Брат номер один: Политическая биография Пол Пота

Глава 1 «Истинный кхмер», 1928–1949

Человека, известного всему миру под именем Пол Пот, изначально звали Салот Сар. Пол Пот — это его революционный псевдоним. Объявляя его в 1976 году, Салот Сар следовал примеру нескольких коммунистических вождей, среди которых были Ленин, Сталин, Тито и Хо Ши Мин. Когда они находились в подполье, псевдоним нужен был для того, чтобы скрываться от полиции, а в некоторых случаях и вдохновлять последователей (к примеру, «Сталин» происходит от слова «сталь», «Хо Ши Мин» значит «просветленный»). Однако Пол Пот взял новое имя уже после того, как пришел к власти, скрыв свою личность от народа, которым он собирался править. Хотя выбранное им имя было довольно обычным для сельского населения Камбоджи (кхмеров), оно не несло в себе какого-то особого значения.

Совершая этот странный, затушевывающий жест, Салот Сар / Пол Пот оставался верен себе. Начиная с 1950-х он предпочитал секретную работу открытой жизни. Когда в 1976 году Пол Пот пришел к власти, аналитикам потребовалось больше года, чтобы с уверенностью опознать в нем бывшего школьного учителя по имени Салот Сар, который с 1963 года являлся секретарем Коммунистической партии Камбоджи. Пол Пот с легкостью вернулся к своему первоначальному имени в интервью 1979 года, несколько месяцев спустя после отстранения от власти.

За многие годы он скрыл, затуманил и исказил так много подробностей своей жизни, что даже некоторая путаница с датой рождения Пол Пота уже не кажется удивительной. В 1977 году (еще до того, как в Пол Поте узнали Салот Сара) северокорейская радиостанция объявила, что Пол Пот родился в 1925 году. Однако, согласно французским колониальным документам, составленным в Камбодже в 1950-х, день рождения Пол Пота приходится на 25 мая 1928 года. Вторая дата многим авторам казалась более правдоподобной, чем первая. Однако в последних интервью она была опровергнута братьями и сестрами Салот Сара. В своем интервью Нейту Тейеру в 1997 году Пол Пот настаивал на более ранней дате. По этим причинам предпочтение теперь отдается 1925 году.[7]

Родители Салот Сара были этническими кхмерами. Будущий Пол Пот родился в деревушке Прексбаув, находившейся меньше чем в двух милях к западу от города Компонгтом, столицы местной провинции, и примерно в девяноста милях от Пномпеня. Его отец, Пен Салот, был зажиточным крестьянином, имевшим девять гектаров земли, несколько голов тяглового скота и удобный дом под черепичной крышей. Мать Салот Сара, Сок Нем, пользовалась большим уважением в районе за набожность и трудолюбие. Сар был восьмым ребенком из девяти, двое из которых девочки. Пятеро из них дожили до 1990-х.[8]

От всех остальных людей в регионе эту семью отличали ее связи с Королевским дворцом в Пномпене. В 1920-х годах, в последние годы правления короля Сисовата (1904–1927), двоюродная сестра Салот Сара — Меак — вошла в состав королевского балета. Вскоре она стала наложницей старшего сына короля, принца Сисовата Монивонга, и родила ему сына, Коссарака, незадолго до того, как в 1927 году принц взошел на престол. Она занимала привилегированное положение кхун преабме неанг, что в буквальном переводе означает «леди, ответственная за женщин». Эта деятельность позволяла Меак контролировать всех женщин во дворце. После смерти Монивонга пост был отменен, однако Меак продолжала жить рядом с Королевским дворцом и в качестве старшего преподавателя была связана с corps de ballet до начала 1970-х.

У семьи Салот Сара были и другие связи с королевским двором. В конце 1920-х годов один из старших братьев Салот Сара, Лот Суонг, отправился в Пномпень, чтобы устроиться во дворце служащим. Вскоре после этого их сестра Салот Роёнг (по прозвищу Сароён) начала танцевать в королевском балете и в 1930-х годах стала наложницей короля Монивонга. Суонг работал во дворце до 1975 года. В начале 1940-х он женился на танцовщице по имени Чеа Сами. Сароён, любимая наложница короля, возвратилась в Компонгтом после смерти Монивонга в 1941 году и потом вышла замуж за местного полицейского.[9]

В 1934 или 1935 году, когда Салот Сару было девять лет, родители отправили его вместе с одним из старших братьев — Чхаем — в Пномпень, к Меак и Суонгу. Возможно, Сар предпочел бы относительно беззаботное житье в Прексбауве, а не более требовательное воспитание у занятых родственников в чужом городе. Неофициальное усыновление обеспеченными родственниками — традиционная черта жизни в Камбодже, поэтому не следует рассматривать эту процедуру как признак отчуждения между детьми и их биологическими родителями. На самом деле, несмотря на то, что брат Сара и жена брата настаивают на том, что Сар ладил с родителями, неизвестно, чтобы он упоминал о них в разговорах с другими людьми. Впрочем, подобное молчание можно объяснить скорее намеренным утаиванием информации о себе, чем враждебностью. У нас нет доказательств того, что у Сара были конфликты с отцом наподобие тех, что сопровождали юношеские годы Сталина, Мао Цзэдуна и других выдающихся политических деятелей. И действительно, как рассказала сестра Сара в интервью 1997 года, Салот Сар приезжал в Прексбаув на похороны отца в конце 1950-х и дал часть денег на возведение мемориальной ступы. Впоследствии Сар никогда не распространялся об этом. Он скорее подчеркивал свои крестьянские корни.

Вскоре после приезда в столицу Салот Сар несколько месяцев прожил послушником в Ват Вотум Ваддей, буддийском монастыре неподалеку от Пномпеня, пользовавшимся покровительством королевской семьи. Возможно, суровая дисциплина монастыря психологически травмировала Сара, ведь он был еще ребенком, да еще и разлученным с родителями. Здесь не помогло даже то, что в монастыре находились и другие маленькие мальчики. В Ват Вотум Ваддей Сар изучил основы буддизма и кхмерский язык. Помимо прочего, его заставляли быть послушным. По иронии судьбы, для того, кто впоследствии стал ярым сторонником атеизма и ксенофобии, этот короткий период был единственным периодом в формальном образовании (которое продолжалось до 1952 года), когда обучение велось на кхмерском, а не на французском языке.[10]

