Бриллиант для Слепого

ГЛАВА 15

Игорь Леонидович Кайманов с появлением в его доме маленького щенка преобразился. Он стал разговорчивым, спиртного в рот не брал, даже попытался бросить курить. По нескольку раз за ночь он поднимался и подходил к щенку, трогал его, разговаривал с ним, как с маленьким ребенком, гладил, подливал в металлическую мисочку воду. Щенок отвечал на ласки хозяина, и эта собачья преданность грела душу. Он даже с работы по нескольку раз в день звонил домой лишь для того, чтобы поинтересоваться, как себя ведет маленький Лорд.

Жена Кайманова радовалась переменам, произошедшим с мужем. Каждое утро, независимо от погоды, Игорь Леонидович Кайманов, тепло одевшись, выходил во двор. Щенка он выносил из подъезда на руках. В кармане у него всегда была тряпочка для того, чтобы, возвращаясь домой, вытереть щенку лапы.

Так же было и сегодня. Хозяин с маленьким ротвейлером на руках спустился вниз, открыл дверь подъезда, щенок высунул из-за полы куртки голову, повертел ею и радостно втянул прохладный осенний воздух.

— Ну что, нравится? — потрепал за уши собачонку Кайманов. — Вижу, нравится. Ну, иди на землю.

Он перешел дорогу и поставил щенка на землю. Песик присел, осмотрелся по сторонам. Кайманов пристегнул поводок. Он понимал, щенок еще глупый и может куда-нибудь убежать, свалиться в яму или оказаться под колесами придурошного автолюбителя. Машин во дворе всегда много. Кто-то приезжает, но большинство уезжает на работу.

— Зверь, пошли, — дернув за кожаный поводок, сказал толстый грузный Леонид Кайманов. Щенок посмотрел на него.

— Что, не хочешь идти? Лапкам холодно? Привыкай, привыкай. А зимой, представляешь, как будет? Снег выпадет, а снег холоднее земли. Так что давай, пошли.

Боковое стекло в серой «тойоте» медленно опустилось. В салоне сидел Глеб и смотрел на мужчину со щенком. На губах Глеба блуждала улыбка, а глаза блестели. Сцена с огромным грузным мужчиной и маленьким щенком его умилила, хотя чувствительным и сентиментальным Сиверов себя не считал. Он открыл дверцу.

Щенок повернул к нему голову. Игорь Кайманов тоже посмотрел. Он увидел Глеба, узнал, дернул за поводок. Щенок, часто-часто перебирая лапами, побежал к Глебу. Тот присел. Щенок добежал до него и ткнулся холодным носом в ладони.

— Хороший... Подрос, — сказал Глеб, глядя на Кайманова.

— Я ему уже и прививку сделал, — доложил Кайманов, протягивая огромную пухлую ладонь. Глеб пожал руку.

— Ну как он, растет? Вижу, все у вас хорошо.

— Да, ничего. Только спит не очень хорошо, — сказал Кайманов. — Наверное, еще не привык к новому месту, наверное, старые запахи будоражат, не дают сосредоточиться. Ну да ничего, еще пару раз жена квартиру вымоет, и тогда он привыкнет. Почувствует, что квартира — это его дом. Ко мне он очень привязан, а вот с женой у него что-то отношения не складываются, даже иногда на нее рычит, — не без самодовольства похвалился Кайманов.

— Слушай, Игорь, я к тебе по делу.

— Что, машина барахлит? — вспомнил последний разговор с Глебом Игорь Кайманов.

— Нет, слава богу, бегает.

— Тогда какие проблемы? Глеб вытащил из кармана пачку сигарет, протянул Кайманову.

— Нет, нет, я почти не курю, ему не нравится запах табака. Иногда, правда, на работе достанут, так сигарету выкурю. А вот спиртного вообще в рот не беру. Совсем ему это дело не нравится, не по душе. А почему, кто бы объяснил?

