Брак во спасение

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Следующие десять дней Клео провела в Доме Слейдов. Она оставила Джуду короткую записку, в которой извещала о своем отъезде туда; Мег она объяснила, что больной дядюшка нуждается в ее обществе, и та сочувственно кивнула.

Можно было вернуться в Бау, но ей сказали, что дом уже куплен. Кроме того, оттуда Джуд вернул бы ее без колебаний, но даже он с его характером вряд ли решился бы вытаскивать ее из дядиного дома.

Эти дни она почти не выходила из офиса в Истчипе, разбирая с Люком и другими членами Правления дела компании; она старалась не замечать грубостей кузена и утешала себя мыслью, что предложенные ею планы работы «Фондов Слейдов» понемногу сдвинули дело с мертвой точки, причем без всякой помощи со стороны Джуда. Кстати, и Грейс призналась, что здоровье мужа улучшилось и он заметно успокоился с тех пор, как Клео появилась у них. Это приятное известие означало, что Грейс готова признать ее. Должно быть, такое замечание стоило ей немалых усилий, ведь в нем не было ничего лестного для ее возлюбленного сыночка!

Но сегодня Клео решила остаться с дядей, чтобы втолковать ему свой план: теперь, когда спад остановлен, следовало осторожно наметить направления дальнейших вложений — Люк доверия не заслуживал, а обращаться к Джуду — черта с два! Дела ее компании — только ее дела.

Дядя Джон с благодарностью одобрил ее проект, да она в этом, и не сомневалась.

— Ты даже не представляешь, как я рад, что именно ты вытягиваешь старую фирму, — улыбнулся он, переворачивая последний лист. — Тебе с самого начала не имело смысла работать в «Мескал-Слейд».

Клео промолчала: не могла же она сказать дяде, что ее в дрожь бросало от одной мысли о совместной работе с его сыном. Она выводила

«Фонды Слейдов» на твердую почву и гордилась этим. Она ухватилась за свое дело, ведь больше в ее жизни ничего не осталось.

Конечно, прежде чем какие-то из ее замыслов будут пущены в ход, должно собраться Правление, куда, само собой, пригласят и Джуда по праву главного пайщика; может быть, ему предложат и место в Правлении… но об этом рано судить.

Джуда ожидала еще одна новость. Два дня назад Клео узнала, что беременна. Но как и когда сообщить ему об этом?

— Пожалуй, мы можем позволить себе по бокалу вина. Свой маленький праздник мы заслужили.

Джон Слейд поднялся, глаза старика блестели, и Клео с трудом освободилась от тяжких мыслей.

— С удовольствием.

— Ты еще долго у нас пробудешь? — спросил он, передавая ей тяжелый резной георгианский бокал.

— Вряд ли. — Клео пригубила золотистый напиток, не зная, что сказать дальше. С ее приезда сюда минуло десять дней, и пора было уезжать. Но куда? Обратно к Джуду?

Здесь она чувствовала себя в безопасности, под защитой. Когда она приехала, дядя так обрадовался, что и не пытался этого скрыть. Он полагал, что она поступила разумно, обосновавшись здесь в самом начале сотрудничества с Люком: вместе было удобнее каждый день ездить в Сити, а в случае необходимости оставаться на работе и за полночь.

Однако во взгляде Грейс уже сквозило недоумение: как может женщина, едва выйдя замуж, добровольно уехать от любящего супруга на столь долгий срок? И не далее как нынче утром Люк, которого Клео застала одного в столовой за завтраком, увидев ее, презрительно осклабился:

— Что-то ты у нас загостилась! Что там у вас стряслось? Может, Джуд узнал про твои шашни с Робертом Фентоном и вышвырнул тебя вон? Я бы на его месте так и сделал: кому нужна жена, которая всему, что требуется, научилась от такой твари?

Да, она тянула время, но скоро ей придется для себя решать, что делать, куда податься. Вернуться и жить с мужем как прежде — мороз по коже. Но порвать с ним — и того хуже.

