Братва. Пощады не будет

Глава 1

На этот раз я решил слегка проконтролировать работу моих мальчиков, ненавязчиво поприсутствовав на месте, где у намеченного «клиента» должен был случиться «инфаркт». Который благополучно и без лишнего хипиша разрешит проблемку.

Впрочем, сподвигнуло меня на данный ревизорский шаг не одно чувство ответственности, но и простительное любопытство.

Хотелось полюбоваться не столько на работу верных помощников, сколько на их необычную экипировку. Раньше мне еще ни разу не приходилось видеть ребят в белых накрахмаленных халатах.

Нынче это была у них спецодежда, так как они играли роль косметологов в моем любительском спектакле. Впрочем, основная идея постановки звучала прямо-таки классически и почти по-гамлетовски: жить или не жить?

Хотя, зная длинный послужной список моих подручных, в ответе на данный вопрос можно было не сомневаться. Ясно, что Данила Абрамыч сегодня навестит салон «Аполлон» последний раз в жизни. Либо я не Монах, а Киса и Цыпа не лучшие мои ученики. Ума, признаться, у них не Грановитая палата, но они берут старательностью и полным отсутствием нервов. Психика у ребятишек железобетонная.

Техническое обеспечение намеченной акции потребовало серьезных финансовых затрат. Но искусство, как известно, требует некоторых жертв. А искусство грамотного убийства – в особенности. Если, понятно, нет большого желания сразу угодить на крючок уголовного розыска.

В данном деле все будет убедительно смахивать на простой несчастный случай. У «клиента», как нам удалось доподлинно узнать, и раньше бывали медицинские проблемы с сердцем. Точнее – с одним из его желудочков. Что и определило мой выбор метода ликвидации. Как говорится, что естественно – то небезобразно... Какой-то черный юмор висельника получился. Ну да ладно, привычка к сарказму – моя вторая натура. Тут уж ничего не изменишь. Высококачественный материал перелицовке не подлежит, так сказать.

Настенные антикварные часы, скрипнув своей допотопной пружиной, довольно мелодично сыграли фрагмент из «Реквиема» Моцарта, минорно-торжественно возвещая о наступлении полдня. Пора шевелить ногами в сторону «Аполлона» – если не хочу пропустить закономерный финал бурной карьеры Данилы Абрамыча.

Так как ответственные за исполнение акции Киса с Цыпой загодя укатили в салон, то «девятка» у моего подъезда отсутствовала. Зато стояла белая «двойка-пикап» с весьма символичным госномером: К-77-ЕМ. Человек с прилично развитым воображением свободно мог расшифровать его примерно так: К – крутой, 77 – вооруженный бандитизм, ЕМ – Евгений Монах. Полный, можно сказать, оперативный расклад. К счастью, богатое воображение – большая редкость, в особенности у ментов.

Между прочим, этакое многозначительное сочетание букв и цифр было чистым совпадением, случайностью.

Пару недель назад тормознул данный «жигуль», заинтересовавшись любопытным дубликатом моих инициалов на его номерной табличке. Это оказался, к тайному моему разочарованию, обыкновенный «левак» – частный таксист то бишь. А желтые «шашечки» по бортам машины отсутствовали из вполне понятного нежелания платить грабительские налоги за свою индивидуально-трудовую деятельность.

Накачанная мышцами фигура и твердый открытый взгляд голубых глаз водилы мне сразу понравились, и я тут же нанял его на постоянную работу. Не в пару к мальчикам, конечно. Просто личным шофером. Приятно ведь иногда сознавать, что рядом с тобой не одни только головорезы и костоломы обретаются, но и вполне приличный человек со своими нормальными человеческими понятиями, не имеющими ничего общего с воровскими. Чистейшая блажь, понятно. Но нет большего удовольствия, чем удовлетворять личные прихоти. Пусть и минутные.

Левака звали Александром, он был майором ВДВ в отставке. По той неимоверной легкости, с какой сорокалетний старший офицер добровольно полгода назад сменял свои золоченые погоны на малопочтенную работу извозчика, можно себе представить, в каком финансово-катастрофическом состоянии ныне пребывает наша доблестная российская армия. Если даже ее элитные подразделения разбегаются.

Куда катится страна? Сама не знает!

Ладно. Я-то точно знаю, куда надо срочно катить мне – в косметический салон, чтоб не пропустить момент отправки Данилы Абрамыча «в Сочи».

«Аполлон» находился в пяти минутах езды – на Челюскинцев. Занимал частицу первого этажа серой типовой девятиэтажки. Состоял салон всего из трех комнат – ясно, что ранее это была обычная жилая квартира. Первая комната играла роль парикмахерской, вторая – массажного и косметического кабинета, а третья была служебного пользования.

Оставив Александра прохлаждаться на близлежащей автостоянке, я направил стопы к месту назначения, которому суждено было, по моим замыслам, уже через несколько минут стать местом преступления.

Миновав маленькую безлюдную прихожую и парикмахерский зал, я прошел в косметический кабинет. Там все уже было готово к фатальному обслуживанию Данилы Абрамыча. Качественному и профессионально грамотному, как только и умеют мои славные ребятишки.

Оба были одеты поверх костюмов в иссиня-белые накрахмаленные халаты. А на шевелюре Кисы красовалась еще и белая круглая шапочка. Наверно, он таким незамысловатым образом подчеркивал, кто из них двоих главный. Видок потрясный. Я даже залюбовался. Правда, мне показалось, что мальчики сейчас больше смахивают на хирургов травмпункта, чем на безобидных мастеров-косметологов. Их волосатым рукам явно привычнее было бы держать нож-скальпель и пилу, а не массажную щеточку и пилочку для ногтей.

– Михалыч! – широко разулыбался всегда жизнерадостный Киса. – Я по тебе скучал! Клиент пока не прибыл. Ждем его минут через пятнадцать-двадцать. Говорят, он пунктуален до отвращения! В натуре.

– Ладушки! Мне местечко удобное приготовили?

– Само собой. – Цыпа отдернул тяжелую красную штору, закрывавшую вход в третью комнату. На пороге служебного помещения стояло наготове кресло. – Здесь Абрамыч тебя не засечет, сам же будет полностью на виду, как на ладони.

– Отлично! – похвалил я Цыпу за старание и устроился в кресле, задернув за собою бархатную маскировку. Лишь узкую щель оставил, чтоб иметь возможность ненавязчиво присутствовать при развитии событий в косметическом кабинете – этом импровизированном перроне для скорого поезда «в Сочи».

В голову забрела вдруг мысль, что Данила Абрамыч может ведь опознать в салонных «мастерах» моих верных подручных, но я успокоил себя парочкой весомых соображений: во-первых, если он и видел ранее Кису с Цыпой, то мельком, а во-вторых, войдя в помещение, инспектор, безусловно, выйти из него своими собственными ногами уже не сможет – и никакой хипиш его тут не спасет. Да и навряд ли Данила Абрамыч хотя бы вскрикнуть сумеет. В своих мальчиках я уверен на все сто. Они очень даже убедительно умеют внушать «клиенту», что рыпаться сильно поздно, надо смириться с неизбежностью и по-тихому отправляться куда билет для него заказан – на тот свет то бишь.

Узнал о существовании Данилы Абрамыча я всего-то неделю назад. И причем не по собственному желанию. Он сам неожиданно нарисовался в пивной «Только для двоечников», Когда мы с Петровичем играли в нардишки у него в кабинете, мирно попивая пятнадцатиградусное чешское пивко. Киса с Цыпой в это время отсутствовали, проводя рейд – катались по адресам девочек, взимая «подоходный налог» за «крышу».

– Глянь-ка, Евген! – брезгливо поморщился Петрович, указуя своим крючковатым прокуренным перстом на экран телевизора, где шел эстрадный концерт. – Педиков уже и по «ящику» казать стали! Натуральный дурдом! Наверху кумекают, по ходу, что коль флаг у государства ныне голубой, то и всех остальных «голубых» надо славить!

– С чего ты взял? – снисходительно усмехнулся я новой, явно завиральной идее нашего старикана. – Это же Влад Сташевский. Известный столичный певец.

– Да ты только вслушайся в его базар: «дай мне глаза чайного цвета!» Не врубаешься, что ли? «Подпрашивает» парень! Задницы, вишь, ему подавай, и все тут!

– Просек! – я еле сдержал гомерический хохот. – Ты имеешь в виду, что «карий», «тигриный» и «чайный» глаз – это на жаргоне одно и то же?

– Ну ясно! «Очко»! Гомик он, точно тебе говорю! – заверил старый рецидивист и убежденно добавил: – Все московские мужики – педики. Это ж аксима!

– Аксиома, – без улыбки поправил я этого ярого любителя всовывать в разговор разные заграничные слова. – Конечно, в наших лагерях почти все москвичи и правда «обиженные», но это потому лишь, что уральская братва их терпеть не может. Ладно, завяжем пустой треп. По-моему, ты просто от партии отлыниваешь! «Кокс» ведь тебе, Петрович, светит! Не успеешь даже за бортик «домой» фишки перегнать!

В этот момент дверь в кабинет управляющего без предварительного стука отворилась, и мы поимели сомнительное удовольствие лицезреть сильно седоватого упитанного человечка с острыми живыми глазками, настороженно-пристрастно ощупывающими нас не хуже опытного прапора-контролера при лагерном шмоне.

– Позвольте представиться: Даниил Абрамович, – слащаво проворковала эта наглая «птичка», усаживаясь в кресле напротив. – А вы – Евгений Михайлович, если не ошибаюсь? Господин Монах?

– А в чем, собственно, дело? – я не стал гасить в себе приступ внезапного раздражения. Терпеть не могу слышать свое блатное имя от совершенно незнакомых мне людей. Тем паче от необоснованно нахальных толстых евреев.

– А в том, уважаемый Евгений Михайлович, что не соблюдаете вы правила игры! Очень это неприлично! – уже с металлом в голосе заявил странный гость и выжидающе уставился мне в переносицу.

Я удивленно поглядел на раскрытую деревянную «доску» с двуцветными круглыми фишками из оргстекла. При чем тут нарды? Лажа какая-то!

– Вы не так поняли, господин Монах! – краешком губ улыбнулся пегий боров, поймав направление моего, признаюсь, малоосмысленного взгляда. – Мы с покойным Вороном деловыми партнерами были. Не знали? После его странноватого самоубийства, – Данила Абрамыч многозначительно кашлянул, – вы наследовали процветающий бизнес Ворона... Делиться надо, уважаемый! Партнер мне кусок зеленых в месяц отстегивал за прикрытие. Для вас это не слишком накладно будет?

– За прикрытие? – проявил я некоторый интерес. – И в чем оно выражается? От уличного хулиганья мы и сами в силах отмахнуться. Ноу проблем, как говорят в интеллигентных кругах.

– Моя забота, прикрытие то есть, заключается в том, что я в упор проституток ваших не замечаю. Будто и нет их вовсе! Лучшая забота в данном случае – отсутствие заботы... Я ведь старший инспектор полиции нравов. Слышали об этом новом подразделении?

– Угу, – хмыкнул я. – Краем уха. И что дальше?

– А то, драгоценнейший, что мы можем ведь и заняться твоими ночными «бабочками». Плотненько и всерьез. То, чем вы занимаетесь, на языке закона звучит однозначно – сутенерство и сводничество. До пяти лет строгой изоляции... Вам это надо? Или сильно по лагерю соскучились?

– Убедительно. Весьма. А на удостоверение ваше можно краем глаза глянуть? Я почему-то с детства неравнодушен к красным корочкам. Обожаю любоваться.

– Сейчас они голубые, – усмехнулся инспектор. – Не будьте бюрократом. Поверьте на слово. Вы же умный, как сразу видно, человек.

– Умные люди как раз никогда на слово не верят, – заметил я, оставшись равнодушным к его неприкрытой грубой лести. – Ладушки! Ссориться не будем, как люди интеллигентные. Оставим все как было, Я всегда уважаю правила игры – если их придумали еще до меня.

Выудив из внутреннего кармана куртки свой пухлый «лопатник», я отсчитал инспектору десять хрустяще-новеньких стодолларовых ассигнаций:

– Надеюсь, вы удовлетворены моим необычайно покладистым характером?

– Вы очень умный и дальновидный бизнесмен! Рад, что в вас не ошибся, – уже не скрывая насмешливой, наглой ухмылки, сказал Данила Абрамыч, приватизируя мои кровные деньги себе в карман – Только учтите, будьте так любезны, тот немаловажный факт, что в мое внезапное самоубийство не поверит ни один человек. Я большой жизнелюб, к вашему уголовному сведению!

– Это сразу заметно. Давайте обойдемся, Данила Абрамыч, без необоснованных подозрений, слишком смахивающих на прямое оскорбление. Ладушки?

– Даниил! – строго поправил этот формалист, вставая с кресла. – До следующего месяца, дорогой Монах!

– Это ты у нас истинно «дорогой»! – не сдержал я сарказма, когда дверь за ментом уже закрылась.

– Не узнаю тебя, Евген! С такой коммерцией мы быстренько в трубу вылетим! – возмутился Петрович, решительно захлопывая «доску» с нардами. – Надо было быка этого в «стойло» ставить иль в ментовку сдать!

– Воспользовался, значит, моментом, чтоб партию не доигрывать! – съязвил я, закуривая душистую «родопину». – Хитрован! А с проститутским инспектором не так просто сладить. Факт вымогательства недоказуем, да и схвачено у него все с коллегами – гарантия! Мы же крайними и оказались бы! Нет. Убирать гада преждевременно. Надо сперва точно узнать – в одиночку еврейчик «шерсть» стрижет или нет. Спешить в подобных делах чревато. У тебя, Петрович, с общим образованием хреновато, вот что! Небось не помнишь научную статью «Шаг назад – два вперед»? Ее ведь раньше в обязаловку в школах проходили!

– В каком классе? – озабоченно зашевелил кустистыми белыми бровями Петрович, испугавшись, наверно, что я заподозрю его в старческом маразме или как минимум в прогрессирующем склерозе.

– В восьмом, кажется.

– А я всего пять закончил! – радостно и гордо сообщил наш старикан, заметно успокаиваясь. – И про что там?

– О тактике борьбы.

– С уголовным элементом? – Петрович явно заинтересовался.

– Нет. Ладно, ни к чему тебе это – только мозги засорять! А насчет убытков сильно не переживай. Завтра разберемся мы с легавым халявщиком. Будь уверен!

Конечно, с «завтра» я несколько поспешил. Понадобилась почти целая неделя времени, чтобы план грамотной ликвидации окончательно созрел в моей голове.

Даниил Абрамович Лившиц действительно служил в полиции нравов в чине капитана МВД. Занимался он вымогательством в одиночку или в паре с кем-то из коллег, выяснить не удалось. Но зато мы узнали о его серьезных проблемах с сердцем и, главное, что инспектор каждый вторник около часа дня посещает салон «Аполлон», стараясь свести до визуального минимума свои пятьдесят девять лет. Принимал для этого оздоровительный массаж лица, а также травяные и молочные маски.

Свои конечности инспектор тоже не оставлял на произвол возраста и природы – делал маникюр и даже педикюр. Такой вот оригинал оказался. Впрочем, у каждого человека есть свои маленькие странные слабости. Я, к примеру, люблю перед сном пропустить рюмашку хорошо выдержанного неохлажденного коньяку. Для насыщения звука и цветности сновидений. Называю это «ночной колпак», как и англичане. Вся их нация, кстати, почему-то имеет ту же аристократическую привычку. По ходу, в прежней жизни мне довелось быть каким-нибудь лорд-герцогом или, на худой конец, бароном.