— Не нравится, да и все, — сказал Глеб.

— Вот и я думаю, почему это ротвейлеры так пьяных не любят. Глеб спрятал сигареты, вытащил из внутреннего кармана куртки фотографии:

— Взгляни, Игорь.

Тот взял в руки снимки и принялся рассматривать. На фотографиях был Коптев-младший.

— Узнаешь? — спросил Глеб.

— Похож, — сказал Кайманов, отдал снимки Глебу, наклонился и взял щенка на руки. — Похож, но я, знаешь ли, не очень уверен. Вдаль вижу хорошо, единица у меня. А вот вблизи — не очень.

— Ты сомневаешься? Кайманов пожал плечами:

— Не то чтобы сомневаюсь, но и не уверен на все сто, что это именно тот мужик.

— Посмотри еще раз.

Кайманов на этот раз просмотрел снимки не так быстро. Щенок все время вырывался из рук.

— Отпустил бы ты его, — сказал Глеб.

— Нет, не отпущу. Пускай привыкнет ко мне. Нельзя его пока отпускать, маленький шибко, — Кайманов говорил о щенке так, словно это был ребенок, долгожданный и любимый.

— Значит, ты не уверен на сто процентов?

— Нет, — покачал головой мужчина, — не стану обманывать, не хочу грех на душу брать.

— И на этом спасибо тебе, Игорь.

— Но могу сказать, что похож. Вот если бы он в куртке и кепке был, тогда бы я его признал.

— Если бы, — сказал Глеб. — Ну ладно, Игорь Леонидович, спасибо тебе.

Кайманов протянул руку, крепко пожал ладонь Глеба, даже на прощание помахал ему, прижимая щенка к груди.

Глеб уехал. А Кайманов опустил щенка на землю и продолжил утреннюю прогулку. К тому месту, где убийца зарезал его пса, он не ходил. Слишком свежи еще были воспоминания. То, что тот убил людей, Кайманову было почти безразлично, а вот пса было жаль. Глеб встретился с Потапчуком днем. Они не пили кофе, хотя Глеб предложил.

— Какого черта ты вертелся у гостиницы «Метрополь»?

— Давайте пока не будем об этом. Ваши люди сработали топорно. У меня есть хвосты, но на этот раз я хочу все довести до конца сам. Поговорим лучше об убийцах.

— Ты дискету уничтожил?

— Да, — сказал Сиверов. — Все стер.

— Ну и правильно. Глеб показал фотографии Геннадия Алексеевича Коптева.

— Вот этот капитан, скорее всего и стрелял.

— Ты уверен?

— Да, — сказал Сиверов.

— А где он сейчас?

— Пока здесь.

— Тогда его надо брать.

— Надо, Федор Филиппович, но их всех надо брать одновременно.

— Кого — всех?

— Братьев Коптевых, Гусовского и партнеров. Потому что, мне кажется, они все в этом деле завязаны.

— Но Гусовского как брать? А тут еще на голову свалился сумасшедший Князев с царским бриллиантом. И операция сорвалась. Глеб загадочно улыбнулся:

— Будьте на телефоне, и тогда у вас будут веские основания задержать его и привлечь к ответственности.

— Что ты придумал на этот раз? Опять кашу заварить собираешься? А мне, старому человеку, ее расхлебывать придется?

— Работа у вас такая, Федор Филиппович. Вы ведь на пенсию не собираетесь?

— Я думаю, из-за тебя, Глеб, мне придется уйти из конторы.

— Не переживайте, не придется.

— Ты в этом уверен?

— Уверен, Федор Филиппович.

— Ну тогда смотри.

Глеб не стал объяснять Потапчуку свой хитроумный план. Он боялся, что Потапчук помешает ему привести план в исполнение, а Глебу очень хотелось довести начатую игру до логического завершения и получить результат.

