Булава скифского царя

Глава пятая Суд

— Кто? — на этот раз вскричал Тертей, вконец потеряв терпение.

Ю-Ай-Хо затрясся, не на шутку струсив. Он вжался в кресло, потеряв дар речи, не решаясь встретиться взглядом с грозным бородачом.

На площадь незамедлительно высыпали охранники торговца, накалив ситуацию. Тертея, появление охранников только развеселило: — Что это с тобой Ю-ай-Хо? — съязвил он, ухмыляясь. Торговец не ответил, но на помощь оцепеневшему хозяину пришёл, один из помощников. — Мой хозяин не любит, когда на него повышают голос, — заискивающе начал он, разряжая обстановку. — Я, я вам скажу великие воины, — отбивая поклоны, скороговоркой, палил он. — Здесь утром был богато одетый скифский воин, а может и царь.

— Я и сам скажу — оборвал помощника, торговец, злясь на самого себя, что дважды попал в глупое положение. — Но и ты Тертее не кричи, я не глухой… — оживая, забормотал таец. — А вы — прикрикнул на замерших своих воинов — уберите оружие.

Ю-Ай-Хо приосанился, обретая уверенность: — Богатого скифа сопровождало около сотни вооружённых всадников. У него широкое скуластое лицо с ямочкой на подбородке. Когда этот воин разговаривает, немного кривит рот. Наверное, потому что нет передних зубов, слева.

— Едугей. — тихо произнёс Тертей и тревожно переглянулся с Зиммелихом. Он поднял руку и очертил в воздухе окружность. Скифы, не мешкая, окружили сына царя, амазонок и, вынули луки.

— Приведите немедленно наместника, — распорядился Зиммелих, — А ты — торговец, не трясись, в торговом городе оружие мы не поднимаем, а теперь расскажи мне о человеке прибившегося к твоему каравану, да поторопись… Не бойся, ни тебя ни твоих слуг никто не тронет.

— У меня хорошая охрана Зиммелихе. Я никого не боюсь, но ситуация — преглупейшая. — Ю-Ай-Хо перевёл дыхание и устроился в кресле; степенно взял услужливо поданную рабыней чашку с остывшим чаем. Отхлебнув пару глотков, начал:

— …я остановил движение каравана из-за непогоды у самых высоких гор ойкумены. Выше их ничего нет. Они находятся вон там… — он указал рукой на юго-восток. Присутствующие обратились в слух и умолкли. Воины охраны Зиммелиха, как и все зеваки навострили уши, но, не забывая об обязанностях. Их, не менее разнородной толпы, разбирало любопытство и желание узнать из первых уст об этом странном человеке, который называет себя «путником» и «скифом», о котором столько слухов и легенд, как о прославленном Геракле….

—.. Так вот — продолжил Ю-Ай-Хо, — я приказал остановиться. Мои слуги разожгли костры и готовились к ночлегу, когда вдруг мои караульные забеспокоились. Один из них прибежал ко мне, указывая вверх. Я посмотрел и увидел человека, спускающегося со снежных гор. Когда он приблизился, моя охрана окружила, но не тронула его. Один из моих наёмных воинов, вскричал: — Не стреляйте, я знаю кто это. Я видел этого человека в Персии… — Тот, кого зовут «путник» приблизился ко мне, безошибочно определив во мне хозяина. Он был измождён и худ, — Ю-Ай-Хо отхлебнул снова чай и взглянул на Зиммелиха: — Роста он высокого, но ниже тебя, сын царя. Глаза у него были запавшими от голода. Остатки белого тряпья развевал ветер, а ноги были обёрнуты шкурой горного барса. Тот воин, который узнал путника, принёс одежды и с почтением предложил ему. Оружия у незваного гостя не было, разве, за исключением ножа. Лезвие, сверкало как серебро. У этого ножа снимается ручка. Внутри набор иголок для шитья.

— Как? — вскричал удивлённый Тертей. — Он пришёл без оружия?

— Именно так и было, воине. Путник подошёл ко мне и попросил еды. Мне не доводилось видеть человека с таким оттенком кожи. Мы дали ему мясо, а он ел словно…

— Что, словно — перебил Зиммелих. — Он сдерживал себя и ел не как голодный. У костра он и уснул.

— Ты говоришь, у «скифа» не было ни коня, ни лука, ни копья с мечом? — вмешалась до толе молчавшая Накра. — Скифы не могут жить без лука, ты врёшь.

— Так и было царица, мои слуги могут подтвердить. Я приказал связать его во время сна. Наутро мы нашли разорванные верёвки, а его невдалеке — молящегося. Он стоял на голове, скрестив на затылке пальцы и расставив в стороны локти. У головы, свернувшись, лежала ядовитая змея и охраняла.

— Правда? — съязвил Тертей. — змея охраняла. Интересно.

— А я слышал, что он прилетел на драконе — встрял в разговор, длинноголовый. Торговец захихикал, вконец обрёв уверенность и важность. Нижняя губа презрительно оттопырилась. — Я дал ему одежду, а сапожки он сшил сам… Однажды, во время привала мы услышали жуткий крик — визжала от страха дочь рабыни, а над ней, оскалив пасть, стоял медведь. Мои воины взяли копья и луки, но путник остановил всех. Он сказал: — Медведь в ярости и агонии убьёт дитя — и, пошёл к медведю.