Может быть, все-таки вернуться? Когда Джуд узнает, что она ждет от него ребенка — ведь желание иметь детей было главной причиной его согласия на брак, акции стали всего лишь приятным дополнением, — может, тогда он наконец захочет выслушать ее, хотя бы ради ребенка? А выслушав, будет вынужден признать, что был не прав.

— Будь моя воля, я бы тебя отсюда не отпускал, — продолжал тем временем Джон Слейд. — Но ты, наверное, соскучилась и хочешь вернуться домой? Что ж, я тебя понимаю. Ты пригласи Джуда сюда, пусть сам к тебе приедет, хотя бы на уикэнд.

Очнувшись, Клео выдавила уклончивую улыбку. Она приехала сюда, чтобы хоть ненадолго забыть и о Джуде, и обо всех проблемах, и вовсе не желала видеть его здесь. Ей требовалось время на размышления, а мыслить здраво поблизости от него она не могла. Но, поскольку она еще не успела ничего решить, мысль о нем привела ее чувства в такое смятение, что в них совершенно невозможно было разобраться.

— Пойду узнаю, готов ли обед, — сказала она дяде. В разговоре они зашли дальше, чем ей хотелось бы. — Ты пока отдохни и допей свой бокал.

Закрыв дверь кабинета, она прислонилась к ее гладкому прохладному дереву и заставила себя успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов. Придется Джуду попридержать спесь и выслушать то, что она должна ему сказать, — особенно когда он узнает про маленького. Он не сразу осознает, что скоро станет отцом, она и сама только-только начала привыкать к мысли о будущем материнстве. Вот тогда они, пожалуй, смогут начать все сначала, попытаются восстановить отношения, разрушенные его ревностью.

А что, если позвонить ему вечером, предложить встретиться где-нибудь на стороне и обсудить, как жить дальше?

С этой мыслью она направилась по коридору к главному залу в передней части дома. Тишину роскошного особняка взорвал неожиданно визгливый голос тетки:

— Джуд… какой приятный сюрприз! Вы как раз к обеду. Клео сейчас дома, пойдемте к ней. Вот она обрадуется!

Значит, он все-таки явился за ней! Иначе как объяснить столь неожиданный визит? Сердце Клео учащенно забилось. Он застал ее врасплох, скрыться было некуда. Чтобы не быть застигнутой в полумраке коридора — еще подумают, будто она прячется! — она быстро пошла вперед и, сворачивая в просторный главный зал, постаралась напустить на себя удивленно-счастливый вид: тетка не преминет просверлить ее глазами, а эта дама достаточно проницательна, чтобы сразу заметить неладное.

— Джуд! Я тебя не ждала… как хорошо, что ты приехал!

При этой лжи ее вымученная улыбка дрогнула и исчезла совсем, когда он ответил:

— Неужели? Приятно слышать, что моя радость взаимна.

Его улыбка казалась ласковой, но синие глаза под густой бахромой черных ресниц были холодны. Он повернулся к Грейс. Только Клео могла разглядеть суровую решительность, скрытую за безупречной осанкой и внешним лоском, и ее пробрала дрожь, когда он стал рассыпаться в извинениях:

— Обед — это замечательно, Грейс. Но я дал себе слово устроить для Клео перерыв, ведь она столько работала в последнее время. Вот я и решил, что второй маленький медовый месяц ей не помешает. — Он ласково обнял ее, и в плену этого нежного объятия она стояла как вкопанная, понимая, что это лишь дьявольская игра. От страха и дурного предчувствия у нее закружилась голова. — Я бы приехал за тобой и раньше, — вкрадчиво продолжал он, — да погряз в бесконечных заседаниях. — Его губы произносили извинения, но пальцы жестоко впились в ее тело прямо под ребрами. — Поэтому, Грейс, если вы отпустите нас, пускай Клео поскорее собирается. Нам долго ехать.

— Разумеется! — Глаза Грейс одобрительно вспыхнули, перебегая от одной к другому. Она просто в восторге от нового родственника, уныло подумала Клео. Думает, что семье Слейдов давно так не везло.

