Браконьер

Глава 6: Семейные узы

РИЦик долго вчитывался в весьма коротеньких текст договора купли-продажи титула, перечитывал снова и снова, видимо не веря собственным глазам вообще. Я бы тоже не поверил и воспринял как анекдот: барон попытался купить титул за жалкие копейки. Буквально каждый его шаг – государственная измена.

– Дальнейший разговор будет проходить в светском виде. Жду вас через два часа в административном секторе. Кабинет сто двенадцать.

Голос Агента-пять изменился. До него наконец дошло, что я не шутил, и ситуация на самом деле была препаршивая. При этом я еще пока оставил на десерт рассказ о покушении на убийство сегодня ночью. РИЦИки в два счета щелкают, как орешки, такие дела. Но заинтересовать их сложно.

Мне доводилось сталкиваться с этими ребятами в прошлом, и повторять мой опыт не хотелось. Но выбора не было. С Лебедевым Артемом я немножко облажался. Зато в его глазах мой авторитет не упадет. Неизвестно, как в будущем жизнь повернется, так что знакомство с ним и хорошее первое впечатление еще могло сыграть на руку.

Я вышел из пыльной шваберной и на зеленой присоборной территории обнаружил пустую беседку, построенную из дерева с привлечением мастера по деревообработке. Здесь, в тени, я мог комфортно подождать необходимое время и идти на встречу с Агентом-пять.

Мне не сложно представить, какой сейчас начался переполох. Агент-пять обязан был немедленно доложить в Москву о произошедшем. Об "утере" договора и денег я не беспокоился: РИЦики подчинялись напрямую императору, постоянно проверялись менталистами (менталисты тоже), а за раскрытые дела с грифом "государственная измена" получали очень вкусную премию.

Ради всех прелестей работы в РИЦе, пойдешь на что угодно. Даже на отказ от любого, совершенно любого взяточничества. О всех плюсах работы я не знал, но того что знал – хватало, чтобы облизнуться и закатать губу.

Агент-пять дал мне времени два часа, и все это время просиживать зад в соборной беседке я не хотел, но... Если мой враг уже узнал, что я снова выжил, то на меня опять могло быть совершено покушение. Вряд ли кто-то рискнет действовать на территории главного собора Красноярского края. Здесь вся территория утыкана маленькими камерами видеонаблюдения. Если бы не присматривался – не заметил бы.

По истечению часа прозвучал выстрел, и я взбледнул. Мое левое плечо прострелено, и кровь отпечаталась на рубашке.

Я поднял голову и посмотрел на нее – обычную, ничем не примечательную девушку со средненькой внешностью, в обычных джинсах и серой футболке и, конечно, с пистолетом в обеих руках. Его она могла спрятать в сумке через плечо.

Девушка ревела, и ее руки ходили ходуном. Вероятно из-за этого она "промахнулась". Мне хватило двух-трех секунд на реакцию, и следующая пуля застряла в деревянной перекладине, на которую я опирался несколько мгновений назад.

Крики прихожан разбавили тишину, а я перепрыгнул через ограждение и спрятался за беседкой. Место было небезопасным, но уже давало минимальный простор для маневров. Еще бы тело не болело, то прострелянная рука не стала бы такой проблемой.

Будь я в своем прежнем теле, такой ситуации бы вообще не возникло! Никто не хотел лишний раз связываться с Алексеем Земским, зная, что я был единственным собирателем экспертного ранга, ходящим в изломы с любой группой по разовому контракту. Остальные предпочитали постоянные и проверенные временем группы.

У Виктора Теневского репутации не было никакой. Кем он работал и как зарабатывал деньги на жизнь мне тоже пока неясно.

Прислушавшись к шагам стрелка, я на корточках обошел беседку и появился за ее спиной. Я толкнул ее здоровым плечом в спину и завалился сверху. Пистолет вылетел из ее дрожащих рук.

– Кто ты такая? И почему попыталась убить меня? – грозно в приказном тоне спросил я и заметил, что все это время она бормотала "простите меня" и "я этого не хотела".

Усевшись сверху на нее я здоровой рукой развернул ее лицом к себе и ударил по лицу. Только со второй пощечины она наконец перестала еле слышно бормотать, на пару секунд затихла, глядя на меня покрасневшими карими глазами , и зарыдала с новой силой.

