Брат номер один: Политическая биография Пол Пота

Глава 8 «Дедушка-87», 1979–1998

Нападение вьетнамцев заставило сотни тысяч камбоджийцев спасаться бегством, однако лишь у немногих из них получилось это сделать так же проворно, как ухитрился Пол Пот. Войска ДК, насчитывавшие свыше 30 000 мужчин и женщин, в сопровождении 100 000 деревенских жителей и новобранцев отступали лесами на северо-запад Камбоджи, поскольку вьетнамцы перекрыли главные дороги и заняли города. Тысячи камбоджийцев погибло в боях, а также от малярии и недоедания во время бегства из страны. К концу 1979 года почти все остатки армии Демократической Кампучии размещались в малярийных лесах вблизи от тайско-камбоджийской границы. Где находился Пол Пот большую часть этого года — неизвестно.

Во время вторжения вьетнамцев камбоджийские коммунисты покидали свои деревни и рабочие места, чтобы присоединиться к отступавшим колоннам или найти место, где можно было начать новую жизнь. Запоздавших с отъездом нередко убивали разъяренные местные жители. Вскоре сотни тысяч освобожденных людей заполонили дороги в поисках родственников, родных деревень, домов и имущества. Тысячи из них погибли скитаясь по стране пешком. Другие, измученные лишениями и привлеченные слухами о хорошей жизни в Таиланде, отправлялись на запад. В наступившем хаосе большая часть урожая риса осталась на полях, и во многих районах страны начался голод.[287]

Тем временем в Пномпене вьетнамцы создали подчиненное им камбоджийское правительство, которое провозгласило себя Народной Республикой Кампучия. Высшие посты в республике заняли кадры ДК, сбежавшие во Вьетнам в 1977–1978 годах, и кхмеры, сосланные туда еще в 1950-х. В течение нескольких последующих лет новый режим также предоставил несколько должностей не коммунистам, пережившим эпоху Пол Пота. Однако основные усилия новых управленцев в 1979–1980 годах были направлены на связи с Вьетнамом и предотвращение повторного прихода Пол Пота к власти. До 1989 года, когда вьетнамцы вывели свои войска с территории Камбоджи, Народную Республику охраняло около 200 000 вьетнамских солдат. Кроме того, за ней наблюдали вьетнамские партработники. Рядовые камбоджийцы почти не оказывали сопротивления вьетнамцам, когда те захватывали власть.

Новый режим в короткие сроки ликвидировал некоторые из самых неприятных моментов, отличавших Демократическую Кампучию. К середине 1979 года новая власть снова организовала рынки, школы, больницы, разрешила свободу передвижения и семейное ведение сельского хозяйства. В 1980 году было снова введено денежное обращение и восстановлен буддизм, хотя в монахи теперь дозволялось принимать людей старше пятидесяти лет. В Камбодже поощрялись политический плюрализм и свобода самовыражения, однако большинство камбоджийцев было слишком занято налаживанием своей жизни и восстановлением семьи, чтобы это заметить. Большая часть из них считала, что новое правительство резко отличается от правительства Демократической Кампучии. Многие из тех, кто обнаруживал в заявлениях нового режима признаки марксистско-ленинской программы, решили уехать в Таиланд. Остальные покидавшие родину считали, что Камбоджа превратилась в колонию Вьетнама. Другие переламывали гордость, скрывали свои взгляды и работали бок о бок с вьетнамцами, чтобы вернуть Камбоджу к жизни. Новое правительство получало помощь от Советского Союза, его сторонников, а также из Индии, но, несмотря на поддержку, продолжало терпеть отчаянную нужду. Оказывать расширенную помощь Народной Республике Кампучия считалось нежелательным, потому что место Камбоджи в ООН сохранялось за Демократической Кампучией. Правительство ДК было единственным эмигрантским правительством, удостоенным такой чести. Вьетнамская оккупация Камбоджи привела к тому, что Соединенные Штаты, Китай и другие государства, враждебные Вьетнаму, наказали Камбоджу за действия вьетнамцев.[288]

К концу 1979 года Пол Пот вышел из подполья. Произошло это задолго до того, как его сфотографировали в укрепленном лагере в Восточном Таиланде. Он оставался там на протяжении 1980-х. В 1990 году лагерь стал известен как База 87. В этом названии заметен отзвук кодового имени «870», которым раньше пользовался Центральный Комитет. Время от времени Пол Пот появлялся в своем штабе в Камбодже. Из этих баз он наблюдал за восстановлением армии ДК.

Когда к концу 1979 года война с вьетнамцами утихла, более 100 000 красных кхмеров, половину из которых составляли рядовые бойцы и вспомогательный персонал, отступили на территорию Таиланда, где их на какое-то время приютили в наспех построенных лагерях для беженцев. К середине 1980 года войска ДК и те, кто жил под их защитой, были перегруппированы в свои собственные лагеря, где была установлена строгая дисциплина. Около 300 000 камбоджийским беженцам из остальных лагерей, в конечном итоге, было предоставлено убежище в других странах, и они отправились туда начинать новую жизнь. Примерно столько же перебралось в лагеря для беженцев в 1990-х. Они не смогли найти себе пристанище за границей. Руководители лагерей ДК не разрешали спрашивать беженцев, желают ли они переселиться. Им не позволялось даже выходить за пределы лагеря.

В каком-то смысле это время, которое Пол Пот провел, скрываясь на границе Камбоджи с Таиландом, перекликалось с его более кратковременной высылкой на вьетнамскую границу в 1963–1965 годах. В обоих случаях выживание зависело от иностранцев, а камбоджийские кадры регулярно навещали его, чтобы получить инструкции и советы. Однако различия между этими периодами оказываются важнее сходства. В 1963 году, пока Салот Сар отсиживался на Базе 100, у него меньше двадцати человек. Спустя шестнадцать лет он командовал остатками национальной армии и имел около 100 000 сторонников. В 1963–1965 годах он стал заложником вьетнамцев, поглощенных крупной войной. После 1979 года он по-прежнему зависел от помощи извне, однако теперь получал ее от куда более могущественных и процветающих покровителей — Китая, Таиланда и Соединенных Штатов.

Эти государства поддерживали Пол Пота, потому что разделяли его враждебность по отношению к Вьетнаму. В январе 1979 года, через две недели после падения Пномпеня, тайское правительство, опасавшееся вторжения вьетнамцев, заключило сделку с Китаем. Тайцы обещали дать пристанище красным кхмерам (которых китайцы обеспечивали оружием и техникой), если китайцы прекратят оказывать поддержку компартии Таиланда, этому партизанскому движению, которое уже несколько лет беспокоило тайских военных. Соединенные Штаты, чья дружба с Китаем стала краеугольным камнем американской политики в азиатском регионе, не сделали ничего, чтобы помешать заключению этого соглашения и поддержали присутствие делегации Пол Пота в ООН. Поступая так, они втирались в доверие к Китаю и поддерживали антивьетнамские настроения среди американцев. К середине 1980 года разнородная группа камбоджийских беженцев, возглавляемых коммунистами, сформировала эмигрантское правительство, а разбитая армия готовилась стать эффективной боевой силой.[289]

Для Пол Пота иностранное покровительство и личная охрана означали, что он сможет восстановить былую военную мощь, реорганизовать своих сторонников и планировать возвращение к власти. Отказаться от иностранной помощи, не имея территориальной базы, значило совершить политическое самоубийство, так что он поменял «независимость-господство» на возможность остаться в живых. С идеологической точки зрения, утрата независимости не была особенно болезненной в данных обстоятельствах, поскольку главная цель Пол Пота — прогнать вьетнамцев из Камбоджи — разделялась его главными покровителями.

Известия о жестокостях в Демократической Кампучии стали появляться с 1977 года, когда Франсуа Поншо, французский миссионер, бегло говоривший по-кхмерски, собрал и проанализировал рассказы беженцев и радиопередачи ДК. Его серьезная, страстная книга «Камбоджа: Нулевой год» была тепло встречена многими читателями. Однако те, кто считал, что эта книга служила антикоммунистическим целям Соединенных Штатов, отнеслись к ней скептически. Однако после 1979 года большая часть выводов Поншо подтвердилась. Сведения, содержавшиеся в его книге и полученные из последующих сообщений, ужаснули людей, считавших Камбоджу мирной страной, находившейся где-то очень далеко. Еще до конца года Народная Республика Кампучия сделала из центра для допросов S-21 Музей геноцида. В 1980 году первые документы были вывезены оттуда западными учеными. К тому моменту всем, за исключением горстки твердолобых сторонников Пол Пота, стало ясно, что камбоджийская революция была катастрофой, результатом которой стали миллионные жертвы. Разрушительная гражданская война, ошибочные суждения режима о камбоджийском обществе, его утопичная политика, его презрение к людям, его дилетантская технология и жестокие методы едва не уничтожили страну.[290]

Скольким людям стоил жизни этот режим? По скромным подсчетам, в 1975–1979 годах в результате проводившейся в ДК политики погибло от 800 000 (каждый десятый) до 1 000 000 (каждый восьмой) мужчин, женщин и детей. Сюда не входят камбоджийцы, убитые во время сражений с вьетнамцами. В большинстве случаев люди умерли от недоедания, переутомления и варварского лечения. Таким образом, в этих смертях были виноваты «штурмовые атаки» режима, безнаказанность, а также всеобщая паранойя, наделенных властью неграмотных молодых людей, определявшая образ мышления партийного руководства.

Около 100 000 мужчин и женщин или даже больше были казнены без суда и следствия. В сельских районах убийства происходили чаще всего тогда, когда местные молодые партработники проводили в жизнь, как им казалось, линию партии. Некоторые из этих казней, были вызваны взрывом негодования. В то же время 14 000 мужчин и женщин, брошенных в застенки Туолсленга, «сокрушали» в более размеренной манере, иногда на протяжении нескольких месяцев.