— Без оружия? — засомневался один из слушающих скифов.

— Да, путник не брал оружия. Медведь, завидев новую добычу, зарычал и бросился на него. Каким-то непостижимым образом путник увернулся от пасти и проскользнул под передней лапой. Когти зверя оставили глубокие борозды на груди, а затем высоко подпрыгнул и, сомкнув руки на шее зверя, повернул её в полёте своего тела.

— В воздухе? — не смог скрыть изумления Зиммелих.

— Да. Когда он поднялся, медведь был мёртв.

— Я куплю у тебя рабыню и её дочь, — вмешалась Накра, — а то, что он обезоружил пятнадцать грабителей, правда?

— Правда — Ю-Ай-Хо утвердительно кивнул, упиваясь произведённым эффектом. — На границе с сарматией, на мой караван напали грабители. Они убили одного из моих рабов и дозорного. Как оказалось впоследствии, охотились бандиты вовсе не за моим товаром, а за его головой. Грабители не успели выпустить и пяти стрел. Он с невероятной скоростью, как ветер, обезоружил их и сломал правые кисти рук, но потом путник отпустил их, а лошадей отдал мне. — Скифы покачали головами. Каждый из них свободно владеет обеими руками, но правая, — правая считается священной.

— Почему он не взял бандитов, как рабов, а пожалел и отпустил?

— Не знаю Тертей, это для меня остаётся загадкой. За пятнадцать рабов, умеющих держать оружие, можно взять хорошую цену, но «путника» не интересуют ни рабы, ни золото. Он странный и не похож ни на одного из людей, кого я видел. Я предлагал путнику стать начальником охраны моего дома, а он в ответ расхохотался. «Ю-Ай-Хо, — сказал он мне. Моя жизнь — дорога, — но глаза его были полны грусти, а потом повторил слова нашего философа Кун-Фу-цзы». Меня и моих слуг немало удивило это. Ведь он никогда не был на моей родине. Труды Конфуция и мудрые мысли изучают многие из образованных наших людей, а у нашего императора эти наставления всегда находятся рядом…

Во время следования каравана он учил моих воинов искусству защиты и нападения. Не трогайте его, я прошу тебя Зиммелихе. Я боюсь того, что моя охрана встанет на его защиту. Мои воины полюбили путника. Некоторые называют его сыном Дракона, другие — сыном степи. Скифы, которые служат мне, говорят, путник сам — Гойтосир и Таргитай в одном лице. — Зиммелих насмешливо скривил рот. — Из твоих слов следует — он — бог, спустившийся с неба.

— Так говорят мои слуги — ответил торговец.

— А про камень? — Вмешалась Анта, но закончит мысль, помешал зычный и властный окрик.

— Дорогу наместнику. — Толпа зевак почтительно расступилась, пропуская богато одетого всадника, с боевым поясом и десятью охранниками. Это был Оршес, — наместник Торжища.

— Здоровья Атонаю и тебе Зиммелихе. — сухо поприветствовал он, соскакивая с седла. — Давно я не видел тебя.

— Твои дети здоровы, Оршесе?

— Здоровы, слава Табити. Ты звал меня, а я торопился увидеть тебя, сын Атоная. В моём городе происходят странные и неординарные события.

— Что именно? — сухо спросил Зиммелих, предчувствуя недоброе. Оршес не задержался: — Сотня вооружённых воинов царя Едугея сеет испуг и панику среди торговцев, и охотятся за головой одного человека, который называет себя «скифом». Пять его воинов уже пострадали и обратились за помощью к моим вещунам. У всех пятерых сломаны правые руки… Они дрожат от страха и твердят о Гойтосире, спустившегося с неба, но это ещё не всё… далеко не всё.

((Гойтосир — скифск. Аналог греческого бога Аполлона.))

— Продолжай Оршес, я слушаю.

— Убит один из моих воинов и кроме всего мой дозорный с вышки сообщил, что к Торжищу галопом приближается около сотни вооружённых всадников.

Около Ю-Ай-Хо мгновенно выросли два десятка его вооружённых мечами воинов.

— Не двигаться! — закричал Тертей и обнажил акинак. — Продолжай Оршесе, но продолжения не потребовалось: на площадь въехала телега, ведомая дозорным. Сопровождали её два вещуна Торжища. У Анты дрогнули ресницы и её бросило в дрожь. Не помня себя и расталкивая воинов Зиммелиха, бросилась к телеге. Истекающий кровью сын каменотёса молчал. Тертей немедленно приставил меч к груди Оршеса.

— Кто! Кто посмел!?

— Я об этом и хотел сказать Тертее. Убери меч.

— Погоди Тертее. — вмешался Зиммелих и подошёл к раненому. Грудь была залита кровью, а на губах пузырилась кровавая пена. Хорсил пытался поднять голову и что-то сказать. Подошла и растерянная Накра.

Крон — главный вещун Торжища попросил: — Молчи парень, тебе нельзя говорить. Отвечай глазами. Я попрошу тебя, Зиммелихе, только говори покороче, иначе я не успею. У него пробито лёгкое и колотый удар в сердце.

