Брак у народов Западной и Южной Европы

Н.А. Красновская Народы Италии[3]

В комплексе обычаев романских народов Италии (преемников и наследников древнеримской культуры) долгие века удерживался ряд ритуалов античной эпохи. Отголоски некоторых церемоний, выполнявшихся в древности жителями Апеннинского полуострова и близлежащих островов — Сицилии и Сардинии, можно распознать и в итальянских, фриульских и сардинских семейных, в частности свадебных обрядах. Появление многих из них относится к еще более ранним эпохам, чем античность. Поэтому, если нельзя категорически утверждать, что они ведут свое происхождение «от римлян», то, безусловно, можно сказать, что к романским народам Италии они пришли «через римлян». На это, пожалуй, указывает и терминология, имеющая отношение к свадебному циклу обрядов и к выполняющим их персонажам. Она чаще всего сохранила латинские корни и приняла лишь итальянские, фриульские или сардинские грамматические окончания.

На дальнейшее развитие и изменение языческих ритуалов Древнего Рима в течение многих веков оказывала влияние христианская церковь, придав им, с одной стороны, свою религиозную окраску, а с другой — общие черты во всех областях Италии. Поэтому в рассматриваемый период (конец XIX — начало XX в.) многие из семейных обычаев, уходящих своими корнями в античность и раннее средневековье, сохранились в стране в довольно слабой форме.

В народной культуре жителей разных областей Италии можно выявить и большое число нюансов, определяющих региональные различия в итальянской, сардинской и фриульской свадебной обрядности. Причины этих расхождений кроются в истории Италии. Многовековая политическая разобщенность многих провинций страны в средние века и в новое время и как следствие этого замкнутость жизни их населения привели к образованию здесь нескольких этнографических групп, таких, как пьемонтцы, венецианцы, калабрийцы, сицилийцы и др. Кроме того, на территории современной Италии сформировались и два самостоятельных романских этноса: сардинцы и фриулы. В течение долгого времени существенные различия наблюдались и в правовых нормах тех или иных областей, сменивших несколько иноземных политических «хозяев». В середине XIX в. в Италии наступил подъем национально-освободительного движения (Рисорджименто). Борьба против иностранных держав, поддержанная всеми основными классами итальянского общества, завершилась объединением страны лишь в 1861 г. Через несколько лет было выработано единое для всей Италии законодательство, в котором нашли свое отражение и вопросы, касавшиеся семьи и брака.

Первым итальянским ученым, посвятившим три специальные работы обрядам, связанным с семейным циклом жизни, был Анджело Де Губернатис (1840–1913). Его книга «Сравнительная история свадебных обычаев в Италии и у других индоевропейских народов»^{411} выдержала два издания и вызвала большой интерес у современников. Де Губернатис включил в этот труд сведения об итальянских свадебных обычаях и обрядах, как собранные им самим в различных областях Италии, так и извлеченные из трудов более ранних авторов — любителей старины. И хотя подбор ученым материала по свадебным обрядам итальянцев фрагментарен, эта его книга не потеряла своей ценности как сводный этнографический труд по изучаемой нами теме.

Широкую известность как в Италии, так и далеко за ее пределами получили книги Джузеппе Питре (1841–1916). Большую часть своей жизни ученый-сицилиец изучал фольклор и бытовую культуру родного острова Сицилия. Во многих его работах, изданных при жизни ученого и переизданных в 1970-х годах,^{412} нашли отражение и свадебные обычаи сицилийского народа. Известно, что вслед за Питре и под его руководством (часто по составленным им анкетам) начали сбор фольклора в своих деревнях и провинциях и выходцы из других областей Италии. Однако подавляющее большинство их работ или не было издано совсем (некоторые рукописи хранятся в местных архивах), или было напечатано маленькими тиражами в провинциальных издательствах. Практически все они оказались недоступными автору.

В 1930—1960-х годах наиболее серьезные труды по итальянской народной культуре были созданы профессором Римского университета Паоло Тоски. Трудно сказать, какого материала в них больше — фольклорного или этнографического, ведь комплексное изучение народных традиций и фольклора часто приводит на Западе «к растворению фольклористики в этнографии».^{413} В некоторых из своих многочисленных работ Тоски уделял также внимание свадебным обычаям итальянцев.^{414} Ученый старался зафиксировать обряды, еще не угасшие ко времени сбора им материала, т. е. бытовавшие в середине XX в. Наряду с этим благодаря историческому подходу Тоски к изучаемым явлениям мы находим в его трудах и упоминания о свадебных обрядах прошлого столетия, а порой даже более отдаленных времен. После второй мировой войны появилось множество работ по региональной этнографии страны, где, в частности, уделялось внимание обрядам семейного цикла итальянских крестьян в прошлом и настоящем.^{415}

Необходимо, однако, указать, что перечисленные выше авторы при изучении вопросов семьи и брака в Италии, как правило, оставляют в стороне городское население, ограничиваясь описанием лишь сельской среды. К тому же и в этом случае они обходят молчанием социальный аспект обычаев и обрядов. Крестьяне выступают в их трудах как однородная, социально не дифференцированная масса. Приходится также с сожалением отметить, что ни в одной из указанных работ нет исследования полного цикла свадебных обычаев народов Италии. Итальянские ученые более или менее подробно описывают чаще всего те элементы обрядов, которые представляются им или наиболее интересными, или самыми архаичными. Автор поставил перед собой задачу провести анализ всего комплекса изучаемых обычаев, еще не угасших во многих областях страны в конце XIX — начале XX в. Последовательность выполнения, функции многих персонажей и региональные отличия в свадебных обрядах нередко приходилось буквально реконструировать по отдельным, лучше сохранившимся их элементам. При проведении такой работы существенным дополнением к этнографической литературе оказался анализ тех терминов итальянского, сардинского и фриульского языков, которые проливают свет на пути формирования и модификации полного цикла изучаемых обычаев. Поэтому автор стремился извлечь материал также из этимологических и диалектальных словарей итальянского, сардинского, фриульского и латинского языков.

В конце XIX — начале XX в. в Италии как в городе, так и в деревне преимущественное распространение имела сложная семья однолинейного типа, состоявшая из трех поколений. В крестьянской среде иногда существовали и сложные семьи многолинейного типа.

Италия — католическая страна. Более того, на ее территории с VIII в. до 1870 г. существовало самостоятельное теократическое государство римских пап — Папская область, направлявшее внешнюю и внутреннюю политику отдельных государей итальянских владений. Из-за реакционной деятельности римских пап вся история Италии в средние века и в новое время была окрашена борьбой церковного и светского начал. Это коснулось многих сфер итальянской жизни, в частности установок на форму заключения браков, которые католическая церковь оставляла за собой. В течение многих веков в Италии признавался законным только церковный брак. Положение изменилось лишь тогда, когда Европу захлестнула волна буржуазных революций, особенно после вторжения на Апеннины войск Наполеона Бонапарта. На завоеванных землях Италии был введен так называемый Кодекс Наполеона, по которому законным признавался лишь гражданский брак. Желая противопоставить его прежнему церковному браку и подчеркнуть его прогрессивный светский характер, официальные власти ряда итальянских областей ввели торжественный ритуал оформления брака под так называемым деревом свободы. Молодые, вступавшие в брак, при свидетелях трижды обходили вокруг самого большого дерева своей местности. Пританцовывая, они обращались к дереву с ритуальными куплетами. Жених пел:

А невеста добавляла:

После этого представитель муниципалитета оформлял их брак.^{416}

С уходом войск Наполеона из Италии там вновь оставался в силе лишь церковный брак. Впрочем, обряд бракосочетания под деревом во многих областях еще долго сосуществовал с венчанием в церкви. Отголоски этого обряда наблюдались в отдельных местностях еще в конце XIX в. Церковный же брак признавался единственной законной формой заключения брака вплоть до объединения Италии.

