МИ-5 отдел по борьбе с террористами на Ближнем Востоке. Спенсер, очень довольный своим вторым разрядом, стал офицером по разведке целей в Восточноевропейском управлении. Фортона сурово осудили за учение SOLO и за подражание Фрэнку Синатре. Он получил третий разряд и, к его большому разочарованию, был назначен в отдел R Африканского управления. Меня позвали из тира, когда Фортон, хохоча как маньяк, намеревался разнести старый сейф из магазинного охотничьего ружья "Ремингтон вингмастер".

— Поздравляю, — сказал Болл, пожимая мне руку. — Ваши успехи на протяжении всей учебы были выдающимися. Вы ни разу не совершили ложного шага, и нам остается только присвоить вам первый разряд. — Лонг улыбался в глубине комнаты, а Болл продолжал. — Это замечательное достижение. Мы навели справки в департаменте кадров, оказывается, в IONEC еще никто не получал первого разряда.

Болл протянул мне мой SAF и позволил его прочесть. Он был заполнен пылкими похвалами, и я почувствовал законную гордость.

— С такой оценкой мы решили направить вас в отдел SOV/OPS (подразделение, занимающееся разведывательными операциями по Советскому Союзу), — объявил Болл.

— Это замечательное место, — добавил Лонг. — Будете много путешествовать и принимать участие в очень интересных операциях. Руководитель SOV/OPS просил назначить к нему именно вас.