Брешь

Я понятия не имела, действительно ли Малачи разговаривал с Рафаэлем.

Кларенс оторвал от меня взгляд и уставился на Малачи. Его грудь тяжело вздымалась. Я чувствовала его страх даже сквозь подошвы своих ботинок. Он поверил моей угрозе. И он боялся башни больше, чем смерти или пыток. Он снова посмотрел на меня и вздрогнул, когда увидел, что я смотрю на него сверху вниз.

— Твой танец, — прошептал он. — Выпускной. Именно тогда мы нанесём удар. Когда мы схватим тебя и всех твоих друзей.

— Откуда ты об этом знаешь? — огрызнулась я.

Его улыбка была задумчивой, с оттенком серийного убийцы.

— Ты так прекрасно выглядишь в своём платье. А Королева любит платья.

Краем глаза я заметила, как голова Малачи дёрнулась. Видимо Мазикины следили за нами с Тиган, когда мы ходили по магазинам, и от этой мысли мне захотелось закричать.

У Кларенса перехватило дыхание, и я знала, что навалилась всем своим телом на его грудную клетку.

— Я не иду на выпускной, так что не беспокойся, — машинально сказала я.

Кларенс покачал головой.

— Это не имеет значения. Мы всё равно там будем. Такие красивые молодые люди. Идеальные, — он закатил глаза, словно смаковал эту идею. — Сил обещал мне, что я смогу получить новое тело. Может быть, тот высокий парень, с плечами и зелёными глазами, тот самый с битой.

Йен. Я встала и пнула Кларенса в бок раньше, чем смогла остановиться. На меня накатывали волны тошноты. Они слишком много знали о нас. Чересчур много. Откуда, чёрт возьми, они столько знают?

Я глубоко вздохнула и отступила от хрипящего Кларенса с выпученными глазами. Иначе совершу ещё одну ошибку и снова пну его. Он моргнул, глядя на меня снизу вверх.

— Думаю, ты сломала меня, девочка. Повезло тебе. Попробуй ещё разок.

— Дай мне больше информации.

— Капитан, — тихо сказал Джим.

Кларенс усмехнулся.

— Девушка — капитан? Ты капитан? — смех вскипел у него внутри, флегматичный и густой, и выкатился истеричным и пронзительным. — Могучие Стражи Царства Теней под руководством девушки с волосами, — он едва смог выговорить эти слова сквозь раскаты дикого смеха.

Я опустилась рядом с ним, чувствуя, как ледяные кристаллы формируются вдоль моего позвоночника.

— Знаю. Смешно, правда? — я толкнула его локтем в ногу. — То, что надо. Видишь, как я с тобой поступила? Попытайся удержать это забавное воспоминание, когда будешь сидеть в жерле тёмной башни. Уверена, тебе это поможет.

Его смех оборвался, как будто я ударила его по горлу.

— Я уже дал тебе информацию, — пискнул он. — Важную информацию.

Я поднялась на ноги.

— Так себе. Недостаточно. Мне нужно знать, откуда вы, ребятки, так много знаете о нас. А вот это уже кое-чего стоит. Может, даже быстрой смерти.

Его глаза вспыхнули рвением.

— У нас есть много способов.

— Тебе придётся быть гораздо более конкретным, Кларенс. У вас есть ещё кто-нибудь в нашей школе?

Он кивнул, улыбаясь, его острые зубы выступали над нижней губой.

— Кто? Кто наблюдает за нами?

Он поморщился и покачал головой.

— Она узнает. Она съест моё сердце.

Я стиснула зубы.

— Тогда, что ты можешь рассказать мне?

Он поднял голову с мата.

— Твоя мама скучает по тебе. Рита так сильно хочет тебя, детка. Ты глубоко засела в её голове. Так глубоко, что моя бедная сестра не может выбросить тебя из головы.

— Заткнись, — я сделала шаг назад.

— Твоя мать даже не вскрикнула, когда мы её забрали. Никакой борьбы. Её душа выскользнула на свободу, словно висела на волоске. Интересно, будут ли твои глаза такими же, как у Риты, когда Королева возьмёт тебя в свои объятия? Столь широкими. Столь совершенными.

— Довольно! — взревел Малачи.

Я замерла, с отвращением осознавая, что на моём лице были слёзы. Я не могла перестать думать о том, как они привязали мою мать к столу и вырвали из неё душу. Я не могла избавиться от этого видения её больших золотисто-карих глаз, и верёвок вокруг запястий.

Джим коснулся моей руки.

— Рафаэль здесь.

Я открыла рот, судорожно хватая воздух. Я провела рукавом по щекам и обернулась. Рафаэль стоял, прислонившись к стене.

— Ты знаешь, почему я вызвала тебя сюда? — спросила я.

Он кивнул.

— Так может, ты откроешь проход?

Его глаза задержались на моём лице, серьёзные, непроницаемые. И он снова кивнул.

Не отводя от меня взгляда, он провёл ладонью по бетонной стене подвала, и там появилась дверь. Он повернул ручку и открыл дверь, и за порогом я увидела один из каменных коридоров участка Стражей в тёмном городе, освещённый газовыми лампами, испускающими этот печальный зеленоватый свет. Взгляд Малачи метнулся туда, а затем он отвернулся, как будто ему было больно думать о том, чтобы вернуться туда. Вдалеке я увидела двух огромных, нечеловеческих Стражей, шагающих к нам. У одного из них была толстый кожаный намордник и рукавицы, сделанные специально изготовленные для защиты от зубов и когтей Мазикинов.

— Скажи им, чтобы они отвели его прямо в тёмную башню, — сказала я Малачи твёрдым, холодным и пугающе спокойным голосом.

Когда Кларенс начал кричать и корчиться, я направилась к лестнице, не видя перед собой ничего, кроме глаз моей матери, не чувствуя ничего, кроме беспокойного напряжения в груди, заставляющего меня гадать, была ли моя душа заперта так крепко, как это было необходимо, чтобы помочь мне пережить то, что должно было произойти.

ГЛАВА 28

Целый день я думала над тем, что мы могли бы отменить выпускной, избежать всего этого, но потом поняла, что Мазикины пристально наблюдают, и что бы мы ни сделали, они всё равно узнают. Лучше пусть они пожалуют к нам, когда мы ожидаем этого, чем когда мы не сможем предвидеть ситуацию.

Я разговаривала с Генри раз или два за все последующие несколько недель. Он залёг на дно после резни в ювелирном районе, в результате которой были убиты двенадцать человек. Произошедшее сочли за разборки между уличными бандюганами. Полиция, очевидно, искала связь между этими убийствами и нападениями на лагеря бездомных, поскольку некоторые из убитых на складе людей были теми, кто выжил в предыдущих налетах. Ненси, мой надзиратель и её приятели из полиции несколько раз приходили поговорить со мной неофициально, но, поскольку не было ни свидетелей, ни вещественных доказательств, а также имелось около миллиона других, более вероятных преступников, они, в конце концов, решили оставить меня в покое и потратить деньги налогоплательщиков в другом месте.

Мазикины тоже залегли на дно, но мы не были уверены, по какой причине с их стороны была такая тишина. То ли чтобы привлечь внимание или потому, что они планировали нечто ужасное. Мы патрулировали каждую ночь, но на улицах было жутко тихо. И мы задавались вопросом, а не предупреждают ли сами люди-информаторы Мазикинов о наших передвижениях, тем самым облегчая им задачу избегать нас, как и людского внимания.

Вместе с Джимом и Малачи, я одержимо наблюдала за каждым учеником старшей школы Варвика, гадая, кто из них был не на той стороне. Но всякий раз, когда я могла, я избегала столовой, предпочитая есть на улице с Йеном, предоставляя ему возможность отвлекать меня хотя бы на полчаса каждый день. Видя Лейни с Малачи, мне хотелось причинить ей боль. Даже мысль о том, что они будут вместе, добавляла масла в огонь моих тренировок с моим лейтенантом, после которых мы оба были истощены и побиты. И не раз я била его сильнее, чем следовало бы. И не раз он заставлял меня платить за это. Несколько раз даже вызывали Рафаэля, чтобы он привёл нас в порядок, и на следующий день мы не ходили в школу, поскольку выглядели так, будто участвовали в тюремном бунте.

Время, проводимое с Йеном, было единственным моментом, когда я чувствовала себя нормальной и даже немного счастливой. Его улыбка напоминала мне, почему вся эта бдительность и тренировки стоили того, и помогала немного облегчить боль от потери Малачи. Как-то вечером, когда настала моя очередь охранять наших друзей, я тусовалась с ним на вечеринке и поняла, как же мне нравилось его общество. Я даже присутствовала на нескольких его домашних играх, хотя всё это время смотрела на зрителей, пытаясь понять, кто из них был шпионом Мазикинов. Время было на исходе.

За неделю до выпускного вечера, после школы я подъехала к дому Стражей, выскользнула из машины, подхватив сумку с одеждой с пассажирского сиденья. Я остановилась на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, и прислушивалась. Судя по доносившемуся снизу лязгу и шипению кузнечного горна, Михаил уже ждал меня. Я пошла в ванную и переоделась. Уложила волосы насколько у меня это получилось, стараясь повторить стиль, который выбрала для меня Тиган. Я была в туфлях с пяти сантиметровым каблуком. Мерцая и плывя, я спустилась по лестнице.

— Бхебха, Лила, я уже заждался тебя! — донёсся снизу его скрипучий голос, сопровождаемый тремя резкими щелчками.

— Иду! — закричала я. — Стараюсь не упасть с лестницы.

— Если это то, с чем мы имеем дело, то я не уверен, что смогу помочь тебе, моя дорогая икака.

Я добралась до нижней ступеньки и, пошатываясь, ступила на мат. Волны жара пробежали по моему лицу. Прямо передо мной половина подвала, казалось, была соединена с другим царством. А точнее с огромной мастерской, где обитал единственный человек, который, как я полагала, мог бы должным образом снарядить меня, и при этом не полезет ко мне в душу. Если только называть меня некой «икакой» не было чем-то личным.

— Послушай, Михаил. Я знаю, что Малачи терпимо относился к кличкам, но я совершенно другая… ого. С тобой всё в порядке?

Хотя я и была уверена, что он ангел, Михаил походил на него не больше, чем Рафаэль, и уж точно не вёл себя как ангел. Он смотрел на меня с открытым ртом, держа в одной руке раскалённый докрасна металлический столб, а в другой — молот. Он выглядел так, словно его хватил удар. Я уже прошла половину пути по мату, когда он резко встал, бросив наполовину выкованный ятаган в бочку с водой, и занялся вытираем рта рукой. Он прочистил горло.

— Прости. Э. Капитан, — его взгляд переместился на мою грудь. — Амабель, — пробормотал он, перекидывая молот через плечо.

— Я вижу, мы ушли от английского сленга.

Его взгляд немного поднялся выше, почти добравшись до моего лица, но потом снова спустился вниз.

— Зулу. Мне нужны перемены.

— Ты хоть сможешь ненадолго отвлечься от моей груди и помочь мне?

Он резко поднял глаза и встретился со мной взглядом.

— Я отлично справляюсь с многозадачностью.

Я покачала головой.

— Тогда, наверное, я выгляжу нормально. Как обычная девушка.

Смех вырвался из него, как океанская волна, заставляя его огромный живот вздыматься, сотрясая пол.

— Уяхланья, Лила, неужели ты думаешь, что когда-нибудь сможешь выглядеть как нормальная девушка, — он крепко зажмурился, и одинокая слеза покатилась по щеке, пока он попытался сдержать смех.

Я нахмурилась, а потом молча сосчитала до десяти. Малачи с Анной терпели это десятилетиями. Значит и я смогу вытерпеть его в течение одного дня.

— Надеюсь, это комплимент.

— Иди сюда, — сказал он, жестом приглашая меня обогнуть кузницу, и встать в душное открытое пространство между верстаком, заваленным инструментами и наполовину законченным оружием, и огромной, дымящейся бочкой с водой. — Я приготовил кое-что специально для тебя, — он держал в пухлых пальцах две шелковистые петли из материи. — Смотри!

— И это…

— Твои ножны на бёдра, дорогая моя, — он наклонился вперёд. — Могу я помочь тебе надеть их?

Я выхватила их у него из рук.

— А как насчёт того, чтобы просто посмотреть? Тебе этого достаточно?

Когда мы впервые встретились, я поняла, что с Михаилом можно справиться с долей обаяния и нахальства. Анна была мастером своего дела, и сейчас я скучала по ней больше, чем когда-либо. Она бы прекрасно справилась с этой ситуацией. От одной мысли о ней у меня заныло в груди.

Михаил прислонился спиной к бочке.

— Не позволяй мне тебя останавливать.

Я подняла ногу, чтобы поставить её на верстак, и затем задрала юбку высоко на бедро, наклонившись вперёд, чтобы Михаил не увидел слишком много. Судя по его резкому вдоху, я не очень хорошо справлялась с работой. Как можно быстрее, я привязала ленту из шелковистой ткани к верхней части бедра и поставила ногу на пол. Она вроде держалась надежно, хотя казалось, что вот-вот соскользнёт вниз.

— Она не упадёт?

— А? — он хмыкнул, всё ещё глядя на мои ноги. — О. Да. Специально разработанные. Приступим, — он протянул мне три маленьких ножа. — У клинков есть передний спуск, как и у всех остальных. Твой лейтенант сказал, что они соответствуют твоему стилю — рубить и метать. Повесь их высоко, иначе все узнают, что ты вооружена, когда ты встряхнёшь своей попкой на танцполе, — его глаза остекленели.

Я взяла у него ножи, съёжившись от жуткой полуулыбки на его лице.

— Ты прямо сейчас представляешь, как я делаю это, не так ли?

Он кивнул, а его взгляд остался мечтательным.

— Спасибо за твою… заботу.

Я засунула клинки в ножны вдоль внешнего изгиба моего бедра, а затем повторила процесс с другой стороны. Малачи был прав: благодаря его бесконечным тренировкам за последние несколько недель я довольно хорошо научилась управляться с этими ножами и могла эффективно сражаться с ними в каждой руке. Мне просто придётся попрактиковаться доставать их с бедра, а не с талии.

— Что-нибудь ещё ты можешь сделать для меня?

Он выхватил из кармана длинную, обтягивающую пару серебряных перчаток.

— Я сделал это специально для тебя. Легкие перчатки Sap¹³.

Я взяла их у него и вскинула брови, удивлённая тяжестью шелковистой ткани. Я перевернула их, и увидела тонкую строчку вдоль ладони, простирающуюся до середины пальцев.

— А в них что-то зашито?

