Брешь

Но затем, на краю дорожки, он остановился как вкопанный, словно наткнулся на невидимую преграду. И когда я вышла из машины, от его улыбки не осталось ни следа.

— Мы ждали твоего звонка, капитан.

Я заскрежетала зубами.

— Сожалею. Ситуация оказалась незначительным осложнением. Надеюсь.

Я медленно прошла мимо него и поднялась по ступенькам. Схвати меня, прикоснись ко мне, скажи, что всё это было ошибкой. Скажи мне, что ты хочешь быть со мной. Скажи, что ты очень волновался, а потом поцелуй меня и заставь забыть.

Но он этого не сделал. Он последовал за мной, держась на почтительном расстоянии. Мы вошли в дом, Джим и Генри сидели в гостиной у компьютера. Пустой стул перед клавиатурой был опрокинут. Малачи наклонился и поставил его вертикально.

— Мы пытались выполнить твой приказ: проверить «Фейсбук». Я позвонил и переговорил лично со всеми людьми, с которыми мы сидели в пятницу. Я их всех проверил и ничего необычного в них не заметил, — он странно посмотрел на меня. — Йен Мосли спрашивал, как у тебя дела.

— Да? У него же погиб лучший друг, а не у меня.

— Да, но он сказал… из-за Нади. Её самоубийства.

Я затеребила молнию на куртке.

— Да. Это было… мило с его стороны, учитывая то, что он пережил сегодня.

— Очень мило, — произнёс Малачи жёстким голосом, снова привлекая мой взгляд к себе.

Его волосы были в беспорядке, и некоторые пряди стояли дыбом. Джинсы низко сидели на бёдрах, а футболка облегала достаточно плотно. Мне пришлось отвести взгляд.

Я вспомнила слова Тиган о Лейни.

— И сколько девушек, которым ты позвонил, пригласили тебя утешить их?

Он прочистил горло.

— Я не думаю…

— Трое, — сказал Джим.

Я взглядом скользнула по лицу Малачи. Он уставился на Джима так, словно был бы рад возможности хорошенько потрепать его в тёмном переулке.

— Замечательно.

Я жестом велела Малачи отойти и села за компьютер. Вместо того чтобы взять свой собственный стул, он встал позади меня так близко, что я чувствовала его тепло.

Я совместила некоторые исследования с уроком компьютерной грамотности для Генри и Джима. Мы проверили YouTube — ещё два видео с парнем-животным, за единственным исключением того, что это явно были два разных Мазикина, с разными типами телосложения и цветом волос. Один был на кладбище возле сгоревшего гнезда, но видео с ним было записано ещё до пожара. Самое свежее видео было снято под эстакадой шоссе недалеко от набережной.

— Это один из лагерей для бездомных, — сказала я, указав на палатки на заднем плане. — Генри, мне кажется, ты был прав насчёт того, что это излюбленные места Мазикинов.

Я встала и потянулась.

— Рафаэль оставил мне кое-какое оборудование в подвале. Я собираюсь подготовить всё до того, как мне придётся вернуться к Диане. Будем патрулировать сегодня ночью. Генри, ты пойдёшь со мной.

Генри кивнул и молча направился к лестнице.

Я взглянула на Малачи, проходя мимо него.

— Как я уже сказала по телефону, вы с Джимом можете пойти и прошерстить временные приюты.

Его шаги неотступно преследовали меня, пока я спускалась по лестнице в подвал.

— А что это за оборудование?

Войдя в тренировочный зал, я обнаружила груду вещей на полу.

— Мы с Генри собираемся работать под прикрытием, — объяснила я. — Сегодня ночью должно быть немного теплее и, судя по видео, в лагере остались люди. Мы собираемся присоединиться к ним. Я хочу узнать, сможем ли мы поговорить с кем-нибудь… и, возможно, оказаться не в нужном месте в нужное время.

Малачи уставился на инвентарь на полу, который очень напоминал кучу мусора.

— Ты надеешься, что на тебя нападут.

— Я надеюсь схватить одного из них и допросить, — я взяла клетчатый спальный мешок, от которого едва уловимо пахло собачьими консервами. — Думаю, что если я подкрашусь и спрячу волосы, они меня не узнают. А Генри и так уже выглядит как бродяга, ему будет проще.

— Мы с Джимом могли бы обследовать периметр. Я могу продолжать наблюдать…

— Ты можешь пойти в другие места, о которых я говорила тебе, — твёрдо сказала я. — Нас всего четверо, Малачи. Нам нужно быть повсюду. Мы не можем позволить ускользать им, это должно прекратиться.

— Конечно, — сказал он, не отрывая взгляда от оборудования. — Я всего лишь предложил.

Я бросила спальный мешок и взяла вязаную шапочку. Не обращая внимания на запах всех немытых голов, на которых побывала эта шапка, я натянула её на волосы.

— Видишь? Разве я не похожа на бродягу?

Губы Малачи подёрнулись, и моё сердце подскочило в груди.

— Едва, — он моргнул и отвернулся. — Какое оружие возьмёшь с собой?

— Даже не знаю. Может, ты мне что-нибудь посоветуешь?

Он расправил плечи.

— Ножи. Ты не должна быть ничем обременена и должна оставаться подвижной, — он подошёл к груде старой одежды. — Выбери себе одежду и надень, — он начал рыться в ней.

— Сейчас? Я должна вернуться к Диане к шести.

— Нам вполне хватит времени одеть тебя и потренироваться. Твой план может и заключается в том, чтобы захватить, а не убить, но в любом случае ты не должна вторгаться на вражескую территорию неподготовленной.

Он посмотрел на меня и выгнул бровь, его лицо олицетворяло вызов всему миру.

— Даже не мечтай об этом, — проворчала я.

Он бросил мне тёплую рубашку с сильно запачканными подмышками.

— Внизу туго, а сверху свободно.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы оценить свой наряд, который в итоге состоял из двух комплектов длинного термобелья и дырявых джинсов, Малачи лично убедился, что они не спадут с меня, закрепив пояс на моей талии, к которому он пристегнул два горизонтально вложенных ножа. Он благородно отвернулся, пока я втискивалась в одежду, и терпеливо ждал, пока я не сообщила ему, что закончила. Он снова начал помогать мне экипироваться. Он пристегнул кобуру вокруг моих плеч и туловища, в которую было вложено ещё четыре ножа. Когда я возразила, что это уже перебор, он наклонился и посмотрел мне прямо в глаза.

— Недооценивать опасность — большая ошибка. Не допускай её.

— Боюсь, что, в конечном счете, я сама себя зарежу.

Малачи поднял толстую сине-жёлтую фланелевую рубашку и придержал её для меня как куртку, пока я втискивалась в неё. На мгновение я почувствовала прикосновение его груди к своим лопаткам. Он был так близко. Слишком близко. Я шагнула вперёд, боясь, что не сдержусь: развернусь и обниму его.

— А теперь, — сказал он, — чтобы ты не поранила саму себя, — его рука скользнула под мою фланелевую рубашку, и я ахнула. Он быстро вытащил один из моих ножей и провёл им по ладони. На его коже не было ни капли крови. — Это для тренировки, — объяснил он, возвращая нож на место.

Он заставлял меня вытаскивать ножи из ножен и наносить удары. Стоя. Сидя. Присев. Лёжа. Стоя на четвереньках. С закрытыми глазами. После того, как он раскрутил меня, задурманив голову. В кромешной тьме. Он заставил меня поставить палатку и лежать внутри, а он тем временам нападал снаружи.

Через час палатка была уничтожена. А моя фланелевая рубашка — порвана. На скуле распухло красное пятно, благодаря его локтю, а у Малачи красовалась шишка на лбу, благодаря моему колену.

— Ещё разок? — предложил он.

Капля пота скатилась с его подбородка.

— Мне через несколько минут уже уходить, но почему бы и нет?

— У тебя есть позиция, которую ты бы хотела отработать? — вежливо спросил он.

— Со спины, наверное? Мне нужно особо поработать над этим.

Мы уставились друг на друга. Жар разлился по моим щекам, когда я обдумала двойной смысл нашего разговора. Догадывался ли об этом Малачи? И не всё ли ему равно?

Он не показал никаких намёков.

— Хороший выбор, — наконец сказал он. — Помни, держи руки ближе к телу. Если они разведены, то будет приглашением для меня лишить тебя оружия.

— Знаю, — сказала я, поворачиваясь к нему спиной. — Но спасибо за напоминание.

Пространство позади меня наполнилось хищной тишиной. Я закрыла глаза, сосредоточившись на своих руках, ноющих мышцах, волосках на затылке, которые предупредят меня о его движении. Я напряглась, желая услышать его дыхание, представить его тело за моей спиной, приближающееся ко мне. Интересно, смотрит ли он сейчас на меня и о чём думает?

А потом я услышала — едва заметный шлепок капельки пота на коврике, который подсказал мне, где он находится, и что он двигается. Я не стала дожидаться, пока он нападёт на меня. Вместо этого я набросилась на него. Я резко развернулась, низко пригнулась и бросилась ему в ноги, одновременно выхватив нож и проведя им вдоль задней части его колен, достаточно сильно, чтобы перерезать ему сухожилия, если бы мой клинок был заточен. И он знал это, потому что позволил себе упасть назад, но схватил меня за плечи и потащил за собой на пол.

Моя голова отскочила от его твёрдой груди, когда он рухнул на пол, и я едва не прикусила язык. Я отдёрнула руку и прижала нож к его боку, удовлетворённая свистом его дыхания от удара. Он сильно пнул меня локтем в плечо, отчего у меня онемели руки. Нож выпал из моей хватки, и Малачи потянулся за ним, но я толкнула его локтем в верхнюю часть бедра. Он инстинктивно вывернулся, чтобы защитить свои мягкие места, что на мгновение лишило его возможности дотянуться до ножа. Всё ещё покалывающей правой рукой я выбила нож из его скребущих пальцев и напряглась. Склонилась над ним и ударила коленом в заднюю часть его поднятой ноги, не давая ему восстановить равновесие.

Свободной левой рукой я выдернула из-под рубашки второй нож и бросилась на Малачи сверху. Он схватил меня за запястье железной хваткой и покатился вместе со мной, пытаясь прижать к полу. Всё, что я чувствовала, это его рёбра, и моё отчаянное желание победить. Желание доказать ему, что я могу это сделать. Что ему не нужно беспокоиться о том, чтобы защитить меня, что мы можем быть вместе, даже если… я выбросила эту глупую мысль из головы и начала дрыгать ногами. Я ни за что не позволю ему снова взобраться на меня.

Пока мы извивались, я позволила ему управлять моей левой рукой, а правой сумела вытащить третий нож. В ту секунду, когда я почувствовала, что гравитация работает на меня, я оттолкнулась ногой и бросилась подниматься со всей своей силой.

Взгляд Малачи метнулся вниз к моей руке, которая теперь держала клинок у его горла, и его глаза заблестели.

— Ты убила меня, — прошептал он.

Глубокое вздымание и падение его груди несли меня, как волна. Я смотрела ему в глаза, полностью захваченная, потрясённая и сбитая с толку. Прежде чем я успела подумать об этом, нож выпал из моей руки, а пальцы жадно скользнули по его шее, к подбородку. Его руки сжались вокруг моих локтей, а веки затрепетали и закрылись. Его подбородок приподнялся, обнажая горло, где тяжело и сильно бился пульс, где кожа была мягкой, гладкой и ждущей. Мне хотелось сомкнуть губы вокруг этого пульса. Мне хотелось почувствовать, как он щекочет мой язык. Мне хотелось попробовать его кожу на вкус и услышать, как он стонет. Но… что, если этот наклон его подбородка был направлен на то, чтобы избежать моего прикосновения? А что, если он ждёт, чтобы я убралась к чёртовой матери подальше от него и перестала вторгаться в его личное пространство?

Я скатилась с него и встала.

— Думаю, это первый и последний раз, — сказала я, прогоняя дрожь из своего голоса абсолютной громкостью.

Малачи не встал и даже не открыл глаза.

Я усмехнулась и пихнула его бедро носком ботинка, отчаянно пытаясь вырвать этот момент из бездны неловкости, в которую он провалился. Но также и желая, чтобы он это заметил. Я победила его. Я не была беспомощна. Ему не нужно было беспокоиться обо мне или защищать меня.

— Ты что, прикидываешься мёртвым?

— Нет, — тихо сказал он. — Я прихожу в себя.

Его тело лежало распростёрто на матах, одна нога выпрямлена, другая согнута, руки раскинуты в стороны, ладони подняты вверх, пальцы скрючены. Его подбородок всё ещё был поднят, а горло уязвимо.

Я сделала несколько шагов назад, чтобы не дать себе коснуться его снова.

— Неплохо, правда? Ты ведь не поддался мне?

— Нет.

— Так… — я прикусила губу, надеясь на какой-то ответ. Но он просто лежал, совершенно неподвижно. — Ты там как, уже пришёл в себя?

— По большому счету, — его губы едва шевелились.

Я переминалась с ноги на ногу, поскольку момент затягивался, делая меня всё более сбитой с толку с каждой проходящей секундой.

— Хочешь, я помогу тебе подняться?

— Лила, просто уходи. Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты немедленно ушла.

Каждое слово поражало меня, как пуля. Я хоть в чем-то поступила правильно, но всё равно это было неправильно. Я хотела закричать «просто ударь меня уже!» Я хотела вернуться назад, стать другой девушкой, той, которую он полюбит, к которой он будет тянуться. Но я не могла ничего исправить. Я даже не знала, что произошло на самом деле, что было не так. Поэтому я прикусила губу и с пульсирующей болью в груди сняла с себя тупые ножи, украшавшие моё тело, и оставила свою жертву лежать там, где он упал.

ГЛАВА 15

Мы с Генри добрались до лагеря около десяти, предварительно высадив Малачи и Джима возле одного из зимних приютов для бездомных. Мы коротко попрощались и пожелали им хорошей охоты. И я уехала, молчаливо решив доказать себе, всем им… особенно моему лейтенанту. Теперь моя голова гудела от сильного переизбытка кофеина и очень взрывоопасной смеси предвкушения и тревоги.

Наши ботинки хрустели в жёсткой, разросшейся траве, когда мы сошли с тротуара. Мы перебросили свои вещи через бесполезную сетчатую изгородь и пролезли через рваную дыру размером с человека, прорезанную в ней. Даже в это время ночи над нами ревел транспортный поток шоссе I-95. Он эхом отдавался в холоде, прерываемый порывами ветра, который пронизывал насквозь все три слоя моей одежды. Я поправила волосы и туго завязала их узлом, а потом натянула на них толстую шерстяную шапку. На лбу у Генри была надвинута ярко-красная лыжная маска, что делало его немного похожим на сумасшедшего садового гнома. В дополнение к своему рюкзаку, он настоял на том, чтобы нести нашу палатку. Рафаэлю пришлось доставить её в последнюю минуту, чтобы заменить ту, которую мы с Малачи уничтожили вдрызг.