Фагот и Роза сидели в квартире, снятой Тихоном. На этот раз они и не помышляли о сексе, были куда более важные дела. Никита только что рассказал девушке свой план, хотя та сначала даже не хотела его слушать.

— Я верю почему-то, что у тебя получится. А теперь посиди тихо, — она сняла трубку и набрала номер. — Ефим Аркадьевич? — пропела она в трубку.

Роза не знала, где сейчас находится олигарх. Тот мог находиться в данный момент и на Елисейских полях, и в Лондоне, и в Москве. Но гул самолетных турбин в наушнике выдал его.

— Да. Ты хочешь чего-нибудь особенного, Роза?

— Хотела бы уточнить насчет сегодняшнего вечера.

— Если бы предвиделись изменения, я бы тебя отыскал сам.

— Я хочу тебе сделать небольшой сюрприз, — сказала она.

— Говори.

— Я приеду не одна.

— Мне не нужен никто, кроме тебя.

— Ты не понял, со мной будет музыкант, пианист, он еще и на флейте играет. Мы с тобой займемся любовью под живую музыку.

— Мне не хотелось бы, чтобы нас кто-то видел.

— В том-то и дело, — радостно сообщила Роза, — он слепой. Настоящий слепой музыкант. Играет отвально: классика, чудесный репертуар. Он не увидит ни меня, ни тебя, даже не будет подозревать, для кого играет. Фагот замахал руками, мол, не надо завираться до такой степени.

Гусовский колебался. Но затем сдался, предложение показалось ему соблазнительным.

— Хорошо, я позвоню, и фортепиано перенесут к бассейну. Надеюсь, ему не нужен концертный «стэнвэй»?

— Вы, Ефим Аркадиевич, — прелесть! — Роза положила трубку и радостно крикнула: — Получилось! Не удержавшись, она обняла Фагота и до боли в суставах сжала его.

Шофер Гусовского был идеально вышколен. Он распахнул дверцу машины, предлагая Розе и Никите сесть. Всю дорогу до загородного дома олигарха молодые люди молчали. Фагот оставил клавиши в квартире. Он то и дело притрагивался к карману, нащупывая камень. Его не покидало чувство, что тот вот-вот исчезнет.

— Не волнуйся, все будет хорошо. Ты правильно рассчитал, — прошептала Роза. «Знала бы она, что придумал план не я!»

Мягко поскрипывало кожаное сиденье. Подъезд к дому олигарха оказался заасфальтированным куда ровнее, чем государственное шоссе. Охранников не было видно, лишь зеркальное стекло в высоком заборе напоминало об их существовании. Шофер не притормаживал. Створка ворот поднялась, пропуская машину на аллею, обсаженную розовыми кустами.

«Мерседес» подъехал к крыльцу. Роза даже не пыталась открыть дверцу, за нее это сделал водитель. Они поднялись по широкому крыльцу. Дом снаружи казался небольшим, но это впечатление было обманчивым.

Фагот впервые увидел олигарха живьем. На Гусовском были мягкие потертые джинсы и тонкий серый свитер. Лицо его лучилось счастьем, но глаза смотрели устало и затравленно.

Прокуратура наехала на него серьезно, но он не терял надежды выкрутиться. Как, он еще не знал, но раньше это ему удавалось.

Фагота олигарх вроде и не заметил. Он обнял Розу, прижал к себе. Но секунд через пять отстранил, даже не поцеловав.

— Я рад тебя видеть, — тихо произнес он.

— Вы сделали все, как я просила?

— Да. Фортепиано у бассейна. Инструмент хороший, настройщик чуть не заплакал, когда увидел его возле воды. Но я успокоил его, сказал, что завтра же пианино перенесут наверх. Мы выпьем с тобой немного, а он, если хочет, пусть опробует инструмент.