— Металлическая дробь. Ты сможешь пробивать бетонные листы насквозь.

— Серьёзно?

— Поверь мне.

Чёрт. Я надела их и внимательно изучила эффект. Красивые, но опасные. Я улыбнулась, и вдруг осознала, что уже давно забыла это чувство.

— Что-нибудь ещё?

Он жестом велел мне повернуться на месте. Я повиновалась, не обращая внимания на тихий свист, когда он посмотрел нам мой зад. После того, как я сделала полный оборот, он указал на мои ноги.

— Снимай обувь.

Я сделала, как он просил, и протянула ему свои туфли, наслаждаясь тем, что мои ноги снова оказались на твёрдой поверхности. Он внимательно осмотрел обувь, состроив кислое лицо.

— Ты действительно собираешься носить такое?

— Это не повседневная обувь.

Он свел вместе брови, а потом прогнал меня прочь.

— Иди поиграй, а я пока поработаю.

Я перенеслась на босых ногах в незанятую часть тренировочного зала и стала тренироваться вытаскивать ножи из новых ножен на бёдрах, думая, что это было совсем не то, что я представляла себе, когда меня пригласили на выпускной бал. И всё же, если это должно было подготовить меня к защите Йена, Тиган, Грега, Леви, Джиллиан и, да, Лейни, тогда я была полностью…

— Михаил, ты готов принять нас? — раздался голос с верхней лестничной площадки.

Моё сердце совершило неловкое маленькое сальто.

— Что-то ты рановато, умдиди! — взревел Михаил, остановившись на полпути, чтобы с помощью крошечного молоточка ударить по маленькому металлическому шипу на наковальне.

Я бросилась к стене, когда тяжёлые шаги затопали вниз по лестнице.

— Да, но я думал, мы могли бы поговорить о том, что Лил…

Малачи замер у подножия лестницы. На нём был смокинг. Несколько верхних пуговиц его рубашки были расстёгнуты, а в руке он держал галстук. Его чёрные волосы были растрёпаны, как будто он только что переоделся. И его тёмные глаза были устремлены на меня.

Его рот открылся и закрылся несколько раз.

— Лила, — сказал он напряжённым голосом. — Я не знал, что ты будешь… здесь.

— Моя машина стоит на подъездной дорожке.

Он с трудом сглотнул, кивнул и попробовал снова.

— Я не знал, что ты будешь… — он сдался и указал на моё платье.

Раскрасневшийся Михаил погрузил что-то в свою бочку с водой, отчего густой клуб пара прокатился по всему помещению, завивая мои волосы от влажности.

— Неужели ты думал, что я буду являться дважды? — он накричал на Малачи — Tsa mor kaka!

Малачи вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.

— Зулу.

Джим с трудом спустился по лестнице, перекинув смокинг через плечо.

— Привет, капитан. Мы пришли, чтобы подготовиться к вечеринке, — он оглядел меня с головы до ног. — Прекрасно выглядишь. Хотя я понятия не имею, куда ты денешь своё оружие.

Я скользнула рукой вниз по бедру и дразнящим движением задрала юбку, ровно настолько, чтобы обнажить нижние кончики злобно-острых лезвий.

— У меня свои методы.

Джим одобрительно улыбнулся, а Малачи нахмурился.

— Это только начало, — сказал он мне. — Я как раз собирался поговорить с Михаилом о твоей…

— Но я решила позаботиться об этом сама, — я снова повернулась к Михаилу. — Как там обстоят дела?

Мне вдруг отчаянно захотелось покинуть подвал.

Михаил поднял голову, пот капал с жирных складок на его лбу. Он поднял мои туфли.

— Титановое покрытие и наконечники для каблуков. Вооружённая сексуальность, гугу.

Он подмигнул мне, оставив на ресницах несколько капель пота.

Я шагнула вперёд и взяла из его рук туфли с теперь уже блестящими каблуками.

— Отлично. Так что, по сути, я должна стараться не наступить никому на ногу, если только не хочу отрезать несколько пальцев?

Он ухмыльнулся.

— Браво, милая. У тебя всё получится.

Я опёрлась ладонью о край его стола и надела туфли. Когда я выпрямилась, Малачи наблюдал за мной.

— Тебе придётся попрактиковаться в них. Они тяжелее, чем твоя обычная обувь, и ты должна быть уверена, что не подвернёшь лодыжку. Я принесу ещё несколько манекенов на завтра, и ты сможешь поработать над этим.

— Хорошо. Спасибо.

Я ждала, гадая, не скажет ли он что-нибудь ещё, надеясь, что он прокомментирует, как я выгляжу, но после нескольких секунд наблюдения за тем, как он теребит галстук, стало ясно, что этого не произойдёт.

Не желая выставлять себя на посмешище, я осторожно сняла туфли и направилась к лестнице. Джим спрыгнул с нижней ступеньки и шагнул вперёд, стукнулся кулаками с Михаилом, а затем сразу же начал спорить с ним о том, сколько ножей он сможет спрятать в своём жилете и при этом станцевать медленный танец с Тиган.

Малачи коснулся пальцами моей руки, когда я проходила мимо, и я тут же отпрянула, повернувшись к нему.

— Ты уверена насчёт этого? — поинтересовался он. — На тебе надето слишком… меньше, чем на нас с Джимом, — он посмотрел на мои туфли. — А твоя обувь…

— Ты считаешь, я не справлюсь?

Он бросил на меня предостерегающий взгляд.

— Я знаю, что ты можешь постоять за себя. Но ты сразу же оказываешься в невыгодном положении, потому что на тебе надето то, что выглядит, как нижнее бельё, немногим больше.

— Нижнее белье? Ты считаешь, что я выгляжу дёшево или что-то в этом роде? Как думаешь, Малачи, что надет Лейни? Может, она подбирала наряд специально под тебя?

Он провёл рукой по волосам и посмотрел поверх моего плеча на кузницу.

— Она не имеет никакого отношения к этому разговору.

— Значит, она может носить красивые платья, а я нет?

Я представила себе Лейни, её бледные худые руки и костлявые плечи, стройные бёдра и длинные ноги. Она наденет что-нибудь дизайнерское, сшитое специально для неё. Она будет выглядеть так, словно сошла со страниц каталога. Я посмотрела на себя и увидела истину. Мне никогда не полагалось носить платья. Мне суждено носить чёртовы доспехи. Единственное, что было правильным в этой дурацкой одежде, так это смертоносные клинки, пристёгнутые к моим бёдрам. С колотящимся сердцем я выхватила из ножен два клинка и ударила, как змея, крутанувшись раньше, чем он успел насторожиться. Через долю секунды я нырнула вниз в попытке избежать его хватки, и толкнула его обратно в стену плечом.

Своим отлично подтянутым, явно не костлявым плечом.

Взгляд Малачи медленно переместился с одного ножа, лезвие которого находилось менее чем в паре сантиметров от его горла, на другой — кончик которого был расположен под углом вверх между его ног. Что-то тёмное и опасное шевельнулось в его глазах; взгляд, который поразил меня своей фамильярностью — так он смотрел на меня в тот день, когда поцеловал на тренировочном мате. Хрупкая надежда смешалась с кипящим гневом в моей груди, перехватывая дыхание, приковывая мой взгляд к его лицу.

Именно поэтому мне пришлось наблюдать, как его лицо разглаживается, превращаясь в безликую маску.

— Это было необходимо? — спросил он.

Я отступила так же быстро, как и напала, мои щёки горели, подобно кузнице Михаила. Мои кулаки были так сильно сжаты вокруг ножей, что костяшки пальцев, казалось, вот-вот расколются.

Нет, в этом не было необходимости.

И если я не свалю отсюда, то сделаю это снова.

Малачи снова потянулся, желая коснуться моей руки, но я отпрянула. Он вздохнул.

— Лила, пожалуйста…

— Я собираюсь переодеться для патрулирования.

Более не взглянув на него, я побежала вверх по лестнице.

ГЛАВА 29

Йен был прав — птифуры взорвали мои вкусовые рецепторы.

Когда он позвонил утром в день выпускного бала, я уже как минимум два часа практиковалась с ножами, зная, что сегодня, вероятно, будет самая большая битва в моей жизни, которая, как я надеялась, не закончится тем, что мою душу вырвут из тела. Я была так близка к тому, чтобы отказать ему, но потом поняла, что это может быть мой последний шанс просто… повеселиться. Простое, лёгкое развлечение. И вот мы здесь: в маленькой пекарни в Баррингтоне с набитыми ртами.

Он разблокировал замки своего внедорожника и открыл передо мной дверь; затем протянул мне плоскую коробку, в которой лежала ещё дюжина прекрасных маленьких глазурованных пирожных.

— Ну что, твои ожидания оправдались?

— Лучше.

Он захлопнул мою дверь и обошёл машину со стороны водителя. Пристёгивая ремень безопасности, он бросил на меня нервный взгляд.

— В чём конкретно?

— Да во всём.

Я отвернулась от него, сосредоточившись на своих руках, сжимающих обернутую лентой коробку.

Он повернул ключ зажигания и выехал со стоянки, направляясь на юг мимо причудливых магазинов и обсаженных деревьями дорожек.

— Готова к походу?

— Конечно, — пробормотала я, радуясь, что мы займёмся чем-то активным, что заставит меня двигаться.

Йен провёл кончиками пальцев по крышке коробки, не отрывая глаз от дороги.

— А ты заметила?

Я смотрела на его загорелую руку, стараясь не шевелиться.

— Заметила что?

Он улыбнулся.

— То, что никто не смотрел на тебя косо-криво. Твои деньги так же хороши, как и у всех остальных.

Я поёрзала на сиденье, повернувшись спиной к окну.

— Ты хочешь сказать, — неторопливо произнесла я, — что мои ощущения по поводу того, что я не принадлежу Баррингтону, были ошибочными?

Он пожал плечами.

— Я только хочу сказать, что если ты дашь людям шанс, они не будут постоянно разочаровывать тебя.

Я теребила золотисто-красную ленту, внезапно подумав о том, как найти путь к отступлению. Тёмный силуэт на моём предплечье снова привлёк моё внимание. Лицо Нади. Мы с ней тоже родом из разных мест, и, как и Йен, для неё это не имело никакого значения. Я мечтала о ней прошлой ночью, о прогулке с ней у чистого ручья, о том, как она смеётся, как она улыбается, когда серебряная чешуя рыбы ловит луч летнего солнца. Я хотела спросить у неё, как она себя чувствует, но обнаружила, что у меня пропал голос, как и слова. А может быть, слова были излишни. Она уже миновала всё это, глубоко погрузившись в такой полный покой, что не оставалось места ни для чего другого. Когда я, задыхаясь, проснулась, зависть почти душила меня.

Позволив мне довольно долго летать в облаках, Йен припарковался.

— Вставай. Мы на месте.

Я огляделась и снова подумала о Наде.

— Туристическая тропа Клифф-Уолк?

Мы были в том месте, где я умерла. И вернулась к жизни.

— У меня есть несколько любимых местечек. Думаю, мы приехали достаточно рано, и сможем избежать толпы свадебных фотосессий.

Он выпрыгнул из машины, и мы вместе пошли по каменистому проходу, ведущему к тропинке вдоль выступов, нависающих над океаном. Моё сердце заколотилось от воспоминаний о той ночи, когда я сошла с этой тропы прямо через край.

Йен повёл нас мимо высокого, поросшего кустарником холма к тому месту, где скалы превращались в валуны. Солнце отбрасывало алмазные блики на поверхность океана. Он вскарабкался на один из валунов и сел, а я присоединилась к нему, откинув голову назад, желая ощутить на своём лице лучи позднего весеннего солнца.

— Ты была здесь раньше?

— Я приходила сюда с Надей несколько раз. Она тоже любила это место.

— Чёрт. Я надеялся, что буду первым, кто привезёт тебя сюда.

Я взглянула на него, поражённая тем, что увидела в его глазах настоящее разочарование.

— А почему это так важно?

Он усмехнулся и покачал головой. Лёгкий ветерок отбросил его лохматые каштановые волосы с лица, позволяя мне понаблюдать, как выражение его лица меняется с улыбчивого на серьёзное.

— Лила, если я спрошу тебя кое о чём, обещаешь, сказать мне правду?

Моё сердце упало в желудок.

— Ну и зловещие же у тебя подходы, — взгляд его зелёных глаз встретился с моим взглядом, и он прямо-таки вытянул слова из меня. — Ладно, — вымолвила я сдавленным голосом.

Он очень медленно наклонился вперёд, его взгляд скользнул от моих глаз к моему рту. Этот жар застал меня совершенно врасплох. Его игривая, нервная маска исчезла, открывая голод, который потрескивал по моей коже и заставлял меня дрожать.

— Находясь с тобой — это единственное время, когда я не думаю обо всём том, что случилось, — сказал он. — Я мог бы говорить с тобой часами и смотреть на тебя гораздо дольше. Но как бы я ни старался, я не могу понять одну вещь, — его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствовала запах клубничной начинки в его дыхании. — Есть ли у меня шансы?

А потом его губы оказались на моих, тёплые, мягкие и сладкие, парализуя меня. Его рука скользнула по моей шее и удерживала меня, пока он скользнул ближе, загораживая солнце. И моё сердце… оно изнывало от боли. Потому что это было всё, на что я могла надеяться, всё, что я могла бы хотеть в такой момент, как этот. Потому что он ничего не упускал.

А я, да.

Я положила ладонь ему на грудь, на сердце. И легонько толкнула.

Йен отстранился, и когда я увидела обиду на его лице, я закрыла глаза.

— Хорошо, — тихо сказал он. — По крайней мере, я знаю. Так ты ответишь мне ещё на один вопрос?

Я кивнула.

— Всё дело во мне? Или всё дело в том, что я не он?

Мои глаза широко распахнулись.

— Разве это имеет значение?

Он потёр свою грудь, прямо над тем местом, где секунду назад лежала моя рука.

— Да, вообще-то.

Какого чёрта.

— Дело не в тебе. Всё было бы иначе, если…

— Если бы Малачи Сокол не решил, что старшая школа Варвика — идеальное место для знакомства с американской культурой, — с горечью сказал он. — Этот парень не вовремя появился, — он пристально посмотрел на воду. — А, может быть, просто я опоздал.

Я подтянула колени к груди.

— Йен, я…

— Нет. Ты оказала мне большую услугу. Не беспокойся об этом.

— Услугу?

— Да. Меня убивало, когда я думал, что дело заключается во мне. Если я просто не… — он вздохнул. — Но ты сказала, что всё было бы иначе, если бы он не появился. Ты говорила серьёзно?

Я ещё крепче обхватила руками свои ноги.