— Эй, — раздался грубый голос, казалось охрипший от десятилетнего заядлого курения, — убирайтесь нахер отсюда.

Из одной из потрёпанных палаток, приютившихся за осыпающейся каменной стеной у основания эстакады, высунулась голова. Человек вылез из палатки, держа в руках бейсбольную биту.

Я подняла руки вверх, а Генри опустил палатку и сделал то же самое.

— Мы ищем безопасное место для ночлега, — крикнул Генри. — Мы с моей девушкой не доставим вам никаких хлопот. Нам просто нужно где-то переночевать.

Человек с бейсбольной битой вышел на свет дорожного фонаря, установленного на шоссе высоко над нами. Мужчина был похож на эскимоса, полностью укутанного, за исключением глаз, носа и рта. Он прижал биту к плечу, крепко сжимая её основание кулаками в перчатках.

Я шагнула вперёд. Этот парень легко отступит, я видела это по тому, как он переводил взгляд с меня на Генри. Он был очень напуган.

— Чувак, мы не причиним тебе вреда, — сказала я, когда Генри придвинулся поближе ко мне. Вероятно, он почувствовал то же самое. — И это не частная собственность. Мы имеем право быть здесь так же, как и ты.

Парень издал резкий, хриплый смешок.

— Полагаю так и есть, пока вы держитесь сами по себе. Вы слышали о нападениях?

— Да, — сказал Генри. — Мы были в другом лагере, когда прошлой ночью произошло нападение. Пробовали приюты, но нам не позволили остаться вместе, поэтому мы пришли сюда.

Он обнял меня за плечи, и я прислонилась к его крепкому телу, стараясь выглядеть романтичной и увлеченной.

«Укутанный» указал кончиком своей биты.

— Там, у воды, есть хорошее место, если конечно хотите. Только не создавайте много шума. Харриет не любит это. Ей по нраву чистота.

Я подавила дрожь в мышцах.

— Харриет?

«Укутанный» хмыкнул.

— Бывшая монашка. У неё, кстати, тоже есть бита.

Генри рассмеялся.

— Мы постараемся не обидеть сестру Харриет. И у нас есть припасы, которыми мы поделимся.

Он указал на брошенный нами рюкзак.

Глаза «Укутанного» мягко блеснули.

— Мы храним коллективные запасы. И спасибо за это.

Он оставил нас одних, и мы разбили свой мини-лагерь на каменистом пятачке гравия. В этом месте были слышны брызги и всплески воды залива, находившегося всего в нескольких ярдах и тонкой полоске травы от нас. Поставив палатку, мы положили наши консервные банки и буханку хлеба к странной коллекции припасов на грязный белый стол, установленный под одним из фонарей. Как только мы это сделали, то ещё несколько человек вышли представиться.

Среди оставшихся на ночлег была одна пара, Майк и Лиз, которые сказали, что они просто проезжали мимо, пытаясь попасть в Джорджию из штата Мэн. Ещё была тощая безработная официантка, потерявшая свой дом, и парень, который серьёзно напоминал моржа и говорил, что работает штукатуром. Он был единственным, у кого не было палатки, и построил себе навес из гофрированного металла и картона. От него тоже несло выпивкой, и он продолжал бросать голодные взгляды на официантку, пока она не убежала обратно в свою палатку и не застегнула её потуже.

Двое из обитателей лагеря оказались детьми, долговязыми подростками с распущенными, растянутыми манжетами на рукавах и пустым взглядом в глазах, что заставило меня задуматься, сколько трюков они выкинули сегодня и как недавно они увеличили свой заработок. Я подумала о Нике и задалась вопросом, знали ли они его, делил ли он с ними матрас или иглу. Эти мальчики, эти люди были идеальными мишенями для Мазикинов. Никто не будет знать или беспокоиться, если они пропадут. Чёрт возьми, они уже исчезали, и никому не было до этого дела. Когда они умирали, люди прищёлкивали языками и говорили, что это пустая трата времени. Они не станут слишком усердно искать причину, убийцу. А если ими завладевал Мазикин, никто и разницы не замечал.

Я отослала Генри обратно в палатку, а сама начала патрулировать лагерь с другой стороны, чтобы лучше понять его расположение и то, где он будет наиболее уязвим для нападения. Из-за шума шоссе было трудно услышать приближающиеся шаги, и это стало главным недостатком. Скорее всего, первыми пострадают палатки, расположенные ближе к воде, поскольку остальные стоят у стены. Самый лёгкий путь для бегства лежал по траве, которая тянулась вверх, в сторону парка, или обратно к району, через который мы только что прошли. Мы припарковались примерно в четырёх кварталах отсюда, в районе, полном людей, которые не поднимали глаз от тротуара, проходя мимо, но я знала, что они всё равно наблюдали за нами. Не самое безопасное место, чтобы оставить машину. Однако наша служебная машина была двенадцатилетним «Таурусом», и я сомневалась, что кто-нибудь захочет её угнать.

Около полуночи я присоединилась к Генри в палатке, держа фонарик направленным на его ноги, а не на лицо. Он сидел в темноте, небрежно прилаживая болты с железными наконечниками к длинному узкому арбалету, собранному из мешанины деталей, которые он носил в своём рюкзаке.

— Я ничего не слышу из-за этого шума, — пожаловался он. — Я ненавижу этот шум.

— Знаю. Я тоже. Мне нужно вернуться и быть начеку, но…

Мне было неприятно это признавать, но я замёрзла.

— Ох, я забыл, — сказал он. Он вытащил из рюкзака пару тяжёлых чёрных перчаток и, усмехнувшись, протянул их мне. — «Не забудь отдать их капитану, — сказал он мне. Его имитация акцента Малачи была уморительно плохой. — Она о них и не вспомнит», — он кивнул на мои голые руки с красными пальцами, сжимающие фонарик. — Наверное, он был прав.

Я медленно села, поставила фонарик между нами и взяла у него перчатки. Они были кожаные, с подкладкой из мягкого толстого флиса. Я надела их на руки и вздохнула. Они идеально подошли мне. Я не была уверена, что заставило меня чувствовать себя теплее, сами перчатки или тот факт, что Малачи подумал о том, что я буду здесь, на холоде. Жаль, что он не дал их мне лично.

— Капитан, ты говорила с ним о том, что произошло? Я имею в виду, в гнезде.

Я пристально посмотрела на Генри, пытаясь прочесть выражение его лица в почти полной темноте.

— Нет, с того самого дня, как это случилось.

Прямо перед тем, как он вырвал мне сердце.

Генри почесал пятнышко на шее.

— Ну… думаю, он воспринял это довольно тяжело. Сомневаюсь, что он хорошо спит. Всегда, когда мы возвращаемся из патруля, он проводит на ногах все часы, тренируясь в подвале. А когда он всё-таки засыпает… — он покачал головой. — Может быть, мне не следовало тебе этого говорить.

Я сдерживала свои эмоции, хотя в груди у меня отчаянно болело.

— Моя работа помогать ему, Генри.

Он кивнул и осторожно посмотрел на меня.

— Думаю, ему просто снились кошмары, вот и всё.

Я обхватила руками колени, свернувшись калачиком вокруг раны, причинённой болью Малачи.

— Я попытаюсь поговорить с ним.

Попробую стать ключевой в нашем разговоре.

Генри пожал плечами и вытащил из рюкзака заплесневелое одеяло.

— Теперь моя очередь патрулировать.

— Где ты будешь?

— Скрытое место с хорошо простреливаемым видом на тропинку, ведущую к этой палатке. Мы так обычно делали в Пустоши, — он сморщил лоб, словно воспоминание ударило его в бок. — Там никогда не было безопасно, но мы могли защитить друг друга.

— Мы? — я встретилась с ним взглядом. — У тебя был напарник?

— Да, — сказал он напряжённым голосом. — И нам было хорошо вместе. Я не хотел оставлять его.

То, как он говорил об этом, боль в его глазах… Мне показалось, что там таилось нечто большее, чем просто профессиональные отношения.

— А у тебя был выбор? Ну, отправляться ли сюда, я имею в виду.

Генри склонил голову.

— Я полагаю, что выбор есть всегда, но мне показалось, что я не должен был отказываться от этого шанса. Как только я закончу здесь, то вернусь за ним.

— Ты хочешь вернуться в Пустошь?

— Если придётся. Наверное, я надеялся, что если хорошо выслужусь на этом задании, то смогу заслужить доверие Судьи, и возможно, этого будет достаточно, чтобы вытащить Сашу, даже если мне придётся остаться, — он смущённо посмотрел на меня. — Наверное, это звучит глупо для тебя.

— Нисколько. Это вполне логично, — я заговорила сквозь комок в горле. — Давай покончим с этим, чтобы ты смог снова найти его.

Его мерцающая улыбка нашептала слова благодарности. Он натянул лыжную маску на лицо, прижал арбалет к телу и завернулся в одеяло, как в плащ.

— Ты можешь отдохнуть. Я буду недалеко.

Я укрылась вонючим спальным мешком, оставив его расстёгнутым на случай, если мне придётся спешно выбираться. Я выключила фонарик и лежала в темноте, думая о Генри. Его положение напомнило мне Анну и Такеши, которые осмелились влюбиться в тёмном городе и которые были трагически разлучены, когда телом Такеши завладел Мазикин. Я надеялась, что Анна сейчас была в Элизиуме, и они снова нашли друг друга, но теперь я вынесла урок, что отдать своё сердце другому Стражу — это просто попросить раздавить его вдребезги.

Чтобы вернуть свои мысли в нужное русло, я потренировалась вытаскивать ножи из ножен и наносить удары невидимому нападающему. Сегодня днём я не носила перчаток, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ощущению, что мои пальцы стали толще и менее чувствительны — защищены, но не так проворны. Работая, я не могла сдержать маленькую искорку гордости, когда думала о том, что узнала, и как быстро я это усвоила.

Я перевернулась, морщась от ощущения гравия в нашем тонком, заплесневелом коврике, всё ещё перебирая рукоятки ножей, лежащих в кобуре у моего тела. Я вздрогнула от отдаленного звука, внезапного и высокого. Крик? Или это был просто ещё один шум уличного движения? Прежде чем я сообразила, что к чему, свистящий смех всего в нескольких футах от палатки выдернул меня из спального мешка. Я низко пригнулась в чернильной темноте, принюхиваясь к воздуху, стараясь услышать хоть что-нибудь, кроме белого шума уличного движения. Через несколько секунд я услышала это снова.

А потом кто-то закричал.

Внезапно, лагерь наполнился визгом, лязгом, тяжёлыми ударами и рвущейся тканью. Я выскочила из палатки в ночь с ножом в одной руке и фонариком в другой, и тут же была схвачена шипящим комком тряпья, пахнущим ладаном. Я ударилась о землю, перекатилась и пнула тварь в сторону воды. Я с трудом поднялась на ноги. Лагерь превратился в поле битвы, полный хаос. Кто-то кричал, чтобы вызывали 911. Кто-то ещё всхлипывал. Я не могла понять, что за чертовщина тут творится, потому что всё это было похоже на раскачивающиеся фонарики и бегущих, кричащих людей.

Какая-то фигура на четвереньках подбежала к лучу моего фонарика и посмотрела в мою сторону. У твари были белые, редкие волосы, широкие плечи и поразительно длинные руки. Мазикин поднялся на ноги и подошёл ко мне на согнутых ногах. У него был сильный прикус, открывающий колотые и сломанные нижние зубы.

— Идеальна! — зарычал он, а потом прыгнул на меня.

Я отбила его зазубренные ногти рукавом куртки и ударила фонариком по лицу. Его голова от удара отклонилась в сторону, но он удержался на своих толстых ногах. Он бросился на меня с низким рычанием, и в этот момент я поняла, как трудно будет на самом деле изловить одну из этих тварей. Я развернулась и вонзила нож ему в бок, пронзая кости и мышцы, когда из моего горла вырвался животный крик. Когда существо согнулось пополам, его морда встретила моё поджидающее колено, раздался влажный хруст. Глаза Мазикина вылезли из орбит, и из его пасти вылетела струйка кровавой слюны, он упал на землю.

Ещё один Мазикин прыгнул мне на спину, заставив меня задохнуться от вони. Он укусил меня за плечо, но его зубы не проникли сквозь все слои одежды. Я резко наклонилась, и он слетел с моей спины и ударился о гравий. Прежде чем он успел подняться, я приземлилась ему на грудь обеими коленями и перерезала горло; затем я вскарабкалась наверх, радуясь, что уронила фонарик и не вижу результата своей работы. К счастью, я не видела, как кровь пропитывает мои новые перчатки.

Когда я повернулась, чтобы сориентироваться, удар боли пронзил моё предплечье, и я не смогла сдержать крик внутри. Бело-красные булавочные уколы сверкнули перед моими глазами, когда я упала на бок и использовала ноги, чтобы оттолкнуть нападающего от меня, прямо в свет, исходящий от дорожных фонарей.

— Мой лагерь тебе не достанется, — завизжала седовласая женщина с битой в руках.

Сестра Харриет спешит на помощь.

— Мне не нужен ваш лагерь, леди! — я схватилась за левую руку, которая теперь жутко пульсировала от боли, и мне показалось, что она уже раздулась до размеров и веса детёныша гиппопотама. Я перевернулась на живот, и меня вырвало от боли. — Я пытаюсь защитить его!

Гравийная шрапнель ударила в насыпь над моей головой, и монахиня Харриет вскрикнула и отшатнулась назад, что помешало ей снова замахнуться на меня. Один из уличных мальчишек закричал от боли или страха, и он был так похож на Ника, что я даже выкрикнула его имя. Но мой голос был лишь одним из многих, утонувших в этом хаосе. Где Генри? Неужели они уже схватили его?

Сквозь пелену боли я с трудом поднялась на ноги и вытащила ещё один нож, позволив сломанной левой руке бесполезно болтаться на боку. Я направила лезвие на Харриет, и выражение моего лица заставило её прижать биту к груди.

— Если человек пахнет ладаном, бейте изо всех сил, — приказала я, — и не позволяйте им утащить вас, несмотря ни на что.

Её лицо стало таким же белым, как и волосы. Она кивнула.

