Босс для офисной мышки

Пролог

— Я с девушкой расстался… — вздохнул Вова Самойлов, откидываясь на переднем сидении.

— Почему? — удивился сидевший за рулём Дан — брат-двойняшка Вовы, родившийся чуть позднее, а оттого считающийся младшим.

— Она имеет что-то против нашей сестры… — понизив голос, сообщил старший брат, наклоняя голову. Их сестра Юлька, болтавшая с подружкой по телефону на заднем сидении, навострила ушки.

— Вообще-то я тоже имею, — шёпотом поделился Дан, поглядывая в зеркало заднего вида. — Может, клуб организуем?

— Родители точно «за» будут! — обрадовался Вова. А Юлька, мгновенно бросив трубку, с возмущением завопила:

— Э-э-эй! Что это такое⁈ Я же ваша любимая сестрёнка! А вы!.. Вы!.. И, вообще! Мой Андрюшенька вам не позволит! — она надулась, как ребёнок, и скрестила руки на груди.

— Юльк, твой Андрюшенька этот клуб возглавит, — захохотал Вова, подставляя руку под «пять» смеющегося Дана. Юлька не выдержала и тоже засмеялась, не забыв потом стукнуть обоих кулачком по плечам и проворчать: «Дураки!». Она не могла долго обижаться на тех, кто являлся смыслом её жизни, да и прекрасно знала, что братья шутили. Ну, разве что слова про главу клуба были правдой.

— Пристегнись лучше, умная, — отсмеявшись, хмыкнул Вова.

И советовал не зря. Дан водил свой обожаемый Танк — чёрный Ленд Крузер — по дорогам так, словно они были его собственностью, свободной от других машин. Постоянные скрипы тормозов, сигналы и ругань говорили об обратном. Но Дана это никогда не смущало, как и чёрные очки в знойном летнем сумраке, тем более что все недовольные очень быстро оставались позади. Долетали только штрафы. Вова пристёгивался в первые секунды, как садился, Дан не пристёгивался никогда.

Хотя они стояли в пробке, Юлька на всякий случай последовала совету и улыбнулась. Старший брат принялся жаловаться младшему на свою теперь уже бывшую девушку, Дан сочувственно кивал и возмущённо поддакивал в нужных местах. Совсем как Юлька часом ранее. У Вовы страдания, она же всё понимает, ему надо выговориться. Поэтому сейчас Юлька молча любовалась своими родными.

Голливудские актёры, завидев вдалеке братьев Самойловых, могли смело прикидываться ветошью. С красивым лицом, густыми тёмно-русыми волосами, лучистыми синими глазами, обезоруживающей широкой улыбкой и ровными белыми зубами, высокого роста, спортивного телосложения — Вову хоть сейчас фотографируй для обложки гламурного журнала. Сходство со звездой добавляла модная стрижка гранж (кстати, любимая сестрёнка посоветовала), и небрежный с виду, но на самом деле тщательно подобранный гардероб — классические джинсы, синяя рубашка в крупную клетку, серый пиджак и строгие чёрные ботинки. Вова был аккуратно одет и чисто выбрит, когда не оставался на ночную пьянку у своего брата. И в отличие от последнего красавчик Владимир Самойлов обладал искренним открытым взглядом и согревающей доброжелательностью, поэтому девушки от него таяли, как мороженое на солнце.

А вот портрет Дана украсил бы собой ориентировки в уголовном розыске. Нет, его лицо, рост и телосложение — точная копия Вовы, но всё остальное… Чёрные волосы, подстриженные андеркатом (естественно по совету любимой сестрёнки) и такие же магически-чёрные глаза, двухдневная щетина, солнечные очки, пирсинг в ухе, татуировка во всю спину. Скрытая сейчас красной футболкой с какой-то там рок-группой. А в холодную погоду — байкерской косухой — настоящей, с потёртостями и цепями. Кажется, Дан носил её так давно, что будто бы родился в ней. Бандитский образ дополняли чёрные джинсы, конечно же, потёртые и в цепях, и массивные гриндерсы. Взрывной характер безжалостного вулкана, скандалы, выпивка, крушение мебели и чужой собственности, постоянные драки и другие неприятности делали красавчика Данила Самойлова частым гостем камеры предварительного заключения. Хотя и от этого плохого в прямом смысле парня девушки тащились, так же, как и от хорошего в прямом смысле Вовы. Чем в свою очередь постоянно пользовалась Юлька, выбирая себе подружек по вкусу и меняя как перчатки тех, кто лелеял надежду привлечь внимание любого из мужчин Самойловых через их любимую сестрёнку.