— Я думаю… да.

Возможно, мне было бы легче, если бы я рассказала ему, как встретила Малачи, как он спас меня, как он сделал меня лучше, чем я была, и как он пожертвовал миром, право на который он зарабатывал десятилетиями страданий и службы, и всё ради меня. Как он был первым и единственным человеком, который сказал мне, что любит меня. И даже если это больше не было правдой, это изменило форму моего сердца и встроилось в костный мозг. Это создало пространство, в котором мои собственные чувства могли расти, и они росли, и это не могло измениться по щелчку пальцев прямо сейчас, независимо от того, насколько красивым и хорошим был парень передо мной.

— Он идет на выпускной с Лейни. Полагаю, они вместе, — его слова были тихими, но убийственными.

— Знаю, — тут мне в голову пришла мысль, вызванная болью в его голосе. — Я здесь не поэтому, Йен, и не поэтому согласилась пойти с тобой на выпускной бал. Что бы мы сейчас ни делали, я хочу, чтобы ты это знал. Я здесь из-за тебя. И я никогда не хотела причинить тебе боль.

— Всё нормально. Ты любишь того, кого любишь, — его улыбка была пронизана грустью. — У всех так происходит.

— Ты просто чудо, Йен.

И я действительно так думала.

— Так мне говорят все дамы.

Он ухмыльнулся в своей разрушительной, фальшиво-дерзкой манере и достал из коробки маленький птифур.

Я рассмеялась и взяла одно пирожное для себя. Горьковато-сладкий шоколад вызвал прилив эндорфина, в котором я очень сильно нуждалась.

— Итак, — сказала я, проглотив пирожное. — Что теперь?

Он откинулся назад и уперся локтями в грубый камень.

— Я отвезу тебя домой и заберу сегодня вечером, а потом мы отлично проведём время на выпускном балу.

Я нахмурилась.

— Ты всё ещё хочешь пойти со мной?

Я поняла, что отчасти надеялась, что моё признание заставит его остаться дома. Если уж мне пришлось разбить ему сердце, я хотела хотя бы обезопасить его.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую.

— Это выпускной бал. Вечеринка. Афтепати. Ты думаешь, что я останусь дома и буду плакать в тарелку со спагетти?

— Тогда, ладно, — я замолчала. — Эй, послушай. До меня дошли кое-какие слухи. Ничего особенного. Только то, что там могут быть какие-то незваные гости.

— Ты говоришь о тех уродах под метамфетамином, которые напали на нас в кинотеатре? — его взгляд стал острее. — Там будет охрана. Они будут впускать только учеников.

Я прикусила губу.

— Ладно. Просто, я не знаю. Будь начеку.

Он поднял бровь.

— Хорошо, — неспешно согласился он. — А Малачи знает? Потому что Лейни была моей подругой с начальной школы, и она хорошая девушка. Ей не следует путаться…

— Малачи никогда не допустит, чтобы с ней что-то случилось. И поверь мне, он сможет защитить её. Она, наверное, в большей безопасности, чем кто-либо другой.

— А кто защитит тебя, если что-то пойдёт не так? — Йен выпрямился, отряхивая ладони.

— Мне не нужно, чтобы меня кто-то защищал, ясно? Поверь мне и на этот раз.

Он что-то пробормотал себе под нос, а потом встал и протянул мне руку, предлагая помочь подняться.

— Сейчас уже за полдень. Мне следует отвезти тебя домой.

Я последовала за ним тем же путем, каким мы пришли, медленно и ровно вдыхая морской воздух и делая размеренные, уверенные шаги по шатким камням и рыхлому гравию. Пора готовиться к сегодняшнему вечеру… и, возможно, втиснуть в график ещё один час практики с ножами. Я в жизни не позволю Мазикиным добраться до моих друзей. Я как раз собиралась с мыслями, когда мой телефон зазвонил, уведомив о сообщении от Генри.

«Сегодня вечером мы уже не будем такими добродушными».

Пока я пыталась понять смысл этих слов, мой телефон снова зазвонил. Теперь пришла фотография. Человек лежал в луже крови, его лицо было мясистым, неузнаваемым месивом. Но даже в таком состоянии я узнала его по устрашающим конечностям, по редеющим седым волосам.

И по арбалету, лежащему рядом с ним.

ГЛАВА 30

— Перестань ёрзать, ради бога, Лила. У тебя что дефицит внимания и гиперактивности?

Вот-вот и Тиган сорвется из-за меня. Я приехала к ней домой с опозданием на час. Я весь день провела в напряжённом совещании по планированию с Малачи и Джимом, ожидая известий от Рафаэля.

Генри находился в больнице под усиленной охраной полиции. Мазикины каким-то образом догадались, кто он такой, избили его почти до смерти и вызвали полицию. Мы не знали, овладели ли они им до того, как бросили. И мы не знали, выживет ли он. Всё, что мы знали, это то, что он был главным подозреваемым в убийстве бездомных, и в его голове хранились все необходимые знания, чтобы уничтожить нас. Рафаэль отправился туда, чтобы оценить и взять под контроль нанесенный урон, насколько он считал это нужным. И если Генри сейчас был Мазикиным, один из нас должен его усыпить. Это знание, наряду с моей яростью из-за того, что они ранили одного из моих Стражей, почти заставило меня предвкушать схватку с ними лицом к лицу. Мне хотелось причинить им боль. Особенно Силу. Я и не сомневалась в его причастности.

Тиган прижала очередную кудряшку на положенное ей место. Её собственные волосы были аккуратно уложены, а макияж блестел и был безупречен. У меня было такое чувство, что Джиму будет очень трудно держать себя в руках, когда он увидит её. Когда ставки были так высоки, а опасность так очевидна, все его защитные инстинкты должны были прийти в полную силу.

— Мы с тобой ещё не говорили о Джиме, — сказала я, желая иметь хоть какой-то опыт в девчачьих разговорах.

Её взгляд смягчился.

— Я никогда не встречала никого похожего на него.

— В этом есть смысл, — пробормотала я.

— Он… он такой милый. Невинный, что ли. Например, когда он испытывает какие-то эмоции в первый раз. Но ведь есть какая-то его часть, которая всё-это-уже-делала, — она пожала плечами. — Он немного загадочен. Я даже никогда не была у него дома.

— Но он нравится тебе?

Один уголок её рта приподнялся.

— Ну. Он чертовски горяч, как же он может мне не нравится?

— Думаю, это нечто большее.

Я почувствовала её тихий всплеск смеха на своей шее. Большая часть моих волос была уложена на макушке в то, что она называла «грязной причёской». Это был организованный хаос, но она настояла, чтобы всё выглядело хорошо. Она вставила последнюю шпильку и отступила назад.

— Это нечто большее, — согласилась она. — Но мы не будем торопиться.

Я не смогла скрыть своего удивления. Она увидела выражения моего лица и хлопнула меня по руке.

— Я вовсе не шлюха. Чёрт побери. Да и он немного старомоден. Он сказал, что нам следует убедиться, что то, что происходит между нами «реально», прежде чем мы… он сказал, что это важно для него. Слишком важно, чтобы спешить, — с обнадёживающей улыбкой она отвернулась. — Посмотрим, что будет сегодня вечером.

В самом деле, посмотрим. Прямо сейчас Джим и Малачи, вероятно, пристёгивали оружие к своим закаленным в бою телам, готовясь защитить выпускной класс от атаки Мазикинов. Я взглянула на свой рюкзак. Пора добавить несколько завершающих штрихов к моему наряду.

Я встала.

— Пожалуй, мне лучше переодеться.

— Иди. Грег сказал, что они приедут за нами в семь.

Я схватила рюкзак и вошла в огромную ванную комнату Тиган, отделанную мрамором и полированным никелем. В отражении зеркала появилась девушка-незнакомка с блестящими губами и нарумяненными щеками. Если не считать шрамов, очень красивая девушка.

Девушка, которая надерёт зад, если кто-то будет угрожать людям, которые ей небезразличны.

Я крепче сжала лямку рюкзака. Я достала телефон и набрала Рафаэлю, который ответил раньше, чем телефон успел позвонить.

— Они не овладели им, — выпалил он мне вместо приветствия. — Генри остался самим собой.

Я с облегчением выдохнула.

— Как он?

— Они очень сильно травмировали его. Судя по всему, они его пытали. Сегодня днём я притворяюсь врачом в больнице, так что лечу его урывками. Я заберу его из-под стражи чуть позже, когда буду уверен, что он не умрёт во время перевозки с места на место.

— Хорошо, — прошептала я.

— Наслаждайся вечером, — сказал он, его тон полностью изменился, став ярким и небрежным, посылая холодок вниз по моей спине. — Я позвоню тебе, если что-нибудь изменится. Будь осторожна сегодня вечером, — он повесил трубку.

Я бросила телефон в рюкзак и достала подвязки, перчатки и туфли. Разделась, стараясь не смотреть на своё отражение в зеркале, на следы когтей на животе, которые оставил мне на память Сил во время нашей последней встречи. Он был маленьким и пронырливым, но быстрым. Смертельно быстрым. И безжалостным. Я едва успела убежать, и даже тогда, я бы умерла, если бы Рафаэль не исцелил меня.

Струящаяся ткань моего бордового платья заструилась по моей коже, лёгкая и удобная, идеально облегая меня. Соответствующие подвязки плотно прилегали к бедрам; узкие, заострённые лезвия, изгибы которых отражали свет, плотно скользили в ножны и были полностью скрыты юбкой. Я обула свои превращенные в оружие туфли и натянула перчатки. Готово.

Раздался стук в дверь.

— Лила? Они приехали раньше. И Диана тоже. Они с мамой до смерти хотят сфотографироваться, так что тебе лучше выйти.

Я опустила взгляд на свою прекрасную маскировку.

— Иду.

Чувствуя, как моё сердце бешено колотится о рёбра, я прошла по длинному коридору и вошла в гостиную Тиган, которая вполне могла бы вместить весь двухэтажный дом Дианы. Джиллиан и Леви стояли у окна, прижавшись друг к другу головами и дыша друг на друга. Тиган представляла взволнованного Джима своим родителям, мистеру и миссис Мюррей. Алексис и Грег сидели, прислонившись к пианино, где красовалась младшая сестра Тиган, Грета, десятилетний гений.

Лейни сидела на диване, сияющая и ангельская, вся такая хрупкая в тёмно-зелёном шёлке. Она что-то бормотала Малачи, который стоял рядом с ней и смотрел на подлокотник дивана так, словно собирался убить его. Он поднял голову, когда я вошла, и наши взгляды встретились на должный миг, что я почувствовала укол ржавой кочерги в моей груди. Его поза слегка изменилась, пока мы таращились друг на друга, казалось, будто часть воздуха покинула его легкие, но он сохранил невозмутимое выражение лица. Я тоже боролась с чувствами, но это было трудно. Он всегда выглядел хорошо, но сегодня он выглядел потрясающе. Как молодой, с оливковой кожей Джеймс Бонд или что-то в этом роде. Я никогда не видела, чтобы кто-то так хорошо выглядел в простом чёрном костюме.

Затем из кухни вышел Йен с бутербродом в руке, который он с улыбкой показал миссис Мюррей. Она снисходительно кивнула в ответ; очевидно, ей было не чуждо навязчивое пристрастие Йена к еде.

Он сделал несколько шагов в гостиную, и остановился как вкопанный.

— Вау, — произнёс он одними губами, его зелёные глаза скользнули с моей макушки вниз к ногам. Он посмотрел на свой бутерброд так, словно понятия не имел, как тот попал к нему, с трудом сглотнул и положил его на край стола. — Привет, — сказал он, подходя ко мне и вытирая руки о смокинг. — Значит, Тиган не шутила насчёт этого платья.

Я ухмыльнулась, потому что, чёёёрт воозьми, это было приятно. Гораздо лучше, чем безупречный профессионализм Малачи, лёгкость, с которой он отвернулся от меня, чтобы поухаживать за своей великолепной парой. То, как такой сексапильный парень, как Йен, смотрел на меня так, словно я была какой-то богиней, немного уняло боль.

— Я рада, что ты одобряешь.

Я приняла его протянутую руку, и он притянул меня к себе. Я едва не наступила ему на ногу и напомнила себе быть осторожной. Думаю, ему ещё пока нужны пальцы на ногах.

— Одобряю — мягко сказано, — тихо вымолвил он. — Ты меня просто убиваешь. Можем ли мы притвориться, что нашего утреннего разговора не было?

Его лёгкая улыбка подсказала мне, что он шутит. По большей части.

Мои щёки запылали и, судя по тому, как его глаза скользнули по моему лицу, я поняла, что он ничего не упустил из виду.

— У меня есть идея, — сказал он, склонившись надо мной. Его губы коснулись моего уха. Краем глаза я заметила, что Малачи быстро повернул голову. — Используй меня, чтобы заставить его поревновать. Пожалуйста?

Я отстранилась, глядя в его красивое лицо.

— Даже если бы это было возможно, я бы никогда так с тобой не поступила, — я протянула руку и коснулась его щеки. — Мы повеселимся сегодня, хорошо?

И будем надеяться, что все выберемся живыми.

Он обнял меня за талию, и тепло, которое я видела сегодня утром, вернулось в его черты лица.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала, Лила. Рано или поздно Малачи вернётся туда, откуда пришёл, но я буду здесь. А я умею быть терпеливым, — он склонил голову над моей, пристально глядя мне в глаза, пока я не моргнула. Затем он усмехнулся, и огонь в его глазах исчез, или, возможно, скрылся. — Мне просто нужно было это сказать. Но на сегодняшний вечер, чистое невинное развлечение, начинаем сию минуту, — он поцеловал меня в висок. — Ты прекрасно выглядишь.

Вспышка перепугала меня и, подняв глаза, я увидела, как Диана вытирает слезу с лица и снова нацеливает на нас камеру. Я улыбнулась, когда Йен небрежно обнял меня, всё ещё немного ошеломлённая тем, как он мог быстро переключать свои эмоции. Он включил своё лёгкое обаяние, и Диана сделала ещё несколько снимков, делая небольшие паузы, чтобы вытереть слезящиеся глаза. Было совершенно неловко, но в удивительном смысле. Она была здесь. Я много значила для неё, и все это знали. Перед тем как отправиться на ночную смену в тюрьму, она крепко обняла меня.

— Ты заслуживаешь это счастье, детка, — тихо сказала она, прежде чем отпустила меня.

Я крепко зажмурилась и заставила себя не плакать. На какое-то мгновение, несмотря на всё происходящее, я была счастлива, заключенная в объятия своей приёмной мамы и не испытывая никакого желания отстраниться.