— А теперь прижмись спиной к стене!

Я сделала то же самое, прищурившись в темноте. Харриет прижалась своим толстеньким тельцем к бетонной насыпи позади нас, и я подвинулась, чтобы дать ей более широкое место, опасаясь получить удар по голове. Какое-то движение в траве и тихий стон у воды привлекли моё внимание. Прижимаясь плечом к стене, с Харриет за моей спиной, я поползла на звук.

Шаги застучали и заскользили в темноте в нескольких метрах от меня, и я резко развернулась, чтобы встретить атаку, адреналин обезболил мою раскалённую добела руку. Но до того как добраться до меня, приближающийся Мазикин издал безвоздушный вопль и упал к моим ногам, из середины его спины торчала арбалетная стрела. Облегчение нахлынуло на меня. Генри был здесь. Он стрелял в темноте.

И я не могла поспорить с результатами. Вот если бы нам удалось загнать одного из них в угол и взять живьём.

Нетерпеливый и неуверенный смех слева от меня заставил меня снова взглянуть на берег. Он исходил от пучка волос и лохмотьев, которые схватили меня, когда я впервые вышла из палатки. Это была женщина, с дикой массой тёмных кудрей, спутанных во все стороны вокруг её лица. Её волосы, должно быть, были не меньше шестидесяти сантиметров длиной, полные косичек, бусин, листьев и веточек. В свете высокой луны было видно, что она пытается протащить тощую официантку по узкой полоске травы у воды.

— Привет, — я вышла из темноты эстакады, загоняя боль руки в самые дальние уголки сознания. — Отпусти её, и ты получишь меня.

Официантка, чья обнаженная из-под розовой фланелевой рубашки шея была в крови, всхлипывала и вырывалась, но маленькая Мазикинша рывком притянула её к себе.

— No, ella es perfecta, — отрезало существо, её волосы скрывали лицо и делали её похожей скорее на животное, чем на человека. (прим. переводчика: с испанского: Нет, она идеальна)

— Она какая-то тощая, — прокомментировала я, подходя ближе.

Позади меня Харриет буркнула, и чьё-то рычание перешло в визг. Бита попала в цель. Мазикинша вскинула голову, глядя на звук. Я побежала к ней, надеясь, что это будет короткий бой. Она отпустила официантку и выпрямилась, показывая, что на самом деле она была примерно такого же роста, как и я. Длинными сломанными ногтями она откинула волосы с лица и встретилась со мной взглядом.

Я остановилась как вкопанная, покачиваясь на месте, и уставилась на неё.

Она сделала то же самое. Выражение её лица таяло — от оскаленных зубов до приоткрытых губ, от глаз, полных ярости и слёз.

— Tú has crecido, — сказала она дрожащим высоким голосом. Она шагнула ближе ко мне и заморгала, отчего по её лицу потекли слёзы. — Ой, ой, ой. Такая… красивая. (прим. переводчика: с испанского: Ты выросла)

Я шагнула назад, желудок скрутило, череп просел, зрение вспыхнуло.

— Нет.

Я подняла нож. Она вздрогнула, но продолжала двигаться, сокращая расстояние между нами крошечными шаркающими шагами.

— Mija, — пропела она, протягивая ко мне свои грязные, сломанные ногти. (прим. переводчика: с испанского: Дочка)

Я не могла пошевелиться. Я была парализована болью внутри и снаружи, которая заставляла меня видеть красное и чёрное, мягкие руки и вьющиеся волосы, грустную улыбку и золотисто-карие глаза, теперь уже потускневшие от чужой души.

— Нет, нетнетнет, — промямлила я, отступая назад.

— Лила, — прошептала Мазикин.

— Нет! — закричала я, прыгая на неё — Ты не знаешь меня!

Я сильно ударила её, но была в отчаянии и потеряла равновесие. Она толкнула меня в сторону, и я врезалась в ствол дерева, вскрикнув, моя сломанная рука приняла мой вес на себя. Нож выпал из рук, и всё моё тело содрогнулось от боли. Сгорбившись, я обернулась и увидела, как она быстро отступает назад, оглядываясь, ища пути к отступлению.

Она поманила меня рукой.

— Пойдём, — сказала она. — Пойдём. Ven conmigo. Лила.

Порыв ветра снова откинул волосы с её лица, обнажив впалые щёки, морщинистую и обвисшую кожу, усталую и измученную. Но эти золотисто-карие глаза… я знала их.

Я видела их каждый день. Всякий раз, когда смотрела в зеркало.

Краем глаза я заметила, как ещё одна фигура ступила на траву, освещённую яркой луной.

Генри поднял арбалет и прицелился.

В мою маму.

ГЛАВА 16

Казалось, прошла вечность, а по факту всё произошло крайне быстро. В голове у меня крутился старый фильм, а из колодца времени всплывали воспоминания: она прижимает к моей груди голубого плюшевого мишку и укутывает меня потрёпанным одеялом. Она поёт песню, слишком раздражительную, чтобы я смогла заснуть. Она позволяет слезам скатиться по её лицу в темноте, и они падают горячими каплями на мои щёки, заставив меня думать, что идёт дождь.

Я двигалась инстинктивно, полностью подчиняясь импульсу и без всякой мысли, бросилась перед ней. Мазикин внутри неё наблюдал за происходящим широко раскрытыми янтарными глазами, открыв рот и подняв руки, чтобы защититься. Стрела прошла сквозь меня, как будто я была воздухом, проколов меня, как воздушный шар из кожи. Земля подхватила меня. В моём перекосившемся мире я наблюдала, как она сбегает на двух ногах, а затем бросается вперёд и переходит на четвероногий галоп, который унёс её вверх по холму и скрыл из виду.

Я закрыла глаза, утопая в едкой боли, вдыхая её тошнотворными глотками.

— Капитан! Чёрт побери, — выпалил Генри, подойдя ко мне. — Чёрт возьми.

— Прости, — сказала я писклявым и тихим голосом. Я прозвучала как ребёнок.

— Эта Мазикинша была у меня на мушке. И вот ты… — он испустил длинную череду проклятий.

— В живых остался кто-то? Есть кто-то, кого мы можем взять с собой?

Я судорожно вздохнула, чувствуя себя сонной и глупой. Половина тела пылала в огне, а другую часть сковало льдом.

— Ты спятила? — закричал он. — Забудь о пленнике, капитан. Я должен вытащить тебя отсюда до приезда полиции!

Сирена расколола ночь, заставив меня действовать.

— Тогда забирай свои стрелы, Генри. И мой нож… у дерева. Не оставь ни одного из них в живых. Добей каждого раненного Мазикина, но убедись что это Мазикин по запаху, прежде чем прикончить. Иди.

Генри исчез из поля моего зрения, казалось, навсегда, оставив меня в море потрясения, в окружении полнейшего разрушения. А потом он вернулся. Он наклонился надо мной и положил мою сломанную левую руку мне на живот, вырывая стон из моих стиснутых зубов. Арбалетная стрела торчала из моей груди чуть ниже левого плеча.

— Ты можешь её вытащить? — ахнула я. Я была уверена, что вся боль закончится, если он вытащит стрелу. — Убери её. Пожалуйста.

Он не ответил, просто накинул на меня одеяло и поднял с земли. Он оказался удивительно сильным для такого худого человека. Он крепко прижал меня к груди и понёс прочь от лагеря. Вдалеке завыли сирены, приближаясь к ночлежке. Генри бросился бежать, уверяя меня, что я умру при следующем его шаге.

Спустя миллион лет открылась дверь машины, и меня положили на заднее сиденье нашего «Тауруса», пахнущего крекерами для животных и соком.

— Наклонись вперёд и не двигайся, — скомандовал Генри, переворачивая меня на бок. — Я пристегну тебя ремнём.

— Отлично, — пробормотала я, когда он обернул ремни безопасности вокруг моего тела. — Позвони Малачи и…

— Уже сделано, капитан, — ответил он, заставив меня задуматься, в какой же момент я потеряла сознание.

Он ушел, и мне осталось только надеяться, что я смогу сделать это снова. Например, прямо сейчас…

Сильные, тёплые руки подняли меня, и почему-то мне не было больно, хотя я всё ещё тонула «в море без лодки».

— Мы должны вытянуть стрелу, — сказал Рафаэль. — Я предположил, что ты пожелала бы проспать эту часть.

— Ты прав, — ответила я, снова оказавшись на боку, на этот раз уже в кровати.

Я повернула голову и с надеждой вдохнула.

Нет. Не в кровати Малачи.

— Где он? — прошептала я, не успев себя одернуть.

Рафаэль провёл своими пылающими руками по моей шее.

— Он знает, что ты ранена, и попросил, чтобы его забрали с поля боя. Генри скоро выезжает за ним.

— Нет. Скажи Генри, чтобы он позвонил ему. Они с Джимом должны закончить патрулирование.

Я так сильно жаждала его присутствия, но если он был моим лейтенантом и никем другим, это означало, что он не должен был бежать всякий, когда я была ранена. Так что я не стану просить его об этом.

Рафаэль вопросительно посмотрел на меня, но кивнул.

— Ох, и наворотила я дел. Надеюсь, Генри не испытывает чувства вины, да?

Рафаэль расстегнул мою кожаную кобуру и начал снимать её с моей руки, останавливаясь каждые несколько секунд, давая мне возможность отдышаться.

— Он очень недоволен, что ты встала у него на пути. Но он счастлив, что стрела не убила тебя.

— Я тоже.

— Он всё ещё хочет знать, причину. Он сказал, что со стороны выглядело так, будто ты защищала Мазикина.

Её лицо вспыхнуло в моей памяти. Её глаза. Мои глаза.

«Лила, — сказала она. — Ven conmigo». (прим. переводчика: Ven conmigо — с испанского — Пойдем со мной)

Я вздохнула, выдыхая осколки боли, которые кромсали меня на части изнутри. «Моя мама», — попыталась сказать я, но ничего не вышло. Мама мамамамамамамама.

Весь мой мир перевернулся. Тринадцать лет похороненной тоски обрушились на моё тело, сокрушая меня. Все эти годы, все эти желания, все эти фантазии о том, что она придёт за мной, что она спасёт меня. Только для того, чтобы узнать, что она была поймана в ловушку забвения, в месте, которое я не смогу найти ни на одной карте.

А теперь она была поймана в ловушку в неком ином мире, столь же недоступном.

Рафаэль склонился надо мной, и от него полился золотой свет, излучаясь наружу, распространяясь вокруг нас. Крылья. Выгибаясь надо мной, защищая меня, пока я плакала, плакала и плакала, подбрасываемая волнами в своём сознании. В нашем мерцающем укрытии он склонил голову и положил руку мне на лоб.

— Прости, — всхлипнула я. — Я не могу остановиться.

— Будь здесь столько, сколько потребуется, — пробормотал он. — Я буду ждать тебя.

Он сидел неподвижно, закрыв глаза, привязывая меня к настоящему, чтобы мои воспоминания не могли заточить меня в ловушку прошлого. И пока я не выплакалась досуха, его золотые крылья накрывали нас, сверкая бриллиантово-ярко, так красиво, что было больно. Как только мой последний всхлип затих, сияние вокруг нас отступило, вливаясь обратно в его тело и исчезая. Рафаэль открыл глаза и прямо посмотрел мне в глаза.

— Сейчас я дам тебе поспать, потому что мне нужно исцелить твоё тело.

Я кивнула, и он убрал огромный груз с моей души.

* * *

Моё тело было похоже на тело незнакомца. Воина. Сильное, но покрытое шрамами. Мокрые волосы рекой спадали по спине, когда я позволила полотенцу упасть на пол и уставилась в зеркало. Розово-серебристый шрам в виде звезды пометил мою грудь, паря под ключицей. Живот был испещрён серебристо-белыми следами когтей Сила. Лицо моей мёртвой лучшей подруги было запечатлено на предплечье.

Следы битвы.

Моя кожа была соткана воедино, гладкая и украшенная шрамами, которые доказывали, что я сопротивлялась. И выжила, не сломавшись. А вот в голове у меня царила совсем другая история. Сознание стало открытой, чувствительной раной, кровоточащей и пульсирующей, которая кричала о битве прошлого и настоящего. Я подняла подбородок и посмотрела себе в глаза, не видя ничего, кроме её лица.

— В следующий раз, когда я увижу тебя, — прошептала я, — я убью тебя. И я не буду колебаться ни секунды.

Я отвернулась и закончила собираться в школу. Я проснулась несколько часов назад от особого вида сна Рафаэля без сновидений, исцелённая и хорошо отдохнувшая, по крайней мере, снаружи. В доме Стражей было темно и тихо. Малачи, Джим и Генри всё ещё патрулировали. Я ускользнула в ночь, слишком пристыженная, чтобы встречаться с ними.

Ещё тот капитан. Им было лучше без меня.

Вот почему, уходя в школу, я удивилась, когда обнаружила их машину, припаркованную возле дома Дианы. Джим выпрыгнул с пассажирского сиденья. Малачи сидел сзади. Его глаза скользнули по мне на долю секунды, но его взгляд не затронул моего лица, а потом он отвернулся. Генри не сводил глаз с улицы перед собой.

— Капитан, — сказал Джим, присоединяясь ко мне на крыльце Дианы.

Его волосы были причёсаны, и он побрился. Он выглядел как типичный американский парень. Взгляд его голубых глаз скользнул вверх и вниз по моему телу. Хотя вовсе не-для-того-чтобы-проверить-меня. Скорее, я-слышал-что-ты-была-смертельно-ранена. Закончив свою оценку, он расправил плечи.

— Я хотел тебя кое о чём спросить. Можно ли мне… — он окинул себя взглядом, и тут я заметила, что у него на плече висит рюкзак. — Можно ли мне пойти с тобой в школу?

— Конечно, — сказала я, наблюдая, как Генри отъезжает от тротуара, увозя Малачи прочь от меня. — Отличная идея, потому что Мазикины могут охотиться за кем-то из наших одноклассников. В какой школе ты учился до того, как… ну, ты знаешь.

До того, как ты умер.

Он нахмурился.

— Я никогда не был в школе.

— Как так?

Он никогда не рассказывал о своей жизни до того, как стал Стражем. Впрочем, Генри тоже отмалчивался, и мне не хотелось совать нос в чужие дела. Но если он собирался присоединиться ко мне в школе, я должна была знать, что он не причинит больше неприятностей, чем пользы.

— Ты вырос в те времена, когда ещё не было школ или что?

— Нет, я вырос в месте, где нет школ вообще.

— И где же это?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Я вырос в Элизиуме.

У меня отвисла челюсть.