После присоединения к Итальянскому королевству Рима и прекращения существования Папской области законным стал считаться только гражданский брак.[4] Однако Италия всегда отличалась от других католических государств Европы большим процентом верующего населения и высокой степенью проникновения религиозных традиций в быт народа. Это повлекло за собой установившуюся норму при вступлении в брак и венчаться в церкви, и оформлять свои новые юридические отношения в муниципалитете.[5]

1 января 1866 г. вступил в действие общеитальянский Гражданский кодекс законов.^{417} Ряд его статей, касавшихся правовых и имущественных отношений супругов, по-видимому, отражал и многие нормы обычного права, сложившиеся к этому времени в разных областях страны. Так, в ст. 131 говорилось: «Муж — глава семьи; жена принимает его гражданское состояние, носит его фамилию и обязана быть с ним повсюду, где бы он ни считал удобным определять свое место жительства». Ст. 132 гласила: «Муж обязан защищать жену, держать ее около себя и доставлять ей все необходимое для обеспечения жизненных нужд соответственно своему состоянию…»^{418}

В описываемый период (и вплоть до 1970-х годов) по итальянскому законодательству был запрещен развод. В случае неудачного брака единственной возможностью прекратить совместное проживание было добиться так называемого «разделения», или «раздельного жительства» (separazione).

Итальянский Гражданский кодекс признавал два вида разделения: судебное (giudiziale) и по взаимному соглашению (consensuale). Судебное разделение разрешалось трибуналом по просьбе обоих или одного из супругов. Мотивы для оформления разделения должны были быть весьма серьезными: доказанное нарушение супружеской верности мужем или женой, судебное осуждение одного из супругов к лишению свободы более чем на 5 лет и некоторые другие.

Получив разрешение на разделение, супруги могли жить отдельно, но не имели права вторично вступать в брак. По установившимся нормам, мужчине было гораздо легче добиться разделения, чем женщине. Чаще всего он потом обзаводился новой (хотя и незаконной) семьей, и общественное мнение его не осуждало. Иным было положение женщины. Даже после разделения бывший супруг мог добиться ее юридического осуждения за измену, так как официальное разделение предполагало сохранение супругами верности друг другу.^{419}

В Гражданском кодексе говорилось и о том, что женщина, вступавшая в брак, должна была принести мужу приданое — доте (ит. dote), включавшее недвижимость и наличный капитал.[6] Институт доте до включения его в Гражданский кодекс существовал и в обычном праве итальянцев. По-видимому, он уходит своими корнями в глубокую древность. Так называемая дотальная система зафиксирована античными источниками. В Древнем Риме приданое (лат. dos, dotis) вручал мужу женщины, вступавшей в брак, ее отец (он же глава семьи — pater familias).^{420} В классическую эпоху контракт о приданом заключался в устной форме, позднее передача мужу приданого его жены оформлялась как юридический акт.

Кодексом 1866 г. было предусмотрено деление приданого на две части. Одна из них переходила в полную собственность мужа, другой же могла распоряжаться жена.^{421}

Кроме доте жена приносила в свою новую семью также личные вещи, постельное белье, столовую и кухонную посуду и другую домашнюю утварь. Эта часть приданого называлась корредо (corredo). Размеры доте и корредо определялись двумя семьями (об этом будет сказано ниже).

Итальянское законодательство 1866 г. устанавливало минимальный брачный возраст для мужчин 18 лет, для женщин 15 лет. Однако в каждой области страны сложились свои нормы для определения оптимального возраста вступавших в брак. Традиционными взгляды были и на то, какой должна быть разница в возрасте жениха и невесты. По всей Италии считалось, что жена должна быть моложе мужа. И поныне в стране бытует пословица:

Традиционные нормы жизни итальянского крестьянства обязательно предполагали вступление в брак как мужчин, так и женщин. В крестьянской среде к незамужним женщинам относились хуже, чем к старым холостякам. Причем ущемленной ощущала себя не только девушка, не вышедшая замуж, но и вся ее семья.^{423} Поэтому в деревнях Италии великовозрастные девицы нередко публично жестоко осмеивались. Во всех областях страны бытовали пословицы, подчеркивавшие социальную неполноценность незамужней женщины. Например, такие:

Еще более категорична сицилийская пословица, в которой отразилось недвусмысленное отношение крестьян к тому, что девушка должна вовремя выйти замуж:

На юге, где дольше действовали каноны обычного права, во многих местах строго соблюдалось правило не женить сыновей (даже старших), пока не выйдут замуж все дочери. К тому же братья должны были внести свою лепту (трудом или деньгами) в приданое своих сестер.^{426}

Как в сельских местностях, так и в городах Италии в брак вступали чаще всего представители одной и той же социальной среды. О том, что эта традиция существовала издавна, свидетельствуют многие пословицы, бытующие как по всей стране, так и в отдельных ее областях. Так, в Сардинии говорят:

Повсюду в Италии было больше принято жениться на девушках из своей местности. Это тоже нашло отражение в общеитальянских пословицах, к примеру, в таких:

Географическая эндогамия при выборе брачного партнера была характерна и для многих итальянских городов, где приветствовали браки между уроженцами одного и того же квартала. Это засвидетельствовано, например, для ряда городов Сицилии. На том же острове парни из рыбацких городских предместий избегали жениться на девушках, живших в местностях, удаленных от моря.

В Италии много веков существуют обычаи, в которых отразилось стремление односельчан ненавязчиво подвести молодежь к сознанию необходимости своевременно создать новую семью. Выполнение обрядов, связанных с этими обычаями, чаще всего происходило во время праздников начала года, но иногда приходилось и на другие календарные даты. В деревнях Тосканы в день Бефаны (7 января) было принято совершать ритуал выбора так называемых пробных обрученных, которых называли бефанами (befani). На отдельных листочках бумаги писали имена всех собравшихся девушек и молодых людей. Затем эти записочки тянули, как при жеребьевке, и в таком порядке, чтобы образовались пары (парень — девушка, парень — девушка и т. д.). Те, кого соединил жребий, становились так называемыми «пробными» обрученными, и отныне должны были вести себя так, словно они действительно обручились. Парень и девушка обменивались небольшими подарками и демонстрировали взаимную привязанность и верность. Если «проба» (так называли описанный акт) оказывалась удачной, семьи парня и девушки готовились к их настоящему обручению. Если же случайный выбор по жребию не приводил к желаемому сближению, временный союз расторгался. При этом ни парень, ни девушка не несли моральных или материальных обязательств.

В деревнях Пьемонта подобный обряд выполнялся в день св. Валентина (14 февраля), и те, кого соединил жребий, назывались валентинами (valentini).^{429}

По своей направленности к обрядам выбирать бефанов и Валентинов близок распространенный на северо-востоке Италии (исторические области Фриули и Карния) и выполняемый коллективно обряд, известный под названием лис чидулис (фриул. lis cidulis). Под Новый год, на эпифанию (богоявление) или в день престольного праздника (в разных областях по-разному) молодежь какой-нибудь деревни шла на ближайший к ней холм и скатывала с него нанизанные на палке подожженные в костре колесики из елового или букового дерева или из лиственницы. Первое колесико бросалось в честь святого покровителя прихода, второе — в честь приходского священника, третье — в честь мэра и т. п. Затем наступала очередь девушек, имена которых всегда произносились вместе с именами их возлюбленных.^{430} Цель этого обряда — объявить о тех парах, которые могли обручиться в ближайшем будущем, а может быть, и в том, чтобы у них не оставалось путей к отступлению от намеченного полезного всему сообществу брака.

Атмосферу подготовки к обязательному вступлению в брак создавали и гадания, которые тоже нередко проводились не в одиночку, а группами, т. е. тоже носили, можно сказать, коллективный характер. Вполне вероятно, что гадания девушек о замужестве были связаны не столько с их любовными переживаниями, сколько с беспокойством за свое будущее социальное положение и с общественным мнением по этому поводу.

Чаще всего гадали в канун дня Сан-Джованни (24 июня), под Новый год или на эпифанию (7 января). Летом сельские парни и девушки обычно отправлялись для гадания на ближайшие к деревне луга. Накануне зимних праздников гадали небольшими группами у кого-нибудь дома.