Несмотря на то, что в 1997 году в интервью Нейту Тейеру Пол Пот лицемерно отказался это признать, несомненно, он знал о деятельности S-21 и наблюдал за ней. Возможно, он также располагал информацией об убийствах, недоедании и ужасных условиях на селе. В 1970–1980-х Пол Пот считал себя военным лидером и не хотел понимать волну смертей как результат своей политики. Вместо этого он приравнивал гибель людей к трудностям партии, к 1975 году неотделимых от его собственных или вызванных «врагами». О жертвах думали как о «слоях», а не как о людях. Впоследствии Пол Пот обвинял в «произволе» вьетнамцев и их агентов — людей с «телом камбоджийца и умом вьетнамца», предавших революцию. Когда журналисты насели на него, требуя оценить количество людей, погибших в результате его действий, Пол Пот уклонился от ответа, упомянув «несколько сот» жертв в одних случаях и «несколько тысяч» — в других.[291]

Устраивая в августе 1979 года заочный суд над Пол Потом и Иенг Сари, Народная Республика Кампучия воспользовалась ужасом, охватившим людей после того, как они узнали правду. На суде были представлены многочисленные красноречивые доказательства, и двоих подсудимых приговорили к смертной казни. Это наказание предложил адвокат, якобы защищавший их. В 1980-х западные правозащитники попытались привлечь Пол Пота к суду через Международный суд ООН в Нидерландах. Однако им не удалось этого добиться, поскольку тайцы не хотели выдавать его, а его покровители в Вашингтоне и Пекине были больше заинтересованы в наказании Вьетнама, чем в том, чтобы передать Пол Пота в руки правосудия.[292]

На какое-то время Пол Пот стал сенсацией в СМИ. Некоторые эксперты называли его «фашистом, совершившим геноцид» и сравнивали с Гитлером. Другие заклеймили его как «коммуниста, совершившего геноцид» и уподобили Сталину. Один журналист назвал его «чудовищем с лунообразным лицом». Эти сравнения мало что объясняли, зато к концу 1979 года имя Пол Пота знали все. Оно стало синонимом геноцида, хаоса и самого худшего страха — страха перед «коммунизмом».

Тем не менее Пол Пот сохранил многих своих сторонников. По мнению членов партии и солдат, он не мог совершить ничего дурного. В свою очередь, руководство в Пекине, отмежевываясь от его «перегибов», считало его националистом, союзником и революционером. Тайцы полагали, что с ним неплохо работается и что он хороший военачальник. По мере того, как информация о годах пребывания Пол Пота у власти прибывала (она достигла пика в 1985 году в ярком фильме «Смертоносные поля»), Пол Пот стал мешать своим американским покровителям. Однако у них не хватило смелости оставить его, поскольку и у них рыльце было в пуху.

Охватившее весь мир отвращение к Пол Поту привело к тому, что в 1981 году Соединенные Штаты и их союзники субсидировали создание антивьетнамского коалиционного правительства. Оно могло заменить делегацию красных кхмеров в ООН и обеспечить некоммунистическую окраску антивьетнамскому сопротивлению в Камбодже. В декабре 1981 года, пока эти договоренности находились на этапе предварительного обсуждения, Коммунистическая партия Кампучии была официально распущена по решению ее Центрального Комитета.

Однако ввиду того, что ни один из членов комитета не подвергся чистке, а некоторые даже сохранили свои прежние позиции в партии, можно говорить о том, что роспуск партии был осуществлен специально для зарубежной общественности. И действительно — в 1989 году один перебежчик заявил, что еще в 1984 году в партию набирались новые члены.

Коалиционное «правительство» было сформировано в середине 1982 года. В нем преобладали должностные лица из Демократической Кампучии. Этим они были обязаны своей военной доблести и покровителям ДК. Две другие фракции находились под руководством принца Сианука, который большую часть времени жил в в Пекине, и дореволюционного премьер-министра Сон Санна, который много лет провел во Франции. Некоммунистические фракции поддерживались камбоджийскими беженцами в Таиланде и на Западе. Демократическая Кампучия сохранила за собой должность министра иностранных дел (лишь она имела значение для эмигрантского правительства). Кроме того, ее дипломаты продолжили исполнять свои обязанности в ООН. Доверенный помощник Пол Пота Кхьё Самфан (который в 1979 году стал премьер-министром Демократической Кампучии) был иностранным представителем фракции. Иногда к нему присоединялся Сон Сен, в 1975–1979 годах отвечавший за S-21. Самфан говорил о своей недавно проснувшейся симпатии к капиталистической экономике. Он также сообщил, что в период Демократической Кампучии его заставляли работать против воли. Эта история очень понравилась людям, которые хотели придать Демократической Кампучии «человеческое лицо». Однако она не убедила тех, кому было известно о длительных, близких, доверительных отношениях Самфана с Пол Потом и Иенг Сари, а также о его причастности к чисткам в Демократической Кампучии.[293]

Лидеры фракций презирали друг друга, а лидеры Пномпеньского правительства презирали всех троих. С вьетнамцами сражались, главным образом, войска Пол Пота, особенно в сезон дождей — в период с апреля по октябрь, когда дороги становились непроходимыми для вьетнамских грузовиков и танков. Отряды красных кхмеров были подготовлены и снаряжены лучше, чем те, которых поднимали на борьбу Сианук и Сон Санн. К тому же у них имелись более веские мотивы. Однако они не могли долго удерживать за собой какую бы то ни было часть территории Камбоджи, и вновь их отбрасывали к границе вьетнамцы вместе с отрядами Народной Республики Кампучия. Трем фракциям вооружение обеспечивали китайцы и тайцы, а некоммунистам финансовую и политическую помощь оказывали Таиланд, Китай и США. Верховная комиссия ООН по беженцам помогла наладить вдоль границы ряд лагерей для беженцев. Там находили кров и еду все камбоджийцы, включая красных кхмеров. В свою очередь, лагеря контролировались фракциями и стали источником человеческих ресурсов для их вооруженных сил.[294]

В декабре 1979 года Пол Пот дал несколько интервью журналистам из Японии, Швеции, Китая и Соединенных Штатов. Самое большое интервью у него взяли четверо сочувствующих японских корреспондентов. Они встретились с Пол Потом «в его лагере в кампучийских джунглях», где оставались два дня. «С неизменной улыбкой на лице» он демонстрировал полнейший оптимизм. Пол Пот отрицал, что его войска были вытеснены из Камбоджи, утверждая, что свыше пятидесяти тысяч его солдат опутали Камбоджу, «как паучья сеть». Эти войска, заявил Пол Пот, недавно «вывели из строя» точно такое же количество вьетнамцев.

«Когда его спросили о множестве смертей, случившихся во время его пребывания у власти, Пол Пот невозмутимо ответил, что «из-за каких-то ошибок в проведении нашей политики, направленной на то, чтобы обеспечить народу богатую жизнь, возможно, умерло [sic] всего лишь несколько тысяч кампучийцев». Он добавил, что вьетнамцы «перекладывают на него» ответственность за гибель «миллионов», хотя мор разразился по их вине. С 1976 по 1978 год «было совершено шесть переворотов против его правительства. «Если бы мы [не?] наказывали заговорщиков, могло умереть несколько тысяч людей», — сказал он». По переводу непонятно, наказывались заговорщики или нет. Единственно, о чем сожалел Пол Пот, вспоминая годы своей власти, — это об отмене денег. Это было «решительной мерой». Мимоходом он впервые признал, что его настоящее имя — Салот Сар.[295]

Несколько дней спустя Пол Пот встретил съемочную группу из Американской радиовещательной корпорации (Эй-би-си) и попросил оказать помощь в изгнании вьетнамцев из Камбоджи, где, по его словам, они устроили «настоящий геноцид». Пол Пот сказал, что считает их «безжалостней» Гитлера: «Гитлер убивал евреев и тех, кто был против него. Вьетнам убивает тех, кто сопротивляется ему, и невинных людей, которые к нему не присоединяются».[296]

Вскоре после этого радиостанция Демократической Кампучии объявила, что Пол Пот оставил пост премьер-министра и передал его Кхьё Самфану. Хотя причины этой кадровой перестановки и не сообщались, похоже, что она была вызвана категорической позицией общественности. Вытащить Пол Пота на свет божий было настоящей проблемой. Вплоть до 1997 года он больше не давал никаких интервью прессе. Несколько лет журналисты пытались поговорить с ним или сфотографировать его, но эти попытки были безуспешными. В 1990 году одна американская телевизионная сеть через тайских посредников предложила Пол Поту 300 000 долларов за интервью. Он отказался.[297]

Впрочем, в ходе одной из бесед со своими сторонниками, которая состоялась в январе 1981 года в Пноммалай, Пол Пот, по-видимому, отослал свою охрану. В интервью, взятом у него год спустя, один из приверженцев Пол Пота так описал эту встречу:

«Он сказал, что ему известно, что многие в стране ненавидят его и думают, что он виноват в массовых убийствах. Он сообщил, что знает о множестве жертв. Говоря это, он едва не потерял самообладания и не зарыдал. Он признал, что должен нести ответственность зато, что линия партии ушла слишком далеко влево, а он не проследил за происходящим должным образом. Он сказал, что был похож на отца, не знающего, что вытворяют его дети, и что слишком доверял людям. Например, он позволил [Чхим Самауку] наблюдать заделами центрального комитета вместо себя, Савану — надзирать за интеллигентами, а [Сао Фиму] — заботиться о политическом образовании… Он чувствовал, что очень тесно связан с этими людьми, и полностью им доверял. Потом в конце… они все напутали… Они говорили ему, что все прекрасно, но тот или другой оказался предателем. В конце концов они сами стали настоящими предателями. Главная проблема заключалась в кадрах, воспитанных вьетнамцами».[298]

Это было мастерски устроенное представление. Слезное раскаяние Пол Пота, может, и убедило его слушателей. Но его оказалось недостаточно, чтобы заставить Пол Пота оставить политику или попросить кого-нибудь из его бывших соратников выйти в отставку. Возможно, он искренне сожалел о том, что погибло так много людей.