Охранник, предупрежденный, что приехал слепой музыкант, подошел к Фаготу, взял его за локоть. Шли они довольно долго, Никита даже сбился, считая повороты. На него пахнуло влажным сырым воздухом и незнакомым ароматом то ли цветов, то ли какой-то душистой травы. Бассейн впечатлял: небольшой, шесть на шесть метров, но глубокий, с чистой, словно арктический лед, водой, с небесно-голубой мерцающей подсветкой.

Для фортепиано место было явно не предусмотрено, его примостили между вазонами с глициниями, над которыми расположились яркие лампы. За деньги даже цветы можно заставить расти под землей.

— Извините, но так надо, — и охранник наскоро обыскал Фагота.

Ни ножа, ни пистолета он, естественно, не обнаружил. Никита сел к инструменту, поднял крышку и коснулся клавиш. Он играл тихо, для себя, обрывая мелодии. В ожидании прошло полчаса или больше, Никита не следил за временем.

Наконец, в коридоре послышался смех Розы и несколько визгливый голос олигарха. Они вошли шумно. Фагот даже не глянул на них. Сразу же заиграл. Он старался не вслушиваться в то, что делалось в помещении. Но возбужденный голос Розы помимо его делания будоражил сознание. Было больно слышать знакомые слова, адресованные другому мужчине. Олигарх пил мало, зато Розе все время подливал, ее бокал не пустовал. Наконец Роза решила, что нужный момент наступил.

— Я скоро вернусь, — сказала она.

— Ты куда?

— Неприлично спрашивать женщину о таких вещах.

Роза, как была обнаженная, скрылась за дверью. Гусовский обмахивался краем простыни. Он сидел в плетеном кресле и пытался заглянуть через свой живот, узнать, что делается ниже.

— Ефим Аркадьевич, — негромко позвал Фагот.

Олигарх вздрогнул. Он забыл, что не один и не ожидал, что Никита позволит себе обратиться к нему.

— Да.

— У вас большие проблемы с государством.

— Не в первый раз.

— Я могу помочь вам решить их.

Гусовский засмеялся, наглость музыканта позабавила его. Никита закрыл крышку инструмента и, не дав Гусовскому опомниться, подошел к нему, сел в кресло Розы. Затем снял темные очки, заглянул олигарху в глаза и положил на стол камень.

— Вы слышали о том, что с английской королевской выставки в Кремле был похищен бриллиант Романовых?

— Камень впечатляет.

— Это тот самый. И ФСБ, и менты готовы дорого заплатить тому, кто вернет его. Не деньгами, конечно. Олигарх задумался, улыбка тронула его тонкие губы.

— Они готовы дорого заплатить и тому, кто укажет им на похитителя, — сказал он.

— Вы, Ефим Аркадьевич, можете купить камень у меня. И лично вручить его премьеру, директору ФСБ, министру внутренних дел, прокурору. Услуга за услугу, вам все простят. Гусовский, сузив глаза, смотрел на музыканта.

— Кто тебя послал?

— Я сам все придумал.

Олигарх не прикасался к камню, но пожирал его глазами. Тот мог решить все его сегодняшние проблемы.

— Сколько хочешь за него?

— Семьсот тысяч. Он стоит большего.

— Даже я не держу такую наличность дома. Пятьсот тысяч, но зато сразу, — предложил олигарх.

— Идет, — согласился Фагот, — вы единственный человек, кто сумеет вернуть его без пыли и шума. Возвратилась Роза.

— Вы уже договорились? — спросила она.

— Ты — редкая стерва, — произнес олигарх, — не могла мне сказать все сразу?

— Я лишь свела вас. И, кажется, не зря. Олигарх уже не думал о развлечении с девушкой, взгляд его сделался холодным.

— Я почти уверен, что камень настоящий, но приглашу эксперта.

Старого Хайтина охрана Гусовского доставила через полчаса. Ювелир сделал вид, что не узнает Фагота. Подсел к столику, взял камень в руку и, не раздумывая, сказал:

— Это он, не сомневайтесь, Ефим Аркадьевич. Получив свой гонорар, Хайтин выпил бокал шампанского и поинтересовался:

— Оценить камень не желаете?