В беседку вбежали несколько человек и все в рясах темно-зеленого цвета. Агенты. Мне помогли встать и усадили на лавку. Девку скрутили и тут же увели куда-то на "задний двор" собора, где располагался вход в административный отдел... и не только.

Это выступление можно было считать вызовом для всей РИЦ, так что дальнейшие последствия я просчитать не мог. Леща раздадут всем и не одного. Меня пугали далеко не радужные перспективы.

Ко мне подошел целитель в белой рясе с зеленой оторочкой. Целителя я в нем признал после того, как он активировал дар, спустив с плеча куртку и приподняв короткий рукав рубашки.

– Сейчас будет немного больно, – предупредил меня целитель, и я приготовился к невыносимой боли, но ничего не было. Только непритяно защекотало.

Целителю не составило труда вытащить пулю из моего плеча, остановить кровь и туго забинтовать место ранения. Он работал настолько быстро, что мне было сложно за ним уследить.

– Спасибо за помощь.

Целитель кивнул, собрал свой ящичек с медикаментами и был таков. Притом РИЦики, производившие арест, ушли настолько быстро, что я даже не заметил их исчезновения, пока благодарил целителя.

В беседке я остался один. Снова. Разве меня не должны были допросить? Или хоть что-то сказать мне насчет покушения? Мне оставалось только тихо офигевать и ждать назначенного времени, чтобы снова поговорить с Агентом-пять после того, как он получит все инструкции из Москвы.

Виктор Теневский – светлейший князь. Высокий титул не был плодом моего воображения или воображения умершего Шлятского. Титул настоящий. Стоило ли это знание простреленного плеча? Даже не сомневался! Во время беседы может еще что-нибудь полезное узнаю.

Второй час закончился без приключений. Внутри на входе в административном блоке стоял кулер для посетителей, и я смог удовлетворить жажду. После ранения в горле пересохло, а взять бутылочку воды из дома я не додумался.

В кабинете сто двенадцать помимо двух знакомых мне РИЦев присутствовал еще один человек в пиджаке и бледно-желтой рубашке. Он сидел по левую сторону стола переговоров, значит мне предстояло сесть справа.

– Я вас представлю, – сообщил Агент-пять. Агент-семь сидел рядом с ним по центру и молчал. Он немой? Или... менталист? – Виктор Олегович Теневский, Евгений Георгиевич Шлятский, наследник Георгия Никифоровича.

– Здравствуйте, – слегка кивнул барон, и я в точности повторил за ним, хотя это было мне не по статусу.

– Здравствуйте.

Евгений Шлятский выглядел до того ошарашенным, что с трудом сдерживал себя в руках и пытался не показать переполнявшего его волнения. В нем не чувствовалось злости. Скорее страх. Точно... его отца посмертно объявили виновным в государственной измене. За такое не только титула, а всего имущества лишить могут.

– Начнем. Обеим сторонам известны все детали произошедшего. Виктор Олегович, расскажите нам о покушении.

– Обо всех трех? Разве первое не было засекречено?

Агент-пять отвел от меня взгляд, посмотрев на Агента-семь, и тот кивнул. Точно менталист! Но он не мог читать мысли, а имел другой тип ментального дара. Знать бы, какой именно... Постараюсь просто не попадаться на все, как бы сложно это не было. От двадцатилетнего пацана из села вряд ли кто-то мог ожидать моих навыков сокрытия.

– О покушении в изломе можете не рассказывать. Я о том, которое произошло час назад, но начать можете со второго.

Я рассказал все, действительно все-все-все, включая общение со старушкой-соседкой и ее ножовкой, что именно второе покушение стало причиной, почему я поехал к...

На этом моменте Агент-пять меня прервал до того, как я назову, с какой организацией имел дело. То есть Евгений Шлятский был не в курсе, кто на самом деле его вызвал на "разговор". Во дела... Ему конец. Или нет, раз уж Агент-пять устроил личную ставку.

О третьем покушении, произошедшем на территории собора, Агент-пять рассказал сам. С каждым его предложением Евгений Шлятский выглядел все бледнее и бледнее, будто вот-вот грохнется в обморок.

