Броненосные крейсера типа “Адмирал Макаров”. 1906-1925 гг.

14. Рапорт лейтенанта

В рапорте на имя командира “Баяна” Б.М. Страховский подчеркивал “крайнюю несообразность” вооружения почти 8000-тонного крейсера (2 8-дм, 8 6-дм, 20 или 22 с учетом десантных, 4 57-мм пушки и 4 пулемета).

“75-мм пушки по опыту войны надо признать для корабля совершенно ненужными, 60 % этих пушек не имеют броневой защиты и в бою не успеют сделать ни одного выстрела. К тому же теперь даже на миноносце ставят более действенные 120-мм пушки. 8 и 6-дм пушки настолько ничтожное вооружение, что если бы “Баян” был уже старым, — его надо было перевооружить, а уже для вновь строившегося судна такая ничтожная артиллерия, мне кажется, — писал старший офицер, — прямо “недопустима”.

Признавая, что “Баян” заказывался при исключительных обстоятельствах”, он напоминал, что эти исключительные обстоятельства теперь уже не имеют значения. Спешить со сдачей крейсера не приходится еще и потому, что его готовность, по крайней мере на два года, задерживается опозданием работ по механизмам и изготовлению брони. Это позволяет усилить артиллерию за счет других “лишних грузов”. В частности, тяжелые паровые катера можно заменить моторными шлюпками. В итоге (приводилась и таблица нагрузки) вооружение корабля без увеличения водоизмещения могло состоять из 2 8-дм, 12 6-дм, 8 120-мм, 4 57-мм (салютных) пушек и 4 пулеметов.

Предложение, увы, не было радикальным: привязанный к местным условиям замены снимаемых пушек новыми на прежних местах, старший офицер не решился настаивать на едином калибре, необходимость которого установилась по опыту войны. Но на то и был создан Морской генеральный штаб, чтобы видя дальнюю перспективу, подсказывать флоту научно обоснованные типы кораблей и наиболее эффективное и действенное вооружение. Единый калибр, как главный фактор уверенного управления огнем, был одним из непременно установленных требований новой науки морского боя. К несчастью, Генмор, как называли МГШ по его телеграфному адресу, только еще переживал организационный период и среди плотно окружавших его глобальных проблем флота и судостроения не смог на перевооружение новостроившихся, но старых по типу крейсеров, обратить должное внимание. Думать в первую очередь приходилось о программе судостроения и типе насущнейшим образом необходимого дредноута. И даже в проекте задания нового легкого крейсера в Генморе даже в 1910 г. не нашли иного решения, как повторить схему тех же крейсеров типа “Адмирал Макаров” со смешанным вооружением из двух 8-дм, 12 102-мм пушек. И потому шанс дать строившимся кораблям единый калибр артиллерии остался нереализованным.

“Мертвый хватает живого” — это известное изречение подтверждалось тем 20-летним опозданием в создании МГШ, которое произошло по вине окончившего свое бренное существование великого князя Алексея Александровича. Всячески противясь в продолжение всей своей деятельности приобретению флотом основ научного знания, он даже своей кончиной пытался помешать развитию МГШ. В суеверном царском окружении решили, что с собой в могилу он пытался увлечь и первого начальника и основателя МГШ Л.А. Брусилова (1857–1909), который в год кончины его высочества был поражен неизлечимой болезнью головного мозга. Уже в декабре 1908 г. в виду полностью беспомощного состояния он высочайшим приказом по флоту (с июня числился младшим флагманом Балтийского флота) был произведен в вице-адмиралы “с увольнением от службы вследствие душевного расстройства” (РГА ВМФ, ф. 417, оп. 5, д. 415, л. 7).