Командовал салоном «Аполлон» тридцатилетний блондин Александр Пустовит, долговязый парень с очень блестящими, словно набриолиненными волосами и сонно-рыбьим взглядом. Он являлся не только хозяином заведения, но и мастером косметического кабинета. Из экономии финансовых средств, наверно.

В салоне, кроме него, работал еще один человек – парикмахер Вася. На сегодняшний день Пустовит, следуя указанию Кисы, спровадил того с каким-то поручением в соседний город. Таким нехитрым способом место без хипиша было освобождено от нежелательного свидетеля и подготовлено к акции. Правда, пришлось изрядно раскошелиться – хозяин салона, наглый козел, за содействие и дальнейшее молчание затребовал с Кисы аж три «штуки» баксов. По ходу, принял его за фраера. Киса хотел было тут же, не сходя с места, вышибить это явное заблуждение из белобрысой головы Пустовита кастетом, но сначала все же решил поехать посоветоваться со мной. Дисциплинированный мальчик, это у него никак не отнять. За что и ценю бродягу.

– В нашем деле необходимо быть щедрым – в оконцовке значительно дешевле выйдет, – разжевал я верному соратнику истину, понятную любому нормальному «деловому». – Так что не станем по-глупому скупердяйничать. Мы же не мелкотравчатые бандиты с большой дороги, а солидные люди, бизнесмены. Отстегни блондину его три тысячи – глядишь, подавится!

– Ты намекаешь, что тварь эта вскорости «крякнет» от внезапного несварения желудка? – радостно высказал догадку Киса, мысливший всегда прямолинейно и только в одном, привычном ему, направлении.

– Нет, браток! – я даже слегка поморщился от такой странной трактовки моих совершенно невинных слов. – Пусть косметолог пока живет. Когда-нибудь жадность его, ясно, погубит, но мы к этому руку не приложим – смысла не вижу. Ступай, заплати Иуде тридцать сребреников.

Засомневавшись вдруг в сообразительности подручного, поспешил добавить:

– Три «косаря» имею в виду!

Таким образом, пользуясь моей чисто королевской щедростью, хозяин «Аполлона» сразу стал богаче на три тысячи долларов. Ладно. Каждый «рубит» «капусту» как умеет. Да и не очень-то легко ему отрабатываются вожделенные грязно-зеленые банкноты проходя в косметический кабинет, я мельком увидел бледную физиономию Пустовита. Он сидел в пустой парикмахерской, тупо уставясь своими безжизненными рыбьими глазами в окно. По напряженной подрагивающей спине косметолога можно было подумать, что это его самого сейчас будут «мочить», а не какого-то левого клиента.

Данила Абрамыч оказался верен старой привычке, как все евреи, и пунктуален, как большинство ментов. Без пяти минут час я понял, что он появился, по суетливому говору Пустовита, как-то уж слишком раболепно приглашавшего клиента пройти в косметический кабинет.

Из своего тайного убежища я хорошо разглядел этого заядлого любителя маникюра-педикюра. За эту неделю, что мы не виделись, Данила Абрамыч нисколько не изменился – все та же темная шерстяная «тройка», явно пошитая у дорогого мастера и отлично скрывавшая дефекты излишне полноватой фигуры. И прежнее кругло-упитанное лицо, лоснящееся безграничным самодовольством и жизнелюбием. Я с интересом внимательно-детально вглядывался в это лицо, зная, что через каких-то несколько минут оно разительно поменяет свое выражение. Уже окончательно и навсегда. И ничего тут не изменить – так уж неудачно и фатально легли карты насмешницы Судьбы. О чем он и не догадывается, бедолага. В глубине души я даже искренне посочувствовал инспектору – мне ведь, как интеллигенту в третьем поколении, очень понятны и близки по духу такие благородные понятия, как гуманизм и человечность. В натуре.

– Усаживайтесь поудобнее. Сегодня вас обслужат наши новые косметологи, – не слишком убедительно блеял Пустовит. – Что у нас по плану, уважаемый? Педикюр? Отлично! Располагайтесь, а я сейчас...

Хозяин салона чуть ли не бегом слинял в соседнюю комнату. Наверно, слабохарактерно не желал видеть дальнейшее развитие событий, а может, просто ответственно спешил запереть на ключ входную дверь в заведение, чтоб наше интимное мероприятие не нарушил какой-нибудь случайный посетитель.

Перспектива организовать экспромтом поездку «в Сочи» возможному свидетелю и меня совсем не прельщала. Молодец все же косметолог, не зря мы ему такие деньги платим. Объяснить вечно подозрительным ментам сразу два одновременных смертельных инфаркта было бы дело если не дохлое, то весьма и весьма проблематичное.

Данила Абрамыч, занятый своими, судя по блуждающей улыбке, какими-то шаловливыми мыслями, на нервозную суетливость Пустовита ни малейшего внимания, к счастью, не обратил. Спокойно уселся в глубокое кожаное кресло у окна, разулся, снял носки и закатал до колен брючины.

Цыпа тем временем наполнил горячей водой из титана в углу эмалированный таз с нарисованными на нем веселенькими цветочками и с поклоном поставил его перед креслом клиента.

Данила Абрамыч, осторожно опустив босые ступни в тазик, удовлетворенно крякнул – температура воды, видать, была в самый раз.

– Ваши «фотокарточки» кажутся мне знакомыми, – вдруг подал голос кандидат в покойники, продолжая, нежась, лениво шевелить в воде пальцами ног. – Мы ранее нигде не встречались?

– Это навряд ли, господин хороший, – доброжелательно осклабился Киса и ласково-нежно приобнял любителя педикюра одной рукой за шею, а другой придерживая за плечи. Уже не скрывая насмешки, жестко добавил: – И больше, верняк, не встретимся! Гарантирую! Цыпа, коли!

Мой второй подручный не заставил повторять приказ. Выхватив из кармана своего халата пустой шприц средних размеров, вонзил иглу в хорошо видную вену на распаренной лодыжке инспектора. Тот не делал попыток сопротивляться, словно сладко задремав в объятиях Кисы. Оно и понятно. Киса грамотно пережал ему пальцем сонную артерию на шее, прервав на время поступление крови в мозг и тем отправив Данилу Абрамыча в глубокий обморок.

Только когда Цыпа, раскрасневшись от старательного усердия, выдавил из шприца все «кубики» воздуха, Киса отпустил наконец плечи клиента, аккуратно привалив тело к спинке кресла для сохранения им равновесия.

Данила Абрамыч некоторое время оставался совершенно неподвижен, но вот по телу пробежала короткая судорога, и его пальцы, до этого сжатые в кулак, самопроизвольно разжались.

– Кислород дошел до сердечного клапана, – по-научному констатировал я, выйдя из-за портьеры и для полной страховки приподняв у новоиспеченного трупа еще теплое веко. Зрачок, как ему и было положено, почти весь закатился в черепную коробку. – Инспектор уже «в Сочи» загорает. Ладушки. Пора рвать когти. Где наш дорогой косметолог?

Тот, по ходу, подслушивал – мигом нарисовался в проеме дверей, как резиновый черт из коробочки.

– Привет, Александр! – усмехнулся я. – Чего прячешься, будто неродной? Не скромничай, заходи, будь как дома. В заведении твоем маленькая неприятность приключилась. Мужик в возрасте – наверно, сердечной недостаточностью страдал. Когда горячую ножную ванну стал принимать, схватился вдруг за грудь и отдал Богу душу. Бывает... Сочувствую. Нам, сам понимаешь, свидетелями этого несчастного случая проходить совсем не в кайф. Мы исчезаем, а ты уж сам легко с ментами разберешься. Бывай пока!

Ребята уже сняли с себя белые халаты, и вышли мы из салона, как нормальные люди – в цивильных костюмах. На Кисе даже цветной галстук красовался, ничего тут не попишешь, он у нас франт по жизни. Если б манекеном работал – ему равных на свете не нашлось бы. Серьезно.

На улице все было спокойно, никакого подозрительного оживления не наблюдалось. Да и природа не сочла необходимым как-то заметно реагировать на происшедшее в «Аполлоне» – по-прежнему ласкало землю весеннее солнце, без устали чирикали воробьи обсуждая свою птичью проблему. Скорее всего: где дармовую хлебную крошку урвать. Каждому свои заботы. «По силам вашим дано вам будет», как верно подмечено в Новом завете.

Цыпа укатил на «девятке» проведать по моему поручению Могильщика, а мы с Кисой забрались на заднее сиденье «двойки». Александр повернул ключ зажигания и выжидающе глянул на меня в зеркальце салона.

– Держи курс на «Только для двоечников». Я, кажется, весь насквозь пропитался парфюмерными ароматами. Надо их срочно погасить чисто мужскими запахами нашего заведения. Жми!

Когда машина выезжала с автостоянки на проспект, дверь салона «Аполлон» открылась и на крыльце появился Пустовит, демонстративно делавший вид, будто в нашу сторону не смотрит.

– Чего это он? – подозрительно прищурился Киса. – Не номера ли срисовывает?

– Да нет! – отверг я это неприятное предположение, хотя точно такая же мысль посетила и мою голову. – Наверно, просто «скорую» поджидает. Не так он крут, чтоб спецом на неприятности нарываться.

В пивной царила обычная атмосфера безудержного веселья, смахивающая на прощальный кутеж обреченных. Оно и понятно. Большинство посетителей, судя по испещренным фиолетовыми наколками кистям рук, являлись постоянными клиентами тюрем и лагерей. Выходили на волю они, как в краткосрочный отпуск, и, по ходу, давно с этим смирились. Не сегодня-завтра органы загребут их обратно на новые сроки за гоп-стоп или квартирную кражу. Круговорот воды в природе, так сказать. Вот и отвязывается братва на всю катушку, заливая предчувствие близкого палева пивом и водкой. Рядовой состав блатного мира, короче. Настоящие деловые в подобные заведения носа не покажут – здесь запросто можно нарваться на стукача или даже на переодетого сотрудника уголовного розыска.

Мы, естественно, прокуренную общую залу миновали без задержек, сразу пройдя в уютный кабинет управляющего.

Петрович занимался привычным ничегонеделанием – крутил мультфильмы на японской видеодвойке.

– Привет! – кивнул я старому рецидивисту. – Развлекаешься? Организуй-ка нам по баночке чешского пивка. Пятнадцатиградусного. Какое люблю я и все настоящие мужчины.

– На меня не рассчитывайте, – сразу отказался законопослушный Александр. – Я за рулем.

Петрович извлек из холодильника три банки «Пражского» и торжественно водрузил их на стол, будто это марочный «Наполеон» – не меньше. Оно и понятно. Я строго-настрого запретил ему употреблять любые алкогольсодержащие напитки без моего особого на то разрешения. Петрович скрепя сердце неукоснительно соблюдал табу и всегда радовался, как пацан, легальной возможности «принять за галстук». Впрочем, галстук старик не носит, предпочитая черную водолазку с глухим воротом, скрывавшим безобразный ножевой шрам на его шее. Кстати, я неоднократно интересовался происхождением глубокой косой отметины, но Петрович почему-то всегда отшучивался, старательно уходя от прямого ответа. Да я не слишком и настаивал. Понимаю: каждый имеет право на свою маленькую личную тайну. Если, конечно, она не отражается негативно на моем бизнесе. Собственный интерес превыше любых чужих. Это закономерно. При нынешней идеологии – оскале дикого капитализма каждый индивид мыслит в строго эгоистическом русле. Се ля ви, как говорят высокообразованные люди.

От выпитого пива на верхней губе Кисы образовались белые пенистые усики. Я чуть было не рассмеялся такому пивному «гриму».

– Все же фраер этот не зря на крыльце нарисовался, – заметил Киса, раскуривая «косяк». – Чего улыбаешься, Михалыч? Дело-то сильно паленым попахивает. По мне, так лучше хозяина салона поскорее на отдых спровадить... Спокойнее будет.

– В городок рядом с Адлером? – полюбопытствовал я, хотя заранее знал ответ.

– Ну да, «в Сочи»! Ведь коли всерьез на него надавят – враз расколется, мозгляк!

– Ладно! – поспешил я прервать соратника, смущенно покосившись на Александра. – Мелешь ерунду какую-то! Сашок, чего доброго, черт-те что о нас может подумать! – И, блюдя моральную девственность майора в отставке, я решил избавить его уши от дальнейшего испытания: – Александр, ты сегодня мне больше не понадобишься. Отдохни, друг, или подкалымь на трассе – как больше в кайф. До завтра!

Когда тот, попрощавшись, покинул кабинет, я, не сдержавшись, напустился на бедного Кису:

– Ты чего варежку разеваешь, кретин?! Совсем базар не шлифуешь! Он же не в курсе наших дел – уверен, что возит обыкновенного коммерсанта! И дальше пусть так думает! Усек?

– Понял, Михалыч, – Киса повинно опустил голову, признавая справедливость моих жестких слов. – Одно только не вкурю: на кой леший нам в группе левый кадр? Разные неприятности могут быть...

– Не твоего «чайника» варево! – отрубил я, не желая признаваться в своей глупой прихоти – иметь рядом с собою столь редкий экспонат – человека чистого, не запятнанного ни одной каплей чужой крови. Соратник просто бы меня не понял. И был бы прав.

Глава 2

На следующий день еще в постели на меня обрушилось тяжелое печальное известие. Правда, я давно ожидал данной смерти, но факт кончины Малыша не стал от этого менее огорчительным или более легким.

Где-то в полдень позвонила из Верхней Пышмы мама и сообщила, что ее карликовый пудель Малыш умер от чумки. К счастью, слишком сильно не мучился – болезнь доконала его за пару дней всего.

К Малышу мама была очень привязана. Оно и понятно – песик прожил у нее почти двадцать лет, побив все рекорды продолжительности собачьей жизни. Правда, на собачью его жизнь мало походила – питался карликовый пудель исключительно только парным мясом и копченой колбасой, аристократически отвергая любые гарниры. А таким заботливым уходом и любовью, какими он с рождения пользовался, редкий даже человек мог бы похвастать.

Слова мамы прерывались паузами-всхлипами, к которым скоро прибавились тоненький скулеж и нервное тявканье. Должно быть, это проявляла полную солидарность с хозяйкой Милашка – комнатная белая собачонка неизвестной породы. В своей малогабаритной двухкомнатной квартирке мама держала двух четвероногих друзей: кобелька Малыша и сучку Милашку. Последней, кстати, на днях уже одиннадцать лет исполнится. Но пока еще вполне бодренькая – резвится и носится по квартире, будто молоденькая. Не зря, видно, существует народная пословица: маленькая собачка до старости щенок.

Естественно, я тут же поехал разделить мамино горе. Благо от Екатеринбурга до Верхней Пышмы всего четыре километра. Весь путь занял чуть больше двадцати минут. Хотя Цыпа, как всегда, вел машину сверхаккуратно и правил дорожного движения ни в чем не нарушал. Это у него в крови, наверно.

Мой молодой светловолосый подручный подробно доложил о результатах вчерашнего своего визита к Могильщику.

– Становится неуправляем и поэтому опасен. Крыша у него здорово дымится – пытается алкоголем залить. Безуспешно пока, – закончил рассказ Цыпа, въезжая во двор нужного мне дома. – Поговорил бы ты с ним, Михалыч. Авось угомонится, а то ведь до белой горячки ему уже самый децал остался. Надо что-то делать...