Клео разгадала эту игру в кошки-мышки: ясно, что Джуд сейчас меньше всего думает о втором медовом месяце и о перерыве в напряженном труде своей обожаемой жены, но все же она попыталась изобразить счастливую улыбку. Семейный конфликт, темная, грязная сторона их брака, — это их частное дело. Посторонним о нем знать ни к чему.

Под ровным тоном распоряжений Джуда скрывался тяжкий смысл, и ей ничего не оставалось, как повиноваться и сложить вещи в чемодан. Любые, даже самые слабые возражения не поколебали бы его запрятанной в сладкую улыбку решимости. Кроме того, тетя и дядя могли бы догадаться, что в их с Джудом семейной жизни не все безупречно. Этого нельзя было допустить.

Сидя рядом с Джудом в «ягуаре», который тот использовал для личных поездок, Клео мучительно подбирала слова. Несколько раз она уже открывала рот, но тут же вновь плотно сжимала губы. Что бы она ни сказала, начнется ссора. Он увез ее от Слейдов потому, что она его собственность, он уже не раз давал ей это понять!

Еще недавно она собиралась рассказать ему о ребенке, но сообщать такую чудесную новость сейчас, когда вот-вот разразится очередной скандал, ей не хотелось. Теперь придется тщательно выбирать подходящий момент, а ведь она так надеялась, что они вместе смогут все обсудить и попытаться устроить свое будущее как можно лучше.

Пусть он даже не полюбит ее, думала она, глубоко презирая себя за рабскую покорность, но, если бы он всего лишь смог относиться к ней как прежде, возродить в себе уважение и симпатию к ней, она бы чувствовала себя гораздо уверенней.

Яркое весеннее солнце смеялось над ее тоской, и она закрыла глаза, пытаясь расслабиться и накопить силы, которые понадобятся ей, когда Джуд наконец соизволит прервать гнетущее молчание. Скоро она впала в беспокойное забытье, в котором соединявшее их острое напряжение представало не в виде снов, а скорее обрывков образов, терзавших ее измученный мозг. Ей виделся Джуд — прежний и теперешний, — а потом она внезапно очнулась и сразу обнаружила, что они едут по незнакомой сельской местности.

— Как спалось? — По едкому сарказму в его голосе она поняла, что он точно уловил мгновение, когда она открыла глаза. — Я тебе когданибудь говорил, что во сне ты выглядишь невинной, как ребенок?

Она не стала поддерживать этот разговор. Но молчание вызвало бы новый выпал, а этой услуги она не собиралась ему оказывать; поэтому, подобрав нужный тон, она спросила:

— Почему ты едешь кругом? Ведь нам давно пора быть в городе.

— Твое бегство не оставило мне иного выбора, кроме как вернуть тебя назад, — уклончиво ответил он.

— Никуда я не убегала! — не в силах сдержаться, огрызнулась она. Их судьба, судьба их ребенка висела на волоске, и она прекрасно понимала опасность новой ссоры. Но почему виноватой всегда оказывается она? — Ты ведь знал, куда я поехала и зачем, — не сдавалась Клео.

— Я знаю только то, что ты от меня сбежала. С таким же успехом ты могла работать с Люком, не уезжая из дома, — настаивал он. Клео помрачнела: с этим трудно было не согласиться. Она бежала от невыносимой безысходности.

Будто прочитав ее мысли, он спокойно сказал:

— Больше так продолжаться не может.

У Клео защемило сердце: неужели он задумал развод? Их брак превратился в сплошную пытку и не приносил ему больше ни капли радости. Даже месть, потребность унижать ее, видимо, потеряла для него свою остроту.

— И что ты собираешься делать? — Она сознавала, что ее голос резок, а грубость не входила в ее намерения. Она отвернулась и стала смотреть в окно, чтобы он не видел жгучих слез, подступивших к ее глазам. Она боялась, что они вконец унизят ее.

— Поговорить с тобой, — холодно сообщил он. — Сейчас самое время.

Он плавно переключил скорость, и машина, мягко рокоча, стала пробираться по извилистой дороге между каменными домиками. Измученная прежним опытом, Клео уж& ни на что не надеялась.