Не исключено, что эта болезнь и невыразимые мучения, которые он должен был претерпевать, могли помешать Л.А. Брусилову принять правильное перспективное решение о предложении старшего офицера “Баяна”. Письмом от 1 февраля 1908 г. в МТК он полностью поддерживал инициативу лейтенанта Страховского. “Орудия 75-мм признаны ныне слишком слабыми и ставить 20 таких пушек совершенно нецелесообразно”, — писал начальник ГМШ. Признавал он и неоптимальность прямой замены этих пушек на 6-дм и 120-мм. Эта “большая разнокалиберность”, конечно, нежелательна, но она неустранима, так как является “коренным недостатком данного типа”. Мысль, конечно, странная и необъяснимая. Все русские крейсера, уцелевшие после войны, оставались столь же разнокалиберными, как и крейсер “Баян”, но это не означало, что проект мог быть переделан под единый калибр артиллерии. Шанс на это был. Флот вводил в строй корабли двух совершенно разных типов, додредноуты типа “Андрей Первозванный” и крейсер английской постройки “Рюрик”.

Казалось бы, чего проще: башни для 8-дм пушек этих кораблей довести до предельного совершенства (может быть, даже путем натурного макетирования и обработки эталонного образца), и добившись их полного единообразия, снабдить такими же башнями и три наших 8000-тонных крейсера. Две таких облегченные башни с уменьшенным бронированием могли остаться на местах, предусматривавшихся проектом, а третью (пусть даже, в конце концов, одноорудийную с измененным подбашенным отделением) установить между дымовыми трубами, как это в 1916 г. было сделано на этих же крейсерах с палубным 8-дм орудием. Ради такого решения можно было снять все остальные (включая и 6-дм) пушки и ряд других грузов, которые для корабля не составляли насущной необходимости.

Возможно было даже поступиться частью брони, ибо уже тогда мысль о победном успехе первого залпа (сегодня она является определяющей в мировом кораблестроении) не составляла особой новости.

Но начальник Генмора и его сотрудники к такому ходу мысли и попыткам подняться “умом до облаков” готовы не были. Им казалась революционной уже скромная идея лейтенанта Страховского. И пусть она требовала значительных переделок, но все же это был шаг вперед от нелепости предусмотренного проектом вооружения. И потому МГШ выразил осторожную надежду на то, что еще недалеко продвинувшаяся готовность “Баяна” позволит осуществить предлагаемое перевооружение. Рациональной признавалась и замена тяжелых паровых катеров моторными шлюпками. А вот мачт на корабле должно быть две. Это мнение, переданное и.д. главного инспектора кораблестроения А.Н. Крыловым в артиллерийский отдел МТК, было 26 февраля одобрено. Предлагалось только согласовать работы с готовностью брони, а новые пушки 6-дм и 120-мм калибра падо ожидать получением не ранее конца 1909-начала 1910 г.

Этот “коридор” времени не подвигнул, однако, артиллерийский отдел к озарению об установке двухствольных башен 8-дм орудий.

И совсем уж приземленный взгляд, ие приемлющий каких-либо перемен в технологическом процессе, высказал начальник Адмиралтейского судостроительного завода Морского министерства генерал-майор П.Е. Черниговский (1855–1910). Уроки Гринвичской морской коллегии 1882 г., опыт наблюдения в Дании в 1887 г. за постройкой канонерской лодки “Манджур” (где очень революционно принимали втяжные якоря) и в 1898–1902 гг. за постройкой броненосца “Ретвизан” и крейсера “Варяг”, как оказалось, не сделали творцом инженера, чьи и энергия, и здоровье тоже, видимо, как и Л.А. Брусилова, подтачивалось неизлечимой болезнью. Он (или его сотрудники) полагали, что перевооружать “Баян” ие следует — задержка работ произойдет большая, а выгоды для флота будут невелики.

Оптимистические ожидания лейтенанта Страховского с легкостью отвергались посредством цифровой эквилибристики. Вместо облегченной одиночной мачты, как предполагалось по примеру “Адмирала Макарова”, на “Баяне” будут мачты прежнего типа и даже, может быть, более тяжеловесные из-за необходимости устроить на них наблюдательные посты.

Сохранялась и прежняя деревянная пастилка (55,9 т), хотя лейтенант Страховский рассчитывал применять линолеум (Ют); были и другие доводы, прозрачно демонстрировавшие “утопить” проект энтузиаста. Точку в деле поставил МТК, который в докладе товарищу морского министра И.Ф. Бострему предсказывал 4-дм переуглубление крейсера, уменьшение метацентрической высоты на 2 дм и отсутствие помещений для боезапаса.

