Булава скифского царя

Глава одиннадцатая Тайна Накры

По обе стороны, над входом шатра главного вещуна, красовались два разукрашенных человеческих черепа. Черепа злорадно ухмылялись, а пустые глазницы источали непередаваемый страх и ужас. Безмолвные стражи у полога недвижно и безучастно взирали на окружающий их мир. Казалось, ничто, и никто не может поколебать спокойствие двух мрачных и грозных охранников. От них веет таким же холодом и отсутствием жизни, как от черепов… Сюда, к их господину беспрепятственно может войти только один человек — царь всех скифов. Завидев, подходящую со слугой вещуна, Накру, молчаливые стражи вздрогнули и изобразили подобие улыбки. В глазах заплясали огоньки скрываемой радости и чувство непередаваемого, в своей неожиданности, счастья. Слуга Крона подал знак стражам и приказал: — Пропустить царицу, приказ Зиммелиха! — Охранники раздвинули скрещённые копья, не переставая «есть» своими безучастными глазами царицу. Как и многие жители городища, стражи любили Накру, но вряд ли кто мог в это поверить или догадаться о подобных чувствах безучастных и мрачных слуг Крона, разве что их хозяин. Слуга отвёл в сторону войлочный полог и указал Накре внутрь шатра. Накра нерешительно остановилась. Царица, как и многие из сколотов боялась этого места и потому чувствовала себя неуверенно.. — Проходи наша царица, не нужно бояться. — неожиданно мягко произнёс один из стражей. Накра удивилась, ведь до сего момента, считала, что стражи — немы. Она преодолела робость и шагнула внутрь, но вдруг остановилась и поманила слугу главного вещуна. — Вещун, подойди.

— Я слушаю тебя моя царица.

— Когда сменятся эти воины, налей им по килику «киосского». Это мой приказ. — Младший вещун раскрыл рот от удивления, а стражи безмолвно, но многозначительно, переглянулись. «Царица назвала их воинами. Так их звал только хозяин. Другие скифы называли просто — «рабы», а госпожа помимо сказанного, приказала угостить очень дорогим вином».

Накра недолго постояла в крохотном тамбуре, если можно так назвать, отделённое войлоком от основного главного помещения главного жреца, где совершаются таинства гадания и алтарь скифских богов. Наконец, пересилив робость, осторожно приоткрыла внутреннюю перегородку шатра, отделяющую мир богов от мира людей. Царица с любопытством, смешанным со страхом, заглянула внутрь…

По внутренней части окружности шатра, святилище главного вещуна освещали семь масляных светильников на уровне груди. Выше их — разрисованные маски диковинных животных и свирепых с злобным оскалом морд… На устланном толстым войлоком полу, у стен — множество ритуальных чаш и сосудов. На продолговатом столике, состоящем из четырёх полок — разнообразные ритуальные ножи, крючки, ножницы, шила и клещи. От их устрашающего вида по спине Накры пробежал холодок, но любопытство взяло верх. Она пошире открыла полог и вошла, не переставая огладываться… На дальней стене, напротив её, висел боевой пояс, горит, полный стрел с искусно отделанным луком. Сбоку — две боевые секиры и скрещенные акинаки, а над оружием — чеканка на серебряном круге, в два локтя диаметром с вычеканенными разнообразными животными. Рисунки некоторых царица амазонок видела впервые. В центре чеканного круга — змей, свернувшийся в кольцо и кусающий свой хвост, которого окружали семь звёзд. Накра вздрогнула от нахлынувших воспоминаний и чуть не вкрикнула, прикипев взглядом к змею…

В центре шатра у низенького столика сидел, подобрав под себя босые ноги, главный вещун.

Крон одет в обыкновенную белую полотняную рубаху и штаны из волокон конопли. Он был сейчас похож на обыкновенного старика, а не строгого и хмурого главного предсказателя и целителя, которого боялись и обходили стороной. До сегодня Накре не приходилось зреть вещунов в простой и дешёвой одежде. Крон, сейчас, не казался грозным предсказателем и строгим врачевателем, приказы которого боятся ослушаться не только обычные скифы, но и знать. Перед ней находился самый обыкновенный человек. Главный вещун так увлёкся рассматриванием свитка, что не заметил прихода гостьи. Накра перестала бояться обстановки — любопытство взяло верх. Она тихонько подкралась и, затаив дыхание, заглянула… На свитке были странные, непохожие ни на что рисунки и линии. В нижней части расположились ряды «крючков» и точек. Крон увлечённо рассматривал «крючки» и напевал неизвестную царице мелодию на чужом языке. Иногда он делал пометки заострённой палочкой, макая её в маленький сосуд. На столике, кроме раскрытого свитка и светильника находились два пустых, изящной работы, серебряных килика и глиняный, покрытый чёрным лаком со змейкой, кувшин греческой работы… Огонёк светильника качнулся, выдав присутствие гостьи. Вещун спохватился и резко привстал. — Фуг, — шумно выдохнул он и засуетился, будто его застали за нехорошим занятием. Однако Крон быстро пришёл в себя. — Извини царица старика, не заметил тебя. Ты вошла тихо как молодая лань. Присаживайся рядом. — Он торопливо свернул свиток, но Накра помешала.

— Что это у тебя за колдовские знаки? — Крон рассмеялся. — Это не колдовские знаки, а знания. Им много лет. Они помогают в моей работе и лечении болезней. Можешь смотреть, — они не кусаются. — Накра с неподдельным интересом, снова заглянула в свиток. — Я видела у греков похожие значки и в другом месте. Ты не боишься наказания?

— Нет, моя царица, — снова рассмеялся Крон — чего мне бояться. А вот скажи мне царица, а где ты видела подобные крючки, кроме греков? — поинтересовался он и жестом пригласил сесть.

— Ты мне всё равно не поверишь Крон, — осмелела Накра — как сегодня утром полоумной вдове Атоная. Почему ты отвернулся и ушёл, когда она упомянула «скифа» — закончила Накра и расположилась напротив. Крон пожал плечами и склонил голову: — Вдова Атоная, как бы это объяснить царица, чтобы ты поняла — она иногда видит то, что простым смертным и нам вещунам неведомо. Возможно, она из-за своей болезни может заглядывать в прошлое и будущее, но не понимает и не осознаёт увиденного. Возможно это её фантазии. В ойкумене есть люди, которые могут заглянуть в будущее, но понять его не в состоянии. — Накра качнула головой в знак согласия и откровенно рассказала Крону, «виденное» перед Тирой, удивившись своей откровенности и серьёзности, с которой Крон выслушал рассказ. — Ты говоришь дочка, видела больших птиц, несущих смерть? И давно это у тебя такие видения?