Лот Суонг и Чеа Сами, присматривавшие за Салот Саром в 1940-х годах, утверждали, что он был уравновешенным, вежливым, ничем не примечательным ребенком. Как рассказала Сами австралийскому журналисту Джеймсу Джерранду, когда Сар стал учиться, «у него не возникало никаких проблем с другими учениками, никаких драк или ссор». Изучая детство и юность Салот Сара, я не обнаружил травмирующих событий и не услышал никаких подробностей, которые предвещали бы становление Пол Пота. Тем, кто встречался со взрослым Пол Потом, было сложно связать образ этого скромного человека с его зловещими деяниями в 1970-х. По словам Лот Суонга, «презренный Пот [по-кхмерски а-Пот] был милым ребенком».[11]

Во времена детства Сара Пномпень был сонным, залитым солнцем городом. Он был основан в 1866 году как столица французского протектората. Тогда его можно было принять за провинциальный французский городок. Те же здания, те же улицы, расходившиеся на север от скверов подобно ветвям дерева, и тенистые аллеи вдоль них. В 1936 году примерно половину стотысячного населения Пномпеня составляли иммигранты из Китая и Вьетнама, заправлявшие коммерческим сектором. Сорок пять тысяч камбоджийцев проживали возле дворца. Монахи селились в монастырях, а чиновники, крестьяне, ремесленники и мелкие торговцы обитали в южной и западной частях города. Здесь стояли дома из бамбука и дерева, возведенные на сваях и окруженные манговыми и банановыми Деревьями, тут же пасся скот, — словом, картина совсем деревенская. В ту пору большинство камбоджийцев сознательно избирало себе карьеру в правительственных структурах, сельском хозяйстве или в сфере религии, оставляя коммерческие дела китайцам и вьетнамцам. Иммиграция из Вьетнама в Камбоджу поощрялась французами, считавшими вьетнамцев более «энергичными» и лучше образованными (на самом деле, лучше знающими французский язык) по сравнению с кхмерами. Французы охотно приглашали вьетнамцев на должности среднего уровня в колониальной гражданской службе.[12]

В центре Пномпеня находился торговый квартал, где всегда царила деловая суета. Здесь размещались китайские магазины, товарные склады, стойла для кормления скота и рынки. В западном направлении, параллельно реке, пролегали тенистые улицы и бульвары, вдоль которых стояли белоснежные виллы французских чиновников, китайских дельцов и представителей камбоджийской знати, воспитанных во французских традициях. На северной окраине города находился небольшой холм (пном), от которого и произошло название города. На нем возвышался построенный в семнадцатом веке монастырь и стояли несколько буддийских гробниц (чеди). Французы разбили на этой территории двадцатипятиакровый парк с маленьким зоопарком, цветочными часами, статуями, эстрадой для оркестра и летними кафе.[13]

Где-то в полумиле к югу от пнома, у реки, располагался Королевский дворец. Его основные постройки были созданы французскими архитекторами в начале двадцатого века в тайско-камбоджийском стиле. Отделенные от берега аккуратно подстриженными лужайками белые и кремовые здания под сверкавшей на солнце зеленой и оранжевой черепицей напоминали разбросанные по всему городу буддийские храмы и вызывали у прохожих ощущение нереальности.

Этот неземной и сказочный мир рождался всякий раз, когда перед королем и его гостями выступал corps de ballet, в невероятно медленном ритме изображая сцены и истории, позаимствованные из индийской мифологии. Танец разворачивался под аккомпанемент ксилофонов, флейт и индийских струнных инструментов. Большая часть танцоров попала в труппу королевского балета в возрасте младше десяти лет; солистам было за двадцать. Отдельные представления устраивались в соответствии с буддийским календарем или брахманистскими церемониями, которые проводились во дворце. Другие постановки исполнялись в честь важных персон, приезжавших в Пномпень. Продолжавшиеся по несколько часов представления устраивались ночью, когда становилось прохладней. В них изображался раззолоченный мир принцев и принцесс, отшельников, демонов и волшебных животных. Как и кукольный театр на Яве, который тоже основывался на классических индуистских сказаниях, танец имел ярко выраженный религиозный подтекст. Благодаря определенным движениям танцоры получали доступ к сверхъестественным силам, определявшим человеческие жизни и, как считалось, управлявшим сельскохозяйственным годом.[14]

Легко представить себе, как в 1930-е годы Салот Сар во все глаза наблюдал за напудренными танцорами в масках, среди которых, возможно, находились его сестра и жена его брата. Место представления было залито светом сотен свечей (и луны). Всякий танец состоял из тысяч отдельных движений, каждое из которых было привязано к определенной истории и мифологическому персонажу. Танцоры не имели права на импровизацию, да никому из них это и в голову бы не пришло. Танцоры были средством выражения традиции, а отнюдь не ее толкователями. Сдерживание индивидуального творческого порыва при помощи запоминания материала, преподанного учителем, — это неотъемлемая часть традиционного обучения в индуистском и буддийском стилях, затрагивавшего самые различные области, включая танец и монастырскую жизнь. Точно так же Пол Пот обучал своих подчиненных в Коммунистической партии Камбоджи. Скромность Пол Пота, равно как и его манера обучения, вызывали восхищение у студентов. Возможно, отсутствие самовыражения в сочетании с нарядными костюмами, исполнением предписанной роли и могуществом, обретаемым в ходе представления, помогли Салот Сару придумать свой собственный имидж — на протяжении всей карьеры люди воспринимали его как «чистого и гладкого», словно танцора, скрывающего лицо маской.

Но у чарующего мира танцоров существовала и теневая сторона. Во время правления короля Монивонга женщины ютились в перенаселенной части королевского дворцового комплекса, заполненной хижинами и хибарами. Подобные условия вредили здоровью. Свободное время танцовщицы проводили, сплетничая и замышляя интриги, вспоминая свои успехи и играя в карты, рассказывая непристойные историйки и ожидая повышения, иначе говоря, растрачивая свою молодость. В этой ужасающей тесноте вместе с матерями жили малолетние дети. Ни одному мальчику старше двенадцати лет не позволялось проживать на территории дворцового комплекса, если только он не был королевским отпрыском. Некоторые танцовщицы, как, например, Меак, благодаря балетной карьере выбились в королевские фаворитки, обрели престиж и обрели финансовую независимость. Для тех же, кому повезло меньше, это было убогое, подрывающее здоровье, скучное существование. Жизнь танцора предполагала полную самоотдачу за мизерную плату и проходила в изоляции от внешнего мира. Похожий образ жизни вел Салот Сар, вернувшись из Франции в Камбоджу в 1953 году.[15]

Невозможно сказать, какие впечатления от дворца преобладали в воспоминаниях Салот Сара, когда он пришел к власти. В период существования ДК его политика, по-видимому, отражала глубокую обиду на несправедливость и эксплуатацию, с которыми ежедневно сталкивались многие камбоджийцы. Возможно, Салот Сар думал о танцорах или о крестьянах, с которыми встречался впоследствии. Может быть, он размышлял о своем собственном детстве в потенциально враждебном городе и о том, что его ребенком вырвали из привычной среды. В любом случае, похоже, что Салот Сар не ощущал необходимости в балете как в некоем культурном институте, считая его загнивающим, контрреволюционным элементом камбоджийской жизни, подобно деньгам, классовой социальной структуре и частной собственности. Когда коммунисты пришли к власти, королевский corps de ballet был распущен.