— Аа?

Джим вцепился в лямку своего рюкзака.

— Как ты думаешь, что происходит с теми, кто умирает в детстве? Или в младенчестве?

— Я никогда об этом не задумывалась, — тихо сказала я. — Так значит, ты умер… совсем маленьким?

— Точнее я родился уже почти мёртвым, — гулко ответил он. — Я прожил всего несколько минут, достаточно долго, чтобы узнать имя, и на этом всё. А потом я вырос в Элизиуме с кучей других детей, таких же, как я. Они отпускают нас, когда мы достигаем зрелости, и мы остаёмся… такими. Навсегда, — он указал на своё тело, а затем поднял голову. — Я умею читать. Держу пари, что смогу не отставать.

— Хорошо, — пробормотала я, отбрасывая миллиард вопросов, которые хотела задать ему на этот счёт. — Нам лучше пойти, иначе мы опоздаем.

— Всё утро только и говорят о ситуации, произошедшей в лагере бездомных, — объяснил он, когда я выехала с подъездной дорожки. — Был найден только один выживший. Женщина.

— Сколько ей лет? — спросила я.

Неужели Харриет всё-таки выбралась оттуда? Или это была официантка? А может быть та женщина, которая путешествовала со своим парнем из Мэна? Или Мазикин?

— Не говорят. Она в критическом состоянии, и в новостях сказали, что полиция надеется допросить её о том, что произошло сегодня, так как она единственный выживший свидетель.

— Сколько погибших?

Моё сердце бешено колотилось. А мозг был переполнен расчётами.

— Четверо. Генри сказал, что убил двоих из арбалета. Не считая тебя, конечно.

Я остановилась на светофоре и быстро втянула воздух через нос, впитывая в себя воздействие крошечной издёвки Джима.

— Я убила двоих, кажется.

— Так он мне сказал. Так что убитых людей не было.

Я крепко сжала руками руль.

— Наверное. Мы не знаем, сколько Мазикинов было в этом рейде, как и не знаем, удалось ли им утащить кого-нибудь из лагерных.

— Именно это и сказал Малачи.

Я свернула на школьную парковку.

— А что ещё он сказал?

Джим искоса взглянул на меня.

— Ничего такого.

Я вытащила ключи из замка зажигания. Мой взгляд скользнул к фасаду школы. Огромная куча цветов, свечей и фотографий отмечала место, где Аден Мэттью был принесён в жертву во время нашей секретной войны. Йен и Грег потащились мимо него, направляясь внутрь. Грег говорил со скоростью мили в минуту, а налитые кровью глаза Йена скользили по импровизированному мемориалу. Вид у него был такой, словно он не спал всю ночь, и мне было ужасно жаль его. Я вздохнула.

— Вы с Малачи нашли что-нибудь во время патрулирования прошлой ночью?

Джим заёрзал в сиденье.

— Вроде. Все приюты были переполнены, и нас туда не пускали. Но мы учуяли их в приюте, что расположен на Уилларде, — он пожал плечами. — Вообще-то лейтенант их учуял.

— И?

— Он велел мне прикрыть входную дверь, взобрался по пожарной лестнице и вломился в дом через окно второго этажа.

По крайней мере, он не ворвался в вестибюль с ножами наготове.

— Но он ничего не нашёл, — добавил Джим. — Мы думаем, что Мазикины вчера ночью крались где-то снаружи, возможно, искали новобранцев.

Я кивнула.

— Они наращивают свою численность, вербуя людей, о которых никто и не вспомнит. Никто не собирается поднимать тревогу, пока их число не станет настолько велико, что будет уже слишком поздно их остановить.

— Но твой одноклассник был другим. По нему скучают.

Я закрыла глаза.

— Да. Он был жертвой случайности. Они схватили его, потому что он преследовал их, пытаясь разоблачить. И он оказался гораздо более ценным, чем они ожидали, я уверена в этом.

Джим проследил взглядом за Тиган, когда она с Лейни подошла к мемориалу Адена, неся огромный букет цветов и набор помпонов для чирлидинга.

— Они могут попытаться сделать это снова.

— Они попытаются. Они будут осторожны, поскольку я уверена, что они, не больше нашего, не хотят быть пойманными, но мы должны следить за всеми на всякий случай. У тебя есть какая-нибудь легенда, почему ты здесь?

— Рафаэль принёс мне кое-какие бумаги. Он сказал, что я могу использовать их, если ты разрешишь. Меня переводят из подготовительной школы Архиепископа Макдональда, — его щёки порозовели. — Меня отстранили за драку и пьянство на территории школы.

Я усмехнулась.

— Иногда мне кажется, что у Рафаэля действительно есть чувство юмора. Без обид.

Он наградил меня робкой улыбкой.

— А никто и не обижается, — он указал на Тиган. — Хм… а это кто? Она знала Адена?

— Да, они встречались какое-то время, — я взглянула на него и заметила заинтересованность на его лице. — Эй. Не отвлекайся, ладно? Сосредоточься на своей работе.

Нетерпеливый блеск в его глазах потускнел, но не полностью погас.

— Да, капитан.

Я толкнула свою дверь машины и, подняв голову, увидела Малачи, смотрящего на меня. Он стоял у стены школы, его лицо было пустой маской. Я оторвала от него взгляд и пробормотала:

— Никто из нас не может позволить себе отвлекаться прямо сейчас.

ГЛАВА 17

Первые несколько уроков прошли как в тумане. Во время урока литературы я не могла оторвать взгляд от затылка Малачи. Он даже ни разу не взглянул на меня. Но когда я направилась на биологию, он крепко сжал пальцами мою руку и потащил меня в коридор рядом с тренажёрным залом.

Его лицо оказалось передо мной ещё до того, как я успела возразить. И его лицо уже не было нечитаемой маской. Его разочарование отразилось в плотно сжатых губах.

— Почему?

Я не хотела знать, о чём он на самом деле спрашивает, потому что тогда мне придётся ответить. Почему я не схватила Мазикина для допроса? Почему я подвергла себя смертельной опасности? Почему я оставила его на задании, вместо того чтобы позволить ему вернуться? Или почему я так облажалась? Казалось, между нами не было никакой безопасной почвы. Каждый сантиметр был пронизан минами моих ошибок и недостатков. Я уставилась на его плечо, на крошечный изъян в швах на воротнике.

Мимо прошла группа парней, бросая в нашу сторону любопытные взгляды. Я изобразила улыбку.

— Мы должны решить, будем ли мы притворяться, что вместе или нет, — сказала я. — Я позволю тебе выбрать, но в любом случае, я хотела бы избежать драмы, которая может отвлечь нас от миссии, — мой голос был похож на голос робота; я читала строки из сценария, который отрабатывала сегодня утром, готовясь к школе.

— Меня это не волнует, — его ладони были прижаты к стене по обе стороны от моей головы. Его запах, его тепло одновременно притягивали меня и наполняли отчаянной потребностью сбежать. — Я хочу знать, что произошло прошлой ночью, капитан, — тихо сказал он. — Генри сказал мне, что ты нырнула под стрелу, чтобы защитить Мазикина. Мне нужно знать почему.

Я заскрежетала зубами. Если я сейчас заговорю о своей матери, я совсем расклеюсь. Грубая, болезненная рана в моём сердце снова разорвётся и оставит меня рассыпаться и сломаться прямо посреди коридора.

— Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы пережить школьный день, и тебе тоже, — отрезала я, теперь вперив взгляд в выпирающее сухожилие, которое соединяло его шею и плечо. — Я введу тебя в курс дела в доме Стражей. Позже. А теперь. Отойди. Лейтенант, — слова вылетели у меня изо рта, как пули.

Они попали в намеченную цель. Он опустил руки и выпрямился во весь рост. Мне хотелось запихнуть свои ядовитые слова обратно в рот. Мне хотелось броситься через минное поле, надеясь, что он поймает меня и понесёт дальше. Я почти поверила, что он это сделает.

Пока я не увидела, как дрожат его сжатые кулаки.

— Да, капитан, — он медленно попятился. — И в ответ на твой первоначальный вопрос: будет легче, если мы не будем притворяться.

А потом он ушёл прочь от меня.

* * *

Я поставила свой почти пустой поднос на стол и скользнула на скамейку рядом с Тиган, которая тупо смотрела на свою тарелку с салатом.

— Привет, — тихо сказала я. — Как ты?

— Держусь, — сказала она. — Меня вызвали на разговор с Кецлер, так что мне пришлось пропустить литературу. Она думала, что я могу быть самоубийцей или что-то в этом роде.

Я бросила на неё быстрый взгляд. Она была без макияжа и выглядела так, словно вот-вот разобьётся вдребезги.

— А ты?..

Её взгляд стал острым.

— Конечно, нет. Я просто… — её подбородок задрожал, и она стала теребить салфетку.

Загруженный поднос приземлился на стол, и Джим опустился на стул рядом с ней. Он сунул руку в карман и вытащил маленькую упаковку бумажных салфеток.

— Нужна ещё одна? — тихо спросил он, протягивая их ей.

Она шмыгнула носом и приняла его предложение.

— Спасибо. Как пережил свой первый урок литературы без меня? Извини, меня вызвали.

Она легонько толкнула его худым плечом и промокнула глаза.

— Я едва смог справиться, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Думаю, Мисс Питерсон уже решила, что я безнадёжен.

Тиган издала хриплый смешок.

— Я могу помочь тебе. Она любит меня. Я не брошу тебя снова.

Я посмотрела на Джима поверх её склонённой головы, и он удивлённо приподнял брови с вызовом «А чего ещё ты от меня ожидала?». Я бросила на него предупреждающий взгляд и переключила своё внимание на яблоко, пока Джим и Тиган обсуждали свои совместные дневные занятия. Лейни поставила поднос напротив моего. Она была бледна, как обычно, но глаза её были ясными. Она даже не поздоровалась. Она была слишком занята осмотром столовой. И я поняла это в ту секунду, когда она заметила свою цель, потому что выражение её лица изменилось, став нежнее. Она улыбнулась и помахала рукой, когда Малачи уселся в конце стола. Лейни и Тиган сосредоточились на двух метрах и нескольких свободных местах, которые он возвёл между нами. Удивительно, как один маленький жест выдал всё; как, приняв одно простое решение о том, где сесть, он практически прокричал всему учебному корпусу, что со мной покончено.

На лице Лейни появилась едва заметная лукавая улыбка, когда она придвинула свой поднос поближе к нему и села рядом.

— Привет, — сказала она.

Он наградил её убийственной улыбкой, которая буквально разорвала меня на части.

— Я надеялся увидеть тебя, — сказал он ей. — Может, ты поможешь мне с заданием по веб-дизайну?

Слава Богу, через секунду Йен заслонил их от моего взора. Отработанными движениями он взял с подноса молоко и бутылку сока и поставил их в выверенном положении на подносе. На автопилоте он сел, а затем на мгновение остановился, оторвавшись от повседневного ритуала. Он посмотрел на Малачи, а затем на меня, и его брови поползли вверх. Я опустила голову и схватила яблоко, мой желудок скрутило судорогой.

Когда Малачи и Лейни начали планировать поход в компьютерную лабораторию в свободное время, мои ноги сами собой понесли меня из кафетерия мимо Эвана «Грязного Джинсона» Кросьера, который протягивал пакетик прыщавому наркоману; мимо Грега, прислонившегося к стене и набирающего текст на своём блестящем Айфоне; мимо Джиллиан и Леви, тайком занимавшихся любовью за двойными дверями; на прохладный воздух на крыльцо школы. Я резко втянула прохладу в себя, загоняя крик души глубоко внутрь.

— Притормози, Лила, подожди, — крикнул Йен, выходя через двери и с грохотом захлопывая их.

Я резко остановилась, с тоской глядя на свою машину. Я никак не смогу уехать. Нэнси, надзиратель по надзору за условно осуждёнными, будет преследовать меня уже через секунду, и разразиться в обвинениях в прогуле или ещё чего похуже. Йен поравнялся со мной. В одной руке он держал сок, а в другой — бутерброд. Майонез был размазан между большим и указательным пальцами. Он поднял еду и усмехнулся.

— Хочешь, устроим пикник?

Это было такое неубедительное приглашение, но если я не хочу возвращаться внутрь и смотреть, как Малачи флиртует с Лейни, у меня не было других вариантов. Мы устало добрались до низкой стены, отделявшей кусты от бетона, и сели лицом к мемориалу Адена. Я покрутила в руках яблоко.

— Как ты вообще?

Он вздохнул.

— Не знаю.

— Я сочувствую, Йен. Я понимаю, как это больно.

Он повернулся ко мне, его каштановые волосы упали на зелёные глаза, полные печали, которую он, казалось, был слишком молод, чтобы вынести. Зелёные глаза, которые немного напоминали мне глаза Ника, от взгляда в которые у меня сжималось сердце.

— Я знаю, что ты понимаешь, — сказал он. — Ты была очень близка с Надей.

Я с трудом сглотнула.

— Да.

— Двое за месяц, — он моргнул и склонил голову. — Что вообще происходит?

— Не знаю. У Нади уже давно были проблемы. Она пыталась скрыть их от всех нас, и, в конце концов, она просто не смогла больше жить с ними.

— Ты считаешь, у Адена тоже были какие-то проблемы? Думаешь, он уже давно так себя чувствовал? — он выругался себе под нос. — Я был его лучшим другом. Мне полагается знать о таком, и поэтому я не понимаю, какого чёрта спрашиваю тебя.

Он взглянул на свой бутерброд, снова выругался и бросил его в мусорку, стоявшую в нескольких метрах от него.

— Прости, — пробормотал он. — Это было очень глупо.

Я скрутила веточку яблока.

— Нет, вовсе нет. Ты так сказал потому, что запутался. Потому что это не имеет никакого смысла.

— Да. Он просто… как будто за несколько часов стал совсем другим человеком. Он был трезв. Знаю, что был. Я имею в виду, что он пил в тот вечер, но ты ведь понимаешь. Ничего серьёзного. А потом он убегает, и мы находим его в долбанном наркопритоне? Он как будто сошёл с ума. Но я никогда не думал… я даже не могу представить, что он… — его взгляд скользнул вверх по стене школы, в точку, с которой прыгнул Мазикин. — Твою мать, — сказал он дрожащим голосом.

На краю мемориала висела фотография Адена, сделанная во время подачи мяча. Он был похож на подросткового Бога — сильного и безупречного, одного из самых счастливых, поцелованного ангелом, предназначенного для идеальной жизни. Я надеялась, что теперь он живёт такой же прекрасной жизнью в Элизиуме, свободной от боли и беспокойства, скучая по всему, что ему пришлось оставить позади.