– Ладно, заедем к нашему алконавту на обратном пути, – согласился я. – Жди в машине. Сильно не задержусь.

Поднявшись на третий этаж, позвонил в седьмую квартиру. Музыкальный электрозвонок проиграл веселенькую мелодию из мультфильма «Бременские музыканты» прозвучавшую если не кощунственно, то по меньшей мере легкомысленно, учитывая печальную причину моего сегодняшнего здесь появления.

Мама открыла дверь быстро. Наверно, поджидая меня, сидела на балконе и заметила, как я прикатил.

Чмокнув родную морщинистую щечку, прошел в гостиную, ожидая увидеть там сам не знаю что именно. Что-нибудь нелепо-диковатое – к примеру, убранный живыми цветами дубовый гробик с Малышом на обеденном столе в центре комнаты. Но, слава Всевышнему, ничего подобного лицезреть мне не привелось.

– Где же Малыш?

– Я его, Женя, на балкон вынесла. Там все же немного попрохладнее будет. Он ведь почти сутки мертвенький лежит...

Малыш находился в объемной картонной коробке из под телевизора «Панасоник», который я подарил маме на прошлый Новый год. Рядом, напрягшись всем дрожащим тельцем, сидела глупенькая Милашка, подозрительно принюхиваясь к коробке и жалобно-тоненько поскуливая. Ясное дело. Ее умишко такое глобальное понятие, как Смерть, осознать было не в силах. Ничего удивительного. Я сам частенько поражаюсь в глубине души. Вот, казалось бы, человек только что был полон жизненной энергии, надежд на будущее, улыбался даже, и вдруг – бац! – все мгновенно и кардинально изменилось: бессмысленные потухшие глаза, улыбка превратилась в неприятно-резиновую гримасу, тело стало простым куском мяса. И все это из-за какой-то махонькой пулевой дырочки. Признаюсь, мне всегда удивительно наблюдать такие фатальные превращения, происходящие всего за какие-то пару-тройку секунд. В натуре.

– Так не годится! – заявил я мамуле. – Милашке лучше быть в стороне. Нужно поберечь ее слабенькие нервишки, а то, не ровен час, у собачонки истерика случится.

Я вынул из кармана заранее припасенную плитку «Сникерса» и, сорвав блестящую обертку, дал понюхать сучке. Сначала она никак не реагировала на вкусный запах, даже отвернулась, будто негодуя. Но вот белый мохнатый хвостик ее неуверенно шевельнулся раз-другой, Милашка переключила свое внимание на меня, а точнее на любимое шоколадное лакомство, и завертела хвостишком с таким азартом, словно тысячу мух отгоняла.

– Все правильно! – усмехнулся я. – Чужая смерть – совершеннейший пустяк по сравнению с собственными потребностями и удовольствиями! Айда за мной, умница ты моя!

С помощью «Сникерса» увел Милашку в спальню и, бросив шоколадку на ковер, закрыл дверь.

– Все хлопоты беру на себя! – безапелляционно сказал я, понимая, что именно этого от меня и ждет милая матушка. – Похороню Малыша со всем уважением и любовью, как положено. Не беспокойся. Все будет по уму. Обещаю.

– Плохо, что у нас в России нет кладбищ для домашних животных, – вздохнула мама, изо всех сил стараясь не расплакаться. – Весь цивилизованный мир имеет такие!

– Ничего. Мы идем по тому же проторенному пути. Скоро и у нас подобный сервис образуется, – успокаивающе обронил я, взваливая коробку с покойным маминым любимцем себе на плечо. – Давай не хандри! Все там будем! На днях обязательно загляну, не сомневайся. Накрайняк – в следующий вторник.

Цыпа по своему обыкновению так увлекся чтением бульварной газетенки «Ярмарка», что не сразу даже меня, заметил.

– В ремонт? – кивнул он на коробку «Панасоника». – А еще базарят, что япошки лучшую в мире технику варганят!

– Нет, – я аккуратно пристроил ношу на заднем сиденье. – Поехали на природу. Надо подобрать приличное местечко для захоронения по-настоящему бескорыстного и верного друга...

После полутора часов блуждания по уральским природным достопримечательностям я выбрал наконец живописную полянку недалеко от озера Балтым.

– Копай здесь! – велел я Цыпе. – Лопатка, помнишь, где?

Цыпа отлично помнил. Мигом выудил из багажника острую саперную лопатку. Да и немудрено – недели еще не прошло, как он где-то в этих же местах обустраивал уютную нелегальную могилку для двух фраеров, возомнивших себя «крутыми» и сдуру пытавшихся взять под контроль наше невинное с виду питейное заведение.

Меня так очаровала эта солнечная полянка, что я решил организовать тут небольшой пикничок. Благо, на всякий пожарный все необходимое заранее имелось в «девятке».

Земля поддавалась плохо, чуть не час понадобилось Цыпе, чтоб сбацать яму глубиной в метр.

– Ладушки! Хватит. Для людишек и то больше не копаем. Засыпай наш японский «гроб».

Поминальную скорбную речь говорить над свежей могилкой я посчитал совершенно излишним и по-простому поднял хрустальную стопку с коньяком «Матр»:

– Упокойся с миром, Малыш! Пусть земля будет тебе лебяжьим пухом!

Чисто по-человечьи посидели у маленького костерка, молча поминая четвероногого друга.

– А знаешь, – поделился я с соратником вдруг народившейся идеей, – ведь здесь можно приличное собачье кладбище обустроить! Пробей-ка: кому конкретно эта землица принадлежит. Если местному колхозу – всего за ящик водяры все купим на корню! Без базара!

Обратный путь в Екатеринбург я проспал как убитый. Да и немудрено. Накануне спал лишь четыре часа всего.

Глава 3

Пасмурный день не прибавил мне оптимизма, когда я проснулся. Тем более что предстояло навещать спивающегося Могильщика. Вчера, признаться, я отказался чисто из лени от этой запланированной затеи, хоть и обещал Цыпе.

Выглянув с балкона, с удовлетворением убедился в дисциплинированности обоих своих водителей. И «девятка» и «двойка» были на положенном месте. У подъезда моего дома.

Чтоб пообщаться между делом с хорошим человеком, выбрал для передвижения «жигуль» Александра, подав Цыпе знак, что он пока может быть свободен.

Сидя на заднем сиденье пикапа, любовался проносящимися мимо окрестностями и почти голым черепом водителя.

– Мы ведь с тобой ровесники, а «кумпол» твой уже лысый основательно, как задница у шимпанзе! – не очень тактично заметил я, закуривая.

– Виновата, Евгений Михайлович, глупейшая случайность, – бывший майор даже не думал обижаться, как и положено человеку нормальному, не страдающему комплексом неполноценности. – В начале восьмидесятых пришлось мне по делам службы побывать на Сахалине. Недельная по плану командировка, но задержался на полмесяца. Есть на острове радиолокационная станция типа РП-15. При работе она излучает СВЧ – сверхвысокие частоты. Навроде как микроволновая печь, чтоб понятнее вам было. Когда прямо под ней стоишь, опасности нет, но на высоте в пять-шесть метров СВЧ уже во всю мощь шпарят. Достаточно пару раз всего подбросить живую курицу вверх, и она становится хорошо зажаренной. Пальчики оближешь! Не вру. Сам подбрасывал. В последний день перед отлетом на материк дернул меня черт за грибами отправиться. Но до леса еще с километр было, когда услышал за спиною протяжный вой сирены – так всегда предупреждают людей о включении станции. От нее я успел отойти метров на двести. Бегом рванул к лесу, но выскочить из опасной зоны не успел. Получил тепловой удар прямо по темечку. Сразу сознание напрочь отключилось. Потом неделю провалялся в местном госпитале под капельницей. Ничего. Оклемался. На половых функциях, к счастью, облучение не отразилось, а вот шевелюру мою за несколько месяцев как ветром сдуло. Такие вот невеселые дела.

– Ты ошибаешься, считая это простой случайностью, – убежденно заявил я и – сам точно не знаю – то ли в шутку, то ли всерьез добавил: – Неприкаянная душа той зажаренной курочки таким способом тебе отомстила. «Какой мерой меряете – той же и вам отмерено будет», как нас предупреждает Библия. Почитай на досуге. Там громадная масса любопытнейших мыслей в наличии имеется.

– Хорошо,– улыбнулся мне в зеркало салона Александр. – Полистаю как-нибудь. Правда, я убежденный атеист с самого раннего детства.

– Весьма полезно менять старые убеждения на новые. Хотя б изредка, – выдал я ценный совет. – Все. Прибыли. Тормози у крайнего подъезда.

Убежденного лысого атеиста я оставил прохлаждаться в машине, так как присутствовать при моем разговоре с Могильщиком было явно противопоказано для его невинно-наивного взгляда на окружающий мир. Пусть лучше остается в счастливом неведенье, сохраняя свою кристальненькую душеньку от грязной и жестокой действительности.

Дверь в квартиру моего профи-головореза оказалась запертой изнутри, как и ожидал. Приоткрылась только после пятого настойчиво-требовательного звонка.

В образовавшуюся узкую щель выглядывала бледная морда с давно не бритыми щеками. На всякий случай я прежде поставил свою ногу между дверью и косяком, а уж потом сказал:

– Привет, Вадим! Гостей принимаешь?

– Заходи, коли пришел, – не слишком любезно пригласил хозяин, отступая в прихожую.

Обстановка однокомнатной квартиры Могильщика нисколько не обновилась за те месяцы, что я здесь не был. Все тот же пошарпанный пенсионный комод и стол в окружении деревянных колченогих стульев. Довольно странно. Под моим чутким руководством Вадим уже где-то около тридцати зеленых кусков «срубил». Приличный куш. Пропить такой весомый капиталец нормальный человек не в силах за столь малозначительный срок. Даже если будет лакать исключительно только марочный «Наполеон».

А на столе, кстати, стояла всего лишь батарея банальных поллитровок сорокаградусной «Русской». Полных. Пустые валялись под столом. Целая груда водочной стеклотары, словно тут как минимум банда уголовников обмывала свой удачный налет на винную лавку.

– Гуляешь, значит? – я присел к столу и неторопливо закурил любимую «родопину». – Ежели не секрет – по какому такому знаменательному поводу?

– А без повода! Просто обрыдло все. Имею право!

– Ясно, имеешь! Кто ж спорит? – успокаивающе помахал я сигаретой в его сторону. – Иногда даже полезно выпить для молодецкого куражу. Но что гласит народная мудрость? «Пей, да дело разумей!» Вторую часть пословицы ты явно игнорируешь. Нехорошо! Давай-ка не темни – что с тобой происходит? В чем проблемы? Может, я смогу помочь.

– Чем?! Пришьешь опять кого-нибудь, да?! – почему-то окрысился боевик, смешно вращая налившимися кровью глазами. Чудак-человек. Неужто он напугать меня пытается? Кретин. На подобный случай агрессивно-неуправляемой белой горячки у меня под курткой сногсшибательное «лекарство» припасено – верный десятизарядный «братишка» с глушителем.

– Могу и пришить, – спокойно и несколько двусмысленно подтвердил я. – Если очень попросишь... Ну так в чем загвоздка? Или ты, как алконавт, просто в очередной запой сорвался?

Могильщик перестал злобно ерепениться и сел наконец за стол, вселяя в меня оптимистичную надежду, что огневое вмешательство свинцовых аргументов сегодня, возможно, и не потребуется. Я ведь крупный гуманист по жизни и в ход пускаю пистолет лишь в случаях крайней на то необходимости. В натуре.

– Плохо мне, – устало признался Вадим, подрагивающей рукой наплескав себе полстакана водяры. – Те два гаврика так и стоят перед глазами. Которых мы по-тихому в лесу захоронили. Даже по ночам снятся, гады!

– Крыша дымится, – констатировал я. – Бывает. Тебе надо отдохнуть хорошенько, расслабиться на всю катушку, покувыркаться с девочками попкастыми. И все пройдет – станешь как новенький! На курорт не хочешь смотаться?

– «В Сочи»? – подозрительно вскинул на меня острые глаза Могильщик.

– Ты не так понял! За кого меня держишь?! – я чуть было не оскорбился даже. – Совсем другое имею в виду! Тебе, браток, крайне необходимо с матушкой-природой интимно пообщаться. Поверь слову – помогает от депрессий лучше алкоголя и наркоты.

– Ничего мне уже не надо! – тяжко вздохнул боевик, заглатывая полстакана своего «успокоительного» и одновременно косясь на мой слегка оттопыренный левый локоть. Точно сбрендил Могильщик – не верит, козел, в мою искренность и порядочность. Да если б я решил его замочить, то не стал бы рассусоливать и ходить вокруг да около. Радикальные меры не терпят пустых базаров и принимаются мною – когда надо – быстро и решительно. Как и положено в таком ответственном мероприятии, как «отправка клиента в Сочи».

– Ладушки! С тобой все ясно. – За отсутствием пепельницы я сунул, не мудрствуя, свой окурок в горлышко початой бутылки.

Выждал некоторое время, с любопытством разглядывая перекосившуюся от негодования физиономию Могильщика. Но тот благоразумно смолчал – видать, понял наконец, кто в доме хозяин.

– Давай завязывай, браток, разлагаться, – дружески посоветовал я, поднимаясь со скрипучего стула. – Мы ведь не совки и пахать «за того парня» не согласны. Возвращайся и приступай к работе. В Екатеринбурге, сам же в курсе, ее край непочатый... А то с пьянкой своей ты уж заговариваться начал – идею с «Сочи» имею в виду. Хотя, возможно, в этом и есть рациональное зерно... Я поразмыслю на досуге. Обещаю. Бывай пока!

Спускаясь по лестничным маршам, я щедро решил дать Могильщику на перевоспитание целых три дня. Как-никак мы ведь старые приятели, и слишком уж спешить с его ликвидацией было бы с моей стороны просто неинтеллигентно. Да и что такое, если разобраться, три дня? Семьдесят два часа всего лишь.

Александр мигом доставил меня до главного штаба нашей конторы-забегаловки «Только для двоечников». Кстати, надо бы сменить название и вывеску, а то Петрович все время жалуется, что ему постоянно приходится шугать из пивной разных оболтусов явно школьного возраста. Судя по дебильным мордам, сплошных двоечников. По поведению – уж точно.

Вдыхая приятно-привычные ароматы «Жигулевского» и «Бархатного», смешанные с табачным дымом, я спустился в полуподвальное помещение. Александра оставил стеречь машину, да и нечего ему в этом вертепе разврата делать.

Все были на месте. Киса с Цыпой, как обычно, азартно резались в нарды, а Петрович развлекался диснеевскими мультиками.

– Евген, я у Цыпленка уже больше стольника гринов выиграл! – совсем по-мальчишески похвастался Киса, восторженно сияя темно-ореховыми глазами.

– Ты у нас известный «катала», – поощрительно усмехнулся я, устраиваясь в своем любимом кожаном кресле. – Мастер широкого профиля, можно сказать.

– Стараюсь, шеф! – довольно заулыбался подручный, приняв похвалу за золотую монету девятьсот девяносто девятой пробы. – А как Могильщик поживает? Могу поспорить на полста баксов – после беседы с тобой он стал шелковый и трезвый!

– И проиграешь! Все не так просто, – вынужден был признаться я. – Боюсь, Вадим залез в бутылку окончательно и бесповоротно. По-любому: в боевики он уже не годится. Выдохся мальчик, сломался. Галлюцинации даже, кажется, начались...

– Конкретно? – удивился Киса. – А такой бугай с виду! Если бы не ты сказал – ни в жизнь бы не поверил! В натуре!