Множество способов гадания практиковалось и в будни, в долгие зимние вечера, когда молодежь собиралась на посиделки в чьем-либо доме, у очага. Девушка могла, например, взять лист оливы или зеленого мирта, бросить его на горячий под очага и одновременно загадать имя какого-нибудь парня. Если лист потрескивал, парень должен был стать мужем гадающей девушки. Другие бросали два листа также на горячий под очага. Когда тлевшие листья приближались друг к другу, это означало, что двое поженятся.^{431}

Такие посиделки в кухне или в гумне являлись одновременно и местом знакомства сельской молодежи. На северо-востоке страны, в венецианских и фриульских деревнях, на посиделки, называемые здесь фило (фриул. filò), собирались представительницы трех поколений. Старушки рассказывали что-нибудь из местного фольклора, их дочери и внучки занимались рукоделием. Парни же, приглядывавшие себе будущих невест, в течение вечера успевали посетить не одно фило.^{432}

В конце XIX — начале XX в. деревенские девушки и парни не могли свободно общаться друг с другом. Это касалось прежде всего Южной Италии. Шанс неожиданно встретить свою «судьбу» на улице был здесь невелик и для городской молодежи. Ведь до недавнего времени сложившееся общественное мнение строго осуждало девушку, которая выходила из дома одна. Существовало довольно мало мест, где парни и девушки могли знакомиться и видеться. Кроме посиделок молодежь встречалась и общалась во время праздников, которыми отмечалось окончание больших сельскохозяйственных работ (прополка, сбор винограда, молотьба и т. п.). Обычно знакомства и общение сельской молодежи происходили в дни ярмарок, во время праздников святых покровителей деревни, а также на карнавалах. Юноши могли видеть девушек в воскресенья во время мессы или при выходе из церкви. Случай обменяться взглядом и словом мог представиться и у источников, куда все жители деревни ходили за водой.^{433}

В некоторых областях страны существовали традиционные коллективные формы ухаживания парней за девушками. В ряде провинций Пьемонта это происходило так: в назначенный день девушка на выданье — мариора (mariora) — садилась на лавку в чьем-либо хлеву, а парни входили туда по очереди и выражали ей свою симпатию. Если один из них слишком долго не возвращался, остальные трясли воловьими ярмами, давая ему понять, что пора уступить место следующему. В провинции Канавезе в хлеву на длинную скамью усаживались все потенциальные местные невесты, а парни, соблюдая определенные формальности, по очереди подходили к ним.^{434}

Вслед за первым проявлением своей симпатии к девушке парень начинал за ней ухаживать, чаще всего в формах, закрепленных традицией. Некоторые из них были общими для всей страны, другие бытовали лишь в отдельных ее областях.

Начиная со средних веков в итальянской художественной литературе описываются ухаживания в форме утреннего и вечернего пения. Претендент с друзьями отправлялся под окна девушки на заре и исполнял (чаще всего под аккомпанемент гитары) так называемую утреннюю песню — маттинату (mattinata). Если же песня о любви звучала вечером, ее называли серенада (serenata). В знак одобрения девушка обычно бросала из окна своему поклоннику цветок.^{435}

На протяжении всего периода ухаживания молодой человек постоянно находился в окружении своих друзей и товарищей — односельчан.^{436} Они подпевали ему, когда он исполнял маттинаты и серенады, поддерживали его морально, если он долго не решался в той или иной форме объясниться в любви.

На севере острова Сардиния в день вербного воскресенья парень посылал девушке несколько сплетенных и благословленных в церкви финиковых веточек. Если девушка и ее семья принимали ухаживания влюбленного благосклонно, ему отправлялась корзинка с шестью дюжинами яиц.^{437}

Нередко символическая форма ухаживания рассматривалась одновременно как объяснение в любви и как акт предложения о браке.

До недавнего времени в ряде областей (Молизе, Базиликата, Пьемонт, Фриули) признание в любви проходило в форме обряда, при котором влюбленный в девушку парень приносил и оставлял на крыльце или у дверей ее дома полено (ит. серро, фриул. čос).^{438} Если возлюбленная принимала предложение молодого человека, она вносила полено в дом, если нет — оставляла его за дверью или даже отбрасывала на середину улицы. Если парень, выполнивший этот обряд, был неизвестен в семье девушки, ее отец, положив полено на плечи или подняв его над головой, ходил по улицам деревни и кричал: «Кто ополенил мою дочь?»^{439}

После того как молодые люди избрали друг друга, было принято «испытывать» сноровку и трудолюбие девушки, силу и ловкость юноши. Он несколько раз звал ее на различные полевые и домашние работы и смотрел, как она их выполняет. Девушка судила о его выносливости не только в поле, но и тогда, когда он нес тяжелую хоругвь в день патронального праздника.^{440}

Обычной формой заключения брака как в городах, так и в деревнях Италии был брак по сговору, сопровождавшийся комплексом традиционных обрядов. Однако во всех областях страны до недавнего времени бытовала и другая форма брака. В этнографической науке существует несколько ее обозначений: брак похищением, брак умыканием, брак уводом и др. Итальянские ученые чаще всего называют бракосочетание без торжественной и урегулированной местными обычаями подготовки к свадьбе matrimonio per ratto — брак умыканием.

Эта форма заключения брака, известная для многих стран мира, уходит своими корнями в глубокую древность.^{441} Она не раз становилась предметом обсуждения как в зарубежной, так и в отечественной научной литературе. Весьма интересная точка зрения на брак умыканием была высказана известными советскими филологами Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. В. Ивановым. Подкрепляя свою концепцию лингвистическим материалом, ученые высказывают предположение, что невест чаще умыкали не из своего, а из соседнего, может быть враждебного, племени. На Апеннинском полуострове практика увода невест была зафиксирована уже в древнеримской легенде о похищении сабинянок, которую приводит в своей «Римской истории от основания города» Тит Ливий.^{442}

Вместе с имущественным расслоением общества эта форма заключения брака повсюду претерпела существенные модификации.^{443} И в Италии в XIX в. она уже явно диктовалась экономическими соображениями (нежеланием или невозможностью потратить большие средства на свадьбу). К браку похищением прибегали и тогда, когда родители девушки или парня были против их намерения пожениться. В обоих случаях умыкание превращалось лишь в инсценировку, организованную, однако, по традиционным нормам. Парень с помощью своих друзей устраивал похищение девушки, выкрав ее из отчего дома или застав врасплох на улице. Вся компания направлялась в церковь, где предупрежденный заранее священник наскоро венчал молодых. (В XIX в. похищенную часто везли в церковь в экипаже, в XX в. доставляют на автомобиле.) После венчания родители девушки вынуждены были принять ее замужество как совершившийся факт.

Близок к «похищению» обычай, называемый итальянскими этнографами «скапильята» (scapigliata, буквально «развязывание»). Смысл его в том, чтобы публично скомпрометировать возлюбленную девушку и добиться таким образом согласия ее родителей (или ее самой). В прошлом веке этот обычай бытовал по всей Италии, в начале XX в. еще отмечался в деревнях Калабрии и Базиликаты. После воскресной мессы парень поджидал девушку у церкви и на глазах у всех срывал с нее красный нагрудный платок или головную накидку, или расплетал ей косы. После этого родители девушки спешили выдать ее замуж за скомпрометировавшего ее парня, так как по существовавшим этическим нормам любой другой считал позором для себя жениться на ней.^{444}

Если обе стороны готовились к свадьбе по принятым нормам обычного права, одним из важных актов предсвадебного цикла обрядов было официальное предложение или сватовство (ит. richiesta, domanda, фриул. contentâ, сардин. pricunta). В ряде мест парень сам напрямую просил у матери своей возлюбленной руки ее дочери, не прибегая ни к помощи свата, ни к символическому выражению чувств и намерений. Иногда этот акт сопровождался юмористическим монологом молодого человека. Например, во Фриули он входил в дом девушки, прикасался рукой к полу около ног ее матери и говорил: «Синьора мать, у вас есть дочка на выданье. Если будете ждать, пока она постареет, никакой черт на ней не женится!» И затем, желая уверить, что у него серьезные намерения, пел:

Во многих местах, однако, предложение было принято делать через посредника (свата) или посредницу (сваху). Чаще это был сват, который в каждой области Италии именовался по-своему: в Тоскане это был cozzone, в Пьемонте — rablau или baccelliére, в Базиликате — ruffiané, tramezzane или ammasciatore, в Романье — bracco. Все эти названия применялись в указанных областях для обозначения не только свадебного персонажа, но и посредника или посланца любого рода.^{446}

Данный персонаж свадебного сценария заботился о том, чтобы семьи пришли к согласию относительно брака их детей. С середины прошлого века в литературе нередко указывалось, что его услуги оплачивались, а сам он уже выступал как лицо, имевшее юридические полномочия, и не состоял с семьями брачащихся ни в родстве, ни в кумовстве. Чтобы нанять такого «свата», обращались в специальные агентства.