— Я сомневаюсь, что он был в здравом уме, — тихо сказала я. — Не думаю, что это был его выбор.

— О чём ты?

Я прикусила губу.

— Честно говоря, не знаю.

Хотя прекрасно знала. И я пожалела, что не могу объяснить, потому что Йен снова сморгнул слёзы. Всё было не так. Он тоже был одним из тех, кого поцеловали ангелы, и ему повезло во многих отношениях, о которых он даже и не подозревал. Богат. Любим. Хорошист. Спортсмен. Красивые подружки. Классная машина. Но посмотришь в его глаза и видишь там смущённого, маленького мальчика.

— Я просто имела в виду, что твой лучший друг, что Аден, не сам принял решение покончить с собой. Да он и не стал бы этого делать. Да и не смог бы. Это не то же самое, что случилось с Надей.

— Ты так думаешь?

Я кивнула.

— Если бы этот наркопритон уже не сгорел дотла, я бы поджог его самолично, — сказал он. — Я хочу найти уродов, которые дали ему то, что его погубило, и убить их голыми руками.

Слеза скатилась с его щеки и упала на рукав рубашки, он провёл тыльной стороной ладони по лицу и повернулся ко мне спиной. Его плечи начали трястись.

Дерьмо. Мои слова вызвали срыв? Неуверенно, готовая к тому, что он отмахнётся от меня, я протянула руку. Моя рука зависла у него за спиной, не зная, то ли мне утешить его, то ли погладить. Затем он сделал глубокий вдох, и моя ладонь столкнулась с его телом. Он расслабился, узловатые мышцы его спины расслабились под моей рукой.

— Спасибо, Лила, — прошептал он.

Я оставила свою руку на его спине, боясь продолжать прикасаться к нему, как и боясь отстраниться. И так мы просидели, пока не прозвенел звонок и не втянул нас обратно в бурлящую рутину нашего дня.

Вызов в кабинет Кецлер пришёл во время шестого урока. Я предположила, что они уже опросили болельщиц и бейсболистов, и теперь били по третьестепенным ребятам, которые не были близки к Адену, но оказались на улице во время происшествия, став свидетелями. Когда принесли записку и учитель кивнул мне, я поняла, что настал мой черёд.

Слишком много всего происходило. А мне всё ещё нужно было справиться с разрастающейся инфекцией, и это было моим главным приоритетом. Мазикины нападали на самых уязвимых людей вокруг, и они наращивали свою численность. Они даже забрали мою маму… нет. Я отбросила эту мысль и раздавила её, направляясь в логово Кецлер.

Мазикины вербуют бездомных. Вдобавок ко всему, я была готова поспорить, что они продолжат вселяться в моих невинных одноклассников. Тиган. Йен. Грег. Кто-то, кто был очень важен для Адена. Достаточно важен, чтобы Ибрам рассказал о нём Силу. Кто-то, кого они могли бы использовать, чтобы добраться до меня и Малачи. Я должна была защитить их. Я не смогу жить, если Мазикины заполучат хоть одного из них.

Как будто у меня и так было мало проблем… я не могла понять, как вести себя с Малачи. Или в каком ключе о нём думать. Но он был абсолютно прав: если мы позволим эмоциям вмешаться, то поставим под угрозу миссию во многих отношениях. Мне нужно было отпустить его и смотреть на него так же, как я смотрела на Джима и Генри. Просто коллеги. Ещё один Страж. Если бы всё было так просто.

— О, Лила, — произнесла седовласая секретарша, одарив меня дрожащей улыбкой.

— Тебя ждут внутри.

Она указала на маленькую комнату для переговоров рядом с кабинетом Кецлер.

— Разве я здесь не для разговора с Кецлер? — спросила я, думая, что она, возможно, ошиблась.

В комнате для переговоров они загоняли студентов в угол. Конфликтовали с ними и ополчались на них. Такое случалось со мной уже несколько раз. Ненси делала это раз или два, объединившись с Кецлер, чтобы дать мне понять, что они «все работали как одна команда» и были «здесь, чтобы поддержать меня». Перевод: Кецлер всё разболтает ей, если я скажу хоть одно лишнее слово, а Ненси проследит, чтобы меня отправили обратно в «КДН».

Секретарша кивнула.

— Она там, дорогая. И твоя приёмная мама тоже.

Какого чёрта? С нарастающим страхом я пересекла приемную. Дверь распахнулась прежде, чем я успела взяться за ручку. Мисс Кецлер, сегодня без туши, встретила меня с мягким, но серьёзным выражением на лице, как будто меня собирались казнить, и ей было немного жаль меня. Я вытянула шею и увидела Диану, которая выглядела точно так же.

— Диана, — сказала я, входя в комнату, моё сердце тяжело забилось. — Что случилось?

Я обвела взглядом комнату. Моя сотрудница по социальной защите детей, Джен Пирс, сидела в углу с толстой папкой в руках. Ненси не было. Мне в голову пришла ужасная мысль, о которой я никогда раньше не задумывалась.

О Боже, О Боже. Мои лёгкие перестали работать. Я опустилась в ближайшее кресло, глядя на страдальческое выражение лица Дианы.

— Ты отказываешься от меня, не так ли? Ты же посвятила мне десять лет своей жизни.

Это случалось со мной уже столько раз. Но я уже начала верить, что с Дианой всё по-другому, что её дом — это мой дом. Впрочем, мне следовало быть к этому готовой.

От меня было легко отказаться.

Это уже не первый раз за эту неделю, когда такое случается.

Через мгновение, когда все, казалось, застыли на месте, Диана вскочила с места так резко, что её стул опрокинулся. Она быстро пересекла комнату, и в следующую секунду её руки уже обнимали меня. В кои-то веки я обрадовалась этому жесту.

— Ни за что, детка. Как ты могла так подумать? — яростно спросила она, когда я расклеилась, напряжение и страдание забурлили и просачивались вокруг моей непробиваемой защиты.

Мои руки дрожали, когда она вцепилась в них. Она приподняла мой подбородок и посмотрела на меня сверху вниз.

— Ты будешь моей девочкой столько, сколько захочешь. Это совсем не то, о чём мы сейчас будем говорить. Мне так жаль, что у тебя появились такие мысли.

Я моргнула, глядя на неё, всё ещё впитывая этот момент. Она сказала, что я её девочка.

— Хорошо, — тупо ответила я.

Мой социальный работник поправил стул Дианы. Толстая папка лежала на столе. Кецлер поставила на стол коробку с салфетками. Диана убрала руки и села рядом со мной.

Джен положила руку на папку.

— Лила, я знаю, что ты уже давно в приёмной семье. И ты была в самых разных местах. Мы давно хотели для тебя постоянства, но ничего и не выходило…

Её взгляд метнулся к Кецлер, и рука советника сомкнулась на моём плече. Я стиснула зубы и медленно отстранилась. Она не поняла намёка.

Джен прочистила горло.

— В любом случае, я знаю, что ты через многое прошла, и ты прекрасно ладишь с Дианой. Вы стали одной из наших историй успеха. Мы не хотим всё испортить.

Я взглянула на Диану.

— Я тоже этого не хочу.

Если Диана не отказывалась от меня, значит, они хотят забрать меня от неё?

Джен так долго возилась со своими часами, что мне захотелось протянуть руку через стол и сорвать их с неё. Её взгляд снова задержался на папке, где лежали бумаги с указанием всех тех мест, в которых я побывала, всего того, что со мной случилось. Всё то, чему она позволила случиться со мной. Может быть, именно поэтому она выглядела такой потрясённой.

— Ну же, Джен, ты меня убиваешь. Что тут происходит?

Наконец она встретилась со мной взглядом.

— Твоя мама пришла сегодня ко мне в офис. Она написала заявлению о встрече с тобой.

ГЛАВА 18

Мазикин хотела пообщаться. И они собираются использовать тело моей мамы, в качестве оратора. Этот колодец боли в глубине моей души стал холодным, подобно столбу льда вдоль позвоночника.

Джен прищурилась, посмотрев на меня.

— С тобой всё в порядке?

Кецлер потянулась за салфетками, и помахала ими у меня перед носом. Я посмотрела на неё сухими глазами, а она прижала коробку к груди, как будто оскорбилась тем, что мне они не понадобились. Или убедилась, что я бесчувственный психопат. Тёплая рука Дианы сомкнулась вокруг моей, которая промерзла до костей.

— Да, — услышала я собственный голос. — Я должна её увидеть.

У Джен отвисла челюсть.

— Лила, просто чтобы ты знала, ты не обязана этого делать. Ты имеешь полное право отказаться. Рита Сантос была лишена родительских прав уже много лет назад, но с юридической стороны мы были обязаны сообщить тебе, что она подала запрос на встречу.

И Мазикины должны знать об этом, ведь завладев её телом, они получили доступ ко всем воспоминаниям моей матери. Вероятно, им было наплевать на её прошлое, пока прошлой ночью она не узнала меня. До того, пока воспоминания Риты Сантос не выдали её собственную потерянную дочь. Теперь они знали, что владели чем-то очень важным, и они воспользуются ею против меня.

Я не позволю этому случиться. Я улыбнулась Джен.

— Я знаю, и я рада, что ты рассказала мне. Я хочу увидеть её.

Диана сжала мою руку, но её взгляд был устремлен на Джен.

— С Ритой… всё ли с ней в порядке?

Она знала, что давным-давно моей маме вынесли диагноз — шизофрения.

Я с трудом удержалась, чтобы не ответить. Нет, с Ритой Сантос определённо не всё в порядке. Она была заперта в царстве Мазикинов — в месте огня и смерти, — и я не могла добраться до неё. Я ничего не могла для неё сделать, кроме как попытаться освободить её душу, перерезав горло Мазикину, поселившемуся в её теле. Хотя, наверное, мне не следует этого делать во время нашего первого визита.

Джен поморщилась.

— Ну, ты ведь знаешь, что у неё серьёзные проблемы с психикой и, похоже, ничего не изменилось с тех пор. Лила, я не знаю, помнишь ли ты её…

Я не хотела говорить об этом. В любом случае это не имело значения, потому что человек, который запросил встречу со мной, не был моей матерью. Когда мать была жива, она не проявляла никакой заинтересованности в свиданиях со мной, насколько мне известно. Она никогда не придёт за мной. Она не явилась ни на один из запланированных визитов. И, в конце концов, она просто исчезла. В небытие.

— Я помню достаточно, — сказала я. — И я хотела бы спланировать этот визит с ней.

Я посмотрела на Диану.

— Всё в порядке, — успокоила я её, потому что она выглядела почти такой же взволнованной, как и тогда, когда умерла Надя. — Ты же знаешь, как говорят: «Это полезно для здоровья».

Сбежав от Кецлер и попрощавшись с Дианой, я пережила оставшиеся занятия. И уже подходила к своей машине, когда услышала позади тяжёлое дыхание. Ко мне бежал Йен. С рюкзаком на плече, весь разрумянившийся.

— Кажется, у меня вошло в привычку бегать за тобой, — крикнул он.

Я бросила свой рюкзак на переднее сиденье, но оставила дверцу машины между нами, словно щит.

— Меня не так уж трудно поймать, — как только эти слова слетели с моих губ, я поняла, насколько плохо они прозвучали. — Я имею в виду…

Он рассмеялся.

— Я понял о чём ты. Но да, это так, — он остановился, но его щёки всё ещё были красными, и теперь румянец заливал и на шею, — он склонил голову. — Я просто хотел… хм…

— У тебя всё хорошо?

Он кивнул.

— А у тебя?

Я нахмурилась.

— Конечно. Я хочу сказать, мне грустно, как и всем остальным.

И я была подавлена, разбита, взволнована и чувствовала, что весь мир обрушился на меня всей своей тяжестью.

— Я не об этом… что насчёт Малачи?

— О.

Мне стало нечем дышать.

— Ну, полагаю, вы уже не вместе.

— Я знала его всего несколько дней. Не думаю, что это было серьёзно.

Каждое слово сочилось ложью.

Йен кивнул.

— Но всё выглядело так, будто вы нравились друг другу. Очень.

Я хмыкнула.

— Да… ну… Это безумие закончилось.

— А как насчёт того блондина, с которым ты была в прошлую пятницу? Я раньше видел его в столовой, — он бросил на меня осторожный взгляд. — Похоже, он немного увлёкся Тиган.

Я закатила глаза.

— Не беспокойся об этом. У меня всё хорошо. Я просто хочу, чтобы всё вернулось в нормальное русло.

Он склонил голову набок.

— Нормальное?

— Чтобы… я стала нормальной. Как бы.

Надо же, сегодня я была полна лжи.

Его рот скривился в уголке, как будто он прикусил внутреннюю сторону щеки, но затем он сказал:

— Ты проучилась в этой школе больше года и не встречалась ни с одним парнем. Ни разу. Это та нормальность, о которой ты говоришь?

— У меня были свидания, — запротестовала я.

Не совсем. Я ходила за Надей на вечеринки и отвозила её домой.

Он поднял руки в знак капитуляции.

— Хорошо. Я не хотел доставать тебя этим. Я просто подумал, может быть, ты захочешь как-нибудь потусоваться?

Вся кровь в моей голове отхлынула к ногам. Йен Мосли, необыкновенный качок, хотел потусоваться. Я посмотрела на него, и его губы изогнулись в печальной полуулыбке. Показалась только одна ямочка.

— Эй, я не хотел придавать этому большое значение, — сказал он. — Учитывая всё происходящее, я подумал… — он почесал подбородок и тихо рассмеялся.

— Вообще-то я и сам не знаю, о чём думал. Ты просто кажешься клёвой. Без всякой этой ерунды, если уж на то пошло.

Я вытерла вспотевшие руки о джинсы.

— Наверное, так оно и есть.

Если я узнаю его получше, то смогу убедиться, что он защищён от Мазикина, который почти наверняка придёт за ним. Молодой парень. Сильный. Не бедный. Глубоко укоренившийся в памяти Адена. Мазикин, вероятно, знал о Йене всё.

Я улыбнулась ему.

— И да, мы можем потусоваться вместе. Я была бы не против.

И на этот раз я осознала, что не лгу.

Мы обменялись номерами телефонов, но никаких планов не строили. Я сказала ему, что буду на поминках и похоронах, и он храбро улыбнулся мне и сказал, что увидит меня там.