– Водички? – предложил Агент-пять, вытащив пол-литровку из ящика стола.

– Да, спасибо, – дрожащим голосом поблагодарил Евгений Шлятский.

Ему ведь и тридцати лет не было. Двадцать шесть – двадцать семь или около того. Он явно приехал сюда не один, но сопровождающего в каблинет не пустили. Обвинение в государственной измене кого угодно выбьет из колеи, а уж мальчишку только-только начавшего постигать первые подводные камни взрослой жизни – тем более.

– Учитывая особые обстоятельства Виктора Олеговича, было решено пойти на некоторые уступки и не афишировать ни одно обстоятельство надлежащего дела.

Особые обстоятельства? Нахмурившись, я с большим подозрением ожидал предложения Агента-пять по урегулированию конфликта, но папку на столе открыл Агент-семь. То есть менталист был "выше званием", чем "говорун".

Передо мной и перед Евгением Шлятским положили по листу. Вероятно, текст на наших листах был идеинтичен. По крайней мере, я не заметил различий в размерах абзацев и обрывах строк.

Это был не документ, а черновик с перечислением пунктов с обязанностями и правами двух сторон. По всему выходило, что я "забывал" о произошедшем и получал за это значительную компенсацию.

В компенсацию входило: двукратный штраф в сумме стоимости незаконного договора купли-продажи, оплата расширенного полиса медицинского страхования на три года и что-то еще, о чем полагалось договориться при личной встрече.

Евгений Шлятский полностью освобождался от уголовной ответственности за преступление отца, включая преследование СМИ и уничижения репутации рода, и на три года "забывал", что Теневский В.О. – светлейший князь. Этот пункт показался мне странным, и я собирался спросить об этом, когда останемся наедине.

Также Шлятский Г.Н. лишался права быть похороненым, как и все государственные изменники. Шлятская Ю.Г. будет выслана из страны в течение двадцати четырех часов с полным запретом возвращаться в Российскую империю до конца жизни.

Итого смерть Шлятского была принята как самооборона с летальным исходом. Евгений Шлятский оставался при своем, получал наследство от отца и выплачивал мне сорок тысяч рублей, не включая затраты на мое мед обслуживание на трехлетний срок. И что-то еще. Я знал, что должен был попросить.

– В качестве компенсации за три покушения, организованные Шлятской Ю.Г. я хочу получить квартиру в Красноярске в непосредственной близости от академии покорителей изломов и катастроф. Точнее, на расстоянии не более пятисот – тысячи метров.

Евгений Шлятский настолько шумно выдохнул, что его облегчение было и видно и слышно даже слепо- глухо- немому. Даже лицо чуть порозовело и больше не отдавало трупной белизной.

– После обучения в АПИКе у меня осталась четырешка в отличном состоянии как раз в шаговой доступности. Планировалось, что в этой квартире будет жить Юля, но раз она... – Евгений Шлятский вдруг оборвал себя на полуслове. – Предлагаю сегодня же съездить и посмотреть квартиру. Если все в порядке, то запишемся к нотариусу.

По закону, все одаренные обязаны, как минимум, отучиться один год для подтверждения надежности и благоразумия. Без прохождения обязательного годичного курса использовать дар запрещено, притом отметка о прохождении ставилась в паспорт на странице с фотографией сразу под отчеством.

– Виктор Олегович, вы согласны с предложением? – спросил Агент-пять. – Шлятской Ю.Г. тринадцать лет, и она еще не достигла возраста полной юридической ответственности.

У меня не было причин отказываться от столь щедрого предложения. Расширенный медполис позволит мне пройти полноценное лечение после разрыва физической связи между ядром и каналами. Три года – большой срок. И забыть о титуле предполагалось на три года. А почему именно три года? Снова вопрос к Агенту-пять без гражданских свидетелей.

– Да. Все в порядке.

Евгений Шлятский значительно повеселел и больше не выглядел как пленный, ожидающий смертного приговора. Для него очень и очень плохая ситуация решилась достаточно легко. О таком говорят: "Господи, спасибо что взял деньгами!" А денег у Евгения Шлятского куры не клюют.