– А я давно знал, что этим кончится, – встрял в базар Цыпа, пренебрежительно выпятив нижнюю губу. – Могильщик дешевка и слабак – не замечали разве? После каждого «ликвида» у него завсегда морда бледная, как у потерпевшего! Сколько раз наблюдал! Не нашего он поля ягода, не профессионал. Хоть и чалился за убийство, но на бытовой почве – супружницу свою из ревности кокнул по пьянке.

– Тогда понятно. Не нашего Вадим разлива, – важно кивнул Киса. – Что ж, дело ясное, Евген! Предлагаю с ним разобраться, пока этот чирей не лопнул. Один справлюсь. Гарантия!

– Между прочим, у Могильщика приличная кучка долларов должна быть в наличии... – поддакнул Цыпа, выжидающе скосив на меня свои небесно-голубые глаза, невинно-чистые, как у младенца.

Такое похвальное единодушие в рядах соратников меня искренне порадовало, но я решил пока поубавить их пыл и почти против собственного желания отверг заманчивое предложение:

– Нет. С этим подождем пару-тройку дней. Дадим алкашу последний шанс. Бог даст, проблемка исчезнет сама собой. Ну а коли нет – поможем ей исчезнуть вместе с другом Вадимом. Ладушки, на том и порешим! Петрович, как дела в забегаловке? Бизнес процветает, надеюсь?

– Все путем, Михалыч, – отозвался с дивана наш старикан, гася экран «Панасоника». – Народишко пивко шибко уважает, посетителей хоть пруд пруди. Но одна штукенция меня децал беспокоит.

– В чем суть? – насторожился я. – Очередной «наезд»?

– Да нет! Шпана вроде пока угомонилась. Тут другой ракурс. Зачастил к нам тип один. Шибко подозрителен он мне. Нутром чую: не к добру наведывается. Гадом буду! Под мышкой у него, кажись, «шпалер» болтается. Пьет мало совсем, приглядывается и прислушивается боле. В штатском прикиде, но на легавого сильно смахивает. Спину, когда сидит, всегда очень прямо держит. Чисто военная выправка.

– А что, если он тех пропавших фраеров ищет? – вдруг заволновался Киса, привыкший вечно «дуть на воду». – По ходу, надо организовать менту свиданку с той парочкой. В могилке как раз еще место для одного оставалось. А, Евген? Сварганим как положено – грамотно и по-тихому.

– Не гони лошадей! – осадил я неугомонную прыть молодого соратника. – Сперва нужно хорошенько разобраться, что к чему и что почем! И вообще – не лезь поперед батьки в пекло! Петрович, твой кадр с плоской спиной сейчас здесь?

– Угу. В зале. Минут десять назад видал его за столиком у окна. Всего с одной кружкой сидит, пройдоха!

– Лады. Скоро наверняка новую закажет. Организуй-ка ему в пойло нашего фирменного «лекарства». Среднюю дозу. Тогда все и выясним до самого донышка. Действуй!

– Понял тебя, – усмехнулся управляющий. – Сбацаю в лучшем виде, даже не сомневайся! – и мигом исчез за дверью.

Вскоре вернулся обратно в кабинет. Плюхнувшись на диван, хитро подмигнул мне, хихикнув:

– Все на мази, Михалыч! Ты как в воду глядел – заказал гад вторую кружку! Через четверть часа отключится, никуда не денется. Все будет в елочку!

Закурив, я засек время на наручном «Ролексе» и, когда истек положенный срок, добавил к нему еще пяток минут для верности.

– Все, пора! Мальчики, составьте добрую компанию типу у окна. Ему, боюсь, что-то дурно стало. Выведите по-хорошему на воздух, прислоните куда-нибудь. Все карманные вещи клиента чтоб через минуту у меня тут оказались! Дерзайте! Петрович, покажи ребятам «объект», а то перепутают еще ненароком.

Насчет минуты я, конечно, просто для понта загнул. Мальчики появились, как я и предполагал, превысив данный им временной лимит раз в пять-шесть.

Не торопясь, я тщательно-придирчиво изучил принесенную добычу. Она состояла из потертого кожаного портмоне, тупорылого пистолета Макарова и «корочек» с эмблемой герба Российской Федерации. Особо пристальное внимание уделил, ясно, ментовскому удостоверению личности. Разглядывал его чисто профессионально. Но напрасно старался. Фактура, краска, оттиск, бумага и печать точно соответствовали подлинным.

Из документа следовало, что капитан милиции Пилипчук является участковым инспектором района, на территории которого расположено и мое питейное заведение. Ничего опасного, по-моему. Этот тип явно не по нашу душу сюда пожаловал. Даже стало где-то жаль чуток бедолагу – за утерю табельного оружия и служебного удостоверения его наверняка из органов выпрут. Не посмотрят ведь и на прошлые заслуги, если таковые, конечно, имеются. Достаточно и так пострадает мужик за свою любовь к пиву – «мочить» его совсем не обязательно. И слава Богу, мы же нормальные «деловые», а не головорезы какие-то.

Неожиданная мысль вызвала на моих губах улыбку. С детства неравнодушен к пословицам и поговоркам. Лагерный афоризм «Сегодня кент, а завтра мент» можно рассматривать под углом другого: «От перемены мест слагаемых сумма не меняется». В таком случае вполне правомерно поменять местами слова, и получится: «Сегодня мент, а завтра кент».

Пожалуй, есть смысл проверить народившуюся идею на жизнеспособность. Чем черт не шутит. Все возможно в нашем подлунном мире. «Свой» участковый инспектор неплохо впишется в структуру фирмы. Будет даже полезен. Если взять его в оборот грамотно, без особого нажима.

– Где клиента оставили? Он в порядке?

– Все по уму! Отвели на соседнюю улицу, – доложил Киса. – Как ты велел, прислонили к какой-то чугунной ограде. Гарантирую – он все еще там с ней обнимается. Что с ним сделать?

– Ничего. Пусть продолжает свое интимное общение с чугунной леди, извращенец! – усмехнулся я. – Через пару часиков «приколюсь» с ним за жизнь. К тому времени, наверно, боле-мене очухается и приканает сюда на поиски своих причиндалов. Короче, дальше с Пилипчуком работаю лично. Думаю, он в нашей колоде пригодится.

– Козырной «шестеркой»! – весело подыграл мне Киса, явно восхищенный хитромудростью своего шефа.

– Будет бубновым валетом! – решил не отставать от приятеля в юморе Цыпа.

На блатном языке «валет» означает никчемного, глупого человека. Лоха то бишь. То есть даже значительно ниже слуги, которого, как известно, обычно именуют «шестеркой».

В портмоне ничего любопытного не обнаружилось. Сорок тысяч рублей мелкими купюрами, несколько трамвайных абонементов, один жетон на метро – вот и все богатство. Валюта отсутствовала напрочь. Ни одного доллара, ни одной дойчмарки. Мент, безусловно, не сын миллионера, что нам весьма на руку.

Организмы у людей сильно отличаются друг от друга. Поэтому отправил Цыпу в зал «пасти» инспектора заранее. Судя по фотоморде, Пилипчук весил никак не меньше восьмидесяти пяти килограммов. В таком внушительном объеме наше «лекарство» могло бесследно раствориться значительно раньше положенного времени.

Мое предположение подтвердилось – не прошло и полутора часов, как Цыпа сообщил о появлении капитана в заведении.

Я вышел в общую залу. Пилипчука все еще заметно штормило – пробираясь между столиками, качался из стороны в сторону с периодичностью маятника. Его бледно-зеленая физиономия с налитыми кровью глазами смотрелась в пивной как нельзя лучше. Инспектор сейчас убедительно походил на заслуженного ветерана алкогольного фронта, завсегдатая подобных дешевых забегаловок. Мутный, блуждающий по полу взгляд хорошо дополнял это впечатление. Так алкаши обычно ищут чудесное воплощение своей лучезарной и почти несбыточной мечты – оброненный каким-нибудь ротозеем пухлый кошелек.

– Господин капитан, прошу вас следовать за мной! – без лишних обиняков заявил я, доброжелательно ему кивая и улыбаясь. И сразу ушел в кабинет управляющего – скандал при свидетелях не входил в мои планы. Я ведь еще не знаю характера клиента, который вполне может оказаться вспыльчивым дураком, любящим, не разобравшись, поорать и помахать кулаками.

Мент не заставил себя дожидаться. Только я успел расположиться в кресле, как дверь с треском распахнулась и в кабинет, как слон в посудную лавку, ввалился Пилипчук. Его сжатые рыже-волосатые кулаки и агрессивно-враждебный, набыченный взгляд ясно указывали на то, что гость сдуру так и норовит нарваться на крупные неприятности. В виде моих плечистых мальчиков, тут же привычно вставших по бокам вошедшего, чтобы быстро и жестко, при надобности, подавить возможный хипиш сразу в зародыше.

Узрев на столе все свое хозяйство в целости и сохранности, капитан не сдержал глубокого вздоха облегчения и плюхнулся на диван, позабыв спросить разрешения. Но я не счел нужным сердиться – его, по ходу, просто ноги не держали от вида внезапной счастливой находки.

– Как мои вещи у вас оказались? – хрипло поинтересовался Пилипчук, стараясь не выдать своего радостного возбуждения. – Что требуете взамен?

– Да ничего, Боже ты мой! – решил я слегка оскорбиться в лучших чувствах. – Как вам не стыдно, уважаемый! За кого нас принимаете?! Ребята случайно увидели, как вы беспечно спите в полном отрубе, а из-под куртки рукоятка «макара» выпирает. Ну и прибрали вещички ваши от греха подальше, чтоб не спер какой-нибудь ханыга. Наивно думали: проспитесь – спасибо скажете!

– Спасибо, хлопцы, раз так, – недоверчиво оглядывая невинные морды моих костоломов, через силу выговорил Пилипчук. – Ничего не помню! И почему вырубился, не пойму? Выпил-то самую чуть!

– Бывает, – сочувственно кивнул я. – В заведении духота страшенная и накурено, как в преисподней. Надо, пожалуй, разориться хотя б на один кондиционер от греха. Петрович, организуй-ка кофейку покрепче. Господину участковому сейчас в самый раз будет. Глянь, какой у него видок измученный.

Управляющий выпорхнул из кабинета прям как молоденький. Был явно очень доволен, что разговор с клиентом на этот раз получился культурный, без надоевшего уже мордобоя с телесными увечьями.

Пилипчук, прежде чем убрать свое табельное оружие в кобуру под мышкой, бдительно выщелкнул обойму и скрупулезно убедился, что все восемь патронов на положенном месте. Даже ствол придирчиво понюхал зачем-то. Умора! Все-таки менты тупорылые с рождения. Если б из его волыны кого-то успели «замочить», то и почистить пистолет догадались бы. Глядя на эти глупые манипуляции, я начал сомневаться в правильности общепринятого убеждения, что хохлы хитромудрые даже больше, чем евреи. Сильно преувеличивает, видать, пословица: «Где хохол прошел, там еврею делать нечего». А может, ее сами хохлы и придумали для поднятия своего рейтинга.

Пилипчук открыл портмоне и изумленно вытаращился на несколько новеньких стотысячных казначейских билетов. Я еле сдержал улыбку:

– Они ваши, если согласны иногда в свободное время посещать мое заведение и присматривать здесь за порядком. Неспокойное нынче времечко, сами знаете – без охраны никуда! Особенно в славном Екатеринбурге. Куда ни плюнь – сплошные ведь бандиты. Не зря родной город лидирует в России по уровню преступности. При рыночных условиях даже органы внутренних дел вполне легально охраной подрабатывают. Офисы разные, магазины страхуют. Нормально.

Капитан оказался мужик деловой. Сунув портмоне в карман, уточнил только:

– В милицейской форме?

– Ну зачем же! Нам такая помпезность совсем без надобности. Да и контингент наш, чего доброго, распугаете грозными погонами. Тогда доходность заведения катастрофически упадет. Нет. Приходите в штатском, как раньше. Да и вам удобнее – глядишь, ненароком какое-нибудь преступленьице раскроете. Премию и благодарность от государства заработаете. Вы ведь именно для этого сюда наведывались? И очень мудро! Признаться, пивная наша сплошной рассадник уголовников. Сильно полюбила братва местного «ерша», наверное.

– Желуди от дуба недалече падают, – приторно улыбнулся участковый, фамильярно мне подмигивая. – Вы, господин Монах, те же решетчатые «университеты» проходили, что и ваша публика. Так что все логично. Волки всегда стремятся сбиться в стаю.

– Сразу два незаслуженных оскорбления, – посетовал я, снова вдруг начав доверять пословице про хохла. – Дубом вот величаете, да еще и волком. Надеюсь, хоть не тряпочным?

– Не прибедняйтесь, Евгений Михайлович! Вам это совсем не к лицу, – продолжал нахально улыбаться Пилипчук, должно быть, успев полностью оклематься после своего недавнего отравления паркопаном. Впрочем, ничего удивительного – он почти всю пол-литровую кружку крепчайшего черного кофе уже вылакал.

– Ладушки! – решил я поскорее переменить окраску разговора со скользко-юмористической на серьезно-деловую. – И что же в оконцовке, капитан?

– Ничего особенного. Я принимаю предложение. За пол-«лимона» в месяц согласен изредка заглядывать в ваш притон для профилактики. Довольны? Надеюсь, ожидаете от меня чисто охранной деятельности, а не раскрытия служебных секретов?

– Ни Боже мой! – заверил я, закуривая. – Если бы держал в голове последнее – предложил бы значительно более весомый гонорар. Логично?

– Логики вам не занимать! – ухмыльнулся участковый, поднимаясь с дивана на явно еще нетвердые ноги. – Мне пора. Ухожу.

В дверях капитан вдруг тормознулся и, не оглядываясь, добавил как бы между прочим:

– Любопытно все же, что за дрянь вы мне в пиво подмешали?.. Ладно, замнем для большей ясности! Счастливо оставаться! – и исчез за дверью.

– Вот козел! – возмутился Киса, непроизвольно сжимая свои кулаки-кувалды. – Делового из себя еще корчит, мент задрипанный!

– На кой ляд он нам сдался? – солидарно поддержал приятеля Цыпа. – Охрана нам и задаром не нужна! Сами с любым «наездом» справимся!

– А ты что об этом думаешь? – поинтересовался я у Петровича, желая, шутки ради, немного поиграть в демократию и заодно проверить умственный уровень нашего старикана.

– Я мыслю, Евген, что все идет путем, – важно и неторопливо начал управляющий, стараясь дипломатической витиеватостью задрапировать, по возможности, свою явную приверженность моим действиям и не задеть самолюбие наших молодых головорезов, которых, похоже, немного побаивался. – Как и положено в таких архисерьезных делах. Конечно, хороший мент – мертвый мент, но надоть все же учитывать и новомодные понятия. Нонче и живой мент может в тему оказаться. У нас ведь солидный бизнес, а не бандитизм шалый. В основном сегодня мозгами шурудить смысл, а не перышком. Я верно базарю, Евген?

– Все верно, – успокоил я вконец зарапортовавшегося старика. – Мы кинули наживку, и участковый ее с лету схавал. Охрана нам без надобности – согласен. Но в открытую вербовать инспектора в стукачи было бы идиотизмом непростительным. Спугнули б просто пташку. А так все в елочку будет. Коли коготок увяз – всей птичке пропасть! Не сомневаюсь – очень скоро Пилипчук станет со мною не только оперативной информацией делиться, но и страховать нас от вредного внимания своих коллег. Так-то, мальчики. Необходимо на несколько ходов вперед ситуацию просчитывать, раз сели играть!

