От Остоженки моей до Бутова больше часа, засношался пилить. Вылез наверх - как не Москва. Сплошные работяги тут живут, видно сразу. Клумбы да урны, в Катином доме итальянская рыгаловка, вэээ. Повезло хоть, кайфомат отыскался прямо на углу, не совсем еще освинячились. Карточку в прорезь, дыню на клеммы - х-х, мымм, уййй, исправный, децел вставило. Пускай теперь ее перенс врубает мозгопарево свое, мне пох. Ее перенс чмо, таксятник бывший. Ладненько, разберемся. Я Катю по-любому отмажу.
Открывает она - нашампуненная такая муреночка, звездатая, супер. Под вешалкой мнется глист в потниках, точно не перенс. «Он уходит уже, это Ромашов, ты хотел на него посмотреть». Хер-два я хотел, было б на что смотреть, щелочь галимая. Бормочет «здра», насовывает кеды и шмыг ссыкливо на лестницу. Недолго этому залупону шмыгать, вот выбью себе вазэкт и турну его на Ленинградское к шмарякам, а станет кобениться, отмурцую.
«Не надо, не снимай». Хы, будто я собирался. Тянет меня в комнату. Перешагиваю порог и вытаскиваю из-под мышки кирпич в глянцевом переплете за семьсот пятьдесят. «Подарок вам, короче. Новый Чугуненко».