Бросок в Европу

Глава пятнадцатая

— Папа!

— Это его дочь...

— Как она сюда проникла?

— Папа!

— Кто знает?

— Какая она милая! Бедняжка плачет. Пусть подойдет к отцу.

— Папа...

Она побежала ко мне, ее маленькие ножки летели над бетонным полом.

Я протянул руки, она бросилась ко мне в объятия. Я поднял ее, прижал к груди, она громко рыдала.

— Все хорошо, Минна, — успокаивал я ее. — Не плачь, все хорошо...

Продолжая рыдать, она вытащила что-то из-под куклы, вдавила мне в живот.

Я чуть передвинул руку. И мои пальцы сомкнулись на рукоятке автоматического пистолета.

— Держи меня на руках, — прошептала она. — Когда услышишь выстрел, отбеги в сторону. И застрели как можно больше охранников.

— Где ты это взяла? Милан оглушил часового.

Охранники, улыбаясь, наблюдали, как я успокаиваю плачущую девочку.

— Красотка, — сказал один. — И как она любит отца.

— Он будет вспоминать о ее любви, сидя в тюремной камере.

— Хотелось бы знать, почему такая малышка не спит в столь поздний час?

— Может, вся семья хотела перебраться в Финляндию?

— Милиция скоро подъедет.

— Приготовься, — прошептала Минна.

В дальнем конце помещения прогремел выстрел.

Охранники все, кроме одного, повернулись на звук. Тот, кто не повернулся, потянулся за пистолетом. Я выстрелил ему в грудь, крепче прижал Минну к себе и бросился к большим машинам по правую от меня руку. Загремели выстрелы, вокруг засвистели пули. Мы успели укрыться за железными чудовищами. Я выглянул, прицелился, выстрелил в эстонца, который допрашивал меня. Целился в голову, попал в ногу. С такой меткостью на чемпионат по стрельбе меня, конечно, не взяли бы, но, по крайней мере, я уложил мерзавца на землю.

Милан стрелял из-за стола. Он уже уложил двоих, но на ногах оставалась еще с дюжину охранников, так что наши шансы взять верх равнялись нулю. В обойме моего пистолета осталось только два патрона. Я не знал, стрелять ли мне сейчас или подождать, когда они пойдут в атаку. Я повернулся к Минне:

— Как Милан узнал, что я здесь?

— Он следил за тобой.

— Следил?

— Велел нам сидеть в автобусе и пошел за тобой. Боялся, что ты можешь угодить в ловушку. Потом вернулся, тяжело дыша, и сказал, что ты в нее угодил.

«Никакой ловушки не было, — подумал я. — Так уж сложилось. Не повезло Андерсу, еще больше не повезло мне».

— Он уверен, что ты рассердишься на него за невыполнение приказа.

— Он знал, какие приказы не следует выполнять, но, боюсь, только все усложнил. Я не уверен, что мы сможем выбраться отсюда живыми.

— Посмотри, Ивен... — она указала на потолок. Я вскинул голову. В дальнем конце помещения вскрикнул Милан. А под потолком, среди канатов, тросов, блоков и проводов, вступила в игру женская гимнастическая команда Латвийской Советской Социалистической Республики.

Они рассыпались по потолку, как обезьянки на прутьях и перекладинах клетки, а уж оттуда планировали или пикировали на охранников, которые остолбенели от изумления.

— Смотри, Ивен!

София, повиснув на толстом проводе, по параболе неслась к толстому с выпученными глазами охраннику. Он попытался поднять пистолет, но София одной ногой изящно выбила его из руки, а второй нанесла нокаутирующий удар в подбородок. Другой охранник попытался поднять выпавшую из рук винтовку, но Зента прыгнула с высоты двадцати футов, точно приземлившись ногами на плечи охранника. Того бросило на пол. Помещение наполнилось хрустом ломающихся костей.

Минна танцевала у меня за спиной, хлопала в ладоши, заливалась истерическим смехом. Те немногие охранники, что оставались на ногах, забыли про оружие. Думали только об одном: как бы увернуться от обезумевших латышских гимнасток.

У них не было ни единого шанса.

Снаружи вновь завыли сирены. А внутри сражение подходило к концу. Охранников взяли не числом, а классом. Их не готовили к отражению гимнастической атаки, и они просто не знали, что делать. Не прошло и нескольких минут, как мы с Минной вышли из укрытия, переступая через неподвижные тела. «Христиане» записали на свой счет четырнадцать очков, «Львы» — ни одного. Лишь одна девушка, кажется Линя, чуть потянула ногу и теперь прихрамывала. В остальном мы обошлись без потерь.

Девушки сияли от гордости. Милан, смущенно улыбаясь, направился ко мне.