— Ты действительно позволишь мне сказать слово в защиту от обвинений, в которых ты так искусен?

Его ответ заставил ее живо прикусить язык, и безотчетная дрожь охватила ее

— Для этого я и попросил Фиону предоставить нам на день-другой свой дом. Мы там будем совершенно одни, а это именно то, что нам сейчас нужно. Я должен кое-что тебе сказать и не сомневаюсь, что слов в ответ у тебя найдется еще больше, — сухо добавил он, тормозя у покосившегося указательного столба на утопавшем в зелени перекрестке. — Давно я здесь не бывал, — произнес он сухо, словно посторонний, а она не отрываясь смотрела на него, не в силах поверить, что он действительно привез ее в такую даль для выяснения отношений. Он продолжал: — Фиона уехала в Париж решить кое-какие дела и отдохнуть. Словом, весь дом в нашем распоряжении.

Несколько часов назад такая перспектива привела бы Клео в ужас. Она бежала к Слейдам, потому что ее жизнь с Джудом превратилась в сплошной кошмар. Но теперь он сам шел на разговор, он согласился выслушать ее, значит, чтото в нем изменилось к лучшему. Надежда вспыхнула в ней с новой силой, и, когда они остановились перед невысоким каменным домиком, окруженным узкой дорожкой, она уже видела все в розовом свете.

— Убежище Фионы, — объяснил Джуд. — Маленькое и укромное.

— Какая прелесть! — Крошечный домик был как игрушка. От калитки к парадному входу вела прямая дорожка, по краям усаженная пионами. Часть сада была занята аккуратными грядками овощей.

Клео не могла представить элегантную сестру Джуда около тачки с навозом или с вилами и мотыгой в руках. Джуд, угадав, как обычно, ее мысли, пояснил:

— Огородом пользуется один старичок из деревни, а взамен он присматривает за садом. Они хорошо ладят. Он берет свежие фрукты и овощи, сколько ему нужно, а она считает, что не всякий сунется на явно обжитое место, где в любую минуту можно наткнуться на человека с лопатой.

Он с улыбкой протянул ей ключ. Он впервые по-настоящему ей улыбнулся с тех пор, как застал ее с Фентоном. Эта улыбка поглотила ее, и сердце Клео забилось, как у влюбленной дурочки.

— Входи, — сказал Джуд. — Осматривайся, а я пока заведу машину через сад. Только там есть широкие ворота.

Она медленно пошла по тропинке, наслаждаясь теплом предвечернего солнца и острыми деревенскими запахами. Жизнь начинала улыбаться ей. А их брак — что ж, мучительная болезнь продолжалась, но появилась надежда на выздоровление. И оно наступит. Она добьется этого!

Ключ мягко повернулся в замке, и Клео шагнула прямо в гостиную, словно в картинку из книги Беатрисы Поттер. Маленькие окна украшали небогатые красно-белые занавески, по полу были разбросаны лоскутные коврики, камин окружали слегка потертые мягкие кресла в цветочек, а вокруг соснового стола, увенчанного вазой с высушенными ворсянками, расположились четыре стула с перекладинами на спинках. Убранство завершали туалетный столик и креслокачалка. Клео высоко оценила вкус Фионы, сумевшей избежать показного шика, обставляя свое загородное жилище.

Она не нашла здесь ничего лишнего: именно так Клео и представляла себе дом. Действительно, в нем была всего одна спальня, вторую когдато переделали под ванную. Но, если ее молитвы наконец услышаны, почему не разделить с Джудом эту большую медную кровать?

Легко сбегая по винтовой лестнице, она старалась взять себя в руки. Слишком многого ждать не стоило. Прежние попытки поговорить с ним и все объяснить приводили только к еще большему отдалению друг от друга. И все же оставить надежды она не могла…

Она нашла Джуда на кухне. На полу рядом с ее чемоданом лежала старая полотняная дорожная сумка, а на столе стояла коробка с продуктами. Он кивнул на свой строгий серый деловой костюм:

— Пойду скину эту душную оболочку. — Потом взял ее чемодан и сумку, в которой, очевидно, были все его вещи. — Тебе нравится здесь? — спросил он, оборачиваясь в низком дверном проеме. Его нежный взгляд согрел ее сердце, и она не смогла сдержать улыбку, выдав радость, скрытую за неприступным видом.