Тем не менее, его вера в дело, в жертву которому были принесены миллионы жизней, была непоколебима. Здесь так и напрашивается вопрос, почему человек, которого так легко и так много раз обманывали, должен оставаться у власти. Более того, огорчение, которое ему доставила «неправда», трудно совместить с его тактическим манипулированием истиной, касавшейся такого элементарного вопроса, как его собственная жизнь. В конечном итоге, если человек, сформировавшийся на вьетнамской границе в 1953–1954 годах и прошедший подготовку у вьетнамцев в 1960-х, в качестве «главной проблемы» называет «кадры, воспитанные вьетнамцами», то это почти оговорка по Фрейду.

Эта беседа, как и многие другие, по-видимому, достигла своей цели: она послужила делу коммунизма, породила и усилила верность слушателей к нему и укрепила их преданность его делу. Информатор добавил, что Пол Пот «казался очень милым. Он… обращался со мной, как с равным». И вновь, последовательно используя ролевые модели, прообразами которых стали Ту Самут, Тиоунн Мумм и Кхван Сифан, Пол Пот повел себя как простой человек. Это было такой редкостью для камбоджийских правителей, что слушатели попадали под его очарование.

Ни одно выступление или письменную работу, датирующиеся периодом с начала 1981 и до конца 1986 года, нельзя суверенностью приписать Пол Поту. Мы располагаем лишь двумя его фотографиями этого периода, никакие подробности его личной жизни нам неизвестны. Мы знаем, что большую часть этого периода он находился в тщательно охраняемых лагерях, за исключением небольшого промежутка времени, проведенного в больнице в Китае. Случилось это в 1985 году. Тогда еще в Бангкоке и других местах ходили слухи о его неизлечимой болезни. Его деятельность заключалась в преобразовании остатков армии Демократической Кампучии в партизанские отряды. Потом, после достижения успехов на фронте политической борьбы, предполагалось создать более крупные и лучше вооруженные подразделения. До 1985 года Пол Пот был абсолютным лидером своих вооруженных сил. Однако в августе того года было объявлено об «уходе на пенсию», совпавшем с его шестидесятилетием. Он стал директором Высшего института национальной обороны, о котором ничего неизвестно, и оставался им до «выхода в отставку» в 1989 году. Возможно, до 1997 года он оставался секретарем компартии, какой она была, и наверняка продолжал играть роль советника в военно-политическом аппарате красных кхмеров. Однако Пол Пот всегда был скрыт от посторонних глаз. На протяжении 1980-х он мистифицировал и держал в страхе своих противников: его невидимая жизнь воспроизводила ту тайную жизнь, которую вели многие наделенные волшебной силой герои из традиционной камбоджийской литературы. Как и его партизаны, он мог появляться (и исчезать) тогда и там, где ему вздумается.

На протяжении этого десятилетия большинство камбоджийцев старше двадцати лет ужасала перспектива возвращения Пол Пота к власти. Эти страхи, сковывавшие многих из них, возможно, были на руку Пол Поту. Он «возвращался» в Камбоджу с каждым неожиданным шумом, с каждой бандой партизан, кравшихся ночью по деревням, и с каждой взорванной миной. Тысячи китайских мин, размером с яблоко, были разбросаны его войсками по всей Камбодже — на рисовых полях и рыночных площадях, вдоль тропинок и на окраине деревень. Мины, закопанные на глубину одного-двух дюймов, взрывались, когда активировавший их вес (обычно это была нога человека) убирался. Все, что успевала слышать жертва, — громкий «щелчок». Взрывами этих мин были убиты и покалечены тысячи «врагов» — солдат, крестьян, женщин и детей. Этими жертвами становились по большей части «невинные люди, отказавшиеся присоединиться» к его движению. Именно в этом обвинял Пол Пот вьетнамцев. В 1990–1991 годах в переполненные, плохо оборудованные больницы Камбоджи каждую неделю поступало по восемьдесят новых пациентов, случайно покалеченных взрывом. Пол Пот остался равнодушен к их страданиям. Взрывы, причинявшие людям увечья, продолжали часто раздаваться на протяжении всех 1990-х.[299]

Эти годы Пол Пот провел в компании своих самых преданных сторонников. Его оберегали от неприятных новостей и от противоречивых, неполитических перемен, охвативших мир в 1980-е годы. В его собственной жизни за это время произошли три важных событиях. Его жена Кхьё Поннари страдала нервным расстройством и в начале 1980-х ее госпитализировали в Пекин. В 1985 году Пол Пот женился во второй раз, получив на это разрешение Поннари. Его второй жене Меа Сон, также известной как Муон, на тот момент исполнилось почти тридцать лет. Она была родом из крестьянской семьи. В 1986 году она родила Пол Поту первого ребенка, девочку по имени Сит. После смерти Пол Пота Меа Сон сказала Нейту Тейеру, что он был «очень хорошим мужем… С тех пор, как я вышла за него замуж, я ни разу не видела, чтобы он делал что-то плохое». Дружная семья жила вместе на Базе 87; жена и дочь Пол Пота оставались с ним, когда он скончался. Люди, бежавшие за границу в 1980-х годах, сообщали, что Пол Пот очень любил свою маленькую дочь и порой нес ее на руках, идя на учебные занятия для партийных кадров и возвращаясь с них. В своем интервью Нейту Тейеру он с теплотой отзывался о дочери.[300]

Завеса тайны, окутывавшая Пол Пота, немного приподнялась в 1988 году, когда в американское посольство в Бангкоке попал некий документ, занимавший тридцать девять страниц. Этот документ был создан в декабре 1986 года, а затем тайно вывезен из одного лагеря, принадлежавшего ДК. Изначально он задумывался как запись беседы с членами партии, однако охватывал много тем, и в нем прослеживалась история Демократической Кампучии. При этом анализировались ее «победы и ошибки». Хотя документ остался без подписи, стиль и тон, в котором он написан, указывают на то, что его автором мог быть Пол Пот.

Краткая история Демократической Кампучии (партия в тексте ни разу не упоминается) в изложении Пол Пота не преподносит сюрпризов, однако его риторические приемы и конспиративное настроение, равно как и обоснования «ошибок» (кхох чхконг), очень интересны.[301] Большая часть текста отведена нападкам на взгляды «других» (ке). Эти «другие» не названы, однако ясно, что подними подразумевались некоммунистические элементы в коалиции, а также внешние силы, критиковавшие Демократическую Кампучию за нарушения прав человека. К 1986 году не-коммунисты в коалиции пользовались существенной поддержкой камбоджийцев, проживавших за границей и в лагерях для беженцев в Таиланде. Пол Пот предупреждал своих слушателей об этой тенденции. Похоже, «другие» вели пагубную пропаганду против Демократической Кампучии, нападая на ее руководство и даже подбивая к устранению «П. П.», хотя «никогда не поднимался вопрос об увольнении Н. С. [Сианука] или С.С. [Сон Санна]». Это давление ослабляло поддержку фракции со стороны жителей Камбоджи. Пол Пот убеждал членов партии создать «идеологическую силу», при помощи которой можно было одолеть вьетнамцев и «других» с тем, чтобы они, руководящие кадры партии, смогли стать «хозяевами политического и идеологического поля боя». В беседе ни разу не говорилось о коалиции как о жизнеспособной политической группировке; другим ее участникам не следовало доверять. «Другим» никогда нельзя доверять.

Тактику единого фронта Пол Пот представил в резких и циничных выражениях. Чтобы «защитить камбоджийский народ», был разрешен ряд действий «в соответствии с политическим лозунгом «Нация, Демократия и Средства к существованию». Мы используем понятие «Средства к существованию» [т. е. поддержание скромного уровня жизни] как способ привлечь людей низкого социального статуса, понятие «Демократия» — чтобы мобилизовать средний слой людей, например, студентов и интеллигентов, и понятие «Нация» — чтобы как можно больше мобилизовать авангард». Аудитория Пол Пота знала, что этот лозунг, как и все остальные, являлся лишь средством достижения цели. Цель же состояла в возвращении власти.[302]

Обращаясь к истории Демократической Кампучии, Пол Пот отметил, что в 1975 году «впервые за более чем двухтысячелетнюю историю люди низкого социального статуса [прачеачон мул’тан] получили власть в государстве». Такого перехода власти в руки бедняков, добавил он, в мире не случалось никогда, «за исключением Парижской Коммуны в 1871 году», которая вскоре была «захвачена капиталистами».[303] Ничего не было сказано об образованных лидерах партии, никого из которых (кроме, возможно, Та Мока) нельзя было назвать «выходцами из низов». Пол Пот создавал у своих слушателей впечатление, что именно таким людям, как они, и принадлежала власть в Демократической Кампучии. Если опираться на свидетельства перебежчиков 1990-х, то получится, что в 1986 году Пол Поту внимали те, кому было около тридцати. Большинство из них происходило из беднейших слоев крестьянства. В начале 1970-х они были солдатами (йотеа), а потом дослужились до командиров батальонов и бригад. Многие из них были завербованы на юго-западе в начале 1970-х годов.

