Бывший. Сжигая дотла (СИ)

Глава 27

Демон

Вытащенная из душа, Маська смотрит на меня открыто.

Горько, напряженно, но открыто.

— Это не я.

— А кто? — зверею я. — Мась, мне очень не хочется думать, что в этом дерьме замешана ты, но, блядь, я все меньше в это верю.

Я знаю ее, как облупленную.

— Я не устраивала Инге ничего. Мое вина, хотя я за собой ее не чувствую, только в том, что я не дала вам помириться.

— Что?

Я смотрю на нее, пытаясь оценить ущерб, который она наносит мне своими словами. То есть все-таки приложила руку. Пытаюсь гасить вспышку ярости, потому что мне надо дослушать, а в гневе я не слышу ничего.

— Что? — вспыхивает возмущенно Маська. — Какого хрена, Дим? А ты думал, что? Что я не воспользуюсь возможностью избавиться от Воловецкой?

— Ты знала, что это была подстава, — медленно, с расстановкой произношу я. — Знала и не сказала.

— Почти сразу поняла, — пожимает она обнаженным плечом, на котором до сих пор блестят капли воды.

Скулы сводит, сжимаются кулаки. От плеча идет зуд, там мне хочется с размаха куда-нибудь впечатать со всей дури, сбросить адреналин, потому что расшатанный контроль слетит к ебеням через три, два, один…

— Почему? — высекаю, с трудом взяв себя в руки.

— Не делай вид, что не понимаешь, — закатывает глаза Маська. — Или ты наконец созрел поговорить по-взрослому?

— По-взрослому мы с тобой поговорили еще тогда. И эта тема закрыта, — рублю я.

— Это ты так, блядь, решил, Дим! Меня ты не спросил! Все было хорошо, пока не появилась Воловецкая. Инга мне мешала. И когда подвернулась возможность, я ее использовала. Что тебя удивляет? Ты сам так делаешь.

Да, Маська права. Я так делаю. Использую все возможности. Но не тогда, когда это может навредить близким, например, ей.

— Ты поэтому устраивала вечеринки, не давая мне протрезветь? Отправляла меня к отцу? Твердила, с глаз долой из сердца вон…

— Да, — Маська аплодирует моей догадливости театральными хлопками. — Если бы вы встретились, вы бы разобрались. Помирились, как обычно. А я опять слушала ваш трах из-за стены! Ты бы протрезвел и потащился к ней!

В нарочито спокойном голосе сестры начинают проскальзывать истеричные нотки. Кажется, не я один на грани нервного срыва.

— Ты думаешь я не знаю, как ты пьяный мотался к ней под окна, пока не улетел в Лондон? Вы бы, блядь, опять прилипли друг к другу! Риск был слишком высок. И да, я сделала все, чтобы вы не захотели встречаться.

— Вы? — улавливаю я, а внутри все холодеет в дурном предчувствии. — Что ты ей сказала!

Маська противно смеется, плюхается на кожаное кресло, закидывая ногу на ногу так, что полотенце, которым она обмоталась, задирается совершенно неприлично, но мне плевать.

Я никогда не смотрел на нее, как на женщину.

— О, да! Ты бы видел лицо Инги, которая смотрела на то, как ты дерешь ту девку.

— Что? — кровь разом отливает от сердце, оно замирает пустой тряпочкой, пропуская удары. В груди образовывается черная дыра.

Блядь, все еще хуже, чем я думал.

Чудо, что Инга до сих пор со мной разговаривает. Это будет сложно, вернуть мою девочку, но я справлюсь. Остается передавить сначала всю гниду вокруг.

— Да, я показала Воловецкой, что тебе норм без нее, что ты вернулся к прежнему образу жизни, что ты о ней не тоскуешь… Знаешь, мне правда понравилось выражение ее лица.

— Ты — дрянь! — меня выжигает изнутри желание стереть самодовольную улыбочку Маськи, но я не могу поднять на нее руку, и это раздирает меня на части.

— А что не так? — делано удивляется она. — Я же твой член руками в ту дырку не вставляла. Ты все сам. Все пыжишься доказать, что ты не такой, как отец, а на самом деле от осинки не родятся апельсинки. Ну хоть не одна я, скрепя зубами, смотрела, как ты ебешь другую.

— Ну конечно. А ты хотела, быть на ее месте? — яд в моем голосе достигает цели, красивое кукольное лицо Маськи искажает злая гримаса, достал. — А я-то думал, мы — семья.

— Мы не семья. Я не твоя сестра. Только ты предпочитаешь от этого отмахиваться, — выплевывает она.

— После того как я уехал, ты не остановила это, — припечатываю я. — Не знал, что ты настолько гнилая.

Маська вздрагивает.

— А зачем? Да и не я начинала все это. Зачем портить чужую игру если она мне на руку?

— Инга ничего плохого тебе не сделала. За что ты с ней так?

— Мне надо было, чтобы она свалила, провалилась сквозь землю, чтобы ее не было рядом, когда ты вернешься. И ты ошибаешься! Она забрала тебя у меня. Поначалу я думала это у тебя пройдет, но потом поняла, как ты серьезно вляпался.

— Маська, ты кукушкой поехала? Меня у тебя никогда не было!

— Блядь, Дим! Потому что ты прячешь голову в песок, как гребаный страус! Ты даже сейчас называешь меня детским именем! Какая я тебе нахуй Маська? Я — Маша. Маша Кравцова! Не Маська Горелова!

Пытаюсь разглядеть в лице сестры хоть что-то человеческое, и не удается.

— Я тебе доверял. И зря. Ну ты и мразь. Ты подло нагадила Инге, но плохо сделала мне. Инга сильная, она справится. А я без нее нет.

Маська отворачивается от меня, кривя губы.

Но ведь это не все. Нутром чую. Маська всегда добивает до конца. Она не могла остановиться на полпути.

— Чего еще я не знаю? — прессую я.

— Откуда мне знать? — равнодушно смотрит на меня.

Хватаю стакан с остатками минералки со столика и, размахнувшись швыряю его в стену за ее спиной. Он разлетается почти стеклянной пыль, осыпая ее Маску и оставляя мокрое пятно на обоях, медленно пропитывая их.

— Что еще ты сделала? — голос уже похож на звериный рык, я и сам с трудом различаю слова в нем.

Дрожащей рукой Маська подтягивает к себе пачку сигарет и, нервно щелкнув несколько раз зажигалкой, закуривает.

Поняла, сучья дочь, что в этот раз ей с рук не сойдет. Она укусила члена стаи, свои семьи. Сейчас я еще ее слушаю, поэтому сдерживаюсь. А потом выбью предательские зубы. Фигурально. Но, блядь кусаться она больше не сможет. И Маська это поняла.

— Что. Ты. Сделала.

Дрянь собирается с духом, но мое терпение кончилось.

Я не выдерживаю и подлетаю к ней, хватая за волосы.

Маська даже не пикает. Еще бы! Вот мать ее таскала ее за волосы от души, а я просто привлек внимание.

— Открой рот и говори.

Сдавленный голос и слеза, выступившая у нее на глазах, меня не трогают.

Инге пришлось хуже.

— Я дала ей понять, что ты автор того, что творится с ее жизнью.

— Какая ты сука!