Правила игры вполне усвоил и недавний прогрессист Бострем. 30 мая 1908 г. он извещал МТК и МГШ о том, что морской министр, им тогда был И.М. Диков (1833–1914), приказал вооружение крейсеров “оставить по-старому”.

Герой обороны Севастополя 1854–1856 гг., заслуживший не его бастионах свой георгиевский крест, также оказался не в силах вырваться из круга бюрократического равнодушия. Никто не взял на себя труд осмыслить фактор двухлетней задержки готовности крейсеров, о чем говорилось в записке лейтенанта Страховского. Извечный наивный меркантилизм казенной экономии опять сработал безотказно и в очередной раз отнял у кораблей перспективу их реального совершенствования.

Все названные здесь проектные предположения совершались одновременно с постройкой кораблей. Их постройка, то есть сборка на предварительно выставленных стапель-блоках подетально доставлявшихся элементов конструкции корпуса (сначала па болтах, а затем по мере формирования отдельных участков — путем склепывания), по сведениям из книги Н.И. Дмитриева и В.В. Колпычева (с. 972), началась в апреле 1905 г. Дата это относится, по-видимому, к началу предварительных работ, так как в записке строителя “Баяна” № 2 о работах, выполненных по 1 августа 1905 г. (далее приводились по порядку еще 68 записок вплоть до февраля 1911 г.), начало постройки датируется 11 июня 1905 г. Июнем названо начало постройки “Баяна” и в работе А.П. Шершова (1874–1958) “Сборник кратких сведений по морскому ведомству” (вып. 12, “Военное судостроение на казенных верфях в С.-Петербурге, С-Пб, 1908, с. 8). Корабль строился в сооруженном в 1892 г. большом каменном эллинге Нового Адмиралтейства, в котором ранее последовательно были построены броненосцы “Полтава” (1894), “Ослябя” (1898), “Бородино” (1902), крейсер “Олег” (1902) и канонерская лодка “Хивинец” (1905).

“Палладу” начали строить (сведения А.П. Шершова) в июне 1905 г. на открытом стапеле, сооруженном на месте разобранного деревянного эллинга, в котором последним построенным кораблем (в 1902 г.) был транспорт “Камчатка”.

“Паллада”, похоже, была избрана на роль головного корабля. Портовые власти обеспечили ее сборку особо роскошно изготовленными лесами, которые вызвали неподдельное изумление авторов книги “О судостроении в России” Н.И. Дмитриева и В.В. Колпычева (с. 937). В отличие от экономно легких лесов из дешевых сортов дерева, как делали на заводах Европы, леса “Паллады” в виде четырех мощных полукруговых галерей были подобраны из добротных первосортных 2,5-дм досок, постланных по опиленным брускам сечением 6x6 дм!!!. Их связывали болтами со стойками, сращенными из нескольких 6- и 7-вершковых бревен. Приводилось и впечатляющее фото этих замечательных лесов. В постройке корабля были применены экстренные работы и, кажется, впервые в отечественной практике ручная клепка, даже в сравнительно неответственных конструкциях по инициативе строителя Лебедева была заменена уже более чем 10 лет применявшейся на западе пневматической клепкой.

Рекордная для Нового Адмиралтейства была и выработка больших станков, обрабатывающих в продолжение 16 месяцев (за вычетом 2 месяца забастовок и закрытия заводов) с апреля 1905 г. по октябрь 1906 г. (спуск на воду) 165000 пудов стали, установленной в корпусе. При 18 больших станках, занятых этой обработкой, производительность одного станка в месяц составляла 573 пуда. Для “Баяна” за 24 месяца стапельных работ (21 станок), этот показатель составлял 367 пуд., для “Бородино” — 306 пуд., “Олега” — 303 пуда, “Орла” — 271 пуд. Эти преимущества позволили “Палладе” по темпам сборки корпуса заметно опередить “Баян”.