— С детства, а ты — вещун больше не называй меня дочерью! — вдруг разъярилась Накра, но быстро успокоилась. — Так я больна, ты говоришь? А поэт, который читал мне стихи о нас, как это понять? Странно и другое, — когда я прочитала первые слова стихов «скифу», он продолжил их на том языке, на котором их читал Саша? Вот так вещун! — Крон неожиданно вскочил. Накра заметила — у Крона задрожали ладони. — Я предполагал, что он…. Но как такое возможно… время, не подвластно… — старик зажал свой рот. — Накра, к тебе просьба. Никому больше не говори о твоих видениях. Я прошу тебя!

— Хорошо вещун, тогда и ты ответь на мой вопрос. Ты поможешь мне, только не спрашивай ничего? Ты знаешь много языков других народов, и многое видел в жизни. Мне нужно было прийти раньше.

— Я помогу тебе, какова бы ни была твоя просьба. Сейчас уберу свиток. Знания, моя царица нужно беречь и относиться к ним, как к девушке… Они обширны, ценны, но и не могут принадлежать одному народу. Ну вот, — сказал он, пряча свиток в пустую амфору, — спрашивай?

— Сначала скажи мне Крон, зачем ты позвал меня сюда? Это правда, что сказал твой слуга? — Вещун однако не торопился с ответом. Огоньки светильников своим мерцанием и приятным запахом завораживали царицу. Казалось, — она попала в другой мир, в котором всё спокойно и хорошо, в мир, где не существует забот и ожиданий, горя и войн. Крон отнёс амфору со свитком и подлил масла в длинноносые светильники. Огоньки заплясали ярче и ярче. Одна из штанин главного вещуна задралась и Накра внезапно вздрогнула. Сердце гулко забилось. Ей захотелось задать вопрос Крону, но вещун опередил. — Моя царица, ты здесь по приказу и просьбе твоего мужа и нашего царя. Мне известно о вашем горе… Смело говори Накра, — все тайны останутся здесь. Клянусь богами. — Накре показалось, что взгляд вещуна сверлит её и проникает куда-то глубоко внутрь, где спрятаны все её тайны. Вещун отвёл взгляд, догадавшись о смущении женщины, и налил в оба килика вино.

— Тебе сейчас станет легче, не бойся меня дочка. Я не сделаю тебе плохого. Выпей немножко и рассказывай, только — откровенно. — Крон умолк и первым пригубил вино…

— Это произошло под Тирой, — начала говорить Накра — в том сражении. Я получила сильный удар в живот и… — Накра всхлипнула и больше не сдерживаясь, зашлась плачем. — Я не смогла родить живого ребёнка. Я была на третьей луне беременности. Зиммелих не знает. Если муж узнает, то — Крон посерьёзнел. Он взял со стола кусочек белоснежной ткани и утёр слёзы царице.

— Я сделаю всё, что в моих силах… продолжай дочка. — Накру теперь не полоснуло — «дочка», её словно прорвало. — Один из вещунов — заторопилась она, успокаиваясь — помог мне избавиться от мёртвого ребёнка и назначил лечение. Он дал мне порошок и сказал, что его нужно пить каждый раз перед… нужно… перед, тем, как я иду в ложе к своему мужу.

— Продолжай, кто этот вещун и что он за порошок тебе дал.

— Тот вещун, — снова всхлипнула Накра — он ушёл в мир духов. За день до своей смерти он сказал мне. «Принимай порошок до осени». На следующее утро этого вещуна нашли с ритуальным ножом в сердце. Я испугалась, хотела прийти к тебе, но мой муж… ты ведь сам видел Кроне, какой он мрачный ходил до сегодняшнего дня. Я.. — Крон заметно помрачнел, а Накра, продолжила. — Принимать порошок до этой осени. Так сказал вещун…

— Значит до осени, о Папае! Ты ничего не напутала случаем?

— Нет Кроне, нет.

— Вот оно что. Ясно, но почему ты не пришла раньше. О Табити, как же я не догадался раньше. — Крон осёкся, а Накра испуганно посмотрела на плотно сцепленные губы главного вещуна. Нижняя губа окрасилась кровью.

— У тебя порошок с собой, дочка? — внезапно спросил он.

— Да. — Накра покрылась румянцем и вынула из лифа маленький мешочек. — Вот он, порошок. — Крон развязал тесьму, понюхал содержимое и попробовал на вкус. Лицо вещуна стало зловещще-тёмным. Он бросил мешочек под столик, в пустую чашу. Накра испугано молчала, глядя на изменившееся до неузнаваемости Крона.

— Этот порошок тебе дал вещун? — переспросил, смягчившись Крон.

— Да, я ведь сказала…

— Хорошо, я вылечу тебя моя дочка. — Накра вздрогнула от слов.

— Правда? Мне нужно раздеваться, как тогда, перед тем вещуном? — спросила она едва слышно.

— Нет, царица, в этом нет необходимости. Ты родишь ребёнка того пола, какого захочет царь всех скифов. Я обещаю тебе. — Крон отошёл и скоро вернулся с маленьким глиняным пузырьком. — Выпей это сейчас моя царица, а потом расскажи мне о своей матери.

— Это обязательно?

— Да. Случалось ли у Ланы подобное? Мне необходимо знать, возможно, придется добавить некоторые травы в настой. — Накра снова всхлипнула.

— Я мало, что помню о своей маме, время… — Внезапно царица амазонок вздрогнула, остановившись на изуродованной ступне вещуна. Смутное и забытое начало всплывать из глубин прошлого. Она снова, как тогда — раньше, увидела свою маму.

Лана — царица амазонок, покачивалась в седле и прижимала руку к ране на груди. Окровавленные доспехи царицы и боль не мешали ей, однако властно отдавать команды своим воительницам и держать на руках маленькую дочь — Накру… Амазонки попали в сложную ситуацию, потеряв полсотни воинов. Жизнь и существование племени под угрозой плена и рабства. Нужно уходить и спасать свой народ и детей. Надежд на спасение не было. Никто из амазонок не понимал, почему их обложили и окружили со всех сторон. Чужаки, одетые в одежды степняков обещали отпустить всех амазонок. Взамен на свободу они требовали отдать дочь Ланы — Накру. Соплеменницы Ланы упрашивали царицу отдать дочь и тем самым сохранить их народ. Лана была непреклонна.