В полном помутнении я ехала к дому Стражей. Недосып сказывался на мне. Я не могу так жить вечно, да и другие Стражи тоже. В конце концов, мы все были людьми, и наши тела были хрупкими. Никто из нас не сможет принимать правильные решения или хорошо сражаться, если мы продолжим попытки жить, уделяя на сон всего два часа. В эти дни я отдыхала только тогда, когда Рафаэль усыплял меня для исцеления.

Я не стала стучать, когда подъехала к дому Стражей, просто вошла и обнаружила, что все трое ждут меня в прихожей, скрестив руки на груди. Я рассмеялась.

— Привет, ребята. Я вторглась в личную жизнь? У вас тут семейный врач, спрятанный в углу?

Одинаковые озадаченные взгляды отражались на их совершенно разных чертах лица.

— Ты же сказала, что проинструктируешь нас, — торжественно произнёс Малачи.

Пока Генри говорил, его взгляд был прикован к моей обуви.

— Я хотел дать тебе шанс объясниться, прежде чем займусь другими проблемами.

Я прошествовала в гостиную и села.

— Ты имеешь в виду до того, как позовёшь сюда Рафаэля. Как ты думаешь, что он сделает? Понизит меня в должности? В данный момент, Генри, это было бы как нельзя кстати.

Генри сел напротив меня.

— Прошлой ночью. Ты разговаривала с этой растрёпанной Мазикин. Не похоже, чтобы ты пыталась её поймать.

— Извини, но у меня тогда была сломана рука, — огрызнулась я.

— Именно поэтому я и выстрелил в неё, — проворчал Генри. — Я пытался защитить тебя.

Я отвернулась от него, и мой взгляд остановился на Джиме, который всё ещё стоял в прихожей, настороженно наблюдая за нами.

— Видишь, Джим? — крикнула я. — Я тоже облажалась. Мы должны основать клуб.

Он слегка улыбнулся мне, но ничего не сказал. Генри взглянул на Малачи и наклонился вперёд, вновь привлекая моё внимание.

— Это совсем не смешно, капитан. Нам нужно знать, почему ты поймала стрелу, предназначавшуюся той Мазикин, и спасла её, — выражение его лица изменилось, словно маска упала, и только сейчас он позволил мне увидеть истинный эффект того ужаса и трагедии, которые он держал в своей голове. — Я мог убить тебя. Ты хоть представляешь, что бы это сделало со мной?

— Я понимаю, — спокойно сказала я, твёрдо решив не вымещать на нём всё это и не усугублять его страдания. Я поднялась на ноги, нуждаясь в движении. — Ты меня совсем не знаешь, Генри. Так что я понимаю, почему ты можешь быть сбит с толку, и в замешательстве от того, почему я защищаю существ, которых мы пришли сюда уничтожить, — я сердито посмотрела на Малачи. — Но ты же ведь знаешь, что я не настолько глупа.

Малачи даже не вздрогнул.

— Ты думала, что она человек? Потому что тогда…

Я покачала головой.

— Я знала, что она была Мазикином.

Он впился в меня своими темными глазами.

— Ты могла бы сказать Генри отступить.

— На это не было времени. Генри может это подтвердить.

Малачи потёр затылок.

— Тогда ты могла бы схватить другого. Если только ты не думала, что этот Мазикин обладает особыми знаниями о Силе и его планах?

— Нет. У меня не было никаких оснований полагать, что Мазикинша обладала особыми знаниями об их замыслах.

Хотя у меня были все основания полагать, что она обладает такими знаниями обо мне, и всё же я рискнула своей жизнью, чтобы сохранить её.

Малачи сжал кулаки.

— Ты получила стрелу в грудь из-за этого существа, Лила! И я не… — он замолчал, внезапно осознав что-то, и обвёл остальных Стражей властным взглядом. — Я поговорю с капитаном наедине.

Джим пожал плечами.

— Не вопрос. У меня есть домашнее задание.

Он повернулся и поднялся наверх.

Генри медленно встал, оглядывая меня. Я тут же поняла, что, то хрупкое доверие, которое он питал ко мне, было разрушено в ту секунду, когда я неосознанно заставила его выстрелить в меня, и потребуется время, чтобы восстановить это, если такое вообще возможно. Но по тому, как он смотрел на Малачи, было ясно, что он ему доверяет. Через несколько секунд он повернулся и направился в подвал.

— Почему ты просто не сказала нам, что знаешь её? — тихо спросил Малачи, как только дверь в подвал захлопнулась. Он медленно сокращал расстояние между нами. — Это ведь так?

Конечно же, он всё понял. Я не ожидала ничего другого.

— Я не хотела об этом говорить. И по-прежнему не хочу, — я рухнула на диван и склонила голову, позволив волосам упасть на лицо. Моё страдание наконец-то захлестнуло меня. — На самом деле я почти жалею, что эта стрела не попала в меня на несколько дюймов правее. Тогда тебе не пришлось бы иметь дело со мной, а мне с этим.

Малачи опустился на колени передо мной, как будто кто-то выбил воздух из его лёгких.

— Не говори так, Лила, — прошептал он.

Он протянул ко мне руки.

Я дёрнулась назад и скользнула боком вдоль дивана, подальше от него. Я не могла получить лишь кусочек него. Я должна была иметь всё, или ничего.

— Не прикасайся ко мне. Ты же сам хотел держаться подальше от меня.

Мои ботинки ударились об пол, и я вскочила. Ярость, заключенная у меня внутри, сделала всю мою сноровку ужасной и хрупкой. Крепко прижав кулаки к бокам, я резко разверну Малачи часть своей ярости, потому что альтернативой было рухнуть на пол и заплакать, и я не была уверена, что смогу остановиться, как только начну.

Малачи всё ещё стоял на коленях перед диваном, склонив голову, словно утешая мой призрак.

Я говорила ему в спину, швыряя слова, как ножи.

— Я расскажу, что тут происходит, и тогда ты сможешь решить, хочешь ли ты запросить отстранить меня от должности капитана. Ты готов к этому? Потому что ирония здесь прекрасна. Эта Мазикин была моей матерью.

Малачи поднял голову.

— Да. Теперь ты всё знаешь. Моя мама, должно быть, жила на улице. И они её поймали, — мне было гораздо легче рассказывать это, когда я не видела его глаз, когда мне не приходилось иметь дело с тем, что они могли отражать. — Подумай, что бы ты почувствовал, если бы не видел свою мать с самого раннего детства. Если ты был очень маленьким, когда она ушла от тебя, слишком маленьким, чтобы помнить её лицо, слишком маленьким, чтобы помнить, действительно ли она заботилась о тебе. Но когда она появляется, когда она смотрит на тебя твоими же глазами, всё возвращается. То, как она пела тебе и любила тебя когда-то, до того, когда больше не могла этого делать. Все эти воспоминания, похороненные глубоко в твоей голове. Годами. Ждали, чтобы устроить тебе засаду.

Я запустила руки в волосы и затеребила их. Мой голос стал тоньше, низким и снова высоким. Голос меня прежней.

— Жаль, что я не могу выкинуть эти образы из головы. Жаль, что я не могу их выкопать. В течение многих лет я полагала, что у меня их нет. И так было бы намного проще. Но когда она вдруг оказалась прямо передо мной, то же самое произошло и со всеми этими воспоминаниями. Всё сразу. Когда Генри прицелился в неё, я не думала. Я действовала.

Малачи медленно встал, но не обернулся.

— Да! — заорала я, предвкушая, что он скажет, прежде чем он успеет открыть рот. — Я знаю, во что ты веришь! Я знаю, ты думаешь, что я упустила свой шанс освободить душу моей матери, и всё потому, что я защищала её тело! Теперь я всё понимаю. Я вижу, как трудно убить Мазикина, когда он в теле человека, который тебе дорог. Я всё поняла. Должно быть, ты доволен.

— Конечно, нет, — сказал он так тихо, что я едва не пропустила его слова мимо ушей.

Я запустила пальцы в волосы и направилась к двери.

— Теперь они используют её, чтобы добраться до нас. Они назначили мне встречу под предлогом того, что моя давно потерянная мать снова хочет меня видеть. Ты пойдёшь со мной. Чтобы переводить. Видишь ли, я даже не могу понять, что она говорит, — горечь надломила мой голос, сделав его хриплым. — Но полагаю, ты справишься. Ты не мог провести все эти годы с Анной, и не выучить немного испанский.

— Ты права, — сказал он, наконец, повернувшись ко мне, глаза были полны печали.

Я чуть не закричала на него, чтобы он перестал так на меня смотреть. Это было нечестно, и мне нужно было уйти, пока я не выставила себя полной дурой, упав в его объятия и умоляя никогда меня не отпускать.

Я нащупала дверную ручку, отчаянно пытаясь убежать.

— Я дам тебе знать, когда дата будет назначена. Похоже, будет очень весело, — я распахнула дверь и поприветствовала прохладный воздух на своей горящей коже. — Я вернусь сегодня вечером. У нас осталось меньше недели до закрытия городских временных приютов на сезон. Нам нужно найти новое гнездо Мазикинов, а особенно Сила, прежде чем они начнут убивать этих людей, а также наших друзей одного за другим. Так что изучи свои карты и скажи остальным, чтобы готовились. Мы будем усиленно патрулировать, но, вероятно, теперь будем дежурить посменно. Задача по-прежнему состоит в том, чтобы найти Мазикина и отследить его до гнезда или захватить одного и заставить его сказать нам, где они находятся. Тебя всё устраивает в моём плане?

Его глаза задержались на моём лице, и он открыл рот, чтобы что-то сказать. Но потом передумал, и выпрямился.

— Да, капитан.

ГЛАВА 19

Мы так и не нашли гнездо к концу недели, но не из-за отсутствия попыток. Я наметила маршруты, включая все четыре приюта, которые будут патрулироваться двумя Стражами каждую ночь. Третий дежурный Страж назначен следить за «Фейсбук» и общаться с нашими друзьями, чтобы наблюдать за ними и убедиться, что они не делают ничего сумасшедшего. Четвёртому Стражу по сменному расписанию было строго приказано отдыхать. Я разработала расписание так, чтобы у парней была каждая третья ночь свободного времени, с приказом, что они используют это время на сон, минимум восемь часов. Себе же я… не позволяла такой передышки. Просто не могла.

Я вообще почти не спала.

Каждый раз, закрывая глаза, я вижу, как она манит меня к себе.

— Ven conmigo, — шептала она. Пойдём.

Мне было не понятно, почему она это сказала. Говорила ли эта Мазикин, чтобы заманить меня, или же она говорила потому, что глубоко на задворках её сознания воспоминания моей матери были настолько сильны, что Мазикин что-то почувствовала ко мне? Я не знала, каким должен быть ответ, но этот вопрос не давал мне покоя.

Женщина, госпитализированная после нападения Мазикинов на лагерь, умерла через несколько дней после инцидента, так и не придя в сознание. Её опознали как Мари Клемент, тридцатидевятилетнюю безработную официантку из Западного Варвика. Причина смерти ещё не была установлена, но я знала, как это произошло. Мазикин внутри моей матери укусил её, яд парализовал и медленно убил.

Её смерть подогрела энтузиазм прессы. Смерть одного бездомного, возможно, и не привлекла бы особого внимания, но к тому моменту в местных парках уже было найдено несколько трупов, и вот за одну ночь было убито сразу пять человек. Ходили слухи о том, как они умерли. Общественные адвокаты возмутились, требуя справедливости. Стражам и Мазикиным становилось всё труднее оставаться незамеченными.

Я была Стражем и точка. Я ела машинально. На автопилоте выполняла минимальный объем домашней работы, чтобы избежать неприятностей. На уроках пребывала только моя физическая форма, мой мозг кипел вокруг стратегий патрулирования и чего-то ещё. Каждый день после школы я часами тренировалась с другими Стражами, отключая все свои эмоции и глядя на Малачи, лежащего на коврике с кулаками и ножами. Он постоянно надирал мне зад, и иногда мне казалось, ему это даже нравилось. Я знаю, что это так. Мне нужно было место, чтобы выплеснуть своё разочарование, и это было оно. И его сложно было бы обвинить, если он делал то же самое.

В пятницу, на следующий день после похорон Адена, я приехала в школу и обнаружила Малачи, сидящего на корточках у стены у главного входа. Как только я заехала на парковочное место, он встал и направился ко мне. Я застонала и откинула голову на спинку сиденья. Он постучал в окно.

— Доброе утро, — бодро сказал он, когда я открыла дверь. — Я так понимаю, твой патруль прошел спокойно.

Я кивнула, смакуя горечь этого слова.

— Мы с Джимом учуяли запах возле приюта на Броад-стрит, но не смогли его выследить. Я чувствую, что мы очень близки, но мы что-то упускаем. Может быть, сегодня вечером мы сделаем перерыв.

— Все наши друзья на своих местах. Грег решил, что он хочет быть моим новым лучшим другом и хочет повеселиться. Кроме этого, никакой необычной активности прошлой ночью не было.

— Хорошо. Этой ночью ты свободен.

— Нет, капитан, — он наклонился ко мне. — Лила, я думаю, ты наказываешь себя этим расписанием.

— Наказываю себя? И кто мне это говорит, — огрызнулась я. — Я слышала, ты всё время на ногах, тренируешься, когда тебе надо отдыхать.

Лицо Малачи помрачнело.

— То, что я делаю в свободное время, тебя не касается. Я выполняю твои приказы. Я делаю свою работу.

И снова, мне было бы не так больно, если бы он ударил меня.

— А я и не говорила, что ты не делаешь, — хрипло пробормотала я.

Он вышел из-за двери и присел передо мной на корточки.

— Возьми сегодня выходной. Отдохни. Я буду вместо тебя. Нам нужно, чтобы у нашего капитана была ясная голова. Ты заслужила доверие Джима, и ты только начинаешь восстанавливать доверие Генри после того, что произошло в понедельник… не подводи их.

В его глазах читалось беспокойство… и больше ничего. Именно так он разговаривал бы с Анной или Такеши, своим капитаном из давних времен. Я должна была бы радоваться, что его чувства ко мне не затмевают его сознание, но это было чертовски больно.

— Всё в порядке. Я приму это к сведению. Но сегодня ночью приюты закрываются…

Он покачал головой.

— Мы проверили их этим утром. Из-за протестов по поводу нападений город объявил, что приюты останутся открытыми до конца выходных, пока идёт расследование преступления.

Я вздохнула.

— Хорошо. Сегодня я возьму выходной.

— Отличное решение, капитан. Увидимся на математике.

Малачи встал, закинул рюкзак на плечо и пошёл, выглядя в лучах утреннего солнца просто потрясающе. Лейни вприпрыжку подбежала к нему. На ней была такая короткая юбка, что это должно было быть нарушением дресс-кода. Вместе они вошли в школу. Я сунула ключи в замок зажигания, готовая совершить побег.