Постройка крейсеров во всем, особенно на первых порах, была подчинена задаче копирования проекта “Адмирала Макарова”. Как до войны, авторитет “старшего класса” (то есть Европы), о чем не раз в свое время язвительно любил напоминать славянофильствовавший генерал-писатель М.И. Драгомиров (1830–1905), во многом оставался непререкаем. Беда, однако, была в том, что учителя были выбраны в Европе не самые лучшие, склонные к проектным выкрутасам и архитектурным излишествам. Французы, в отличие от педантичных немцев, могли позволять себе импровизации по ходу работы (что было обычным делом и в России), по при этом не утруждали себя, как вскоре выяснилось, соответствующей корректировкой чертежей. Они не считали себя обязанными очень уж заботиться об интересах старательно копировавших французские чертежи русских заказчиков. Они позволяли русским копировать их проект, но никак не считали нужным обеспечить их полным комплектом рабочих чертежей, такого условия при заказе крейсеров (и первого “Баяна” и “Адмирала Макарова”) поставлено не было. И о покупке проекта, как бывало и раньше, экономные русские заказчики не помышляли. За это приходилось расплачиваться сбоями и неувязками при воспроизведении образца.

Отклонения, как с переборками и на “Адмирале Макарове”, благополучно перекочевавшие в чертежи петербургских крейсеров, обнаружились при воплощении проекта в металле на стапеле. Строго следуя образцу при сооружении корпуса, строители, однако, не могли отказаться от извечного соблазна к местническому творчеству в дальнейших работах, сводивших на нет преимущества серийной постройки. Как писали Н.И. Дмитриев и В.В. Колпычев, изменения утвержденных чертежей производились “с различными судовыми устройствами, как например, шлюпбалками, мачтами, мостиками, боевыми рубками, судовой вентиляцией, как общей, так и специальной для погребов, паровым отоплением, рефрижерацией, системами водоотлива и затопления, элеваторной подачей снарядов и целым рядом более мелких судовых устройств и поделок”.

Являла себя и давняя наклонность МТК к легкомысленным волюнтаристским решениям. Без задержек утвердив тип боевой рубки “Адмирала Макарова”, МТК вскоре (в том же почти составе) признал их совершенно неудовлетворительными, и затем в продолжение двух лет размышляя над тем типом, который следует снабдить “Баян” и “Палладу”.

Как докладывал в МТК Главный корабельный инженер С-Пб порта 1 апреля 1905 г.: “Для двух крейсеров типа “Баян” в Новом Адмиралтействе была завершена разбивка на плазе подводной части корпусов, заказаны штевни и кронштейны гребных валов. Их модели находились в работе. Руководствуясь чертежами, доставленными заводом “Форж и Шантье”, были изготовлены соответствующие чертежи”. Координации, однако, налажено ие было, и оказались возможны такие нелепые ситуации, когда строителям крейсеров в России (это случилось 31 марта 1905 г.) от инженеров фирмы становилось известно, что МТК (не сочтя нужным дать знать Новому Адмиралтейству!) изменил на “Адмирале Макарове” конструкцию набора за броней. Из- за этого оказывались негодными стойки, уже изготовленные для двух крейсеров.

Весь год от наблюдающих во Франции продолжали (через ГУКиС и МТК) поступать и соответственно перерабатываться чертежи “Адмирала Макарова”. Ход работ на этом корабле продолжал диктовать и порядок работ на крейсерах в Петербурге.

13 июля 1905 г. Главный корабельный инженер С-Пб порта Д.В. Скворцов (как бесценны были бы для нас, будь они написаны, записки этого самого, наверное, многострадального инженера, которому пришлось пережить гибель в Цусиме кораблей, которым он отдал лучшую часть своей жизни!) пытался прояснить сознание временщиков из безуспешно реформировавшегося МТК. Он писал, что постройка крейсеров “Баян” и “Паллада” производится по спецификациям, выработанным на заводе “Форж и Шантье” и утвержденным МТК для крейсера “Адмирал Макаров”, а также в соответствии с чертежами, переданными “частным образом г-ном Реффо” (Роль этого представителя или посредника фирмы в документах не освещена-P.M.).