К западу от дворца, недалеко от дома Меак, находился музей кхмерской археологии, построенный в камбоджийском стиле. Музей открыли в 1920 году. Здесь французы выставили образцы скульптуры, керамики и изделий из бронзы, собранные на месте сотен разрушенных индуистских и буддийских храмов, располагавшихся на территории будущей Камбоджи в VII–XV! веках н. э. Эта древняя цивилизация, «вновь открытая» французами, достигла апогея своего развития во времена Ангкорской империи, процветавшей на северо-западе Камбоджи с начала IX века и до 1400 года. На протяжении некоторого времени эта империя властвовала над большей частью современной южной части Лаоса, восточной части Таиланда, Камбоджи и южной частью Вьетнама. Вблизи Ангкора Французы обнаружили впечатляющие водные русла и остатки нескольких сотен храмов. В пору расцвета империи, около 1200 года, в Ангкорском регионе, охватывавшем около ста квадратных миль, проживало больше людей, чем во всей Камбодже в 1930-е годы. Ангкор-Ват, храм XII века, воздвигнутый в честь какого-то камбоджийского короля, является крупнейшим в мире религиозным сооружением, сохранившемся до наших дней.

В 1860 году некоторые из этих развалин увидел французский естествоиспытатель Анри Муо. Так возник роман между французскими учеными и камбоджийским средневековьем, продолжающийся и по сей день. Начиная с 1870-х годов, вскоре после установления протектората, французские исследователи расшифровали свыше тысячи древних надписей на кхмерском языке и санскрите и составили перечень камбоджийских королей, расположив их в хронологическом порядке. Несмотря на то, что Ангкор-Ват оставался буддийским святилищем в течение нескольких сотен лет, многие камбоджийцы верили, что эти храмы были построены сверхъестественными созданиями, а не древними кхмерами.

Исторические изыскания французов подарили камбоджийцам престижную историю страны, которую они, будучи колонизированным народом, оказались не готовы принять. Французы подчеркивали контраст между расцветом Ангкорской империи и тем, что, по их мнению, было ее упадком, случившимся в XIX–XX веках, между влиянием империи и колониальной зависимостью Камбоджи, между роскошью ангкорских королей и бессилием правителей вроде Монивонга, назначенных самими французами для управления колониальной Камбоджей. Эти противоречия в 1930-х и 1940-х годах спровоцировали кризис самоидентификации среди образованных кхмеров, что стало своеобразным катализатором камбоджийского национализма. Суверенитет был главной темой идеологии красных кхмеров и этим не отличался от предыдущих режимов. Считалось, что раз люди, создавшие Ангкор, были кхмерами, то их потомки обладают выдающимися талантами. «Если наш народ был способен построить Ангкор-Ват, — как сказал в 1977 году Пол Пот, — мы можем сделать все, что угодно». Начиная с 1940-х годов, изображение Ангкор-Вата стало появляться почти на всех камбоджийских флагах.[16]

В юности Салот Сар наверняка осознавал величие прошлого Камбоджи и оценку, данную ему французами. Не раз он проходил по залам археологического музея. Хотя, возможно, он и не бывал на самих руинах, но знал по жестам и костюмам королевских танцоров, что за фигуры и сцены были высечены на храмовых стенах. Такие индийские мифы, как «Рамаяна» и «Махабхарата», воспроизводившиеся в танцах, цитировались и исполнялись с ангкорских времен. Возмужав, Сар, наверное, тоже обращал внимание на явный контраст между величием Ангкор-Вата (и надписями на его стенах, раз уж на то пошло) и убогими, переполненными кварталами, в которых жили королевские танцоры, между «королями-богами» Ангкорской империи и современным камбоджийским монархом средних лет, часто надевавшим военный мундир французской армии и правившим лишь на нескольких акрах дворцового комплекса.

Пномпень был основан в XVI веке после того, как Ангкор был заброшен. Будучи перевалочным пунктом, город процветал до конца XVIII века, когда волнения во Вьетнаме, династическая неразбериха в Камбодже и набеги из Таиланда не разорили королевство. К тому времени город был отрезан от выхода к морю и зависел от вьетнамских торговых привилегий. Первая половина XIX столетия прошла в хаосе. В 1840-е Камбоджа как таковая почти исчезла с лица земли, поскольку тайские чиновники распоряжались большей частью страны к западу от Меконга, а вьетнамцы держали под контролем королевскую семью, столичный регион и восточную часть страны. Нелегкий мирный договор, заключенный между Таиландом и Вьетнамом в 1848 году, оставил большую часть территории Камбоджи под тайским протекторатом.

Французы обосновались в Камбодже в 1863 году, и на протяжении колониальной эпохи экономика Камбоджи была объединена с экономикой новой французской колонии в Южном Вьетнаме — Кохинхиной. Экспортом риса, кукурузы, сушеной рыбы, древесины и других продуктов заведовали китайские и вьетнамские предприниматели из Сайгона и его города-побратима Чолона, тогда как каучуковые плантации, освоенные на востоке Камбоджи в 1920-х годах, находились под контролем французов. Мелкие китайские торговцы скупали у кхмерских крестьян сельскохозяйственные продукты, в особенности рис. Китайцы обрабатывали камбоджийский рис и продавали за границу. Прибыли от этих сделок текли в карманы китайских и китайско-кхмерских дельцов в Пномпень и провинциальные города Камбоджи, а затем — во французские, китайские и китайско-вьетнамские экспортные торговые дома в Пномпене и Сайгоне. Французская администрация устанавливала экспортные пошлины на зерновые, а также вводила прочие налоги, взимавшиеся с крестьян, чьим трудом кормился не только дворец (так было во все времена), но и колониальный режим (штат которого, по большей части, составляли вьетнамцы). Много лет спустя представитель Демократической Кампучии сравнил крошечный класс камбоджийских капиталистов с колониальными властями, «жившими за счет гнувшего на них спину» сельского населения Камбоджи.