Сражаясь с критицизмом и поднимая боевой дух, Пол Пот заметил, что годы власти Демократической Кампучии можно оценивать в контексте «наших побед» и «наших ошибок». Первых было больше. Линия Демократической Кампучии была, по его мнению, «совершенно верной». Четырехлетний план, к примеру, «продвигался вперед хорошо, с учетом того, что у нас было так мало капитала… [Мы] голодали, но делали все, чтобы вьетнамцы не смогли стать нашими господами». Пол Потумолчал о провале плана и о том, к каким огромным человеческим потерям он привел.[304]

Говоря об «ошибках», Пол Пот признал, что их «немало, как крупных, так и мелких. Это политические, организационные ошибки и ошибки, допущенные всеми нами». Ни одна из них не была точно названа, а ответственность за их совершение не возлагалась на конкретных людей, политическую группу, регион или направление политики. Главная ошибка, по словам Пол Пота, была неизбежна и, таким образом, ошибкой вовсе не являлась: «У низших классов, впервые получивших государственную власть… было мало опыта; три года [для них] это недостаточно, чтобы приобрести его». Неопытные люди («бедные и пустые»), разумеется, пользовались расположением режима именно потому, что они не были испорчены прошлым. Пол Пот умолчал о своем собственном недостаточном опыте управления. Вместо этого он отметил, что «мы все были в чем-то неумеренны [лоёслох]» (курсив добавлен автором). Примеры крайностей не последовали; слушатели на мгновение отвели глаза, отлично зная, что имел в виду Пол Пот. Они и были теми людьми, кто совершил либо санкционировал эти самые «ошибки». Спустя семь лет времени на сожаление не осталось. Как-никак, заметил Пол Пот, «в мировой истории не найдется страны, не делавшей ошибок».

Последовавшее затем «краткое обращение к всемирной истории» было упражнением в самооправдании, целью которого было удержать «врагов и других от изменения [бонгвае бонгвил] истории Демократической Кампучии» — по-видимому, посредством акцентирования нарушений прав человека или давних связей ДК с коммунистическим блоком. Воспроизводя некоторые из победоносных гипербол 1970-х, Пол Пот намекал на то, что Демократическая Кампучия по-прежнему оставалась самым прекрасным государством в мире. Одна за другой перечислялись такие страны, как Советский Союз, Китай, Вьетнам, Соединенные Штаты, Великобритания, Франция и Австралия (!). Они получили краткую оценку и были названы «нуждающимися». Пол Пот отметил «трудности», с которыми столкнулся в период с 1917 до 1935 года (т. е. до начала сталинских чисток) Советский Союз. Китайская экономика после тридцатисемилетнего развития по-прежнему находилась на «низкой стадии». Истощенный гражданской войной Вьетнам, столкнулся с «неразрешимыми проблемами», потому что был «беднейшей страной в мире». Затем Пол Пот спросил: «А что Америка, Франция, Англия и Австралия — они хороши?» Едва ли. Их следует презирать из-за того, что их «настоящее лицо» было лицом «пожирателей земли, уничтожителей народов, мегаколониалистов… и попирателей человеческих прав». Сделав эффектную паузу, Пол Пот продолжил: «Подлинный характер Демократической Кампучии куда возвышенней, чем у этих стран. Демократическая Кампучия никогда не доходила до узурпации или до оккупации [тёрум-лоп… тё чхлеан пеан] кого бы то ни было».[305]

Представление о том, что Камбоджа «светлее солнца и безгрешнее Папы Римского», разделялось всеми камбоджийскими режимами, правившими ею после достижения независимости. Исключение составляла Народная Республика Кампучия и государства, пришедшие ей на смену. Они подчеркивали необходимость существования в том же мире, в котором жил Вьетнам. Действительно, представление Пол Пота, рассчитанное на поднятие духа аудитории, напоминало обращения Сианука, с которыми тот выступал в 1960-х годах, стой очевидной разницей, что собственное «я» Пол Пота, история его жизни и амбиции не так выступали на первый план.[306]

В заключительной части своей речи Пол Пот подверг критике концепцию «важных личностей» в истории (исракчун), обратившись к примеру Наполеона, «прах которого был помещен в памятник под названием Инвалиды». «Что представляла собой личность Наполеона? Он обрел власть в результате переворота, назвал себя императором и завоевал все страны Восточной и Западной Европы, распространяя неисчислимые бедствия, — без малейшего намека на нравственность».[307]

Затем Пол Пот упомянул четырех камбоджийцев, живших в XIX веке и оказывавших сопротивление французам. Отметив, что те не могли освободить страну, он снова сделал паузу, затем продолжил: «Если выбирать между этими героями и Демократической Кампучией, кто окажется лучше?.. Демократическая Кампучия гораздо лучше любого из этих исторических героев. Мы можем сказать, что на протяжении всей более чем двухтысячелетней истории достоинства, качества, подлинный характер и ценность Демократической Кампучии оказываются лучшими».

Одна интересная деталь: в заключительной части речи Пол Пот, само воплощение Демократической Кампучии, упомянув о себе лишь мимоходом («П. П.») и ни разу не употребив слово «я», просил аудиторию сравнить государство, чьи триумфальные победу и будущее он олицетворял, лишь с горсткой сомнительных личностей XIX столетия и жестоким французским императором. «Демократическая Кампучия», как и сам оратор, была скромнее и нравственней, чем «пожиратели земли и мегаколониалисты». Даже со своими «ошибками», сказал Пол Пот, Демократическая Кампучия действовала лучше других социалистических стран. Вывод из этих сравнений был растолкован Пол Потом. Став добродетельными, они больше не нуждались в самосовершенствовании и перестали владеть прошлым, с которым им было необходимо распрощаться. Не прибегая к этому термину (и ни разу не сказав «я»), Пол Пот описал свое собственное просветление. Тем самым он продемонстрировал полное безразличие к происходящему в мире. Существовала ли вероятность того, что Пол Пот и его батальонные и бригадные командиры действительно готовились управлять страной в 1990-е годы?

Как и во многих случаях на протяжении всей карьеры Пол Пота, мы становимся свидетелями еще одного мероприятия в ходе которого он оказывается на виду и в тени, удерживающим контроль, но притворяющимся, что такого не было, изображающим из себя равного, но властвующим над жизнью и смертью каждого, кто его слушал. И при этом за тем или иным изысканным оборотом его речи скрывалась склонность к жестокости, самодовольству и террору, которую его слушатели, разумеется, одобряли.[308]

В конце 1980-х годов «холодная война» сбавила обороты, и центр расстановки сил слегка переместился в Юго-Восточную Азию. Это перемещение ускорило попытки камбоджийских фракций и иностранных держав положить конец гражданской войне в Камбодже и достичь понятного политического решения. Это было вызвано несколькими причинами. Самая важная из них — размывание коммунистической гегемонии в Восточной Европе в ответ на политику либерализации, которую проводил Михаил Горбачев. Китайский режим тоже осторожно двигался к рыночной экономике. В экономическом смысле этот дрейф был связан с союзом китайцев и Соединенных Штатов. Тем временем в Таиланде власть постепенно переходила от фракции военных к гражданским политикам с коммерческим мышлением, не видевшим выгоды (за исключением выгод для военных) от оказания поддержки бесконечной гражданской войне и от постоянно напряженных отношений с Вьетнамом.

Влияние этих перемен ощущалось во Вьетнаме, Камбодже и вдоль тайско-камбоджийской границы. Одно из следствий — уменьшение экономической и военной помощи, оказываемой советским блоком Камбодже и Вьетнаму, а также возрастание расходов Вьетнама на содержание крупной действующей армии в Камбодже. Второе следствие заключалось в том, что Вьетнам, как и Китай, тоже искал способы перехода к рыночной экономике и хотел тратить меньше ресурсов на оборону. Наконец, вьетнамские руководители надеялись на то, что вывод войск из Камбоджи смягчит по отношению к ним позицию Соединенных Штатов. На протяжении 1980-х годов численность вьетнамских войск в Камбодже постепенно сокращалась. В сентябре 1989 года состоялась церемония вывода последних восьмидесяти тысяч вьетнамских военных из Камбоджи. Оставшиеся подразделения, присутствие которых держалось в секрете, состояли из технического персонала, которого не хватало армии Народной республики.[309]

По иронии судьбы, вывод войск усилил позиции правительства в Пномпене. Сначала оно с осторожностью начало отвечать на давление народа, желавшего ослабления правительственного контроля над экономикой и расширения круга разрешенных буддистских обрядов. Законодательные акты, принятые вскоре после вывода вьетнамских войск из Камбоджи, разрешили продавать и покупать недвижимость, сделали буддизм государственной религией, а возрастные ограничения на вступление в буддистское монашество были отменены. Эти три меры стали популярными, и их отмена вызвала бы бурю негодования. Возможно, в противовес этим реформам в 1989 году и было объявлено, что Пол Пот «уходит от дел».

В ответ на вывод вьетнамской армии войска коалиции попытались захватить важные позиции в Камбодже с целью формирования политико-экономической базы. В 1990 году войска коалиции заняли разрушенный город Пайлин на северо-западе страны и, что еще важнее, установили контроль над прилегающими к нему месторождениями драгоценных камней. Продажа рубинов и сапфиров обеспечила силам коалиции капитал для закупки военной техники и оплаты поставок. Еще больше средств они выручили от продажи древесины и пиломатериалов тайским предпринимателям вдоль границы. По сути дела, к 1992 году фракция ДК, якобы являвшаяся частью коалиционного правительства в Камбодже, составила себе внушительный портфель иностранных инвестиций — с доходами от древесины, разработки месторождений драгоценных камней и недвижимости. Его стоимость превышала сто миллионов долларов, что сделало фракцию финансово независимой. Ее лидеры продолжали свои коммерческие отношения с Таиландом, а вдоль границы заключали сделки еще и с китайско-тайскими предпринимателями, имевшими удобные позиции на границе. Разумеется, решающее значение для красных кхмеров с 1979 года приобрела военная поддержка Таиланда.

В военном отношении в 1989–1990 годах между коалицией и силами Пномпеня царила отчужденность.

Тем временем переговоры между этими двумя группировками набирали силу. Отчасти они проходили под давлением Франции, Австралии и Индонезии, стремившихся найти выход из тупика, куда зашли Китай, Таиланд и США. В свою очередь эти покровители оказывали давление на коалицию, заставляя ее прийти к какому-нибудь компромиссу с правительством в Пномпене, премьер-министр которого, Хун Сен, добился значительной, хотя и неохотной, поддержки от общины камбоджийских эмигрантов.