Поскольку фирма планирует спустить “Адмирал Макаров” на воду в августе и во всяком случае — не позднее декабря 1905 г., надо предполагать, что на заводедолжны быть “разработаны все чертежи внутреннего расположения и полная нагрузка его точно вычислена”. Так как, напоминал Д.В. Скворцов, до сих пор постройка крейсеров производилась сообразно с чертежами и нагрузкой старого крейсера “Баян”, а также по чертежам от Реффо, то во избежание перегрузки и каких-либо отступлений от крейсера “Адмирал Макаров” надо от фирмы официально потребовать свод полной его нагрузки “по статьям корпуса, систем, вооружения и проч.”, а также первоочередно требовавшиеся 33 чертежа. Все эти сведения крайне необходимы для постройки кораблей в Петербурге, “так как утвержденные спецификации особенно по системам недостаточно разработаны, чтобы по ним можно было проектировать чертежи…”.

Как всегда происходило на казенных предприятиях, постройка корпуса совершалась достаточно скоро (выручала предварительная заготовка материалов и налаженность технологии), и корабли были спущены на воду — “Паллада” 28 октября 1906 г., а “Баян” — 2 августа 1907 г. Эти сведения подтверждаются и рапортами строителей. “Паллада” после спуска имела осадку носом 6 фут 8 дм, кормой 13 фут.

Переживавшееся флотом время послецусимской смуты наложило свой отпечаток на традиционную церемонию официальной закладки кораблей. Вместо привычного ритуального крепления при закладке на открытой обзору днищевой части конструкции находившейся в начальной стадии сборки корпуса, доски па двух крейсерах (приводился эскиз их расположения) крепили в тесном пространстве уже сформировавшихся отсеков. Почему-то (возможно в начале ради экономии, чтобы не тратиться на серебряные доски, полагали обойтись без закладки) эту церемонию провели в день спуска корабля на воду. Доски имели размеры меньше, чем на “Рюрике” (15,4x10,3 см) и отличались не только величиной (13,4x7,5 см для “Паллады” и 13x10,1 см для “Баяна”), но и перечнем успевших смениться должностных лиц. “38-пушечный двухвинтовой крейсер 1 ранга “Паллада” был заложен в присутствии морского министра вице-адмирала Бирилева. На обратной стороне доски перечислялись командир С-Пб порта контр-адмирал Греве, Главный инспектор кораблестроения генерал- лейтенант Ратник. И.д. ГКИ СПб порта старший судостроитель Египтеос, строитель, инженер младший судостроитель Лебедев.

При закладке “36-пушечного двухвинтового броненосного крейсера 1 ранга “Баян” присутствовал морской министр генерал-адъютант Диков. Назывались товарищ морского министра контр-адмирал Бострем, командир С-Пб порта контр-адмирал Петров, главный инспектор кораблестроения генерал-майор Титов, главный корабельный инженер С-Пб порта генерал-майор Скворцов, строитель полковник Мустафин.

Каталоги закладных досок (ЦВМБ, Л., 1974) не сообщают, как выглядели силуэты кораблей — с одной или с двумя мачтами. Они, наверное, имели еще по одной мачте, как на “Адмирале Макарове”. Эта проблема разрешилась, но и то не до конца, только в 1908 г., когда морской министр Диков одобрил доклад МГШ с предложением установить для всех кораблей одинаковый силуэт — непременно с двумя мачтами. Это затруднит для неприятельских разведчиков распознавание кораблей. Обе мачты следовало иметь легкой конструкции по примеру “Баяна”, “Паллады”, “Богатыря” и “Громобоя”.

Архаичен был доживший до послецусимских времен показатель вооруженности двух крейсеров на закладных досках: на одном 38, на другом 36 пушек. В их число засчитывали, видимо, даже десантные пушки, которые могли не иметь палубных установок. Следуя этому показателю, надо признать, что новые крейсера уступали по вооружению прежнему “Баяну”, который имел 42 пушки (2 8-дм, 8 6-дм, 20 75-мм, 7 47-мм, 2 37-мм для шлюпок, 2 2,5-дм для шлюпок).