После того как Диана ушла на работу, миссис Мюррей сделала несколько общих снимков всех нас вместе, меня и людей, которые стали моими друзьями, людей, как я думала, были двуличными, как фото, но которые оказались намного большим, когда я действительно узнала их. Ирония судьбы была немного болезненной — я не понимала этого, когда была жива и у меня была своя жизнь. Только теперь, когда у меня не было никаких прав на всё это, я могла ясно видеть всю эту возможность.

Боже, я так сильно хотела, чтобы Надя была здесь. Я хотела, чтобы она увидела это и поняла, что она была права, хотела поблагодарить её за то, что она прорыла крошечный туннель через мили защитных стен, которые я соорудила вокруг себя, туннель достаточный, чтобы впустить свет.

— Я знаю, ты скучаешь по ней, — сказала Тиган. Я обернулась и увидела, что она стоит рядом со мной. Она грустно улыбнулась мне. — Я тоже.

Я кивнула, изо всех сил стараясь говорить сквозь огромный комок, вставший у меня в горле.

— Думаю, сегодня мы все потерянные люди. Я знаю, что Йен скучает по Адену.

Наши взгляды скользнули по комнате, туда, где Йенн теперь развалился на диване, и смеялся вместе с Леви. Между ними было заметное пространство, и у меня возникло ощущение, что они бессознательно оставили там место для Адена, ещё не успев привыкнуть к новым изменениям после его отсутствия. Я вздрогнула, думая о том, где на самом деле находится Аден, и понадеялась, что он не слишком страдает.

— Нам лучше поторопиться, ребята, — наконец крикнул Грег, постукивая по новым часам, которые стоили больше, чем моя машина. — Автобус отправляется в ресторан через пять минут! Загружайте свои ночные сумки, потому что мы не вернёмся!

Все девушки направились в уборную, чтобы окончательно подправить блеск на губах, подтянуть декольте и что-то там ещё, а парни начали тащить сумки к внедорожнику. Йен перекинул через плечо свою длинную сумку и мой маленький рюкзак. Похоже, он набрал одежды на целую неделю. Леви также упаковала огромный мешок, но было ясно, что они с Джиллиан делят его на двоих. Я стояла и наблюдала, как все направляются к внедорожнику, желая начать вечер, чувствуя себя там, но не там, с ними, а в одиночестве.

«Обещаю, — подумала я. — Я обещаю, что позабочусь о вас».

* * *

Когда мы вошли в городской центр, я была рада увидеть охранников, околачивающихся вокруг. Шанс на то, что на нас обрушится орда бродячих Мазикинов, был маловероятен благодаря им. Фотографии Адена и Нади украшали вестибюль, напоминая нам, что они тоже должны были быть здесь. Йен замедлил шаг, проходя мимо, я взяла его за руку и сжала, когда его челюсть напряглась, а глаза заблестели.

Малачи, Джим и я по очереди патрулировали периметр, чтобы не оставлять группу наших друзей без защиты. Рафаэль написал во время ужина, что Генри пришёл в сознание, и я надеялась, он уже успел забрать его из больницы. Я также надеялась, что Генри сможет рассказать нам, что произошло, и, возможно, вспомнит о местонахождении гнезда Мазикинов. Я кружила по бальному залу с телефоном в руке и ждала.

По мере того как тянулись часы и ничего плохого не происходило, кроме мучительной необходимости смотреть на медленный танец Лейни и Малачи, который, к счастью, они станцевали всего лишь раз, и я начинала чувствовать, что теряю терпение. Неужели угроза Кларенса была всего лишь уловкой? Неужели Мазикины изменили свои планы? А если так, то, что означало это сообщение: «Сегодня вечером мы уже не будем такими добродушными»?

Я вернулась с последнего дежурства по периметру как раз вовремя, чтобы услышать объявление о присвоении званий короля и королевы выпускного бала. Йен стал королём, как и ожидалось.

А Лейни королевой.

Её лицо вспыхнуло, но тут же омрачилось, когда она посмотрела на Тиган, которая, как я считала, будет держать всё под контролем. Но Тиган только хитро улыбнулась Лейни, и погнала её прочь, заставив меня задуматься, а не набила ли она сама урну для голосования. Леви и Джиллиан были провозглашены принцем и принцессой. Я стояла за стулом Малачи и смотрела, как их вчетвером коронуют на сцене, и потом они спускаются на танцпол. Казалось, они… именно там, где и должны были быть. Целованные ангелом, готовые идти дальше и иметь сказочную, счастливую жизнь. Смотреть было не так уж больно, но я чувствовала себя немного оторванной от этого места, от этих людей, как будто я уже была на шаг дальше.

Тиган и Джим встали, чтобы присоединиться к победителям, за ними последовали Грег и Алексис, оставив нас с Малачи одних за столом. Теперь была очередь Джима патрулировать, но он заслужил передышку, и он выглядел таким счастливым с Тиган в своих руках, что я не могла держать на него зла.

Тёплые пальцы коснулись моих и, подняв глаза, я увидела Малачи, стоящего рядом со мной. Он протянул руку, но выражение его лица было на удивление неуверенным.

— Уверен, что Йен не пожадничает для меня одного танца с тобой, — тихо сказал он.

— А как же Лейни?

Он вздохнул.

— Ты же знаешь, если бы я считал это неприличным, я бы этого не сделал.

— Потрясающий ответ, — пробормотала я, наблюдая, как моя рука без моего ведома поднялась и легла в его ладонь.

А потом я оказалась в его объятиях, и это ошеломило всё моё нутро, заставив остальную часть помещения вокруг меня потускнеть. Я скучала по близости с ним, по крайней мере, в те моменты, когда мы не пытались убить друг друга.

Малачи, должно быть, думал так же. Одной рукой он прижал меня к себе, а потом взял мою руку и прижал наши переплетённые пальцы себе в грудь.

— Вот так, — сказал он с убийственной улыбкой, — я могу быть уверен, что ты не начнёшь размахивать своей сильной рукой, что значительно увеличивает мои шансы на выживание.

Я рассмеялась.

— Предусмотрительно.

Я была удивлена, что смогла ответить; ощущение его тела рядом с моим быстро превращало мои кости и мозг в желе. Мне потребовалось всё моё терпение, чтобы не прислониться головой к его груди, и не пялиться, не моргая, на суровую красоту его лица.

Мы едва двигались, едва покачивались, но под моей кожей происходили землетрясения, набегали приливные волны. Солнечная вспышка. Я танцевала с Йеном несколько раз сегодня вечером, и это было весело, но я не чувствовала себя так, как сейчас. Никто другой не смог бы так на меня повлиять. Никто другой не сможет одновременно напугать меня и наполнить таким теплом. Я не хотела, чтобы всё было именно так. Мне не нравилась мысль, что кто-то так крепко держит моё сердце, особенно тот, кто ясно дал понять, что не хочет иметь ничего общего с этим сердцем. Но я так долго боролась с этим, и теперь мне ничего не оставалось, как признать своё поражение. Хотел он меня или нет, но я принадлежала ему. Только ему.

Мои непослушные пальцы поднялись от его плеча к затылку, ища прикосновения кожи к коже. И когда это случилось, он на мгновение закрыл глаза, а потом выражение лица снова стало игривым и небрежным. Мне всё это почудилось, или я действительно так на него подействовала? Может быть, мне показалось, что стальная рука на моей спине напряглась, прижимая меня ещё ближе? Была ли я единственной, кто почувствовал электричество, когда его пальцы скользнули вверх и коснулись обнажённой кожи моей спины?

— Хорошо проводишь время? — спросила я, ненавидя то, как это прозвучало… запыхавшимся и запинающимся голосом.

Он пожал плечами.

— Очень сложный вечер. А ты? Он хорошо с тобой обращается?

Его глаза казались чёрными в приглушённом свете, и они были сосредоточены на мне, ожидая моего ответа.

— Йен очень милый. Я не думаю, что он способен на жестокость.

— Я рад слышать это, — сказал он, пристально глядя туда, где танцевали Йен и Лейни.

Я тоже оглянулась и увидела, как Йен притянул Лейни поближе и положил её голову себе на плечо. Он нежно баюкал её, гладя по шелковистым рыжим волосам, пока они покачивались в такт музыке. Страх за него пронзил меня при пугающем образе, как он мерится силами с Малачи, но это продлилось не больше нескольких секунд.

— Они дружат ещё с начальной школы, — быстро сказала я. — Я уверена, что он просто…

— Он утешает её, — тихо сказал Малачи, поворачиваясь ко мне.

В моей голове пронесся миллион вопросов, но возможно их задать у меня так и не появилось.

Потому что именно в этот момент Мазикины ворвались на выпускной старшей школы Варвика.

ГЛАВА 31

Тощий подросток в грязном костюме и узком галстуке вскочил на один из столов, отбросив ногой украшение. Он покосился на танцпол, и как только его взгляд остановился на мне, он пришёл в движение. Нырнув на четвереньки, он бросился на другой стол, заскользив по скатерти, а потом снова прыгнул в мою сторону. В зал ворвался второй Мазикин, и собравшиеся бросились врассыпную, крича. Это был мускулистый парень с белокурыми дредами, чем-то напоминавшими львиную гриву. И на нём тоже был костюм. Даже с галстуком-бабочкой.

Эти двое смотрели только на меня. Рыча, они пробирались через огромную комнату, нанося удары кулаками и отбрасывая в сторону тех, кому не посчастливилось оказаться у них на пути.

Малачи разомкнул объятие, и мы оба потянулись за ножами, тогда как Леви пригвоздил худого Мазикина стулом. От удара Мазикин упал, ошеломлённый и истекающий кровью.

Второй Мазикин взревел, увидев, что его друг повержен, и бросился на Леви, но Джим оттолкнул Леви и нанёс сильный удар в живот Мазикину, а потом подпрыгнул в воздух и выполнил весьма акробатический удар, который мне когда-либо доводилось видеть. Он приземлился на руки. А Мазикин встретился с полом. Подростки, стоявшие ближе всех к Джиму, зааплодировали ему.

Ни один из захватчиков не добрался до танцпола. Даже близко. Секундой позже вбежали два охранника, услышав переполох. Я могла лишь предположить, что они впустили этих парней, посчитав их за учеников. Один из них поднёс телефон к уху и склонился над тощим Мазикиным. Кучка наших одноклассников столпилась вокруг охранников, и все они одновременно тараторили о том, как эти парни испортили наш выпускной.

— Я звоню в полицию, — наконец громко сказал один из охранников.

Второй охранник поднял руки вверх.

— У нас все под контролем, ребята.

Он стоял над белобрысым парнем так, как будто это он обезвредил его.

Леви усмехнулся между тяжелыми вздохами. Он повернулся, чтобы подхватить Джиллиан на руки, и ухмыльнулся, когда она прямо-таки обвилась вокруг него. Джим выпрямился, ещё не готовый расслабиться. Он искоса взглянул на нас с Малачи и провёл рукой по своей грудной клетке, вероятно, желая вытащить нож, который, как я знала, был спрятан у него под пиджаком. Охранник прогнал его прочь, и он неохотно попятился, источая агрессию. Его поза не ослабла, пока он не почувствовал руки Тиган на своей спине.

Музыка смолкла, песня закончилась, и диджей, казалось, не был уверен в том, чтобы завести следующий трек. Большинство ребят на танцполе уставились на толпу вокруг Мазикинов.

Малачи посмотрел на меня.

— Это было слишком просто.

— Знаю.

Мы стояли рядом, наблюдая за двумя Мазикиными, которые теперь были в наручниках, но в сознании, на спине у каждого сидел пухлый охранник. Краем глаза я заметила вспышку изумрудного шёлка Лейни. Я повернула голову и увидела, что она стоит рядом с Йеном. Она сердито посмотрела на меня, а он — на Малачи. Я откашлялась и отошла от своего лейтенанта.

Грег повернулся к Йену.

— Эй, Ваше величество, — позвал он. — А как ты относишься к тому, чтобы пораньше свалить на афтепати?

— Я не против.

Йен обнял Лейни за плечи и заговорил с ней слишком тихо, чтобы я могла расслышать его слова. Она кивнула, устремив взгляд в пол. В какой-то момент я что-то упустила. Малачи сказал, что Йен утешает Лейни. Неужели они расстались? Я закрыла глаза и мысленно встряхнулась, подавляя любую глупую надежду, которая пыталась укорениться в моём сознании.

Неудавшаяся атака Мазикиных убила праздничное настроение, и все разошлись по своим машинам, некоторые из учеников остались, чтобы сообщить полиции свои имена и дать показания. Я нетерпеливо обошла их стороной, предоставив им возможность увезти нападавших и запереть их подальше от улиц, по крайней мере, на одну ночь. Мои мысли были сосредоточены на том, откуда последует следующая атака.

Наша команда забралась в лимузин, чтобы отправиться на афтепати в клуб всех возрастов в Провиденсе. Малачи, Джим и я уже проверили место, на случай если Мазикины решат, что это лучшее место для атаки. Я скользнула на кожаное сиденье машины, убедившись, что моя юбка не задралась и не обнажила оружие, пристёгнутое к моим бёдрам.

Йен грустно улыбнулся мне и сел напротив, рядом с Тиган и Джимом, которые, казалось, не замечали никого вокруг себя. Леви был в прекрасном настроении, и я не могла его винить; Джиллиан смотрела на него так, словно он был каким-то супергероем. Они были полной противоположностью Лейни и Малачи, которые сидели в нескольких дюймах друг от друга с каменными лицами. Грег и Алексис, похоже, тоже поссорились; она сидела к нему спиной, а Грег всё время поглядывал на часы, как будто это было последнее место, где он хотел бы оказаться. Я ему посочувствовала. Затем моя сумочка начала вибрировать. Я вытащила свой жужжащий телефон из клатча.

— Я пытался дозвониться, — сказал Рафаэль, как только я ответила.

— Прости. У нас произошло происшествие на выпускном.

— Кто-нибудь ранен?

— Нет, все целы. Как он?

— Именно поэтому я и звоню тебе. Он проснулся, и мы в доме Стражей. Он знает где находиться гнездо.

Я вскинула голову и встретилась с пристальным взглядом Малачи и кивнула. Всё шло прекрасно. Если мы сможем добраться туда и напасть первыми, наши друзья будут в безопасности.

— Ты можешь приехать за нами в клуб «Третья фаза»? — тихо спросила я, виновато глядя на Джима.

Но он не заметил моего взгляда. Его язык уже наполовину проник в горло Тиган. И вот это называется «мы не будем торопиться».

