Бык в загоне

Глава 11

Рано утром следующего дня Никитин мчался по автобану в сторону Вюнсдорфа. За окном мелькали ухоженные поля, редкие посадки и аккуратные жилые постройки.

Солнце слепило вовсю, ветер свистел в зеркальце машины, но дорога не утомляла — наоборот, Сергей чувствовал себя бодрым и полным сил, как никогда.

Попетляв по небольшому провинциальному городку, он въехал на небольшую тихую улицу, в конце которой располагался особняк Мирзоева.

Как ни старался Сергей, но он не мог найти такого места, откуда можно было бы, не опасаясь быть замеченным, вести наблюдение за домом.

Единственным вариантом, более или менее подходящим для того, чтобы устроить наблюдательный пункт, мог стать, например, крытый фургон, разумеется, в совокупности с мощной оптикой. С этой проблемой нужно было вновь обращаться к Эрику.

Пришлось возвращаться в Берлин…

Выслушав просьбу Никитина, молодой человек и на этот раз вызвался ему помочь.

К вечеру того же дня Сергей сменил спортивного красавца на неказистый потрепанный «фольксваген-транспортер», в грузовом отсеке которого не было ни одного окна, а днище покрывал кусок картона.

Он расположился в пятистах метрах от дома азербайджанца, стараясь не нарушить ничьих частных владений, и установил внутри кузова массивный треножник, укрепив на нем огромных размеров бинокль.

Удивлению Сергея не было границ, когда, глянув в мощные цейсовские окуляры, он обнаружил, что видимый отсюда невооруженным глазом лишь силуэт особняка благодаря биноклю приблизился настолько, что можно было рассмотреть медные ручки на входной двери, а также пересчитать ступени крыльца.

Но вскоре восторг по поводу открывшейся панорамы сменился чувством утомленного равнодушия.

Вот уже третий час подряд во дворе мирзоевского дома ничего не менялось. У Сергея начали слезиться глаза от беспрерывного контакта с мощными увеличительными линзами.

Кроме хромого садовника, который положил в сарай лопату с длинным черенком и вышел через ворота на пустынную улицу, во дворе никто не появлялся.

Начинало темнеть, вот-вот наступят сумерки, которые сделают все наблюдения бессмысленными.

Сергей решил, что пора возвращаться в Берлин.

Но в этот момент на дороге, ведущей к особняку, показался автомобиль. Зеленый «фольксваген-гольф» остановился напротив ворот. С заднего сиденья вышел крепко сбитый брюнет и услужливо распахнул их.

Автомобиль въехал во двор, из него выпорхнули двое ребятишек не старше двенадцати-тринадцати лет. Закинув за спину цветные ранцы, они прошли в дом.

— Значит, у него есть дети… — пробормотал Никитин.

Это открытие его почему-то неприятно поразило: он считал, что у таких негодяев, как Мирза, детей вообще не должно было быть.

Вслед за детьми из машины вышла женщина с копной ярко-рыжих вьющихся волос Она лихо захлопнула за собой водительскую дверцу и по-хозяйски осмотрела двор, потом подозвала брюнета и стала что-то объяснять ему, видимо, давала какие-то распоряжения.

Охранник, а в том, что он таковым являлся, не оставалось сомнений, проворно подскочил к багажнику автомобиля и вытащил оттуда несколько разноцветных пакетов.

В это самое время на крыльце особняка появилась еще одна фигура огромного роста и необъятных размеров мужчина вышел из дома и ловко подхватил ношу брюнета, пропуская перед собой хозяйку.

Оставшись один, брюнет загнал зеленый «гольф» в гараж. Затем обошел особняк со всех сторон и скрылся в доме, плотно закрыв за собой дверь.

Изменив свое решение, Сергей просидел в фургоне до утра в надежде дождаться приезда Мирзы.