Агент-семь забрал черновые листы у нас обоих, пропустил через шредер и кинул внутрь зажженую спичку. Бумага сгорела за полминуты, не оставив ни следа. Он вытащил из ящика стола ноутбук, добавил в документ мое требование насчет квартиры по улице Ливановской в доме номер сто шесть. Я мысленно прикинул, это очень-очень близко к административному корпусу АПИКа.

Еще через десять минут были готовы три экземпляра договора, и все три я очень вниманительно прочитал, сверяя каждый знак, прежде чем подписать. Евгений Шлятский поступил также. После этого у нас изъяли подписанные договора для хранения и еще кое-чего, ведь мест для подписи было три, а кто станет заверителем договора вслух так и не было произнесено.

– Евгений Георгиевич, подождите снаружи. Нам с Виктором Олеговичем еще есть что обсудить.

– Хорошо. До свидания.

Евгений Шлятский буквально выпорхнул из кабинета. У меня были некоторые опасения на его счет (реально меня пыталась грохнуть тринадцатилетняя девочка Юля?) и я собирался держать ухо востро.

– Почему три года? – спросил я, как только закрылась дверь.

– Потому что так сказал император, – заговорил Агент-семь. Я вообще думал, что он немой. Или "немой" по служебной необходимости. – Виктор Олегович Теневский, у вас есть три года, чтобы доказать вашу необходимость империи и подтвердить достоинство титула светлейшего князя. В случае неудачи изменение титула аннулируется, и вы будете бароном, как ваш отец. На трехлетний срок вам запрещается использование любого титула, в том числе баронского, и вы официально находитесь в статусе простолюдина.

Днище!

За три года, если провалюсь, меня запомнят простолюдином и посчитают, что я просто заслужил баронский титул. Тогда я окажусь в той же ловушке, что в своей прошлой жизни. Снова стать выскочкой? Нет уж!

– Каким образом мне был присвоен титул светлейшего князя?

– Верно. Тридцать первого мая две тысячи третьего года был совершен терракт, в результате которого погиб Теневский О.Л., защитив жизнь и здоровье императора. Дальнейшее расследование показало, что Теневский О.Л. был соучастником террористов и, спасая императора, действовал в личных интересах.

– Но титул уже был присвоен посмертно. Император был бы унижен, если его ошибка стала бы достоянием общественности, – закончил я слова Агента-семь.

– Именно.

Значит этот идиот, Олег Теневский, еще и с террористами связался? Чего-то подобного следовало ожидать от того недоумка. Я бы не удивился, если его просто использовали и выкинули, как обычного дурачка. Но ему удалось даже титул получить, перескочив титул графа... посмертно. Ха-ха.

Это и впрямь выглядело очень смешно, если бы во второй жизни я не родился сыном террориста.

– Император дал мне шанс, узнав, что я на сто процентов прошел тестирование и открыл начальную стадию зрячести в двадцать лет?

– Именно, – повторил Агент-семь.

Вот теперь мне точно было не до смеха. Меня пасут РИЦы! Притом их внимание ко мне не зависело от моего обращения к ним. Меня пасли давно. Возможно, с самого рождения. Пока Виктор Теневский вел сельскую жизнь обычного простолюдина, все было хорошо. Но стоило мне показать нос в Красноярске, мной сразу же заинтерсовались очень компетентные органы.

Черт возьми, мне нужен дар открытия порталов! С хвостом двадцать четыре на семь я же вообще ничего не смогу сделать! Я собирался отыскать могилу Алексея Земского, но теперь я в передвижениях и планах очень сильно ограничен!

– Я вас понял. Три года от сего дня...

– Три года. До тридцать первого мая, – поправил меня Агент-семь.

– Я понял.

Ни хрена я не понял! Но спорить с РИЦами себе дороже! Я не собирался так долго тянуть со своим триумфальным "возвращением" на олимп собирателей, но три года быть простолюдином и в этом статусе, с раненой энергитической системой заработать заслуги, который император (исключительно по собственной хочушке) посчитает достойными титула светлейшего князя?

Я – Алексей Земский – потратил шестнадцать лет, чтобы получить титул барона в тридцать три, должен сделать в несколько раз больше работы всего за три года???

Опущенный ниже плинтуса, я понуро вышел из кабинета, где меня ждал Евгений Шлятский и его сопровождающий.

