Брачный экстрим. Школа «Челси».

Нюра и Даша

Честно говоря, с родословной у всех нас и правда было не очень. Это подтвердилось в первый же день. Девчонки были молоды и страдали недальновидностью и излишней откровенностью. Как только объявили перерыв после муторного отборочного тура, я узнала, что две близняшки – Нюра и Даша Макаренко – «родом из детского дома», – именно так они и говорили – и никогда не видели родителей (может, это и к лучшему). Во всяком случае, уже в тринадцать лет они поняли, что привлекают внимание окружающих своей похожестью и красотой, и не преминули воспользоваться этим. Правда, в рамках бюро добрых услуг. Очевидно, именно поэтому каждая из близняшек сделала к своим семнадцати по четыре аборта, вылечилась от наркозависимости, троекратного триппера и любви к родителям, которые так и не пришли забрать девочек из провинциального детского дома. Нюра с Дашей были очень похожи, посторонние могли различить их только по татуировкам, неровно расположившимся на левых предплечьях. На одном было написано: «Нюра», на другом: «Даша». Странно, но они гордились этими неприглядными знаками различия, хотя по мне лучше бы никогда не узнавать, при каких обстоятельствах они были сделаны.

Первый же разговор за чашкой чая пролил свет на историю происхождения клейм.

Мы оказались за одним столом: я, Вика и Даша с Нюрой.

Разговор не клеился. Мне показалось, что из-за меня, вернее, из-за того, что я стала фавориткой леди-босс. Впрочем, до какого-то момента Вика нормально общалась, задавала ни к чему не обязывающие вопросы, получала такие же ответы. Конечно, мы болтали о мужиках и любви. Лейтмотивом беседы было «Все сво…». Вдруг Вику как змея ужалила, она аж подпрыгнула на стуле.

– Да что вы знаете про любовь? – воскликнула та, которая по идее должна была стать вратарем в нашей команде. – Как вы не понимаете: чтобы прийти добровольно в такое заведение, нужно либо уже пройти все круги ада, либо еще вообще не понимать в жизни ни черта!

«Надо же, – подумала я, – а она не такая робкая, какой кажется на первый взгляд. Судя по всему, она из тех, кто прошел все круги ада. Может иногда замещать нападающего». Пока я размышляла, близняшки отчаянно завопили:

– Поверь нам, уж мы-то знаем, что такое любовь! – и одновременно оголили свои левые предплечья. Тогда мы и узнали, как кого зовут.

Однако связь между любовью и кривоватыми надписями с обозначением имен прослеживалась плохо. Мы дружно молчали. Не хотели показаться дурами. Скорее всего, версия о происхождении татуировок у всех была более-менее похожей; у меня лично была такая: девчонки-двойняшки, попав в крутую попойку с местными байкерами, решили вступить в байк-клуб. Непременным условием членства было наличие татуировки. Девчонки не рискнули покрыть синими знаками отличия сразу все тело и ограничились лишь первым взносом – по требованию главы клуба или его первого заместителя обозначили с помощью подручных средств свои имена. Байкеры были рады, потому что они, во-первых, приобрели в свою партию оригинальных красавиц близняшек, во-вторых, теперь всегда смогли бы отличить одну от другой. «После нанесения тату девчонкам в торжественной обстановке вручили членские билеты и много-много металлических цепей и медалей», – мысленно усмехнулась я.

Однако близняшкам не требовались никакие версии, они без малейшего сомнения выложили свою, реальную. Все оказалось не так просто.

У Нюры был бойфренд по имени Саня Качок. Нюра с Дашей считали, что если ты встречаешься с парнем раз в две недели, то это ничего не значит, но если два раза в неделю по одним и тем же дням, то кто же он, этот парень, если не бойфренд? Саня пригласил девчонок отметить шестнадцатилетие у себя на квартире вместе с его друзьями. Друзьями оказались четыре здоровых взрослых мужика.

Итого – пятеро, а девчонки были вдвоем. Все начиналось очень пристойно, мужики были приветливы и обходительны. Саня, как положено бойфренду, уделял Нюре должное внимание, подливал ей в рюмочку коньяк и запихивал в рот жирные фиолетовые ягоды винограда. За Дашей попеременно ухаживали все оставшиеся мужчины.