В далеком прошлом сват, по-видимому, выполнял не только одну функцию — подготовить семьи парня и девушки к заключению будущего брачного союза, но был и в числе основных действующих лиц свадебного ритуала. На это, пожалуй, указывает устаревшее название свата — «паранимфо» (paranimfo), сохранившееся до наших дней на Сицилии и Сардинии. Оно происходит от греческого «паранимфус», еще в древности вошедшего и в латынь. Уже само это слово, состоящее из двух частей (παρα — с и νυμφη — невеста), указывает на некоторые функции этого персонажа. Как в Греции, так и в Риме паранимфус вместе с женихом участвовал в церемонии сопровождения невесты из ее родительского дома в дом будущего мужа.^{447} Однако в конце XIX — начале XX в. сват уже не играл значительной роли ни в период подготовки к свадьбе, ни в день свадебной церемонии. По крайней мере в трудах итальянских этнографов ничего об этом не сообщается.

День официального сватовства назначался обычно после предварительных переговоров между сватом и родителями девушки. Семья жениха направляла в ее дом так называемое посольство (l’ammasciata), в которое входили родители и один из родственников или членов покумившейся семьи, выполнявший обязанности свата. Почти повсюду ни парень, ни девушка не присутствовали при встрече двух сторон. После того как предложение о браке было принято, договаривались о времени, когда жениха представят невесте. Обычно это происходило во второй половине дня в субботу, в воскресенье или в ближайший праздничный день.^{448}

В доме невесты собирались обе семьи, часто с родственниками и друзьями. В некоторых областях, например в Базиликате, именно в этот день жених дарил невесте перстень. В провинции Матера (та же область Базиликата) тогда же совершалась церемония представления родных жениха родным невесты (presentazione). Каждая группа выстраивалась в линию одна против другой, и распорядитель церемонии (maestro di cerimonia) представлял по очереди родственников жениха родителям невесты. Акт завершался ритуальным рукопожатием (toccomano) жениха и невесты, в чем итальянские этнографы усматривают преемственность древнеримского обряда «соединения рук» (dextrarum conjunctio).^{449}

Во многих местах страны во второй половине XIX в. свадебный ритуал был упрощен, и упомянутые выше акты сватовства, представления, а также обручения (fidanzamento) совершались в один и тот же день; союз будущих супругов скреплялся их рукопожатием.

На хуторах Северной Сардинии акт сватовства — прикунта (pricunta), происходивший одновременно с обручением, еще в начале XX в. совершался по положенному ритуалу в символической форме. Там долго сохранялись элементы некогда широко распространенного на острове обряда «спрятанной невесты».^{450}

В области Галлура этот обряд проходил как театрализованное представление. Договорившись о бракосочетании жениха и невесты, их родители через посредника назначали время официального предложения и обручения. В этот день родственники и друзья невесты, составлявшие так называемую «женскую сторону», собирались в назначенное время в доме ее родителей и ждали прибытия «мужской стороны», т. е. родных и друзей жениха. Перед домом оставались мужчины семьи невесты и поэт-импровизатор. Женщины же запирались в доме. Прибывший конный кортеж жениха выстрелами из ружей как бы символизировал штурм крепости. К дверям дома невесты приближались только жених, его отец и их поэт. Когда на пороге появлялся хозяин дома, начинался разговор в стихах между поэтами-импровизаторами, представлявшими стороны жениха и невесты. В конце концов прибывшие сообщали о причине своего «набега». Это звучало примерно так. На их хуторе, дескать, не хватает одной белой овечки, обладавшей всеми прекрасными качествами, какие только может дать Бог столь милому созданию. Если пропажа не найдется, жених, тоже наделенный прекрасными качествами, не сможет больше жить. Стало известно, что овечку видели недалеко от этого дома. Если она действительно находится здесь, значит, можно вернуть покой молодому человеку и подарить ему самое большое счастье в мире. Сначала поэт-импровизатор, представлявший сторону невесты, отвечал, что никакой чужой овечки никто не видел. Но потом он все же говорил, что, возможно, овечку просто не заметили и она затерялась среди тех, что в овчарне. Поскольку он знает, что имеет дело с порядочными людьми, он прикажет открыть дверь дома, чтобы гости могли лично поискать свою пропажу. Отец невесты представлял одну за другой всех женщин дома. Последней выводили невесту. Ее признавали той, которую искали. Жених подходил к ней и обнимал ее, а все собравшиеся шумно выражали свою радость. Друзья жениха стреляли в воздух из ружей.^{451}

Отголоски древних обычаев, подобных сардинской прикунте, в начале XX в. можно было наблюдать еще в некоторых местностях континентальной Италии, например в области Эмилия.

Во время помолвки устанавливался день свадьбы и обсуждались вопросы, связанные с имущественным положением будущей семьи.

Считалось, что вступать в брак можно в любое время года, за исключением великого поста и месяца мая.^{452} Предпочтительным сезоном для свадеб была осень, а наиболее благоприятными днями недели — суббота и воскресенье. Сыграть свадьбу можно было также в понедельник, среду или четверг. Дурным предзнаменованием было назначить ее на вторник или пятницу. По всей стране с незапамятных времен бытует пословица, которая предостерегает:

После установления дня свадьбы переходили к обсуждению имущества (доте) и приданого (корредо) невесты. Перечень вещей, входивших в корредо, долго обсуждался представителями обеих семей; и в городской и в сельской среде непременно совершалась его оценка. Затем тщательно составленный список предметов заверялся нотариальным актом.

В реестрах вещей невесты нередко фигурировало несколько десятков наименований и не одна сотня предметов. Следует отметить, что в каждой провинции Италии все списки корредо были примерно одинаковы, так как набор вещей устанавливался местным обычаем. Различия были лишь в качестве (и соответственно стоимости) предметов, что определялось экономическими возможностями семьи. Учитывали буквально все личные вещи новобрачной, не забыв и те из них, в которых она была в день свадьбы. В некоторых областях (Абруццо, Молизе, Базиликата) при перечислении вещей, составлявших корредо, могли фигурировать фразы типа «Невеста обутая и одетая, как она есть» (Zita calzata е vestita come si trova) или «И невеста, как она есть» (Е la sposa come si trova).^{453}

По существу это был свадебный контракт, в котором фиксировались также все наследственные обязательства со стороны двух семей. Этот документ носил свое особое название в каждой области. Например, в Калабрии это был pittace или albarano, в Сицилии он назывался minuta, в Апулии — scizzu, в Базиликате — stizzo и т. д.

В Южной Италии акты сватовства, представления жениха родным невесты и обручение до недавнего времени не объединялись, а проходили последовательно в разные дни. Официальное обручение (fidanzamento) часто называлось здесь также «день невесты» (il giorno della zita). Zita и zito — диалектальные названия невесты и жениха, по которым и предсвадебный период называется zitaggio. В итальянском литературном языке девушка после обручения именуется fidanzata, а парень — fidanzato.^{454}

Обручение, как правило, назначалось на большой религиозный праздник. В установленный день родственники парня отправлялись в дом девушки, обычно украшенный по этому случаю цветами и лентами. По-видимому, в конце XIX — начале XX в. в «сценарии» итальянской свадьбы уже исчез особый персонаж старшего распорядителя. Его функции к этому времени перешли к отцу жениха. Оставив парня и музыкантов за порогом дома, его отец (или кто-либо из старших родственников) вступал в диалог с отцом девушки. Договорившись о браке детей, они переходили к обсуждению вопросов, связанных с приданым, месяцем и днем свадьбы. Взаимное согласие отцов на обручение молодых скреплялось их крепким рукопожатием. Лишь после этого в дом приглашали жениха и оркестрантов. Начинался обмен подарками, буквально называемыми «залог любви» (pegno d'amore). Прежде всего жених дарил невесте очередной перстень, часто также ожерелье, а если позволяли средства, и какое-либо другое золотое украшение. Невеста тоже (почти повсеместно) дарила жениху кольцо, а также рубашку, пару носков, иногда носовые платки, сшитые и вышитые собственными руками. Затем невеста получала подарки от будущих свекра и свекрови. В каждой области традиция определяла их набор. Старались, чтобы среди них были и золотые предметы. Во многих местах страны было принято, чтобы невеста дарила что-либо братьям и сестрам жениха, в ответ она получала подарки и от них.