Я повесила трубку. Малачи вытащил из кармана телефон и проверил время; затем он протянул руку, чтобы оторвать Джима от Тиган. Долг зовёт, так скажем.

Лимузин внезапно затормозил, а затем накренился над озелененной разделительной линией. Лейни слетала прямо с сиденья. Алексис вскрикнула, а Тиган с Джимом отпрянули друг от друга. Грег пальцами вцепился в край сиденья, лицо и костяшки пальцев побелели. Леви постучал по толстому пластиковому барьеру, отделявшему нас от водителя, но ответа спереди не последовало.

Лимузин вильнул, и одно колесо врезалось в тротуар, рассыпая искры и вырвав парковочный счётчик. Малачи рванул вперёд и ударил кулаком по барьеру. Оно треснуло, но не поддалось. Лимузин резко ускорился под пронзительные гудки и визг шин, когда несколько машин свернули с его пути. Он полностью перескочил через бордюр и заскользил по тёмной, узкой боковой улочке.

Малачи снова ударил по барьеру, оставив кровавое пятно на толстом пластике, но тот не поддался. Когда лимузин свернул на стоянку позади какого-то старого кирпичного здания, я опустила взгляд на свои руки, на тонкие карманы из стальной дроби, вшитые в мои серебристые перчатки. Затем я отвела назад кулак, и вогнала его прямо в барьер, полностью разрушив его.

Стена запаха поразила нас, взбудоражив мой желудок. Нашим водителем оказался Мазикин. Но было слишком поздно что-либо делать. Он ехал прямо к боковой стене здания. Единственное, что мы успели сделать, это броситься на пол, когда оглушающий удар поднял заднюю часть лимузина высоко в воздух, прежде чем отправил его снова на землю. Передняя часть машины смялась, и в разбитое лобовое стекло посыпались кирпичи. Меня откинуло на сиденье, а затем я упала на пол, прямо на нескольких моих одноклассников. Стекло и металл хрустели и трещали, а все вокруг меня кричали. И, несмотря на весь этот шум, мне всё же удалось услышать звериный вой, раздавшийся снаружи машины.

Я подняла голову и увидела их, приближающихся к нам с обеих сторон стоянки, с блестящими дикими глазами, скрюченными в когти руками, с грязными лицами и растрёпанными волосами. В их компании собралось и старое, и молодое поколение. Они дождались идеального момента, когда все мы расслабились, когда считали что мы в безопасности, тогда-то они и устроили свою засаду. И одно было совершенно ясно: они не собирались быть добродушными.

Руки обхватили моё лицо, и я дёрнулась, но они крепко держали меня.

— Лила. Посмотри на меня. Ты ранена? — спросил Малачи.

Его лицо появилось передо мной после того, как я моргнула несколько раз.

— Нет.

Выражение его лица было мрачным, но взгляд мягким.

— Хорошо. Вставай. И держись поближе ко мне.

— Но я могу…

Его руки напряглись.

— Они здесь, и они явились за тобой. Держись позади меня.

Всё, что я могла сделать, это кивнуть. Его руки покинули меня, и он резко обернулся, решительно настроенный встретиться с угрозой лицом к лицу.

Тонированные стёкла лимузина были покрыты паутиной трещин, но ещё не разбились вдребезги, пока один из Мазикиных не ударил ломом по стеклу. Другой сделал то же самое с другой стороны. С оглушительными ударами они пробивали себе путь от задней части машины к передней, превращая стекло в шрапнель. Крики снова заполнили тесное пространство.

Малачи и Джим повалили наших ошеломлённых, сбитых с толку друзей на пол и неуклюже склонились над ними, прижавшись плечами к низкому потолку. Малачи снял пиджак и накинул его на головы Лейни и Тиган, демонстрируя всю полноту своего снаряжения для этого вечера. Он вытащил два метательных ножа из кобуры, висевшей по бокам, но был вынужден закрыть глаза, так как его осыпало осколками стекла. Но как только открылось отверстие, его ножи полетели, изживая толпу снаружи. В ушах у меня всё ещё звенело, я вскочила на сиденье и рванула к лому, который влетел в окно прямо передо мной, вырвала его из рук Мазикина и наступила каблуком прямо на руку твари. Он взвыл и отлетел в сторону.

— Лила! — крикнул Малачи.

— Я прямо здесь!

Я ползла по усыпанному стеклом сиденью, порезав коленки, но боясь наступить на своих друзей титановыми каблуками. Все девочки, кроме меня, сидели на полу, практически в позе эмбриона, хныча и вздрагивая. Я не могла винить их за это, и я была даже рада, что они не наблюдали, как Малачи бросил последний из своих метательных ножей в наших нападавших прямо за окнами. Шум был ошеломляющим: хруст, скрежет, визг и рычание. Ворчание. Щёлканье. Это было похоже на нападение стаи диких собак, за исключением того, что они были умнее и могли орудовать ломами.

Кто-то схватил меня с пола: Лейни. Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами перепуганной лани.

— Ты можешь вытащить нас отсюда?

— Мы выберемся отсюда, но если у тебя есть телефон, звони в полицию, — сказала я, когда пара рук потянулась ко мне снаружи.

Ещё до того, как я успела уклониться, они обвились вокруг моей талии и дёрнули. Я ударилась бёдрами и плечами об бок лимузина.

— Я поймал девушку с волосами! — крикнул владелец руки и, судя по ответным возбуждённым возгласам, они все бежали к нам.

Я потянулась за одним из своих ножей, но вторая пара рук присоединилась к первой, и тогда я едва могла двигаться. Я уже приготовилась к тому, что меня вытащат в ночной воздух и окружат Мазикины, как вдруг на моего противника обрушилась бита, с глухим треском сломав кость. Я повернула голову и увидела Йена, сгорбившегося позади меня с бейсбольной битой, его глаза сверкали.

— Ты же сказала мне быть готовым, — фыркнул он, а затем поднял биту и ударил другого Мазикина прямо в лицо.

Задние двери лимузина распахнулись, и нас атаковали со всех сторон. Мазикины попытались пролезть через разбитое стекло, но, очевидно, Йен предупредил и Леви, потому что парень стоял, защищая Джиллиан, одновременно вытаскивая биту из своего переполненного рюкзака. Они с Йеном встали каждый в свою сторону, размахиваясь с убийственной точностью, временно удерживая Мазикиных вне лимузина. С этим прикрытием Малачи вытащил свой рюкзак из-под сиденья, достал оттуда свою дубинку и протянул другую Джиму. Мы спрятали дополнительные припасы в наши ночные сумки на случай, если драка разразится на парковке. Малачи и Джим вышли из задней части лимузина, вытянув свои дубинки в посохи и оттеснив толпу Мазикинов, ожидающих снаружи.

Из-за плеча Малачи я смогла увидеть, что мы уже сократили их число. Мы противостояли примерно двадцати Мазикиным, но все они, казалось, были полны решимости добраться до меня. Ярость горела в моей груди, стреляя силой в мои руки и пальцы. Я натянула перчатки на руки, успокаиваясь от ощущения тяжести на костяшках пальцев, зная, что Михаил не шутил, когда говорил, что я могу пробить бетон. Я взяла по ножу в каждую руку и приготовилась выпрыгнуть из задней части машины и прорубить себе путь сквозь наших врагов.

Крик боли позади меня был единственным предупреждением, которое я успела услышать, прежде чем руки обхватили меня за талию и потащили обратно в глубину лимузина. Чья-то рука зажала мне рот, и что-то металлическое царапнуло меня по щеке. Тяжёлые золотые часы. Я закричала в ладонь, когда поняла, кто снабжал Мазикиных информацией о нас. Грег. Я не знала, когда и как они его заманили. Судя по смокингу от «Хьюго Босс»¹⁴ и часам, они хорошо заплатили ему за то, чтобы он был их шпионом, и он определённо отработал с лихвой вложенные в него деньги.

Вокруг меня были отбивающиеся тела, и я не могла наброситься на них с ножами или каблуками, потому что боялась ранить или убить кого-то из моих друзей. Я попыталась позвать Малачи. Он боролся за свою жизнь, и мою тоже, всего в нескольких метрах от меня, полагая, что я в безопасности внутри машины. Всё это происходило словно в замедленной съёмке, я наблюдала за его резкими, точными и разрушительными взмахами, когда он гнал Мазикиных прочь. Джим выронил посох и перешёл к рукопашному бою, держась чуть в стороне от смертоносной дуги посоха Малачи. Я их подводила. Отчаянным рывком я вытащила один из своих ножей и вонзила его в руку Грега.

Он выругался и поймал мой кулак в воздухе, освободив руку, и грубо выдернув нож, жестко вывернув моё запястье. Его рука заглушила мой крик, когда раскалённая добела боль пронзила мою руку. Он оттащил меня подальше от задних дверей лимузина, и я увидела, как Йен и Леви борются с Мазикиными, едва удерживая челюсти тварей подальше от своих лиц. Меня швырнуло животом на одно из сидений, и Грег рухнул на меня сверху.

— Она очень сильная. Меня одного не хватит, чтобы удержать её, — крикнул Грег, пытаясь удержать меня под собой, в основном сжимая моё сломанное запястье, дробя осколки моих костей.

Я боролась за ясное сознание, боясь упасть в обморок. Наконец он поднял меня на ноги и вытолкнул плечом вперёд из разбитого окна, разрезав мне бок и порвав платье. Тело, пахнущее ладаном, схватило меня за руки и начало тянуть, вытаскивая из лимузина. Я оттолкнулась в последнюю секунду, пригвоздив Грега в грудь смертоносным каблуком своих туфель. Его рот открылся в глупом удивлении, и он упал в лимузин.

Мазикин бросил меня, и я приземлилась на четвереньки на асфальт, а затем рухнула на грудь, так как моё сломанное запястье кардинально подвело меня. Грубые руки сорвали с меня подвязки, освободив от ножей. Я брыкалась снова и снова, а потом нырнула под лимузин, но один из них схватил меня за ноги и потащил назад. Я снова попыталась закричать, но из моего рта вырывались лишь бессловесные крики. Я не знала, хочу ли я, чтобы Малачи это услышал.

Два Мазикина: лысеющий мужчина, выглядевший так, словно ему следовало бы сидеть за письменным столом, и женщина, у которой почти не было зубов, схватили меня за руки и рывком подняли, в то время как другой Мазикин обвился вокруг моих ног.

— Она у нас! — женщина крикнула кому-то через плечо.

Я отчаянно сопротивлялась, даже когда моё запястье согнулось под ужасно неестественным углом и заставило меня увидеть звёзды. Я открыла рот, желая закричать, но другая рука закрыла мне лицо. На этот раз я рванулась вперёд, зажала палец между зубами и сильно укусила, захлебываясь кровью. Рёв боли наполнил мои уши. Я сплюнула кровь и плоть на асфальт. В следующее мгновение зубы впились мне в шею, и разъяренный Мазикин, которому я только что ампутировала палец, отшвырнул меня назад, подальше от остальных.

— Нет! — раздался голос позади меня.

Это был не Малачи. И не Джим. Даже не Йен.

Это была моя мама. Или, по крайней мере, Мазикин, который был в её теле.

Она набросилась на Мазикина, который укусил меня, и я упала на землю. Моя шея и плечо пульсировали и гудели. Я подняла голову и увидела Риту Сантос-Мазикин, которая боролась с одним из мужчин из лагеря бездомных — крепким «парнем-штукатуром», который в ту злопамятную ночь пытался заигрывать с тощей официанткой. Он отшатнулся от моей матери, нахмурившись. Она вскочила на ноги и запрокинула голову, встретившись со мной взглядом. Её растрепанные волосы развевались вокруг лица. Она протянула мне руку.

— Вставай.

— Ни хрена себе, — прорычала я, неуклюже поднимаясь на ноги.

Звуки битвы всё ещё доносились из задней части лимузина. Всего в двадцати метрах или около того. Большинство Мазикинов сосредоточили свои усилия там, скорее всего, чтобы отвлечь Малачи и Джима от происходящего на парковке. Я резко втянула воздух в лёгкие.

— Стражи! — завопила я.

— Estúpido! — закричала она, а затем набросилась на меня, ворча и рыча языком Мазикинов на своих приятелей, которые набросились на меня, как голодная волчья стая. (Estúpido — прим. переводчика — с испанского: Глупая)

Я брыкалась пятками, пихая, нанося сильные удары здоровой рукой. Неподалёку я слышала, как Малачи что-то кричит, но не смогла разобрать его слов из-за рычания нападавших.

А потом… у меня появилась возможность. Я ударила Риту-Мазикина в подбородок с такой силой, что её голова откинулась назад, затем взметнула колено вверх и ударила «парня-штукатура» по яйцам, а беззубой женщине вмазала головой. Я отшатнулась от них, моя грудь тяжело вздымалась. Я пыталась собрать силы для следующего раунда.

Звук визжащих шин заставил меня поднять голову.

У фургона Мазикиных не было времени остановиться.

И он врезался в меня.

ГЛАВА 32

Мой мир взорвался ядерным взрывом боли, а затем всё исчезло. Я не помнила, как упала на асфальт. Всё, что я понимала, это то, что я не чувствовала боли. Когда я открыла глаза, моя мать склонилась надо мной, гладя моё лицо, и слёзы катились по её щекам, заставляя меня думать, что идёт дождь.

— Lo siento, mija, — прошептала она. (прим. переводчика — Lo siento, mija — с испанского: Я сожалею, дочка)

А потом она крепко зажмурилась и затрясла головой, как будто, пытаясь что-то вспомнить. Она встала, ворча на своём скрипучем, грубом языке Мазикиных и указывая на что-то.

Закричала Тиган.

Должно быть, из моего горла вырвался какой-то звук, потому моя мать снова посмотрела на меня.

— Я возьму её. Она вполне хороша для Сила.

Дверь фургона захлопнулась, оборвав пронзительный крик Тиган. Вокруг меня послышалось ворчание и рычание, а затем снова захлопнулись двери. Двигатель фургона взревел, а рядом захрустели колеса. Я точно не знала, как далеко это было. Я не могла повернуть голову.

Лицо Малачи появилось над моим через несколько секунд, прорезая шум и хаос вокруг меня. Выражение его лица было наполнено эмоциями, которые я не могла понять. Он наклонился, закрыл глаза и прикоснулся своим лбом к моему, всего на долю секунды. А потом он снова сел на колени. Появились Йен и Леви. Они стояли надо мной, глядя в ужасе. Жаль, что я не понимала почему. А может, мне стоило радоваться.

— Кто-нибудь ещё ранен? Может, укусили или поцарапали? — спросил Малачи.

Леви покачал головой.