Чтобы было веселей, по телику зарядили обыкновенную примитивную порнуху, которую, казалось, никто не смотрел. Молодые, уверенные, накачанные, веселые самцы быстро набрались до состояния невменяемости, и, когда девчонки, отлучившись в туалет, вернулись на место, Саня Качок уверенно завалил Дашку на диван и стал неистово целовать взасос, больно сжимая грудь, задирая единственное нарядное платье и с придыханием называя ее Нюркой. Ближайший сосед Нюры, рыжий, с белесыми бровями и толстыми мокрыми губами – внешне просто омерзительный, очень сильный и грубый – недолго думая принялся проделывать то же самое с ней. Нюрка робко пыталась объяснить, что она – не та, за кого ее принимают. Саша, мол, перепутал спьяну и зажимает не ту. Но все попытки утихомирить перепивших павианов оказались напрасными. В итоге животный страх победил чувство самосохранения. Все, что случилось потом, напоминало гнусную оргию древних римлян. Мускулистые белые ягодицы в пупырышках, динамично ходящие взад-вперед руки с зажатыми членами разных размеров и цветов, громкие выкрики: «Соси, сука! Расслабь ягодицы, тебе что, жить надоело…» Мерзкое липкое ощущение теплой, отвратительно воняющей жидкости и потных тяжелых тел… Только наложниц было маловато – всего две.

Нюра с Дашей были ни живы ни мертвы от страха, потому что агрессивные самцы кричали, что они – грязные шалавы и, если не будут делать того, что им говорят, их никто никогда не найдет. Их зальют в бетон, утопят в болоте, сожгут заживо, расчленят и закопают на опушке леса… С каждой секундой миф все больше походил на реальность. Было страшно. Обещания вполне могли стать правдой. Более того, девчонки знали, что их и так никто никогда не стал бы искать: кому нужны две шестнадцатилетние телки без роду без племени, воспитанные в детском доме, а ныне снимающие комнату в коммунальной квартире. Соседи только обрадуются, что те больше не приходят домой и не занимают газовую конфорку, маленький угловой шкаф с растрескавшейся посудой и место в туалете.

Сестры сжали зубы и терпели все, что должны были вытерпеть в ту ночь: их трахали, не переставая, все пять мужиков по очереди, зверея с каждой минутой, и каждая последующая попытка была более остервенелой и жестокой, чем предыдущая. Почуявшие запах крови разъяренные самцы были готовы убить покорных жертв при малейшей попытке сопротивления.

Как несчастным удалось протянуть до рассвета, одному Богу известно. Только в пять утра, полусогнутые, на скрюченных ногах, умирая от боли, добравшись до своей комнаты, девчонки с помощью иголки и чернил коряво нацарапали на руках собственные имена. Это было уже совсем не больно… Потом забылись в тяжелом беспокойном сне до вечера следующего дня.

Им даже не пришло в голову пойти в милицию, пожаловаться кому-то или отомстить. Они решили, что злая сука-жизнь преподала им очередной урок под названием «Верить нельзя никому». Как оказалось – не последний.

Вскоре они отправились делать аборты в районную клинику. После того как неприветливые медработницы сделали анализы и скучными голосами велели пройти лечение в КВД, сестры пожали плечами и ехидно заметили, что одна паршивая овца, вернее, козел все стадо испортил. Толстенная ленивая медсестра в несвежем халате посмотрела на них с удивлением и презрением:

– Идите, гражданки, идите лечитесь скорее, а то на аборт опоздаете. Если придется рожать, шансы на здоровое потомство у вас невысоки: пятьдесят на пятьдесят… Даже один к девяносто девяти, – протянула она, немного подумав.

При упоминании о потомстве девчонок как ветром сдуло.

С тех пор они часто мечтали, как будут использовать грязных подонков, к коим причислили всех мужчин на свете, в своих корыстных целях. Как станут звездами порносайтов и обложек мужских журналов или даже снимутся в кино; как выставят богатых идиотов на деньги и купят себе маленький домик на берегу моря, где займутся йогой; как возьмут на воспитание двух хорошеньких детишек из детского дома, заведут для них огромный зверинец и всю жизнь будут поддерживать друг друга в горе и в радости.

Но судьба распорядилась иначе. Для того чтобы стать звездами, нужны были деньги, и немалые. Честным трудом заработать их было нельзя, нечестным – не было возможности, поэтому замурзанные красотки приняли единственно правильное, на их взгляд, решение.