В 1870-х годах, когда возникли оковы экономической зависимости, французы оставили «ловушки суверенитета» дяде Монивонга, королю Нородому (1860–1904) и его советникам. В обмен неторговые привилегии французы прибрали к рукам внешнюю политику, финансы и оборону Камбоджи. В 1880-х, после антиколониального восстания, французы стали осуществлять более систематический контроль над Камбоджей, и королевская власть была ущемлена. Для того чтобы компенсировать затраты на протекторат, были введены новые налоги. В провинции направлялись французы, наблюдавшие за действиями кхмерских губернаторов. Королю было назначено фиксированное содержание, к тому же он лишился права назначать и увольнять чиновников. При такой системе, сходной с порядками в королевских штатах Индии или регентствах нидерландской Ост-Индии, король сохранял престиж и некую символическую ценность, однако лишался всякой политической власти.[17]

После смерти короля Нородома в 1904 году трон перешел к его брату Сисовату, который помог Франции подавить восстание кхмеров в 1880-х. К тому моменту Камбоджа оказалась в руках французов. Сисовату нравилось быть марионеточным правителем. От французов он получал денежное содержание. Кроме того, они обеспечивали короля высококачественным опиумом. Как «главы государства» Сисоват и его сын Монивонг являлись покровителями камбоджийского буддизма, принимали важных зарубежных гостей и устраивали выступления королевского балета. Несмотря на специальные обращения к королю, подчеркивавшие его почти сверхъестественную силу, оба монарха пользовались меньшей свободой, чем их советники, и куда меньшей властью, чем французы. Монивонга такая ситуация не устраивала, однако он не мог вырваться на свободу. Он предпочитал убегать от действительности, сочиняя стихи, уезжая в свое имение и наслаждаясь обществом свиты.

Прикрепленные к королевскому дворцу в 1930-х и 1940-х годах камбоджийцы, наподобие Салот Сара и его родственников, были отгорожены от китайского и китайско-кхмерского коммерческого сектора в Пномпене, от охватившей весь мир экономической депрессии и от необходимости добывать себе пропитание. Салот Сар жил в продуманном, безопасном, полностью камбоджийском мире в течение многих лет. Было бы ошибкой считать, будто будущего Пол Пота тяготило подобное положение и что именно поэтому он увлекся радикальными идеями. Возможно, время, проведенное во дворце и его окрестностях, усилило у Салот Сара ощущение принадлежности к кхмерам, не привязанным к китайцам и вьетнамцам, сделавшим из протектората коммерчески успешный проект. Вероятно, он перенял антифранцузские настроения, получившие широкое распространение у камбоджийских чиновников. Эта позиция могла укрепиться по мере того, как Салот Сар встречался все с большим числом французов, китайцев и вьетнамцев по сравнению стем, что ему довелось видеть в Прексбауве. Еще важнее то, что его любящая семья, упорядоченная домашняя жизнь, отсутствие борьбы за кусок хлеба, могли способствовать формированию обманчиво ровного психологического облика и невозмутимости, впечатлявшей наблюдателей до самого конца его карьеры.

Пока Салот Сар подрастал, в Камбодже почти не происходило никаких заметных политических событий. Активное сопротивление французскому режиму перестало существовать после 1880-х. А в сельской местности, где сосредоточилась основная часть населения страны, людей больше занимала забота о семье и пропитании, чем колониальная несправедливость. Для этих камбоджийцев столица и король были столь же далеки, как боги. Они воспринимали королевскую власть как жизненную данность, такую же, как смена времен года или эксплуатация (камбоджийский глагол «эксплуатировать», чи-чо’ан, в буквальном переводе означает «угнетать и попирать»), Кое-кто из французских наблюдателей ошибочно принимал покорность камбоджийцев за привязанность, а их учтивость — за проявление уважения. Другие французы были более осторожны и указывали на скрытую в психологии камбоджийцев склонность к насилию, аргументируя это фактами из сельской жизни. В деревушках действительно получил широкое распространение бандитизм, а ограбления зачастую сопровождались изнасилованиями, поджогами и убийствами. Однако в общем и целом, Камбоджа была просто находкой для французов, обеспечивая им высокие экономические достижения при низкой политической цене.

Для крестьян-кхмеров 1930-е годы были трудным временем. Возможно, именно экономические трудности заставили отца Салот Сара отправить двоих младших сыновей в Пномпень. Цены на камбоджийские продукты на мировом рынке падали, тогда как французские налоги — самые высокие в Индокитае на душу населения — оставались практически неизменными. В некоторых районах страны недоедание и неполная занятость стали весьма ощутимы, однако камбоджийцы открыто не жаловались и не брались за оружие.

С другой стороны, во Вьетнаме экономические затруднения и традиции сопротивления иностранному владычеству привели в 1930–1931 годах к разрозненным выступлениям, убийствам французских чиновников и нескольким восстаниям, которые были жестоко подавлены. Одно из них, состоявшееся в Центральном Вьетнаме, охватило десятки тысяч крестьян. К бунту их призывала недавно организованная Коммунистическая партия Индокитая (КПИ). До Второй мировой войны она насчитывала чрезвычайно малое количество камбоджийцев. И хотя французы искали доказательств того, что они называли «вирусом» социализма, Камбоджа, похоже, не заразилась этой болезнью.

В конце 1930-х, когда к власти во Франции пришло более толерантное правительство, Камбоджа почувствовала первые проявления «воображаемой общности», как назвал ее Бенедикт Андерсон. Этим понятием характеризуются националистические движения. Андерсон доказал, что данное явление почти всегда связано с развитием печатных средств массовой информации и повышением образовательного уровня, подчеркивающего индивидуальность общности, что частично выражается в изложении прошлого этой общности. В случае с Камбоджей доводы Андерсона оказываются справедливыми.[18]

Когда Салот Сар начал учиться в начальной школе, три молодых камбоджийца, связанные с Институтом буддизма в Пномпене, получили от французов разрешение издавать газету на кхмерском языке под названием «Нагара Ватта»(«Ангкор-Ват»), Это была первая такого рода газета в камбоджийской истории. Двое из этих людей, Сон Нгок Тань и Сим Вар, впоследствии сыграли заметную роль в политике Камбоджи. Третий, Пач Чхоён, занимал министерские посты в 1940-х и 1950-х годах. В «Нагара Ватта» сообщалось о деятельности камбоджийской элиты, перепечатывались тексты постановлений и декретов. Редакторские статьи убеждали камбоджийцев «пробудиться» и разобраться с китайцами и вьетнамцами, захватившими коммерческую сферу Камбоджи. Тираж газеты превышал пять тысяч экземпляров. Но еженедельная читательская аудитория газеты, вероятнее всего, была гораздо больше, особенно среди буддийских монахов, передававших газету из рук в руки.

