Борьба за огонь (илл. В. Добровольского)

Глава третья
НА БЕРЕГУ БОЛЬШОЙ РЕКИ

Кзамы продолжали преследовать уламров. Вот уже восемь дней, как длилась эта упорная и непрерывная погоня. Людоеды стремились во что бы то ни стало истребить дерзких чужеземцев. Вероятней всего, они принимали уламров за разведчиков могущественного племени.

Беглецы легко могли оставить своих преследователей далеко позади: в выносливости уламры не уступали кзамам, а в быстроте превосходили их. Но Нао ни на мгновенье не забывал о цели своего похода — завоевание Огня — и по ночам, оставив Нама и Гава на безопасном расстоянии, он возвращался вспять и часами бродил вокруг стоянки кзамов. Он мало спал в эти дни, но и короткого сна было достаточно для подкрепления его сил.

Стремясь сбить преследователей со следа, уламры незаметно для себя значительно уклонились к востоку и на восьмой день неожиданно очутились на берегу Большой реки, на вершине высокого холма. Ветры, дожди, наводнения обнажили его склоны, прорыли в граните ущелья, оторвали от него огромные глыбы скал, но холм незыблемо стоял на месте, несмотря на непрерывную атаку стихий.

Полноводная река омывала подножие холма. Этот мощный поток воды растворил в себе множество ключей, родников, ручейков и речек, текущих среди камней, травы и деревьев. Его питали и ледники, образующиеся в неприступных горных ущельях, и подземные воды, пробивающие себе путь в граните, песчанике и известняке, и водопады, низвергающиеся со скал, и темные тучи, проливающиеся над ним дождем. Стремительный, пенистый и задорный, когда его стесняли каменные берега, яростный и страшный над порогами, поток становился ленивым и спокойным на равнинах. Он питал влагой топи болот, разливался широкими озерами и омывал со всех сторон бесчисленные островки.

Полная жизни река сама рождала неиссякаемую жизнь. На всем протяжении ее течения, от холодных горных областей до жарких равнин, на жирной, наносной земле и на бедных, каменистых почвах, вдоль берегов ее тянулись нескончаемые леса; фиговые, масличные, фисташковые, сосновые, дубовые рощи чередовались со смоковницами, платанами, каштанами, кленами, орешниками, березами, ясенями; белые и серебристые тополя сменялись осокорью, осинами, ольхой, белыми ивами, пурпурными ивами, плакучими ивами.

Жизнь кипела ключом и в воде и на дне реки. Там, в подвесных известковых убежищах, копошились целые армии моллюсков; важно ползали по дну, переставляя одетые в панцырь суставы, бесчисленные ракообразные; проносились стаи быстрых, как птицы, рыбок, неторопливо плыли среди тины большие рыбины в скользили среди водорослей гады.

Над рекой реяли птицы. Сменяясь по временам года, тут пролетали, построившись треугольником, журавли, плескались в воде утки, гоготали гуси, стаями вились ласточки, проносились неуклюжие цапли, чирки, зуйки; величественно и неторопливо плыли лебеди, метались во все стороны неутомимые воробьи, стремительно падали в воду нырцы и задумчиво подолгу стояли на одном месте аисты. Коршуны, ястребы и вороны высматривали себе добычу, орлы взлетали выше туч, соколы купались в прозрачном воздухе, филины, совы, попугаи рассекали крыльями ночную темь.

По лесистому берегу бесшумно скользили куницы, шмыгали водяные крысы, на водопой прибегали пугливые лани, сохатые, лоси, козы, сайги, муфлоны, дикие ослы и лошади. Временами с обрыва грузно плюхался в воду гиппопотам. Важно, никого не боясь, проходили стада мамонтов, зубров, бизонов. Носорог высовывал из воды свою непроницаемую броню; пещерный медведь, мирный и огромный, неуклюже переваливаясь, спускался с крутого берега; рысь, пантера, леопард, серый медведь, тигр, лев подстерегали здесь добычу и ворча пожирали еще теплое мясо. Острые запахи лисы, шакала и гиены распугивали мелких зверьков. Стаи волков и диких собак упорно выслеживали здесь слабых, раненых или усталых зверей.

Заросли кишели мелкими зверьками — зайцами, кроликами, белками, сусликами; в траве ползали ужи, ящерицы, прыгали лягушки, кишели кузнечики, муравьи, стрекозы, жужелицы; в воздухе носились шмели, осы, пчелы, шершни, мухи, бабочки, сверчки, светляки, жуки…

По течению реки плыли стволы деревьев, трупы животных, опавшие листья, сломанные ветви, корни растений… Нао любил реку.

Он подолгу мог любоваться нескончаемым бегом вод. Вода с неутихающей яростью ревела на порогах, с грохотом низвергалась со скал, кипела и пенилась в стремительных водоворотах или величественно и неторопливо катилась по спокойному руслу.

Вода казалась уламру живым существом. Она то хирела и уменьшалась, то росла и крепла, возникая неизвестно откуда. Она пробегала огромные пространства, падала с неба и ключами била из-под земли, утоляла жажду и безжалостно убивала людей и животных. Неутомимая и упорная, она точила скалы и влекла с собой песок, глину и камни. Она проникала туда, куда не было доступа мельчайшему из насекомых, забиралась даже под землю.

Вода спит в болоте, отдыхает в озере, быстро движется в реке, стремительно несется в потоке и прыгает, как тигр, в водопадах.