— Очень!

Она бы сказала то же самое, посели он ее хоть в курятник, просто потому, что все складывалось замечательно.

— Вот и отлично.

Он собрался было выйти, но что-то, казалось, его удерживало, и в глубине его глаз мелькнуло легкое замешательство. Потом оно исчезло, а может, его и вовсе не было; взгляд приобрел обычное холодно-вежливое выражение, и Джуд ушел.

Услышав на лестнице его удаляющиеся шаги, Клео обернулась к коробке, которую он оставил на столе. Сейчас она займется ею и немного успокоится. Голова слегка кружилась, нервы были натянуты до предела, ведь так или иначе, грядущий день определит всю ее дальнейшую жизнь.

Продуктов в коробке было на несколько дней. Порхая по кухне, она уложила в холодильник сырого цыпленка, масло и ветчину, а мясо оставила, собираясь приготовить его на ужин. Когда она, нагнувшись, заталкивала в заполненный холодильник пакеты с молоком, за ее спиной раздался голос Джуда:

— Пойду наколю дров и разожгу камин, вечера здесь прохладные.

Она повернула голову, взглянула на него, и сердце ее замерло. Он переоделся и предстал перед ней в своем обычном великолепии. Линялые джинсы плотно обтягивали длинные стройные ноги, рукава темной клетчатой рубашки были закатаны до локтей, обнажая крепкие мускулистые руки. Стоило ей взглянуть на него, как она поняла, что всегда будет его любить, что бы ни случилось.

— Может, начнешь готовить обед? — предложил он. — Ведь мы еще ничего не ели.

Он спокойно присел на стол, и она уже готова была радостно сообщить, что именно этим она и собиралась заняться, потому что и сама внезапно вспомнила, что голодна, но осеклась, когда он мягко произнес:

— Ты хоть и поспала в машине, а выглядишь такой измотанной. Какая новость тебя расстроила?

— Какая новость? — Не могла же она ему сказать, что все ночи напролет страдала без сна, и все из-за него. Выпрямившись, она захлопнула коленом дверцу холодильника и повторила: — Какая новость? О чем ты?

— Насчет помолвки Фентона с Ливией Хейн, дочерью миллионера-пивовара. — Джуд усмехнулся. — Можешь мне поверить, они стоят друг друга. Эта Ливия стерва, каких поискать.

— Я не знала. — Тяжелый стук сердца отдавался в ее ушах. Давно она не получала таких прекрасных новостей! Если Фентон решил жениться на деньгах, к чему всегда стремился, значит, он воздержится от грязных делишек, по крайней мере пока не наденет на даму скромное золотое колечко. Вероятно, он немало потрудился, вот почему она так давно ничего о нем не слышала. Если бы какая-нибудь падкая до слухов газетенка раззвонила некоторые малопривлекательные подробности, вроде его долгов, все его усилия пропали бы даром. Наконецто Роберт Фентон оставит ее в покое!

Стараясь не выдать волнения, она отбросила прядь серебристых волос.

— Первый раз слышу.

— Неужели? — удивился Джуд. — Разве он не известил тебя о скором появлении в газетах отвратительной фотографии рядом с объявлением о помолвке? Очевидно, — язвительно добавил он, — это был такой бурный роман, что он забыл обо всем на свете.

Их роман ее не интересовал, но, если Джуд прав и эта девица в самом деле стерва, не стоит уделять ей внимания. Клео приготовилась высказать это вслух. Но он снова опередил ее. Встав со стола, он равнодушно произнес:

— Я решил, что здесь тебе до Фентона не добраться и мы смогли бы спокойно поговорить и решить, что делать дальше. Потому что, поверь мне, раз уж он подцепил богатую наследницу, он не захочет продолжать отношения с тобой.

