Борьба с членсом

1

Высовывающийся из-за газетного стенда молодой монголоид с папкой под мышкой засунул правую руку во внутренний карман своего пиджака и харкнул. Румяный старик, стоящий рядом, испуганно отскочил, боясь попадания на себя его слюней; синяя грузовая машина, проезжающая мимо, импульсивно рульнула в сторону и с резким чмокающим хрустом раздавила лежащий у трамвайного рельса крысиный труп. Инессу Шкляр перекосило и замутило. Она отвернула свое прекрасное лицо с большими таинственными глазами, не желая смотреть на месиво, и тут же увидела небрежно шагающего вдоль стены невысокого шатена в коричневых джинсах, который насвистывал какой-то невразумительный мотив. Она восторженно улыбнулась, сверкнув зубами, выставила вперед ножку в золотисто-лиловой туфельке на высокой шпильке, оправила свою серую кофту с радужно сверкающими блестками, подчеркивающую прелесть бюста, и громко воскликнула:

— Э!.. Э!..

Шатен мгновенно повернулся, посмотрел на нее взглядом дебила, затем крякнул, цокнул, щелкнул пальцами и устремился в ее сторону.

Она стояла около ларька, величественно протянув вперед белую руку с длинными перламутровыми ногтями; ее рот был полуоткрыт, словно яркая пачка сигарет, изображенная на каком-нибудь рекламном стенде, или в каталоге; ее ресницы подрагивали от солнечного луча, направленного в глаза, и ее короткая черная юбка была непрозрачна и притягательна, как занавес во сне о волшебном театре. Ее улыбка светилась, будто призрачная звезда над грозным ночным океаном. Ее лицо излучало приветливость, нежность и красоту.

— Здравствуй, Жора!

— Здравствуй, Инна!

— Ты это откуда? Мы ж вечером…

— Я от Вальки к Кольке. Рубен дает ангидрид, там Армен привез солому, Карен мне занял растворитель, а Арсен гениально готовит.

— У Кольки?

— Да, любовь моя, да, да!..

— Да? Да? А я? Я?

— Так поехали, вотремся, на тебя-то найдется вмазка, хотя бы квадрат выделим, несколько децил добавлю… Заторчим, удолбимся, пойдем гулять, смотреть на Луну, мечтать о чудесах, искать смысл. Я обниму твою талию, посмотрю на твои губы, скажу свое слово, зажгу огонь наших чувств. Ты будешь трепетать от сладости, стонать от радости, сиять от удовольствия, сверкать от моего тепла. Ты же со мной, ты — моя, ты во мне, ты внутри меня! Любовь!

— Правда?

— Бля буду, — расхохотался шатен, ущипнув Инессу за аппетитную попку.

— Что значит "бля"?! — рассердилась Инесса, злобно взглянув на заходящееся в смехе лицо Жоры. — Что это такое!!

Жора ржал, как накурившийся анаши подросток, смотрящий по телевизору политическую передачу. Сжавшиеся щели его глаз увлажнились слезами; над губой из ноздри нависла сопля.

— Что такое "бля буду"?!! — воскликнула Инесса, топнув шпилькой о свежеположенный черный асфальт. — Вот «бля» и будешь! Ясно? Бля!.. Бля!..

Жора осекся, утерся и непроизвольно хрюкнул.

— Ты чего? — спросил он, пораженно посмотрев на Инессу в гневе. — Я же ничего, я хотел…

— А я не хотела! — торжественно произнесла Инесса, улыбаясь.

— Да я же думал…

— Все думают.

— Да я же ничего не имел в виду! — жалобно проговорил Жора, теребя у себя в кармане засмарканный носовой платок.

— Ну и не имей. Вид — это вообще для достойных людей, ха-ха!

Жора замолчал, потом что-то пробормотал, затем серьезно сказал:

— Ты что, издеваешься? Почему у тебя такой тон?

— А у тебя?

— Я тебя первый спросил.

— А я — вторая.

— Блин, тьфу, детский сад какой-то, школа…

— Ясли.

Жора взметнулся, как будто ужаленный осой пенсионер, сидящий на складном брезентовом стульчике, повернулся в профиль, показывая гордую орлиность носа и упрямую выпуклость нижней губы, резко завел руки за спину и закричал:

— Да иди ты в задницу!.. Отсоси!.. Девочка!.. Тоже мне!.. Будет еще так разговаривать!.. Говно ешь!.. Усрись!.. Бее!..

Инесса встрепенулась, словно вызванный прапорщиком из строя провинившийся солдат, приподняла вверх подбородок, надменно прищурившись и кладя левую ладонь на бедро, убрала прядь волос со своего широкого лба и воскликнула:

— Сам иди в задницу! Сам отсоси! Мальчик! Сам будешь так разговаривать! Сам говно ешь! Уссысь! Меее!

— Дура!

— Мудак!

— Да как же это вы ругаетесь!.. — осуждающе сказала полная бабушка, только что слезшая с подъехавшего трамвая. — Такие молодые, красивые! И такие гадости! Живите, чего вам?

— Да ну тебя, Инна, — печально заявил шатен, моргнув. — Тебе в дурдом надо, а я тут не при чем.

Он развернулся и быстро пошел прочь.

