Бой на Калиновом мосту

12. Что бы это могло быть

— Откуда я знаю? — пожал плечами Тимофеев, отскребая жирные земляные комья от брюк. — Но могу утверждать во всей ответственностью, что до шестого века мы не долетели.

— Верно, — согласился Фомин. — На табло 624 год. Надо полагать, ты опять что-нибудь не так сделал.

— Ошибаешься, Николай, — возразил Тимофеев. — Нас, кажется, действительно встретили. Но подумать только: мы с тобой в седьмом веке! Мог ли ты, почти дипломированный историк, мечтать о таком?

Фомин молча обошел накренившийся ретромотив, ласково похлопывая его по бокам. Ему стыдно было признаться даже самому себе в том, что сильно хотелось, пока еще не поздно, вскочить на эту приемистую лошадку, пришпорить ее как следует и рвануть домой во все лопатки. И прекратить это неслыханное историческое хулиганство. Ну, там, сообщить Тахиону про незримый барьер в 624 году, который помешал им беспрепятственно проследовать к истокам шестого столетия. И пусть старшие товарищи из фантастического будущего примут меры. С их-то подготовкой им проще будет разобраться что и к чему, и не исключено, что им наконец удастся раскрыть тайну исчезновения девушки Вики.

Без его, Фомина, участия?..

Ретромотив увяз посреди тщательно распаханного клочка земли, со всех сторон окруженного стеной леса. Высоко в зените зависло доброе летнее солнышко. «Повезло, — подумал Фомин. — Могли бы выпасть в зиму. Какой бы от нас тогда вышел толк?» Несусветно большие деревья гудели на высоком ветру черными кронами. Где-то неподалеку слышался вполне обыденный стук дятла. И все же Фомину здесь не нравилось. Не лежала у него душа к тому, что влепились они точно в центр этой кропотливо расчищенной, разровненной полянки, будто она нарочно была приготовлена для финиша всяких там ретромотивов с неумелыми водителями. Что хвоя на высоченных соснах не по-хорошему черная. И что у самого Фомина, кроме голых рук, нет ничего, чтобы защитить в случае опасности себя и этого славного лопушка Тимофеева.

— А ведь это посадочная площадка, — сказал Тимофеев. — Значит, мы у цели. И заметь — она кое-где примята, будто на ней садились несколько часов тому назад.

— В трамвай садятся, — поправил Фомин. — А здесь финишируют… — Он присмотрелся. Тимофеев был прав: совсем недавно на этой же полянке вынырнули из времени целая толпа народа и убрела куда-то в лес. — Тахион ничего не говорил про какую-нибудь Базу-624?

— Нет. После Базы-810 у них есть еще стоянка в неогеновом периоде.

— Послушай, Тимофеич, — сказал Фомин. — Как ретромотив избирает себе точку финиша? Он не может возникнуть случайно внутри скалы или под водой?

— Исключено! Он всегда финиширует в наиболее стабильной и свободной от прочих материальных тел точке — если, разумеется, нет специальной финишной площадки при Базе. А возвращается непременно в точке старта. То есть, где бы мы ни очутились, вернемся обязательно домой, в мою коммуналку.

— Тогда порядок, — удовлетворенно промолвил Фомин. — Можно сойти с этой клумбы. А то я где-то читал, что, мол нельзя машину времени двигать с места на место, дабы по возвращении не влепиться в какую-нибудь новостройку…

— Слушай ты этих фантастов, — ухмыльнулся Тимофеев. — Они тебе наговорят…

Он вытащил из-под сиденья чемодан, а Фомин вскинул неправдоподобно легкий ретромотив на плечо, увязая в земле, они двинулись в сторону леса, но в направлении, противоположном уже имевшимся следам. Отчего-то им не сильно улыбалось встретить этих своих предшественников, о которых ничего не говорил Тахион.

Не успели они вступить в молодую хвойную поросль, как из-за корявого ствола шагах в десяти высунулась лохматая голова и басовито предупредила:

— А я тебя древом. Тогда как?[1]