С этими словами он вышел из комнаты, а Клео осталась стоять с открытым ртом. Должно быть, узнав о помолвке Фентона, он и решил перевезти ее из Дома Слейдов сюда. В его словах было мало лестного, но по крайней мере он намерен все обсудить и попытаться восстановить их брак. Он выслушает все, что она должна ему сказать, и они смогут начать все сначала.

Она понимала, какие чувства охватили его в тот момент, когда он застал, казалось бы, жаркую любовную сцену между нею и Фентоном. Но почему он отказался выслушать ее оправдания? Ведь его чувства будто бы не были задеты…

Когда она мыла салат, чтобы подать его к мясу, ее руки слегка дрожали от нервного возбуждения. Будь их брак обычным, ее ощущения были бы совсем другими. Его недоверие привело бы ее в отчаяние, и любовь получила бы смертельную рану, потому что любовь и подозрительность несовместимы.

Но он никогда не любил ее и даже не притворялся, что любит. Любила и всегда знала, что именно ей придется поддерживать этот брак, только она. И теперь наконец появилась возможность снова бороться за него.

Взяв в руки мясо, она в нерешительности остановилась. Мерный стук топора за окном не прекращался, будто Джуд решил нарубить дров на целый месяц холодных вечеров. Раз так, обед может и подождать, а она пока приведет себя в порядок.

С этой мыслью она пошла к лестнице наверх, но в дверях столкнулась с Джудом, который нес охапку дров, и в нерешительности остановилась.

— Бифштексы прямо сейчас поставить или я могу сначала переодеться? — спросила она, зардевшись, когда его синие глаза лениво скользнули по ее стройной фигуре, обтянутой узкими джинсами. В его взгляде был намек, всего лишь намек на прежнюю теплоту, но ее сердце бешено забилось любовью. Все будет хорошо, ни в чем и никогда она не бывала так уверена.

— Ты мне и такой нравишься. — Его пристальный взгляд задержался на ее растрепанных волосах. — Но если тебе это поможет, переоденься. Только не трать на это весь вечер, нам надо о многом поговорить.

Клео воспрянула духом. Он обещал выслушать ее, заговорил с ней как с равной. Уже давно он не был так нежен с ней — обычно его голос был пронзительно-резок, в нем слышались ненависть и презрение.

Она благодарно взглянула на него, не сумев сдержаться и скрыть свою любовь. Да она и не хотела ее скрывать, ни теперь и никогда.

Быстро приняв душ в крошечной ванной, она принялась рыться в чемодане, думая, что хорошо бы не забыть разобрать его прежде, чем наступит время ложиться. Она достала новое шелковое кружевное белье и трикотажное платье из тонкой шерсти. День был солнечный и теплый, но к вечеру, как и предсказывал Джуд, стало свежо. Облачаясь в мягкую шерсть, она думала о нем, и на ее щеках разгорался жаркий румянец.

Легкий оттенок павлиньей зелени необычайно шел ей, платье идеально сидело на ее стройной фигуре, без единой складки или морщинки. Глубокий треугольный вырез открывал темную ложбинку меж ее грудей, и она по привычке повертелась перед зеркалом, проводя ладонями по плоскому животу.

Там пока не было и намека на выпуклость — слишком рано, — и она мягко прикусила полную нижнюю губу, исполнившись безмерной любви к крошечному человечку, которого она носила в себе, и к тому мужчине, который был его отцом. Она повернулась и поспешила из комнаты: охватившее ее чувство было так сильно, что грозило взорвать ее изнутри, если не дать ему волю, причем немедленно!

Она скажет Джуду о ребенке прямо за обедом, а то и раньше! Она ни минуты не могла хранить эту тайну. Объяснения насчет Роберта Фентона подождут, сначала надо рассказать Джуду о ребенке, которому они дали жизнь, потому что важнее этого ничего нет.