После завершения ритуала обмена подарками обрученные открывали бал, продолжавшийся до поздней ночи. Всех присутствовавших на церемонии обручения угощали домашними сладостями и вином.^{455}

В ряде областей Италии не было принято, чтобы после обручения жених бывал в доме невесты. Однако во многих местах (например повсюду в Абруццо и Молизе) традиция допускала его визиты.^{456} Но и здесь оставаться наедине друг с другом будущим супругам не полагалось, и обычно они беседовали под присмотром родителей девушки. Что касается невесты, то во всех областях Италии ей запрещалось бывать в доме жениха.

Во многих провинциях в родительском доме невесты на жениха смотрели как на члена семьи. Братья девушки обращались с ним, как с братом, будущие тесть и теща, как с сыном. Однако отношения между самими обрученными должны были быть сдержанными. В южных областях девушка даже говорила своему жениху «вы».^{457}

Обручение имело серьезное, «обязывающее» значение для обеих сторон. Ни жених, ни невеста уже не имели права отказаться от вступления в брак. Отвергнутая после обручения девушка считалась скомпрометированной.

В период между обручением и свадьбой парень и девушка продолжали обмениваться подарками. В каждой области установился свой непременный набор предметов. Однако определенные вещи присутствовали повсюду. В центральных и южных областях страны (например, в Абруццо, Молизе и Калабрии) парень чаще всего дарил своей невесте платок и несколько традиционных предметов, вырезанных им самим из дерева. Среди них обязательно были ткацкий челнок, прялка и нагрудные пластинки для корсажа. На всех этих подарках были выполнены контурной или рельефной резьбой любовные (два соединенных сердца, две руки и пр.) или защитные символы.^{458} В ряде мест жених мог дарить невесте отрезы на юбки, шейные шелковые платки, ленточки для волос и т. д. В деревнях области Ломбардия он преподносил ей предметы для рукоделия: ножницы, игольник, наперсток, прялку, украшенную тонкой резьбой.^{459} В некоторых местностях (область Ломбардия, остров Сицилия, полуостров Таранто) жених дарил невесте башмаки.^{460} В южных областях, например в Калабрии, среди подарков парня девушке до недавнего времени фигурировали декоративные «башмачки» из расписной керамики или выдолбленные из дерева.

Невеста почти повсюду дарила жениху и его матери по рубашке. Обычно они были сшиты, а нередко и вышиты ее собственными руками. Девушка заботилась также о подарках для будущего свекра, золовок и других членов своей будущей семьи. Чаще всего это были головные или носовые платки, рубашки, галстуки и прочие элементы одежды. Обмен подарками между женихом и невестой и их родными продолжался вплоть до самой свадьбы. Парень одаривал девушку в день ее рождения и по случаю религиозных общеитальянских и патрональных праздников.

В конце прошлого века среди подарков фигурировали довольно ценные предметы. Так, в ряде северо-восточных провинций женихи дарили невестам перстни с камнями, сережки, золотые браслеты, гранатовые ожерелья и др. Невесты преподносили женихам часы, шелковые галстуки, кожаные портмоне.^{461}

В случае, если обручение расторгалось по вине девушки, она должна была вернуть парню каждый полученный от него подарок. Если какая-либо вещь износилась или сломалась, она обязана была купить такую же новую. Если в разрыве виноват был жених, невеста ничего ему не возвращала и не компенсировала.^{462}

Не менее чем за три недели до свадьбы предстояло сделать так называемую публикацию, т. е. объявление о свадьбе. При церковном браке публикация была возложена на священника. Три воскресенья подряд он извещал после службы, что такая-то девушка и такой-то парень попросили у «свободного государства» разрешения пожениться и что если у кого-нибудь есть мотивы выступить против этого брака, он должен тут же довести их до сведения прихожан. Если против намечавшегося бракосочетания никто не возражал, оно через некоторое время совершалось. В начале XX в. описываемая процедура была значительно редуцирована. В случае церковного брака священник, при гражданском — чиновник муниципалитета вывешивали в соответствующем месте объявление того же содержания, которое должно было провисеть не менее восьми дней, обязательно включая два воскресенья.

В некоторых местностях страны, например в деревнях области Марке, еще в 1950-е годы сразу после публикации было принято подписывать в доме невесты контракт о стоимости приданого, после чего устраивался роскошный ужин.^{463}

За несколько дней до свадьбы — чаще всего за восемь — развертывалась яркая церемония перевозки приданого невесты в дом ее будущего мужа. В ряде деревень Южной Италии, а также на островах Сардиния и Сицилия этот обряд выполняется до сих пор. В прошлом веке так называемый свадебный сундук (cassone nuziale), обычно отделанный тонкой резьбой, наполняли личными вещами невесты, водружали на ярко украшенную двуколку, запряженную чаще всего парой волов, и торжественно следовали к дому, где будет жить будущая чета. Нередко упряжек было несколько. В каждой области ритуал выполнялся со своими нюансами. В горных районах страны приданое было принято переносить в корзинах. На острове Сардиния повозки для перевозки вещей невесты посылал в ее родительский дом отец жениха. Рога запряженных волов украшали букетами цветов или надевали на их острие апельсины. На шеях волов были также красивые хомуты из тяжелого бархата или дорогого шелка с большими яркими лентами и колокольчиками. После того как повозки были нагружены приданым и перед тем как они отправлялись в обратный путь, мать невесты осыпала всех присутствующих зерном. Этот обряд был направлен на то, чтобы обеспечить будущим супругам большое и здоровое потомство, благополучие и богатство.

Семьи самых зажиточных сардинских крестьян перевозили приданое невесты на десятке повозок. На одной из них везли одежду и белье невесты, на других мебель, кухонную утварь, запасы зерна, ткацкий станок и прочие предметы, необходимые в новом хозяйстве. Одна из родственниц невесты, сидя около ткацкого станка, держала в руках прялку. Этим подчеркивалась важная роль, которую играло в жизни сардинской женщины рукоделие вообще, прядение и ткачество в особенности.^{464}

На последней повозке обычно везли жернов и орудия труда, имеющие отношение к помолу зерна и хлебопечению. За этой повозкой шел привязанный к ней и украшенный миртом и лентами ослик, которому предстояло потом вращать домашнюю мельницу. Во главе кортежа шли музыканты, игравшие на двуствольных флейтах — лаунеддах, за ними следовали парни и девушки в ярких праздничных костюмах. Они пели и декламировали веселые импровизированные куплеты с пожеланием новой чете счастливого будущего. Часть родственников и друзей обрученных располагалась на повозках, другие шли рядом. По существовавшим приметам, чтобы не поставить под угрозу на всю жизнь счастье новой семьи, никто из участников торжественного шествия не должен был оглядываться назад.

Когда свадебный кортеж приближался к дому жениха, его участников снова осыпали зерном. Мать невесты перед домом будущего зятя протягивала ему кусок белой овечьей шерсти и затем быстро начинала ее прясть. По бытовавшим на острове народным приметам, этот акт также должен был вызвать счастье новой семьи. Когда все повозки прибывали к дому жениха, женщины расставляли мебель и другие предметы на положенные места, украшая их цветами и зелеными ветками, главным образом пальмы и оливы.^{465}

По-иному развивался этот обряд в области Фриули. За сундуком с приданым невесты жених отправлялся на повозке с одним из братьев или родственников. Во дворе их встречала сама невеста и ее родня. Родственник жениха протягивал девушке веточку какого-либо твердого дерева. Невеста брала ее за оба конца, разламывала о колено пополам и с силой, не глядя бросала вверх через плечо. Существовала примета: если обе половинки ветки попадали на крышу дома, это предвещало процветание невесты в супружеской жизни.^{466} Итальянские этнографы (вслед за А. Ван Геннепом) называют этот акт типичным обрядом перехода (rito di passaggio), символизирующим вхождение невесты в новое состояние.^{467}

К дому жениха повозку с приданым невесты сопровождала ее сестра. На повозку погружали сначала сундук, поверх него клали матрацы и застилали их покрывалом, чтобы это сооружение производило впечатление постели. Лицо торжественно восседавшей на ней сестры невесты должно было быть обращено назад. В руках она по традиции держала прялку и веретено.