Французы основали Институт буддизма в 1930 году. Такони пытались изолировать камбоджийских буддистов от потенциально подрывных влияний из Таиланда. Вместо этого интеллигенты в Пномпене ощущали на себе воздействие отдельных политических течений, затрагивавших монахов из кхмерского меньшинства на территории Южного Вьетнама. Институт служил местом проверки и хранения камбоджийских религиозных и литературных текстов, а также когда-то центром встречи буддийской интеллигенции (большинство этих людей было монахами или носило буддистское монашеское одеяние). Кроме того, институт координировал высшие ступени монастырского образования. В издаваемом им журнале «Камбуджа Суря» («Солнце Камбоджи») публиковались стихи, романы, поговорки, хроники, народные сказки и религиозные тексты.[19]

Основав «Нагара Ватта», редакторы этой газеты попытались добиться королевского покровительства, однако получили резкий отказ от старшего сына Монивонга, принца Сисовата Монирета. В довольно грубой форме он сказал им, что, на его взгляд, образование — лишь пустая трата времени, поскольку более образованными кхмерами будет «трудно управлять». Тогда редакторы обратились к зятю Монирета, принцу Нородому Сурамариту. Тот согласился стать патроном газеты. В течение многих лет он оставался близким другом Таня, Вара и Чхоёна, особенно после того, как его сын, Нородом Сианук, в 1941 году унаследовал трон.

Институт буддизма находился всего лишь в нескольких сотнях ярдов от Королевского дворца, поэтому не исключено, что Меак, Сами и Суонг знали редакторов «Нагара Ватта» в лицо, подписывались на газету и одобряли ее умеренно националистическую позицию. Другие читатели сосредоточились в буддийской сангхье (монашеской общине) и среди выпускников единственной в Камбодже средней школы, Лицее Сисовата в Пномпене. В конце 1930-х в Лицее училось несколько будущих премьер-министров Камбоджи и одна серьезная девушка по имени Кхьё Поннари, которая была на восемь лет старше Салот Сара. Она стала первой камбоджийской женщиной, получившей степень бакалавра. В 1956 году Кхьё Поннари и Салот Сар поженились.[20]

В 1936–1942 годах — когда выходила газета «Нагара Ватта» — Салот Сар посещал католическую начальную школу, Эколь Мише, находившуюся около дворца. Обучение мальчика оплачивала Меак. Среди его одноклассников преобладали дети французских чиновников и вьетнамцев-католиков. Один из них, чье детство прошло вблизи дворца, запомнил Сара «очень обаятельным, как и его [приемная] мать». Подробности этого периода жизни Салот Сара до нас не дошли. За это время он изучил французский язык, ознакомился с христианской доктриной и получил основы классического образования. Однако в последние годы обучения Сара в католической школе произошло несколько событий, изменивших ход истории Камбоджи и повлиявших на карьеру самого Салот Сара.

Началась франко-тайская война 1940–1941 годов, за которой последовало завоевание Франции немецкой армией. В результате Таиланд аннексировал северо-западные провинции Камбоджи — Баттамбанг и Сиемреап. Утрата такой большой части территории привела Монивонга в ярость, и он удалился в свое имение в Компонгчхнанге. Вскоре король серьезно заболел и в последние месяцы жизни наотрез отказывался говорить по-французски. Младшая сестра Салот Сара, Сароён, находилась у постели короля, когда тот умер. Это произошло в апреле 1941 года, как раз тогда, когда японцы, жаждавшие продвинуться в южную часть Юго-Восточной Азии, увеличивали военное давление на французов в Индокитае.

И вот в такой пугающей атмосфере, отрезанный от новостей с родины, генерал-губернатор французского Индокитая адмирал Жан Деку, выбирая наследника Монивонга, обошел принца Монирета и оторвал позднего внука короля, девятнадцатилетнего Нородома Сианука, от учебы в Сайгоне, чтобы возвести его на трон.[21]

В течение нескольких лет молодой король был послушным инструментом французской колониальной политики. Французы беспокоились о том, как бы им повысить престиж традиционных правителей в Индокитае, не расширяя реальной политической власти короля. В качестве элемента этой кампании они решили основать неполную среднюю школу (коллеж) в третьем по величине камбоджийском городе Компонгчаме и назвать ее в честь короля. Новая школа заменила коллеж в Баттамбанге, которым управляли тайцы. Баттамбанг был вторым по величине городом в Камбодже и самой процветающей провинцией страны, однако Компонгчам почти ничем ему не уступал. В 1920-х годах французы организовали в провинции Компонгчам каучуковые плантации, а местные крестьяне занялись прибыльным огородничеством и разведением тутового шелкопряда вдоль Меконга. Небольшие производства региона давали шелк, табак, пиломатериалы и хлопчатобумажную ткань. Обладая динамично развивавшейся экономикой, находившейся в руках представителей таких национальных меньшинств, как чамы, вьетнамцы и китайцы, Компонгчам, помимо всего прочего, был самой космополитичной провинцией в королевстве.

Двадцать мальчиков из различных провинций Камбоджи поступили в первый класс Коллежа Нородома Сианука в 1942 году. Всем им предстояло стать пансионерами. Салот Сар был одним из представителей Компонгтома в коллеже. К сожалению, дата его переезда в Компонгчам неизвестна, поэтому невозможно сказать, видел ли он анти-французскую демонстрацию в Пномпене, состоявшуюся 20 июля 1942 года и сразу же вошедшую в националистическую мифологию Камбоджи. Эта демонстрация стала важнейшим политическим событием в Камбодже начала 1940-х годов и первым массовым выступлением против французов за последние двадцать лет.

В сентябре 1941 года, как раз перед коронацией Сианука, адмирал Деку согласился разрешить японским войскам разместиться в Индокитае; взамен Япония должна была позволить Франции сохранить административный контроль над регионом. Вдохновленные триумфальной оккупацией большей части Юго-Восточной Азии, которую японцы провернули в первые четыре месяца 1942 года, и, возможно, получавшие психологическую и финансовую поддержку тайной полиции Японии, некоторые камбоджийцы увидели в сложившейся ситуации возможность вынудить Францию пойти на политические уступки. В июле 1942 года французы арестовали двух камбоджийских монахов зато, что они читали проповеди анти-французской направленности местным милиционерам. Французы пытались как можно скорее передать пропагандистов в руки правосудия, однако им не удалось выдворить монахов из сангхьи. Это святотатство несказанно возмутило буддистов Пномпеня. 20 июля Сон Нгок Тань и Пач Чхоён организовали демонстрацию, в которой приняло участие свыше пятисот монахов и, вероятно, большое количество горожан. Возглавляемая Чхоёном группа демонстрантов промаршировала к офису главного французского управляющего. Тысячи людей, включая французскую полицию, следили за демонстрацией с тротуаров главного городского бульвара. К огорчению Тана, японцы ничем не поддержали демонстрацию. Когда Чхоён представил петицию французским властям, его арестовали и бросили в тюрьму. В течение следующих нескольких дней поймали горстку соратников. Тань ушел в подполье и вскоре бежал в Баттамбанг, откуда обратился к японскому императору с просьбой дозволить ему жить в Японии. Разрешение пришло несколько месяцев спустя, и оставшиеся два года войны Тань провел в Токио под вымышленным именем.