Как на крыльях летела она на кухню, сердце играло в ее груди, но, войдя, она с огорчением увидела, что стараниями Джуда обед почти готов. Она почувствовала себя обманутой: ведь ей хотелось сделать все самой, она так любит его! Но, улыбнувшись собственной глупости, она вошла, вдыхая восхитительный аромат жареного мяса, а Джуд, нарезавший хрустящий хлеб, поднял голову и улыбнулся в ответ, хотя и более сдержанно.

— В таком наряде можно сесть за стол. — Его одобрительный взгляд остановился на ее любовно выбранном платье. — Но я не мог ждать, я сегодня даже не завтракал.

— Тебе помочь? — Клео внезапно застеснялась и вовремя сдержала вздох облегчения, когда он покачал головой. При этом непослушная черная прядь упала ему на лоб, придав ему такой бесшабашный вид, что ее сердце нежно затрепетало.

— Не надо. Я уже все сделал. Мы будем обедать в гостиной, иди туда и налей там пока вина. Для двоих здесь не хватит места. Да, и захвати с собой хлеб.

Пусть он произнес это скороговоркой и безразличным тоном, ей было все равно. Его намерения оставались прежними; им предстоял долгий разговор. Было необходимо наметить пути, по которым, как он выражался, будет строиться их дальнейшая жизнь. Он, в отличие от нее, не знал, что беспокоиться теперь не о чем, да и раньше не стоило.

На столе уже была разостлана скатерть в такую же красную клетку, что и занавески. Отблески пламени горящих поленьев и свет торшера в углу придавали небу за окнами цвет темного аметиста. Она поставила хлеб на стол около плоского стеклянного блюда с салатом и улыбнулась, оглядев изящную сервировку, бокалы для вина, фарфоровый подсвечник в виде розы с незажженной свечой.

Было видно, что Джуд приложил немало стараний. Продолжая улыбаться, Клео засветила свечу, налила в бокалы вино и, взяв свой бокал, подошла к окну. В темнеющем небе мерцали первые звезды, подступившие сумерки поглощали земные тени, и она знала, что, прежде чем солнце взойдет опять, их с Джудом брак приобретет для нее новый смысл, да и для него, хотелось надеяться, тоже.

— Садись же. — Услышав за спиной его голос, она быстро обернулась и едва не расплескала вино. В слабом освещении маленькой комнаты его черты казались мягче, рот нежнее. Но на глаза падала такая густая тень, что в них ничего нельзя было прочесть, и Клео не знала, о чем он думает.

Мясо было приготовлено отменно, но аппетит у Клео пропал, и она лишь поигрывала вилкой, глядя, как он жадно поглощает еду. Она не могла больше ждать, она должна была сообщить ему о ребенке. И его радость будет ее радостью. Нет, больше, чем радостью — самозабвенным исступленным счастьем.

Он и раньше заговаривал о детях. Именно ради них он и женился на ней. Для нее же их дети были тогда чем-то абстрактным, бесплотным. Но теперь — совсем другое дело. Ребенок Джуда жил в ней, настоящий, живой и уже любимый, потому что был ее плотью и кровью.

И она должна была поделиться с мужем этим чудом. Прямо сейчас.

— Джуд, — выпалила она тонким от возбуждения голосом, — у нас будет ребенок. Я беременна.

Его реакция была непредсказуема, но она никак не ожидала увидеть пустые, без всякого выражения глаза, когда он поднял голову и взглянул ей прямо в лицо. И она не могла понять смысла мелькнувшей в них короткой вспышки боли, пока он, отложив нож, не произнес отсутствующим голосом:

— Поздравляю. Но, извини, я не разделяю твоего слезливого восторга. Откуда мне знать, мой этот ребенок или Фентона?

Клео почувствовала, как в ней что-то погасло. Это была надежда. В ней умерла надежда. Раньше она была орудием, с которым Клео сражалась против всех подобных нелепиц, но теперь несколько слов вырвали из ее груди последнюю искру. Во рту стало горько, сердце невыносимо защемило. Это был конец.

— Пошел к черту, — безжизненно проговорила она, разрываемая невыразимой болью. Он снова взглянул на нее, губы ее задрожали. Он встал, оттолкнув стул, и отвернулся.

— Я только что оттуда.