Бумаги Иисуса

Заключение

Не секрет, что в феврале и марте 2006 года я и мой коллега Ричард Ли присутствовали в Верховном суде Лондона в качестве истцов по делу против автора «Кода да Винчи». Мы обвиняли его в том, что он нарушил права интеллектуальной собственности, позаимствовав идеи из нашей книги «Святая Кровь и Святой Грааль».

Естественно, когда была объявлена дата начала судебных заседаний, я забеспокоился: судебное разбирательство могло помешать распространению моей новой книги «Бумаги Иисуса», готовившейся к выпуску моим новым издателем, «HarperCollins». Я закончил работу над рукописью летом 2005 года и ожидал, что книга будет выпущена в Соединённых Штатах 28 марта 2006 года — именно такую дату назначили в «HarperCollins» с самого начала.

Но волнения оказались напрасными: суд начался позже, чем я ожидал, и продлился дольше — только сбор свидетельских показаний закончился за восемь дней до выхода книги. Тем временем я прочитал в Интернете, что издательство «Random House» — по какому-то странному совпадению — планирует выпустить пятимиллионный тираж «Кода да Винчи» в бумажной обложке в день выхода моей книги!

Разумеется, каждое моё интервью в средствах массовой информации начиналось с вопросов о судебном процессе. Это было неизбежно и не вызывало затруднений. Тем не менее мне всё время задавали один и тот же вопрос: «Почему «Код да Винчи» пользуется такой популярностью?» Если бы я знал! Предыдущие книги Дэна Брауна продавались не очень хорошо. Почему же его последнее произведение оказалось таким успешным? Совершенно очевидно, что его стиль нисколько не изменился.

Из комментариев в прессе и реакции Церкви стало ясно, что внимание публики, и особенно в Соединённых Штатах, привлекли именно религиозные вопросы. Причём как сторонников, так и противников книги. В чём же дело?

Я довольно долго думал над этим. На самом деле эти мысли появились у меня давно — суть претензий, которые мы с моим соавтором предъявили в суде, заключалась в том, что эти вопросы были позаимствованы из нашей книги «Святая Кровь и Святой Грааль». Независимо от того, кто окажется прав в споре об интеллектуальной собственности — на данный момент мы проиграли дело в Верховном суде Лондона, но добились разрешения на рассмотрение дела в Апелляционном суде, — создаётся впечатление, что изложенные в обеих книгах радикальные идеи, касающиеся Иисуса, Марии Магдалины и возникновения христианства, а также вытекающие из них вопросы завладели вниманием американского читателя, причём это внимание выходило за рамки шумной рекламной кампании, организованной издателями. Подобный интерес наблюдался и в других странах.

Мне кажется, что причина отчасти кроется в неком «духовном бесправии» многих людей, которые занимают умеренную позицию внутри трёх великих религий — то есть большинства верующих.

Неудивительно, что большинство христиан, иудеев и мусульман придерживается разумной середины в своей вере; умеренность формирует их взгляды, служит отражением культуры, частью которой они себя считают, и предлагает приносящую удовлетворение и удобную веру, позволяющую найти смысл жизни и соблюдать нравственные нормы, но не требующую от них самоотречения, как от священнослужителей или монахов. Не менее важен и тот факт, что умеренность позволяет избежать серьёзных конфликтов: христиане, иудеи и мусульмане умеренных взглядов могут проявлять сдержанность, гибкость и терпимость по отношению друг к другу.

Однако со временем эту умеренную позицию стало разъедать самодовольство. Никто не мог предположить, что эти три религии попадут под воздействие мощных разрушительных сил, как это происходит теперь. Лишь немногие ощущали потребность ставить под сомнение свою веру. Преобладало спокойное удовлетворение верой, позволявшей придерживаться принципа «каждому своё».

Однако в последние два десятилетия внутри трёх великих религий стали брать верх радикальные элементы: они придерживались жёстких догматов веры, претендовали на то, чтобы выражать мнение всех верующих, и не допускающим возражений тоном требовали, чтобы к их жёсткой позиции примкнули те, кого удовлетворяли умеренные взгляды.

Ещё большее беспокойство вызывает то обстоятельство, что непримиримые религиозные проповедники стали объединять веру и политику. Христианские фундаменталисты — приводя в качестве доводов специально отобранные тексты и крайне эксцентричные интерпретации — утверждали, что войны на Ближнем Востоке, развязанные Бушем и Блэром, являются частью божественного плана, в результате которого Иисус вернётся во главе могучего войска. Еврейские фундаменталисты говорили, что древние тексты закрепляют их право на территорию Израиля и окрестных земель и что разрушение Храма Скалы и восстановление Иерусалимского Храма станет предвестником прихода мессии. Исламские фундаменталисты находили в священных текстах оправдание для террористов-смертников, взрывающих себя в автобусах и кафе и уносящих жизни невинных людей, в том числе — причём не так уж редко — других мусульман; они также предсказывали появление мессианского духовного лидера — махди. Вопрос, являются ли Иисус, мессия и махди одной и той же фигурой, не подлежит обсуждению. Сторонним наблюдателям стало казаться, что эти трое пытаются оккупировать одно и то же духовное пространство; в случае успеха это будет тройное чудо.