Так думал Нао, глядя на реку.

Уламрам нужно было найти пристанище на ночь. Гав предложил забраться на один из островков посреди течения; но островки представляли собой надежное убежище от зверей, а не от людей. На острове уламры очутились бы в западне, где кзамам легко было бы расправиться с ними. Кроме того, это отдалило бы их от Огня. Поэтому Нао предпочел искать место для ночлега на берегу.

После недолгих поисков он нашел сланцевую скалу с почти отвесными склонами и площадкой, на вершине которой могли разместиться десять человек.

Приготовления к ночлегу закончились до наступления сумерек. Уламров отделяло от кзамов такое расстояние, что они спокойно могли отдыхать часть ночи, не боясь внезапного нападения.

Было прохладно. Редкие облака плыли по небу на западе в багровом свете заката. Поужинав сырым мясом, грибами и орехами, воины осмотрели окрестность. Сумеречный свет позволял разглядеть ближайшие острова, но противоположный берег реки уже тонул во мгле.

К водопою прошло стадо онагров; табун лошадей пронесся мимо. Это были невысокие коренастые животные, с белой головой, шеей и ногами. Что-то вспугнуло их, и, не успев утолить жажду, они убежали.

Ночь быстро спускалась на землю, и только на западе горела алая полоса. Где-то невдалеке послышалось грозное рычание.

— Лев! — прошептал Гав.

— Берега реки кишат дичью, — ответил Нао. — Лев осторожен: он охотней нападет на антилопу или оленя, чем на людей.

Рычание замерло в отдалении. Теперь слышался только лай шакалов, рыскавших по берегам.

По очереди сменяясь на страже, уламры отдыхали здесь до зари. Затем они снова пустились в путь вниз по течению реки.

Вскоре они набрели на мамонтов. Это было большое стадо, целиком заполнившее поляну длиной в тысячу и шириной в три тысячи локтей. Мамонты паслись здесь, поедая молодые побеги растений. Трое охотников позавидовали их спокойному, уверенному и счастливому существованию. От избытка сил некоторые животные беззлобно боролись, нанося друг другу удары мягкими хоботами. По сравнению с этими великанами пещерный лев казался жалким котенком. Мамонт мог с корнями вырвать дуб своими могучими клыками или повалить его на землю одним ударом гранитного лба.

Нао восторженно воскликнул:

— Мамонт властвует над всем, что живет на земле!

Он не боялся мамонтов, зная, что они никогда не причинят вреда животным, которые не задевают их.

— Аум, сын Ворона, был в дружбе с мамонтами, — добавил он после недолгого молчания.

— Почему бы нам не подружиться с ними, как Ауму? — спросил Гав.

Аум понимал язык мамонтов, — возразил Нао, — а мы не понимаем его.

Однако эта мысль понравилась ему. Глядя на мамонтов, он упорно думал об этом.

После некоторого молчанья Нао снова заговорил:

— Мамонты не говорят, как люди, но все-таки понимают друг друга. Они узнают крик своего вожака. Старый Гоун говорил, что они умеют строиться в ряды по команде и совещаться перед новым походом. Если бы мы могли понять их язык, мы заключили бы с ними союз.

Один из мамонтов, пасшийся поодаль от других, поднял голову и посмотрел на уламров. Нао никогда еще не встречал такого огромного животного. Густая, как у льва, грива росла у него на шее. Его хобот толщиной напоминал ствол дерева, а гибкостью — змею.

Люди, видимо, заинтересовали мамонта, так как он не спускал с них глаз.

Нао приблизился к нему и крикнул:

— Мамонт могуч! Он может ударом лапы, как червяков, раздавить тигра и льва. Одним толчком своей широкой груди он может опрокинуть десять зубров. Нао, Нам и Гав — друзья большого мамонта!

Мамонт насторожил уши, прислушиваясь к членораздельной речи уламра.

— Мамонт слушает Нао! — радостно воскликнул воин. И он снова крикнул:

— Уламры признают могущество мамонтов и хотят жить с ними в дружбе!

Произнося эти слова, Нао случайно кинул взгляд на болото и увидел большие цветы кувшинки. Нао знал, что это любимая пища мамонтов. Он сделал знак своим спутникам, и все трое принялись рвать длинные влажные стебли. Нарвав большую охапку кувшинок, они тщательно вымыли их в реке и понесли мамонту. Остановившись в пятидесяти локтях от огромного зверя, Нао снова заговорил:

— Мы сорвали эти цветы для тебя, чтобы ты знал, что уламры друзья мамонтов!

И, сложив охапку на землю, он отступил.

Мамонт с любопытством приблизился к кувшинкам. Он хорошо знал это растение и любил его как лакомство. Неторопливо пережевывая вкусные стебли, он наблюдал за тремя охотниками. Временами он задирал хобот кверху, принюхиваясь к запаху людей.

Тогда Нао медленно-медленно стал подходить к мамонту, пока не очутился прямо под его гигантским хоботом, между двумя бивнями, длинными, как туловище бизона. Рядом с этим великаном высокий уламр казался крошкой. Одним движением мамонт мог превратить его в кровавую лепешку. Но Нао был уверен, что мамонт не причинит ему вреда. Гибкий хобот коснулся его тела и обнюхал его; Нао, в свою очередь, тронул хобот рукой. Затем он нагнулся, сорвал несколько пучков травы и предложил их мамонту в знак дружбы и союза.