Когда Вова закончил ныть и получил свою порцию ободрения и сочувствия обоих родных, Дан сделал музыку громче. Он немного берёг своих близких, поэтому включал не свою тяжеленную рок-волну, а переключал радио, вылавливая интересные в его понимании песни. Когда же из динамиков раздалось яркое «Мы долго погружались в это небо, никто из нас на крыше раньше не был», Дьявол грязно выругался и быстро убавил звук.

— Эй! Оста-а-авь! Да-а-ан, ну пожа-а-алуйста! — моментально заныла Юлька, услышав любимую песню. — Это же «Воспоминания» Нюши, она недавно вышла и уже в топе всех чартов сейчас! Я её обожаю.

— «Нюша»? — удивился Вова. — Она из «Спокойной ночи, малыши», что ли? Не включай…

Но Дан уже сделал погромче. Не настолько громко, чтобы Юлька могла насладиться полноценно, но всё-таки достаточно для того, чтобы братья сидели и морщились всю песню. Дослушав, любимая сестрёнка по очереди чмокнула обоих в щеки. И пристегнулась обратно. Вова засиял медным самоваром, а Дан с ворчанием, но тоже улыбаясь, потёр щёку.

Работали братья Самойловы в фирме «Алиан», которую основали, назвали и передали по наследству Самойловы-родители — Александр и Антонина. Чем конкретно занималась фирма и что там делал Вова и не делал Дан, Юлька не вникала. Ей было очевидно только то, что бестолочь Дан не работал и вносил раздрай, в отличие от брата отличника по жизни, который наверняка переделывал за Даном. Но, главное, что они больше не ссорятся, постоянно на связи, всё делают вместе и под присмотром любимого Андрюшеньки, которого Самойловы называли Ангелом.

Подумав про такого любимого, но такого холодного и неприступного Ангела, Юлия Самойлова вздохнула. Ведь она не отличалась ни высоким ростом, ни спортивным телосложением, ни красотой своих братьев, потому что, в отличие от них, пошла в маманессу, исключая чёрный цвет глаз мамы — он достался только Дьяволу. И это не мешало Юльке тщательно следить за своей внешностью, пытаясь выжать из неё по максимуму. Так обычное лицо с носом-картошкой и проблемной кожей покрывал толстый слой косметики, бледно-голубые глаза прятались за ярко-синими линзами и подчёркивались длинными наращёнными ресницами, а жидковатые волосы неопределённого цвета были перекрашены в стойкий блонд с добавлением искусственных прядей в тон. Поесть Юлька любила, как и братья, а вот заниматься спортом, опять-таки, в отличие от братьев, нет, поэтому ходила на всякие уходовые процедуры и периодически страдала жёсткими диетами, всё равно оставаясь при этом приятной пышечкой. По крайней мере, в этом её старались убедить остальные Самойловы. Одевалась Юлька в дорогих бутиках и в строгом соответствии с актуальными трендами.

Толку было ноль, потому что Андрюшенька не обращал на неё внимания. Этот бесчувственный робот даже не понимал, как Юлька нещадно страдала — все эти старания забирали кучу сил, безжалостно убивали время, поэтому она не могла подолгу тусоваться с друзьями, не успевала учиться и уж тем более работать. Юлька не пользовалась общественным транспортом, только такси, или просила братьев подбросить. Так получилось и в этот раз, когда Самойловы позвали её отпраздновать успешное завершение какого-то там дела. Вова тоже воспользовался услугами родного «такси», чтобы спокойно выпить. А Дана никогда не смущало наличие алкоголя в крови.

…Зато это смутило Андрюшеньку, который уже ждал Самойловых в ресторане «Коррида» — в роскошном, дорогом ресторане, с отделанными красным бархатом стенами и красными скатертями на столах из натурального дерева. И шеф-поваром испанцем в придачу. Это место с лёгкой руки Дьявола полюбили все остальные.