– А вот садиться нам резону, кажись, нет! – съязвил Киса, широкой улыбкой демонстрируя полное единодушие с моими выкладками. – Я сразу вкурил, Михалыч, что ты морду хохлятскую не в охрану берешь. Больно комплекция у него хиловатая для «кожаных затылков»!

Закончив речь, Киса невольно погляделся в большое овальное зеркало на стене и явно остался доволен осмотром – его-то внушительные физические данные были вне всякой конкуренции.

Но природа, к сожалению, не терпит совершенства. «Масло» в «чайнике» верного соратника было где-то на уровне пятнадцатилетнего пацана. Ну да ничего. Мозгов Монаха на весь «монастырь» хватит, даже с излишком!

Да и Цыпа, по ходу, недалече от приятеля в развитии ушел. Вот сидит и молчит угрюмо. Дуется, как мышь на крупу. Понятно, никому неохота одному в оппозиции к коллективу оставаться. Могут принять за белую ворону.

– А я что – я ничего! – выдавил он наконец из себя, полностью капитулируя.

– Вот и ладушки! – подбодрил я его, дружески ткнув кулаком в плечо. – Как поживает тот участок земли у Балтыма? Удалось отыскать хозяина?

– Еще вчера! – похвалился Цыпа, обрадованный столь быстрому переходу на другую тему. – Но есть кой-какая загвоздка. Дело в том, что земелька не колхозу, а мэрии Верхней Пышмы принадлежит.

– Печально, – согласился я. – Городская чиновничья шантрапа семь шкур сдерет за регистрацию нашего малого предприятия – кладбища собачьего то бишь. Ладно. Сам этим займусь на досуге. А сейчас домой поеду. Надоела всяческая суета мирская, хочу отдохнуть на пару с каким-нибудь добрым классиком.

– Мы отвезем, – вскочил с дивана Киса, чуть стол не опрокинув.

– Не суетись. Меня Александр до фатеры доставит.

– И чего ты, Михалыч, в этом вояке бывшем нашел? – обидчиво надул губы Киса, сразу став походить на избалованного капризного мальчугана. – Да и не «подкован» он! А ствол шоферу просто необходим, раз тебя возит! Мало ли что!

– Пустяки, – отмахнулся я. – Серьезных врагов у нас, слава Господу, на сегодня нет! Да и «братишка» всегда со мной. До завтра, мальчики!

Подъехав к дому, отпустил Александра катить на все четыре, а сам поднялся на четвертый этаж, в свою холостяцкую однокомнатную квартирку.

Скоротал вечерок в обществе коньячного французского императора и увлекательнейшей книжки.

В эти дни я читал «Легенды и мифы Древней Греции». В лагере я ее, правда, уже читал, но все равно кайф космический. В отличие от одного импортного философа я никогда не считал, что «Повторение – признак скудости ума».

Нынче мне попалась легенда про царя Мидаса. Был такой фригийский правитель в седьмом веке до нашей эры. Крупно не повезло бедолаге – бог Дионис наделил его даром превращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся. Страшное проклятие, в натуре. Я бы в таком переплете оказаться не хотел! Это ж муки смертные! Потянулся, к примеру, «Наполеончика» хапнуть – бац! – бутылка из чистого червонного золота! Или еще вот: только взялся за желанный пышный задик молоденькой красотки – бац! – упруго-нежные ягодицы превратились в бездушно-холодный презренный металл! Б-р-р!! Да ни за какие коврижки! Хоть даже бриллиантовые!

Мало того. Мидас однажды дурканул и не похвалил музыкальную игру бога Аполлона. Так тот, крепко осердясь, наградил царя еще и длинными ослиными ушами. Беспредел натуральный! Похлеще, чем в «красной» зоне! Зря Шекспир сказал, что «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». История о бедняге Мидасе куда печальнее!

Глава 4

Чуть не полдня израсходовал на ликвидацию массы бюрократических препон на моем пути к намеченной цели – стать владельцем лесного участка у озера Балтым. Насовсем земельку не дали из-за каких-то закавык в действующем земельном кодексе. Получил желанное лишь в долгосрочную аренду.

Когда вышел наконец из мэрии, пачка стодолларовых банкнот в моем кармане заметно похудела. Но ничего не попишешь. На Руси издавна так заведено: не подмажешь – не поедешь. Черт им судья, этим хапугам-крючкотворам. Каждый зарабатывает в меру своих мерзких способностей.

По пути в родное заведение заскочил в знакомую строительную фирму и договорился, что уже сегодня мой участок начнет принимать цивилизованный бетонно-деревянный вид. Плотницкая и землекопные бригады тоже влетели в копеечку, но это меня ничуть не расстроило – физический труд надо всегда хорошо оплачивать. Хотя б из жалости к работягам – они же, несчастные, не в силах собственными атрофированными мозгами даже на буханку хлеба себе нашевелить.

– Евгений Михайлович! – не оборачиваясь, сказал Александр, когда мы уже подъезжали к пивной. – Разрешите обратиться к вам с большой просьбой?

– Разрешаю, – усмехнулся я этому официальному базару, въевшемуся в бывшего офицера, видно, на службе. Ничего не попишешь: привычка – вторая натура.

– Не смогли бы вы зарплату мне выдать за полгода вперед?

– Зачем?

– Случай представился «Волгу» тридцать первой модели по сходной цене взять. И вам, думаю, комфортнее и солиднее будет на «волжанке» передвигаться, чем на «жигуле».

– Обо мне, выходит, заботишься? Похвально! Ладно, подумаю на досуге, – я вышел из затормозившей у забегаловки машины и, прежде чем захлопнуть дверцу, щедро разрешил: – На сегодня свободен. Подкалымь на стороне. Счастливо!

В полуподвальное заведение спустился в раздосадованном состоянии духа. Еще бы! Идиотское положение – не стану же я разжевывать водиле, что мне не автомобиль интересен, а лишь его госномер! Не поймет, гарантия. Примет, чего доброго, за шизанутого самовлюбленного нарцисса...

В кабинете управляющего был только Киса. Закатав рукава своей черной котоновой рубашки, раскладывал на столе сложный карточный пасьянс, сосредоточенно-мрачно попыхивая папиросным «косяком».

– Привет, Михалыч! – приветствовал меня верный подручный, на секунду уважительно приподняв из кресла свои девяносто килограммов. – Глянь, одни трефи прут! По ходу, я в натуре прав!

– И в чем же? – равнодушно полюбопытствовал я, вооружаясь банкой пива из холодильника.

– Да насчет Могильщика. Сегодня мне вдруг прям в башку ударило: а ведь он, слабак, может и явку с повинной сдуру накатать! Пьет по-черному, «гуси» уж давно из его «чердака» улетели! И карты вот подтверждают – сплошь кресты могильные выпадают...

Я отхлебнул холодную пенную жидкость и задумался. Дабы подстегнуть мыслительный процесс, выудил из помпезного Кисиного портсигара «забитую» папиросу и закурил.

А что? Выглядит весьма реально. Мания вины у Вадима уже налицо – сам признался в галлюцинациях. Если еще добавится мания преследования, то результат очевиден и не заставит себя ждать: либо вздернется, либо покакает в органы с повинной. Куда, короче, ни кинь – всюду клин, как говорится... Нет уж. В таком случае для него пусть выпадет лучше первый вариант. Петля то бишь. Впрочем, пуля мне больше как-то по душе. Поприличнее будет выглядеть...

Я покосился на карточный пасьянс. Действительно на столе лежали одни траурные трефы. Наверно, Киса спецом так хитро намухлевал. Ладно, это уже не имеет значения. Решение принято.

– А где Петрович? И Цыпа?

– Старик в зале с утра за стойкой зажигает, – ответил Киса, напряженно вглядываясь мне в лицо. – Бармен, сука, снова на работу не нарисовался. А Цыпленок за сигаретами ушел. Так как с Могильщиком порешим? Предлагаю...

– Ладно. Будь по-твоему! – не дал я ему договорить роковые слова, слышать которые в данном конкретном случае мне было бы неприятно из-за свойственной всем интеллигентным людям щепетильной совести. – Поехали! Цыпу ждать не будем.

Наша «девятка» отдыхала на положенном месте – автостоянке «Только для двоечников». Дорога до фатеры Могильщика заняла времени почти ничего, к сожалению. Я так и не успел придумать, чем именно облегчить мучения старинного приятеля при отправке «в Сочи».

Киса благоразумно затормозил не у нужного подъезда, а у соседнего. Страхуется мальчуган – школа Монаха!

– Под самоубийство мыслю сварганить, – деловито сообщил мой заплечных дел мастер, натягивая на руки резиновые перчатки телесного цвета. – Подвешу к люстре – и все дела.

– Нет! – мне даже стало как-то неловко за циничную обыденность Кисы. – Оставайся на месте. Сам лично пойду. В тебе ж ни капли сострадания к человеку! Напортачишь излишне жестоко, как обычно! Надо хотя бы культурно и безболезненно для нашего друга сработать! – Я в сердцах захлопнул дверцу «жигуля» и решительно направился к подъезду. Никого из жильцов дома по пути не встретил, что в некоторой мере улучшило мое пасмурно-паскудное настроение.

Прежде чем вдавить кнопку звонка, вынул из наплечной кобуры «братишку» и передернул затвор, переселяя «птенчик смерти» из обоймы в ствол. Поставив на предохранитель, сунул пистолет обратно.

На этот раз Вадим открыл дверь довольно быстро. Да и пьян был кажется, в значительно меньшей степени. Моему неожиданному визиту совсем почему-то не удивился.

– Проходи, Монах! – широко распахнул дверь Могильщик и устало-угрюмо заглянул мне через плечо. – Ты один? Впрочем, я так примерно и представлял...

Несколько озабоченный этими странноватыми словами, я проследовал за хозяином в гостиную, бодренько осведомляясь о его здоровье и кося взглядом в сторону кухни – нет ли там посторонних?

– На здоровьишко не жалуюсь. Дышу пока, – Вадим присел к столу и кивнул на стул напротив, не спуская с меня напряженно-выжидающего взгляда исподлобья. – Просто проезжал мимо? Верно?

– В точку угодил, брат! – я обезоруживающе улыбнулся приятелю, устраиваясь на предложенном месте.

На столе царил все тот же алкогольный бардак. Полные и порожние водочные емкости стояли вперемешку, скатерть некультурно отсутствовала, тарелка с какими-то рыбными остатками распространяла вокруг запах ржавых гвоздей. Рядом с граненым стаканом лежали «наган» и промасленная тряпка. Похоже, перед самым моим приходом Могильщик занимался профилактическим уходом за личным оружием. Я сделал вид, что не обратил внимания на эту весьма любопытную и опасную деталь сервировки обеденного стола.

– Негостеприимно старых друзей встречаешь! – посетовал я, закуривая «родопину». – Радушия ни на децал не наблюдаю! Убери, к дьяволу, эту дурацкую тарелку. Принеси второй стакан и приличной закуски какой-нибудь. Можно просто соленых огурчиков или хлеба с сыром. Ты ж в курсе – мне водяру всегда зажевать требуется. Чтоб ослабить спиртовой удар по печени.

– Сейчас соображу что-нибудь, – Вадим, прихватив грязную тарелку со стола, ушел на кухню. Револьвер остался беспечно валяться на прежнем месте.

Дабы не искушать судьбу лишний раз, я взял «шпалер» и, отщелкнув боковую крышку, крутнул барабан. Все семь тупорылых желтых патронов благополучно выпали в мою ладонь. Ставший неопасным «наган» положил обратно и продолжил наслаждаться душистым болгарским табаком, скользя по комнате чисто профессиональным взглядом:

«Очень много гладких поверхностей, отлично сохраняющих отпечатки пальцев. Придется здорово повозиться с полотенцем. Сделать генеральную уборку помещения, так сказать. Да и доскональный шмон необходим. Зря все же не прихватил с собой Кису, да и Цыпленка надо было дождаться. Он у нас непревзойденный мастак по части уничтожения пальцевых визитных карточек. Старая надоевшая история – задним умом мы все доки. Ладно. Уж как-нибудь и один управлюсь. Да и полезно будет – физические нагрузки давно мне требуются. А то застоялся вконец – жирком уже заметно стал обрастать. Так что нет худа без добра!»

Могильщик приволок чистый стакан и две тарелки. На одной высились ломтики колбасы и сыра, на другой – мелкие импортные огурчики, сплошь пупырчатые, как спина болотной жабы.

– Угощайся, Монах, коли желание появилось. Закусь, понятное дело, наипервейшее средство, чтоб не спиться в одночасье.

Довольно твердой рукой Вадим набулькал из бутылки наши граненые емкости почти до краев и сказал тост:

– За то, чтоб этот стакан стал последним в моей карьере алкоголика! – и залпом заглотил водку, словно какое-то пиво безалкогольное.

– Что? Неужто завязать надумал? – даже не поверил я, пытаясь по выражению его глаз определить – пьяный это треп или всерьез выношенное мужское решение. – И в нашу «фирму» обратно вернешься?

– Нет. Не вернусь, – убежденно ответил Вадим, спокойно глядя на мою ладонь, непроизвольно сжавшуюся в тугой кулак. – Надоело постоянно по «мокрому» ходить. Не по душе такое «плаванье»! У тебя же, Монах, что ни неделя – новые трупы. Обрыдло все это до блевотины! Так что без Могильщика обходись как-нибудь. Усвоил?

Как бы ненароком рука Вадима легла на рифленую рукоять «нагана».

Признаться, я прямо возликовал в душе и еле сдержал вздох огромного облегчения. Если Могильщик попробует меня «замочить», то я буду вправе считать его ликвидацию уже не убийством старого лагерного приятеля, а банальной самообороной. Чтобы сподвигнуть Могильщика к дальнейшим активным действиям в нужном мне направлении, я высказался жестко-провоцирующе:

– Так не покатит, братишка! Хочешь нарушить воровской закон? Назад пути никому нет! Из нашего монастыря можно уйти только на монастырское кладбище! Усвоил, коллега?!

Провокация вполне удалась – боковым зрением засек, как пальцы Вадима с силой сомкнулись на рукоятке револьвера. Указательный лег на крючок курка, а большой на «собачку» взвода. Еще одно наглядное подтверждение, что Могильщик не наш кадр, не профессионал. В подобных ситуациях профи оттягивать «собачку» никогда не станет – непростительная это и опасная трата драгоценного времени. При пальбе в упор вполне достаточно просто на курок нажать – не промахнешься! «Наган»-то не зря «самовзвод» называется! Лично я вот ставлю боевую пружину «нагана» на предварительный взвод только при прицельной стрельбе. Чтобы спуск был мягче и ствол не подрагивал.

– Ну и что дальше, браток? – все же не смог я лишить себя удовольствия поиграть напоследок с бывшим кентом. – Ты оборзеешь до такой свинячьей подлости, что выстрелишь в друга? Падла ты мразотная после этого!

– Опять ты ни хрена не просек, Монах! – как-то криво улыбнулся Могильщик и поднял револьвер со стола. Щелкнула боевая пружина, оттянув и застопорив «иглу», барабан децал приподнялся, вдавившись в ствол «гнездом». «Шпалер» был готов к эксплуатации.