К 1989 году о Камбодже стали думать как о стране, где действуют четыре фракции, способные пойти на переговоры друг с другом, а не два «правительства», втянутые в бесконечную гражданскую войну. Вероятно, сначала вьетнамцы советовали Пномпеню переждать сложившуюся ситуацию, как они делали сами. По сути, это означало, что Пномпеньскому правительству рекомендовали работать на подрыв коалиции и продолжать делать из Пол Пота дьявола. В свою очередь, фракция ДК старалась затянуть принятие какого-либо политического решения в ожидании того момента, когда ее войска совершат вторжение в сельские районы Камбоджи. Однако из безвыходного положения нашелся выход в 1990–1991 годах, когда разоблачение коммунизма в Европе побудило Вьетнам и Китай, продолжавших оставаться коммунистическими, надавить на своих непримиримых подчиненных в Камбодже, чтобы заставить их прийти к компромиссу. При этом предполагалось, что какую-то власть получат ставленники Китая и что Камбоджа перестанет угрожать существованию коммунистического режима во Вьетнаме.

В 1987–1990 годах представители фракций собирались на различных конференциях и встречах во Франции, Таиланде и Индонезии. Давление на камбоджийские фракции возрастало, от них требовали достичь какого-нибудь соглашения. Фракцию Сианука и красных кхмеров вынудили прекратить бесконечную гражданскую войну. Антимонархическую и антикоммунистическую фракцию Сон Санна заставили продолжать сотрудничество с идеологическими противниками. Государство Камбоджа теперь именовало себя Пномпеньским режимом, должно было перестать выставлять режим ДК в чудовищном свете и уступить часть своего национального суверенитета Соединенным Штатам. В этой игре, где был важен каждый бросок, Пол Пот ни разу не выступил публично, хотя ненадолго появился в июне 1991 года, когда переговоры между фракциями в Паттае (Таиланд) перешли в решающую фазу. Скрытое от посторонних, это присутствие на переговорах указывало на то, что его подчиненные (включая показных руководителей вроде Кхьё Самфана) не могли принимать важные решения, не проконсультировавшись с ним. Демократическая Кампучия отказалась от своего прежнего флага и чудовищного гимна; Народная Республика Кампучия сменила название на Государство Камбоджа и поменяла флаг. Пять постоянных членов Совета Безопасности ООН (Франция, Китай, СССР, США и Великобритания) пообещали оказать поддержку политическому компромиссу, а Соединенные Штаты предложили направить в Камбоджу специальную группу для наблюдения за переходом к избираемому многопартийному правительству. В 1991 году был создан Верховный национальный совет Камбоджи, в состав которого вошли представители трех коалиционных фракций и Государства Камбоджа. Считалось, что совет будет находиться в Камбодже под защитой ООН и действовать вплоть до национальных выборов, т. е. до конца 1991 года. Выполнение этих договоренностей особенно ускорилось после подписания Камбоджийского мирного соглашения. Оно было заключено в октябре 1991 года в Париже. Если верить сообщениям перебежчиков, во всей этой кутерьме Пол Пот демонстрировал сдержанный оптимизм, был «уравновешенным и себе на уме» и хранил невозмутимость.

На последующие два года для наблюдения за разоружением фракций, расселением беженцев и подготовкой к всеобщим выборам в Камбодже был создан Временный орган ООН (ЮНТАК). В создании этого Временного органа принимало участие более 25 000 человек. На обеспечение его деятельности было потрачено свыше трех миллиардов долларов. Из всех мероприятий подобного рода это было самым дорогостоящим в истории Соединенных Штатов.[310]

Реакция красных кхмеров на Парижские соглашения и присутствие ЮНТАК была настолько неадекватна, что наводила на мысль о неспособности или о нежелании лидеров партии расхлебывать кашу, которую они же и заварили. У руководства партии практически не было опыта открытой легальной деятельности. Тем не менее они действительно надеялись, что ЮНТАК, как и было обещано, демонтирует инфраструктуру Государства Камбоджа, (поставив тем самым красных кхмеров в равные условия с прочими). Сон Сен и Кхьё Самфан были отправлены в Пномпень для проведения переговоров в конце 1991 года, однако вскоре покинули столицу после бунтов, устроенных против них Пномпеньским режимом.

В мае 1992 года Сон Сен был выведен из состава Центрального Комитета. Ему было запрещено консультироваться с должностными лицами из ЮНТАК. Возможно, это произошло потому, что Сон Сен поддерживал дальнейшее участие в процессе мирного урегулирования конфликта, который Пол Пот и его ближайшие соратники теперь рассматривали как уловку, способствующую уничтожению их движения. Сон Сен всегда находился под подозрением из-за своего интеллектуального превосходства и вьетнамского воспитания, которое ему дал Та Мок. Он так и остался в немилости и в 1997 году был убит по приказу Пол Пота. Это убийство лишило Пол Пота власти.[311] В конце мая 1992 года (не ясно, до или после отставки Сон Сена) красные кхмеры отказались впустить инспекторов ООН на контролируемые ими территории, таким образом выразив нежелание разоружаться. На тот момент триумвират в составе Пол Пота, Нуон Чеа и Та Мока, управлявший движением красных кхмеров с конца 1970-х, удерживал свои позиции и не хотел вести переговоры с «вьетнамскими марионетками» в Пномпене.

За время деятельности ЮНТАК отряды красных кхмеров совершили несколько жестоких нападений на мирных вьетнамцев, проживавших в Камбодже. В результате было убито свыше ста человек и еще больше ранено. Вероятно, руководство красных кхмеров надеялось на то, что эта резня вызовет волну насилия над вьетнамцами. Точно так же они считали, что их бойкотирование финансируемых ООН выборов повлечет за собой массовую неявку камбоджийских избирателей. Оба этих заблуждения основывались, как предположил Дэвид Эшли, на «чрезмерно оптимистичном представлении о политической и военной силе движения», на умонастроении, которое многие годы поддерживало руководство движения.[312] Впрочем, коммунистам не удалось помешать присутствию ООН или сорвать национальные выборы, которые состоялись под наблюдением представителей ООН в июле 1993 года. Это противоречивое поведение красных кхмеров в период деятельности в Камбодже ЮНТАК обнаруживает их неспособность и нежелание приспособиться к новым развивающимся отношениям с властью и к изменениям в кхмерской экономике, начавшимся после вывода вьетнамских войск. Вместо этого радиопередачи красных кхмеров, за которыми пристально наблюдал и текст которых нередко собственноручно писал Пол Пот, представляли собой неизменный поток полемических высказываний антивьетнамской направленности. Из этих радиопередач вытекало, что вьетнамцы по-прежнему отвечают за политику в Пномпене и верховодят в ЮНТАК, работавшем исключительно на вьетнамские интересы.[313]

Мельком увидеть Пол Пота в конце 1980-х и начале 1990-х позволяют нам разрозненные образы, воспоминания и слухи: вот он несет на руках свою дочь, вот его отвозят в больницу в Пекин, вот он переезжает с одной военной базы на другую в белом фургоне с затемненными окнами. Попытки репортеров подобраться к нему поближе оканчивались неудачей вплоть до журналистского переворота, совершенного Нейтом Тейером в 1997 году. В 1989 году в одном пекинском фотомагазине Джеймс Прингл случайно наткнулся на фотографию семьи Пол Пота. Семья специально позировала для снимка. На нем отчетливо видно, что волосы Пол Пота поседели с того момента, как его фотографировали в последний раз (а это было десять лет назад). Но это все, что удалось добыть журналистам.[314]

Впрочем, рассказы перебежчиков 1990-х годов указывают на то, что идеи Пол Пота изменений не претерпели. Он продолжал придерживаться образа действий, отточенного еще в 1950-х. Чтобы понять, каким был Пол Пот в этот период, важно вспомнить, что он в той или иной форме тридцать пять лет без перерыва учил людей.

По описаниям перебежчиков, штаб Пол Пота — База 87 — представлял собой огороженное овальное пространство в нескольких километрах от тайско-камбоджийской границы на территории Таиланда. Располагался он неподалеку от тайского города Трат. «Зона» площадью примерно 300 на 500 метров была обнесена двумя заборами из колючей проволоки. Охраняло ее более ста камбоджийских солдат. Доступы к этой территории контролировались армейскими подразделениями Таиланда. Здесь находился дом самого Пол Пота, отдельный дом для его жены и дочери, шесть бараков для приезжавших на занятия, кухня и кафетерий. Дом Пол Пота окружали маленькие будки охранников. Из всех дореволюционных камбоджийских учреждений именно База 87 больше всего была похожа на место обитания буддийских монахов. А политзанятия, если на то пошло, напоминали буддийские практики. Продолжая аналогию, можно назвать Пол Пота неким «лесным монахом», знатоком по части медитации.[315]

Вот в такой контролируемой обстановке «Дедушка-87», как стали называть Пол Пота, проводил периодические учебно-подготовительные встречи для командиров батальонов, бригад и дивизий красных кхмеров. Занятия продолжались по две недели. Учащиеся занимались восемь часов в день; от них также требовалось заниматься по пять часов дополнительно и посещать ежевечерние политические собрания. Занятия заканчивались двухдневным праздником, после которого учащиеся возвращались в свои воинские подразделения. Во время этих подготовительных курсов лекции читали высокопоставленные красные кхмеры, включая Сон Сена, Та Мока, Кхьё Самфана и Нуон Чеа, каждый из них — по своему профилю. Всеобщим любимцем был Пол Пот. «Веселый и теплый в общении со студентами; он читал лекции без записей», — как вспоминал позже один из бывших учащихся. В своих лекциях Пол Пот говорил о том, как Демократическая Кампучия вернет себе власть. Он также предлагал тактику на будущие месяцы. В зависимости от интерпретации внешних обстоятельств, предлагаемая им тактика изменялась от политической к военной и обратно. После 1988 года акцент сместился на политическую борьбу и победу в национальных выборах. После подписания Парижских соглашений База 87 была перенесена обратно на камбоджийскую территорию.[316]