— Подожди, не уходи!.. — закричала Шкляр, всхлипывая.

Жора рассерженно удалялся, размахивая руками и не оборачиваясь. У Инессы от слез потекла тушь на глазах, и она промокала ее застиранным серым носовым платком. Жора скрывался из виду, исчезая, словно пригрезившийся прекрасный призрак. Инесса горестно замерла как будто вылавливаемый хищником грызун в своем укрытии. Жора подошел к углу дома, на миг задержался, потом резко завернул и пропал; Инесса быстро бросилась за ним, стуча шпильками и тряся сумочкой.

— Подожди! Стой!.. Не уходи!

Жирный отец, везущий сонную дочку в сидячей коляске недоуменно посмотрел на нервно бегущую, плачущую Шкляр. Прогуливающийся школьник нагло ухмыльнулся, а рабочий в спецовке задумчиво засвистел.

— Подожди!.. Не уходи!..

Самодовольный мужчина в светло-коричневой, пятнистой, шелковой рубашке, с гладко выбритым затылком, понимающе расплылся в похотливой улыбке, пытаясь преградить Шкляр путь и вереща характерные предложения; азербайджанец самоуверенно потряс над сво ей головой овальной дыней.

— Эй!! Жора!! Жора!!

Инесса промчалась мимо мужчины и азербайджанца, никак на них не отреагировав. Она чуть не сбила крестящегося вонючего нищего, обмотанного серыми лежалыми тряпками, споткнулась о какую-то колдобоину, едва не упав на грязный асфальт, яростно всхлип нула, кашлянув, и достигла, наконец, края дома. Она остановилась на миг и затем резко завернула.

Жоры не было видно; по дороге шла группа солдат с толстыми огрубелыми пальцами; у кустов стоял неизвестно что означающий бетонный шар.

Инесса испуганно завертела головой, всматриваясь. Вдали размашисто двигалась нескладная мужская фигурка.

— Ээээй!.. — завопила Шкляр, бросаясь вперед. — Жора!.. Жорка!..

Туда подъехал трамвай, фигурка быстро вошла в него, скрывшись внутри, двери через некоторое время закрылись, и трамвай медленно отъехал, остановившись у светофора.

— А-а!! — взревела Шкляр, прибавив темп. — О-о!!

Ее шпильки часто-часто цокали по асфальту, создавая какой-то кузнечиковый, велосипедный стрекот; сумочка болталась в правой руке, словно некий случайно подобранный ненужный предмет. Ее лицо было прекрасно в своей оскорбленной печали; мочки ее ушей мраморно порозовели, оттенив великолепие ниспадающих прядей волос; юбка от бега слегка задралась. Она буквально прыгнула, будто спортсмен, на рельсы позади трамвая, но тут включился разрешительный светофорный сигнал, и трамвай помчал, загудев.

Шкляр по инерции сделала несколько громких шагов вперед и резко остановилась прямо напротив человека, торгующего раками, чуть не попав под колеса проезжающего мотороллера.

— Ты… че… го…?! — рассерженно выпалил заикающийся плосколицый паренек, сидящий на мотороллере.

Но Шкляр как будто не видела его и ничего не слышала. Она, шатаясь, отошла в сторону, подошла к газону, села на бордюр, жалобно поглядела перед собой, вздохнула и зарыдала.

Через пять минут она перестала плакать, утерлась, раскрыла сумочку, достала длинную сигарету с золотым ободком и закурила. Потом она встала, поправила волосы, осмотрела свои ноги, юбку и решительно пошла обратно.

Инесса Шкляр зашла в телефонную будку, рядом с газетным стендом, опустила жетон и набрала номер.

— Коля? — нежно спросила она, полуулыбнувшись. — Это Инна. Да. Да… К тебе должен Жора прийти… Да… Я просто с ним разминулась, он мне говорил… Можно будет, да?… Да?… Точно? Будет? Тогда я, может быть, подъеду?… Да? Ну, я сейчас.

Она медленно повесила трубку и задумчиво вышла из будки. Стоял пасмурный полдень. Инесса нерешительно направилась к метро, потом вдруг остановилась, посмотрела на закончившуюся сигарету в своих пальцах и отбосила окурок.

— Нет! — внезапно произнесла она вслух, раздраженно покачав головой. — Нет!

Она вышла на край тротуара и уверенно подняла руку. Буквально тут же затормозило проезжающее мимо такси. Шкляр открыла дверь; толстый лысоватый шофер бойко спросил:

— Куда?…

— Ленинградский проспект! — четко сказала Шкляр.

— Не-е… — разочарованно ответил таксист, намереваясь ехать дальше.

— А… Ленинский?… — нехотя проговорила Шкляр, ища глазами

другие машины.

— Садись! — обрадованно сказал таксист.

Инесса испуганно замерла, сжав сумочку.

— Ну?… — нетерпеливо воскликнул шофер. — Едешь?!

— Да! — наконец вымолвила Шкляр, раскрыла дверь и села в переднее кресло.

— Ну и хорошо! — весело сказал шофер, включая счетчик. — В какое место Ленинского?…

"В зад", — пронеслось в голове Шкляр. Но она произнесла нечто совершенно другое.