Бывшие. Вспомнить всё... (СИ)

15

— Тш-ш, просто помолчи…

Ладони Макса лежали на моей спине. Большие и теплые, согревающие даже через толстую ткань халата. Возвращали к нашей сладко-горькой любви. Которую и забыть невозможно, оказывается. И помнить сил нет…

Раньше мы часто вот так обнимались — Макс сажал меня на широкий подоконник на кухне своей квартиры и вставал между моих коленей. Плотно прижимал к груди и утыкался губами в мою макушку. Дышал моим запахом и смотрел в окно.

На крыши соседних домов, на виднеющийся над ними кусочек купола Исаакия. На хмурое Питерское небо и самодовольных ворон, кружащих над нашим двором-колодцем.

Никаких попыток соблазнить, раскрутить на секс в этом не было. Макс просто замирал, и держа меня у сердца, растворялся в красоте любимого города.

Я прижималась к нему и хотела плакать от счастья. Потому что он сделал меня причастной к этому таинству, бывшему лично его…

— Я любил тебя, Лада, — прозвучало над макушкой. — Никого, кроме тебя не видел. В тот день с утра мне неожиданно пришлось отправиться в Москву — у отца горел контракт, а он накануне вечером загремел в больницу.

Мама позвонила мне в три утра. Рассказала, что отца экстренно прооперировали, но перед этим он успел ей сказать про проблему с контрактом. Я был в курсе дела, поэтому сел в машину и рванул в Москву.

Хотел тебе оттуда позвонить, но так закрутился, что сразу не получилось, а потом у меня тупо разрядился телефон. Пока порешали все вопросы с партнерами, пока купил зарядное, был почти вечер.

Подключил телефон, а там от тебя сообщение, что уходишь…

Широкие ладони вдавились мне в спину, дыхание в волосах потяжелело.

— Лад, почему ты даже «прощай» мне не сказала?

— Я сказала. В своем сообщении написала, — я опять заревела — интересно, вычерпаю я сегодня до дна свое озеро слез? Или на будущее хоть немного останется?

— Я не могла, Макс. Когда увидела тебя в постели с другой. Услышала ваши стоны… У меня словно сердце остановилось и ничего живого в душе не стало. Я не смогла остаться там, тем более разборки с тобой устраивать.

Макс отодвинулся. Обнял мое лицо ладонями, и провел большими пальцами по щекам, стирая с них мокрые дорожки. Потом наклонился и начал собирать соленую влагу губами.

— Это был не я, — прошептал между поцелуями

— Макс, но я ведь видела… Девушка называла тебя по имени… И твоя татуировка — я ее ни с какой другой бы не перепутала!

— Так ты меня по имени и татухе идентифицировала? Лиц этих любовников, я так понимаю, не видела? — Макс невесело засмеялся.

Я сглотнула вдруг выросший в горле ком, сначала покивала головой, соглашаясь, потом помотала отрицательно.

— Лиц не видела. Но татушка — она у тебя уникальная.

— Нет, Оладушек, не уникальная. Точно такая же есть у еще одного человека. Догадайся, у кого?

Не в состоянии ни о чем думать, я уткнулась лицом в водолазку Макса. Обняла за крепкую шею и подумала, что, кажется, так и не разлюбила его. А еще, что я непроходимая дура…

— Лад, я с этим разберусь — ключ от этой квартиры был еще у одного человека. А раз так, то это его рук дело.

— Олега?

— Его, моего двоюродного брата. У него точно такая же татушка — мы вместе делали несколько лет назад во время путешествия по Исландии. Тогда мы еще дружили.

— Но зачем ему это? — я потрясенно смотрела в хмурое лицо Макса. — И почему он говорил, что я его девушка?

— С этим я тоже собираюсь разобраться, — Макс еще больше помрачнел.

— А твоя мама? Она сказала, что со мной ты просто проводишь время. Что я не одна, с кем ты свои сексуальные потребности удовлетворя-яешь! — я некрасиво шмыгнула носом.

— Да… А на самом деле ты скоро женишься на хорошей девочке, дочери ее подруги. Показывала фото, где ты стоишь в обнимку с какой-то блондинкой, — я тревожно шарила глазами по лицу Макса и мысленно умоляла — ну пожалуйста, скажи, что это всё враки! И я поверю тебе, потому что хочу верить…

Потому что измучилась без тебя за эти два года. Я даже на свидания ни с кем не ходила — до сих пор ни один мужчина для меня не существует. Кроме тебя…

— Это враки, Лада. Как ты могла поверить в такое? — голос Макса звучал глухо и зло.

Некоторое он время он еще смотрел мне в глаза. Затем отпустил мое лицо, отступил, и вышел из кухни, оставив меня замерзать в одиночестве на ледяном подоконнике.