Независимо оттого, видел ли Салот Сар эту демонстрацию или нет, он должен был слышать о ней от современников и родственников, хотя политика еще не занимала ни его самого, ни его однокашников. Все занятия в школе велись на французском языке, и студентам не разрешалось разговаривать на кхмерском даже между собой. Они изучали литературу, историю, географию, математику, естественные науки и философию, играли в футбол и баскетбол, учились исполнять различные пьесы на музыкальных инструментах (Салот Сар выбрал скрипку) и устраивали сценические постановки. Один из выпускников коллежа вспомнил спектакль «Мещанин во дворянстве» Мольера, главную роль в котором играл студент по имени Ху Ним. Впоследствии он вступит в Коммунистическую партию и станет министром информации. В том же коллеже, но классом младше учился старший сын судьи из Компонгчама Кхьё Самфан. Современники описывали его как умного, амбициозного и замкнутого молодого человека. После обучения во Франции, где он примкнул к коммунистам, Самфан номинально возглавил Демократическую Кампучию. В 1977 году он начал контролировать работу Центрального Комитета Коммунистической партии. К тому моменту он верой и правдой служил коммунистическому движению уже двадцать лет. Среди тех, кто учился с Салот Саром и позже стал коммунистом, были Хоу Йоун и Кхьё Комар.[22]

Любимым преподавателем учеников в те годы был Кхван Сифан, который пришел к ним в 1945 году преподавать математику, физику и философию. Несколько бывших выпускников коллежа запомнили Сифана, которому тогда было за двадцать, как «честного и вдохновенного» человека и выделяли его среди других за преподавательский талант, доброе отношение к ученикам и порядочность. «Он был честным, добрым и всегда приходил на помощь», — так описывает его один из выпускников. Эти черты резко контрастировали с деспотической манерой поведения французских учителей, чьих имен выпускники не смогли запомнить. В свете последующих успехов Салот Сара на преподавательском поприще и его репутации справедливого человека весьма соблазнительно рассматривать Кхван Сифана в качестве первой из нескольких ролевых моделей, которым подражал Салот Сар.[23]

Эти молодые люди не могли не заметить резкого контраста между блеском и великолепием истории Франции, как она преподносилась в коллеже, и затравленными французами начала 1940-х годов. Когда ученикам рассказывали о «цивилизаторской миссии» Франции, они прекрасно знали, что Франция оккупирована Германией, что Баттамбанг и Сиемреап захвачены Таиландом и что японские войска расположились в Компонгчаме. Когда-то всесильная Франция теперь лишилась почти всей своей власти.

Современникам в Компонгчаме Салот Сар запомнился заурядным учеником. «Он был откровенным, приятным и очень честным», — сказал один из них. Другой вспомнил, что Сар «много думал, но очень мало говорил», тогда как третий отметил, что большую часть своего свободного времени Сар проводил за игрой в баскетбол и в футбол: «Он был весьма неплохим, но не выдающимся игроком». Похоже, у Салот Сара не было явных амбиций. Ему нравилось плыть по течению, наслаждаясь компанией своих товарищей, но не производя на них сильного впечатления, чувствуя себя в безопасности, зная, что он находится среди друзей и его всегда хорошо примут в Пномпене и Прексбауве.

По иронии судьбы — если посмотреть на их дальнейшие пути — ближайшим другом Салот Сара в школе был Лон Нон, сын одного компонгчамского чиновника. Его старший брат, Лон Нол, в 1970 году станет президентом Кхмерской республики и приведет свою страну к поражению от камбоджийских коммунистов, которых возглавит Сар, и коммунистов из Вьетнама. Доказательств того, что дружба с Лон Ноном продолжилась и в 1950-е годы, в то время, когда Сар набирал политический вес, нет. В период Кхмерской республики Нон помогал своему недалекому брату разрешать политические затруднения. Когда в 1975 году перед республикой замаячило поражение, Лон Нон, дослужившийся к тому моменту до генерала, понадеялся сыграть на своей дружбе с коммунистами, которые ходили с ним в одну школу в Компонгчаме. Он остался в Пномпене после захвата города, уверенный в том, что старые друзья помнят его и он сможет с ними договориться. Его казнили через сорок восемь часов.[24]

В конце 1944 года война в Тихоокеанском регионе бушевала вовсю, и студенты в Компонгчаме ощутили на себе некоторые из последствий активных военных действий. В феврале 1945 года самолеты союзников бомбили Пномпень, а американские бомбардировки, поражавшие каботажные суда, отрезали южную часть Вьетнама от менее удачливого севера, где страшный голод унес жизни десятков тысяч человек. Партизанские отряды коммунистов, называвшие себя Вьетминем, начали атаковать отдельные японские позиции на севере Вьетнама. Тайское правительство стало склоняться к лагерю союзников. Большая часть Франции была освобождена от немецкого контроля, и новое французское правительство во главе с генералом Шарлем де Голлем обязалось помогать Великобритании и Соединенным Штатам в войне с Японией. Де Голль также пообещал восстановить правление Франции в Индокитае. Предчувствуя приближающиеся изменения в политической обстановке, некоторые французские офицеры и гражданские чиновники тайком стали работать на де Голля.

Ответ японцев был быстрым и неожиданным. 9 марта 1945 года они совершили coup de force[25] в Индокитае, бросив французских служащих и военных в тюрьму, а других французских граждан поместили под домашний арест. Вскоре после этого потребовали у правителей Вьетнама, Лаоса и Камбоджи объявить их королевства независимыми. Король Сианук исполнил это требование 11 марта. Французский протекторат, который почти каждый камбоджиец считал данностью жизни, был запросто сметен.[26]

Для студентов Компонгчама остаток года был отмечен послаблением дисциплины, поскольку французские преподаватели содержались под стражей, а их место заняли менее опытные кхмерские учителя наподобие Кхван Сифана. Мальчиков взволновали пришедшие из Пномпеня новости о майском возвращении из Японии Сон Нгок Таня и о проведении третьей годовщины монашеской демонстрации. Она была отмечена парадом, в котором участвовало свыше десяти тысяч человек. Они прошествовали мимо Королевского дворца. К тому моменту Тань стал министром иностранных дел Камбоджи.