– Вы на машине? – спросил я. – Точно. Странный вопрос.

– Прижали?

– Досталось.

Я помотал головой с закрытыми глазами, жирно намекнув, что здесь и в присутствии помощника говорить было небезопасно.

– Тогда поехали. Покажу квартиру и сразу отдам ключи. Договор дарения подпишем сразу же, как у нотариуса будет окно.

На улице ждал черный кадилак, за руль которого сел сопровождающий. Притом он, как мне показалось, явно не был водителем и сел за руль только из-за срочности и секретности поездки.

В салоне, как только автомобиль тронулся, со мной заговорил Евгений Шлятский.

– Вы знаете, что это были за люди? Можете говорить при Саше. Он мое доверенное лицо и главный помощник и в курсе всех моих дел.

– Знаете, кто такие КГБ? – спросил я, и Евгений Шлятский кивнул. – Так вот, эти еще более тайные и жуткие. Их также называют "тайной канцелярией", но это только на словах. Подразделение напрямую подчинено императору. Меня заткнули, когда я хотел их назвать, так что ограничимся этим.

Евгений Шлятский кивнул. Он судорожно думал, во что еще вляпаться мог теперь уже сам.

– Виктор, – я подал руку, а то что-то разговор между нами слишком официозный.

– Евгений. И Александр Завьялов.

Мы пожали руки, и напряженность, витавшая в салоне, исчезла. Водитель кивнул, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Виктор, я хочу немного пояснить ситуацию, чтобы не возникало никаких дополнительных сомнений во мне. С отцом я не ладил, а он относился ко мне исходя из... домостроевских понятий. По правде сказать, я его даже ненавидел из-за того, как он обращался с моей матерью. Юля же... дочь любовницы, умершей от рака пару лет назад. Мать науськала ее держаться за отца до последнего вздоха, а отец просто кидал в Юлю деньгами, чтобы она отстала от него. Вот и выросло то, что выросло.

– По договору Юлю просто высылают из страны, – уточнил я. – Вряд ли она получит урок.

– Нет. Она отправится в исправительный дом в Болгарии. Это...

– Можешь не продолжать.

Исправительный дом для несовершеннолетних в Болгарии – это место, откуда не возвращаются. Пожизненная психушка для дворян, оборудованная некоторыми удобствами среднего класса. Сейчас, возможно, там стало немного получше. Возможно.

– Действительно с головой плохо, или из-за пальбы на территории собора?

– Не знаю.

Евгений ответил коротко, а я не стал задавать ему дополнительных вопросов. В нем нет ярости от того, как поступили с его единокровной сестрой. Но ощущалось что-то вроде... чувства вины? Или просто жалости к тринадцатилетней девочке.

Дом по адресу академика Ливановской номер сто шесть был частью крохотного жилищного комплекса комфорт-плюс класса с огороженной территорией, полноценным озеленением и подземной парковкой.

– За квартирой не закреплено парковочное место и куплено отдельно, – пояснил Евгений. – На него нужно будет также подписать договор дарения.

Я кивнул. Простреленное плечо еще тянуло болью, но благодаря покушениям я практически обзавелся квартирой в отличном доме (то есть городской пропиской) с личным парковочным местом. Деньги мне поступят с государственного счета, а не от Шлятских.

– На первом этаже супермаркет и тренажерный зал специально для одаренных. Есть медпункт с фельдшером. Квартира на восьмом этаже.

То есть ни снизу, ни сверху через окно двенадцатиэтажного здания не влезть.

– Сто... четырнадцать квадратных метров и две просторные лоджии в спальне и в кухне. Гардеробная, сквозная через спальню и прихожую, и отдельная комната под кабинет.

Мы втроем вошли в холл, где рядом с комнатой консьержа стоял еще один помощник. Он привез ключи. На восьмой этаж в лифте мы поднимались все равно втроем. Четвертый оказался водителем и, забрав ключи от автомобиля у Александра Завьялова, ушел ждать на улице.

После того как мы вошли в квартиру, я быстро осмотрелся и еще быстрее согласился. Евгений, по-доброму усмехнувшись, отдал мне ключи с каким-то картонным пакетом и попрощался, поздравив с приобретением.