— Я не отдам дочь никому! Лучше умереть! — Когда доводы были исчерпаны, царица привязала к себе дочь и вручила Накре маленький меч. Больше не обращая внимания на соплеменниц, Лана пришпорила коня к врагам. Амазонкам ничего не оставалось больше. Они ринулись за своей царицей. В той рубке они как могли, закрывали свою царицу. Тогда Накра и поняла, что стоит жизнь. Шестилетняя девочка заколола одного из бандитов, а второго ранила. Несмотря на потери, амазонки сумели вырваться из кольца, но в степи раздался клич и заклубилась пыль… К ним — наперерез, гоня лошадей спешили новые враги… Лана остановилась, а потом и вовсе произошло странное: — из леса, — неподалёку выскочили на лошадях лучники и стали в упор расстреливать бандитов. Скоро амазонки остались одни, а лучники скрылись, пожелав остаться неизвестными…

С уст Накры готов был сорваться вопрос к Крону, когда раздались два предупреждающих сигнала — стуки копий о щиты. Пламя светильников дрогнуло — в шатёр вошел, покачиваясь, захмелевший царь всех скифов. Крон поднялся и застыл. Зиммелих махнул рукой и подошёл к жене.

— Я рад твоему приходу мой царе. — засуетился главный вещун и незаметно подмигнул Накре.

— Ты мой царе и царица амазонок оказали мне, старику, большую честь посещением. Не откажи от угощения Зиммелихе. — Царь бесцеремонно перебил вещуна. — Крон, лучше скажи… ты сможешь помочь или нет? Это волнует меня более всего. Я хочу знать.

— Да Зиммелихе — уверенно ответил вещун, ошарашенному таким поворотом Зиммелиху. Пока царь переваривал новость, Крон принёс маленькую амфору и обыкновенный глиняный килик. — Не откажись мой царе от угощения. Не откажись и ты — царица.

— Ты уверен в своих словах Крон, — повторил Зиммелих, глядя в глаза Крона. — Накра не может забеременеть с того самого проклятого сражения под Тирой. Здесь какая-то тайна, а может заклятие, что!? — вдруг вскричал он. В шатёр заглянул один из стражей, но Крон махнул рукой и тот скрылся. Зиммелих продолжил. — Не шути вещун. Рассказывай, почему? Я хочу знать! — Крон пропустил мимо ушей последние слова Зиммелиха, а Накра напряглась. Вещун спокойно разлил вино и подал килик царю. — Угощайтесь. У вас будут дети Зиммелихе, но, но прежде мне нужно узнать у твоей жены некоторые моменты жизни её матери, чтобы назначить правильное лечение. Не далее поллуны, твоя жена забеременеет сыном, но тебе Зиммелихе придется хорошо «попотеть».

— Ты не врёшь Крон, — заметно успокоился царь. Зиммелих усмехнулся и посмотрел на жену. — За тем, чтобы «попотеть» — не станет. А теперь говори правду, — что с Накрой? Ведь она родила двух здоровых детей. — Царица амазонок в испуге спрятала лицо и потупилась, а вещун не обращая внимания на тон царя, спокойно заметил: — Мой царе есть вещи, которые нельзя говорить вслух, чтобы не накликать злых духов. Давай выпьем за твоего будущего ребёнка… Законы я знаю. Если я не сдержу слова по прошествии одной луны — сожжешь меня. А причин много и о том знать тебе совсем необязательно. Я скажу вам обоим день или ночь, когда вы зачнете сына. Главное, чтобы ты справился. — Зиммелих не выдержал и от радости захохотал.

— Справлюсь старик, ха-ха, давай своё вино. Не отравишь нас с царицей… — Зиммелих обрадовался своей шутке и залпом влил в себя напиток. — Ух ты! — Он удивился, — вино превосходное, в моих запасниках такого не водится! Откуда оно у тебя?

— Нужно знать места, — уклонился от ответа Крон и сменил тему. — Накра, я хочу послушать рассказ о твоей матери. Начинай, а я подолью в килики вина, а если у тебя, мой царе, в запасниках нет такого, я буду рад услужить. Мой слуга принесёт тебе амфору, сегодня-же.

— Хорошо, не буду мешать… Мне и самому любопытно.

— Обещаете, что не расскажете никому? — попросила Накра. Зиммелих опрокинул килик и приложил палец к губам. — Обещаю, — ответили одновременно мужчины. Зиммелих снова приложил палец к губам и тихо заговорил. — Мне рассказывал отец мой, что однажды он хотел разделить ложе с Ланой.

— Ого!

— Тише, так вот мой отец рассказал мне, ну тогда, Накра, когда я привёз тебя… вобщем, он хотел разделить ложе с Ланой, но окончилась эта затея тем, что он бежал от царицы, не успев прихватить одежд, а разъярённая царица амазонок, преследовала царя всех скифов, как мальчишку…

— Ха-ха — ха-ха…

— Вот так то, ха-ха — не сдержался и Зиммелих. — А теперь жена — рассказывай…

— …Мою маму любили все амазонки. Она была жестокой, но справедливой. Когда был голод, отдавала последнее. Я — старшая дочь, Анта — младшая. Мама никогда не болела. Перед тем как навсегда уйти в мир духов — голос Накры дрогнул. Она взглянула на мужа и продолжила — мама просила меня найти отца и передать, что любит его.

— Скажи мне Накра, что Лана рассказывала о твоём отце. Каков он из себя? — спросил Крон.

— Я никогда не видела отца и не знаю, кто он, но мама иногда рассказывала о нём… Отца нашли в степи, в наполовину сгоревшей кибитке. Два спутника моего отца были мертвы. Они закрыли отца от огня своими телами. Амазонки случайно поехали на пожар, полагая, что горит степь… Вокруг кибитки кружили на лошадях вооружённые бандиты. Завидев маму и её воинов, тотчас бежали. Человека с обожжённой ногой, — моего отца, мама выхаживала больше луны. Оказалось, что мой папа превосходно владеет всеми видами оружия. Однажды, как рассказывала мама он, шутя, обезоружил голыми руками двух лучших воинов-амазонок. Ещё он мог приказывать лошадям и те слушались его.