— Я нарушил приказ, потому что заподозрил ловушку.

— Ловушки не было, — ответил я. — Пограничники арестовали Андерса, а потом я сам заварил эту кашу.

— И что теперь?

— Нам надо выбираться отсюда. Сюда едет отряд МВД. И одному Богу известно, что творится за этими стенами.

— Так нам бежать к автобусу, Ивен?

— А потом куда? На автобусе нам из России не выбраться.

— Мы сможем спрятаться.

— Где?

— Не знаю.

Мысли у меня путались. Мы в здании, двери закрыты, но рано или поздно кто-то сумеет проникнуть внутрь. Если мы сами откроем дверь, они, конечно же, могут войти...

Но и мы сможем выйти.

То есть поначалу шансы были равными. Я подошел к двери, открыл ее. Увидел перед собой солдат. Больше — никого. Тишину ночи рвал только вой сирен.

«МВД, — подумал я. — Легки на помине».

— Наконец-то прибыли, — прорычал я.

— Но мы здесь давно, — ответил, как я понял, офицер. — Дверь...

— В здание! — оборвал его я. — Быстро!

Они поспешно выполнили приказ. Я же подхватил Минну, шмыгнул за дверь. Девушки и Милан последовали за мной. Дверь я запер.

Что теперь?

На стене здания увидел металлическую коробочку, закрытую стеклянной крышкой. Рядом с коробочкой на цепочке висел маленький молоток. Пожарная тревога, догадался я. Задался вопросом, а как наказывается в Эстонии ложный вызов пожарных. Решил, что это будет самым безобидным из совершенных мною противоправных действий.

Молоток я трогать не стал. Разбил стекло рукояткой пистолета и дернул за находящийся за ней красный рычажок.

Что тут началось. Вспыхнули все огни. Из зданий валом повалили люди. Они бежали ни к нам, ни к источнику пожарной тревоги. Непонятные мне механизмы готовились к работе, ракеты устанавливались на направляющие, каждый занимался важным и ответственным делом. Милан спросил меня, что происходит.

— Я не уверен, — ответил я, — но...

— Что?

— Такое ощущение, что готовятся к бою. Занимают положенные по инструкциям позиции и ждут дальнейших приказов.

— Не понимаю.

— Наверное, я поднял не пожарную тревогу.

— Тогда...

— Думаю, боевую. Уж не знаю, хорошо это или плохо.

Русские реагировали на сигнал боевой тревоги точно так же, как и в любой другой армии. Гудели разогреваемые моторы самолетов, ракеты поднимались на направляющих, все знали, что, как и когда надо делать.

Только мы не принимали никакого участия в царящей вокруг суете. Стояли, сбившись в кучку, тогда как остальные полностью нас игнорировали. Но я понимал, что это ненадолго. Каким бы некомпетентным ни был командир базы, рано или поздно он обратил бы внимание на пятнадцать человек — двух мужчин, двенадцать женщин и одну девочку, стоявших столбом, тогда как вокруг шла методичная подготовка к третьей мировой войне.

Вот тут в голову и пришла жуткая мысль: а может, мне удалось начать войну. В Македонии моими стараниями началась местная революция, но сейчас мои действия могли привести к тому, что советские ракеты полетят к Вашингтону и Нью-Йорку. Но я решил, что такого просто не может быть: у русских наверняка есть надежные системы блокировки, предотвращающие такое развитие события. Не может ложная пожарная тревога инициировать глобальный конфликт. И однако...

— Что же нам делать, Ивен?

Я повернулся к Милану.

— Не знаю.

— Но что-то надо делать.

— Да.

— Возвращаемся к автобусу? — повторил он. С такой интонацией, будто питал к последнему самые теплые чувства.

— Об автобусе забудь. Нам нужно более быстрое средство передвижения. Которое поможет нам выбраться из этого ада и доставит в безопасное место. По прямой. Кратчайшим расстоянием между двумя точками. Да только кратчайшее расстояние не всегда прямая. Иногда это дуга. Общество плоскоземцев это отрицает, но эти дуги проходят через полюса. Раз, два, три — и привет, Аляска. Господи!

— Ивен!

— Следуйте за мной, — крикнул я и побежал к летному полю, рядом с которым высилось здание, из которого мы только что вышли.

Остальные последовали за мной.