Преподавательские методики Пол Пота варьировались от лекций до занятий в форме резких сократических вопросов и ответов, напоминавших монашеский стиль обучения. Основываясь на интервью перебежчиков, Роджер Норманд так описал одно из этих занятий:

«Как-то раз в марте 1988 года, рассказывая о внутренней ситуации в Камбодже, он прервал занятие и спросил: «Что мы можем сделать для того, чтобы заставить народ любить нас?» Несколько бригадных и дивизионных командиров предположили, что для этого надо выставлять напоказ коррупцию в других фракциях и демонстрировать патриотизм красных кхмеров; другие отстаивали мнение о том, что ключевым моментом была экономика… Пол Пот все качал головой. Потом поднял руку командир какого-то батальона, сидевший в заднем ряду, и сказал: «Мы должны поставить себя в то же положение, в котором находятся беднейшие из бедных. Тогда люди соберутся вокруг и полюбят нас». «Да», — вскричал учитель, пришедший в восторг оттого, что один из самых неуспевающих учеников дал правильный ответ. «Да! Да!»»[317]

От своей коммунистической подготовки Пол Пот сохранил ориентацию на будущее, братское чувство и одержимость секретностью, тактикой и организацией. Ранние интеллектуальные влияния — Маркс, Ленин, Сталин, Мао — больше не упоминались, равно как и слова «партия», «социализм», «революция». Еще важнее то, что Пол Пот ничего не говорил о том, как возрожденная и обновленная Камбоджа будет в 1990-х или далее приспосабливаться к Юго-Восточной Азии. Описываемый им мир менялся в такой степени, в какой менялись его друзья и враги. Однако похоже, что в голове Пол Пота мир конца 1980-х и начала 1990-х ничем не отличался от мира, существовавшего в 1960–1970-х годах. В этом смысле полпотовское видение мира в контексте борьбы добра и зла напоминало лишенное чувства времени и не привязанное к контексту мировидение, воплощенное в индийских эпических поэмах наподобие «Махабхараты» и в буддистских методиках обучения.

Его наставления носили упрощенный и риторический характер. Никаких ссылок на письменные источники в них не давалось. Пол Пот был захвачен идеей «Камбоджи» и идеей восстановления того режима, который, на его взгляд, был единственным аутентичным и добродетельным из всех, что когда-либо знала Камбоджа. Словно какой-то настоятель затерянного в лесной глуши монастыря, отвечавший за практики, Пол Пот стремился очистить разум своих учеников от чуждых идей, которые могли отвлечь их от достижения «независимости-господства». Ожидалось, что после строгой дисциплины, недосыпания, многочасовых проповедей, самокритики и обсуждений командиры батальонов, бригад и дивизий передадут недавно приобретенное просветление бойцам своих подразделений, а затем — жителям камбоджийских деревень. И так будет продолжаться до тех пор, пока революционное сознание (слово «революционное» держалось в тайне) не «дойдет» до всей Камбоджи, сделав нацию неуязвимой для нападения.

В 1990 году один из перебежчиков рассказал Кристофу Пешу о воздействии выступлений Пол Пота: «Пол Пот производит сильное впечатление на тех, кто слышит его впервые; после этого у них появляется желание вернуться… Те, кто посещает его семинары, чувствуют, что достигают просветления благодаря его учению… Он нам как отец… Любой бы обрадовался, случись возможность отдать несколько лет своей жизни для того, чтобы он прожил подольше».[318]

Как и предыдущие камбоджийские лидеры, Пол Пот с тревогой относился к перспективе политического плюрализма и считал соперничавших с ним политиков «врагами», мешающими Демократической Кампучии возобновить девяностовосьмипроцентное единодушие, царившее в стране до 1979 года. В 1985 году он поделился одной откровенной подробностью о партии: «Хотя мы и распустили Партию, те, кто был посвящен [здесь он показывает кулак], по-прежнему хранят верность ей. Мы надеемся и ждем, что из 80 000 непорочных членов партии, по меньшей мере, 50 % останутся верны своим клятвам. Помните о нашей силе!»[319]

Два года спустя в одном из заключительных выступлений перед своими учениками Пол Пот подробнее обычного остановился на роли, которую он продолжал играть:

Бывший ученик, рассказавший об этом выступлении, вспомнил, что, когда Пол Пот закончил говорить, многие его слушатели рыдали, а другие обещали сражаться и даже умереть за то, чтобы осуществить мечту Пол Пота. Мысль о том, что их наставник «еще не достиг высокого уровня понимания» наверняка поразила их как проявление самой скромности — так мог говорить лишь святой человек — а в свете очевидного просветления Пол Пота эта мысль уж точно показалась им ошибочной.

В 1995 году в интервью Дэвиду Эшли бывший военный вспомнил еще одну учебно-подготовительную встречу, организованную Пол Потом, которая состоялась незадолго до подписания Парижских соглашений:

«Однажды во время недельных занятий в Таиланде… я спросил о 1975–78 годах, потому что у меня всегда спрашивали, почему он убил так много людей. Он сказал, что ситуация тогда была очень запутанная, у нас еще не было законов и порядка, мы были как дети, которые только учились ходить… Он сказал: «Я отвечал за все, так что вина лежит на мне, но, товарищ, покажи мне хотя бы один документ, доказывающий, что лично я был ответственен за эти смерти»».[321]

В конце 1997 года, за несколько месяцев до смерти Пол Пота один из его бывших телохранителей, Сим, беседовал о нем с журналистом Терри Мак-Карти. Он вспоминал 1993–1994 годы до того момента, когда у Пол Пота случился удар и он переехал в Анлонгвенг. Вот что записал Мак-Карти:

«Сим показал идущую в гору дорогу к остаткам дома Пол Пота и большой утес на краю обрыва. «Сюда он приходил и сидел здесь по вечерам, — сказал Сим. — Когда он был подавлен, звал меня, и я подходил и садился рядом с ним. Он пил дорогущий женьшеневый чай, держал бутылку тайского виски и обычно говорил о стране для бедных»».[322]

Согласно Парижским мирным соглашениям, подписанным в октябре 1991 года, покровители Пол Пота оставили его навсегда. Однако это несколько лет до Пол Пота не доходило. Он и его сторонники пытались выиграть время. Более крупным государствам всегда было легко «бросать» или «подбирать» Камбоджу и ее политиков. Постоянство покровительства этих держав и искренность их поддержки нередко вводили в заблуждение камбоджийских правителей. В этом смысле Пол Пот был самым последним в длинной череде послушных либо неосмотрительных правителей Камбоджи, вынужденных или страстно желавших согласиться с иностранным владычеством. В эпоху ДК эта зависимость являлась результатом неизменной уязвимости Камбоджи и, по иронии судьбы, следствием недостатков ее «независимого» коммунистического движения. На протяжении многих лет руководители Камбоджи заявляли, что их страна в действительности являлась островом. Это нравилось некоторым слушателям и наделяло их необычайным рвением. Однако к концу XX столетия Камбоджа по-прежнему оставалась тем же, чем и несколько сотен лет назад, — маленькой страной, окруженной Таиландом и Вьетнамом, а до недавнего времени еще и ненасытным капиталистическим миром. Еще более интересный вопрос, на который невозможно ответить, — почему мечта о могуществе и изоляции Камбоджи так долго будоражила умы такого большого количества кхмеров?

Если сила и значение роли красных кхмеров уменьшались, то свою способность устрашать людей они сохраняли, не до конца утратив и запас своих партизанских сил. Отряды красных кхмеров продолжали совершать ужасные и молниеносные нападения на мирных вьетнамцев и в 1995 году похитили и убили троих иностранных туристов, вытащив их из поезда. Для объяснения подобных действий руководители движения использовали свою расистскую враждебность к Вьетнаму. Вдобавок их ненависть к Вьетнаму служила для того, чтобы заставить забыть о прошлом тех, кто выжил. В своих публичных заявлениях лидеры красных кхмеров уже не говорили об эпохе ДК как о периоде грандиозного социального эксперимента. «Трехлетний период», как он теперь назывался, стал благородным сдерживающим фактом, спасшим Камбоджу от захвата Вьетнамом. Выступая в 1990 году, представитель красных кхмеров объяснил: «Если бы мы были коммунистами, это означало бы, что мы встали на сторону вьетнамцев», — интригующее извращение того, что творилось на самом деле.[323] Больше того, «если бы мы не боролись», как заявил Пол Пот Нейту Тейеру семь лет спустя, «в 1975 году Камбоджа стала бы еще одним кампучийским Кромом». Он имел в виду дельту Меконга в Южном Вьетнаме, которая перешла под контроль вьетнамцев еще в XVII веке. Он повторил это незадолго до своей смерти в апреле 1998 года.[324]

В 1993–1994 годах посты в коалиционном правительстве в Пномпене были кое-как поделены между роялистами (известными под своим французским акронимом FUNCINPEC), победившими на выборах, и Народной партией Камбоджи (НПК) Хун Сена. Эта партия правила страной с 1979 года, проводя осторожную политику примирения с красными кхмерами. Последние в свою очередь стой же осторожностью (или цинизмом) старались придерживаться политики единого фронта, которая принесла им так мало выгоды — за исключением мира — во время периода ЮНТАК. Однако в 1994 году власти Пномпеня объявили красных кхмеров «вне закона» и возобновили военные действия против них.