— Ха — Зиммелих улыбнулся и поставил на столик пустой килик. — Это могут многие жители степи. Крон, налей-ка ещё. Старик поклонился и выполнил указание царя. В какое-то мгновенье Зиммелиху показалось, у старика дрожит рука. Крон поднял свой килик.

— Я хочу выпить за храбрых воительниц-амазонок. О твоей матери Накра мне приходилось слышать!

— Так вот, — продолжила Накра, волнуясь, — мама говорила мне вот что… У моего отца на плечах вытатуированы две ползущие змеи. — У Зиммелиха взлетели брови от удивления; он и Крон молчаливо переглянулись.

— Две вытатуированные змеи на плечах означают — твой отец вещун, — возбуждённо заговорил Зиммелих — но если это так, тогда получается, что он и воин. Вещуны не могут в совершенстве знать приёмы с оружием. Ты ничего не спутала?

— Нет, мо муже — Накра молчала и боролась с собой. И царь и Крон поняли это и умолкли. Некоторое время Накра напряжённо рассматривала серебро чеканки. Она показала рукой в центр. Зиммелих проследил за её глазами и побледнел от догадки.

— С детства меня окружали тайны — разволновалась Накра. — Наши воины шептались обо мне, а другие амазонки пытались невзначай коснуться меня. У меня часто бывают видения. — Накра осеклась и умолкла. Зиммелих догадался, что над женой довлеет нечто большее, чем просто — тайна и, она никак не может решиться. Наконец она не выдержала. — Мама сказала, что их было семь.

— О чём ты говоришь жена? — не удержался и переспросил Зиммелих. — чего Накра, — семь?

— Мне нельзя говорить об этом, мама приказывала никому не говорить… Сейчас скажу. Их было семь звезд по цветам радуги. Семь разноцветных звезд на груди у отца. Они окружали трёхцветного змея, свернувшегося в кольцо и кусающего свой хвост. — У Зиммелиха широко открылся рот, а Крон неожиданно зажал рот Накре и тихо попросил. — Тише, пожалуйста, извини. — Накра не на шутку испугалась. Крон тем временем повернулся к входу и тихо свистнул. Открылся полог.

— Кто-нибудь был сейчас рядом? — Страж отрицательно помотал головой. Крон кивнул — проверьте вокруг всего шатра. — У, не на шутку испуганной Накры на коленях стоял царь всех скифов и целовал ноги.

— Я только сейчас вспомнила. — разволновалась она. — Почему ты стоишь на коленях, Зиме?.. Я что-то не то сказала?.. Когда мама говорила мне о том, словно чего-то боялась. Кто мой отец, скажите? Кто он? Почему вы… Молчание нарушил Крон.

— Накра, тебе выпало стать дочерью царицы амазонок и верховного жреца семи степных народов. Человеку, к чьему мне мнению прислушиваются цари и почитают за честь кланяться ему. Верховный жрец формирует будущее и живёт незаметной всем жизнью. Его просьбы подлежат выполнению, а тот, кто видел верховного жреца, считает себя счастливейшим человеком в ойкумене.

— Такие люди рождаются раз в тысячелетие — зашептал взволнованный Зиммелих. — Наш далёкий предок — Таргитай, дал начало народу сколотов. Он был высшим жрецом; научил наш народ многому. От его детей пошло множество царей. Мы называем его Папай. Многие почитают его за бога, но цари и их главные вещуны знают правду. Он был человеком. Когда его кровь смешалась с кровью Апи — появились мы, как, народ. О Папае, ты родила двух детей. Кровь верховного жреца течёт в жилах наших с тобой детей. Это означает…

— Большую ответственность перед будущим Зиммелихе — подтердил побледневший Крон.

— Скажи Крон, я могу увидеть своего отца?

— Он не сможет помочь тебе, моя жена — ответил за вещуна Зиммелих.

— Почему? Мой отец мёртв? — у Накры выступили слёзы.

— Этого никто не знает моя жена. Верховного жреца не видел нм один человек за последние пятнадцать лет. Никто не может сказать с уверенностью, жив ли он. Против него плели много заговоров. Около десятка вещунов захотели освободиться от его власти. Об этом мне рассказывал мой отец Атонай — царь всех скифов.

— Значит, из-за моей крови и устроили эту охоту на амазонок — догадалась Накра, — но как им стало известно о том, кто мой отец. Теперь я понимаю и другое: я теперь знаю, кто нас защищал, не выказывая себя….

Зиммелих по-новому теперь глядел на свою жену. Он никак не мог прийти в себя от услышанного, а Накра, несколько напуганная тем, что узнала, покусывала губы и застенчиво улыбалась. — И всё-же, я хочу знать всё о моём отце. Почему он никогда не подал о себе весточку за столько лет? — Крон, единственный из троих собеседников, снова подлил вина. — На твоего отца Накра объявили охоту вещуны. Им не нравилось, что верховный жрец строго наказывает, а наказывал он за неумеренную жажду власти и стремление к роскоши. Твоего отца не интересовала огромная власть, полученная от всех семи степных народов. Все десять вещунов — заговорщиков были убиты ударом ритуального ножа в сердце… Их предводитель пришёл каяться и просить защиты у моего брата — Скола, тогдашнего главного вещуна Атоная. Заговорщик объявил, что верховный жрец убит, но его преследует некто — невидимый злой дух. Сгорели все ритуальные принадлежности, а на его семью и слуг напали болезни…. Брат сообщил мне, что простил заговорщика, но на следующее утро вещуна, а это был главный вещун Едугая, нашли с ножом в груди. Болезни в роду вещуна прекратились, и его семья вернулась к царю Едугею.

— Почему ты мне не сказал об этом раньше! — вскричал взволнованный Зиммелих. — Ты разве не знаешь ничего?

Крон пожал плечами. — О чём ты, мой царе?

— Как о чём! За поллуны восемь мёртвых вещунов. Убит главный вещун сына Едугая и ещё двое, у царя Ассея убит горбоносый — главный вещун и первый помощник. У Агасара — третий вещун. У Токсарида — второй. В Пантикапее убиты три советника Перисада и целитель из Персии. Мой вещун убит одну луну назад. Они все убиты ритуальными ножами в сердце.

