Ботаник vs. Плохиш

34

В Понедельник на следующий недели я пришла в школу, выжатая, словно лимон. Выходные дались тяжело, а восьмое марта вообще прошло мимо меня. Всю предыдущую неделю я находилась словно в каком трансе, не замечая никого и ничего вокруг. В ушах так и звучало «тик-так», а сердце сжималось в тревоге за самого дорого человека в моей жизни.

Понедельник… Завтра заканчивается отведенный папе срок. И судя по огромному букету красных роз, занимавшему изрядную часть нашего обеденного стола: даже хлебницу пришлось переставить на подоконник — он не спешил рассказывать маме правду.

Со стоном уронила голову на сложенные на столе руки — плевать, что на рукавах останутся следы от тональника. Я была уже в миллиметре от того, чтобы перестать краситься. Совсем. Все раздражало: юбка линзы, распущенные, даже лак-спрей от Wella, чей запах с нотками магнолии и цитруса, никогда меня не беспокоил — сейчас буквально раздирал горло.

Ощущение, словно у меня появилась стойкая аллергия на ложь. В любом, даже безобидном проявлении.

Кожей почувствовала движение слева от меня. Все галдели и занимались своими делами, пока ждали начала занятий — но они меня не трогали. Даже вопрос Насти о моем самочувствии я пропустила мимо ушей. А тут — стоило почувствовать знакомый аромат мужского парфюма, как внутри будто струна натянулась. Я напряглась — Влад не доставал меня целую неделю, но кто сказал, что и сегодня мне так несказанно повезет?

— Кхм.

Ну вот. Теперь — готовность номер один и…

— Держи.

Такой поворот сюжета я не предвидела. Подняла голову, глянула сначала на неказистую открытку с наклеенной из бумаги восьмеркой сверху.

— Что это? — до меня не сразу дошло, что на этом чуде хэндмэйда присобачен не знак бесконечности. — Зачем?

Выпрямилась, осторожно взяла двумя пальцами презент и раскрыла — перед глазами распустились корявенькие колокольчики цвета из синего спектра от бледно-голубого до почти черного.

Непонимающе посмотрела на Влада.

— В прошлую среду ты ушла… Ну до… подаркодарения. А потом… Как-то не мог всучить тебе этот… результат тяжкого труда. Ты же ходила с видом зомби, готового напасть на любого неугодного…

Он говорил сбивчиво и смущался. Это совершенно не походило на обычного Чернышева — я даже не смогла себя заставить разозлиться на его «лестный комментарий» по поводу моей принадлежности к миру живых.

— Спасибо.

Влад улыбнулся.

— Рад, что ты…

В глаза бросилась засохшая ранку у него на губе.

— Что это? — бесцеремонно ткнула пальцем в его лицо.

Улыбка дрогнула.

— Ты о чем?

— Где губу разбил?

Я не имела ни морального, ни юридического права лезть в его дела, но уж лучше самой задавать вопросы, чем от них отбиваться.

Влад улыбнулся еще шире, отчего болячка опасно натянулась.

— Смотрю, ты у нас невнимательная Машка… Сашка, в смысле. Где ты была неделю назад?

— А что было неделю назад? — мысленно начала перебирать в уме все возможные значимые события — кроме женского дня и 23 февраля — на ум ничего больше не приходило.

Театральным жестом он указал на свое лицо.

— Тоже спасал даму в беде? — спросила без энтузиазма. Почему-то знать ответ не хотелось. Мысленно отдернула себя: Ась, это не тот Влад. Не твой.

Твой…

Жар прилил к лицу. И я стремительно отвернулась. И принялась перекладывать вещи на своем столе, как если бы вдруг резко потеряла интерес к ответу на заданный вопрос.

— Неудачно поцеловал косяк, — пояснил Чернышев, хотя ответа мне уже и не требовалось. — Не довелось как-то навалять уродам в поношенных трениках.

— Так он тебе рассказал?! — прошипела я, резко развернувшись: прозвенел звонок и вошла учительница — пришлось понизить голос.

— А что? — Влад повел бровями, небрежно перебирая страницы учебника: Изольда Александровна, как всегда, с порога начала погружать класс в мир экономический географии, но я даже не шевельнулась в сторону, откуда доносился ее звонкий, энергичный голос. Другое переместилось в центр моего внимания.

Влад намеренно сделал паузу. Он что-то знает?

О моем отце…?!

Едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по рту. Но потом запоздало сообразила, что Влад бы не стал полоскать грязное белье моей семьи. Я это чувствовала на каком-то другом уровне — так бывает очень редко, когда встречаешь человека, которому можешь доверять не 100 %. Будто встречаешь лучшего друга из прошлой жизни.

Значит, он рассказал. Тихо охнула, успев прикрыть рот ладонью. Но это не укрылось от глаза Влада… и не только от него.

— Что такое, Соколова? — Бавыкина внимательно посмотрела на меня поверх своих очков. Что делает учитель, поймав двоих за пустой болтовней, пока он (или она) распинается о вещах, которые нам в жизни могут и не пригодятся вовсе? Правильно — топит наглецов на зачетах.

— Сашеньку печалит состояние экономики в Южном Судане. Отрасли экспорта — раз, два и обчелся. Больше 50 % населения находятся за чертой бедности, а об уровне ВВП на душу населения вообще молчу…

— Верно, — учитель кивнула. А глаза так заблестели, будто бы вот-вот сейчас прослезится от гордости. — Но сегодня мы поговорим не о странах третьего мира…

— Это, наверное, странно, но я уже ничему не удивляюсь, — можно было уже не бояться, что Бавыкина снова к нам прицепиться. — Но все-таки… Откуда у тебя в голове всплыло про Судан? Любишь собирать брошюрки туристических компаний?

— Книжки умные читать надо, а не мангу вечерами листать, — с ухмылкой ответил он, постукивая указательным пальцем по странице учебника.

— Я… — хотела возмутиться, все-таки я вымучила «Улисс»… Но подавилась аргументами.

— Ты не слезай с темы, — небрежно бросил Влад, ковырнув ногтем цветную картинку на тонкой, почти газетной странице. — Что у вас там с Владом случилось? Он молчит, краснеет, ты себя странно ведешь…

Чернышев наклонил голову, правая бровь вопросительно дернулась.

В классе вдруг стало будто бы на десяток градусов больше.

— Не твое дело.

Сказала и нашла глазами Изольду Александровну и жадно впилась в нее глазами, даже слух напрягла, вслушиваясь в ее вдохновенный (судя по интонации) монолог.

— Ага, точно, — его голос дрогнул от сдерживаемого смеха.

Скрипнула зубами, не удержалась и пнула наглеца под столом.

К его чести, Чернышев даже не пискнул.

А я вдруг поняла, что тяжесть на сердце больше не ощущается такой неподъёмной.

Бросила быстрый взгляд на своего соседа.

Нет, нет, это все, потому что они похожи…