— Они схватили Тиган и побежали, как только Лила получила удар. Девочки отчасти перепуганы. Возможно, у Алексис сломана лодыжка. Но все остальные вроде бы в порядке… кроме Грега, — он приложил дрожащую руку к кровоточащей ране на виске. — Он ударил меня. А потом он схватил Лилу. Он помогал этим ребятам.

— Лейни сказала, что вызвала полицию, а я только что вызвал скорую, — сказал Йен дрожащим голосом. — Они скоро будут здесь.

— Лила не поедет в больницу, — спокойно сказал Малачи.

— Что? Она всё ещё жива! — закричал Йен и его лицо покраснело. — Они могут спасти её!

— Ей потребуется нечто большее, чем помощь доктора. Пожалуйста, иди и позаботься об остальных. И скажи Лейни, что я сожалею, — сказал Малачи. — Я забираю Лилу.

Он снова начал склоняться надо мной, но Йен оттолкнул его, с глухим стуком ударив ладонью Малачи в грудь. Малачи вскочил на ноги с ужасающей скоростью. Его рука метнулась вперёд и схватила Йена за рубашку, и он рванул его к себе. Они оказались нос к носу надо мной.

Малачи говорил сквозь стиснутые зубы, его акцент подчёркивался холодной яростью в голосе.

— Тебе очень-очень повезло, что Лила сказала, что ты хорошо с ней обращался. Если бы не этот факт, я с радостью бы врезал тебе. А теперь. Ты скоро получишь её обратно, и я не буду стоять у тебя на пути. Но сегодня я позабочусь о ней, и ты не будешь стоять у меня на пути.

Челюсть Йена напряглась, и, к его чести, он выглядел скорее взбешённым, чем испуганным.

— Ты — бестолковый идиот, Малачи. Если бы я не знал, что это расстроит её, я бы давным-давно ударил тебя битой по голове, — он сжал кулаки на рубашке Малачи. — И если она умрёт, ты можешь на это рассчитывать. Плевать сколько времени мне понадобится, чтобы застать тебя врасплох. Это случиться, придурок.

Малачи оттолкнул его, и Йен отшатнулся назад, но его тут же поймал Леви. Дыхание Малачи было прерывистым, и он выглядел так, словно Йен и вправду ударил его битой по голове. Сдавленный звук вырвался из моего рта, и Малачи мгновенно оказался на коленях, закрывая меня от остального мира.

— Генри едет за нами, — сказал он мне на ухо. — Он будет здесь с минуты на минуту. С тобой всё будет хорошо, — его голос был мягким. И пронизан страхом.

— Тиган, — прошептала я.

Его глаза внимательно изучали моё лицо.

— Джим отправился за ней. Он позвонил Генри, чтобы узнать, где находиться гнездо, и он проведёт разведку, но он обещал не вторгаться туда в одиночку. Я присоединюсь к нему, как только буду знать, что с тобой всё в порядке.

Джим, должно быть, сходил с ума, зная, что с ней может случиться.

— Иди… сейчас.

Лицо Малачи исказилось от боли.

— Лила, прошу. Не заставляй меня оставлять тебя.

Я была не в состоянии спорить. В тот момент я была почти уверена, что его присутствие было единственным, что удерживало меня от того, чтобы покинуть этот мир, и не дать уплыть прочь. Я попыталась поблагодарить его, но из горла вырвался лишь хриплый вздох.

— Шшш, — успокаивающе произнёс он, слегка поглаживая мои щёки своими тёплыми пальцами.

Поверх его головы я увидела мигающие красные и синие огни, сигнализирующие о прибытии полиции. Малачи не обратил на них внимания. Он коснулся своим носом моего, и я была поражена, увидев слёзы, блестящие в его глазах.

— Только не уходи. Я знаю, что это больно. Но только не уходи.

На самом деле, мне было совсем не больно. Я чувствовала себя так, словно была заключена в глыбу льда, неподвижная и замёрзшая, не функционирующая, только мой мозг, который никак не мог справиться с болью на лице Малачи, справиться с комком в горле, когда он шептал мне, чтобы я оставалась с ним.

«Я люблю тебя, — хотелось мне сказать. — И никогда не оставлю тебя».

Темнота лизала края моего сознания, вытягивая мои мысли и разрушая их. Передо мной возникло лицо Рафаэля.

— Я отнесу её к машине, — тихо сказал он, переводя взгляд на Малачи. — Никто не заметит, как мы уедем. И я немедленно начну работать над ней.

Я изо всех сил старалась пошевелить губами, чтобы единственная фраза слетела с моего языка.

— В сознании.

Я не хотела, чтобы он ввел меня в сон, погружал в темноту. Я не хотела покидать Малачи. Я не хотела оставлять Джима без Тиган. Меня исцелят, а потом я встану и буду сражаться.

Рафаэль наклонился.

— Это будет больно, Лила. Намного больнее, чем ты думаешь.

— Быстрее? — прошептала я.

Он кивнул.

— Ты быстрее встанешь на ноги. Стоит ли оно того?

— Да.

Он поднял меня на руки и положил на задние сиденья машины Стражей, пока нам пели серенаду из воя сирены скорой помощи.

— С большинством твоих друзей всё в порядке. Полиция решит, что это всё дело рук банды. Никому и в голову не придёт спросить, где ты.

Моя голова покоилась на коленях Малачи.

— Поезжай медленно, но сейчас же, — сказал он человеку на переднем сиденье, которым, как я могла лишь предположить, был Генри.

Рафаэль встретился взглядом с Малачи.

— Она просила не погружать её в сон, пока я исцеляю её.

Глаза Малачи широко распахнулись.

— Нет. Это слишком, слишком больно. Она уже достаточно натерпелась.

— Это её выбор, не твой, лейтенант. У тебя есть только один выбор: остаться с ней или уйти.

Челюсть Малачи начала тикать.

— Это не выбор.

Рафаэль усмехнулся.

— Выбор есть всегда, — он склонил надо мной голову. — У тебя сломана шея, Лила. Вот почему ты ничего не чувствуешь. Как только я это исправлю, ты всё почувствуешь. И у тебя много ран, которые мне нужно залечить очень быстро. Мы не будем с этим затягивать, но и легко не будет. Ну что, ты готова?

Он воспринял моё моргание как согласие.

— Очень хорошо.

А потом… ничего не произошло. Я смотрела на лицо Малачи, чувствуя тепло и холод, а он смотрел на меня сверху вниз, как будто чувствовал всю мою боль. Мне показалось, что мы оказались в доме Стражей в мгновение ока.

— Ты можешь отнести её в свою комнату, — сказал Рафаэль. — Я закончу там.

Руки Малачи сомкнулись вокруг меня, и я была вполне в сознании, чтобы ужаснуться, когда мои раны замазали кровью его чёрную рубашку. Но ему, похоже, было всё равно. С почти болезненной нежностью он подхватил меня на руки и поднялся по лестнице, кивнув, когда Рафаэль объявил, что собирается проверить Генри, прежде чем присоединиться к нам.

Я смотрела на лицо Малачи, пока он прижимал меня к своей груди. Я хотела сказать ему, что мне нужно, чтобы он продолжал прикасаться ко мне, продолжал смотреть на меня тёмными глазами, полными эмоций, которые выжгли всё холодное безразличие. Он уложил меня на свою кровать, и я глубоко вдохнула, потому что всё здесь пахло им, больше, чем его отглаженный и накрахмаленный смокинг. Его наволочка и простыни, его комната… они пахли настоящим Малачи, землёй и солнцем.

Он опустился на колени рядом с кроватью, словно воюя сам с собой, разрываясь между двумя мучительными крайностями. Наконец он закрыл глаза и вздохнул, а когда открыл их, стало ясно, что он принял решение.

— Ты выглядела такой прекрасной сегодня вечером, — сказал он с грустной улыбкой. — И знаешь, что было ужасно, — он пальцами погладил меня по щеке. — То, что я снова повёл себя как последний дурак.

Я попыталась повернуть голову, но всё ещё не могла. Думаю, он понял мои усилия, потому что наклонился, чтобы я могла лучше его видеть.

— Я хочу кое-что сказать тебе, — произнёс он, — потому что так дальше продолжаться не может. И я собираюсь сделать это сейчас, потому что у тебя нет сил спорить, бороться со мной или уйти. Похоже, только этим мы и занимаемся последнее время, и это убивает меня.

Я уставилась на него, и глубоко в моей онемевшей груди, я почувствовала дрожь неспокойного сердца.

— С того момента, как я встретил тебя, всё изменилось. Ты была взрывом цвета и огня после десятилетий серости в моей жизни. Все мои желания, завёрнутые в самый мучительно красивый пакет, — его глаза скользнули по моему лицу. — Но когда я сказал, что смогу отпустить тебя, когда я сказал, что смогу перестать любить тебя, я вкладывал смысл в каждое слово. И с тех пор я очень старался сделать именно это. Желая выключить их, вырубить… — он склонил голову. — Желая попытаться почувствовать что-то к кому-то ещё, надеясь, что это заставит то, что я чувствую к тебе, исчезнуть.

Что-то тёплое потекло по моему лицу, и Малачи проследил за взглядом, а выражение его лица стало болезненным, когда он поймал слезу пальцем.

— Я верил, что стану Стражем лучше, если перестану что-то испытывать к тебе. Я был хорош до того, как встретил тебя, и я хотел вернуть это обратно. И не имело значения, насколько сильно это ранило меня. Я верил, что заслужил каждое мгновение несчастья всеми своими ошибками, — он поднял кончик пальца, глядя на хрустальную каплю на свету. — Мне так жаль, что я причинил тебе боль, Лила. Я скучал по тебе каждую секунду… по тому, что у нас было, что мы могли бы иметь. Всё это время я мог бы утешать тебя. Поддерживать тебя. Прикасаться к тебе, — его губы скривились в одном уголке — сплошная горечь. — Как оказалось, после того, как я оттолкнул тебя, я от этого не стал лучшим Стражем. А совсем наоборот. И, несмотря на все мои усилия, мои чувства к тебе ничуть не меньше, чем раньше. На самом деле, когда я наблюдал, как ты выполняешь свои обязанности, когда я чувствовал, что ты становишься сильнее с каждым боем, когда я видел, как все эти вещи причиняют тебе боль и всё же почему-то не могут победить тебя, я только и делал, что тонул всё глубже.

Его глаза встретились с моими.

— Я не могу исправить свои ошибки, все те жизни, потерянные из-за меня. Я должен найти какой-то способ искупить это, и я понятия не имею, сколько времени это займёт. Я знаю, что мне придётся быть сильнее и умнее, нежели я был, если я хочу добиться успеха. Но, возможно, я буду думать более ясно, если буду честен с собой, с тобой в кое-чем одном, — его губы, тёплые и мягкие, коснулись моего виска, а потом и лба. — И поэтому, — прошептал он, — ты можешь дать мне пощёчину, когда снова сможешь владеть своими руками.

Он осторожно снял одну из моих перчаток и прижал мою ладонь к своей груди. Он посмотрел на мои пальцы, на мои накрашенные бордовым лаком ногти, лежащие на его рубашке, на его сердце. Потом он поднял голову и посмотрел на меня.

— Оно бьётся для тебя. Так было в течение некоторого времени. И так будет всегда. Что бы ни случилось сейчас, как бы ты себя не чувствовала, для меня всё будет именно так.

Он поморщился и снова положил мою руку на бок.

— Нет, Лила, прошу, не плачь.

Он вытер свежие слёзы с моих щёк, которые потекли, когда моё горло сжалось слишком сильно, чтобы я могла дышать.

— Я ничего от тебя не жду. Я не буду стоять между тобой и Йеном. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я просто… я больше не могу лгать об этом. Ты заслуживаешь лучшего от меня.

— Мудрый выбор, лейтенант, — сказал Рафаэль, входя в комнату. — Генри решил присоединиться к Джиму в гнезде. Но они будут ждать приказа Лилы, прежде чем двинуться дальше.

Малачи снова сел на колени, его пальцы покинули моё лицо, оставив меня ошеломлённую и задыхающуюся от собственных эмоций. Я почти не слышала, что ещё сказал Рафаэль, когда он сел на край кровати; я была слишком занята, прокручивая в голове слова Малачи, пытаясь убедиться, что они мне не померещились. Мне нужно было сказать ему, как сильно я его люблю, как я его прощаю, как…

Было такое чувство, будто меня разрезали, и раскалённый ятаган пронзил мой позвоночник от шеи до конца, стреляя агонией вдоль каркаса моих рук и ног, заставив меня выгнуться дугой, полностью оторвавшись от кровати. Началось настоящее исцеление, соединяющее нерв с нервом, мускул с мускулом, кость с костью, и оно сокрушило мои мысли, украло мои слова. Огонь извивался вдоль стенок моей груди, а затем сошелся в одном месте и вспыхнул ещё сильнее, прокачивая моё покрытое волдырями сердце через каждую из моих артерий, превращая меня в пепел.

Я понимаю, что вероятней всего, закричала, потому что руки Малачи сомкнулись вокруг меня. Он уткнулся лицом мне в шею.

— Я вытащу тебя, — сказал он мне на ухо. — Я не позволю тебе уйти. Скоро всё закончится. Просто держись за меня.

И я так и сделала. Пока продолжалась агония, пока моё тело снова срасталось вместе, оставляя только серебряные шрамы и плохие воспоминания, я обвила свои недавно сломанные кости вокруг его тела и использовала его как якорь, позволяя ему удерживать меня, пока я дрожала и хваталась, позволяя ему привязывать меня к настоящему его словами у моего уха и руками на моей коже. Возможно, я причиняла ему боль; я держалась достаточно крепко, чтобы превратить кости в кашу. Но он был так силён; он принял всё это, а потом предложил ещё больше самого себя. Я жадно вцепилась в него, и когда боль начала утихать и моё зрение прояснилось, я посмотрела на его лицо и поняла, что он прочувствовал это всё вместе со мной.

— Тебе больно, — прошептала я между толчками рук Рафаэля, когда он наложил последние штрихи на моё исцеление, делая моё тело сильным и готовым к следующим шагам.

Малачи посмотрел в мои глаза.

— Мне больно, потому что я люблю тебя. Но не быть с тобой — намного больнее.

— Я закончил, — объявил Рафаэль.

Малачи тут же ослабил свою хватку. Он поднялся на ноги, отступив на несколько неохотных шагов назад, а потом попытался успокоиться, сделав глубокий вдох. Несколько минут я лежала очень тихо, пока боль не испарилась, превратившись в недостижимое, далёкое воспоминание, как будто мой разум крепко обхватил его, отгородив стеной. Я села, не сводя глаз с Малачи, отчаянно желая рассказать ему всё, отдать ему свою любовь в обмен на то, что он взял. Но сначала мы должны были пройти через это. Я не могла подвести Тиган, заняв себя разговорами по душам с Малачи, пока Мазикины привязывали её к столу и вырывали душу из её тела. Она стала моей подругой, а я никогда не бросаю своих друзей.