Накра широко раскрыла глаза, а Крон пригубил вино и спокойно ответил. — Я знаю об этом. Виновников ищут. Совсем не обязательно это может быть верховный жрец. Власти хотят многие. Кстати, мой царе, у «горбоносого» вещуна — царя Ассея на груди была татуировка семи звёзд и змея, но сие не означает, что он верховный жрец. Подобная «раскраска» была и у главного вещуна Едугая, ты разве не знаешь мой царе? — Накра часто заморгала, а удивлённый Зиммелих переспросил.

— Как так, как это? Одна и та-же татуировка у многих? Я не знал об этом! Почему я, — царь всех скифов в неведении? Кто жертвы и кто убийцы? А ведь у верховного жреца нет семьи как у тебя Крон, об этом известно всем.

— Но у меня и наколок нет на груди, мой царе. — Накра вздрогнула, пристально посмотрев на главного вещуна, а Зиммелих продолжил — Можно наколоть каждому такую татуировку, но верховный жрец один, и он отец Накры, а кто остальные? Они не бояться гнева богов.

— Это междоусобные распри в борьбе за власть, мой царе. Едугея не зря интересовала твоя жена, вернее — её кровь. События в Торжище не были случайностью. Только вот.. — У Накры кругом шла голова.

— Погоди Крон, ты когда-нибудь видел моего отца? Расскажи о нём? Почему вокруг одного человека столько много крови. Мама говорила… вокруг той кибитки, где нашли отца, она и амазонки нашли полсотни мёртвых воинов, а те, кто хотел смерти отца боялись войти внутрь. Потому и подожгли.

— Видел. — коротко ответил Крон, — но это было давно. По приказу главного вещуна молодого царя Атоная, двое вещунов и я ездили за ним в Персию, чтобы выкупить из рабства.

— Как, — вскричали одновременно изумлённые Зиммелих и Накра. — он был рабом?

— Был, это было желание твоего будущего отца, попросту говоря экзамен на прочность. По приезду в Персию мы были удивлены. Сумма на выкуп не понадобилась. За эти годы он из раба превратился в знатного и влиятельного перса. Твой отец ждал нас. Мы не узнали его. — Крон закашлялся и умолк, чему-то прислушиваясь.

— А что было дальше? — нетерпеливо спросила Накра.

— Дальше? Далее был экзамен на верховного жреца. Семеро верховных вещунов принимали этот экзамен. Каждый из главных вещунов народа «магога», как называют нас, приготовил по одному испытанию. Я не присутствовал при этом, но там был мой старший брат Скол, главный вещун Атоная. Он и рассказал мне. Претендентов было семеро — по одному от каждого народа. Твой отец был восьмым и самым молодым. Двое не смогли пройти первого испытания.

— Какое это было испытание? — тихо спросила Накра.

— У претендента на титул жреца отбирали всё оружие и одежду и отводили в лес, на один год, зимой…Через год вернулись шестеро. Ты помнишь круги камней в Крёмнах, Накра? Так вот по этим кругам определяют не только время начала выпаса скота по дням в году, но и определяют погоду на ближайшие годы. Твой отец усовершенствовал известные постройки. Возможно, потому что учился у магов Персии и жрецов Египта. Мы этого не знаем. Теперь, далее… Лишь двое претендентов позднее стали главными вещунами, трое — сошли с ума. Их пришлось убить. В последнем испытании, самом сложном. — Крон запнулся, а Зиммелих подозрительно прислушался к шуму в городище. — Так вот.

— Продолжай вещун. Почему остановился? — нетерпеливо попросила Накра.

— Перед твоим отцом положили голого ребёнка одного года и приказали принести в жертву богам, так как этот ребёнок по их предсказаниям принесёт в будущем много несчастий.

— И что он сделал? Я не слышал этой истории. — вмешался царь.

— Ошибаешься мой царе, слышал… Твой отец, Накра, спросил: «В чём вина малыша? Я не вижу в нём угрозы будущему». Претендент не знал, что перед ним два предшественника ушли с простреленными руками.

— «Принеси его в жертву, так распорядились боги»! — закричали вещуны. — Крон умолк, прислушиваясь. Царь и царица почувствовали, что вещун не решается говорить.

— Я понял тебя. — сказал Зиммелих. Сказанное останется здесь. Говори, что было дальше! Я приказываю!

— Мой отец убил ребёнка? — тихо спросила царица амазонок.

— Нет, моя царица, твой отец не знал, что это испытание. Если бы он убил ребёнка, моя царица, твоим мужем стал бы другой человек, а он убить дитя мог мгновенно. Тертей присутствовавший при том, с луком наизготовку, вряд ли успел бы выстрелить. — У Зиммелиха от неожиданности выпал килик и лицо покрылось холодным потом. — Ты хочешь сказать….тем ребёнком был…

— Да, мой царе. Тем ребёнком был ты.

— Но Тертей никогда не говорил об этом.

— О Табити, — вздрогнула Накра — это был мой будущий муж.

— Что сделал будущий верховный жрец? Почему молчишь, говори.

— Будущий верховный жрец взял ребёнка в руки, а затем положил малыша за своей спиной. Так рассказывал мой брат. — Зиммелих часто заморгал. — И?

— Все присутствующие растерялись. Никто не знал, что произойдёт дальше. Не выдержал Тертей. Он выпустил стрелу. Твой отец, царица поймал её в воздухе и переломил, а затем заявил во-всеуслышанье… Сказанное им, вызвало ужас и страх у всех, кто присутствовал. Сказал он, по словам моего брата следующее… — Зиммелих и Царица затаили дыхание.

«Если боги требуют принести в жертву невинного ребёнка — я вызываю их всех на битву, пусть попробуют сразиться со мной, а затем я убью вас, — вещуны».

— Мой отец бросил вызов богам? Я никогда не слышала о подобном, чтобы человек вызывал на битву бога, а тут — всех богов. Но как же это, — за ребёнка-несмышлёныша вызвать на поединок богов, — Накра посмотрела на остолбеневшего Зиммелиха.

— А ты мой муж, ты помнишь хоть что-нибудь? — Зиммелих отрицательно покачал головой. — Я не помню. Крон, что было дальше?

— Верховному жрецу поклонились главные вещуны и цари и предложили быть царём всех народов «магога». Он отказался, сказав: «Время не пришло объединять народы. Рано. Это произойдёт нескоро».