Сопровождало нас и множество взглядов. Но нас никто не окликнул, не остановил, не преградил дорогу. Потому что не мог покинуть боевую позицию. Я уже знал, что нам нужно. Разумеется, самолет. Самолет, который мог доставить нас из России в Америку. Хороший, быстрый самолет, который взлетит, прежде чем кто-либо сообразит, что к чему. Но большие самолеты обслуживал большой экипаж, и я представить себе не мог, как нам удастся захватить один из них, не говоря уж о том, что мы с ним будем делать. Я с трудом довел автобус из Риги в Таллинн. И не льстил себя надеждой, что смогу, сев за штурвал, поднять самолет в воздух и долететь из Таллинна до Америки.

И вот тут в дальнем конце я увидел свою мечту. Огромный самолет, с работающими двигателями, готовый к взлету.

Но самое главное, вокруг него не суетились механики. У трапа стоял лишь один человек, в сапогах и летном костюме, держа в одной руке шлем, а в другой дымящуюся сигарету.

Почему?

Теперь я бежал к нему, остальные — за мной. Пистолет я держал в руке, но не знал, чем он мог мне помочь. Если в я застрелил пилота, кто бы сел за штурвал?

Он наблюдал за нашим приближением, последний раз затянулся, отбросил окурок. Я же лихорадочно думал, с чего начать разговор.

— Ты, — рявкнул на русском. — Что ты тут делаешь?

По всем раскладам этот вопрос следовало задать ему, потому что именно я вел себя более чем странно. Но он об этом даже не подумал.

— Выполняю глупый приказ, — ответил он, молодой парень, лет двадцати пяти, с шапкой черных растрепанных волос, черными глазами, длинным носом ливерпульского певца.

— Глупый приказ, — повторил он. — Ну почему они устраивают учебные тревоги исключительно ночью? Если уж американцы нападут на нас, то точно не ночью. Американцы же не сумасшедшие. Они выберут более подходящее время. Так чего ставить всех на уши по ночам?

Значит, я не развязал третью мировую войну; к таким тревогам здесь привыкли. На душе полегчало.

— И почему, если уж без учебных тревог не обойтись, я должен принимать участие в этом маразме? Мой самолет экспериментальный. Бомб на нем нет, только место для бомб. У меня нет штурмана, нет второго пилота, нет механиков. Никого нет. Так почему я должен вылезать из теплой постели?

— Действительно.

— Но нет. Глупый приказ все равно приказ. Я должен приходить сюда, запускать двигатели, надевать летный костюм, быть готовым к немедленному взлету. Даже если начнется война, чего мне взлетать? Я же ничего не смогу разбомбить. Глупость.

— Так это экспериментальный самолет?

Он кивнул.

— Бомбардировщик. Дальнего действия, — он высыпал на меня кучу цифр, стремясь поразить мое воображение летными характеристиками своего бомбардировщика.

— И ты можешь взлететь на нем? Один?

— Это моя работа. Я всегда летаю на нем один.

— Без экипажа?

— Экипаж только путается под ногами.

Я поднял пистолет. Нацелил на молодого летчика. Он совершенно не испугался. Посмотрел на пистолет, потом на меня.

На его лице читалась скука.

— Вы кто?

— Американский агент, — отчеканил я. — Приказываю тебе доставить нас... в Америку. Немедленно.

— Ты — американец? — он разом перешел на английский. — Американский агент? Правда?

Я быстро огляделся. Похоже, гарнизон базы нас по-прежнему игнорировал. Минна дергала меня за рукав. Милан говорил что-то успокаивающее латышским девушкам. А я беседовал на английском, вот уж чудо из чудес, с пилотом русского экспериментального самолета.

— Правда? — повторил он. — Ты — американец?

— Да.

— Я люблю Америку. Я — Игорь Радек, и я люблю Америку. Всегда мечтал о том, чтобы попасть туда. Поиграть на тромбоне. Послушать настоящий джаз. Это круто.

— Сможешь доставить нас туда?

— На этом самолете?

— Да.

— Но начальство...

— Ты хочешь до конца жизни выполнять глупые приказы?

— Ты прав. Будь по-твоему, летим в Америку, — он оглядел стоявшую за моей спиной толпу. — Они тоже?

— Места хватит?

— В самолете нет бомб, нет экипажа, так что места хватит.

— И ты сможешь доставить нас на Аляску?

— Нет проблем.

— Нас не перехватят?

— Этот самолет? — он рассмеялся. — Ни один самолет в России не догонит этот сукин блин[4].

— Тогда...

Он посмотрел мне за спину.

— Сюда едет автомобиль. Может, за вами?

— Возможно.

— Так чего мы ждем? Все в самолет. Быстро, все полезли в этот сукин блин!

Он первым поднялся по трапу, мы последовали за ним. Из джипа какой-то человек что-то кричал в мегафон.

— Заткнись, сукин блин, — прокричал в ответ Игорь Радек и, как только последняя девушка скрылась в самолете, захлопнул и загерметизировал дверцу люка.