Прибыв в дом и устроив постель для новобрачных, сестра невесты шла в кухню. Там она брала из корзины черную курицу и относила в невестин отчий дом. В нем эту курицу растили до того дня, когда у молодоженов появлялся первенец, и готовили из нее первый бульон для роженицы.^{468} В области Кампания во время перевозки приданого сестра невесты выставляла напоказ рубашку, которую ее будущий зять должен был надеть в день бракосочетания.^{469}

Так как большая часть белья и одежды невесты во всех областях страны была выткана и сшита ею самой, и родителям хотелось продемонстрировать односельчанам способности своей дочери, на повозке, везущей приданое, часто устраивалась его выставка, так называемая спаза (spasa). В области Марке на одной из повозок, управляемой братом жениха, было принято выставлять даже всю мебель для будущей супружеской комнаты.^{470} Целью такой спазы было также показать родным, друзьям и соседям имущественное состояние семьи девушки. В некоторых местах (например, в деревнях области Базиликата) родители выставляли приданое дочери за восемь дней до свадьбы в одной из комнат своего дома.^{471}

Вскоре после перевозки приданого молодые начинали разносить и рассылать родным и близким коробочки с драже. Получившие их в ответ наносили визиты невесте, приходя в ее дом с подарками: чаще всего это были украшения или предметы домашнего обихода. Этим завершался предсвадебный период.

Свадьба по всей Италии называется nozze (от позднелат. noptiae) или sposalizio. Невесту в день свадьбы (как и впоследствии молодую жену) именовали sposa или sponsa, жениха — sposo или sponso. По всей Италии принято также называть невесту «обещанная» (promessa) и «обещанная невеста» (promessa sposa), а жениха — «обещанный» (promesso) и «обещанный жених» (promesso sposo). В Древнем Риме жених и невеста также именовались «обещанный» и «обещанная» (promesso и promessa).

В прошлом веке в сельских местностях страны день свадьбы был заполнен ритуальными действиями. Важное место занимало выполнение обряда, называемого «одевание невесты». Когда-то он заключался в том, что до облачения невесты в подвенечный костюм ее наряжали в предметы туалета, подаренные ей женихом. В рассматриваемый период обряд, в котором, кроме жениха и невесты, принимали участие ее родители и подруги, выполнялся довольно торжественно и сопровождался исполнением традиционных песен. Однако сама процедура «одевания» была уже сокращена до минимума: жених надевал на ноги невесты лишь обувь и подвязывал ей одежду поясом. Паоло Тоски считает, что эти элементы одежды (как и подарок декоративных башмачков из расписной керамики) указывают на вступление мужчины в права над женщиной.^{472}

В ряде мест на юге страны, а также на острове Сицилия совершалось и обрядовое «причесывание невесты». Девушка сидела в родительском доме в середине одной из комнат в окружении близких родственников (своих и жениха). Ритуал причесывания ее волос гребнем выполняли две женщины: одна была ее близкой родственницей, другая — матерью или замужней сестрой жениха. После этой церемонии молодая вставала, целовала руки родителям будущего мужа и снова усаживалась между теми двумя женщинами, которые ее причесывали. В некоторых районах изредка совершалось и ритуальное «очистительное купание» невесты (bagno purificatore).^{473}

После выполнения этих обрядов приступали к облачению невесты в свадебный наряд. Этот акт также проходил очень торжественно. Одеться невесте помогали ее подруги. Считалось, что те из них, которые принимали участие в шитье предметов подвенечного костюма, должны и сами выйти замуж в течение года.

В прошлом веке в сельских местностях Италии еще не сложилась традиция, предписывавшая невесте венчаться в белом платье. Почти повсюду она шла в церковь в праздничном костюме, характерном для ее деревни или области. В него входили рубаха (часто вышитая), юбка, корсаж, передник и некоторые другие предметы. Костюм дополнялся традиционными для каждой местности украшениями.^{474}

В свадебном одеянии невесты присутствовали предметы туалета (чаще всего передник и пояс) красного и зеленого цветов. Итальянские этнографы считают, что красный цвет указывает на отголоски в Италии древнеримской традиции накрывать головы вступавшей в брак пары красным покрывалом, носившим название фламмеум (flammeum от лат. flamma — пламя, огонь). Неизвестно, до какого времени это покрывало бытовало на Апеннинском полуострове и когда оно было заменено белой накидкой. Есть данные, что еще в первом десятилетии XIX в. такой накидкой покрывали головы обоих обрученных. Уже позднее она превратилась в невестину фату, цвет которой когда-то был апельсиновым. Известно также, что в начале прошлого века оба вступавших в брак надевали свадебный венец (corona nuziale). На острове Сардиния этот обычай сохранялся до 1840 г. В некоторых местностях Сицилии, например в Валледольмо, одежду, в которой невеста венчалась, сохраняли для ее похорон.^{475}

Жених тоже обычно надевал в день свадьбы местный праздничный костюм. Как правило, яркими в нем были лишь видневшаяся из-под куртки жилетка и носки.^{476}

В установленный час жених отправлялся за невестой в сопровождении родственников и венчального или брачного кума (ит. compare d'anello или compare di matrimonio). Чаще всего компаре (обычно женатый мужчина) приходился жениху родственником, но мог быть и одним из друзей семьи.^{477}

Происхождение этого свадебного персонажа уходит своими корнями в глубокую древность. Однако название его довольно позднее. Можно предположить, что в итальянскую лексику оно вошло через ритуалы христианской церкви. Слово «компаре» (compare), между прочим, как и славянское «кум», происходит от позднелатинского compater или cumpater, что буквально означает «соотец». Этим словом в отправлениях католической и православной церкви обозначался главный свадебный чин.^{478} Известно, что в прошлом венчальный кум должен был позаботиться о кольце для невесты (отсюда и его первое название). В обмен на кольцо невеста преподносила ему вышитый платок, от чего происходит третье название этого действующего лица на свадьбе — «кум по платку» (compare di fazzoletto). Позднее компаре отдавали предпочтение при выборе крестного отца для первенца семьи.

В день свадьбы жених в сопровождении родственников отправлялся «брать» невесту. Это шествие называлось в ряде мест «кортеж жениха».^{479}

В доме невесты выполнялся обряд прощания девушки с родителями. С помощью жестов и пением невеста демонстрировала скорбь по поводу того, что ее отрывают от родных и отчего дома. Ей следовало казаться грустной, с отчаянием хвататься за дверь и лестничные перила, вставать на колени перед родителями и просить у них прощения. Подобные сцены нашли свое отражение в традиционном свадебном фольклоре многих областей Италии. По-видимому, в XIX в. обряд прощания невесты с родителями повсюду сопровождался ритуальным плачем невесты, что для отдельных провинций страны было зафиксировано еще в 1920-е годы.

В каждой области сцена прощания с отчим домом отличалась своими нюансами. Сельские жители области Абруццо, например, выполняли этот обряд таким образом: при полном молчании собравшихся родственников отец и мать подходили к дочери, осеняли ее крестным знамением, целовали, давали ей пощечину и опускали в карман ее передника монету. Затем все плакали, а родственники и друзья тоже приближались к невесте и тоже опускали ей в карман передника свои подарки, однако без поцелуев и пощечин.^{480}

После этой церемонии перед отчим домом невесты формировался свадебный поезд. В ряде областей он назывался «кортеж невесты» (corteo della sposa). Порядок и сочетание составлявших его пар были традиционны для каждой области.

На юге страны свадебный поезд (corteggio) открывала невеста под руку с венчальным кумом или крестным отцом — падрино (padrino). Во второй паре шел жених со своей матерью, затем следовал отец жениха с матерью невесты. За ними шли так называемые свидетели (testimoni), родственники и друзья.^{481} По-видимому, в далеком прошлом свидетели выполняли какие-то определенные функции. Однако в XIX в. итальянские этнографы никогда не упоминают об этом, из чего можно заключить, что данные персонажи итальянской свадьбы уже давно утратили свою былую роль.

В ряде северных провинций страны матери невесты и жениха не присутствовали при церемонии венчания. Тогда в свадебном поезде их заменяли сестры будущих супругов.^{482}

Необычно строился свадебный поезд в некоторых районах области Калабрия: он состоял из двух групп, шедших отдельно, — мужской и женской. В провинции Палермо на острове Сицилия мужчины и женщины также следовали к месту венчания в двух разных кортежах на повозках.^{483} В ряде провинций Северной Италии поезжане ехали к церкви в открытых экипажах (теперь их заменили автомобили). В Абруццо, Калабрии, Умбрии и особенно на острове Сардиния свадебные поезда представляли собой кавалькаду с традиционным распределением на пары.^{484}

На севере Сардинии утром того дня, на который была назначена свадьба, происходило обрядовое конное состязание, известное под названием «бег с прялкой» (currita di la rucca). Участниками его были всадники (присутствовавшие женщины также в большинстве своем сидели на лошадях). Невеста располагалась на лошади отца, а жених скакал на коне рядом. Состязание могло проходить в одном из нескольких вариантов, например, в таком.