— У меня для него цена специальная.

— Тогда до свидания. Роза и Никита сидели в холле. Гусовский вышел к ним с портфелем в руке.

— Пересчитывать будете? Роза открыла портфель, посмотрела на тугие пачки долларов.

— Если что-то не в порядке, мы всегда сможем обменять негодный товар?

— Разумеется, но вам не придется этого делать. А ты, парень, хоть и испортил мне сегодня хорошо начинавшийся вечер, но все равно, спасибо тебе. Как тебе пришло в голову предложить камень мне?

— Вспомнил, как вы двух иностранных заложников из Чечни освободили и проникновенно убеждали по телевизору президента и зрителей, что не заплатили за них ни доллара. Хотя похитители требовали выкуп в два миллиона.

— Я сбил цену вдвое, тогда у меня были проблемы с Советом безопасности. Извините, спешу.

— К прокурору? — поинтересовался Фагот. Гусовский лишь ухмыльнулся в ответ.

Когда просят уйти, оставаться нехорошо. Роза и Фагот доехали на машине олигарха до самого дома Тихона. Карманник протянул руку ладонью вверх.

— Надеюсь, у тебя есть, что в нее положить?

Фагот стоял и глупо ухмылялся. Роза бухнула портфель на тумбочку в прихожей и открыла крышку.

— Здесь не ладонь нужна. Вор присвистнул:

— Круто.

— Пятьсот тысяч, но мне кажется, мы все равно продешевили.

— Тихон, самое главное — не деньги. Кипиш сейчас уляжется. Блатных в покое оставят.

— Как ты это сделал?

— Какая разница?

Было еще не очень поздно. Глеб съехал с дороги на проселок, затем прошел пешком метров двести, взобрался на знакомый пригорок. На плече была спортивная сумка, в кармане куртки — мобильный телефон. Он подошел к знакомой сосне, взглянул на часы. «Ну вот, сейчас все и произойдет. Это лишь первая часть большого спектакля».

Глеб расстегнул молнию, вытащил бинокль, бережно протер его, приложил к глазам окуляры. Он видел, как к дому Гусовского подъехал джип, как из него выбрался ювелир Хайтин и вошел в дом. Он мог лишь предполагать, что сейчас происходит либо в кабинете, либо в гостиной особняка — шторы были плотно задернуты. Время от времени он поглядывал на часы.

Наконец, он увидел, как сияющий от счастья Хайтин покинул дом, и джип увез его в направлении города. Затем он увидел Никиту и Розу, они покинули дом с сумкой. Лишь после этого Глеб набрал номер телефона Потапчука:

— Это я, — сказал он.

— Узнал, — усталым голосом произнес Потапчук.

— Федор Филиппович, хотите, скажу вам одну новость?

— Ну, какую же ты мне новость скажешь?

— Берите людей, понятых. Ваш любимый бриллиант сейчас находится в доме Гусовского.

— А ты где сейчас находишься?

— Я нахожусь неподалеку. Но пока вы приедете, меня здесь уже не будет.

— Где ты будешь?

— Я вам сообщу.

Глеб ехал в направлении Москвы и увидел четыре машины. Узнал «Волгу» Потапчука, которая следовала за двумя микроавтобусами и джипом.

«Быстро работают! — подумал Глеб, выезжая на кольцевую. — Мальчишка, значит, уже в городе. Пусть так и будет. Мальчишка-карманник и его наставник получили свое, они честно заработали деньги. Если бы не они, разговор с Гусовским у Потапчука наверняка не сложился бы. А теперь, Глеб, успокойся, сосредоточься. У тебя сегодня еще очень важное дело, может быть, самое важное за последние несколько месяцев».

Двери учебного центра охранного агентства «Багира» были захлопнуты. Глеб нажал на кнопку звонка, и в окошке появилась голова коротко стриженого немолодого мужчины.