Я чуток повел плечом, решив ударом в челюсть сначала сбить врага на пол, а уж потом без спешки задействовать пистолет, дабы поставить ювелирно-фатальную «точку» подлецу промеж глаз. Ну и парочку в затылок для полной гарантии. А то я где-то читал, что один итальянский общественно-политический деятель благополучно выжил, схлопотав пулю прямо в лоб. Как выяснили эскулапы, пуля прошла между полушариями мозга, даже нисколько их не повредив. Чего только не бывает на свете! После того, как узнал про такой невероятный медицинский казус, всегда стреляю в голову трижды. Лучше перестраховаться, чем потом, стоя у «стенки», локти себе кусать.

Но произошло неожиданное. Могильщик вдруг приставил револьвер к собственному виску и спустил курок. Выстрела, естественно, не последовало. Лишь боек злобно-разочарованно клацнул.

– Дьявольщина! – хрипло выдохнул самоубийца, по новой судорожно и безуспешно пытаясь вышибить себе мозги. Не шибко умные, надо отметить.

– Бывает, – философски посочувствовал я, любуясь такой редкой живописной картиной. Патронам-то небось лет полста. Осечки у «нагана» за постоянку. Потому я и предпочитаю другие системы. Поновее. Но если долго мучиться, как утверждает в песенке Аллочка, что-нибудь да получится! Пощелкай еще хотя б с полчасика, браток! Авось срастется!

Могильщик наконец вкурил, что почем, и отшвырнул бесполезный порожний револьвер в сторону. Я думал, он с расстройства бросится на меня с кулаками, и приготовился дать достойный отпор, но Вадим снова удивил непредсказуемостью поведения. Обхватив свою лохматую голову руками, скрючился на стуле и затих. Плечи его слегка подрагивали, а из зажмуренных глаз текли слезы. Окончательно крыша съехала, по ходу. Впрочем, чему тут стоит удивляться? Все заядлые алкаши по жизни шизофреники и маниакальные неврастеники, как известно. Если часто и плотно не закусывать, алкоголь махом нервную систему расшатывает – по себе неоднократно замечал. Лучше всего закусывать тяжелой пищей вроде мяса, но, на худой конец, можно и простой шоколадкой. Главное – не оставлять спирт один на один с пустым желудком. Тогда всасывание молекул алкоголя не будет смахивать на татаро-монгольское нашествие.

Мне надоело смотреть на этого, до полного безобразия раскисшего слюнтяя, совсем недавно считавшегося в нашей группе вполне даже приличным боевиком. Ладно! Надо дело делать. Поезд «в Сочи» давно уж дожидается своего запаздывающего пассажира.

Рука привычно скользнула под куртку к десятизарядному «братишке», заскучавшему уже, наверно, в своей кожаной «засаде». Вороненый металл пистолета был холодным, призывая для себя немедленной огнестрельной работы для согрева. Рукоятка требовательно и нежно-интимно прижалась к моей ладони своими рифлеными «щечками».

Вытягивая «шпалер» из кобуры, я вдруг наткнулся взглядом на широко распахнутые и совершенно уже сухие глаза Вадима.

– Чего тормознул? – без всякого волнения спросил Могильщик, выпрямляясь на стуле. – Действуй, брат Монах! Только шмаляй в голову. Я ж с детства если помнишь, боль не переношу.

Мне почему-то стало так неловко, словно я вляпался в дерьмо прямо посреди главной городской площади на глазах у тысячи хохочущих обывателей.

«Братишка» недовольно впорхнул обратно в свое тесное кожаное «гнездышко», и моя рука вынырнула из-под куртки девственно-порожней.

– Очухался? – невинно поинтересовался я. – Молодец! Что это с тобой за бабская истерика была?

– Это не истерика, – все так же спокойно сказал Вадим, не меняя позы. – Хотел красиво уйти, дверью хлопнуть. Не вышло. Вся жизнь такая – сплошные нескладухи. Невезучий уродился, по ходу. Так что придется тебе, Евген, еще один грех на душу взять. Не взыщи уж, сам виноват – зачем патроны втихаря украл, как мелкий воришка базарный?

Могильщик уже улыбался! Глядя на эту насмешливую и одновременно простодушную улыбку, мне внезапно совсем расхотелось превращать ее в резиново-застывшую. Сам даже не знаю, почему. Вообще сегодня день неожиданностей, видать. Надо будет глянуть потом по гороскопу прогноз на нынешнее число. Хотя бесполезно – гороскопы так хитроумно сочинены, что их, при желании, можно толковать и так и сяк. Свобода выбора, так сказать, малонаучно, но очень демократично. В ногу со временем.

– А я даже рад, – продолжал Вадим. – Все проблемы разом отпадут. Не меньжуйся, Евген, шмаляй! Буду, в натуре, благодарен! Ведь нет ничего лучше, как лежать на природе в лесочке. Пташки щебечут, муравьи ползают... Лепота! Я ведь в лагере мечтал где-нибудь на хуторе поселиться, на покой уйти и грехи замаливать... Опять не вышло!

– Серьезно? – удивился я, искренне обрадованный до самых глубин души неожиданно народившейся идеей. – В натуре, в лесу жить мечтал? Не заливаешь?

– Нет. Не вру, – непонимающе захлопал пушистыми, как у Кисы, ресницами Вадим. – А в чем дело?

– Да в том, братишка, что я нынче участок земли на Балтыме купил! – В порыве чувств я так треснул Могильщика по плечу, что тот чуть со стула не слетел. – Сплошь тебе птички и муравьи, куда ни плюнь! Подписываешься?

– В смысле?

– Пойдешь туда начальником и одновременно сторожем работать? Я там малое предприятие решил организовать. Думаю, будет рентабельным – кладбище для собак состоятельных буржуа.

– Буржуев? – уточнил Вадим, отводя наконец от меня глаза и потянувшись к бутылке.

– Пусть буржуев! – не стал я спорить и слегка приврал для убедительности: – Бригада строителей там уже пашет вовсю. Свой домик у тебя будет, приусадебный участок. Огурчики там, помидорчики, лучок репчатый. Теплицу можно сварганить. Озеро почти рядом! Лепота, как ты точно выразился!

– А что? – вдруг загорелся Могильщик, возбужденно засверкав глазами. – Может, я там, подале от винных магазинов, и пить брошу! Отдохну душой на просторе! – и намахнул полстакана водки, просто в знак прощания с горькой, наверно.

– Вот-вот! – энергично поддержал я его лучезарную, но явно невыполнимую мечту. – Бросишь как пить дать! Гадом буду!

– Пчелок заведу, мед натуральный пойдет! В детстве, Евген, я ведь пасечником хотел стать!

– Вот и ладушки! – Мне уже, признаться, надоел его блаженно-пьяный треп, и я тут же объяснил новому наемному работнику, как попасть на участок. – Сегодня же и отправляйся! Нечего кота за хвост тянуть! Поруководи там работягами, чтоб фатеру для тебя по уму сбацали. Если дело заладится, перепишу МП на твое имя, нормальным буржуа станешь. Буржуем то бишь. Просекаешь заманчивость перспективы? То-то! Ну а доход, сам понимать должен – шестьдесят процентов нашей фирме и сорок тебе. Устраивает такой расклад?

– Без базара! – счастливо и хмельно улыбаясь, кивнул Вадим. – Да я и бесплатно готов там работать! В натуре. Благодарю, конечно.

– Тогда заметано. И вот еще что, – я выгреб из кармана револьверные патроны и высыпал на стол. – Не желаешь больше участвовать в «ликвидах» – дело твое. Никто не неволит! Но «шпалер» тебе вполне еще может пригодиться. Для самообороны, к примеру. Ну, счастливо! Я линяю – и так уж задержался сверх всяких мер приличия! Неинтеллигентно это. Ну, живи, браток!

Киса встретил меня у машины. Предупредительно открыл дверцу и понимающе-сочувственно вздохнул:

– Замаялся со шмоном, Евген? Надо было вместе идти. Улов-то хоть богатый? Стоило возиться?

– Ни грамма золота, ни доллара, ни цента! – отрезал я, любуясь вытянувшейся физиономией наивного соратника. – Пусть живет, алкаш! Он неопасен. Да и в такую я его глушь загнал, что уже не будет путаться под ногами. Подальше от ментов и винных точек. Потом объясню. Поехали!

В душе у меня пели медные трубы и звенели серебряные литавры – весьма приятно ведь из чистого благородства совершить иногда что-то доброе, большое и светлое. Не убить человека, к примеру.

Где-то на небесных весах наверняка прибавилась гирька в мою пользу.

Решив, что и на грешной земле заслужил некоторую, пусть и символическую награду, я поехал не в заведение, а домой к Ксюше.

С нею я кувыркался уже несколько месяцев, вытянув из публичного дома, как котенка из мусорного бака, и полностью взяв на содержание. Веселая смышленая девчонка своей ролью ни капли не тяготилась и, кажется, даже была мне благодарна. По крайней мере, встречала всегда приветливо-ласково, и соперников в платяном шкафу я ни разу не находил.

Так и сегодня. Отправив Кису вместе с машиной на вольные хлеба до утра, я поднялся на второй этаж и из врожденного чувства юмора просигналил в хорошо знакомую дверь три коротких, три длинных и снова три коротких звонка – сигнал SOS то бишь.

Через какую-то минуту я уже восседал в своем любимом велюровом кресле с высокой спинкой, любуясь новшеством в обстановке гостиной – полированным журнальным столиком из мореного дуба. Восхищенно потрогав блестящую гладкую поверхность столешницы, совершенно машинально стер рукавом рубашки оставленные ненароком отпечатки пальцев. И тут же всерьез на себя рассердился – что за дурацкая привычка?! Эта комната, уверен, никогда не станет местом моего преступления, и об уликах здесь беспокоиться натуральная шизофрения! Мания преследования! Чтоб успокоиться, спецом залапал ладонями всю поверхность стола, оставив с добрую сотню отчетливых и годных для идентификации личности отпечатков. Вот, пожалуйста!

Вовремя сообразив, как нелепо, наверно, выгляжу со стороны, я поспешно откинулся в кресле и закурил, прислушиваясь к звукам из кухни. Там умница Ксюша мудрила легкий ужин на двоих. Секс лучше воспринимается в паре с остренькими закусками и рюмкой-другой хорошо выдержанного французского коньяка. Заявляю это как специалист с богатым постельным опытом и стажем. Правда, стаж прерывистый, но весьма «горячий».

Скоро Ксюша закончила свою кухонную суету и появилась с объемным деревянным подносом, плотно уставленным тарелочками с холодными закусками. Непрозрачная бутылка «Наполеона» смотрелась аппетитно в окружении аккуратно-маленьких бутербродов с черной и красной икрой, масляно лоснящихся ломтиков балыка и горки очищенных мандаринов.

– Что будете сегодня слушать, Евгений Михайлович? – поинтересовалась моя рыжая подружка, включая музыкальный центр. Признаться, меня поначалу немного коробило, что Ксюша так официозно ко мне обращается, но я привык. Смирился, точнее. Как-никак, а я почти вдвое ее старше. Пусть уж.

– Как хочешь, милая, – щедро разрешил я. – На твое усмотрение.

По комнате ритмичными волнами из стереодинамиков поплыли звуки «диско», легким звоном отдаваясь в многочисленных висюльках хрустальной люстры под розовым лепным потолком.

Отведав марочного коньяка и слегка закусив, мы поменяли вертикальное положение на горизонтальное, перейдя из гостиной в спальню.

Ксюша, надо признать, профессионалка высокого класса. Я каждый раз заново восхищаюсь ее тренированно-ласковой и изумительно «отзывчивой» вагине. Стоило только члену в нее скользнуть, как она начала ритмично-всасывающе сокращаться, нежными пожатиями заставляя мое мужское начало набухать до высшей точки напряжения, когда удовольствие уже переходит в боль. Впрочем, это единственный вид боли, который я согласен терпеть каждый Божий день. Неоднократно и подолгу.

Ну а о том, что и в оральном сексе Ксюша являлась умелой мастерицей, можно даже и не упоминать – и так ясно, зная недавнюю ее профессию.

Все же Ксюше удалось меня приятно удивить своей необузданной фантазией.

– Я вам, Евгений Михайлович, сюрприз приготовила! – таинственно улыбаясь, сообщила рыжая девчонка, когда мой первый мощный прилив страсти уже благополучно схлынул в предназначенное для того природой уютное, хоть и тесное местечко. – Закройте глаза на минуточку. Только, чур, не подглядывать!

Я безропотно и спокойно зажмурился, так как был уверен, что тут моей беспечностью никто не воспользуется и, к примеру, не треснет чем-нибудь тяжелым по башке.

Ксюша соскользнула с широкой низкой софы и открыла дверцы платяного шкафа – как я легко понял по звуку. Через полминуты шаловливым голоском разрешила:

– Теперь можно смотреть.

Зрелище, представшее моему взору, вполне заслуживало маститой кисти какого-нибудь авангардного художника-натуралиста. Пикассо, к примеру. Чисто в его оригинально-похабной манере.

На голом теле Ксюши вызывающе-нахально красовался милицейский китель с погонами старшего лейтенанта, а на копне золотых волос девчонки была залихватски заломлена офицерская фуражка с высокой тульей и красным околышем. Выдающиеся округлости Ксюши китель вместить был явно не в состоянии – застегнуть ей удалось лишь среднюю пуговицу.

Кроме кителя с фуражкой, на девчонке присутствовали еще лакированные туфли на высоком узком каблуке.

– Возбуждает? – Ксюша кокетливо изогнулась, упершись руками в спинку софы и принимая вызывающе-эффектную позу, часто встречающуюся на разворотах иллюстрированных порножурналов. – Я так и знала! Все мужики вашей профессии мечтают милиционершу трахнуть! Правильно?

– Какой такой профессии? – уточнил я, слегка заинтригованный.

Ксюша, не меняя соблазнительной позы, многозначительно покосилась на кресло, где ворохом лежала моя одежда вместе с тяжелой наплечной кобурой.

– Это лишь косвенное доказательство, – усмехнулся я. – Может, я сам сотрудник уголовного розыска.

– Не держите, Евгений Михайлович, меня за дурочку! – протестующе надула губки хитрая девчонка. – Милиция, конечно, пистолеты носит, но без глушителей!

Крыть мне было нечем, да и не хотелось напрягать извилины, так как сильное напряжение уже наблюдалось в другой части тела, возбужденно призывая к немедленному удовлетворению.

– Ладушки! Уговорила! – Я мигом соскочил с софы и подошел к подружке сзади, встав между ее широко расставленных изумительно стройных ног. – Милиционершу трахнуть восхитительное удовольствие. Особенно с тыла!

Наклонившись вперед, ухватился за плечи в погонах и рывком насадил Ксюшу на себя, как курочку на вертел.

Когда обоюдное желание было полностью удовлетворено, Ксюша обернула ко мне лукаво улыбающееся личико:

– Чашечку кофе между сеансами? Как обычно?

– Нет, – немного поразмыслив, отказался я. – Ночевать, пожалуй, домой отправлюсь. Дела кой-какие закончить к завтрему крайне необходимо.

Насчет «дел» я приврал, признаться. Просто почему-то устал сегодня, как негр на знойной плантации. Девчонка же ненасытна в любви и поспать нормально мне, ясно, не даст. Не учитывает, легкомысленная глупышка, что я давно уже не пылкий двадцатилетний мальчик. К сожалению.

– Какие такие дела на ночь глядя? – подозрительно осведомилась настырная Ксюша. – Небось другая женщина? Ну вы и «ходок», Евгений Михайлович!