Но его ожиданиям не суждено было сбыться…

Резкий порывистый ветер гнал по дороге немногочисленные прошлогодние листья и обрывки непонятно откуда взявшейся бумаги. Звук проехавшего автомобиля разбудил Никитина.

Часы показывали полдень. Солнце куда-то скрылось, и, судя по надвигающейся туче, должен был пойти дождь.

Сергей, потеряв целую ночь и полдня, вернулся в берлинский отель. Теплый душ прогнал усталость — он вновь был свеж и полон сил.

— Валя? — Сергей вовсе не рассчитывал застать ее дома, позвонил просто так, на всякий случай.

— Да, — отозвалась секретарша Мирзы.

— Хорошо, что ты дома. Это Антон. Предлагаю сходить куда-нибудь пообедать.

Из трубки послышался вздох:

— А я уже ела.

— Тогда просто выпить кофе, — с надеждой предложил он.

— Подъезжай ко мне, — но, почувствовав легкое замешательство Никитина, успокоила его:

— Гостей у меня сегодня не будет…

— А где Мирза?

— А хрен его знает… Подъезжай, потолкуем…

Никитин не заставил себя долго ждать и через полчаса был у ее многоэтажки. По дороге он завернул в цветочный магазин и, выбрав букет, положил его рядом с собой на переднее сиденье машины.

— Все-таки она одинокая и по-своему несчастная баба, хоть и с Мирзой трахается, — прошептал он, поворачивая ключ зажигания. — И если я не хочу ее трахать, то надо оказать хоть такое внимание… Все-таки она для меня немало делает…

— Привет! — Никитин сунул букет в дверной проем.

— Ой, это мне? Вот уже несколько лет мне никто не дарил цветов… девушка зарделась, зашелестела целлофаном и поспешила в комнату, чтобы найти подходящую вазу.

— Только не надейся на большее…

— Я уже поняла, — крикнула она из комнаты, — не буду…

Через несколько минут, расположившись на кухне уже знакомой ему квартиры, Сергей перешел к делу:

— А что, твой шеф дома не ночует?

— Очень редко ночует, — спокойно ответила девушка.

— Чего ж ты мне раньше не сказала? — Сергей никак не мог привыкнуть к ее манере общаться.

— А ты не спрашивал, — парировала хозяйка.

Сергей глубоко вздохнул, собрав все свое самообладание:

— Хорошо. Теперь спрашиваю: где он ночует, когда бывает дома, где его чаще всего можно застать?

— Чаще всего он бывает в офисе. Домой приезжает только на выходные, и то не всегда. А в основном околачивается у многочисленных любовниц.

Никитин задумался, не зная, что и предпринять — Мирза все время ускользал от него Видя его растерянность, секретарша ровным голосом сказала:

— Домой его может загнать только нечто особенное.

— Например?

— Пару месяцев назад пьяный поляк врезался в его машину, выскочив на красный свет.

Никитин только хмыкнул.

— С кем не бывает!

— Ну, действительно… Только удар пришелся как раз в то место, где сидел Мирзоев. Ему, конечно, показалось, что это была не случайная авария, а умышленное покушение на его толстую задницу.

Целую неделю после этого он просидел в особняке, не отпуская от себя даже охрану, — она поправила растрепавшиеся волосы, — а когда все выяснилось, то он купил себе бронированный «линкольн», Глядя на тусклый огонек тлеющей сигареты, Писарь что-то прикидывал в уме.

— Офис у вас охраняется?

— Да, там ночью сидят два охранника, какие-то дальние родственники шефа, которым пока негде жить. Но, по-моему, они будут жить в офисе вечно, она пожала плечами, — плохо, что ли: полный холодильник жратвы, клевая мебель, и не надо платить за квартиру. Однажды я вечером вернулась на фирму забрать забытые там документы, так один из них дрых в стельку пьяный, а второй смотрел видик.

— Порнуху небось?