— Ключи отдал! — потребовал злой Андрей вместо приветствия. Дан невозмутимо пожал протянутую руку и уселся за стол. Вова сделал то же самое, но уже с видом виноватым. А Юлька стояла и как бы застенчиво хлопала ресницами — интересно, он заметит её новое платье, так идеально подчёркивающее синие глаза?..

— Здравствуй, Юлия, — резанул по сердцу безразличием её любимый. Расстроенная Юлька уселась напротив Вовочки. Злыдень остался стоять.

— Два часа. Два часа я сижу в этом ресторане, жду вас, вместо того чтобы спокойно работать. У вас совесть есть? — он с суровым видом поправил очки.

На словах о совести Юлька с Вовой потупились, а вот Дан вальяжно развалился в бархатном кресле и зачавкал жвачкой.

— Ноут только со стола убери. Ждёт он, — усмехнулся Дан. Злыдень сжал кулаки. Всем Самойловым было очевидно, что он усердно работал, а не просто глазел по сторонам.

— Андрюх, сорян! Это я виноват, — вступился Вова. Ну, что он за золото, всё-таки?.. Юлька мысленно завизжала от восторга.

Хотя кто-то мог бы сказать, что виновата она сама — Юлька долго выбирала новое платье. А ещё туфли. И сумочку. Ну и пару десятков других мелочей. Но бесполезный старший брат никак не желал дать ценного совета по соблазнению Андрюшеньки, поэтому Юльке приходилось мучиться самой. Дьявол в это время безответственно отсиживался в машине.

Юлька почти пропела, не забывая пошире распахивать глаза и невинно хлопать ресничками:

— Прости нас, Андрюшенька.

Посмотрев по очереди на Вову, потом на Юльку, Андрей вперился убийственным взглядом в Дана. Но с тем же успехом можно ждать извинений от дерева. Да и шансов с деревом было больше. Хотя настроение младшего из братьев менялось быстрее, чем он гонял на своём Танке.

— Прости нас, Андрюшенька, — вторил сестре Вова, поставив подбородок на руки и старательно хлопая ресницами. Юлька надулась, бросив «Дурак», а злыдень разжал кулаки.

— Прости нас, Андрюшенька! — неожиданно для всех подключился и Дан, сняв свои солнечные очки, чтобы было видно, как и он хлопает ресницами. Тут уже остальные, даже Ангел, не выдержали и засмеялись. Мир был восстановлен.

— Вашу еду сейчас принесут, — отсмеявшись и наконец-то сев, сказал Андрюшенька.

— Я с девушкой расстался, — начал свою песню Вова. Андрюшенька выдохнул:

— Ты хотя бы успел с ней повстречаться какое-то время, — поправив очки, он бросил осуждающий взгляд в сторону Дьявола. Юля и Вова повторили и жест, и взгляд Ангела. Отношения Дана длились максимум одну ночь, а то и вовсе несколько часов. Но его это никогда не смущало. Дьявола вообще никогда и ничего не смущало.

Словно бы в подтверждение у невозмутимого Дана зазвонил мобильный. И он, как обычно, вместо приветствия произнёс: «Дьявол!». Остальные терпеливо ждали.

Послушав несколько секунд, Дан нахмурился:

— А ты кто ваще такая? — и тут же с отвращением отодвинул от себя телефон — оттуда раздались какие-то возмущённые вопли. Дан рявкнул так, что вздрогнули сидящие за соседними столиками: — Заткнись! Я, по-твоему, должен помнить каждую бабу, с которой спал⁈ — даже не выслушав ответа, он отключился и привычным движением занёс номер в чёрный список. Но почти сразу же прочитал сообщение на экране: — «Вы не можете добавлять более тысячи абонентов»… Что⁈ — Дьявол вспыхнул и заорал на мобильный, привлекая внимание ещё с десяток столов: — Это я-то не могу⁈ Я тебе сейчас устрою веселую жизнь! — с этими словами он вытащил сим-карту из телефона, но в этот момент вмешался Вова и всё отобрал — и телефон, и злосчастную симку, потому что последствия для обоих всегда одинаково печальны. Дан попытался отнять свои вещи обратно, однако как раз в этот момент официанты принесли предусмотрительно заказанную Ангелом еду, чем полностью поглотили внимание голодных Самойловых.