Лошадь отца невесты шла впереди остальных приблизительно на 300 метров. Невеста поворачивала вправо левую руку, в которой она держала новую прялку, украшенную пятью лентами ярких цветов. От групп жениха и невесты отделялось по одному всаднику. Они пускали лошадей в галоп, и тот, кому первому удавалось поравняться с отцом невесты и выхватить из рук молодой прялку, считался победителем состязания. Невеста дарила ему одну из пяти украшавших прялку лент. Проигравший же подвергался шутливым насмешкам противоположной стороны. В дальнейшем прялку помещали в изголовье супружеского ложа, где она хранилась долгие годы.

При втором варианте состязания сидевшая на лошади отца невеста сама отдавала прялку всаднику из своей группы. Тот устремлялся к церкви, а все другие верховые неслись вслед за ним. Те, кто представлял сторону жениха, старались настичь первого всадника, а верховые из группы невесты стремились помешать этому. Если владевшего прялкой кто-то догонял и дотрагивался хотя бы до хвоста его лошади, прялка переходила к этому всаднику. Состязание продолжалось, и победителем его объявлялся тот, кто держал прялку в момент прибытия кавалькады на церковную площадь. Как и при первом варианте, невеста дарила ему ленту.^{485}

Прялка и веретено вообще являлись ритуальными предметами и в прошлом были непременным атрибутом итальянской свадьбы. В разных районах страны они находились в руках у разных персонажей. В некоторых областях, как было отмечено выше, прялка фигурировала не в день свадьбы, а в день переноса приданого.^{486}

При выходе из церкви жениха и невесту осыпали пшеницей, рисом, хлебными крошками, мелкими монетами, цветами, орехами, солью или конфетами, а на острове Сардиния также шерстью.^{487} Молодых осыпают рисом и в наши дни, хотя католическая церковь (даже в итальянской столице) борется с этим пережитком язычества, вывешивая на дверях церквей объявления, призывающие прихожан не делать этого.^{488} Свадебный поезд продолжал свое движение, но теперь во главе его под руку шли новобрачные. В ряде мест был распространен обряд преграждать путь выходящим из церкви молодым, чаще всего веревкой, лентой или жердью. Общеитальянское название этого обряда serraglio (буквально «замок»).^{489} Однако в каждой области он обозначался также другими словами (типа «западня», «баррикада», «преграда», «вход» и пр.) и устанавливался по-разному. В Ломбардии «баррикаду» делали высокие, стройные юноши; взявшись за руки и растянувшись цепью, они разрешали молодым пройти лишь после того, как получали от них конфеты.^{490} Во многих деревнях Абруццо, Умбрии и Романьи свадебный поезд останавливали протянутой поперек улицы лентой и пропускали молодых только тогда, когда те откупались деньгами, подарками или конфетами. В области Марке односельчане, преграждая молодым путь, одновременно дарили им полотенца, наволочки, покрывала и др. Жених в ответ угощал их конфетами. Интересно, что эти подарки назывались здесь «прялка» (conocchia), а про сам обряд говорили «делать прялку» (fare la conocchia). Возможно, ритуальным подарком этого дня когда-то была именно прялка. В других областях бытовали обряды, подобные «баррикаде».

В некоторых местностях страны после выхода молодых из церкви выполнялись обряды, в которых жители деревни выражали свое отношение к невесте. Так, часто в знак уважения к ней недалеко от ее дома устраивали нечто вроде ковра из цветов. И наоборот, невесте, отличавшейся надменностью или иными отрицательными чертами характера, сооружали ковер из травы и соломы или из рисовой мякины.^{491}

В большинстве областей традиция предписывала возвращаться к дому невесты или жениха не той дорогой, по которой торжественная процессия продвигалась к церкви.

Многими обрядами сопровождалось вступление невесты в дом будущего супруга. В местечке Авола (Сицилия) у ног молодых разбивали два яйца, а одна из соседок бросала невесте в лицо листья апельсинового дерева, восклицая при этом: «Благополучия и сыновей!» В деревнях области Марке им подносили немного воды, а затем давали по чашке молока или кофе с взбитыми сырыми яйцами.^{492}

В Беневенте (область Молизе) переступавшую порог невесту друзья, родные и соседи осыпали горохом и кукурузой. В некоторых деревнях Сицилии свекровь давала невестке ложечку меда. Во многих местах свекровь осыпала невестку зерном. В ряде областей непременным атрибутом этих обрядов был хлеб. Так, в Абруццо свекровь встречала невестку на лестнице своего дома, держа в руках за оба конца длинный тонкий хлеб. При приближении новобрачной свекровь переламывала хлеб над ее головой и говорила: «Невестка моя, невестушка, лучше умереть тебе, чем остаться вдовой».^{493}

На острове Сардиния с переходом невесты в семью ее будущего мужа был связан другой «хлебный» обряд. Если жених и невеста жили не в одной деревне, этот обряд выполнялся тогда, когда они в разных свадебных поездах верхом на лошадях двигались к месту венчания. На определенном отрезке пути невеста, взяв с собой три каравая хлеба, должна была сесть на лошадь своего будущего свекра и ехать с ним вместе. Один из караваев свекор или сама невеста бросали в первый встретившийся им по дороге ручей или реку, второй — при въезде в деревню мужа, а третий — во дворе его дома.

В деревнях Соррентинского полуострова (область Кампания) входящую в дом невестку приветствовала золовка. Со словами: «Невестка моя, оставь привычки твоего дома и возьми привычки моего» — она преподносила ей вазу цветов и зерна. Во многих местностях свекровь передавала невестке блюдо со сладостями, которое та должна была разбить.^{494}

В некоторых местах Сицилии на пороге перед входящими в дом новобрачными разбрызгивали вино, а сосуд, в котором оно хранилось, тут же разбивали.^{495}

Особенно много обрядов и примет при вхождении молодой в новую семью было связано с порогом, веником и ключами. В деревнях областей Абруццо и Лацио ей следовало перешагнуть или перепрыгнуть порог, стараясь не задеть его (что было плохим предзнаменованием).^{496} В ряде других областей жених по обычаю сам переносил невесту через порог дома своих родителей.

Этот обряд существовал в Древнем Риме, и некоторые античные авторы (например, Лукан, Плавт, Плутарх и др.) пытались найти ему объяснение. Немецкий исследователь начала XIX в. А. Адам писал по этому поводу следующее: «Через порог ее (невесту. — Авт.) переносили… или она сама через него перепрыгивала. Несчастливым предзнаменованием почитали, когда она касалась его ногою, ибо пороги посвящены были Весте, богине девственности».^{497}

В некоторых районах областей Фриули и Венеция свекровь приглашала невестку присесть, потом давала ей в руки новый веник и громким голосом, чтобы все могли слышать, объясняла, каковы обязанности супруги, матери и женщины в доме. В других местах той же области Фриули свекровь кроме веника вручала невестке также ключи от дома. Ключи от свекрови получали и невестки в Калабрии.^{498}

В области Марке единственным даром, который свекровь вручала невестке в момент ее вхождения в дом, была так называемая пальметта (palmetta). Она представляла собой декоративный предмет, сплетенный из веточек ивы и цветов в форме сердца. В середину пальметты помещали образ мадонны. В итальянских народных аллегориях ивовые листья (palme) обычно символизируют мир и согласие, цветы — счастливое процветание, иконка того или иного святого — божественное покровительство, сердце — любовь.^{499}

В некоторых фриульских районах в обрядах вхождения новобрачной в свой будущий дом большая роль отводилась свекру. Он встречал гостей у дверей, держа в одной руке курицу, в другой блюдо с бокалами вина и двумя караваями хлеба. Новобрачный отделялся от поезда и бежал к отцу. Он мог взять курицу, вино или хлеб. Если он брал курицу, то должен был идти навстречу невесте, расправив птице крылья. Если курица вылетала из его рук, это считалось плохим знаком: невеста принесет в семью несчастье. И поэтому для того, чтобы предотвратить беду, птицу следовало тотчас же убить. Молодой человек брал хлеб, бокал с вином и подходил к невесте, чтобы выпить за ее здоровье. Если при этом он разливал вино или ронял хлеб, это опять-таки предвещало несчастье.^{500}

В ряде мест невестку в новом доме свекор и свекровь принимали вместе. Так, в провинции Ареццо (область Тоскана) невестка спрашивала ожидавшую ее на пороге свекровь: «Вы довольны, что я вхожу в ваш дом?» Та отвечала: «Входи же!», а свекор предлагал выпить бокал вина.