Потом каждый из главных вещунов выколол у него на груди свою «звёздочку» и признал верховную власть этого человека. Первым приказом верховного жреца был приказ Тертею заботиться о мальчике. А потом он принёс клятву на крови. Он поклялся создать полную карту ойкумены и положить начало письменности, объяснив, что знания очень трудно хранить в памяти… Это всё что я знаю о верховном жреце. Из тех, кто присутствовали при клятве верховного жреца, в живых остался лишь Тертей. Возможно, есть и другие, но мне о том не ведомо.

— Странно. — задумалась Накра.

— Что странно, моя жена?

— Верховный жрец подарил мне жизнь. Моя мама с плохим человеком не разделила бы ложе, но он подарил жизнь и тебе Зиме. А теперь мы — вместе. — Слова Накры заглушил свист, а затем и гомон, доносившийся с улицы. Полог открылся и в шатёр заглянул встревоженный страж.

— Пусть войдут, пропусти — приказал Крон и удобно устроился, поджав под себя ноги. В шатёр вошли: бледный и испуганный первый вещун Зиммелиха и невозмутимый Тертей. Вещун молчал и мялся, переводя глаза с царя на царицу, не решаясь начать.

— Говори, я приказываю — разъярился Зиммелих. Вещун, запинаясь, начал.

— Царе всех скифов, твои воины поймали и привезли степных бандитов, которые убили старейшину одного из родов и издевались над женщинами и детьми того рода. Я приказал от твоего имени посадить их в клетку, до суда. — Первый вещун замолчал, испуганно посматривая на Крона. Зиммелих развеселился. — Ты из-за этого пришёл сюда? — Первый вещун всё не решался начать, а Тертей странно посматривал на главного вещуна и тоже молчал. Накра насторожилась, почуяв недобрые известия.

— Чего остановился — разрядил возникшее молчание главный вещун, — продолжай. — Первый вещун опустил голову. — Сегодня утром убит второй вещун, ударом ритуального ножа в сердце. Люди напуганы и пришли сюда. Они требуют выдать убийцу. Убийцу видели трое сколотов.

— Кто видел убийцу и кто обвиняемый? — сухо спросил Зиммелих. — Отвечай!

— Это произошло до начала трапезы. Убийцу видела жена второго вещуна, её рабыня и, сестра Накры — Анта. Убийца выходил из кибитки вещуна. Перед ним туда никто не входил, так утверждает жена и сын убитого. Так утверждает и Анта. Они в тот момент разговаривали со стариком — слугой Тертея. В кибитку вещуна, редко кто рискует войти. Ты и сам знаешь мой царе, в наши жилища бояться заходить.

— Кто убийца!? — закричал побледневший Зиммелих. В шатёр мгновенно заглянули охранники главного вещуна. Крон закричал.

— Не вмешиваться! — Стражи замерли и отпрянули. Первый вещун молчаливо кивнул на спокойного Крона и потупил голову…

— Ты? — яростно воскликнул царь всех скифов. — Ты убил первого вещуна? — Главный вещун Крон злобно и презрительно усмехнулся. — Я, царе. Жаль не успели мы убить Ассея.

— Вон отсюда, все, все я сказал! И Ты — первый вещун и ты — амазонка. — разъярился Зиммелих. — Наслушались сказочек про, а ты — Тертее, останься. Пусть мой народ ожидает приговора у ворот городища. Вон!

— Зиммелихе, мой муж, — не удержалась Накра — что с тобой муже… ты поверил оговору.

— Все вон! — снова закричал, багровея, царь. — Моя царица, немедленно отправляйся к себе к себе, или ты хочешь, чтобы я сомневался в словах Анты?

Скифы гудели и обсуждали новость. Торжества по возвращению послов были в самом разгаре пиршества, но ложка дёгтя в бочке мёда… омрачала празднество.

Слуги царя не жалели мяса вина и «молока». Некоторые шли по второму и третьему разу хлебнуть очередной килик вина. Виночерпии отгоняли полупьяных и «награждали» ударом палки, что вызывало смех окружающих. — Анну пошел вон, пьянь восьминогая, — замёрзнуть хошь. Царь приказал по три килика. Пшёл вон! — «Просящие не унимались, а вокруг, — сколоты обсуждали и гадали, какую казнь царь назначит бандитам и изменнику — вещуну…»

— Наконец их поймали. — радовался товарищ Арташа. — Слава Папаю и нашему царю, а Крон-то, оказался убийцей и заговорщиком. Кто бы мог подумать, сколе.

— Про главного вещуна я не знаю, — отозвался Арташ, опрокинув третий килик. — Он вылечил моих детей. Ты сколе не пей много и не болтай лишнего — ночью заступать на дежурство.

— Знаю, Арташе, но Крон-то каков…

— Расступись! — прервал его громкий окрик. Затрубил рог… В мгновенье ока скифы умолкли и потянулись к вратам городища… Первым выехал Тертей и глашатай. За ними — Зиммелих и десяток верховых — скифская знать. Глашатай снова затрубил в рожок, но тихо было и без рожка.

— Не каждый раз на твоих глазах казнят вещуна, ещё и главного вещуна, — шептались сколоты. Зиммелих, поднявшись в седле, закричал на всю округу. Мой народ, вы знаете, что под моим носом затаился изменник и предатель… Суд будет краток: — награбленное бандитами имущество вернётся к владельцам! — скифы одобрительно загудели. Раздался одинокий крик подвыпившего скифа. — А где наша царица, мой царе. Мы редко видим её. — На кричавшего зашикали, а Зиммелих насупился. — Царица приболела. Теперь к делу. Мой бывший вещун оказался в среде заговорщиков. Их целью было убить моего брата — царя Ассея, положив вину на меня.

Оглушённые услышанным сколоты взорвались. — Отдай его нам. Этот гад хотел раздуть войну меж нами! — Тертей поднял руку, а Зиммелих продолжил. — Крон выдал всех заговорщиков. Я не хочу тратить на него деревьев для сожжения. Его, вместе с бандитами кинут в прорубь. Это моё решение и так сказали наши боги. Во время праздника, нельзя предавать огню преступников, и, тем более — проливать кровь. Этот закон известен всем. Теперь по поводу многих убийств, совершённых ритуальными ножами… Их больше не будет! Кто решится на подобное, клянусь Папаем, будет предан мучительной смерти со всеми родственниками и детьми…. Тертее, доверяю тебе преступника — Крона. Отправишь к его духам — ты. Отдельно от всех и подальше отсюда — в прорубь! А ты, мой народ продолжайте веселье. Нечего глазеть. Когда начнутся вечерние хороводы, я приду с царицей. — сколоты одобрительно загудели, а Зиммелих развернул коня и направился в Городище… В воротах он столкнулся с выезжающими двумя кибитками. Царь грозно посмотрел на отъезжающих. — А вы куда, воловьи дети?