Владелец ресторана знал и уважал своего постоянного клиента, оставляющего щедрые чаевые, и дал соответствующие указания персоналу. Самойловы давно привыкли к подобному поведению брата. Лишь Андрей, сидевший весь этот «спектакль» опустив голову и закрыв лицо руками, поставленными на стол, извинился перед официантами и соседними столиками.

— Так вот, моя девушка! — привлёк внимание Вова к своему горю и начал рассказывать, а Ангел с Дьяволом слушать.

Юлька не сводила с них восхищённого взгляда. Со всех троих одновременно, не забывая при этом старательно есть. Если братьев она любила воистину Самойловской любовью, то есть, от всей души и с дьявольским размахом, была готова пойти за ними хоть в огонь, хоть в салон красоты (особенно если кто-то из братьев спонсировал), то Андрюшенька стал её возлюбленным принцем с первой же встречи.

Сероглазый и натуральный блондин, высокий, выше даже Дана с Вовой, красивый, но иной красотой, нежели братья. Принц Андрей привлекал холодностью и скорее какой-то аристократичностью, нежели голливудской яркостью и правильностью. Высокий лоб, нос с небольшой горбинкой, точёные скулы, острый подбородок, узкие губы. А глаза… Пронзительный взгляд серых льдинок на том месте, где у обычных людей были глаза, отталкивал и даже, казалось, пронзал насквозь. Сходство с холодной мраморной статуей, а, значит, и чем-то, отдающим голубой кровью, по мнению Юльки, добавляли бледная кожа, очки в тонкой металлической оправе, и бесконечно белые костюмы-тройки: от отутюженного воротничка белой рубашки до кончиков начищенных белых ботинок. Лишь галстук выбивался из этой сверкающей ослепительности, но добавлял несколько пунктов по шкале аристократичности — он был то бледно-голубым, то бледно-сиреневым, то цвета морской волны. Очки Андрей периодически поправлял отточенным жестом, отчего видели свет тонкие длинные пальцы и часы из-под манжет рубашки. Вторым аксессуаром Андрей пользовался всегда с умом. Ценил время и проживал каждый миг, дыша работой. Белый Принц на белом… на серебристом коне — на тойоте — всегда приходил на помощь Самойловым, несмотря на то что те не упускали случая назвать его «зануда», «Пафос Ходячий», «Вип-клиент химчистки» и другими забавными прозвищами. Разве он не Ангел?..

— Становишься похожим на Дьявола, — сухо прокомментировал рассказ Вовы Андрей, умудрившись обидеть этим обоих Самойловых. Старший оскорбился из-за неудачного сравнения, младший — из-за того, что это сравнение посчитали неудачным.

Характер… Ну-у-у, не ангельский… Тут Юлька всегда рассудительно себе заявляла, что это не так важно, как важна внешность. А внешностью своего Принца, Юлька была очень довольна, поэтому изо всех сил старалась ему соответствовать — салоны красоты и торговые центры только и успевали считать прибыль. Благо братья по очереди, а то и оба сразу подкидывали деньжат. Да и родители в стороне не оставались, всё-таки Юлька была маленьким солнышком в большой и солнечной семье Самойловых.

— А что мы сегодня празднуем? — она улыбнулась так искренне, как только могла. И это сразу же отразилось на лицах её любимых братьев. Вова взял графин с сангрией и начал наполнять свой бокал со словами:

— Хочу нажраться, как скотина!

— У нас уже есть одна, — поморщился Ангел, наливая себе апельсиновый сок и предлагая его Юльке, но та воскликнула, протягивая бокал Вове:

— Тоже хочу выпить!

— Тебе нельзя, ты в школе учишься! — отрезал Дан, отнимая её бокал и подставляя свой. Вова покачал головой, наливая брату сангрии:

— Тебя это никогда не останавливало.

А Юлька заныла:

— Я не учусь в школе-е-е!..

— Тебя выгнали⁈ — удивился Дьявол, Юлька ещё громче заныла, а Вова простонал.

— Так, хватит! — резким тоном сказал злыдень и все стихли. — Юлия — бокал, Владимир — три, Данил — пять. И сидим максимум до полуночи, мне работать ещё.