— Хорошо, старик. — сын царя нагнулся над Хорсилом и тихо тихо, чтобы не услышал, спросил: — Тебя послал старик? Отвечай глазами. — Парень закрыл глаза.

— Сигнальный костёр? — Хорсил снова закрыл глаза.

— Костёр горел долго? — получив очередной утвердительный ответ, обернулся к побледневшему Крону. — Вещун, сделай всё возможное. Парень должен жить, а ты Оршесе продолжай. Клянусь Папаем, я убью всех, кто поднял руку на посланника царя моего отца.

— Зиммелихе, я в твоей власти. Этого безусого остановили мои дозорные. У него не было бляшки посла и татуировки, но парень показал твой меч и стрелу. Дозорные усомнились, однако дали сопровождающего. По дороге в город у входных ворот, их остановил Едугей. В завязавшейся короткой схватке погиб мой дозорный, а безусый храбро сражался, не смотря на молодость, и ранил двоих воинов Едугея. Стычка завязалась из-за того, что парень не пожелал поклониться царю. Спасло жизнь безусому вмешательство моего начальника стражи. Он попросил Едугеея сохранить жизнь парню для расследования, в тот момент, когда царь Едугей занёс твой меч над парнем. Царь Едугей в ответ расхохотался: — Забирай эту падаль — всё равно сдохнет, а твой дозорный позабыл, кто я.

— Мой начальник не стал вступать в пререкание с царём, а прискакал ко мне и доложил. Я со своей стороны решил уведомить тебя. Я ведь не знаю, кто этот парень, а неприятности мне не нужны.

— Разберусь. — Зиммелих сжал губы и нахмурился и не заметил подошедшего Ю-Ай-Хо. Торговей протянул небольшую фарфоровую баночку.

— Возьми эту мазь, сын царя, она поможет снять жар и исцелить раны.

— Хорошо, благодарю тебя торговец. Оршесе, сколько у тебя воинов охраны?

— Ты же знаешь Зиммелихе, я не держу большой охраны. В Торжище крайне редко происходят конфликты. В моём подчинении сорок воинов. Мы в твоём распоряжении.

— Что это? — Зиммелих внезапно обернулся в сторону дороги и прислушался. К ним приближались… Топот всадников.

— Луки наизготовку! — заревел внезапно Тертей. Воины заслонили Зиммелиха и Накру и натянули тетивы. И вовремя, — на площадь вырвались конники. Крей, тысячный Ассея поднял руку, спрыгнул с лошади и вытер пот.

— Слава Папаю, успели. — Он немедленно подошёл к Зиммелиху и начал без предисловий: — Зиме, меня прислал Ассей. Нам стало известно, что Едугей направился в Торжище за головой «скифа» и твоей… извини за прямоту. — Зиммелих побелел, а Тертей мрачно оскалился. Он вытолкнул двоих воинов из свиты Зиммелиха и швырнул их на колени к ногам сына царя.

— Ваши семьи не пострадают, если скажите правду, — прорычал он. — Крей говорит правду? Оба воина замерли, склонив головы. Молчание подтвердило подозрение.

— Вы предали Атоная, царя всех скифов — коротко и зло проговорил Тертей и поднял меч… головы покатились по земле. Зиммелих не глядя на предсмертные судороги и кровь, повернулся к торговцу. — Где «скиф»?

— Он пошёл к морю. Если тебе нужна помощь, возьми моих воинов охраны.

— Нет, торговец, обойдёмся сами; «скифа» я не трону. Твои воины Ю-Ай-Хо, только помешают нам. Крее, что ещё передал Асей?

— Война с Лисимахом. — зашептал Крей. Оршес вздрогнул.

— Зиммелихе, не трогай путника — на сына царя твёрдым взглядом смотрел главный вещун Торжища — Крон.

— Разберус, Кроне… Оршесе, — обратился к наместнику Зиммелих. — Закрой ворота. Никого не впускать. Если кто окажется в Торжище из людей Едугея, связать. Окажут сопротивление — убить. Я иду к морю.

— Тебе помочь?

— Мы справимся. Анта, ты останешься с Хорсилом, без обсуждения. По коням!

— Погоди чуть Зиммелихе. Возьми меня с собой. Мне этот город опостылел. Я — воин.

— Потом поговорим, Оршесе…. Сарматы не должны знать этой новости…

— Да, я понимаю… может всё-таки помочь?

— Мы справимся… Когда закончим, поговорим… У тебя замена есть? Если есть, то назначь приемника из достойных и отправляйся к моему отцу…

— Спасибо тебе, сын Атоная. — склонил голову наместник Торжища. — Замена есть, недавно я отправил к твоему отца посла с просьбой. Жду ответа, А по поводу сармат я придумаю что-нибудь. Удачи тебе!

— Удачи нам всем, Оршесе, а за меня не переживай. Предатель будет наказан.

Зиммелих, отвернувшись, пришпорил коня. Не успела осесть пыль, как всадники выехали за пределы города. Дозорные заперли ворота, и заскрипел засов… Оршес — наместник, Торжища громко распорядился. — Никому без моего разрешения не покидать пределы города. Этот приказ касается всех.