В последние месяцы 1945 года существовало много возможностей, грозивших ликвидировать политические изменения в Камбодже. Вьетминь вербовал своих сторонников среди вьетнамских рабочих на каучуковых плантациях Компонгчама и вдоль границы с Вьетнамом, распространял оружие и вел пропаганду. Не существует доказательств того, что Салот Сар обратил на эти события особое внимание, однако, подобно другим ученикам, он наверняка знал о них.

В августе, незадолго до капитуляции Японии, Сон Нгок Тань стал премьер-министром Камбоджи. Два месяца он боролся за сохранение независимости королевства. В сентябре французские военные части снова захватили Камбоджу, освободили арестованных в марте должностных лиц и постепенно восстановили прежний контроль. В октябре они арестовали Таня, которого обвинили в предательстве. Его судили в Сайгоне в 1946 году и затем выслали во Францию. Столкнувшись с нарастающим насилием в Кохинхине и опасаясь возникновения подобной проблемы в Камбодже, французы выразили готовность вести с ней дела напрямую, а не через простое восстановление протектората. После переговоров с принцем Мониретом, заменившим Сон Нгок Таня, в начале 1946 года французы предложили даровать Камбодже конституцию и разрешить формирование политических партий. Король Сианук, пользовавшийся независимостью, пока существовала такая возможность, согласился.

Мы не знаем, чем занимался Салот Сар в 1946 году. По-видимому, он покинул стены Коллежа Сианука в 1947 году, потому что в следующем году поступил в Техническую школу на обучение плотничному делу. Это заведение находилось в Руссейкео, северном пригороде Пномпеня. Несколько его однокашников из Компонгчама, включая Хоу Йоуна, Ху Нима и Кхьё Самфана, поступили в более престижный Лицей Сисовата. Не ясно, действительно Салот Сар хотел получить техническое образование или же, как он признался в 1978 году, он не сумел сдать экзамены, которые позволили бы ему претендовать на получение степени бакалавра. Нам известно, что в августе 1948 году Сар на самом деле сдавал экзамены, так что последнее объяснение кажется более вероятным.[27]

На занятиях в Технической школе Салот Сар познакомился с менее привилегированными молодыми людьми, многие из которых отвернулись от французов и от традиционной элиты страны. Оставив свое французское образование и дворцовые связи, Сар не перестал принадлежать к привилегированному меньшинству. К 1947 году лишь несколько тысяч камбоджийцев получили столь же серьезное образование, как он. В 1948 году Сар был в числе семидесяти семи студентов протектората, сдававших вступительные экзамены в лицей. Через год он попадет в первую сотню мужчин и женщин, отправленных во Францию по правительственной стипендии. Приобщение Салот Сара к активной политической деятельности и социалистическим идеям произойдет вопреки его привилегированному положению и до того, как он начнет зарабатывать себе на жизнь.

Многие из современников Салот Сара пошли тем же путем, что и он. Однако большинство из них получили, по крайней мере, по одному диплому, выросли не в таких тепличных условиях и оказали большее впечатление на окружающих, чем Сар. Ни один из людей, с которыми я встретился во время своих исследований, знавших Салот Сара до 1952 года, не признался, что тогда разглядел в нем потенциального лидера или удачливого профессионала. Вновь перед нами встает вопрос о личности Сара. Намеренно ли он держался в тени, действительно ли не обладал выдающимися способностями или он не ставил себе цели оказать сильное впечатление на других людей, вообще не заботясь об этом?

Вряд ли за одной партой с Салот Саром в Технической школе сидели крестьяне. Тем не менее это были выходцы из более низких слоев камбоджийского общества, чем студенты в Компонгчаме или в Эколь Мише. Один из них, Сок Кнол, сын мелкого чиновника, впоследствии стал заметной фигурой в коммунистическом движении, попав в чистку 1978 года. Таких сокурсников вежливые, спокойные манеры Сара наверняка не коробили, и он вполне мог счесть их интересы менее опасными для себя, чем интересы своих академически одаренных друзей в Компонгчаме. К сожалению, никаких подробностей о пребывании Сара в Технической школе не обнаружилось. Неизвестна дата его зачисления, хотя Лот Суонг и Чеа Сами несколько раз заявляли, что Сар поступил туда сразу после приезда из Компонгчама.

В то время Салот Сар подружился с Иенг Сари, студентом Лицея Сисовата. Познакомились они в 1947 году. Сар получит правительственную стипендию в 1949, а Сари — в 1951 году. Они вместе приехали в Париж, там вступили в Коммунистическую партию Франции, женились на сестрах и, по возвращении Сари в Камбоджу в 1957 году, стали активными участниками коммунистического движения в Пномпене. В 1963 году они вместе покинули столицу и ушли к партизанам. Друзья руководили камбоджийской революцией и делами Коммунистической партии Кампучии, пока она находилась у власти.

Иенг Сари родился и вырос среди немногочисленных камбоджийцев, проживавших в Кохинхине. Его отец Ким Реам был зажиточным землевладельцем. После смерти отца маленького Сари отправили жить к родственникам в провинцию Прейвенг. Ему дали имя Иенг Сари, звучавшее более по-кхмерски, чем данное ему при рождении имя Ким Транг. Кроме того, ему изменили и дату рождения, чтобы подогнать возраст для поступления в начальную школу. Продемонстрировав чрезвычайно хорошие способности, в 1942 или 1943 году Сари приезжаете Пномпень, чтобы продолжить образование. В 1945 году его награждают стипендией в Лицее Сисовата. Вскоре он обратил на себя внимание благодаря уму и интересу к политическим действиям. В бурные 1945–1946 годы, еще до встречи с Саром, Сари становится политиком. Как и многие из близких соратников Сара, Иенг Сари оказал более сильное впечатление на окружающих, чем Салот Сар. Он был более общительным по сравнению с Саром и легче заводил друзей. Поскольку Сари был более резким человеком, чем Сар, у него было и больше врагов.[28]

По соглашению, достигнутому Мониретом и французами в начале 1946 года, вскоре в Камбодже появилось несколько политических партий. Лишь Демократическая партия (Канакпакпрочеанеатипдей) предлагала передовую программу и опиралась на националистические традиции «Нагара Ватта» и демонстрацию буддийского монашества. Партия пользовалась поддержкой монахов и бывших монахов, учителей, молодых чиновников и большинства выпускников и студентов старших курсов Лицея Сисовата (поддерживал ее, к примеру, Иенг Сари). Партия стала первой политической организацией в Камбодже, ориентированной на смену строя. В то время появились и другие, более консервативные партии. Одна из них тайно финансировалась французами. Однако они получили гораздо меньшую поддержку населения, чем Демократическая партия.