— Добрый вечер, — сказал Глеб. — Мне нужен Алексей Геннадьевич.

— Он что, вас пригласил?

— Да, — сказал Глеб.

— Сейчас пойду спрошу. Вы кто?

— Скажите, Павел. Мы с ним давеча в бильярд играли.

Коптев сам вышел встретить Глеба. Он был в камуфляжной куртке и джинсах. Куртка была надета поверх майки с длинными рукавами, на мускулистой шее висели наушники.

— А я думал, ты никогда не приедешь, — протягивая руку, произнес Коптев.

— Ты же пригласил меня пострелять, я и приехал.

— Пойдем, пойдем, — Коптев приобнял Глеба за плечи, спускаясь по крутым ступенькам. — Ты на машине? — спросил он.

— Да, за рулем.

— Значит, пить не будешь?

— Значит, не буду, — сказал Глеб. — Я не за этим приехал.

— Что, руки чешутся, пострелять хочется?

— Не так, чтобы очень, но почему бы и нет?

Они шли по узкому коридору. Над головой сверкали лампочки, забранные в проволочные колпаки. Коптев легко открыл тяжелую железную дверь. По дороге он заглянул в комнатку и сказал:

— Ребята, сегодня можете быть свободны. Вы хорошо поработали.

Трое мужчин, одного из которых Глеб видел прежде, поднялись со стульев. Они знали, если шеф говорит уходить, значит, так надо и спорить бессмысленно. Они с уважением посмотрели на Глеба.

«Наверное, какой-то важный тип, — решили все трое, — лишь бы кого Геннадий Коптев в тир не водит. Может быть, сослуживец?» Дверь за ними закрылась. В тире остались Глеб и Коптев.

— Бери наушники, а то от шума голова заболит, акустика тут такая... гулко.

Глеб взял, но надевать их не спешил. Тир был небольшой, но оборудованный отменно. Все мишени двигались, освещение прекрасное.

— Так ты говоришь, на Диксоне служил?

— Ага, на нем самом, родимом.

— И как служилось?

— Ничего себе. Только скука смертная.

— Значит, там на бильярде играть намайстрячился?

— Да. Из всех удовольствий только бильярд и был.

— Ни женщин, ни карт, ни вина?

— Почему же, карты были, а вот с женщинами проблема. Ближайшая в четырехстах километрах жила на метеостанции, пока доедешь, перехотеться может.

— Из чего стрелять будешь?

— Мне, собственно говоря, без разницы. А из чего можно?

— Из чего хочешь, из того и можно. Пистолеты любые, могу «мелкашку» предложить.

— Нет, из «мелкашки» что-то не хочется, — глядя на мишени, произнес Глеб.

— Я тоже из нее не люблю, силы в ней не чувствуется. Оружие, оно должно ощущаться. Оружие — это зверь, любимый зверь.

— А ты из чего стрелять будешь?

— Из того же, из чего и ты.

Коптев зашел в маленькую комнатку рядом со стойкой. Стойка была разгорожена толстым прозрачным пластиком на отдельные кабинки. Он вернулся с двумя пистолетами и двумя обоймами.

— Ну, сколько выбьешь? — спросил он, глядя на Глеба.

— Не знаю, давно не стрелял.

— Если ты стреляешь так же, как на бильярде играешь, то ты — мужчина серьезный, — Коптев произнес эту фразу абсолютно спокойно, почти бесстрастным голосом.

Но Глеб понял, убийца волнуется. Он взял пистолет, щелкнув, заправил обойму, передернул затвор, досылая патрон в патронник, надел наушники.

— Прошу, — сказал Коптев.

Глеб немного мешковато стал, расставил ноги, медленно поднял правую руку, свел мушку с черным кругом мишени. Нажал на курок. Громыхнул выстрел.

— Неплохо для начала — восьмерка.