Но Диана, Джен, Кецлер, и Ненси-злой-надзиратель, все эти несколько дней маячили где-то поблизости. Я должна была явиться в школу. Если я проявлю хоть какие-то признаки «эмоционального расстройства», как выразилась Кецлер, они могут отменить мой визит к маме, который был запланирован на понедельник. Я вытащила ключи из замка зажигания и сунула их в рюкзак.

К обеду я составила новый план, чтобы максимально использовать дополнительные дни, которые у нас были, перечислив новые места для патрулирования, новые районы для обследования. Я также хотела наладить несколько контактов в сообществе бездомных, просто чтобы посмотреть, что мы сможем выяснить. Чувствуя себя немного более возбужденной, я направилась на обед.

Тиган и Джим уже сидели за столом. За последние несколько дней он не отходил от неё ни на шаг во время школьных занятий. Я беспокоилась о том, что он мог потерять концентрацию, но он был абсолютно трезв и абсолютно профессионально вёл себя, как Страж каждую ночь, так что всё, что он делал с ней, либо помогало ему… либо мотивировало его. Кроме того, Тиган выглядела лучше, чем несколько дней назад, и я была рада, что она обратилась за поддержкой не ко мне, а к кому-то другому.

— Мы меняем тему разговора, — услышала я её голос. — Было «Сплетение Звёзд», но в честь Адена и Нади это будут «Воспоминания и Мгновения». Мы с Лейни решили, что очень важно сделать их частью этого процесса.

Я была почти уверена, что Джим понятия не имел, о чём она говорит, но он кивнул, продолжая смотреть на её рот. Я поставила поднос и сильно пнула его локтем в бок.

— Полагаю, у них не было выпускных в фастфуде Бишопа? — прокомментировала я.

Тиган рассмеялась.

— Бедный мальчик. Никаких девчонок! Должно быть, это хорошая смена скорости для тебя.

Джим усмехнулся.

— Ты даже не представляешь.

Джиллиан поставила свой поднос и улыбнулась через плечо Леви, который смеялся вместе с Йеном над чем-то, пока они нагружали свои подносы с хлебом и макаронами.

— О! Это что, новый плакат? Я удивлена, что всё так быстро.

Тиган подняла глянцевую бумагу, чтобы она могла посмотреть.

— Да, они были очень любезны, позволив нам сменить тему так поздно в этом году. Они хотят ускорить заказ, как только мы одобрим этот образец.

Йен опустился на соседнее рядом со мной сиденье и взглянул на плакат, которым Тиган теперь махала в его сторону.

— Блестяще.

Тиган нахмурилась.

— Ты совершенно не ценишь искусство, Йен Мосли.

Малачи и Лейни подошли, когда Леви втиснулся на место рядом с Джиллиан и поцеловал её в щёку.

— Выглядит великолепно, — сказал он, но смотрел он не на плакат, а на неё. — Вчера Грег заказал большой внедорожник. Он знает одного парня, который сделал нам огромную скидку. Как бы то ни было, всё готово.

Лейни улыбнулась Малачи и придвинулась ближе, когда он сел.

— А ты знаешь, что такое выпускной бал? — спросила она его.

— Нет, — ответил он, глядя на плакат.

Я повернулась к Йену, отчаянно нуждаясь в отвлечении.

— У тебя ведь сегодня вечером игра, верно?

Он поставил молоко и апельсиновый сок, как обычно разместив по стрелкам циферблата — на десять и два.

— Да. Первая игра без Адена, — его голос был грустным. — Мы не тренировались всю неделю, учитывая поминки и похороны.

— Переживаешь.

Он кивнул.

— Грег хорош в круге питчера⁹, но у команды «Ветеранов» в этом году много хороших нападающих, — он откинул с глаз растрёпанные волосы. — На самом деле я даже не хочу играть, — тихо сказал он. — Без Адена на скамейке запасных всё будет по-другому. Но я хочу победить. В его честь, — Он нервно завертел в руках пакет с молоком. — Эй, а ты можешь прийти?

Я открыла было рот, решив отказаться, но потом вспомнила, что Малачи настоял, чтобы я взяла выходной. Может быть, я возьму отгул ещё и на вторую половину дня.

— Да. Я постараюсь.

Его ямочки прямо-таки ошеломляли.

— Потрясающе. Может быть, мы встретимся после игры?

Я повернула голову и увидела, что Малачи пристально смотрит на меня, а Лейни болтает о смокингах и вечеринках. Она положила руку ему на плечо, и это подтолкнуло меня принять решение.

— Я свободна, — сказала я Йену, отчаянно надеясь, что мои следующие слова ударят моего лейтенанта, как локоть в живот. — С удовольствием составлю компанию.

* * *

После уроков у меня состоялась короткая встреча с Малачи и Генри на парковке, на которой мы обсудили новые маршруты патрулирования, а потом я направилась на бейсбольное поле. Если бы Малачи не настоял на том, чтобы я взяла выходной, я бы сегодня вечером была на улице, охотясь на Мазикина. Именно там я и должна была находиться. Но потом я напомнила себе, что Мазикин точно знает, где найти меня, и где найти моих одноклассников, и что быть здесь может быть столь же важно.

Я сидела на трибуне вместе с Тиган, Джиллиан и Лейни, высматривая угрозы или подозрительных персонажей, следуя их указаниям, когда нужно подбадривать и молчать. В прошлом году мы с Надей посетили множество игр, потому что в то время она встречалась с Грегом. Сидя на жёстких металлических скамьях, и пока холодный ветер связывал мои волосы в узлы, я скучала по ней так сильно, что это причиняло мне боль.

Тиган обхватила своими тонкими пальцами стакан с горячим шоколадом. Она купила и для меня шоколад и с расчётливым видом протянула мне стаканчик. Она наклонилась.

— Привет, Лейни. Ну что, он сказал, да?

Лейни бросила на меня кислый взгляд, а потом ответила:

— Он сказал, что подумает об этом, хотя это не твоё дело. Думаю, он должен спросить у своего отца.

О, Боже. Лейни пригласила Малачи на выпускной бал. Я быстро глотнула горячего шоколада и поморщилась, когда он обжёг мне язык и проник в горло.

Тиган хихикнула, глядя на свой пластиковый стаканчик.

— Ты уговорила его пойти с тобой сегодня вечером?

Лейни фыркнула.

— Он очень много учится. И думаю, у него есть какая-то работа после школы.

Тиган искоса взглянула на меня.

— В пятницу вечером?

Я не была счастлива, что Малачи будет патрулировать сегодня вечером; у него не было ни одной свободной ночи со вторника, и я подозревала, что он не спал и этой ночью. Он был невероятно силён, но в то же время он был человеком. Я всегда волновалась за него, когда он отправлялся на поиски Мазикинов. Но внезапно я обрадовалась, потому что это означало, что он не будет с ней. Все следующие пять подач я провела, представляя, как он берёт Лейни на руки. Целуя её так же, как он целовал меня. Я не могла избавиться от желания сломать тощие как ветки руки Лейни.

«Квахоги» старшей школы Варвика — бывшие всего неделю назад фаворитами для выхода на уровень Штата, — проиграли игру с впечатляющим счетом «1–9». Что было особенно отвратительно, так как они посвятили остаток своего сезона Адену. Йен выбил хоум-ран¹⁰ во второй подачи и повторил в четвёртой, но остался на мели. Его лицо было мрачным, когда он и остальные члены команды трусцой возвращались к раздевалке.

Тиган плотнее закуталась в своё пальто.

— Бедный Йен, — пробормотала она. — Как он?

Я подняла глаза и поняла, что она обращается ко мне.

— Хм. Хорошо, полагаю. Я скоро встречаюсь с ним.

Она бросила на меня очень странный взгляд.

— Будь помягче, Лила.

Я нахмурилась.

— Помягче?

— Не разбей ему сердце! Ты ведь знаешь, что ты уже давно нравишься Йену?

Я изучила её лицо, пытаясь понять, не шутка ли это. С Тиган трудно было сказать наверняка.

Она подтолкнула меня сзади, и мы медленно двинулись вдоль трибун к бетонным ступеням.

— Ты никогда не смотрела ни на кого из них, но это не значит, что они не смотрели на тебя, — тихо сказала она.

Она оставила меня с этими словами, которые рождались в моей голове и множились, расстилая толстый слой ужаса по внутренней части моего черепа. Я не хотела причинять боль Йену. Я просто хотела… отвлечься. Не иметь дела со своей жизнью в течение нескольких часов. Что было совершенно эгоистично, потому что где-то в городе бродили Мазикины, охотясь на людей. К тому времени, как я добралась до входа в раздевалку, чтобы дождаться Йена, я уже убедила себя, что мне там не место. Я позвонила Джиму.

— Привет, Лила, — сказал он, отвечая на звонок. — Генри и Малачи только что уехали патрулировать на всю ночь. Они хотят попасть в те места, которые ты перечисляла.

— Вообще-то, я думала, чтобы тоже поехать, и…

Он усмехнулся.

— И я должен сказать тебе, чтобы ты шла домой и отдыхала.

— Что?

— В этом деле лейтенант опережает тебя примерно на шесть шагов, капитан. Возьми выходной, Лила. Всё тихо.

Я крепко сжала телефонную трубку.

— Хорошо. Что ты задумал?

— Тиган звонила мне. Сегодня вечером у неё дома что-то намечается. Люди собираются вместе, чтобы поделиться своими воспоминаниями об Адене и другой девушке, которая покончила с собой.

Работа Джима сегодня заключалась в том, чтобы следить за нашими друзьями и охранять их. Что подразумевало две вещи: телефон и «Фейсбук», но сегодня была пятница.

— Её звали Надя, — сказала я. — Возможно, увидимся там. Я жду Йена.

Джим хмыкнул.

— Всё в порядке. Малачи вряд ли будет счастлив. Он хотел, чтобы ты немного поспала.

— Это не его забота, — сказала я, подражая холодным словам Малачи, произнесенным им ранее. — Он должен сосредоточиться на патрулировании восточной стороны и убедиться, что никого не утащат отсюда. Давай оставим его в покое, ладно?

— Я далёк от того, чтобы вмешиваться.

— Спасибо. И Джим? Не пей. Не… и не делай других вещей. Помни, о чём мы с тобой говорили.

— Конечно, капитан.

Йен вышел из раздевалки, неся длинную спортивную сумку. Его волосы были мокрыми после душа, и он переоделся в джинсы и свитер с длинными рукавами, который плотно облегал его грудь и плечи.

— Привет, — поздоровался он, и его лицо осветилось улыбкой с ямочками на щеках.

Я выключила телефон, не попрощавшись с Джимом, и во рту у меня внезапно пересохло. Я обдумывала слова Тиган о Йене.

— Привет. Я полагаю, мы идём к Тиган?

Он потупил взор.

— А ты не возражаешь?

Если мы пойдём к Тиган, я смогу помочь Джиму охранять остальных. Если бы мы пошли куда-нибудь ещё, всё, что мне нужно было бы сделать, это охранять Йена, хотя, глядя на его метр девяносто пять, не было похоже, что он очень нуждался в моей охране. Если бы мы были одни, мне пришлось бы больше беспокоиться о собственной безопасности.

— Хм, — я прочистила горло. — А чем ещё мы бы могли заняться?

Не поднимая головы, он сказал:

— Можем посмотреть фильм? Я просто… не хочу ни о чём думать. Я хочу заняться чем-нибудь веселым.

Он в точности повторил мои желания. Я не хотела быть другом по трауру. Я не хотела быть Стражем. Я хотела быть девушкой. Нормальной девушкой. Той, которая ходила в кино, ела попкорн и не убивала людей. Всего на одну ночь.

— Звучит отлично, — прошептала я.

Он отвез нас в торговый центр, где мы наелись бургеров и картошки фри. Оказалось, что он тоже собирается поступать в Род-Айлендский университет, и мы поболтали о разных специальностях, уроках, бейсболе и фотографиях. Мы не говорили ни об Адене, ни о Наде. И даже о Малачи. Мне не пришлось думать о смерти, убийстве или спасении мира.

Это было потрясающе.

Потом он отвёз нас в кинотеатр, и мы выбрали комедию. Я была благодарна ему за то, что он не захотел смотреть последний триллер «зомби захватывают мир», который уж задевал за живое. Йен настоял на том, чтобы оплатить наши билеты, и купил нам ведро попкорна. Я рассмеялась, когда он протянул мне его.

— Ты ведь ещё не проголодался?

Он ухмыльнулся.

— Ты что, шутишь? Я всегда голоден. А ещё я ем, когда нервничаю.

— Ты нервничаешь?

Он одарил меня взглядом, который говорил, что я должна была это понимать.

— Уже начинается. Я люблю анонсы.

Мы были первыми людьми в кинотеатре, и у нас была возможность выбрать места, которые мы хотели. Мы устроились поудобнее, и в животе у меня всё сжалось. Я была совсем одна. В темноте. С парнем, который не был Малачи.

Я схватила горсть попкорна и сунула его в рот.

Йен усмехнулся.

— Ты тоже ешь, когда нервничаешь? — прошептал он, его глаза были полны озорства.

Люди неуклонно стекались в кинотеатр, что немного ослабило напряжение. Мы даже узнали некоторых из них.

— Надеюсь, ты уже готов к сплетням на «Фейсбуке», — пробормотала я, наблюдая за Кэролайн из моего класса по литературе, она уже что-то набирала в своем телефоне, бросая на нас любопытные взгляды каждые несколько секунд.

— Тебя не смущает, что тебя видят со мной? — спросил он, сутулясь и подталкивая меня плечом. — Нам нужно было замаскироваться?

Я толкнула его локтем в ответ.

— Это было бы очень умно.

Я не могла удержаться и наклонилась к нему. Его улыбка была такой манящей. Его лицо было всего в нескольких дюймах от моего. Его зелёные глаза сияли даже в полутьме кинотеатра. Его дыхание пахло попкорном.

И ладаном.

ГЛАВА 20

Я резко дёрнулась назад. Его глаза распахнулись, как только он заметил выражение моего лица.

— Лила, что случилось?

Свет потускнел, и оглушительная музыка заполнила кинотеатр. Начался предварительный просмотр трейлеров. Я наклонилась вперёд и вдохнула, а он остался неподвижно сидеть, его лицо застыло в кривой улыбке. Но я провела с ним весь вечер, и запах исходил не от него. А это означало, что в этом кинотеатре был кто-то ещё, может быть, даже много этих кого-то ещё. Я пальцами скользнула к поясу, где держала свой нож. Дерьмо. Я не могла взять его с собой в школу, и, конечно же, я не зашла домой за ним перед бейсбольным матчем. Я склонила голову ближе к нему, что его волосы коснулись моей щеки, и прошептала ему на ухо:

— Ты узнаёшь этот запах?