— Прости царе, — извиняющимся голосом пролепетал возница, — заболел старейшина моего рода. Разреши… — сколот согнулся в поклоне.

— Ладно, езжай. Возьми у виночерпия амфору вина. Скажи, я приказал. Пусть старик твой побалуется.

— Спасибо мой царе! — обрадовался возница, неожиданной щедрости…

— Одну! — захохотал вдогонку кибиткам Зиммелих, а вместе с ним — воины, охраняющие вход в городище. Зиммелих шутливо пригрозил пальцем, стоящим на страже. — Почему не проверили кибитки? — Старший из караульных пожал плечами, усмехнулся и почесал бороду…

Привязанный к седлу, босой и окровавленный Крон тяжело плёлся за лошадью Тертея. Скифы в страхе наблюдали, боясь приблизиться к колдуну. Кто смелее, норовил плюнуть в лицо бывшему вещуну, но поднять руку не решился никто. Желающих последовать за Тертеем и посмотреть на казнь не рискнул никто, побаиваясь мести мёртвого вещуна.

Накра сжала губы и, отвернувшись, не отвечала. — Что с тобой жена? — повторил как можно мягче Зиммелих.

— Не подходи ко мне убийца. — зло выпалила Накра. — Ты приговорил к смерти невинного. Я думала, ты стал прежним Зиммелихом, а ты… Ты…

— Я не могу быть прежним жена. Я — царь, а не мальчишка. — Накра вдруг осеклась. В шатёр без спросу вошла полоумная. Вдова молча подошла к царице и вытерла подолом, опухшее от слёз лицо Накры.

— Иди за мужем. Иди. — Вдова повертелась на одной ноге, запела под нос и закружилась.

— Иди за мужем царица, иди за мужем — безостановочно повторяла она слова песни. Зиммелих обнял жену. — Пойдём со мной жена, тебе нужно развеяться. Я тебе расскажу… ты всё поймёшь, не спеши с выводами. Идём.

— Куда? — безразлично спросила Накра…

— Куда мы едем Зим? Ты говорил — на хоровод. И почему нас сопровождает один Тертей — убийца. — царь усмехнулся. — Скоро узнаешь. Пришпорь свою лошадь жена. Я ведь всё рассказал тебе, а Крон признался… У меня для тебя милая сюрприз. Если тебе не понравится, осуществишь давнюю мечту и отсечёшь мою голову, если я соврал… Видишь вон те две кибитки?

— И что, — Накра попыталась улыбнуться, смотря за остановившимися у деревьев близ реки — кибиток. Царь всех скифов обхватил за талию жену, поднял, словно пушинку и поставил в снег, а затем соскочил и сам. — Разожжём костёр.

— Не подлизывайся Зиме. Почему ты не разрешил мне присутствовать на допросе Крона?

— Он всё равно мало что сказал. Я боялся, что твоё лицо выдаст тебя. Прости, но так было нужно в интересах моего народа. А Тертея не нужно обвинять. Мой учитель расскажет тебе о твоём отце. Иди к кибиткам. По моему приказу сейчас разведут огонь, и ты поймёшь всё, моя жена…

— Не подлизывайся, я не пущу тебя на ложе. — Накра взглянула в сторону кибиток и вдруг замолчала. Сбоку от повозки, обнажённый по пояс человек обтирал себя снегом. Бутафорские следы побоев и кровь сходили с «преступника». Под закатанными до колен штанинами — в шрамах ожогов нога, а на плечах и груди верховного жреца проявились татуировки…

Не помня себя, Накра посмотрела на мужа и, отвесив звонкую пощечину, бросилась к главному вещуну. Тертей хохотнул.

— Ко всем тайнам, которые храню, добавилась ещё одна.

— Смотри мне. — погрозил Зиммелих. Они усмехнулись и направились к возам, где слуги Крона разжигали костёр.

— …Я знала, знала… ты жив! Знала! — Накра прижалась к груди и больше не сдерживаясь, заплакала.

— Жаль, что мама не дожила.

Крон гладил волосы дочери и не стеснялся своих слёз.

— Извини Накра, мне нельзя было засвечиваться, слишком опасно. Мои люди защищали амазонок, а потом я потерял ваш след. Тогда, когда тебя увёз твой муж… Зиммелих решил все вопросы одним махом. Я рад за вас обоих. Однажды я был у вас, но Лана не узнала меня. Я был загримирован. Ты была маленькой.

— Отец не уходи, останься! Побудь несколько дней, пожалуйста. — Крон грустно покачал головой.

— Прости дочь, но я не могу. С тех пор, как я верховный жрец, я не принадлежу себе.

— Может и впрямь, Кроне — к ним подошёл Зиммелих и Тертей. — День, два.

— Нельзя мой царе. Тогда в Торжище ты, Зиммелихе совершил большую ошибку. Я не успел, да и не до того было — Хорсил умирал… Оршес закрыл ворота и пригрозил убить всякого, кто попытается выйти. Я не стал раскрываться, потому что знал — «скиф» не останется в стороне — последние слова прозвучали для Зиммелиха, словно гром с ясного неба.

— Но как, Кроне? — вскричал ошеломлённый Тертей. — Может ты знаешь Кроне, кто такой брат Зиммелиха? — у Зиммелиха по телу пробежала дрожь. — Знаю. — спокойно ответил Крон. — Приход этого человека не есть стечение обстоятельств. За жизнь моей дочери и Зиммелиха он положил бы всю сотню Едугея, даже если бы пришлось погибнуть. Да, мой царе, приход этого человека не случаен — повторил он. Растерянный Зиммелих во все глаза смотрел на верховного жреца.

— Мой брат пришёл из-за…

— Да мой царе. Да. Я не очень много знаю об этом человеке, но в данном случае, уверен. Всё было бы проще, не убей ты Едуея. Мне пришлось заново всё «разгребать». В Скифии сложился заговор и в нём, помимо скифских племён приняли участие: сарматы, фатеи, подданные царя Перисада. — Зиммелих побелел, а Тертей и Накра, вздрогнули. — И что дальше?