— Восьмерка? — переспросил Глеб, снимая наушники.

— Восьмерка, — услышал он в ответ. Глеб взял пистолет в обе руки, резко вскинул его и быстро разрядил всю обойму.

Коптев присвистнул, подошел к пульту, нажал кнопку, и мишень быстро подъехала к ним.

— Совсем неплохо, — уже почти с восхищением в голосе произнес Коптев. Центр мишени был вырван, лишь одна пуля попала в пятерку. — Совсем неплохо.

— Ну а теперь ты, — взглянув на него, сказал Глеб. Коптев разрядил обойму за несколько секунд. Подъехала мишень. По центру мишени зияла дыра с рваными краями.

— Классно стреляешь.

— В войсках научили, а потом я это дело не забывал.

— С левой руки стреляешь? — спросил Глеб. Коптев смерил его взглядом.

— Да, стреляю. А что?

— Ничего. Я тоже могу с левой.

— Давай попробуем.

Они разрядили еще по обойме: Результат у обоих был чуть-чуть хуже, чем с правой руки.

— Таких, как ты, я давно не видел. Сюда ведь разные приходят — и из ФСБ, и из ГРУ, и бывшие, и настоящие. Но чтобы вот так, с обеих рук, я еще такого не видел.

— Так я же не с двух рук стрелял, а по очереди.

— А с двух одновременно стреляешь?

— Стреляю, — сказал Глеб. — Во всяком случае, когда-то стрелял.

— По одной мишени или по двум?

— Могу и по двум. Но, боюсь, результат будет не очень.

— А по одной?

— По одной лучше.

— Ну давай.

Коптев положил на стойку еще две обоймы. Глеб зарядил пистолеты, поправил наушники. Стрелял с обеих рук, результат был хороший. Коптев принес еще две обоймы и расстрелял две рядом висевшие мишени. Когда они подъехали, Глеб присвистнул:

— С левой руки не очень.

— Да рука что-то, черт ее подери, болит.

— Сильно болит? — заглянув в глаза Коптеву, поинтересовался Глеб.

— Не так, чтобы сильно, но мешает.

— А что у тебя с рукой?

— Бандитская пуля, — ответил Коптев и недовольно поморщился. Они стояли у стойки друг против друга.

— А я думал, собака покусала.

Лицо Коптева мгновенно изменилось, брови сдвинулись к переносице, и он бросился на Глеба, пытаясь сбить его с ног. Но Глеб был готов к подобному повороту событий. Он встретил атаку Коптева ударом кулака в нижнюю челюсть, резким, коротким ударом снизу. И тут же нанес удар ногой. Затем бросился на него, заломил руку, защелкнул браслет наручника, а второй пристегнул к металлической трубе. Коптев судорожно дернулся.

Всю операцию Глеб проделал в считанные секунды. Лицо Коптева было бледным, глаза горели. Но он понимал, игра сделана. Глеб быстро его обыскал, но оружия при себе у Коптева не было. Глеб взял мобильник.

— Ну, что, Геннадий Алексеевич, так ты, говоришь, бандитская пуля тебя задела? — Глеб вытащил из кармана нож с выкидным лезвием, распорол повязку Коптева. — На рану от пули это не очень похоже, а вот на укус ротвейлера смахивает сильно.

— Как ты меня нашел?

— Кто на что учился. Ты учился убивать, делал это профессионально, а я учился таких сволочей, как ты, искать. И теперь тебе придется хреново, скажу тебе честно.

— Погоди, у меня есть деньги, у меня много денег.

— И что, ты хочешь ими со мной поделиться?

— Да, — сказал Коптев, давясь слюной.

— Мне не нужны твои вонючие деньги. Даже если бы мне очень нужны были деньги, я бы их не взял у тебя, Коптев.

— Я сразу почуял неладное, но думал, что играю лучше.

— Зря ты так думал, — сказал Глеб, набирая номер телефона Потапчука.