— Ага. Бутылками весь стол по периметру заставлен, в углу, на диване, какая-то голая баба валяется, а охранник совсем обалдел — ее трусами пот со лба вытирает… Ужас какой-то!

Никитин улыбнулся каким-то своим мыслям.

Но вместо улыбки на лице появился жестокий оскал зверя, поджидающего свою жертву.

— У тебя та-а-ко-о-е лицо, что меня просто в дрожь бросает, — заметив его гримасу, девушка едва не начала заикаться.

— Не обращай внимания, — резко оборвал ее Сергей.

Валя вздохнула.

— Знаешь — тяжело.

— Тогда привыкай.

— Да уж постараюсь…

Не говоря ни слова, Сергей поднялся и направился к выходу.

Валя окликнула его:

— Ты куда?

— Увидимся, — сказал он уже за дверью.

Давно перевалило за полночь, когда Сергей в потертых, разорванных на коленях джинсах, в стоптанных башмаках и старой тряпичной куртке, спешно приобретенных на барахолке, позвонил в дверь офиса на Курфюрстендамм.

Массивная дубовая дверь приоткрылась, и в проеме появился кавказец с растрепанной шевелюрой и красными то ли от недосыпа, то ли с перепоя глазами Уставившись на позднего визитера, от которого к тому же разило спиртным (Никитин специально облил себя дешевой водкой), охранник что-то спросил на своем языке.

Сергей начал нести какую-то ахинею заплетающимся языком, старательно произнося немецкие ругательства, и медленно двинулся на азербайджанца.

Слегка опешив от такой наглости и не зная, как себя вести в чужой стране с иностранным бродягой, кавказец сделал шаг назад, что позволило Никитину протиснуться в холл и захлопнуть за собой дверь Растерявшийся было страж наконец-то пришел в себя и схватил незваного гостя за рукав куртки То, что произошло дальше, было для него полной неожиданностью, человек, который, казалось, едва стоит на ногах, вдруг преобразился в мгновение ока; азербайджанец увидел перед собой вместо безвольного лица холодный взгляд и скривившиеся в надменной усмешке губы.

Перехватив руку кавказца, Сергей резко вывернул ее ему за спину, и горе-страж оказался к нему спиной. Мощный удар кулаком в основание черепа лишил того сознания.

Подхватив обмякшее тело охранника, Никитин положил его на пол и осторожно направился дальше. Однако предосторожность его была запоздалой.

По-видимому, звуки короткой борьбы разбудили второго охранника, который и вышел в коридор Их глаза встретились.

Так бойцы перед началом схватки смотрят друг на друга, и именно в эти секунды решается исход поединка. Ночной сторож понял по взгляду противника, что уже проиграл, однако его рука дернулась к кобуре.

Он почти выхватил пистолет, но мощным броском Сергей опередил его и левой рукой помешал противнику вытащить оружие.

А правая рука, блеснув сталью ножа, проделала свой смертоносный путь. Каленое лезвие по самую рукоять вошло между ребрами кавказца.

Глаза азербайджанца выкатились из орбит, изо рта показалась тонкая струйка крови…

Охранник рухнул на ковровое покрытие холла.

Последняя судорога пробежала по его бездыханному телу, вокруг которого расползалось огромное кровавое пятно.

Сергей как следует протер рукоять стилета, избавляясь от отпечатков пальцев. Сделав глубокий вдох, он заставил свое сердце биться ровно. Потом, задержавшись на минуту у жертвы, проследовал к выходу мимо так и не пришедшего в сознание первого охранника.

Выйдя на пустынную улицу, Сергей осмотрелся и размеренным шагом двинулся к стоянке такси.

За два часа он сменил четыре таксомотора, петляя по всему городу. Затем, доехав до центрального вокзала, Писарь достал из автоматической камеры хранения более опрятную одежду, а прежнюю отправил в пластиковый бак для мусора платного туалета.