Оглядываясь в прошлое, мы можем сказать, что именно в этот момент движение красных кхмеров начало распадаться. Изменив тактику в подконтрольных районах, Пол Пот и его соратники стали проводить политику, основанную на диктаторстве крестьянства. Теперь, когда им не хватало заграничной поддержки, руководители движения действовали исходя из необходимости. Они также надеялись заложить основу победы, «очищая» ряды своих сторонников и восстанавливая условия времен вооруженной борьбы с Сиануком и Лон Нолом. В 1997 году бывший военный сказал Дэвиду Эшли, что новая политика была «автономным решением Пол Пота, основанным на его опыте… Он вернулся назад, чтобы вновь приняться за старое».[325] В рамках этой жестокой политики были введены тяжелые наказания за торговлю с другими зонами. Эта политика вызвала возмущение в Пайлинском регионе, граничащим с более населенными районами Таиланда и в 1990-е годы начавшим процветать благодаря эксплуатации минеральных ресурсов. Буддийские храмы и рынки, быстро распространившиеся на территориях, подконтрольных красным кхмерам, были закрыты, а личное имущество коллективизировано. Кроме того, разрабатывались планы по ограничению сельскохозяйственных участков, которые обрабатывали крестьяне. Из-за длительного контакта с внешним миром, как считали руководители движения, оно заразилось вирусом всемирной коррупции. Характерно, что вину за это взвалили на посторонних. Как утверждалось водном документе, датирующемся 1994 годом, дела у красных кхмеров шли неважно, потому что «враждебные элементы» властвовали над людьми, политикой, экономикой, этикой и т. д.» Будучи неспособными либо не желая сотрудничать с открытым, многоликим миром, Пол Пот и его соратники перевели часы назад и попытались вновь развязать единственную выигранную ими войну. К счастью для остальной части страны, все условия, при которых красные кхмеры одержали в 1975 году победу, сейчас не существовали.

Новая политика оказала на сторонников движения катастрофическое воздействие. Перспектива возрожденного социализма, принудительной нищеты и бесконечной войны подтолкнула тысячи из них к выходу из движения. В 1996 году бывший член партии сказал Дэвиду Эшли следующее:

Ближе к концу 1995 года Пол Пот, видимо, пережил инсульт, парализовавший левую половину тела. После инсульта он стал очень плохо видеть левым глазом. К тому моменту остатками красных кхмеров эффективно руководил Та Мок, но по основным вопросам по-прежнему консультировались с Пол Потом. Тем временем участники коалиции в Пномпене — Хун Сен и Нородом Раннаридх — стали открыто враждовать друге другом. Укрепляя свои и подрывая позиции соперника, они боролись за перебежчиков от красных кхмеров. Больше везло Хун Сену. В августе 1996 года Иенг Сари отказался от радикализма, с которым имел дело больше сорока лет, и перешел на сторону Хун Сена с условием, что получит королевское прощение и сможет остаться в своем поместье в Пайлине. В беседах с журналистами, борцами за права человека и исследователями Иенг Сари искусно отмежевывался от ужасов режима ДК. Тогда — это тогда, неоднократно повторял он. Сейчас есть сейчас. Войска, посланные из цитадели красных кхмеров Анлонгвенга для нападения на Иенг Сари, дезертировали в пути. За следующие два месяца красные кхмеры потеряли тысячи испытанных сторонников и потеряли две из трех главных опорных территорий. Ввиду упадка движения Пол Пот выступил против Та Мока (он стал вторым человеком в руководстве, сдвинув в этой позиции Нуон Чеа в 1995 году), Нуон Чеа и Сон Сена, обвинив их в контактах «с вьетнамцами» (т. е. с Хун Сеном) и посадив под домашний арест в бывший штаб Та Мока в Анлонгвенге.[327]

В этот момент Пол Пот попытался создать новое движение и привлечь к нему новых сторонников, включая военачальника Сароёна, в 1996 году поссорившегося с Та Моком. Используя этих новых подчиненных, Пол Пот начал долгий экскурс в прошлое. «Из-за того, что у Пол Пота были свои проблемы с камбоджийским обществом и мировым сообществом», как объяснил военный Кхем Нгуон Нейту Тейеру в июле, «он постоянно вел движение в темноту, в черную дыру, из которой не было выхода».[328]

К середине 1997 года Пол Пот выпал из времени и пространства. Последние несколько недель его руководства были просто ужасающими, а поведение перечеркнуло харизматичный образ добродушного человека, который он так долго культивировал, работая, главным образом, тайно. По-видимому, по приказу Пол Пота Сароён убил несколько членов безоружной делегации, присланной FUNCINPEC из Пномпеня в феврале 1997 года. Кроме того, за Сароёном еще «около двадцати» членов партии, убитых в Анлонгвенге. Он лично проконтролировал, чтобы дома людей, подозревавшихся в верности Та Моку, были сожжены.

В полночь 9 июня 1997 года Пол Пот приказал Сароёну и еще нескольким своим сторонникам убить Сон Сена, которого он подозревал в контактах с «вьетнамцами» через членов семьи, связанных с НПК. Зверское убийство Сон Сена, его жены и нескольких родственников, в том числе и маленьких детей (всего было убито четырнадцать человек) вызвало гневу тех членов партии в Анлонгвенге, которые еще не встали на чью-либо сторону в междоусобной грызне верхушки. «Увидев тела, — сообщил сторонник Та Мока Кхем Нгуон Нейту Тейеру в июле, — все наши товарищи, все движение в Анлонгвенге поняли, что подстроенное Пол Потом убийство Сон Сена было неправильным, несправедливым и варварским». Следующими могли стать Та Мок и Нуон Чеа, а вместе с ними и те, кто, как Кхем Нгуон, занял выжидательную позицию. В Анлонгвенге начала возникать оппозиция Пол Поту, а верные ему до тех пор военные подразделения перешли на сторону Та Мока. 13 июня Пол Пот сбежал вместе со своей семьей и горсткой приверженцев. Идти он совсем не мог, поэтому его несли в зеленом китайском армейском гамаке, подвешенном на бамбуковой жерди. Беглецов поймали 16 июня. Пол Пот находился «при смерти». 17 июня радиостанция красных кхмеров объявила его предателем.[329]

Следующие десять месяцев — вот все, что оставалось Пол Поту. По иронии судьбы, в это время он был больше на виду, чем в любой период своей жизни начиная с 1970-х годов — сначала на показательном суде, инсценированном Та Моком 25 июля в Анлонгвенге, а потом в трех интервью, которые его заставили дать американскому журналисту Нейту Тейеру, репортеру из Таиланда и камбоджийскому корреспонденту.

В конце июня, после поимки Пол Пота, должностные лица FUNCINPEC возобновили переговоры с Та Моком, которых так старался не допустить свергнутый вождь. Перспектива выстраивания огрубевших бойцов Та Мока рядом с войсками, верными FUNCINPEC, по-видимому, лишила Хун Сена присутствия духа. Он возглавил жестокий переворот, который состоялся 5–6 июня в столице и других районах страны. В результате этого переворота было убито свыше ста членов FUNCINPEC, а роялистская партия была устранена от власти.

В этих запутанных обстоятельствах в Анлонгвенге состоялся странный спектакль, когда Пол Пот и трое его соратников предстали перед народным трибуналом по обвинению в государственной измене. На суд пригласили и американского журналиста Нейта Тейера, уже несколько лет поддерживавшего контакте красными кхмерами. Его пригласили вместе с телеоператором. Предавая Пол Пота суду и разрешая Тейеру заснять процесс, остатки красных кхмеров, вероятно, надеялись на международную поддержку. Однако, как впоследствии написал Тейер, «это тщательно срежиссированное представление вызывало в памяти куски снятых на зернистой чернобелой пленке фильмов о Китайской культурной революции», а записи суда указывают на то, что он был классическим элементом театра красных кхмеров. Собравшаяся в зале для заседаний на открытом воздухе толпа стала выкрикивать лозунги наподобие «Смерть презренным предателям! Смерть! Смерть!» и «Смерть предателю Пол Поту, чьи руки запачканы кровью!». Тейер сосредоточился на обвиняемом: «Брошенный на простой деревянный стул, сжимая в руках длинную бамбуковую трость и ротанговый веер, измученный, слабый и пытавшийся сохранить свое достоинство, старик смотрел, как рушится его жизнь, терпя абсолютное и окончательное поражение».[330]

Пожалуй, неудивительно, что Пол Пота не обвиняли ни в одном из преступлений, совершенных в 1970–1980-х годах. Вместо этого ему было предъявлено обвинение в убийстве Сон Сена. Его также судили за то, что он отнимал у людей собственность, приказывал сжигать их дома и побуждал своих обессиленных последователей вести бесконечную войну. Обвинения в этих действиях были составлены с использованием ярлыков противников красных кхмеров — «варварский», «фашистский», «недалекий» и «продажный».

За все время суда, пока представители различных «слоев» излагали материалы дела, Пол Пот ни разу не взглянул на своих обвинителей. За все время его ни разу не попросили высказаться. Молчание в ответ на поток обвинений зловещим образом напоминало его гордый отказ от противостояния Ле Дуану в 1965 году в Ханое и годы молчания, пока он прибирал власть к рукам. По завершению судебного процесса ему помогли встать со стула и отвели к белой «Тойоте». Пол Пот с трудом передвигал ноги.

Если бы не то, что происходило в 1970-х, если бы не наполненные жестокостью последние месяцы пребывания Пол Пота у власти и если бы не интервью, которые он дал перед смертью, было бы заманчиво завершить его биографию на этом моменте, образом немощного старика, нетвердым шагом отправлявшегося в строгую изоляцию. Однако жестокость действий, совершенных им в 1996–1997 годах, наводит на мысль о том, что его поступки 1970-х годов по своей сути являлись такими же беспощадными. Сон Сен был не первым соратником Пол Пота, которого последний приказал убить. В действительности расположенность Пол Пота к террору, возможно, сделала столько же для сплочения красных кхмеров, сколько его благовоспитанная харизма и революционный пыл. Интервью с Пол Потом, в свою очередь, позволяют нам подслушать, как он просеивает пепел, оставшийся от его карьеры, все еще стремясь найти себе место в истории.