— Почему так мало⁈ — возмутился Дан.

— Почему ему больше⁈ — вторил брату Вова.

— Почему всего до полуночи⁈ — не отставала и Юлька.

— Всё, я сказал, — злыдень лишь слегка повысил голос, но добавил пронзающий взгляд серых ножей на каждого из Самойловых по очереди, отчего все трое сникли и дружным хором выдохнули:

— Зануда…

— Благодарю, — поклонился Ангел. — Владимир, прошу вас, тост.

Все уже с улыбками взялись за бокалы, а Вова поднялся из-за стола.

— Сегодня мы наконец-то закончили возиться с договором Шаи, — торжественно начал старший Самойлов. На лице младшего при этом отразилась мучительная работа мысли — Дан напрочь забывал все имена. И даты. И людей. Да и вообще он помнил только о том, что пора помыть или заменить детали в ненаглядном Танке. Про покурить и выпить тоже не забывал.

— Шаяхметова, — поправил Андрей. Вова отмахнулся и продолжил свой тост:

— Не нуди под руку! Так вот, это был ужасный проект, стоивший нам цистерны пота и крови. Хотя бы все остались живы и относительно здоровы, что уже не мало. Благодаря слаженной работе бесполезной верхушки компании, то есть, прекрасного меня и мерзкого перебивающего Ангела, — Вова приложил руку к груди, наклонил голову, затем указал на Андрея, тот повторил движения Самойлова. Потом оба поклонились Дану: — И своевременному невмешательству достопочтенного Дьявола нам удалось выдержать все испытания: все переделки, доделки и недоделков, закрыть проект и навсегда попрощаться с Шаей. Кампай!

— Кампай! — хором произнесли остальные, чокаясь бокалами.

Это не было данью уважения Андрею Хикару, который был то ли наполовину, то ли на четверть японцем — Юлька не помнила. Самойловы с детства обожали аниме, поэтому понахватались оттуда всяких словечек и иногда их использовали при случае и без. Возможно, именно поэтому Ангел не разделял радости остальных.

— У Шаяхметова ещё шесть детей, Вовк, — Андрей с тоской покачал головой и поправил очки. — Мне кажется, он вернётся за следующей квартирой к нам.

— Ой, брось ты! — отмахнулся Вова. — Я надеюсь, ему не понравилось. Да и в конце концов не будут же они все браковаться раз в месяц. А стараниями нашего кое-кого мы не знаем, что будет с компанией завтра.

— Это вы о ком? — заинтересовался «наш кое-кто», выпивая очередной бокал. Даже Юлька поняла, кого имел в виду старший Самойлов, поэтому тяжёлый выдох раздался с трёх сторон. Андрей и Вова с выразительными взглядами снова чокнулись бокалами:

— Кампай.

— Короче, мы закрыли не только проект, но и все дела с Шаей, — уверенно сказал старший Самойлов, осушая свой бокал.

— Твоими бы устами… — Андрей снова покачал головой.

— Да сангрию пить! — выдал Дьявол, наливая себе и брату по новой. — Хватит уже о работе, расскажи лучше, как там у тебя в судах дела.

Андрей Хикару был самым известным адвокатом в городе, часть его славы несомненно принадлежала Дьяволу. Но Юлька была твёрдо уверена в том, что милый принц с безупречной репутацией ни разу не нарушил закон, вытаскивая её брата из бесконечных передряг.

Услышав вопрос Дана, Андрюшенька с тоской вздохнул:

— Суды — это не работа, я понял.

— Естественно, нет, — оживился Вова, делая большой глоток. — Там ты не упахиваешься, как в «Алиан». Но я слышал, что у тебя скоро появится конкурент за звание первого места.

— Не думаю, — Ангел покачал головой. — Вряд ли она захочет променять практику и жизнь в Японии на русскую землю. Ради чего? Я бы точно не стал. И прекрати уже читать жёлтую прессу. Есть же нормальные газеты.

— Вот ещё! — захохотал Вова. — Откуда же я тогда узнаю новые сплетни о тебе?

— У других Самойловых спроси, — усмехнулся Андрюшенька, поправляя очки.