Предводитель демократов, принц Сисоват Ютевонг, только что возвратился домой после пятнадцатилетнего пребывания во Франции. Он привлекал к себе и вдохновлял почти каждого, кто встречался с ним. У него была докторская степень по математике и докторская степень по астрономии, а вдобавок — связи с Французской социалистической партией. Больше того, его долгое отсутствие на родине и непричастность к дворцовым интригам означали, что в отличие от огромного числа своих королевских родственников он не был опутан сетями патронажа, дворцового протокола и обязательств. В робкую и вялую камбоджийскую политику Ютевонг в 1946 году привнес новые представления и надежду.[29] Первое подтверждение популярности демократов было получено в сентябре 1946 года. Тогда Демократическая партия выставила своих кандидатов на выборы в консультативное собрание, которое должно было одобрить конституцию, находившуюся в стадии разработки. Демократы получили пятьдесят мест из шестидесяти семи, либералы, которых субсидировали французы, — четырнадцать, а оставшиеся три кресла достались независимым кандидатам.

Принц Ютевонг и его сторонники переделывали проект конституции, где проскальзывали роялистские настроения, до тех пор, пока она не стала напоминать конституцию Франции. Новый вариант предоставлял основную полноту власти избираемому Национальному Собранию, а не формальному главе государства. Несмотря на неожиданную смерть Ютевонга в июле 1947 года, демократы победили на выборах, которые состоялись позже в этом же году, получив пятьдесят четыре места из девяноста. Согласно сведениям Кенга Ваннсака, знавшего Салот Сара и Иенга Сари еще в Париже, оба молодых человека во время предвыборной кампании работали на Демократическую партию.[30]

В период между выборами и отправкой во Францию по стипендии, Салот Сар посещал Техническую школу и готовился к вступительным экзаменам в лицей, на которых, вероятно, провалился в августе 1948 года. В этот период политическая жизнь Камбоджи набирала обороты. В 1947–1949 годах Сианук и французы все больше разочаровывались в демократах. Они не без основания подозревали, что партия желала управлять Камбоджей без их контроля или совета. В 1947 году перед выборами в Национальное Собрание, французы арестовали нескольких членов консультативного собрания по ложным обвинениям. Этих людей держали в тюрьме несколько месяцев без суда и следствия, кого-то даже пытали, но в конце концов, освобождали. После скандалов с членами собрания Сианук распустил его и начал править на основе чрезвычайных полномочий, прислушиваясь к советам партийных диссидентов и членов партий, которые провалились на выборах 1947 года.

Тем временем в селах разворачивалось вооруженное сопротивление французам. Некоторые объединения повстанцев были основаны тайцами и называли себя Кхмер Иссарак («Освобожденные кхмеры»); в состав других входили бывшие бандиты и лица, скрывавшиеся от французской полиции. На границе с Вьетнамом сопротивление координировалось Коммунистической партией Индокитая, в которой преобладали вьетнамцы. Хотя в 1946 году партия была якобы распущена в рамках стратегии единого фронта, нацеленной на сопротивление французам, она продолжала тайно существовать. По мере разрастания борьбы в Индокитае коммунисты стремились привлекать новых членов из Лаоса, Камбоджи и Вьетнама. Двое самых видных камбоджийских членов партии, вступивших в нее во время Второй мировой войны, в прошлом были монахами, взявшими революционные псевдонимы — Сон Нгок Минь (Акар Меан) и Ту Самут. Оба выросли в южном Вьетнаме и бегло говорили по-вьетнамски. К 1949 году Самут уже играл главную роль в сопротивлении и стал наставником Салот Сара, когда тот активно включился в коммунистическое движение. Впрочем, в то время лояльных представителей образованной камбоджийской элиты, включая Салот Сара, больше привлекали демократы и политическая деятельность, а не Коммунистическая партия Индокитая и вооруженная борьба.[31]

Не ясно, по каким причинам Салот Сар с его непримечательной учебной репутацией в 1949 году был награжден стипендией для продолжения обучения во Франции. В каком-то интервью один из старших братьев Сара отрицал, что к получению стипендии имели отношения дворцовые связи. Более вероятным кажется то, что после сотрудничества с Иенг Сари на Салот Сара обратили благосклонное внимание такие демократы, как Чхеам Ван, новый премьер-министр Камбоджи и бывший директор Лицея Сисовата, а также Иё Коёсс, одержавший полную победу на выборах в качестве кандидата от Демократической партии в Пномпене. Под контролем демократов находилось Министерство образования, которое выдавало стипендии, и многие из направленных во Францию были связаны с Демократической партией. Один из получивших стипендию студентов, Мей Манн, именно так прокомментировал эту ситуацию в интервью, которое взял у него в 1997 году Стив Гедер. Существует еще одно объяснение тому, что выбор демократов пал в том числе и на Салот Сара. Причина скрывалась в политике Демократической партии, унаследованной от «Нагара Ватта». Она поощряла стремление камбоджийцев получать профессии радиоэлектронщиков, плотников и портных, а также фотографов, поскольку эти сферы были монополизированы вьетнамским меньшинством. Как студент Технической школы, хорошо знавший французский язык, Салот Сар явился идеальной кандидатурой.[32]

Получив стипендию, Салот Сар вновь вошел в элиту, как получалось каждый раз, когда он попадал в какое-то образовательное учреждение. С 1946 года лишь сто камбоджийских студентов были награждены стипендиями для получения высшего образования во Франции. В 1949 году большинство из них продолжало находиться в метрополии. В их число входили члены наиболее знаменитых семей Камбоджи, а также несколько человек, которые впоследствии сыграют важную роль в политической жизни страны.[33]

Неизвестно, благодаря чему Салот Сар получил свою стипендию, да это не так уж и важно. Как бы там ни было, в августе 1949 года партия демократов организовала званый обед в честь студентов, которым предстояло через два месяца отплыть во Францию. Обед состоялся за десять дней до того, как Салот Сар вместе с двадцатью своими товарищами должен был взойти на борт парохода «Ямайка» в Сайгоне. Их ожидало месячное путешествие по океанским просторам. Соблазнительно представить себе шумный китайский ресторан с потолочными вентиляторами, разгонявшими горячий воздух, где представители Министерства образования пили за этих молодых людей и девушек как за надежду Камбоджи, а Салот Сар робко улыбался в ответ. Он снова оказался в авангарде, не приложив для этого больших усилий. Возможно, он не думал о дальнейшем обучении, но его, без сомнения, радовала возможность сменить обстановку.[34]