— А шкура медведя? Зиммелих не забрал её — забеспокоился Ю-Ай-Хо.

— Не переживай торговец, — расхохотался Оршес — шкура никуда не уйдёт… А тела предателей выбросить на корм рыбам.

Зиммелих вёл отряд к морю. Кони беззвучно несли молчаливых всадников. Крей поравнялся с сыном царя и Тертеем.

— Зиммелихе, Ассей просил по возможности избежать жертв. Будет жаль, если одни из лучших воинов Скифии будут убивать друг друга.

— Асей прав. — Тертей согласно кивнул, а Зиммелих ответил. — Я думал об этом, Крее…

Из памяти сына царя не выходил один из сармат, с откровенно наглым взглядом; уверенный в себе; «длинноголовый», не поклонился сыну Атоная. Это показалось странным. Тем более, что сармат знал и видел не раз Зиммелиха и дважды приезжал в Скифию на осенние состязания лучников… Эти глаза, через одиннадцать лет, Зиммелих увидит в другом месте и при других обстоятельствах и пожалеет, что не убил будущего царя сармат…

Ветер с моря донёс еле слышимый крик. «Царе, мы нашли его, сюда»! Зиммелих натянул поводья и остановился у орешника. — Сделаем вот как. — Тертее, ты пойдёшь с воинами Крея в обход, а я в лоб… Мы возьмём царя Едугея в кольцо. Это — приказ. Крее, ты понял?

— Да, Зиме, но ты здорово рискуешь… Мой царь приказал…

— Знаю, знаю, Крее… Выполняйте приказ. В противном случае в лобовой схватке, многим не выжить. Здесь одни из лучших воинов Скифии. Выдвигайтесь.

— Погоди, — Тертей осадил кобылицу и подъехал к ученику. — Я не согласен, ты рискуешь собой Зиммелихе и жизнью Накры. Я — против.

— Тертее, приказ не обсуждается. Для вас главное — появиться вовремя, а ты — Накра, надень доспехи… Мали ли что… Вперёд. — Зиммелих поправил боевой пояс. — Всё будет хорошо, сколоты, — верьте мне. Всё — выдвигаемся.

Запах Меотиды приятно щекотал ноздри. Зиммелих уверенно направил лошадь к цели. Отряд разделился. Хладнокровный Тертей погрозил кулаком ученику, а сын царя лишь усмехнулся. Какое то сладостное чувство мести охватило его… С старшим братом с самого детства сложились неприязненные отношения и вот теперь всё должно разрешиться. О предстоящей схватке, а то, что это случиться Зиммелих не имел сомнений и думать не хотел. Сердце подсказывало — за перегибом, в яру, произойдёт встреча со старшим братом — царём Едугеем и, встреча будет последней.

Тело не слушалось, а в глазах посла плыли разноцветные круги. Хотелось прохлады. Диск «слепящего» усиливал боль и жжение в груди, казалось — он сам стал солнцем, источая волны жара. Хорсил тяжело открыл веки и смог удивиться. Рядом находилась та, которую он видел раньше, юная амазонка, которая подтрунивала над ним всего-то — вчера, а может, это было не вчера?.. Встревоженные озабоченные взгляды удивили сына каменотёса, девушка отгоняла назойливых мух и встревожено поглядывала на него. «Наверное, мне снится» подумал он и закрыл глаза. Анта смочила вином лицо посла.

— Тебе нельзя говорить, посланник царя. Молчи, ты не умрёшь. Ты хороший воин.

«Да, это её голос». — Хорсил попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Боль сотрясла грудь. Он застонал и «провалился» в небытиё. Анта распустила волосы, отёрла ими окровавленное и недвижное лицо юноши и прислонила ухо к груди… Сердце молчало… Ей захотелось закричать на всю ойкумену, но вещун Торжища — Крон, мягко отстранил амазонку. Он торопливо разрезал рубаху кривым ножом и осмотрел раны. — Анта, я верну его к жизни, не плачь дочка и не мешай. А вы, — кликнул он к помощников — побыстрее, готовьте инструмент. — Крон запустил пальцы в рану.. — Да, да я верну тебя — парень… Ещё и на свадьбе погуляем. Не мешай Анта. — Крон отогнал прочь праздных зевак и сказал тайцу. — Твоя мазь поможет торговец.

— Но он ведь мёртв…

— Принесите воды и не мешайте… -..помощники Крона торопливо разложили инструменты.

Не будем мешать и мы — работе одного из тысяч вещунов и целителей Скифии. Не будем мешать и росткам зарождающейся любви, а направимся к морю, где смерть, терпеливо ожидает своей добычи. К морю, откуда начинается жизнь, и роман о скифах…

Они всегда ходят рядом: любовь и бесчувствие, счастье и боль, смерть и… ненависть. Вперёд!

Более полусотни воинов окружали Едугея, сидевшего на песке. Он то и дело плёвал, сдерживая злобу; бесцельно пытающегося найти в набегающих волнах развязку, и, просеивал между пальцами песок с ракушками берега Меотиды. Время шло, а поиски не приносили желаемого результата. «Скиф», словно сквозь землю провалился. Два разъезда брошенные на поиски не возвращались. Показалась десятка верховых, отправленная на восток. Старший пожал плечами и развёл руки.