Другие Самойловы переглянулись и пожали плечами с самыми невинными выражениями лиц. Они все, включая родителей, бесконечно любили Ангела, но он был очень замкнутым и ничего о себе не рассказывал, вот и приходилось выкручиваться кто как мог.

— Не сердись на нас, Андрейка, — попросила Юлька. «Андрейка» изменился в лице и с опаской посмотрел на Дьявола. Но было поздно, тот уже загадочно улыбался:

— Андрейка? И у любви у нашей села ба-та-рей-ка! — последние слова Дан пел на пару с воодушевлённым братом. — О-оу-и-я-и-ё, ба-та-рей-ка!

Андрей моментально опустил голову, прикрывая лицо рукой — весь ресторан единым порывом повернулся в сторону братьев, вскочивших на ноги и голосивших во всю мощь лёгких «Батарейку». А Юлька засияла. Она знала, что делала, поскольку очень любила не только смотреть на братьев, но ещё и слушать их.

Пели они великолепно. Ни один из них не учился, это был очередной дар, доставшийся от отца Александра. И снова только по мужской линии. Громкие голоса женщин Самойловых отличались другими особенностями — Антонина могла громоподобно реветь сиреной паровоза, а Юлия — оглушительно визжать. Александр и Владимир радовали мир восхитительным баритоном, а Данил поражал мощнейшим басом. У Андрея тоже был красивый баритон. А ещё принц умел играть на скрипке и фортепиано; по слухам он всё детство провёл в музыкальной школе, оттачивая своё мастерство. Чтобы похоронить его за нежеланием находиться в центре внимания…

Юлька вздохнула, пару раз просительно посмотрела на своего принца, однако он всё так же отворачивался от зала, зная, что их столик сейчас находится под перекрёстным огнём множества взглядов и камер телефонов.

Допев «Батарейку», Самойловы раскланялись аплодирующей публике, промочили горло сангрией и переключились на «Король дорог», «Сказочную тайгу», «Мёртвого анархиста» и другие их любимые песни. Потом Вова выдохся и сел, восстанавливая силы остатками десерта, а Дан продолжил развлекать посетителей, вдохновенно выводя на весь ресторан свою обожаемую «Звезду по имени солнце».

— Может, хватит? Сядь уже, — сквозь зубы потребовал Андрей. Он дёрнул Дана за руку, но тот лишь отмахнулся. Юлька хихикнула:

— Ты мешаешь ему заниматься любимым делом! Смотри, сколько у него зрителей.

— А Самойловым свойственно самолюбование! — с поучительным видом подхватил Вова, делая вид, что поправляет очки. Лицо его осветилось внезапным прозрением: — Да и вообще, все слова, начинающиеся на «само», нам подходят!

— О! — обрадовалась Юлька, придвигаясь к брату поближе. — А ведь правда, эти слова про нас! «Самоконтроль» и «Самобранка», например, которая скатерть.

— Или «Самостоятельность», — с одобрением подтвердил Вова. Они с сестрёнкой пожали друг другу руки.

Закончив, Дьявол всё-таки уселся на место под бурные аплодисменты посетителей. Юлька сразу же придвинулась к нему и рассказала про новую игру. Дан хлопнул ладонью по столу:

— «Самогон» и «Самокрутка»!

— А ещё «Самотёк», — бросил Андрей, по-прежнему прикрывая лицо рукой.

Взгляды «зрителей» то и дело возвращались к их беспечному столику, со всех сторон доносились шепотки и хихиканье. Самойловы, наслаждаясь всеобщим вниманием, сделали вид, что не расслышали Ангела и продолжили наперебой сыпать новыми словами. Там оказались «Саморазвитие», «Самородок», «Самолюбие», «Самозванец»… А, нет, последнее снова раздалось со стороны Андрея. Дан, Вова и Юлька переглянулись уже с неуверенностью. Но стояли на своём, пока «Самосвал», «Самодержец» и «Самозащита» не разбавились «Самообманом» и «Самодуром». Чувствуя на себе недовольные взгляды, Ангел с непроницаемым лицом обратился к официанту:

— Принесите, пожалуйста, счёт мне и моим самокритичным друзьям.

…Никто из них не заметил ещё одного взгляда, наполненного уничтожающей всё живое ненавистью.