— Я отдал приказ об убийстве нескольких заговорщиков. Сегодняшнее убийство я сознательно совершил при свидетелях. Это — необходимость. Некоторые догадались, кто я. А теперь пойдём дети к костру, посидим на дорогу. Я немножко озяб…

..Крон впервые за годы молчания, рассказывал о своей жизни, ловя на себе восхищённые взгляды дочери. Зиммелих и Тертей не перебивали верховного жреца, лишь иногда переглядываясь….

— Тогда мой царе, на тризне по Атонаю, я не зря опрокинул килик, предназначенный царю Ассею. Напиток был отравлен. Ассей умер бы на следующий день.

— Прости Крон, я ударил тебя тогда. — сказал Зиммелих. Хорошо, что за тебя вступился мой брат.

— То, прошлое Зиме… Горбоносый вещун Ассея отравил вино в надежде на смерть Ассея. Началась бы усобица сколотов. Наш народ скрепляет твоя дружба Зиммелихе с царём Ассеем… Пожалуй, мне пора мои дети. — Крон посмотрел в сторону диска слепящего.

Накра сняла колечко.

— Отец возьми в подарок. Его носила моя мама. Скажи, я увижу тебя ещё когда-нибудь?

— Я не знаю дочь — ответил погрустневший Крон. Зиммелих запустил руку в горит. На свет показались две золотые бляшки послов.

— Возьми Кроне. Одна — моя, вторая — моего отца. Я не буду спрашивать, куда ты держишь путь, но спрошу я вот что. — Голос царя скифов задрожал. — Скажи, я увижу своего брата? — Крон пристально взглянул на дочь. — Помнишь слова вдовы? — Накра кивнула, а он продолжил. — Твоего брата сейчас в ойкумене нет. Ни живого, ни мёртвого. — присутствующие вскочили.

— Но как это? Он — бог? — Крон покачал головой. Я знаю — он не бог. Я достоин лишь смахивать пыль с его плаща. Он не скиф, он… — Потом Крон наклонился к Зиммелиху и шепнул несколько слов. — У царя всех скифов поднялись волосы.

— Но как это может быть, человек из…? — Зиммелих закрыл обеими руками рот.

— Я не знаю мой царе, — ответил Крон, поднимаясь — Эти слова я услышал, когда лечил его после Тиры. Твой брат бредил и сказал это в горячке. Не знаю я и того, какова его цель. Не знаю где он и не могу с уверенностью сказать, — вернётся ли он. Возможно — летающий шатёр… — Крон поднялся. — Мне пора. Прощайте. — Накра кинулась на шею отцу и начала целовать. — Не уходи, пожалуйста. Я боюсь за тебя.

— Извини дочь, не могу. Я этот выбор сделал давно, прощай моя царица. Ваша старшая, Зиммелихе и Накра — дочь, точь-в-точь держится в седле как Лана… и вот что… не балуйте ваших детей — впереди тяжёлые испытания для нас всех. Прощайте. Диск слепящего уходит. Ухожу и я.

Диск слепящего закатывался за горизонт. Его обволакивали серые тяжёлые тучи. Мелкие противные капли, первого весеннего дождя капали на обнажённые головы троих скифов. Две повозки медленно волочились за диском слепящего. Они становились всё меньше и меньше. На последней из них стоял недвижный старик.

Большой костёр у городища весело трещал, выбрасывая в весеннее небо мириады искр. Скифы взялись за руки и составив круг, танцевали, не обращая внимания на снежную кашу и мелкий дождь. Не удержался и Тертей. Его беременная жена-фракийка не могла танцевать, но с интересом наблюдала за мужем и Хорсилом с Антой. Рабыня наклонилась к Варе. — Пойдём госпожа, холодно.

— Погоди сейчас выйдут в круг царь и царица. Иди и ты, иди-же. — молодая рабыня-гречанка улыбнулась и побежала к танцующим. Вскоре танец, некогда бывшей жрицы богини Афродиты влился в общий танец ликующих сколотов. На царя и царицу мало кто обращал внимание; да и танцевали они, не как все в круге — взявшись за руки. Зиммелих и Накра прижались друг к дружке и не обращая внимания на остальных кружились внутри этого вихря, составляя со всеми танцующими — одно целое.

— Ты пустишь меня в ложе сегодня ночью, моя царица? — шептал царь. Накра притворно надула накрашенные губки и прыснула. — Ты слышал, что сказал отец. Если сегодня — родится дочь, а ты хочешь сына. Сам говорил, что, не помнишь?

— Не помню. Так да или нет? — Накра показала кончик языка и быстро закружила мужа.

— Они хохочут как ненормальные, видишь Анта? — разгорячённый танцем Хорсил пытался отвлечь девушку. — Дурак ты, Хорсиле. — ответила амазонка. — Они просто счастливы! Пошли к ним. Эй, Зиммелихе, давай руку!

Две повозки, чавкая грязью, пересекают ночную унылую степь. За повозками плетутся семеро лошадей. Двое возничих подстёгивают лениво бредущих в неизвестность волов. А дождь всё идёт и барабанит по обтянутой кожей кибитке жреца… Первый весенний дождь. Горизонт, как и будущее, едва различим и неведом во мгле. Верховный жрец неторопливо наносит линии и рисунки на свиток, макая заострённую палочку в кровь, смешанную с сажей. Иногда он усмехается и продолжает свою работу… Под утро Крона смаривает сон. Преданный слуга укрывает своего господина и молится Апи, за здоровье своего хозяина и друга. Крон улыбается во сне: — он видит Лану, над колыбелью дочери… Накра протягивает свои ручонки к родителям и улыбается.

… А где-то, в ойкумене атлантов, той-же планеты — Земля, только в другом времени, раб Атлантиды, в зелёном плаще верховного жреца планеты — Гора, прорубает мечом дорогу в логово правителя атлантов — Сата. Называют его «разведчиком», а он себя зовёт — «путником».

В небе над планетой, тысячи летающих «шатров» — планетолётов-виманов, кружатся в смертельном танце и вспышках испепеляющих всё — лучей. На орбите планеты станция — боевой космический фрегат.

Идёт библейская война «ангелов», в других осколках религий — богов…

Испуганные люди прячутся в пещеры и со страхом и надеждой смотрят в небеса…