В некоторых областях односельчане приходили на свадьбу с подношениями сельскохозяйственных продуктов. Этот обычай тоже оформлялся определенными ритуальными действиями и в каждой области проходил по-своему. В Абруццо, например, все женщины, сопровождавшие невесту к венцу, сначала расходились по домам, а потом вновь собирались в условленном месте с корзинами на головах. Корзины наполняли рожью, мукой, пшеницей, апулийскими и турецкими бобами, горохом, чечевицей и т. д. Вместе с женщинами шла и мать новобрачной, неся в руках черную курицу.

В середине XIX в. во многих областях Италии было принято устраивать два свадебных застолья — в доме невесты и в доме жениха. Однако уже к концу века почти повсюду происходил лишь один свадебный обед; выбор его места диктовался практическими соображениями. Застолье, продолжавшееся несколько часов, могло проходить как в доме жениха, так и в доме невесты. Нередко, если позволяла погода, пир происходил на свежем воздухе. В венецианских провинциях, например, длинный ряд столов накрывался во дворе дома жениха, в Калабрии — в гумне и т. д. Довольно часто свадебный обед заказывали в остерии. Расходы же, как правило, делились пополам между двумя семьями. Вместе с тем в некоторых местах, даже на севере страны, обычай устраивать два свадебных застолья сохранялся еще до 1960-х годов.^{501}

Новобрачные, родственники с обеих сторон, остальные приглашенные рассаживались за столами по установленному в каждой области правилу. Чаще всего почетное место в центре квадратного стола занимали молодые. Слева и справа от них сидели их отцы, свидетели и другие приглашенные в порядке родства. В некоторых местностях самое почетное место за столом обычно отводилось родителям новобрачного в знак того, что скоро они станут и родителями его жены. Напротив них располагались ее отец и мать. Однако в ряде мест, например в деревнях области Базиликата, обе матери не присутствовали на свадебном пиру.^{502} В центре стола рядом с невестой здесь сидел кум, который в самый торжественный момент должен был накрыть ей голову шелковым платком.^{503} В некоторых южных областях присутствовавшие девушки нередко сидели отдельно от парней.

Во многих местностях традиция требовала, чтобы новобрачные ели из одной тарелки и пили из одного бокала. Этот обряд, практиковавшийся у разных народов еще в древности и в раннем средневековье, этнографы относят к так называемым ритуалам объединения.^{504}

За обедом много пили, произносили тосты с пожеланиями новой чете счастья и большого потомства. Нередко застольные тосты были выражены в фривольной форме, что, по-видимому, имело пропициаторское значение. В ряде мест Италии (как и в других странах) было принято во время свадебного обеда разбивать на счастье новобрачных блюдо.^{505} На свадебный стол ставили большое количество (постоянное в каждой провинции) блюд: колбасу, яйца, блины, макароны, фрукты и традиционные для той или иной местности разнообразные по форме и рецептам изготовления кондитерские изделия. Пекли крендели (чамбелле), на острове Сицилия так называемые спиннаги, в области Абруццо замешенные на мусте уччелли и т. д. В пьемонтских деревнях было принято (как и в Древнем Риме) раздавать присутствовавшим на свадьбе орехи.^{506} Одно из печеных изделий невеста делила на равные доли и оделяла ими гостей. В ряде мест на стол ставили и так называемое блюдо шуток, имевшее апотропеический смысл. Его обычно наполняли рогами, растениями с шипами, костями и камнями.

Рис. 1. Праздничный женский костюм (провинция Санта-Мария де Нуэва, Леон, Испания).

Рис. 2. Наряд просватанной девушки с острова Маркен (Нидерланды).

Рис. 3. Новобрачные с острова Сардиния (Италия).

Рис. 4. Новобрачная (кантон Берн, Швейцария).

В Базиликате, Абруццо, Калабрии, Сицилии и некоторых других областях участники свадебного обеда дарили новобрачным подарки. Иногда, если позволяло благосостояние, среди них могли быть и ценные (в том числе золотые) предметы. Для этого отводилось специальное блюдо, которое ставили посредине стола.

Свадебное торжество завершалось танцами, которые по традиции начинала невеста. Сначала она танцевала с женихом, а потом поочередно со многими из приглашенных. По-видимому, танцы в день свадьбы следует рассматривать не только как развлечение, но и как ритуал, укреплявший связь между молодыми, их семьями и гостями. Обычно танцы проходили под аккомпанемент местного оркестра, в котором звучали скрипка, гармонь, гитара, кларнет, мандолина и бубен. В прошлом веке в большинстве областей Италии, в небольших городах и сельских местностях, исполнялись в основном общеевропейские танцы. Лишь на юге страны бытовала традиционная тарантелла, которую танцевали под аккомпанемент тамбуринов и волынок.

В течение вечера танцы не раз прерывались народными песнями, в которых, как и в тостах, звучали благопожелания в адрес новой пары. В некоторых местах во время свадебного торжества молодежь затевала традиционные игры, например игру «в кольцо».^{507}

После окончания свадебного пира совершался ритуал сопровождения молодых к брачному ложу. Комнату, где оно помещалось, заранее украшали (порой буквально устилали) цветами и зеленью. Углы спальни окропляли святой водой, опуская в нее ветку оливы. Само брачное ложе обычно стелили обе матери, не забыв поставить в его изголовье распятие, а под матрац положить традиционные для данной местности амулеты (для отпугивания злой силы). В Калабрии женщины читали перед брачным ложем магические заклинания, а кое-где даже танцевали вокруг него и исполняли эпиталаму.^{508} Почти везде молодежь деревни распевала под окнами молодоженов серенады.^{509} В городе Палермо невесту должна была раздеть и уложить в постель свекровь, а если она отсутствовала — старшая золовка.^{510} В других местах это было обязанностью свахи или крестной матери. Почти повсюду в стране перед тем как лечь в постель, молодым полагалось съесть несколько кусочков каких-либо фруктов (айвы, яблок, груш и др.).

Утром после первой брачной ночи совершалось обрядовое посещение молодых их матерями. Это называлось разными диалектальными выражениями, а на итальянском литературном языке звучало как buona alzata («доброе вставанье»). В XIX в. матери приносили молодым вареную курицу, яичницу или просто крутые яйца. В XX в. больше принято подавать им в постель кофе. Когда молодые вставали, матери осматривали их постель с целью увидеть доказательства девственности невесты. Кое-где в глухих селениях было принято еще в начале нашего столетия демонстрировать родным и соседям рубаху молодой. Но в большинстве областей Италии этот обычай исчез задолго до описываемого периода. В итальянской этнографической литературе он констатируется крайне редко.^{511}

В одних местностях Сицилии молодые в тот же день шли в церковь, где их благословлял священник (без этого брак считался недействительным);^{512} в других они восемь дней не выходили из дома. После посещения церкви молодожены отправлялись в дом родителей жены, где снова происходило небольшое застолье. Молодая оставалась в отчем доме еще восемь дней. Этот обычай считается одним из последних в послесвадебном цикле.

Изучение форм брака и свадебной обрядности трех романских народов Италии привело автора к некоторым выводам.

По всей стране, как на Апеннинском полуострове, так и на островах Сицилии и Сардинии, распространены одни и те же формы заключения брака. Для всего этого региона, несмотря на выявленные областные различия, в целом можно отметить единый комплекс обычаев, сопровождавших заключение брака. В XIX — начале XX в. степень сохранности свадебных обрядов в отдельных областях страны была неодинаковой. Постепенное угасание брачных обрядов шло с северо-запада на юго-восток Италии. На севере (Пьемонт, Ломбардия, Лигурия) они бытовали в рассматриваемый период в весьма фрагментарной форме. В центральных областях традиционный уклад жизни крестьян, включая выполнение свадебных обрядов, дольше всего удерживался в горных районах (главным образом в Абруццо). В большом объеме обряды, сопровождавшие заключение брака, сохранялись в областях Южной Италии. Еще полнее они представлены (вплоть до наших дней) на островах Сицилия и Сардиния.