— Звони Джиму и Генри, — сказала я ему, свешивая ноги с кровати. — Скажи им, что мы идём.

— Каков твой план? — спросил Малачи, уже потянувшись за телефоном.

— Я сдамся Мазикиным.

ГЛАВА 33

Малачи не стал спорить со мной. Он позвонил Джиму и Генри, и сообщил им, что мы уже в пути. Тихо попросил Рафаэля подогнать нам машину и какую-нибудь одежду для меня, а затем закрыл дверь своей спальни.

— Ты капитан. Но мне нужно больше деталей, кроме «я сдаюсь».

Он подошёл к шкафу и вытащил оттуда рубашку с длинными рукавами и брюки, которые бросил на кровать вместе с парой военных ботинок. Он скинул свои лакированные туфли и рванул галстук на шее. А потом расстегнул рубашку и снял её.

Я повернулась к нему спиной и судорожно вздохнула.

— Я дам им понять, что предлагаю себя, если только они не причинят вреда Тиган и не овладеют ею. А потом я пойду туда одна и без оружия, чтобы отвлечь Сила. Ты, Джим и Генри пойдёте другим путём, в этом и будет заключаться твоя миссия — вытащить Тиган, чтобы я могла сбежать, не беспокоясь о ней.

— Тогда будет лучше, если Джим и Генри соберут для нас кое-какие сведения, — сказал он. — И ты можешь повернуться.

Я так и сделала. Он уже зашнуровывает ботинки. Поверх рукавов рубашки он натянул наручи, кожаные манжеты которых защищали его предплечья от когтей и зубов Мазикинов. Он также пристегнул свой жилет. Когда он увидел, что я смотрю на него, он сказал:

— Я не буду пытаться смешаться с толпой, и я решил, что могу воспользоваться дополнительной защитой.

Совершенно верно. Я посмотрела на себя, на своё изорванное платье, на засохшую кровь на коже. Жаль, что у меня нет собственных доспехов. Я не могла их надеть, потому что Сил должен поверить, что я иду не для того, чтобы сражаться. Если я смогу сыграть свою роль, это даст шанс другим Стражам. И всё же мне хотелось покрыть себя толстыми пластинами литой кожи, чем угодно, лишь бы их ногти, зубы, и руки были подальше от меня. Затем Малачи встал, и его взгляд дал мне всё, что мне было нужно. Без тени сомнений, я приняла его объятия. Он обхватил меня, положив руку мне на затылок и прижав к своей бронированной груди. Я обняла его за талию и крепко прижала к себе.

— Я не подведу тебя, — сказал он.

— Я знаю. Я беспокоюсь только о том, как бы ни подвести тебя.

— Ты не… капитан.

Я улыбнулась. Впервые за долгое время я почувствовала, что он использовал это слово не для того, чтобы отдалиться от меня. Я крепче обняла его и закрыла глаза.

— Как только мы надерём им задницы, мы с тобой поговорим, ладно?

Даже сквозь его кожаную броню я чувствовала, как быстро бьётся его сердце.

— Потому что я перешёл все границы дозволенного.

Кто бы сомневался, что он так подумает. Я скользнула рукой по его груди и затылку.

— Ты слышал, что Йен сказал тебе, что ты был…

— Бестолковым идиотом. Да, я уловил это, спасибо, — но в его голосе звучала надежда.

— Вот тебе и ключ к разгадке.

Я встала на цыпочки и притянула его лицо к своему. Наши губы встретились на краткий миг, невыносимо сладкие и нежные, полные обещания. Я снова опустилась на пятки.

— Сегодня вечером, хорошо?

Он уставился на меня сверху вниз с таким видом, будто я только что ударила его по голове, но затем самая великолепная, хищная улыбка расплылась на его лице.

— Сегодня вечером.

Я кивнула, и пошла открывать Рафаэлю дверь, успев до, того как он постучал. Я забрала у него джинсы, футболку и ботинки.

— Спасибо, что исцелил меня. Ты проделал потрясающую работу.

Он одарил меня слабой, но ослепляющей улыбкой.

— Всегда к твоим услугам. Я рад видеть тебя на ногах. Ваша машина уже ждёт вас. Удачи, — он кивнул Малачи и исчез.

Я переоделась и вытащила из волос оставшиеся шпильки, позволив локонам свободно рассыпаться по плечам. С Малачи, следующим за мной по пятам, я спустилась вниз, достала телефон из разодранного клатча. Малачи был достаточно умён и не позабыл вытащить его из внедорожника. Я отправила сообщение на номер, нацарапанный на скомканном листе бумаги, который моя мать передала мне на нашей встрече в отделе по делам несовершеннолетних.

«Я иду. Одна. В обмен на девушку».

Ответ последовал мгновенно:

«Ты знаешь, где нас найти. Она будет свободна, как только ты окажешься у нас».

Я крепко сжала телефон.

— Они в курсе, что мы знаем о местонахождении гнезда.

Я направилась к машине — чёрному «Хёндай», который выглядел так, словно знавал лучшие времена. Малачи следовал за мной.

— Подозреваю, что они специально позволили Генри выжить. Если бы они хотели убить его, то убили бы.

— Почему они не овладели им?

Тёмные глаза Малачи гневно сверкнули.

— Ты сама знаешь почему. Они нацелились на тебя, и не сдадутся, пока не завладеют тобой.

— Но почему именно я? В этом нет никакого смысла.

— Мне всё предельно ясно. Ты была всем, что они хотят видеть в человеке.

Я ощетинилась и попятилась назад по подъездной дорожке.

— Потому что я выгляжу как животное?

— Потому ты выглядишь такой, какая ты есть. Дикая, свирепая и сильная. Неудержимая и нерушимая. Красивая и опасная, — он тихо рассмеялся про себя и коснулся выбившейся пряди моих волос. — А ещё, ты всё, что нужно мне в человеке.

* * *

Я ехала в сторону Провиденс. Последнее гнездо, очевидно, находилось в заброшенном ночном клубе у реки. Малачи молча смотрел в окно, пока мы съезжали с шоссе и пробирались по городским улицам к набережной. Я припарковалась в нескольких кварталах от места и отправила сообщение Джиму, сообщив ему, что мы уже близко.

«Встречаемся у воды через пять минут», — последовал его ответ.

Нам потребовалось немного больше времени, чтобы добраться до них, так как мы держались ближе к зданиям, и внимательно следили за разведчиками, которые могли заметить нас вместе. Генри и Джим сидели на корточках за бетонной стеной на краю участка. Над нами маячил ночной клуб — трёхэтажное здание, с обветшалыми ступенями, ведущими вниз к пирсу. Зазубренные осколки, цеплявшиеся за рамы, словно выбитые зубы, вот и всё, что осталось от некогда огромных окон. Тусклое мерцающее свечение лилось с верхнего этажа. Свеча. И, конечно же, густая дымка ладана висела над этим местом.

— Мазикины держали меня на нижнем этаже, — сказал Генри, с ненавистью глядя на здание.

Его полностью исцелили, но на его лице теперь были шрамы от побоев, следы пыток.

— Там же они и держат Тиган, — сказал Джим, сжимая в руке нож так, что побелели костяшки пальцев. — Я видел, как они внесли её туда.

Генри указал на нижний дворик, усеянный перевернутыми пляжными креслами и кусками гнилого дерева, упавшими с обвалившихся верхних выступов.

— Это же здесь? Вот главный вход.

Он рукой указал вправо, и я проследила за линией его пальца до углового окна, выломанного, как и все остальные.

— Вот там мы можем войти. Внизу есть уборная, она не охраняется. Но при входе туда появляется чувство, будто ты попал в лабиринт. Куча комнат, и в каждой из них есть пленные. Как будто они их собирали в кучу. Я слышал, как они плакали всё время, пока я был там.

— Сколько там Мазикиных? — спросила я. — Ты смог понять?

— Надо мной поработал тот, которого звали Сил, — Генри поморщился. — Кроме него, ещё дюжина таких. Некоторые из них стоят перед каждой комнатой, охраняя пленных.

— Теперь их должно быть меньше, — сказал Малачи. — Сегодня мы прикончили, по меньшей мере, около пятнадцати. И ещё двоих арестовали.

Генри хмыкнул.

— При условии, что они не обратили больше за последний час, — сказал он.

— Они не смогли бы обратить их всех. Это слишком долго.

Сама мысль об этом заставила меня содрогнуться. Малачи придвинулся чуть ближе, предлагая мне надежное тепло своего тела, броню своих прикосновений. Миссия казалась осуществимой — трое моих Стражей действительно имели шансы против нескольких дюжин Мазикинов, если я смогу занять Сила.

— Я хочу, чтобы вы вошли туда. Найдите способ освободить пленников. Забирайте Тиган и выбирайтесь оттуда.

Я набрала сообщение и послала его, гордясь тем, что мои пальцы не дрожали, когда я нажимала «отправить».

«Я здесь. Где ты хочешь видеть меня?»

«Верхний этаж, вход открыт, добро пожаловать, девушка Лила».

Я стиснула зубы и встала.

— Я собираюсь обойти здание спереди. Дайте мне две минуты. А потом входите. Но будьте начеку. Я постараюсь задержать того, кто наверху с Силом как можно дольше. Напишите мне, когда она будет в безопасности, и приходите за мной, если к этому времени я не вернусь. А потом мы сожжём дотла это здание.

Я коснулась кончиком пальца рюкзака Малачи, в котором лежали смертоносные и мощные гранаты, способные стереть это место с лица земли.

— Если удача будет на нашей стороне, то всё пойдёт как надо, — я подняла голову и посмотрела на каждого. — Убейте их всех. Оставшихся мы прикончим завтра.

Мои закалённые в боях Стражи в унисон кивнули. Я втянула в лёгкие влажный ночной воздух, быстро повернулась и сделала несколько шагов по направлению к улице, но меня тут же схватили и развернули. Малачи обхватил меня руками и притянул ближе.

— Ты убьёшь любого, кто нападёт на тебя, — с яростью сказал он, его горячее дыхание коснулось моей щеки. — Ты сделаешь всё, что потребуется. Но ты не позволишь им забрать тебя.

Я обняла его за шею и крепко прижалась. Я знала, что это был его наихудший страх, и уже не впервой я заставляла испытывать его.

— Я не позволю им забрать меня, — прошептала я. — Я обещаю.

Он жёстко поцеловал меня.

— Тогда увидимся, когда всё закончится.

Он отпустил меня, и я направилась дальше по улице. Иначе передумаю.

Я обогнула квартал и подошла к клубу совсем с другой стороны. С улицы здание казалось совершенно тёмным и безлюдным, если не считать запаха ладана, пропитавшего всё вокруг. Битое стекло захрустело под моими ботинками, когда я подошла к стальной входной двери, покрытой толстым слоем граффити. Как и было обещано, она оказалась незапертой. Дверь легко распахнулась, как только я потянула за неё. Я заглянула внутрь.

Далёкие прожекторы лодок блуждали по реке, а сквозь разбитые окна пробивался рассеянный свет доков и уличных фонарей. Я шагнула внутрь и закрыла за собой дверь. Словно холодная рука легла мне на затылок, и у меня вдруг возникло ужасное чувство, будто я не выберусь отсюда живой.

Я крепко зажмурилась и покачала головой, умоляя свои мысли оставить меня в покое. «Продолжай идти, Лила. Пора устроить шоу».

Я зашагала по широкому коридору в главную комнату, и пока шла, увидела тусклый, мерцающий свет свечи. Толстая свеча на столбе. Как ни странно, с ароматом абрикоса. Установлена на U-образном баре рядом с танцполом. Панорамный вид на реку, с тёмной водой, мерцающей под звёздами, захватывал дух.

— Ты жива, — послышался сдавленный голос.

Я резко обернулась и увидела две фигуры на краю прогнившего, расколотого паркетного пола.

Моя мать. Нет. Мазикинша, которая овладела её телом.

И Сил. Мазикин, который хотел забрать всё остальное.

Он усмехнулся и погладил непослушную гриву моей матери.

— Она сказала мне, что ты умираешь. Наверное, она ошиблась.

— Уже не в первый раз.

— Как же давно я не видел тебя, девочка. Здесь ты выглядишь лучше, чем в тёмном городе. Вот где твоё место.

— Всё дело в макияже, — сказала я, указывая на своё лицо.

Тиган была настоящей художницей. Макияжу ничего не стало, несмотря на то, что на меня жестоко напали, да ещё и фургон сбил.

Сил запрокинул голову и расхохотался, обнажив коричневые неровные зубы. Может я и выглядела лучше в этом мире, но вот он выглядел хуже. Отнюдь не похож на японского бизнесмена, он скорее напоминал животное. Причём ещё более дикое. И ещё более безумное, если такое вообще возможно.

— Это больше, чем просто краска на твоём лице. Ты никогда не принадлежала тому мёртвому месту. Ты абсолютно жива.

Он рукой накрыл кипу волос моей матери и рывком притянул её к себе, потёрся носом о край её лица. Она издала жалкий мяукающий звук и обняла его за талию, а потом наклонила голову и позволила ему поцеловать её так глубоко, что он, наверное, почистил ей гланды, взбудоражив мой желудок. Затем он отстранил её голову, и его глаза снова встретились с моими.

— Я был так счастлив, что нашёл здесь Риту. Она сразу же напомнила мне тебя. Собственно, поэтому я и взял её с собой. Я понятия не имел, как вы связаны. И надо же какой приятный сюрприз.

Он рукой скользнул по её груди, сжимая и щипая, заставляя меня сжать кулаки.

— Где Тиган? — спросила я, делая шаг вперёд.

— Они приведут её сюда, когда я позабочусь о тебе.

Он кивнул в другой конец комнаты, где на открытом месте по другую сторону барной стойки был установлен стол. К каждой ножке стола были привязаны верёвки, а из четырёх горшков, расставленных по углам, поднимался дым ладана.

— Но сначала, я хотел, чтобы у нас была возможность поболтать по-семейному.

— Она мне не семья, — отрезала я. — Она уже давно не была моей семьёй. Впрочем, неплохая попытка.

Он зарылся лицом в волосы моей матери, но поднял голову, услышав хруст стекла под моими подошвами, когда я сделала ещё один шаг к нему.