Ясность здесь только 10 июля 1908 г. внес морской министр Диков, согласившийся с предложением МТК заделать порты двух носовых 75-мм пушек. Оказалось, что на испытаниях “Адмирала Макарова” из этих орудий стрелять было невозможно — их постоянно заливало водой от встречного волнения. Так уже было сделано на “Олеге” — две 75-мм пушки перенесли на верхнюю палубу. Непостижима была забота о пушках, которые еще при обсуждении проектов броненосцев программы 1898 г. З.П. Рожественский считал непригодными, об их ненужности говорил в своей записке лейтенант Б.М. Страховский, его мнение поддержал начальник МГШ контр-адмирал Л.А. Брусилов.

Документы раскрывают часть интриги, решившей судьбу вооружения крейсеров. С докладом от 31 октября 1908 г. новый начальник МГШ контр-адмирал А.А. Эбергард (1856–1919) 31 октября 1908 г. напоминал морскому министру о том, что усиление вооружения крейсеров по предложению лейтенанта Страховского (2 8-дм, 12 6-дм и 8 120-мм пушек) позволило бы сделать их “единицами, имеющими серьезное боевое значение”). Но МТК во избежание перегрузки предлагал установить лишь 4 6-дм и 6 120-мм. Распоряжение министра отказаться от всех проектов перевооружения состоялось по докладу бывшего товарища морского министра контр-адмирала Бострема от 30 мая. Доклад состоялся “минуя МГШ”, а потому А.А. Эбергард пытался убедить министра изменить его решение.

Свои доводы он обосновывал обязанностями, возлагавшимися на МГШ, и необходимостью сделать “Баян” и “Палладу” боевыми единицами. “Корабли могут быть введены в строй не ранее весны 1910 г., и этого времени будет вполне достаточно, чтобы дать кораблям дополнительную артиллерию. Ведь уже во время войны, — напоминал А. А. Эбергард, — эти корабли “признавались слабо вооруженными”. Через два же года они, “не имея почти никакого боевого значения, будут служить обидным показателем нашего неумения использовать так дорого нам стоящий опыт минувшей войны” (РГА ВМФ, ф. 421, on. 1, д. 1649, л. 289).

Но министр препоручил дело своему товарищу, а сам занялся борьбой за экономию и против роскошества, приказав исключить камины из оборудования салонов командиров “Баяна” и “Паллады”. Еще оставшимся надеждам на перевооружение мог помочь ставший к тому времени и.д. председателя МТК генерал- майор (с 8 сентября) А.Н. Крылов. Ему совместно с МГШ товарищ морского министра поручил оценить расходы по перевооружению двух крейсеров и составить соответствующий доклад министру. Приходится думать, что А.Н. Крылов, состоя (есть на то прямые свидетельства) в натянутых отношениях с ГМШ и находясь под гнетом особенно усиливавшихся в то время забот ведомства об экономии, не нашел оснований поддержать инициативу МГШ. Только что ему в комиссии по государственной обороне Государственной Думы пришлось объяснять причины дороговизны судостроения в России и задержки готовности “Баяна” и “Паллады” (Архив АН СССР, ф. 759, оп. 2, д. 89). Дополнительные расходы на усиление вооружения кораблей могли усилить позиции недоброжелателей Морского министерства и ухудшить шансы на утверждение дополнительного кредита в 13 млн. рублей на постройку новых судов.

Очевидно одно — объединенных усилий МТК, МГШ и инженерного и офицерского корпусов для решения этой задачи предпринято не было, и А.Н. Крылов возглавить эти усилия или не смог, или не сумел.

И остался прав известный в то время непримиримый разоблачитель непорядков Морского министерства В.А. Алексеев (“Брут”), который в своих знаменитых “Письмах о Морском министерстве” (С-Пб, 1908) писал, что тип заказанных по образцу “Баяна” трех крейсеров, по общему мнению самих его командиров, “решительно не заслуживает подражания и повторения”.