Бундовский «адик»

Антракт

Лето 1992 года было в разгаре. Дешевый китайский ширпотреб постепенно завоевывал барнаульский рынок, выдавливая других производителей. В коммерческих киосках с ржавыми решетками, часто напоминавшие военные укрепления, бойко продавались шоколадки, жевательная резинка, сигареты, пиво, китайская тушенка и хит сезона — голландский спирт «Роял».

Его завозили в Россию огромными партиями. Говорили, что его используют в пищевой промышленности за рубежом и стоит он там копейки. Ну, а у нас в стране его просто пили и радовались этому «зарубежному гостю».

Неизбалованная российская публика знала лишь водку плохого качества, разбавленное пиво и паленый коньяк. А тут появился заграничный спирт, с литровой бутылки которого, путем простого разбавления водопроводной водой, получалось два с лишним литра водки, — фантастика!

Этим летом я был занят в основном реализацией румынского шоколада и турецкой жвачки, привезенных из Черновцов. На Малаховском рынке случайно познакомился с хозяином коммерческого киоска «Анракт» Сергеем. Мы договорились, и я стал оставлять у него бóльшую часть своего товара. Торговля шла хорошо, народ бойко покупал.

Серега был грузным молодым парнем высокого роста. Он был ярым любителем пива и, как следствие, имел большой живот.

По своим делам я достаточно часто был на этом рынке, наблюдая его будничную жизнь. Стояла жара, и двери «комка» были настежь открыты. Одуревшие от духоты молоденькие продавщицы выбегали выкурить сигаретку или пообщаться со знакомыми. Весь киоск был завален какими-то коробками и ящиками. Мусор постоянно выбрасывался на улицу, похоже, его никто не убирал. Мимо стеклянной витрины с железными решетками проходило очень много пьяных, плохо одетых людей с пустым взглядом. В стране наступили очень тяжелые времена: недавно распался СССР, рушилась коммунистическая идеология и торжествовал дикий капитализм, инфляция зашкаливала, стабильно росла преступность.

Как-то вечером к Сереге в «комок» пришел какой-то его знакомый просить в долг бутылку «Рояла». С ним была сильно пьяная и заметно потрепанная жизнью женщина. Ее ноги буквально подкашивались, и она с большой радостью рухнула на оказавшийся рядом пустой деревянный ящик. Взгляд ее никак не мог сфокусироваться на фигурах о чем-то говоривших мужчин и тлевшей в ее руке сигарете.

— Серый, ну, в последний раз выручи! Догнаться надо, — жалобно скулил бывший одноклассник хозяина «комка», нетерпеливо потирая щетину грязной рукой.

— Вы меня уже зае…ли, алконавты долбаные, — сдерживая раздражение сказал «новый русский» и принялся большими глотками всасывать очередную бутылку с пивом «Барнаульское».

Вдруг послышалось слабое журчание. Из-под сидящей на ящике женщины желтым ручейком текла моча, мгновенно впитываясь в сухую вытоптанную землю. Она качнулась — хотела, видимо, встать — и, не удержавшись, спикировала лицом в землю. На ее короткой грязной юбке быстро росло мокрое пятно.

— Пошли вы на х…! Неси бабло, тогда и получишь пузырь! — коммерсант плюнул под ноги бывшему школьному товарищу.

Полупустая бутылка с остатками пива, брошенная из-за Серегиной спины, сделав головокружительные пируэты, упала в кусты. Петруха — так звали просителя — огромным прыжком, как гигантский кенгуру, бросился туда же, схватил обоими руками свою добычу и жадно всасывал в себя остаток пивной пены.

Презрительно сплюнув, Серега зашел в коммерческий киоск, перекрыв дверь.

— Эти алкаши меня уже достали!

В это время в окно киоска пыталось просунуться заплывшее, пропитое лицо какого-то мужика. В нос ударил резкий неприятный запах перегара и давно не мытого тела.

— Братишка, трубы горят! Не выручишь пивком? Я завтра деньги занесу.

— Вы меня уже достали! — Серега резким движением правой руки ударил в физиономию, просунувшуюся в узкое окно. Огромная бесформенная золотая печатка расплющила лицо ошалевшему от неожиданности мужику.

Крики, мат. Мужик валялся на земле, из носа шла кровь. К нему подбежали его друзья-собутыльники с пустой двадцатилитровой канистрой. Начались разборки.

Рядом проехал на «уазике» милицейский наряд ППС (патрульно-постовой службы), равнодушно наблюдая за очередными разборками у коммерческого киоска. Из динамиков громко играла музыка ранее запрещенного в СССР певца Александра Новикова: «Вези меня, извозчик, по гулкой мостовой, а если я усну, шмонать меня не надо…» Жаркий ветер, поднимая пыль, шевелил горы мусора. Вечерело. Проходил еще один день беспокойных 90-х годов.