— Ах, но ты ошибаешься. Ты рискнула своей жизнью, чтобы спасти её. Ты приняла стрелу, предназначенную ей. Ты сама себя выдаёшь, девочка Лила. А наша Рита… она не может выкинуть тебя из головы, как бы ни старалась.

Рита-Мазикин одарила меня трепетной, нежной улыбкой.

— Mija, — прошептала она. (с испан. — Дочка)

Сил хихикнул, проводя руками по ней так, что это говорило только об одном: она принадлежит ему.

— Видишь? Эта Рита плохая, — сказал он мягким и нежным голосом, уткнувшись носом в её шею. — Она плохая и слабая. Она впервые покинула наше царство Мазикинов. А это тело… его мозг прогнил. Это привело её в полное замешательство. Она потеряла связь с тем, кто она есть на самом деле, — он фыркнул. — Она забывает, кому должна быть верна.

Рита, не в силах понять смысл его слов, замурлыкала от его прикосновения. Сил обнял её одной рукой за талию.

— Она утверждала, что понимает как устроено это место. Она настаивала на том, что знает, как заманить тебя сюда, не привлекая внимания местных властей, и поэтому мы позволили ей попробовать. Она предлагала так много идей, и всё потому, что знает тебя, и я слушал её. Пока не понял, что она заблудилась в этом мозгу, в разбросанных и разбитых старых воспоминаниях, и она совсем не знает тебя. Сегодня вечером её послали с последним приказом доставить тебя сюда, и она снова потерпела неудачу. Вместо этого она притащила мне тощую маленькую вещицу, думая, что меня это удовлетворит. Оказывается, Рита, по сути, бесполезна для меня, — он прижался к ней сзади. — В основном.

Мои щёки горели, пока я наблюдала за ними, молясь, чтобы на мой телефон пришло сообщение, давая мне знать, что Тиган свободна, и что она в безопасности, а я могу атаковать и предпринять попытку выбраться отсюда. Но телефон молчаливо лежал у меня в кармане.

— Жаль слышать, что она не оправдала твоих ожиданий, — сказала я. — И моих тоже.

Он усмехнулся.

— Такая враждебная, девушка с волосами. Так вот откуда идёт весь твой гнев? Эта женщина причинила тебе боль?

Он схватил её за волосы и встряхнул, вызвав у неё тихий протестующий возглас.

— Она никогда не причиняла мне боль. Она просто… ушла от меня. Это было довольно давно. Я её почти не помню.

Отпусти её. Мне не нравится её взгляд.

— Твои воспоминания где-то там, внутри. Но бьюсь об заклад, ты бы хотела, чтобы их вообще не было, — сказала Сил.

— Иногда, — призналась я.

— Я подарю тебе новые воспоминания. Ты будешь благодарить меня. Ты снова будешь с ней. Разве ты не хочешь получить ещё один шанс? — он нетерпеливо наклонился вперёд. — Ваши тела смогут быть вместе здесь, а души в царстве Мазикиных. Это же прекрасно!

— Твое представление о совершенстве сильно отличается от моего.

Он нахмурился и склонил голову набок.

— Ты, брошенная всеми девушка, не хочешь быть нашей Королевой? — его лицо посуровело. — Какая же ты неблагодарная!

В кармане у меня зазвонил телефон. Я стиснула зубы.

— О, я очень благодарна тебе.

Я сделала ещё шаг вперёд.

— Я тоже, — сказал он.

А потом он вытащил из-за пояса нож и перерезал горло моей матери.

ГЛАВА 34

Свет свечи отразился в её янтарно-карих глазах и замерцал, позволяя мне увидеть момент, когда жизнь покинула её тело. Кровь стекала по её рубашке. Сил резко отпустил её, и она рухнула на пол. Он вытер нож о штанину.

— Не хотел я, чтобы она попыталась помочь тебе в самый неподходящий момент, — пробормотал он, толкнув её тело носком ботинка.

Откуда-то снизу донёсся хор звериного воя, за которым последовал приглушённый взрыв. В дальнем углу комнаты часть танцпола провалилась, рухнув вниз.

Глаза Сила вспыхнули гневом.

— Взрывчатка это или нет, но они никогда не победят. Когда Рите не удалось поймать тебя, мы пересмотрели наши планы.

Страх сковал моё сердце, закипая в горле, как кислота. Он знал, что я была не одна. Он даже не удивился этому.

— Я бы не стала их недооценивать. Если хочешь, мы можем спуститься и присоединиться к веселью.

Он прищурил глаза.

— Ты такая глупая. Не заставляй мне причинять тебе вред.

— Тебе придётся это сделать. Если только ты не собираешься стоять здесь и позволить мне убить тебя.

Я сделала ложный выпад вправо, а затем влево, вынуждая его пятиться к зубчатым, зияющим жерлам пустых оконных рам. Я держала руки близко к бокам, но свободно. Моё только что зажившее запястье ощущалось сильнее, чем когда-либо. Мне казалось, что я могу разорвать этого урода пополам.

Он поднял нож и нервно рассмеялся.

— Наверное, мне следовало взять с собой что-нибудь покрупнее.

Он выбросил нож в открытое окно, разрушив мои надежды на то, что я смогу вырвать клинок у него и выпотрошить его им же. Сил сжал пальцы, обнажив грязные зазубренные когти.

Мой телефон снова зажужжал.

Сил метнул взгляд прямо к выпуклости в кармане моих джинсов.

— Тебе следует проверить. Вдруг там что-то важное.

— Это может подождать.

А потом я атаковала.

Сил был быстр, как всегда, и бросился бежать. Он нырнул на четвереньки, а затем прыгнул на стойку бара, схватил один из немногих оставшихся светильников и бросил его в меня, пытаясь замедлить меня. Я обогнула бар и оказалась у стола с верёвками, где они планировали связать меня и принести в жертву. Сил наблюдал за мной из-под полуопущенных век, ожидая, что я снова нападу. Я опустила палец в один из горшков и быстро помешала, развевая вокруг себя густой туман. Я сделала несколько шагов назад и ещё пару, прячась за густым туманом, а затем вытащила свой телефон из кармана и поднесла его близко к лицу, желая проверить новое сообщение.

«Тиган у меня».

Сообщение пришло от Джима. У меня чуть колени не подогнулись от облегчения. Я резко дернула головой вверх, когда Сил взревел и бросился вперёд, одним диким прыжком перелетев с барной стойки на столешницу. Он не замедлил шаг и, врезавшись в меня, сжал мои руки своими крепкими, как сталь пальцами и попытался опрокинуть меня на стол. Я вскинула колено, выбив из него дыхание ударом в живот, а затем откинулась назад и ударила кулаком в его грязное, измазанное грязью лицо.

Пол сотряс ещё один толчок снизу, заставив нас с Силом потерять равновесие. Если Малачи и Генри будут продолжать в том же духе, то здание просто рухнет. Сил воспользовался моментом и обернул один из концов верёвки вокруг моего запястья, поймав его в петлю, и привязал меня к столу.

— Один повержен, осталось ещё трое, — прошептал он и захихикал, словно весело пошутил.

Я вцепилась в верёвку на запястье, но была вынуждена отпустить её, когда он снова бросился на меня. Я нырнула в сторону, а затем использовала верёвку, чтобы ударить его по шее, когда он развернулся, и опрокинула его обратно на стол. Затем я присела на корточки и бросилась на него, прижав его спиной к столу, а сама оседлала, придавив коленями его тощие плечи. Поглощенная яростью и страхом, я резко дёрнула рукой вниз и обмотала верёвкой его шею, натягивая её. Свободной рукой я прижала его лоб к столу, а другой стала тянуть на себя.

И тянула.

И тянула.

Пока в поле зрения не замелькали пятна. Пока они не слились воедино и не превратились в глаза моей матери, глядящие на меня со стороны, осуждающие меня, любящие меня, прощающие меня. Не знаю, что они пытались мне сказать.

Яростный животный вой снизу вывел меня из транса. Я опустила взгляд на Сила. Его глаза, ярко-красные от лопнувших кровеносных сосудов, были полузакрыты. Его лицо застыло в жутком оскале. Я наклонилась вперёд и положила пальцы на его потное горло. Ничего.

Я откатилась от него, развязала запястья и слезла со стола, вытирая руки об брюки. Я сделала это. Всё оказалось гораздо проще, чем я думала. Теперь мне нужно было выяснить, что же, чёрт возьми, происходит внизу. Я проверила свой телефон и прочитала сообщение, которое пришло первым. От Малачи.

«Освобождение пленных скоро начнётся».

Но это сообщение пришло несколько минут назад, и никто из моих Стражей не поднялся наверх. С колотящимся в висках пульсом я подбежала к окну и осторожно выбралась на обвалившейся выступ, чтобы забрать брошенный Силом нож. Несмотря на то, что я убила Сила, я всё ещё не могла избавиться от неприятного чувства, которое появилось у меня, когда я вошла сюда. С ножом в руке я вернулась в клуб и поползла по танцполу, который был неустойчивым и мягким под моими ботинками, прогнившими почти насквозь. Когда я приблизилась к обрушившемуся участку, я услышала звук, от которого мой желудок сжался от страха: песнопение.

Мазикины не должны были петь. Им нужно бежать, спасая свою жизнь.

Я встала на четвереньки и поползла к обрушившейся секции. Пыльный свет просачивался с нижнего уровня, открывая дымные завитки ладана, плавающие и распадающиеся прямо над отверстием. Я медленно двинулась вперёд на животе, не желая провалиться сквозь пол и приземлиться прямо на них. Наконец я ухватилась пальцами за край и посмотрела вниз, щурясь сквозь дымку и стараясь не кашлять, вдыхая тошнотворно сладкие испарения.

Примерно в пяти метрах подо мной, сквозь перекрещивающиеся расколотые половицы, виднелся один край второго алтаря. Горшки с ладаном по углам. Группа Мазикиных сгрудилась, склонившись над борющейся фигурой, привязанной к столу. Я видела, как грудь и плечи человека напряглись, натягивая верёвки. И когда одна из Мазикинш опустилась на колени, чтобы размешать ладан, мне открылось лицо их жертвы.

Малачи.

ГЛАВА 35

Парализованная неверием и ужасом, я смотрела вниз на парня, которого любила, не в силах понять, как они умудрились поймать его. Он был так силён, так неуязвим, так неудержим. Но теперь он был раздет до пояса. Его доспехи сброшены на пол рядом со столом. Кровь покрывала одно плечо и текла из раны на шее, скорее чистый порез, чем след от укуса. Его челюсть была выпячена, а глаза зажмурены, он пытался освободиться от верёвок; его запястья были порваны и кровоточили от его усилий.

Некоторые из них прикасались к нему, пробегая руками по его телу, исследуя свою добычу. Одна из Мазикинш, молодая женщина, стоявшая рядом с ним, провела пальцами по его груди. Она наклонилась, чтобы лизнуть его щёку, её розовый язык искал его кожу. Его глаза распахнулись, и он резко отвернулся.

И вот тогда он увидел меня. Его грудь тяжело вздымалась, а глаза расширились. В них я увидела слишком много всего, чтобы перечислить. Любовь. Сожаление. Страх. И мольба. Это был взгляд, которого я никогда раньше не видела, и у меня стянуло горло, когда я поняла, что он хотел сказать. Он знал, что с ним сейчас произойдёт, и не хотел, чтобы я это видела.

Это вывело меня из состояния паралича. Я сжала пальцы вокруг ножа, и огненная ярость пронеслась сквозь меня, более мощная, чем всё, что я когда-либо чувствовала раньше, разрушая любой ужас или колебание, посылая волну за волной решимости и силы через моё тело.

Малачи получит исполнение своей просьбы. У меня не было ни малейшего желания смотреть. Я собиралась убивать. Их. Всех.

Я нырнула в эту дыру с оглушительным грохотом, столкнувшись с гниющими досками, и на долю секунды я оказалась на открытом воздухе, прежде чем с хрустом приземлилась на Мазикиншу, которая только что попробовала на вкус его кожу. Я схватила её за волосы и запрокинула голову назад; потом провела ножом по её горлу. Остальные Мазикины взревели от удивления и отшатнулись от стола, к которому был привязан Малачи. С моего клинка капала красная кровь, я бросила свою первую жертву и развернулась. В тускло освещённой прямоугольной комнате, которая выглядела так, словно когда-то была частной комнатой для вечеринок, находилось не менее двадцати Мазикинов. Гораздо больше, чем мы ожидали.

Я нырнула за одну из верёвок, удерживающих запястья Малачи, и начала отчаянно рвать её, но мускулистая рука обвилась вокруг моей талии и дёрнула меня прочь раньше, чем я успела полностью перерезать верёвку. Меня понесли назад, я пырнула своего похитителя ножом в запястье. Рука отпустила меня, и я обернулась, чтобы увидеть, как коренастый мужчина отшатнулся назад. Я вонзила свой клинок ему в шею, разбрызгивая кровь на группу приближающихся ко мне Мазикинов. Малачи что-то кричал, но я не могла расслышать его слов из-за рычания и ворчания Мазикинов.

Дым обжигал мне глаза; один из Мазикинов помешивал ладан, наполняя комнату тяжёлым туманом. Над столом начала сгущаться тёмная фигура, а потом она исчезла из поля моего зрения, когда несколько Мазикинов бросились на меня одновременно, вгоняя меня в стену. Моя голова отскочила от мягкой поверхности обшивки. Я стала отбиваться ногами, и вонзила свой нож в живот толстого Мазикина, оказавшегося прямо передо мной. Он согнулся пополам, позволив мне увидеть, как призрачная фигура под потолком развернулась в воздухе… и нырнула в тело Малачи.

Его плечи врезались в стол, а затем он выгнулся дугой, запрокинув голову назад. Его лицо исказилось от боли, а рот открылся в беззвучном крике. И весь мой мир рухнул. Я смутно почувствовала, как Мазикин схватил меня, пытаясь повалить на пол, но моё сердце было с Малачи на этом столе. Каждый мускул его тела был напряжён, пока он боролся с дымовым зверем, который пытался вырвать его душу, пытался отправить его в ад.

И если он всё ещё сражался, тогда буду и я стоять до конца. Я должна добраться до него. Я должна спасти его.

Моё существование сжалось до семидесяти сантиметров передо мной. Ничто не могло замедлить или остановить удар моего клинка, подпитываемого смертельной яростью и неистовой любовью. Кровь липкой струйкой текла по моим рукам, а я всё вонзала и выдергивала нож, вонзала и выдергивала, планируя убить каждого Мазикина, который осмелился прикоснуться к нему, осмелился причинить ему боль, решился встать между нами. Я была вне разума и рационального мышления. За гранью боли. Вне всякого сомнения.