Есть ли оправдание у таких крайних взглядов? Перед лицом этой безжалостной атаки на их простой подход к вере забеспокоились те, кто никогда не ставил под сомнение основы своей религии. Но их никогда не учили обсуждать эти основы, и они даже не знают, какие задавать вопросы, не говоря уже о том, чтобы искать ответы на них. Слишком часто им кажется, что проще принять ортодоксальные доктрины, которые, по крайней мере, предлагают определённость, — доктрины, исключающие необходимость задавать вопросы.

Но вопросы от этого не исчезают. «Код да Винчи» как будто открыл шлюз, через который хлынули разнообразные гипотезы, касающиеся Иисуса и возникновения христианства, а также теории, исследующие различия между историческим и теологическим Иисусом, о чём мы говорили в книге «Святая Кровь и Святой Грааль», а также в этой работе. Многие из этих вопросов вполне разумны. А почему бы и нет? Так, например, меня часто спрашивают, действительно ли я верю в то, что Иисус был женат на Марии Магдалине. В ответ я могу лишь сказать, что не существует убедительных доказательств ни в пользу этой гипотезы, ни против неё, и поэтому я не вправе верить или не верить. Поэтому самым честным будет ответ, признаю и такую возможность: «А почему бы и нет?»

Возникает и другой вопрос: является ли для христианина признание брака Иисуса богохульством? Возможно, однако при этом мы упускаем суть: такая постановка вопроса неуместна по отношению к историческому Иисусу, жившему задолго до того, как богословы сочинили свои теории о нём.

Как часто мы забываем об очевидном! Иисус был евреем. Мы имеем в виду лишь то, что еврейский мужчина был обязан жениться и иметь детей. Неужели последующие богословские теории способны как-то повлиять на очень высокую вероятность этого простого человеческого поступка? Поступка, полностью соответствовавшего — и этого не следует забывать — не только требованиям священных книг иудаизма, то есть Ветхого Завета, но и обычаям того времени. Богохульство? Не думаю.

Совершенно очевидно, что самая резкая реакция на попытку исследования подобных теорий исходит от тех, кому есть что терять, — от тех, чья вера держится на поддержании различий между религиями, а не на поисках гармонии между ними. Мы обязаны всё время спрашивать таких критиков: «Почему подобные идеи вас так пугают?»

В самом начале книги я уже излагал свои взгляды: к вершине горы ведут множество дорог, и кто возьмёт на себя смелость сказать, какая из них лучше? Я считаю, что утверждение о единственности пути не имеет ничего общего с пониманием духовности и ввергает нас в опасность сектантского тщеславия, с которым так часто приходится сталкиваться в этом мире.

Естественно, я сосредоточил своё внимание на христианстве — я воспитан в этой традиции. Но я призываю других исследователей распространить свою деятельность на иудаизм и ислам. Тем не менее внутри христианской традиции слова Иисуса, проповедовавшего любовь, прощение и сострадание, могут стать тем трамплином, с которого начнётся процесс примирения теологических различий и поиск гармонии, способной объединить людей.

Конечно, это может показаться безрассудством и даже авантюризмом на фоне оскорблений и враждебности, с которыми сталкиваются подобные попытки, но никто не посмеет сказать, что они противоречат учениям, записанным в священных книгах — даже если эти книги были тщательно отобраны из огромного количества текстов, имевшихся в распоряжении богословов в конце второго века новой эры.

Наша книга также обращает внимание на важную роль того, что я называю тайным рынком древностей. Жаль, что большая часть этого рынка остаётся недоступной для учёных.

Но вопреки заявлениям некоторых комментаторов тайный характер этого рынка не уменьшает его значения. Как бы то ни было, без него мы были бы гораздо беднее.

Рукописи Мёртвого моря могли бы остаться незамеченными или вообще были бы уничтожены, если бы не их ценность на этом тайном рынке. К счастью, бедуин, нашедший древние манускрипты, отнёс их торговцу из Вифлеема. И какой они оказались ценной находкой для всего мира!