Они вызвали на свидание Сашу – того самого, бойфренда Нюры, и объявили ему, что собираются устроить всемирный скандал.

– Звони ты, скажи, что ты – это я, – попросила Нюрка сестру.

– Хорошо, только он все равно узнает, что это не ты. – Дашка набрала номер бывшего любимого человека своей сестры.

– Саша, это Нюра.

– Какая Нюра?

– Не притворяйся, уж если я помню, как тебя зовут, то ты никак не мог меня забыть – единственную, нежную, неповторимую, любимую и не такую, как все.

– Не знаю, что за Нюра, прошу вас больше меня не беспокоить. – И трусливый подонок бросил трубку.

Даша набрала номер еще раз:

– Саша, не в твоих интересах так себя вести. У нас, во-первых, есть зафиксированные той ночью побои и прочие медицинские заключения, во-вторых, вполне вероятно, что одна из нас родит тебе девочку или мальчика и будет шантажировать тебя этим всю оставшуюся жизнь, в-третьих, мы написали заявление об изнасиловании и пока раздумываем, отдавать его в милицию или нет… Кстати, большинство пьяных уродов, которые веселились с нами в ту ночь, по-моему, счастливо женаты…

Саша оказался сообразительней, чем во время мерзкой пьяной сходки, когда он, вроде бы случайно, перепутал Дашу с сестрой:

– Ладно, говори, Дашка. Я же слышу, что это ты. Как сестра?

– Не твое дело. Мы позаботились о том, чтобы впредь нас никто не перепутал. – Даша глухо хохотнула, жестом показывая Нюре на татуировку. – Мы даем тебе две недели на то, чтобы ты обеспечил нам безбедное существование в будущем. Мы – девочки не гордые, любой детский труд нам не страшен. Но итог должен быть такой: после того как мы принимаем твое предложение о нашей дальнейшей жизни, снимаем с тебя все обязательства. В письменной форме. Да, Саня, не забудь поделиться этой новостью с друзьями – ум, говорят, хорошо, а два – лучше. Правда, в вашем случае я вместо «ум» поставила бы другое слово… Да! Не пытайся с нами связываться, иначе сразу закроют в ментовку. Мы сами будем тебе иногда звонить.

Саша прекрасно понимал, что девчонкам терять нечего, поэтому воспринял угрозу совершенно адекватно. В тот же вечер он собрал своих молочных братьев и ознакомил их с ультиматумом сестер. Мужики, не увидевшие в словах детдомовских телок никакой реальной угрозы, отнеслись к Саниным увещеваниям достаточно легкомысленно. Но после повторенной слово в слово Дашкиной речи неприятно напряглись и перестали делать вид, что им по барабану.

Они договорились подумать, как компенсировать причиненный ущерб двум девушкам-красавицам, при этом потенциальным матерям детей любого из них.

– Надо во что бы то ни стало уговорить их сделать аборт.

– Значит, нужно как можно скорее предложить им альтернативу, иначе они будут пожизненно нас шантажировать…

– Решено, чуваки. Давайте поднимем все концы, которые есть… – Ребята вяло засмеялись, один из них сострил:

– Да что-то больше не хочется…

Никто не прореагировал.

– Короче, мы все не последние люди в городе, давайте пошукаем пару дней и придумаем, куда можно отправить двух симпатичных, одинаковых и не слишком разборчивых телок.

На том и порешили. На очередной, вернее, внеочередной сходке было заслушано мнение того самого рыжемордого пингвина, из-за которого, собственно, началась вся возня.

Рыжемордый был деловым человеком, часто летал в столицу, дружил с мэром и вообще решал вопросы.

Вот так и возникло предложение отправить сестренок на кастинг к Инессе Алексеевне Лосер. Входной билет в школу гармоничного развития личности обошелся мальчикам всего в несколько сотен – ровно столько было нужно для того, чтобы посадить девчонок в самолет и оплатить недельное проживание в недорогой гостинице. Позднее Инесса Алексеевна попросила заплатить за операции по восстановлению девственности, облагораживанию татуировок и исправлению прикуса – очевидно, эти деньги не входили в бюджет затрат на воспитание столичной леди из захолустной золушки.