Глаза Йена блуждали по экрану, но он не смотрел. Он глубоко вдохнул, и затем каждая линия его тела напряглась. Он кивнул, как я и предполагала. Наверное, именно так пахло от Адена в ту ночь, когда он стал Мазикином.

Пока шли анонсы других фильмов, я огляделась по сторонам. Из-за полумрака было очень плохо видно, но всё же я смогла разглядеть нескольких наших одноклассников, сидевших чуть позади нас. Кэролайн и её друзья. Они таращились на нас. Может быть, они?..

Несколько парней вошли в зал с вёдрами попкорна в руках. Парень, сидевший в нашем ряду, приподнялся, помахал им рукой, а потом повернул голову и посмотрел на меня. Я чуть не вздрогнула… и когда услышала низкий кашель и хрюканье, раздавшееся за нами, я всё-таки содрогнулась. Я повернула голову, одновременно зарывшись пальцами в рукав Йена. Из дальнего левого угла помещения донёсся щёлкающий собачий смех.

Кто-то погладил меня по затылку.

Я вскочила на ноги. Испуганная у меня за спиной пара уставилась на меня так, словно были слишком напуганы, чтобы попросить меня сесть. Йен потянул меня за рукав, вынуждая сесть.

— Ты в порядке?

Я откинулась на спинку сиденья, внимательно оглядывая толпу. Мы были окружены Мазикиными. Я схватила его за руку.

— Мы должны идти, хорошо?

— Что? — прошептал он. — Запах не такой уж сильный. Просто потому, что там есть наркоман…

Я оказалась нос к носу с ним раньше, чем он закончил свою фразу.

— Йен, поднимай свою задницу с этого сиденья и пошли со мной. Прямо. Сейчас.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую, но позволил вытащить себя из сиденья и потащить вдоль ряда, спотыкаясь о чужие ноги. Я почти не смотрела, куда иду, я была слишком занята, оглядываясь назад, пытаясь увидеть, идёт ли кто-нибудь за нами. Кэролайн и её подруги пялились и шептались, но остались сидеть на своих местах. Когда мы подошли к проходу, я подтолкнула Йена вперёд.

— Смотри под ноги. Пошли. Аварийный выход.

Йен припарковал машину за кинотеатром, потому что на входе было очень людно. Его внедорожник должен был быть близко к этому выходу. Всё, что нам нужно было сделать, это добраться до него.

Женщина с высоким конским хвостом и насыщенным чёрным макияжем под глазами встала и вышла в средний проход, и я узнала её, это был та самая Мазикинша, за которой Джим гнался до заправки. Не сводя глаз с Йена, она спускалась по ступенькам параллельно нам. Я положила руку на талию Йена, и я подтолкнула его вперёд. Мы доберёмся до двери раньше неё. Затем я уловила внезапное движение сбоку от себя. Святое дерьмо. Два неряшливых подростка появились на ступеньках прохода позади нас и начали спускаться с одного из задних рядов.

Йен внезапно остановился, и я врезалась в его спину.

— Извините, — сказал он кому-то впереди.

Нас окатила головокружительная стена запаха. Я схватила его за рубашку, чтобы оттащить назад.

— Эй! — крикнул он, пригибаясь, чтобы избежать удара когтистой руки.

Йен резко выбросил вперёд руку и ударил стоявшего перед ним Мазикина, тощего седовласого парня, который полетел на колени к девушкам в соседнем ряду. Они закричали.

— Идём, идём, идём! — рявкнула я, но в этом не было необходимости.

Рука Йена сомкнулась вокруг моей, и он потянул меня к выходу. Мы оказались у двери на несколько шагов раньше женщины с конским хвостом. Я оттолкнула её ногой, а Йен распахнул дверь и рывком втащил меня из зала.

— Какого хрена? — закричал он, повернувшись лицом к женщине и двум подросткам, которые вышли вслед за нами.

Все трое уже сделали несколько шагов в нашу сторону, но тут в дверь просунул голову билетер из кинотеатра.

— Я звоню в полицию! — сказал он дрожащим голосом.

Мазикинша с конским хвостом обернулась и, низко пригнувшись, зашипела на него. Билетер бросил на меня быстрый испуганный взгляд, потом захлопнул дверь и запер нас снаружи.

— Вы слышали этого парня, — сказала я Мазикиным. — Сейчас приедет полиция. Вам лучше убраться отсюда.

Мазикины склонили головы.

— Никаких сирен, — сказал один из подростков, его рубашка была туго натянута на выпирающий живот. — Парень, — сказал он, указывая на Йена. — Мы здесь, чтобы забрать тебя.

— Вот она. Она одна из них, — прохрипела конский хвост, указывая на меня.

Она посмотрела на своих товарищей и начала кашлять и хрюкать на отвратительном Мазикинском языке.

Ещё три Мазикина обогнули угол кинотеатра и собрались по правую сторону от нас. Я выругалась. Это была полномасштабная засада. Они просто наблюдали. Они проследили за нами, и поначалу не знали, что я Страж; их глаза были устремлены на Йена. Как я и предполагала, Ибрам сделал его своей мишенью.

— Йен, — тихо сказала я. — Я хочу, чтобы ты бежал отсюда. Быстро к своей машине.

Он крепче сжал мою руку и попятился к парковке.

— Ты ведь шутишь, да?

Я сжала его руку и тут же отпустила.

— Мне очень жаль, что так вышло.

Тощий седовласый парень выскочил из кинотеатра, вытирая кровь с лица. Он оскалил зубы, показывая, что они были подпилены до острых углов.

— Девочка с волосами, — прорычал он, и в его глазах вспыхнуло узнавание, — я не знал, что ты защищаешь его, но я рад.

Он махнул своими когтистыми руками в нашу сторону.

Мазикины все разом бросились в атаку, и Йен упорхнул прочь с невероятной скоростью. Двое Мазикинов рванули за ним. Я лишь успела ощутить вспышку страха за него, прежде чем Конский хвост оказалась на мне. Я ударила её ногой в живот и локтем в шею, а потом поймала за руку и швырнула её в пухлого приятеля. Ещё один Мазикин прыгнул мне на спину, но я резко наклонилась вперёд и сбросила его на землю, сразу же наступила ему на шею и ударила другого наступающего Мазикина в лицо.

На костяшках пальцев лопнула кожа. Мои пальцы пульсировали. Я услышала голос Малачи в своей голове, спокойный и уверенный, напоминающий мне использовать локти и колени. Твердящий, что мои движения должны быть короткими и быстрыми, чтобы не дать врагу ничего, за что можно было бы ухватиться.

Но шансы были невелики. Я была безоружна, ну прям, джекпот для кучи крепких Мазикинов. Я могла бы заставить нескольких из них истекать кровью, но у меня не было ни малейшего шанса победить. Я развернулась и помчалась к дороге, лавируя между припаркованными машинами, сопровождаемая звуком тяжёлого дыхания и устойчивого стука четвероногого топота Мазикина, приближавшегося с каждой секундой.

всем своим весом он врезался мне в спину, а заострённые клыки прорвали рукав и вонзились в бьющееся предплечье. Я рухнула на середину клумбы, обсаженной постриженными зелёными кустами. Несколько человек закричали, и я поняла, что у нас появились зрители. И это было очень обидно. Потому что я была готова убить этого Мазикина голыми руками. Я подозревала, что знаю, кто он такой — я встречала только одного Мазикина, который подпиливал свои зубы. Моя рука была крепко зажата в его челюстях, поэтому я перекатилась на него и придавила всем своим весом.

— Это ведь ты, Кларенс? — я фыркнула, решив вбить его клыки в его горло. — Думал, мы облегчим вам задачу?

Он выпучил глаза, но они вспыхнули при упоминании его имени. Он попытался сжать зубы и вырвать кусок моей плоти, но я ударила его кулаком в бок. Он отпустил мою руку.

Завизжали шины. Ещё один Мазикин приземлился мне на спину.

— Глупая девчонка, — прошипел Кларенс, когда его друг начал стягивать меня. — Теперь ты наша. Сил будет в восторге от того, что я поймал тебя.

Мазикин сверху схватил меня за волосы, но тут же взвизгнул и дёрнулся, когда что-то ударило его с такой силой, что хрустнула кость. Глаза Кларенса расширились, когда он посмотрел поверх моего плеча.

Я вскочила на ноги и повернулась, готовая встретить любую новую угрозу на своём пути, но увидела Йена, стоящего между мной и другими Мазикиными, которые обходили его внедорожник, но выглядели крайне настороженно.

Йен держал бейсбольную биту, размахивая ею с угрожающей точностью. Мазикин, прыгнувший мне на спину, стал его первой жертвой, и теперь стонал у моих ног.

Мгновенную тишину прорезал вой сирены. Кларенс крикнул остальным. Как будто их объединяло одно сознание, орда Мазикинов, некоторые из которых истекали кровью и хромали, бросились на четвереньки и побежали к дальней стороне стоянки.

— Нам нужно выбираться отсюда, — сказал Йен, схватив меня за руку.

Он бросил биту в открытую заднюю дверцу своего внедорожника и помог мне сесть следом. Он запрыгнул на водительское сиденье. Двигатель уже работал.

Но вместо того, чтобы рвануть с места, он спокойно включил передачу и медленно выехал со стоянки. Я пригнулась, когда мы проезжали мимо любопытных прохожих, но поняла, что когда он применил свою биту, мы были спрятаны за внедорожником. Если они что-то и видели, так это меня, убегающую от кучки четвероногих уродов.

— Окна тонированные, — сказал Йен, всё ещё немного запыхавшись. — Тебе не нужно прятаться.

Я выпрямилась и выглянула в окно. В дальнем конце стоянки старый синий фургон резко вывернул со своего места, перескочил через бордюр и проехал по тротуару, едва не задев парочку, шедшую рука об руку. Под звуки, по меньшей мере, дюжины автомобильных гудков фургон влился в поток машин, резко свернул и почти мгновенно скрылся из виду.

Йен выбрал более хитрый подход. Он подъехал к главному выходу, не пропуская ни одного сигнала поворота, замедляясь на каждом лежачем полицейском и останавливаясь на жёлтый свет. Он свернул на дорогу и аккуратно прибавил скорость ровно на пять миль сверх положенной. Я смотрела в заднее окно. Мимо нас на стоянку кинотеатра пронеслись две полицейские машины, но было уже поздно что-либо предпринимать, кроме как собирать показания. К счастью, Мазикины устроили большое представление. Мы явно были самыми непримечательными из них.

Моё искалеченное предплечье пульсировало, и я стиснула зубы.

— Спасибо, что спас меня.

Услышав мой голос, он заглянул на заднее сиденье.

— Они ранили тебя.

Я опустила взгляд на свою руку, рассматривая её в тусклом свете.

— Пустяки.

— Может, отвези тебя в больницу?

— Нет. Всё нормально.

Мне нужно было добраться до Рафаэля, но в моём распоряжении, вполне вероятно, был час или около того, прежде чем всё станет действительно плохо. Я надеялась на лучшее. Меня никогда раньше не кусали.

Йен сухо рассмеялся и покачал головой, затем резко повернул направо. Он въехал на школьную стоянку и остановился рядом с моей машиной. Его руки оставались на руле, но костяшки пальцев побелели. Его плечи приподнялись, когда он сделал один глубокий вдох. Затем он повернулся ко мне.

— Итак, — сказал Йен совершенно бесстрастным голосом. — Не хочешь рассказать мне, что происходит?

Я положила руку на рану от укуса и поморщилась, почувствовав под ладонью липкое тепло собственной крови и горячую пульсацию яда, который теперь разносился по моим венам. К счастью, мой мозг был полностью работоспособен, этого вполне хватило, чтобы позволить лжи течь рекой.

— Ты ведь знаешь, что именно эти люди продали наркотик Адену, верно?

Йен кивнул.

— Тот же запах. В ту ночь от Адена сильно разило им. Но они охотились за мной. И они, кажется, знают тебя.

— Они знали… меня. Ну же, Йен. Ты ведь не думал, что я была девочкой из начальной школы, правда?

Я взмолилась, чтобы он легко отступил, как только ему бросят вызов. Слухи обо мне ходили с тех пор, как я поступила в школу, так почему бы не использовать это в своих интересах?

Он коротко вздохнул.

— Нет, Лила, я не об этом, но… ты хочешь сказать, что ты вроде члена банды или что-то в этом роде?

Никогда. Но другого объяснения я придумать не смогла. Я пожала плечами.

— Аден определённо так думал… — я попыталась пошевелить пальцами, но вся моя левая рука онемела. Мне нужно было возвращаться домой. — Мне очень жаль, правда.

Йен отрицательно покачал головой.

— Ты врёшь. Я знаю, что врёшь. Здесь происходит что-то ещё.

— Послушай, эм… я думаю, что моё прошлое настигло меня, — сказала я, жалея, что лишь одним убийством Кларенса не обойтись. — Но я постараюсь сделать так, чтобы тебя больше никто не побеспокоил, хорошо?

Он выругался себе под нос и распахнул дверь. Секунду спустя он рывком открыл заднюю дверцу и сел рядом со мной. Я инстинктивно потянулась к противоположной дверной ручке.

— А кто позаботится о том, чтобы тебя больше никто не побеспокоил? — рявкнул он. — Посмотри на себя. Твоя рука кровоточит. Они бы ранили тебя гораздо серьёзнее, если бы меня там не было.

Внезапно обессилев, я откинулась на спинку сиденья, прижимая к себе укушенную и уже слабую руку.

— Я сама могу о себе позаботиться.

Он рассмеялся.

— Кроме шуток. Это одна из причин, почему ты мне нравишься. Но сегодня вечером на нас напали семь накачанных наркотиками уродов, Лила. Возможно, ты и можешь надрать задницу, но ты не супергерой.

— А я и не говорила, что это так. Я просто хочу сказать, что буду ужасно себя чувствовать, если ты вляпаешься в это дело.

— Слишком поздно. Ты истекаешь кровью на моём заднем сиденье.

Я открыла дверь и, спотыкаясь, ступила на асфальт, неуклюже вытаскивая ключи из кармана. Ноги уже покалывало, как и правую руку. Когда Джури укусил Малачи в тёмном городе, он смог пробежать больше часа, поэтому я молилась, чтобы продержаться так же долго.