— Я ничего не пойму, мой царе. Следов нет, «скифа» нужно искать в другом месте. Далеко уйти без лошади он не мог.

— Молчи! — Едугей разъярился. — Я знаю и без тебя, тупоголовый вол. Ищите! Песок уже раскалился — середина дня, а вы не можете найти. — Царь замахнулся плетью, чтобы выместить накопившуюся злобу, как из-за дюны раздался едва слышный крик: — Мы нашли его. Сюда! Сюдааа!!!

— Это, в шести-семистах локтях отсюда. Быстрее на коней — определил расстояние и распорядился старший разъезда. Едугей преобразился. В мгновенье ока оказался в седле и пришпорил коня.

— Быстрее, быстрее! Не упустить его… Здесь рядом, за отрожком, быстрее, тупоголовые и ленивые волы! — возбуждённо кричал он, пришпоривая лошадь, но радость оказалась преждевременной…

За дюной ждало разочарование… Рыбка во второй раз выскользнула из рук…

— Тфуты, мать вашу, волы тупологовые, — выместил Едугай злобу на подчинённых и что силы хлестнул плетью ближнего воина. Скиф сжался в седле, но не издал ни одного звука….

Бешеная скачка уступила место досаде. Открывшаяся картина обозлила и разъярила царя. Все — десять слуг охраны, вповалку и рядом валялись на песке. Едугей спешился, и воздух огласил вопль. Плеть нашла очередную жертву. Старший разъезда с трудом приподнялся со второй попытки. Правый глаз сколота на глазах синел и заплывал опухолью.

— Ты что, пьян раб! — разъярился не на шутку Едугай. — Где «скиф»? Я ведь приказывал — не приближаться близко к нему! Где он!? — Воин, не шелохнувшись, стерпел очередной удар.

— Царе, — начал оправдываться он — я хотел как лучше. Мы накинули на «скифа» два аркана, когда он сидел на песке на коленях и молился. Кто мог подумать. — Воину было тяжело говорить, он не совсем оправился от удара. Едугей это понял и убрал плеть. — Продолжай трус, оправдывайся. Клянусь Папаем, что если твоё оправдание меня не смягчит, — скормлю тебя воронам.

— Мой царе, — взмолился десятник, — мы приблизились к добыче. «скиф» был недвижим, словно камень и спокоен как степь.

— Перед бурей — позлорадствовал над избитым десятником, коренастый и пожилой скиф, тысячный Едугея.

— Почему, вы не обезоружили его?

— Царе, — взмолился старший разъезда, — когда мы приблизились, я закричал: «Мы нашли его, сюда». Потом мы достали верёвки и опустили луки. Тогда всё и произошло.

— Да, царе, так и было — в голос загомонили приходящие и поднимающиеся с песка воины. Царь взъярился. — Глупцы, на этом вас и подловили, на вашей воловьей глупости. Я ведь учил вас такому приёму. Помните, когда я обезоружил пятерых воинов, используя подобную уловку. Вы, прошедшие битвы и сраженья позволили обвести себя вокруг пальца, словно мальчишки.

— Но, Едугее, я не мог предположить, что он разорвёт верёвки! — оправдывался десятник.

— Чтоо?

— Посмотри сам, мой царе… вот обрывки верёвок. — у скифа окончательно заплыл глаз, а Едугей мимоходом бросив взгляд на разорванные арканы, несколько смягчился. — Ладно, я пожалею вас, но больше никаких промахов. Он не мог далеко уйти. Запомните, — не приближайтесь к «скифу», а попытайтесь подстрелить. Что это?

— Это его рубаха и башлык, царе.

— Подайте. Видите, на рубахе кровь. Никакой он не бог. У богов нет крови. Осмотрите всё вокруг. Ищите отпечатки ног на песке и следы крови. Куда! Что вы делаете тупоголовые волы, — аккуратнее, не затопчите всё вокруг! Брать живым… У меня немало вопросов к этому человеку. Награда: каждому… Ищите.

Немного саднило плечо. Степан перебирал возможные варианты, оставаясь недвижным и сдерживая дыхание, чтобы не выдать себя. Рядом, а потом и над ним, проехали, ругаясь, двое всадников. Один из коней остановился и всхрапнул, почуяв чужака. Верховой усмирил лошадь и, присмотрелся под копыта лошади, а потом спрыгнул с лошади и ковырнул ногой песок… Степан перестал дышать; рука непроизвольно сжала рукоять ножа. Воин потоптался и, ругнувшись, впрыгнул в седло.

— Нет здесь его — хрипло заговорил он, снова ругнувшись. — Это демон, а не человек.

Конь постоял прямо над головой «путника» и, развернувшись, удалился. Путник облегчённо вздохнул, сдерживая спазмы в лёгких и начал успокаиваться. Через десять-пятнадцать минут они устанут и уйдут и тогда можно выбраться на свет. Ввязываться в схватку не хотелось. Конечно же, он слышал слова Едугая, но решил переждать. Мысли выстроились в логичную цепочку и тут, он услышал, в противоположном направлении от Едугея, приглушённый песком топот группы всадников. «А это кто ещё» — подумал Степан и услышал.