– Ерунду говоришь, – улыбнулся я, польщенный данным предположением ревнивицы, и сказал первое пришедшее на ум: – Надо бармена нового подыскать в заведение. Бывшего-то я нынче уволил за хронические прогулы.

– Ой, возьмите меня на это место! – захлопала в ладошки Ксюша. – Надоело сидеть в квартире как привязанной и вас ждать. Я ведь не только нижним местом работать умею. И у вас, Евгений Михайлович, завсегда под рукой буду без проблем!

– А что? Очень даже возможный вариант, – сдуру поддержал я и тут лишь сообразил, что теряю обоснованный повод для ухода. – Хотя вряд ли тебе там понравится! Во-первых, всегда накурено – хоть топор вешай, а во-вторых, контингентик в пивном баре такой собирается, что палец в рот даже на секунду положить нельзя!

– Я понимаю! – весело отмахнулась легкомысленная особа. – Клиенты из тех, кто глушители предпочитает носить. Да? Но я нисколечки не боюсь! Честно-честно! Да и вы в обиду меня, думаю, не дадите! Правильно?

– Само собой, – со вздохом подтвердил я, смиряясь с женской причудой. – Ладушки! Считай, что принята в пивбар. Кстати, пусть ментовская форма будет твоей рабочей амуницией. Контингенту должно понравиться!

– Как? Прямо вот так? – несколько опешила кандидатка в барменши.

– Ну зачем же?! – усмехнулся я. – Трусики, конечно, наденешь от греха. А вот на туфлях махом уставать станешь. Замени-ка лучше их на удобно-легкие кроссовки.

– А власти не заругаются? – озаботилась Ксюша. – Китель-то милицейский и фуражка тоже!

– Пустяки, милая. Форма уже безнадежно устарела – советская. Сейчас другую органы носят. Так что не придерутся!

– Ну, раз вы так говорите, тогда ладно! – снова повеселела глупая девчонка. – Вот только пуговки надо переставить чуть-чуть.

– Так как у тебя дела, то... – я потянулся к личным вещам в кресле.

– Нет-нет, Евгений Михайлович! Утром успею. Честно-честно!

– Замечательно! – я старательно изобразил на лице искреннюю радость. – Тогда остаюсь. Свари-ка кофе покрепче. А я пока душ приму, пожалуй.

– Я с вами хочу! Обожаю водные процедуры! – захлопала в ладошки моя азартная пассия. – Вот только воду на огонь поставлю. Я мигом!

Как я и предвидел, выспаться в эту ночь настырная девчонка мне так и не дала. Верно в народе говорят – юность эгоистична. До полного безобразия – хочу от себя добавить.

Глава 5

Ну почему большинство людишек не в меру жадны и корыстолюбивы, как какое-то шакалье?! Даешь им из лучших побуждений палец, а они нагло норовят отхватить всю руку до плеча. Чисто зверино-плебейская привычка. Глупо-безрассудная к тому же. И очень скоро в последнем Пустовит убедится на собственном печальном опыте. Правда, в будущем опыт этот ему уже совсем не пригодится. Будущего просто не будет. Никакого.

– Значит, говоришь, вчера хозяин «Аполлона» к тебе прямо на квартиру наведался? – переспросил я Александра, безуспешно стараясь скрыть досаду и раздражение. – Повтори поточнее, что он там говорил. А то я что-то не понял этого козла.

В кабинете управляющего сгустилась напряженная тишина. Киса с Цыпой даже бросили неоконченную партию в нарды, молча многозначительно переглядываясь и буквально ловя на лету каждое слово Александра. Лишь Петрович сидел с сонно-равнодушным лицом. Оно и понятно. Он ведь не был в курсе нашей «педикюрной» акции.

– Хорошо, – кивнул мой водила, усаживаясь на диван рядом с Петровичем. – Так вот. Вчера около двадцати двух часов ко мне пришел человек, которого я мельком видел тогда на крыльце. Представился хозяином косметического салона «Аполлон». Вел себя как-то странно, явно многое недоговаривал. Заметно трусил почему-то. Сказал, что после смертельного несчастного случая его салон стал пользоваться дурной репутацией. Немногие постоянные клиенты и те начали обходить «Аполлон» стороной. Заведение дышит на ладан, окончательно попало в разряд убыточных. Пустовит дословно сказал следующее: «В моем разорении и ваша есть вина. Поэтому, считаю, будет вполне справедливо, если выкупите у меня «Аполлон». Тогда я смогу уехать из вашего криминального Екатеринбурга в родной Чехов и перестану мозолить вам глаза». Запросил одиннадцать тысяч долларов. Ответ он будет ждать сегодня до девятнадцати часов в своем заведении. Вот и весь разговор.

– Падла одеколонная! Я же говорил, Михалыч, что он неспроста на крыльце вдруг нарисовался! – не сдержал праведного гнева Киса, сжимая свои пудовые кулаки молотобойца. – Номера Шурика зафиксировал! И по ним без труда фатеру его вычислил! Это ж как два пальца обоссать!

– Ну-ну! – поморщился я. – Только без вульгаризмов! Выражайся культурно! Ты же не в разбойничьем вертепе, а в приличном пивном баре находишься! Не забывайся! Я тоже не в восторге от перспективы потерять такие «бабки», но держу себя в руках. Нужно спокойненько обмозговать ситуацию и принять наиболее оптимальное решение.

– Нечего тут обмозговывать! – взъерепенился Киса, так врезав по столу кулаком, что доска нард припадочно подскочила и почти все фишки попадали на ковер. – Сучонок этот вообще добра не понимает! Пора косметолога без задержек «в Сочи» отправить!

– Согласен, – кивнул я, закуривая «родопину». – Но быстро только шлюхи кончают! И то понарошку, чтоб клиента раззадорить! Обмозгуем сперва без спешки все детали... Александр, ты на сегодня свободен. К вечеру заедь, пожалуйста, в «Аполлон» и скажи Пустовиту, что согласны и покупаем его лавочку, но нам необходима пара дней, чтоб «капусту» собрать. Ладушки? Ну, счастливо!

Когда Александр покинул кабинет, мы уже без лишних обиняков обсудили создавшееся критическое положение.

– Пустовит не лох и наверняка крепко застраховался – оставил где-нибудь в надежном месте свою «маляву» в прокуратуру, – мрачно заметил Цыпа, озвучив мысль, которая и мне не давала покоя.

– На дыбу подвесить голубчика – обо всех «заначках» расскажет! – заявил радикальный Киса. – Никуда не денется! Гарантия!

– А это еще бабушка надвое сказала! – сбил я излишек спеси с возбужденного соратника. – К этой акции надо аккуратно и грамотно подойти. Прикинув все возможные расклады.

– Ежели по уму, то необходимо и твоего шоферюгу ликвидировать, – буквально огорошил меня Цыпа, скромно опустив глаза. – У Пустовита ведь выход только на Александра в наличии. Нас он не знает. Если страховочная бумаженция существует – менты в первую голову за бывшего вояку возьмутся. А через него в два счета и до нас доберутся...

– Верняк! – нетерпеливо вмешался Киса. – Кончать надо обоих, чтоб разом все концы отрубить! Оказывается, Цыпленок, у тебя есть «масло» в «чайнике»! Не пригорело, как Михалыч говорит!

Поразмыслив немного, я был вынужден скрепя сердце признать безусловную правоту подручных. Но лишаться Александра мне было совсем не в кайф. Даже ради сохранения одиннадцати зеленых «штук».

– Ладушки! – поспешил я закончить дискуссию, вошедшую в весьма опасное для майора русло. – Я сам все обдумаю и приму наиболее оптимальное решение. Возможно, если купить у Пустовита салон и перепрофилировать его в питейную забегаловку, то сделка себя окупит... Короче, лично пораскину мозгами на досуге. Петрович, угости-ка нас пивком из холодильника. Мальчикам сейчас полезно охолонуть децал. Все важные решения, как говорил самый крутой «мокрушник» двадцатых годов Дзержинский, надо принимать на холодную голову! Чтоб руки были чистыми!

Ребята явно остались недовольны таким неожиданным завершением нашего оперативного совещания, но дисциплинированно смолчали, отлично зная, что спорить со мною – дохлый номер. Сизифов труд то бишь.

Но чешское баночное пиво «вприкуску» с длинными папиросами из Кисиного портсигара быстро развеяли в кабинете флюиды оппозиционного напряга, установив атмосферу непринужденности и благодушного довольства всем и вся.

К вечеру в мою голову лениво забрела одна идейка, связанная с гуманитарной помощью и научной организацией труда подчиненных.

– Слышь, Петрович! Ксюша нынче здесь отлично и одна управится. А тебе явно нечем заняться, и с нами не куришь! Смотайся-ка на Балтым, проверь, как там друг Могильщик поживает. Привет пламенный передашь и продукты питания. Наш долг заботиться о ближних, как учит Святое писание! Или ты нехристь среди нас затесался?

– Что ты, Евген! – забеспокоился о своем имидже старикан, поспешно выуживая из-за ворота водолазки нательный алюминиевый крестик. – Я с детства православный! Крестила меня мамаша – вот вещественное доказательство! А как к Могильщику добираться? Он в деревне обретается?

– Нет. Вадим в лесу живет анахоретом, грехи замаливает вдали от шума городского и винных магазинов. Первое в России кладбище собачье охраняет. Я тебе план сейчас набросаю в блокноте.

– На погост посылаешь? – даже отшатнулся в непонятном испуге Петрович. – Я ж туда лишь к ночи дошкандыбаю! Глянь в окно – темнеет уже! Нет, Евген, уволь за-ради Бога. Я тебе потом все объясню, будь человеком, Монах!

– Ладушки, – не смог я устоять перед таким напором явно страдающего суеверием нашего старикана. – Будь по-твоему! Мальчики, вы не слишком плотно чуйского дымка наглотались? Отлично. Сгоняйте к Вадиму, проветритесь на природе. Продукты в кладовке цепляйте! Не скупясь! Действуйте!

Когда Киса с Цыпой ушли выполнять мои ценные указания, Петрович выудил из холодильника бутыль «Смирновской» и, отвечая на мой неодобрительный взгляд, виновато пояснил:

– Необходимо принять чуток для согрева души. Не люблю я, Евген, ту давнюю историю рассказывать. Но коли обещался, то слово держу. Приключилась со мной одна история лет пятнадцать тому назад. Тогда, если помнишь, я носил кликуху Церковник. И в тему – крупным был спецом по «реквизиции» старинных икон и разной культовой серебряной утвари из церквей...

...Церковник уже два дня терпеливо обхаживал эту полуразвалившуюся, давно не действующую часовню. Приглядывался. Объект казался легкодоступным и никаких особых сложностей не предвещал. Кованная железом дубовая дверь часовни держалась на навесном «амбарном» замке, который даже перед банальной фомкой всегда пасовал, не говоря уж об отмычках, солидный набор коих слабо позвякивал при ходьбе в боковом кармане драпового пальто Церковника.

Кирпичное культовое здание находилось на небольшой возвышенности в самом сердце городского кладбища, и лишнего внимания к себе взломщик не привлекал – выглядел простым обывателем, пришедшим навестить могилку какого-то усопшего родственника. Чтобы убедительно соответствовать образу, Церковник и сегодня купил у входа на кладбище скромный букетик фиалок, нарочно держа его на виду и состроив на лице постную, скорбную мину.

Конечно, никакой гарантии, что в часовне сохранилась хотя б парочка «досок» – икон то бишь, – не было. Но больно уж заманчиво легкая добыча – ни сторожа тебе, ни электронной сигнализации. Грех не воспользоваться случаем. Возможно, и подфартит децал – отыщет несколько полусгнивших «досок» с полустертым изображением полустертых святых ликов. Реставратор есть знакомый на подхвате – махом превратит любой старинный хлам в ценный антиквариат. «Бриллиантовые руки, золотая голова», – как поет про подобных специалистов известный уголовный бард, который и сам из таких, раз хватило ума и сноровки слинять под видом правозащитника в Америку – эту благословенную Мекку аферистов и бандитов со всего света.

Оставив букетик фиалок у подножия какого-то надгробного памятника, Церковник не спеша покинул кладбище, решив до ночного «рабочего» времени прокантоваться, не мудрствуя, в ближайшей пивной. За любимым «Жигулевским» часы значительно активней тикают.

Так и сделал. Отправился на дело после закрытия питейной точки в двадцать три часа. Проник на городской погост не через главные, «парадные» ворота, так как к этому времени они уже запирались, а через дыру в деревянной ограде, примеченную им заранее еще днем.

Не зажигая пока из осторожности фонарик, Церковник медленно пробирался к месту назначения при бледном свете луны, стараясь не слишком часто наступать на многочисленные холмики. Могилы и в особенности надгробные памятники смотрелись какими-то таинственно-неземными и даже нереальными сооружениями. Ерунда все это, пустые суеверия и выкрутасы психики.

Вскоре на фоне звездного неба вырисовался торчащий черный «палец» часовни. Подойдя вплотную к ее дверям, Церковник включил карманный фонарь и тут же погасил, неприятно пораженный. Массивный «амбарный» замок был уже кем-то открыт и аккуратно висел на стальной дужке. Церковник нервно огляделся. Все тихо по-прежнему. Никаких людей поблизости, если не считать тех, что спали под землей, не было.

Может быть, его просто успел опередить какой-нибудь «коллега»? В таком случае тому придется по-братски с ним поделиться! По воровскому закону!

Решившись, Церковник толкнул дверь. Та без малейшего скрипа и легко подалась внутрь, словно петли были недавно смазаны жиром. Та деталь еще больше утвердила взломщика в мысли, что здесь поработал собрат по ремеслу. Но ведь он, гад, мог уже благополучно слинять со всей добычей!

Вытянув из-за брючного ремня увесистый стальной пруток, сплющенный и загнутый на одном конце, Церковник, держа фомку в качестве холодного оружия прямо перед собой, нырнул в черный зев открытой двери и тут же захлопнул ее за собой, включив фонарик. Желтый электрический луч суетливо скользнул по сторонам, осветив полукруглое высокое помещение. Пусто. Никаких следов присутствия «коллеги». Со стен на Церковника мрачно глядели многочисленные святые лики в деревянных окладах. Невероятный фарт! Церковник сразу же забыл о подозрительной отпертой двери, двигаясь по помещению слева направо и поочередно «начерно» пытаясь оценить «доски». Их было никак не меньше дюжины. Но даже приблизительно вычислить стоимость находки не представлялось возможным. Ясно, что иконы старинные, так как писаны на меловой основе, а вот манера исполнения, «школа» то есть, совершенно не подходила ни к одному известному Церковнику образцу монастырского искусства. Лики старцев на всех «досках» выражали чувства, мало подходящие святым отцам. На них легко читались ненависть, презрение и глумливая насмешка. Мастерски живо выписанные глаза прямо пылали злорадством и каким-то неясным внутренним огнем. А может, это просто неверный свет фонарика так безобразно-ужасно исказил старинные изображения.

В глубине помещения у стены находилось вообще что-то безумно-дикое. Сначала Церковник подумал было, что это алтарь. Но, во-первых, как ему было доподлинно известно, в часовнях алтарей никогда не ставили, а во-вторых, на алтарь странное сооружение совсем не походило.