Тейер вернулся в Анлонгвенг в середине октября 1997 года. Ему через переводчика позволили наедине общаться с Пол Потом в течение двух часов. Это было первое интервью, которое «Брат номер один» давал кому-то с 1979 года. Вопросы Тейера касались эпохи ДК. «Как вам известно, — начал журналист, — большинство людей в мире считают вас ответственным за гибель сотен тысяч невинных камбоджийцев, которые не заслуживали подобных страданий». «Я отвечу, — кивнул Пол Пот. — Я хотел бы сказать вам, что пришел вести борьбу, а не убивать людей. Даже сейчас, когда вы можете посмотреть на меня, разве я похож на жестокого человека? Моя совесть чиста».

Тейер стал давить, требуя от Пол Пота признать, что тот «совершил очень серьезные ошибки» во время пребывания у власти. Пол Пот отвечал умело, в учительской манере: «Здесь есть две стороны. Есть то, что мы сделали неправильно, и то, что мы сделали правильно. Ошибка состоит в том, что мы совершили кое-что против народа… но другая точка зрения, как я вам говорил, заключается в том, что без нашей борьбы Камбоджи бы сейчас не существовало».

Обеспечив себе, как ему казалось, место в истории, Пол Пот больше интересовался разговором о своей болезни, семье и о времени, проведенном им во Франции и Югославии, чем беседой о годах пребывания у власти. Он рассказал Тейеру о перенесенном им в 1995 году инсульте, о том, как ему было скучно находиться под домашним арестом, и с нежностью упомянул о дочери. Когда интервью закончилось, Пол Пот сказал: «Я чувствую себя очень, очень усталым». Однако он не смог удержаться от прощальной фразы и, когда ему помогали сесть в «Тойоту», сказал: «Я хочу, чтобы вы знали, что все, что я сделал, я делал для моей страны». Видимо, в машине ему пришел на ум еще один афоризм красных кхмеров, который руководящие члены партии использовали по отношению к врагам движения. «Колесо истории безжалостно, — говорится в этом изречении. — Не суй в него руку или ногу, иначе их непременно отрежет».[331]

За следующие несколько месяцев состояние здоровья Пол Пота ухудшилось, равно как и положение тех, кто держал его в плену. В марте правительственные войска вытеснили красных кхмеров из Анлонгвенга на временную базу рядом с камбоджийско-тайской границей. Пол Пот жил под охраной в простом трехкомнатном доме.

15 апреля 1998 года в восемь часов вечера, как обычно, он настроился на трансляцию «Голоса Америки» на кхмерском языке. Главным было сообщение со ссылкой на Нейта Тейера о том, что те, кто держал Пол Пота, решили передать его трибуналу с целью выдвинуть обвинения в преступлениях против человечества. По всей вероятности, влияние этой радиопередачи оказалось фатальным.

16 апреля, когда уже стало известно, что Пол Пот умер, Та Мок так описал Нейту Тейеру последовательность событий: «Он сидел на своем стуле и ждал, когда придет машина. Но почувствовал себя уставшим. Жена предложила ему отдохнуть. Он лег на кровать. Жена услышала, как он стал хватать ртом воздух. Это был предсмертный хрип. Когда она дотронулась до него, он уже скончался. Это случилось в 22.15 вчера вечером».[332]

Тело Пол Пота показывали журналистам 16 и 17 апреля, двадцать три года спустя после того, когда красные кхмеры победным маршем вошли в Пномпень. 18 апреля Пол Пота кремировали на расчищенном участке в джунглях. Никто из важных фигур не почтил кремацию своим присутствием. Не было на ней и жены Пол Пота с дочерью. После завершения церемонии с журналистами побеседовал представитель руководства красных кхмеров. «Большинство людей счастливо оттого, что Пол Пота больше нет, — сказал он. — Больше нет никаких красных кхмеров, никакой плохой репутации».[333]

Беседуя с кхмерским репортером от радиостанции «Свободная Азия» 17 апреля, Та Мок выступил с более грубой эпитафией. «Пол Пот сгнил, — сказал он, — как перезрелая папайя. Никто его не убивал, никто его не отравлял. Теперь его нет, у него нет власти, нет прав, он значит не больше, чем коровья лепешка. Коровья лепешка и то важнее, чем он. Мы можем использовать ее как удобрение».

Пол Пот умер бесславно, в том бесчестье, в которое он вверг миллионы кхмеров, в условиях почти таких же бесчеловечных, как те, с которыми столкнулись его жертвы. Свершилось суровое правосудие. Пол Пота было трудно оплакивать.

Какое наследство он оставил после себя? Чего он искал и чего добился за годы пребывания у власти? Представление о Камбодже, какой он видел ее в своих мечтах, — экономически самостоятельной, всемогущей — вероятно, проносилось в умах и других камбоджийских правителей со времен упадка Ангкора в XV веке. Некоторые из них поддавались этим видениям и находили покровителей (и сателлитов), которые могли помочь воплотить мечту в жизнь. Другие, пожалуй, их было большинство, думали, а нужна ли Камбодже самостоятельность? Что от этого выиграет страна и какую выгоду получат лично они? В постангкорской Камбодже антигероическое поведение правителей и схожих с ними простых людей имело смысл. Одна из ценностей анти-геройства — и она какое-то время играла на руку коммунистам — заключалась в том, что камбоджийское общество стоически ли, с обидой ли, но примирилось с такими иерархическими структурами, в которых на «меньших» людей не обращалось внимания — за исключением тех случаев, когда они могли служить и кормить богатых и сильных.

В камбоджийской истории Пол Пот стоит в ряду правителей-мечтателей. На каком-то этапе своей жизни — возможно, в Париже, возможно, еще раньше — он взбунтовался против раболепия и покорности камбоджийского народа. Праздность королевской семьи угнетала его. Страдания, которые причиняла ему зависимость Камбоджи от Вьетнама и Франции, видимо, были искренни. Он разделял их с другими камбоджийскими интеллигентами того времени. В начале 1950-х он увидел в коммунизме набор методов, позволяющих достичь власти и освобождения. Их можно было применить и к Камбодже, чтобы уничтожить стоявшие на пути ее развития иерархичность, несправедливость и подхалимство. Решающая роль, которую предстояло сыграть в этом процессе таким интеллигентам, как он, означала, что реальные приоритеты камбоджийских бедняков, концентрировавшиеся вокруг семьи, религии и досуга, будут игнорироваться ради предположительно более высоких целей. В случае с Салот Саром видение нового общества, вероятно, было окрашено более личностными представлениями — представлениями о самом себе. Возможно, он считал коммунистическое движение способом личного самовыражения. Отчасти самовыражение происходило в форме осуществления власти над людьми с тем, чтобы контролировать будущее.

Чего стоил Пол Поту этот выбор — невозможно оценить. Начиная с 1960-х и до середины 1980-х годов, насколько мы можем судить, он отказался от прелестей семейной жизни. На многих этапах своей карьеры, особенно после 1975 года, он отвергал компромиссы и соглашения. Хотя в 1981 году он почти плакал из-за того, что «слишком многим доверял», он недрогнувшей рукой посылал на смерть сотни людей, с которыми работал, и до конца своей жизни он, наверное, не доверял вообще никому, кроме своей жены и дочери. Он никогда не сходил с избранного в 1950-х годах пути и ни разу подробно не говорил о цене, которую заплатил камбоджийский народ, чтобы подчиниться его представлениям о Камбодже, а после 1977 года — и его неизменной враждебности к Вьетнаму. Изменить свои представления или отказаться от них Пол Пот не мог, это было невозможно. Видимо, в последние годы жизни он по-прежнему опасался покушений на свою жизнь. Жалость к себе, гордость и самообман не давали ему взглянуть правде в глаза и объективно оценить последствия собственных поступков. Может в глубине души он и раскаивался, но Нейту Тейеру — а, значит, и «истории» — Пол Пот заявил, что его совесть чиста.

Иностранные державы, эксплуатировавшие тщеславие Пол Пота в своих собственных интересах, несут ответственность за большую часть страданий, выпавших на долю Камбоджи. Виноваты и красные кхмеры, после 1975 года воплотившие представления Пол Пота в жизнь и отправившие на смерть сотни тысяч сограждан. Многие выжившие сообщили, что они подчинялись «организации», а сам Пол Пот указал на то, что насилие, как и все прочее, было ответом на революционные императивы и давление заграничных сторон.

Однако, в конечном счете, ответственность зато, что случилось в Камбодже после апреля 1975 года, должен нести старик, скончавшийся в 1998 году. Возможно, однажды вечером он понял весь ужас своих злодеяний. А может быть, и нет. Он говорил своему телохранителю, что время от времени чувствовал подавленность. Хотелось бы знать, сожалел ли он о содеянном? Или же печалился лишь о том, что не успел довести дело до конца? На этот вопрос невозможно ответить. В жизни Пол Пота прослеживается его подчиненность видению истории, Камбоджи и самого себя, тогда как «личная ответственность», как и многое другое, сгорела дотла в трудностях революционных преобразований и в попытках удержаться у власти.

Мы остались с прахом этого старика, со страной, которую он так тщательно разрушал, с воспоминаниями о тех временах, когда он находился у власти, которые ни на минуту не оставляют уцелевших. Возможно, он был прав. Возможно, он действительно слишком многим доверял. Может быть, хотел слишком много, не задумываясь о реальности. Однако дело не в неудаче революции и не в его позорной смерти. На закате жизни, покинутый всеми бывший диктатор остался один на один с воспоминаниями. Может, хотя бы самому себе, он признался в том, что в результате бесчеловечной политики и непомерного властолюбия обрек на смерть более миллиона своих соотечественников.