— Воине, «скифе», я не трону тебя клянусь Папаем, выходи. Я знаю, ты здесь. — Едугей повторил ещё раз, и вдруг раздались крики и его воинов. — Едугее, Едугее — смотри! — Царь смолк, по всей видимости, удивлённый зрелищем. Путник застыл в ожидании. Видеть, конечно же, он не мог, но в воздухе запахло «жаренным» Прямо над ним проехало десятка два всадников и потом, спешились в полной тишине. Степан перестал что-либо понимать…

Едугей, тем временем обернулся на крик и на мгновенье застыл, сражённый. Лицо царя засияло неприкрытой радостью и, счастьем… Добыча пришла сама. Теперь не нужно искать сына царя. Зиммелих — здесь, собственной персоной и, вместе с ним — Накра! Едугей с жаром потёр руки и подал своим воинам малоприметный знак. Солдаты насторожились и опустили руки к горитам.

Впереди двух десятков воинов Атоная с горделивой осанкой ехал Зиммелих и Накра. Едугей бегло окинул свиту Зиммелиха и к радости не обнаружил Тертея…

На царицу амазонок, Едугей давно положил глаз. Скоро придёт время, и она разделит ложе с ним, будущим царём всех скифов. Приказ и предупреждение о том, что Накра нужна живой, был дан загодя и потому Едугей не стал повторять. Ему даже стало смешным уверенное поведение Зиммелиха.

Не доезжая локтей пятьдесят, неожиданно, отряд Зиммелиха остановился. Воины спешились и, поправив боевые пояса, выстроились в шеренгу. Едугею стало всё ясно… «Зиммелиху известна его цель». Едугей сравнив количество воинов, подстраховался и оглянуться в противоположную сторону… «Никого, странно» — подумал он и скривился в недоброй усмешке. «Ну и хорошо пусть винит самого себя».

Зиммелих, тем временем, стараясь не выдать охватившего волнения, дождался, пока его воины займут удобные позиции. Лишь легкая бледность выдавала сына Атоная. С первыми словами он успокоился.

— Приветствую тебя брат Едугее, царь сколотов. Давно же мы не встречались, почитай пять лун. Как здоровье детей?

— Давно — хохотнул, кривя рот Едугей. — Будь спокоен брате, мои дети здоровы. Кстати, ты слышал новость? Новость стоит того.

— Какую новость, царе? — нарочито вежливо отпарировал слова брата Зиммелих и натянуто улыбнулся… Улыбка сына Атоная явно не пришлась по душе Едугаю. По спине пробежал предательский холодок; Едугей снова осмотрелся и прислушался, вызвав улыбку у Накры… Никого вокруг не было… Лишь шум прибоя. Волны лениво накатывались на берег и, шурша песком и ракушками, пенились. Едугей успокоился и бодро крикнул. — Я слышал Зиме, что Атонай болен.

— Не ведаю о том Едугее. У тебя брате неверные новости.

— Верные — брате. Скоро состоится «Круг», но котором меня поддержат многие из царей.

— Я буду рад Едугее увидеть законного царя, но сейчас не время ссор. На нас идут греки во главе с Лисимахом. Каждый из воинов, находящихся здесь — ценнее золота персов и шёлка иня. Остановись, я предлагаю позабыть ссоры и притязания.

— Ха-ха-ха, Зиммелихе, ха-ха-ха. Ты, уговариваешь меня, дрожа за свою шкуру, не правда ли. У меня сотня воинов. Или твои глаза перестали видеть. Ха-ха-ха. Лучше помолись Папаю перед смертью. Твоя участь решена мною, и мой приказ обсуждению не подлежит.

— Пусть будет так. — Зиммелих изменился, голос зазвенел сталью. — Я приказываю снять боевые пояса, тебе и твоим воинам. Ты поднял меч на посланника царя всех скифов. Едугее, ты нарушил закон степи. Посол царя неприкосновенное лицо! Твою судьбу решит Атонай! Впрочем — Зиммелих коснулся акинака — можем решить все вопросы одним поединком… прямо здесь. Слабо, брате?.. — Накра вздрогнула, а скифы по обе стороны, приготовились к дальнейшему развитию событий.

— Глупец, — снова захохотал Едугей. — У меня нет ни времени, ни желания скрещивать с тобой мечи. Я — царь, а ты — сопливый и зарвавшийся мальчишка, возомнивший о себе невесть что. Мой и твой отец — Атонай… его час истёк, брате. Наступает моё время. А чтобы ты знал — слушай и подчинись своей доле. Тогда пожалею твоих дочерей… У меня договор с Лисимахом. Он забирает Ольвию и получает снижение торговых пошлин в Боспоре. Твоя судьба решена, а твой кровный брат Ассей далеко. Он — следующий. Мне не понадобиться «круг». Прощай брат — помолись Папаю и прими смерть.

— Ты переоцениваешь свои возможности, брате — невозмутимо отпарировал Зиммелих… Я даю тебе шанс, остановись, сколе! Остановись, пока не поздно, брате.

— Нет — зло хохотнул Едугей — прощай Зиммелихе. Знай — твоя голова украсит мой шатёр и стол, а Накра — Накра разделит моё ложе и будет пить из «чаши Зиммелиха». Кха-ха-ха!