Когда два бедных крестьянина, добывавшие удобрения для своих полей, нашли тексты Наг-Хаммади, они отнесли рукописи домой, где использовали их для растопки печи; для них это было единственное практическое применение находки, а для нас — настоящая трагедия.

И только после того, как родственники рассказали крестьянам, какую ценность имеют эти странные рукописные книги для торговцев чёрного рынка древностей, рукописи были доставлены в Каир и проданы посредникам. Они тоже оказали огромное влияние на мировую науку.

Несмотря на неоспоримую ценность этого рынка, я подвергся жёсткой критике за то, что принимал его всерьёз и писал о текстах, которые я видел, но которые не в состоянии предъявить, — как будто это была ошибка. Моя позиция остаётся неизменной — настоящей ошибкой было бы игнорировать их.

По удивительному совпадению в период моей рекламной кампании в Соединённых Штатах Национальное географическое общество с большой помпой выпустило «Евангелие от Иуды». Моё воодушевление объясняется двумя причинами. Во-первых, этот текст попал к нам непосредственно с тайного рынка древностей, о котором я писал, и к нему отнеслись очень серьёзно. И действительно, история этого текста и сопутствующих фрагментов полна невероятных приключений: его крали, много лет хранили в банковском сейфе, а от неправильного обращения он едва не погиб.

Во-вторых, некоторые уважаемые учёные занимали странную — её даже можно назвать радикальной — позицию по отношению к этому тексту, его идеям и развитию христианства после второго века н.э. Эта позиция совпадала с моей аргументацией, изложенной в данной книге.

Барт Эрман, профессор религиоведения из университета Северной Каролины в Чепел-Хилле, выпустил комментарии к этому Евангелию, где он поясняет, что, несмотря на обилие раннехристианских сект, священными текстами для Иисуса и первых христиан были священные книги иудаизма. Разнообразные тексты, появившиеся позднее, отражали разные течения в христианстве, причём каждая группа утверждала, что именно её тексты содержат истинное послание Иисуса. Далее Эрман развивает свою мысль:

Читатели, несомненно, узнают этих богословов древности, и особенно Тертуллиана, чьи яростные выступления против допуска женщин к управлению Церковью принесли столько бед за последующие восемнадцать веков. Эрман продолжает:

Читатели уже знакомы с этим процессом. Читая статью Эрмана, я был поражён, насколько изменился современный подход к проблеме за время, прошедшее после выхода книги «Святая Кровь и Святой Грааль». Тогда нам казалось, что все учёные придерживаются консервативных взглядов. После издания «Евангелия от Иуды» я изменил своё мнение. Похоже, учёные нашли в себе смелость говорить об аномалиях и манипуляциях, характерных для христианства второго века н.э.

Само Евангелие от Иуды занимает совершенно определённую богословскую позицию. Подобно многим гностическим текстам — и особенно из собрания Наг-Хаммади — оно утверждает, что мир не был создан Богом и что это греховное место лучше покинуть после смерти. Сама мысль о телесном воскрешении вызывала ужас. С этой концепцией было напрямую связано представление, что «спасение приходит не через смерть и воскрешение Иисуса, а через открытие тайного знания, которое он даёт»[473].

Для этих христиан Пасха не была подтверждением истинности их веры. В связи с этим возникает вопрос, насколько убедительными и распространёнными были во втором веке н.э. истории о пустой гробнице, якобы свидетельствующей о воскрешении Иисуса. Этот аргумент выдвигается и сегодня — даже компетентными учёными — как исторически достоверный факт.

Теперь следует выяснить, какую роль в этом споре может сыграть Евангелие от Марка. Известно, что строки 9–20 главы 16 Евангелия от Марка отсутствуют в самых древних рукописях. Вполне возможно, что они были добавлены после второго века н.э. Эти строки рассказывают о явлении Иисуса сначала Марии Магдалине, а затем апостолам — уже после распятия. Можно возразить, что в этом отрывке рассказывается о событиях в жизни Иисуса после того, как он избежал смерти на кресте, но до того, как он укрылся в безопасном месте.

С другой стороны, эта история может рассматриваться как аргумент в споре с теми христианами, которых мы называем гностиками, — «воскресший» Иисус вернулся на землю, прежде чем окончательно «вознестись» на небо. В ней содержится намёк, что гностическая теория о грешной земле неверна; она восстанавливает телесное воскрешение в качестве символа веры, тем самым открывая, что оно не было символом веры для первых христиан. Кроме того, эта история косвенным образом свидетельствует о распространённости гностических учений — в противном случае не было бы необходимости добавлять в Евангелие этот отрывок.