У обшарпанной кирпичной стены высилось дубовое кресло-трон, на котором восседал страховидный деревянный истукан с тремя рогами. Два из них, по-козлиному изогнутых, помещались на голове, а третий, полированный и прямой, торчал вверх полуметровым колом между ног. Церковника аж передернуло от такого отвратительного соседства. Он отвел луч фонаря от похабного истукана, решив прихватить наиболее древние, на его взгляд, «доски» и поскорее рвать когти из этого места. Вдруг внимание Церковника привлекли какие-то подозрительные шорохи снаружи. Подобравшись к зарешеченному оконцу у входа, он глянул в мутное стекло и обомлел. Совсем рядом с часовней копошились четыре покойника в белых саванах, сдвигая надгробную плиту с могилы. При бледном свете луны Церковник заметил и пятое потустороннее существо. На том было что-то темное и долгополое, похожее на монашескую рясу с капюшоном. Оно неподвижно застыло у входа в часовню, упираясь в землю древком блестящей кривой косы. Именно вот так себе и представлял Смерть Церковник.

Четыре мертвеца, сдвинув мраморную плиту в сторону, исчезли под землей, но вскоре появились на поверхности вновь. Уже со страшной ношей. Взломщика пробил холодный пот, когда он понял, что они направляются в часовню.

Смерть с косой осталась на страже у входа, а все остальные покойники вошли в здание, торжественно неся на плечах труп молодой женщины, одетой в длинное дорогое платье с серебряными блестками в виде звездочек.

Церковник затаился за троном рогатого чудища и судорожно пытался припомнить хотя б строчку из какой-нибудь святой молитвы, но ничего путного из памяти не всплывало, хотя в зоне он, бывало, и Псалтырь почитывал со скуки.

А вот выходцы с того света были явно значительно лучше подкованы в молитвах. Запалив две толстых восковых свечи, стали тихо напевать что-то речитативом на непонятном языке. Церковник разобрал лишь одно слово – «мори», что означало «смерть». По-латыни, кажется. Его кент по лагерному бараку имел наколку на плече: моменте мори – помни о смерти то бишь. Из интеллигентов был – школьным учителем по физкультуре. Понахватался, по ходу, всякой разной книжной ерунды от коллег.

Мертвецы занимались чем-то странным – срывали с женщины одежды, в считанные секунды раздев ее догола. Должно быть, похоронена она была совсем недавно – никаких трупных пятен на обнаженном теле Церковник не заметил.

Два свеченосца встали по бокам трона, всего на расстоянии вытянутой руки от перепуганного взломщика, а другая пара покойников, продолжая заунывно петь, подняла женщину за руки и за ноги и, примерившись, усадила ее на колени истукану. Прямой рог чудища полностью вошел в тело. И тут произошло нечто невообразимо ужасное. Женщина, ожив, вдруг задергалась в конвульсиях и пронзительно закричала, вытаращив безумные от боли глаза на Церковника, прятавшегося за спинкой кресла-трона.

Уже ничего не соображая, Церковник выскочил из своего тайного убежища, сбив на пол одного из свеченосцев, и рванулся к выходу, дико заорав во всю мочь прокуренных легких:

– Отче наш, иже еси!!!

Когда оказался уже снаружи часовни, на его пути встала Смерть, молча замахнувшись своей зловещей кривой косой. Вспомнив о спасительной силе крестного знамения, Церковник суетливо перекрестился правой рукой и для верности наложил еще троекратный «крест» на страшный призрак. Но тот почему-то не растворился испуганно в пространстве, а злорадно закаркав-засмеявшись, коротко взмахнул своей косой...

Очнулся неудачливый грабитель только на следующий день в избушке сторожа кладбища. Веселый, жизнерадостный толстячок, охранявший покой усопших, оказался неплохим фельдшером и травником. Его чудодейственные повязки и мазь из подорожника всего за пару дней зарубцевали косой шрам на шее Церковника. Правда, сторож был явно придурковат. Рассказывая, как нашел его около часовни, истекающего кровью и без сознания, он посмеивался и восторженно блестел своими зелеными глазами.

– Делал по утряне обход владений, вдруг гляжу: валяешься ты, мил человек, на дорожке в луже крови, а рядом разбитая трехлитровая банка – тоже вся в кровище! По пьянке сверзся ты, мужик, прям на ее острые стеклянные края, выходит. Но повезло! Яремную жилу не зацепило, поверху шаркнуло. Вот ведь до чего водка нашего брата довести может! Ты что ж ночью-то на кладбище удумал попереться? За каким лешим?

– Не помню, – хмуро буркнул Церковник. – Случайно вроде забрел. Сильно выпимши был.

– Ну да, ну да! Я так и уразумел – разило от тебя перегаром, мил человек, как от бочки винной! Хе-хе! Не переживай – дело житейское, со всяким могет случиться!

На третий день Церковник покинул холостяцкое жилище веселого сторожа городского погоста, отблагодарив за лечение двумя червонцами – последними своими деньгами.

Все ж не утерпел, навестил часовню на прощание. Подергал запертый «амбарный» замок на кованых дверях, долго всматривался в подслеповатое зарешеченное оконце, не обращая внимания на подозрительно косящихся на него прохожих. Внутри часовни никакого трона с рогатым истуканом не наблюдалось, как и икон со злыми ликами. «Доски» на обшарпанных стенах вообще начисто отсутствовали...

– С тех пор я потерял всякий интерес к профессии! – закончил рассказ старый рецидивист, незаметно успев прикончить уже полбутылки «Смирновской». – Переквалифицировался! Занялся налетами на магазины!..

– Кучерявая история, развлек ты меня, Петрович, как книжка «Влюбленный дьявол». Но хитер, брат, не в меру! Зубы мне заговаривал, а сам тем временем чуть ли не всю бутыль ухайдакал! – Я решительно взял литровую емкость со стола и спрятал в холодильник. – Завязывай разлагаться! Или с Могильщика пример вздумал брать?

– Ни на децал я не выдумал, Евген! Гадом буду! – обиженно стал оправдываться Петрович, с явным сожалением глядя в свой безнадежно пустой стакан.

Но разжалобить меня старику так и не удалось. Не то чтобы я гранитно тверд – просто ребята вскоре нарисовались, вытеснив своим появлением вопрос о початой бутылке из повестки дня.

Сообщение, что Вадим находится на положенном месте, трезв, а хибара для него почти уже построена, привело меня если не в восторг, то в хорошее расположение духа уж точно. Люблю, в натуре, когда события развиваются в полном соответствии с моими планами, без неприятных «сюрпризов».

Глава 6

Зато на следующий день «сюрпризов» хватало, даже с излишком.

Добирался до родного заведения на «девятке» Цыпы. Пикап Александра у моего подъезда отсутствовал почему-то. Небось обижается вояка, что я долго молчу насчет его просьбы о полугодовом жалованье. И таким наивно-незамысловатым способом намекает о своем недовольстве. Глупый солдафон в таком случае.

Когда откупорили по традиционной «утренней» банке пива, в кабинете Петровича наконец появился Александр.

– А я всегда думал, что в нашей доблестной армии люди очень ответственные и дисциплинированные, – заметил я, отхлебывая пенной ледяной жидкости и подмигивая ребятам.

Киса с Цыпой заулыбались, весьма довольные шпилькой в адрес не любимого ими офицера-водилы.

– У меня уважительная причина, – как-то странно полуулыбнулся Александр, по-свойски присаживаясь к столу.

– Какая? – полюбопытствовал я. – А, догадался! Будильник запамятовал с вечера завести? Верно?

– Пальцем в небо, Евгений Михайлович! – не принял моей шутки майор. – У меня была встреча с владельцем «тридцать первой» «волжанки». Мотор в полном порядке, а пробег всего двенадцать тысяч километров. Новенькая машина практически. В общем, ударили с продавцом по рукам. Так что к концу этой недели мне необходимо получить от вас недостающую сумму. Сущие пустяки – восемь миллионов.

Я чуть не поперхнулся пивом от такого неслыханного нахальства.

– Почему ты вдруг решил, что я согласен на эту дурацкую сделку? Меня твой «жигуль» вполне даже устраивает! Снобизмом не страдаю, как некоторые знакомые офицеры ВДВ!

– Вы неправильно поняли, Евгений Михайлович! – прищурил свои серо-голубые глаза Александр. – Я деньги прошу не в долг, а в качестве скромного вознаграждения за оказанную вам услугу... Так как сберег ваши одиннадцать тысяч баксов, то вправе, по-моему, рассчитывать на небольшую благодарность. Материальную. В виде восьми всего-то «лимонов».

– Как так? – тупо спросил я, хоть потихоньку начал уже просекать, где собака зарыта.

– Вам теперь нет необходимости салон «Аполлон» выкупать. Вчера вечером там второй «несчастный» случай произошел. Но на этот раз без вашего непосредственного участия... Когда мы с Пустовитом выходили из салона, он нечаянно споткнулся и грохнулся о край бетонного крыльца. Головой. Летальный исход...

– Тебя там видели? – перебил я, стараясь говорить спокойно.

– Нет! – отрезал майор-десантник. – Как только убедился, что у косметолога сломано основание черепа и он не дышит, я быстренько испарился. Свидетелей происшедшего не было. Все в елочку, как у вас говорят...

– Он верняк умер? – по-деловому уточнил Киса, разглядывая Александра совсем новыми глазами. Так смотрят на неожиданного коллегу, наверное.

– Пустовит уже второй день «в Сочи» загорает, – усмехнулся мой шофер. – Даю слово мастера по кун-фу!

– Ладушки! – бодренько сказал я, стараясь не выдать своих истинных чувств. – Завтра получишь гонорар. Сегодня отдыхай, расслабляйся, как больше в кайф. Заслужил!..

Кивнув всем на прощание, Александр покинул кабинет, ступая твердо и с чувством собственного достоинства, как солдат, получивший от командования хоть и высокую, но давно им уже заслуженную награду.

– Н-да! – озвучил Цыпа общую мысль. – А еще говорят, что все офицеры тупые и недалекие люди! Он нас вмиг расшифровал, будто желторотиков!

– А все из-за твоего языка! – повернулся я к задумчиво курившему Кисе. – Базарил при нем за постоянку! Нынче даже обыватели отлично жаргон понимают. Уголовная «феня» в России уже давно второй государственный язык! Соображать надо!

– Да, – легко согласился Киса, сосредоточенно прикуривая новый «косяк» от старого. – Надо соображать...

– Ладно! – махнул я рукой на обкурившегося соратника. – Факт остается фактом! – добавил без всякого энтузиазма. – Поздравляю всех с прибавлением в команде! Цыпа, отвези-ка до фатеры. Хочу пораскинуть мозгами в одиночестве. Прошевелить ситуацию.

Дома послонялся по квартире, явственно ощущая какое-то внутреннее беспокойство. Даже любимый «Наполеон» заглушить его был не в силах. Покормил аквариумных рыбок, позавидовав им в глубине души – никаких тебе проблем! Плавай сколько хочешь между водорослями и ракушками, размножайся всласть, о хлебе насущном голова не болит. На то хозяин и есть – я то бишь. А главное, никогда не испытают чешуйчатые создания такого горько-паскудного чувства, как разочарование в ближнем своем!

И до чего же круто ошибался я в Александре! За приличного простого обывателя принимал. А может, в расхристанной России вообще нормальные люди перевелись? Все поголовно стали проститутками и бандитами, а я отстал от реальной жизни и не в курсе? Или еще того проще: на мне лежит печать проклятия, как на том царе Мидасе? Но не в червонное золото превращаются те, к кому прикасаюсь, а в злодеев и убийц?..

Чтоб отвлечься от мрачных стрессовых мыслей, включил телевизор и смотрел все передачи подряд в привычном обществе единственного честного друга, который никогда не подведет, не обманет ожиданий и не разочарует в лучших чувствах. Сорокаградусный французский коньяк имею в виду.

В полночь, когда я уже почти утешился, основательно набравшись оптимизма из черной пузатой бутылки, неожиданно получил новый сильный удар по мозгам и всей нервной системе. Из телевизора. В местных «Ночных новостях» среди прочего показали видеосюжет о дорожно-транспортном происшествии. Я увидел пикап со знакомым госномером К-77-ЕМ. Передок машины был смят в гармошку. Тут же стоял грузовик «ЗИЛ-130» без видимых внешних повреждений. Сообщалось, что водитель грузовика, видно, по неопытности не справился с управлением и, выехав на скорости сто километров в час на полосу встречного движения, буквально протаранил «жигулевскую» легковушку. Сидевший за ее рулем Александр Громов от полученных травм скончался, а виновник трагедии водитель «ЗИЛ-130» с места аварии скрылся. Ведется его активный поиск, осложнившийся тем, что грузовик, как выяснилось, был нынче угнан прямо с территории неохраняемой автобазы.

В одиночестве переваривать, эту новость я был просто не в состоянии и, дотянувшись до телефона, набрал номер пивного бара.

– Петрович, у тебя сейчас из наших кто-нибудь ошивается? Киса? Зашли его ко мне! И пусть пива захватит, чтоб было чем утром освежиться!

Киса прибыл через четверть часа, нагруженный, как верблюд. По ходу, весь холодильник Петровича утолкал в свои сумки.

– Ну ты и проглот, Киса! – осуждающе покачал я головой. – И как же мы эти двадцать литров осилим?

– Тут десять всего-то, – флегматично заметил мой молодой соратник, аккуратно выстраивая на кухонном столе пивную батарею. – Ты только сейчас так говоришь, Михалыч, а по утряне – гарантирую – пива опять не хватит!

– Верно, – вынужден я был согласиться. – Глаза боятся, а руки делают. Желудки то бишь. Ладно, проходи в гостиную на теплую аудиенцию с «Наполеоном»!

– По какому поводу пьем? – полюбопытствовал Киса, устраиваясь в своем обычном кресле. Тут только я обратил внимание на обширный кровоподтек на его лбу.

– Видать, так обкурился, что на дверные косяки уже налетаешь?

– Вроде того, – не захотел вдаваться в подробности самолюбивый Киса. – Так за что пьем?

– Поминки у нас нынче, – мрачно сообщил я, разливая коньяк в рюмки. – Александр в дорожной аварии погиб. Только что по телевизору в «Новостях» было. А ведь я ему, дураку, говорил: читай Библию! Там строго-конкретно обывателя предупреждают – «не убий!». Вот Судьба и наказала майора, по ходу.

– Может, оно и к лучшему, – обронил Киса, нисколько не удивившись. – Теперь даже если Пустовит и оставил где-то «заяву» ментам, они на нас уже не выйдут. Очень своевременно твоего шофера судьба наказала – все концы в воду!

Выпив, мы помолчали, думая каждый о своем.

– Впрочем, философски-космические изыскания здесь не при делах, – усмехнулся я, закуривая. – Не так ли, Кисуля?.. Одно меня лишь удивляет – как ты, профи, не учел, что при лобовом столкновении надо почти лечь на сиденье, упираясь руками в руль, а ногами в приборную доску для лучшей амортизации?! Ты ж, брат, башкой мог стекло запросто разбить и все лицо себе в лоскуты порезать!

Киса вскинул на меня напряженный взгляд исподлобья, но, поняв, что я не сержусь, расслабился и широко улыбнулся, засветив свои красивые, замечательно ухоженные зубы:

– Лады, Михалыч! В следующий раз обязательно учту! Гарантия!

Меня разбирало любопытство: какой он зубной пастой пользуется – импортной или отечественной?

Но прямо сейчас интересоваться у Кисы подобными бытовыми пустяками было, ясно, верхом неприличия. И я интеллигентно промолчал, наполняя поминальные рюмки по новой.

Вдохновившись молекулами алкоголя, мозг вдруг выдал в сознание оригинальную догадку:

«Похоже, некое проклятие на меня все же наложено. Но, близко соприкоснувшись с Монахом, люди не преступниками становятся, а трупами...»