— Врёшь, поганый пёс! — закричала Накра. — Ты не сколот! — Воины Едугея, подчиняясь тысячному, обступили царя и взметнули луки… Зиммелиха охватило беспокойство. Выигрывая время разговором, он одного не мог понять: «Где и почему медлит Тертей? Где воины Ассея?.. Сейчас будут стрелять. Хорошо, что они скучились… Всё… — размышления окончены — пора». Зиммелих чуть выдвинулся и прикрыл Накру. Позади, в двадцати локтях зашевелился песок, но этого не увидел ни Зиммелих ни его воины…

— Убейте их! — порычал Едугей, взорвав шум прибоя.

Молниеносным движением Зиммелих вырвал лук. Его стрела ушла вместе со стрелой Едугея и тут — к немалому удивлению у левого, а затем и правого уха раздался свист. Две чужих стрелы, выпущенные сзади вселили уверенность. «Верно Крей ошибся» — пронеслось в голове. Зиммелих успел отклониться от встречной стрелы и пустил ещё одну, когда из-за дюны показались всадники и раздались громкие крики Крея и Тертея.

— Остановитесь, сколоты, приказываю именем Атоная!

Едугей побледнел и понял — Зиммелих и Тертей перехитрили его. Воины Едугея, застыли, сражённые неожиданным поворотом событий.

— Остановитесь, сколоты! — снова вскричал Крей, — остановитесь! Повторять не буду. Со мной, Крей и пятьдесят лучников Ассея. Подумайте об участи ваших семей.

— Стреляйте, рабы! — злобно прошипел Едугей но приказ не подействовал. Один из его слуг попытался выстрелить, но и он изменил решение.

— Луки и боевые пояса — на землю! — приказал Зиммелих, не опуская своего лука. Накра прошептала мужу.

— Он — позади, Зиме… Оперение стрелы скользило по моим волосам. Он — позади нас. — Зиммелих и без слов жены понимал — где-то сзади находился лучник, не уступающий ему ни в чём, а они — мишени. Воины Едугая, смирившись, бросали луки и снимали боевые пояса. Зиммелих, успокоившись, опустил лук и в это мгновенье раб Едугая быстро среагировал… Сын царя молниеносно закрыл Накру и, — снова у уха раздался свист. Стрела путника, а потом и Тертея угодили в горло и в спину воина. Оглядываться Зиммелих не стал… Сзади находился друг.

— Тертее! — закричал он. — Я приказываю тебе…

— Я слушаю тебя, Зиммелихе. — Тертей перехватил направление взгляда сына Атоная. Догадался и Едугей. Он побледнел. — Ты не имеешь права судить меня, щенок.

— Остановись Зиммелихе. Царь Ассей просил тебя — вмешался и Крей. Зиммелих покачал головой.

— Нет, Крее. Я многое простил бы, но не Накру… А ты бы смог остановиться сколе? Я решил. Едугей — молчи… После твоих слов — имею право… помолись богам. Тертее, — не пролей крови…

— Да, мой ученик.

Удавка захлестнулась на шее царя. Едугей сполз на колени и, через силу, прохрипел: — Пощади моих детей, прошу…

— Их не убьют Едугее, прощай. — Тертей резко и сильно ударил коленом в позвоночник. Раздался хруст. Тело обмякло и безвольно сползло на песок. Тертей резко свернул шею царю Едугею и поднялся с колена.

— Я исполнил твой приказ Зиммелихе. Атонай не будет в восторге, тебе крепко достанется за самосуд и, мне — тоже, а судьбу детей решать твоему отцу. — Тертей умолк, не отрываясь от того человека, кто находился позади Зиммелиха. Туда же было приковано внимание остальных. Зиммелих спокойно вложил лук в горит и обернулся.

Через грудь незнакомца, наискось, тянулись четыре борозды. «Когти медведя, торговец не обманул» — подумал Зиммелих и, не раздумывая, направился к незнакомцу, а тот — навстречу. Когда они сблизились, незнакомец протянул правую руку. Зиммелих удивился, но повторил жест и пожал ладонь. Незнакомец был пониже ростом, наполовину седые волосы коротко обрезаны. Удивление вызывало отсутствие усов и бороды и спокойные как степь — глаза. Зиммелих, глядя в невозмутимые и спокойные глаза незнакомца, сказал: — За тобой, «путник», меня послал отец. Царь всех скифов хочет видеть тебя своим гостем.

— Меня, или мою голову? — отозвался «путник», вызвав улыбку Накры.

— Тебя. О тебе говорит вся степь. Скажи, кто ты и куда идешь? — Степан улыбнулся и ответил вопросом на вопрос: — Моя жизнь — дорога, сколе. Чем же я заинтересовал царя всех скифов?

— Я не знаю, сколе. Главный вещун отца упросил привести тебя.

— Но, я не знаю в земле скифов ни одного человека.

— Но называешь себя скифом… Главного вещуна о том просил младший брат — вещун Торжища — Крон. Это всё что мне известно, но не скрою… да, я хотел снять твою голову.

— И на том спасибо Зиммелихе. Меня утешает и то, что я остался при своей голове.