А Мирза продолжал предаваться наслаждениям, преимущественно плотским хотя ангел смерти уже стоял у него за плечами…

Несмотря на свое кавказское происхождение, Мирзоев очень любил баню даже не столько ее, сколько наслаждения, которые ей сопутствовали.

Часто, возвращаясь из сауны в окружении проституток, он весело приговаривал:

— Ну вот, в баньку сходили, заодно и помылись!

Однако ходить в баню самому было скучно, так как демонстрировать свое мужское геройство было не перед кем, и именно по этой причине Самид частенько брал с собой Тахира.

Так было и на этот раз…

В предбаннике они быстро разделись. Мирзоев с удовольствием осмотрел свое в наколках тело и произнес:

— Ну просто картинка!

— И не говори, — эхом ответил ему Тахир. — Пусть теперь кто-нибудь только скажет, что ты не настоящий вор в законе!

Мужчины по одному проскользнули за утепленную, обитую по краям войлоком дверь.

В парилке тускло горели две неяркие лампочки.

Лежанка ступенями уходила под самый потолок, груда камней источала нестерпимый жар. Мирза, естественно, полез на самый верх — он восседал там, словно на троне, едва не касаясь своей головой обитого пихтовыми планками потолка парилки.

— Хорошая сегодня баня! — произнес он, подмигивая Тахиру.

— Это еще не баня…

— А-а-а… — в глазах Мирзоева мелькнули похотливые огоньки, понимаю… Слушай, а куда Ванда делась? — поинтересовался Мирза.

— Я ее на сегодня не заказывал, — презрительно хмыкнул телохранитель.

— А кого?

— Да тут из Югославии бабы понаехали…

— Одну заказал?

— Да нет… Как ты и просил — четыре штуки.

— Кобылы?

— Да нет — козочки…

И, словно по сигналу, дверь, обитая войлоком, распахнулась и в парилку впорхнули четыре создания.

Другого Мирзоев и не ожидал — он доверял вкусу телохранителя. Самид удовлетворенно посмотрел на девиц, причмокнул губами.

— Ва, какой цветник!

Четыре красавицы, выбрать было из чего. Одна, совсем молоденькая, лет восемнадцать, не больше, стройная и подтянутая.

Вторая была постарше, лет двадцати пяти, и отличалась на редкость пышными формами. Такой ударь по заднице — заколышется вся, как студень, и еще минут пять трястись будет. Может, не очень эстетично для кино или для рекламы, но для любителя в самый раз — особенно для такого, как Мирзоев.

В движениях третьей барышни чувствовалась уверенность, во взгляде читалось умение и искушенность. Светло-каштановые волосы, стянутые лентой, болтались за спиной конским хвостом толщиной в руку. Лицо этой женщины ничего не говорило о ее занятиях. Можно было понять по нему только одно: что она достаточно умна и осмотрительна.

А вот четвертую Тахир наверняка подбирал сообразно своему вкусу. Ей было явно за сорок, в меру подержанное тело обещало массу удовольствий, причем совсем не утомительных для подорванного изнурительной работой мужчины. Глаза Мирзоева тут же заблестели. Женщины выстроились в ряд и, словно по команде, каждая из них поставила правую ногу на нижнюю ступеньку лежанки.

— Злата, Вожена, Милана, Катя, — представились они от самой младшей до самой старшей — Вас поразвлечь, мальчики?

Девицы говорили по-русски, и это очень удивило Мирзу.

— Так вы из России?

— Нет, из Белграда… А русский знаем потому, что у нас русский сутик…

— Кто?

— Ну, сутенер, — недовольно поморщилась Вожена.

Вскоре и Мирзоев, и Тахир уже забыли о жаре, забыли о делах. Каждый из них сидел в обнимку с двумя женщинами, а те, как могли, ублажали своих подопечных.

Они были прекрасно обучены своему ремеслу и никто из них не спешил ведь главное удовольствие не в самом наслаждении, а в его достижении.

Все пошло своим чередом, как и бывает в таких ситуациях…