Эти вопросы имеют отношение к дискуссии, развернувшейся на страницах данной книги — дискуссии о значении и понимании термина «Царство Божие», который употреблялся Иисусом. В Евангелии от Иуды сказано:

Мы полагаем, что здесь, как и в других текстах, уже упоминавшихся в нашей книге, речь идёт о возможности достижения мира богов — загробного мира — посредством личного опыта. Учитывая ту серьёзность, с которой учёные восприняли Евангелие от Иуды, трудно избавиться от подозрения, что существует серьёзное внешнее давление, заставляющее всех нас по-новому взглянуть на противоречия между историческим и теологическим Иисусом. И конечно, на исторические события первого века н.э., с которых всё это началось. Издание «USA Today» цитирует Эрмана:

Как нам известно, Ватикану не нравятся вопросы, которые могут заставить верующих пересмотреть свою веру.

Это возвращает нас к тому, с чего начиналась книга: к очень странному раскрашенному изображению Крёстного пути на стене маленькой приходской церкви во французской деревне Ренн-ле-Шато, расположенной в предгорьях Пиренеев.

Ещё до выхода в свет этой книги продюсер программы «Dateline» телеканала NBC Стейси Рейс сняла фильм, затрагивавший вопросы, поднятые в этой книге. Вместе с опытной ведущей NBC Сарой Джеймс она возила меня по разным местам Англии и Франции. Мы снимали в церкви Ренн-ле-Шато, где помимо всего прочего я рассказывал о раскрашенном изображении четырнадцатой остановки Крестного пути на стене церкви — изображении, предполагавшем, что живого Иисуса вынесли из гробницы при свете полной луны.

Эта часть книги и фильма вызвала наибольшие споры. Те, кто никогда не был в Реннле-Шато, могут возразить, что на изображении четырнадцатой остановки Крестного пути видна не луна, а плохо нарисованное солнце. В этом случае вывод, который вытекает из изображения — что Иисус мог остаться жив после распятия, — неверен. Однако на изображении тринадцатой остановки Крестного пути в церкви Ренн-ле-Шато ясно видно, что, когда Иисуса снимают с креста, за его спиной ярко светит солнце. Таким образом, невозможно отрицать, что на четырнадцатой остановке изображена луна. Спорить можно лишь о смысле этого странного изображения.

Съёмки в Ренн-ле-Шато оказались интересными и в другом плане. К концу дня к нам для интервью приехал французский писатель Жан-Люк Робин, автор книги «Rennes lе Chateau. Le secret de Sauniere». Его глубокие знания о Ренн-ле-Шато поистине удивительны; он несколько лет прожил в деревне и обнаружил бумаги, принадлежавшие священнику Беранже Соньеру, хранящиеся в одной из местных семей. Это были документы личного характера, неизвестные исследователям[477].

Я присутствовал в церкви и по монитору следил за интервью Робина. Сара Джеймс спросила его о четырнадцатой остановке Крестного пути: действительно ли там изображена восходящая луна. «Конечно», — без колебаний ответил Робин и добавил, что барельеф, скорее всего, раскрасил сам священник.

Я был поражён. Я этого не знал. Изображения становились ещё более значимыми и личными. Они не были случайностью или эксцентричным плодом художественного воображения. Теперь у меня уже не оставалось сомнений, что священник намеренно открывал великую тайну, которую ему суждено было узнать. Великую тайну, о которой он не мог говорить открыто: что Иисус не умер на кресте.

Через всю нашу книгу красной нитью проходит мысль, что лучше сосредоточиться на том, что нас объединяет, что мы должны помнить о силе религиозных убеждений и что мы способны видеть различия между верой — она вечна — и религией, которая была создана совсем не безгрешными людьми. Религии существуют для выражения — насколько это возможно — веры, однако они, как и все человеческие институты, не свободны от ограничений.

Это одна из причин, почему мы не должны отдавать предпочтение какой-то одной религии, ставя её выше других. Все они пытаются — каждая со своими ошибками — выразить вечную духовную основу всего сущего. А если религия переплетается с политикой, мы получаем худший из миров.

Фигура, подобная Иисусу, является общей для всех трёх религий, которые гордятся своим происхождением от патриарха Авраама, однако сам Иисус, теология которого была создана позже, выступает в качестве деструктивного фактора, поддерживающего разобщённость этих религий. Тем не менее доступная каждому человеку духовность, выраженная метафорой, которую Новый Завет приписывает Иисусу, то есть «Царство Божие», и которую мы исследовали в своей книге, способна привнести глубину и смысл в наши отношения с Вечностью — разумеется, если мы стремимся к этому. Эти отношения представляют собой, по меньшей мере, одну из целей, которые ставят перед собой все три религии.

Не лучше ли сосредоточиться на полноводной реке, чем на горных тропинках и ручейках, ведущих к ней?