— А я при своей, — взорвался хохотом Зиммелих.

Любопытство взяло верх: сколоты, окружили их, позабыв о происшествии и о грядущей войне. Не сдержался и невозмутимый Тертей. — Так ты и есть тот человек. Теперь Зиммелиху нашёлся достойный соперник. Ты рисковал скифе — очень рисковал. Твоя стрела прошла, коснувшись волос Накры. — Тертей исчерпав запас слов, перевел взгляд на Зиммелиха. — Что делать с теми? Крей ждёт твоего решения — он указал в сторону пленников, стоящих на коленях и ожидающих участи. Зиммелих задумался. — Погоди, я не решил, но каждому достанется по его вине. Пусть ожидают, а ты, Тертее… — принеси-ка мой рог. Да-да — рог и мех с вином. Скифы, наперебой, загомонили: — Он хочет взять в братья, путника — раздался шёпот десятника Крея.

— Ты не понимаешь сколе, — перебил его другой десятник — стрелы «путника» спасли жизнь Зиммелиху.

Сын Атоная закатал рукав, оголив правую руку, согнул в локте. Тертей сделал аккуратный надрез. Кровь закапала и потекла тонкой струйкой. Подобную процедуру, но с левой рукой прошел и Степан. Вино в роге смешалось с кровью обоих мужчин. Тертей перемешал содержимое и торжественно объявил.

— Молока кобылиц мы не брали, — сойдёт и вино. Окуните оружие и стрелы и пейте. — Он с интересом наблюдал за руками «путника». Лезвие ножа засверкало в лучах диска слепящего. Таких ножей и вправду Тертею видеть не приходилось: семь зубчиков пилы, из которых — пятый обломан.

— Станьте на колени…. нет «скифе» — торжественно сказал Тертей. — на левое. Да, вот так. Теперь — пейте одновременно… До конца времён, когда завершится Круг. Все мы — свидетели. В том числе — наш бог Папай! С этого момента вы — братья! У вас общие друзья и общие враги. Поднимитесь. Призываю в свидетели Папая. Священнее этой клятвы нет и быть не может! Клянитесь, а потом назовите брат — брату ваши имена, данные вам Табити, Папаем и Апи. По именам, найдёте брат — брата в любом месте ойкумены. Мы, отойдём в сторону и закроем уши…

— Я могу тебя попросить брате?

— Зачем, ты мой брат, тебе не нужно просить, говори.

— Зиммелихе, не убивай пленников, они и так твои рабы.

— Я думал о том брате. Пусть будет, как ты сказал, сколе… Крее! Пленники вольны в своём выборе. Они могу возвратиться в свои роды или идти со мной и смыть кровью позор. Тех, кто поднял руку на Хорсила, ждёт рабство. Далее… Тертее, отправляйся в Торжище. Возьми запас продуктов и лошадей. Если Оршес нашёл достойную замену, пусть отправляется с нами. Анта остаётся в Торжище до выздоровления Хорсила. И ещё, Тертее, — положи мой меч у изголовья Хорсила. Иди.

Один из пленников, тысячный Едугея подошёл к Зиммелиху и поклонился. — Зиммелихе, мы решили и идём с тобой на греков. Двое из наших поедут собирать воинов Едугея. Прости, но мы не могли перечить воле нашего царя… Несогласных, Едугей наказывал жестоко. Я — тысячный Едугея, ты простил нас и с этого дня я служу тебе, Зиммелихе. Моё имя — Арбаш.

— Хорошо, я беру тебя сколе. Я приказываю — предать тела воинов земле, а Едугая — сжечь. Мой брат был хорошим воином, но плохим царём. Достойного царя ваших родов по закону изберут на «круге». А ты брате, что скажешь? — повернулся он к Степану.

— Я не умею распоряжаться. Когда мы отправляемся?

— По возвращению Тертея.

— Тогда брате у нас есть в запасе время. Не желаешь искупаться?

— Но я, — растерялся Зиммелих — я не умею плавать. Я не рыба, брат.

— Я научу тебя, пойдём. А ты Накра, а ты, Тертее? — оба отрицательно покачали головами.

Накре и Тертею было интересно. Они затаили дыхание… Сначала Зиммелих смешно барахтался и ругался, захлёбываясь водой, а потом его голова скрылась. Исчез под водой и «путник». Накра насторожилась и подбежала к морю, не решаясь далеко входить. Волны лениво накатывались и шипели. Море шумело и игралось, улыбаясь блёстками гребешков волн, словно приглашая — «иди ко мне». Накра вошла в воду и прислонила к бровям ладонь, пытаясь увидеть мужа. Сколь она не пыталась разглядеть, увы, на морской глади — никого. Меотида безразлично молчала до самого горизонта.

— Апи, верни моего мужа, а… — запричитала царица амазонок и осеклась… На поверхности воды появились две головы, а потом — к её удивлению — братья поплыли против волн.

Когда Зиммелих и «скиф» вернулись, Тертей с некоторой завистью поглядел на Зиммелиха, а Накра не выдержала.

— Ты научишь меня?

— Я не понял, чему?

— Ты научишь меня… в воде? — и озорно блеснула глазками так, как умела только она. Мужчины расхохотались, громче всех — Тертей.