Царство сумеречных роз (СИ)

Глава 34. Прелестная мандрагора

Сквозь сомкнутые веки прорываются красные вспышки. Открыв глаза, я вижу множество неоновых лампочек, разбросанных по дну бассейна. А между ними — мерцающие тени, быстрые и стремительные. Воздух пропах кровью. Грязью. Болью. В нём звенят миллионы оттенков криков агонии, нестерпимой муки.

Я начинаю дышать. А потом вижу Дардена. Его рука по локоть в груди застывшей Леи. Её глаза вновь побелели, в них — недоумение. За её спиной возникает Ян. Его красный костюм насыщен более тёмными, бордовыми тонами от пролитой крови. Он ухмыляется, а потом одним стремительным и мощным движением отрубает ей голову. Упырица так и не успела понять, что ей никогда не были верны.

Потоком хлещет кровь, попадая на наши лица. Окончательно спадает влияние Леи, и я падаю на колени. Всё кончено.

— Вставай, Дари, — кричит Ян, и Дэн помогает мне подняться. — Ты выполнила свою часть сделки. Я отдаю тебе долг.

Он толкает ко мне Птолемея. С патроном что-то не так. Из него так и льётся чёрная жижа: вытекают глаза, рот — как грязная тряпка на белом лице. Изрезанный, с рваными ранами, бывший охотник лишился правой руки до локтя, и из обрубка, сквозь порванный рукав, стекает чёрная жидкость. Он дышит с присвистом и едва может стоять на ногах. Кажется, он пытается что-то сказать, но из глотки доносится лишь бульканье.

— Не волнуйся, он не помрёт, пока ты с ним не закончишь, — говорить Ян.

Гнев, что всё это время тлел в моей душе, разгорается до неистового пламени, сжигающим ледяную королеву. Однако я колеблюсь. Меня держит Дарден. Я чувствую его дрожь, его смятение, его отчаяние.

— Я слышал всё до последнего слова, Дари, — шепчет он на ухо. — И не возражаю.

И это как получить индульгенцию. Я бросаюсь вперёд, нанизывая Птолемея на свои когти и поднимая его над собой с лёгкостью пушинки. Он совсем ничего не весит против моей ярости. Мешок с костями, а сколько боли он мне причинил!

— В аду тебя ждёт хорошая компания, ублюдок, — прошипела я. — Передавай привет Ярославу!

Столкнув его со своих рук, я опустила мужчину на колени, в последний раз взглянув в то, что осталось от его глаз, и почувствовала первородный ужас, охвативший Птолемея. Он понял, что это конец. Настоящая услада для моей израненной души.

Я вонзила когти в его шею, совсем по дикому разворачивая их по сосудам, по жилам, изрезав всё до месива, пока голова отца не запрокинулась назад. Я пробила шейные позвонки, и голова отделилась, падая на пол, ударяясь о него, как кочан капусты. Переворачиваясь, она закатилась под перевёрнутый стол, по пути собирая фиолетовые лепестки роз, покрасневшие в тусклом неоновом свете.

Только после этого я увидела, как много вампиров собралось в этом зале. Увидела тела упырей. Увидела прелестную Николь, помощницу Офортоса. Девушка стояла в отдалении, наблюдая за последним актом этого безумного представления.

— Вот для чего ты встречался с Офортосом, да, Ян? — спросила я, когда девушка помахала мне рукой, а потом вернулась к своим вампирам, отдавая приказы.

— Сообщить о том, что Птолемей собирается уничтожить наш мир и построить новый? Да, — кивнул он. — Но я и помыслить не мог о масштабах его безумия.

— А я о том, что Роза жива, — вымолвил через силу Дарден.

Он старался не смотреть на Яна. Не смотреть на мёртвые тела. На кровь, что как вода утекала в стоки у стен. В моём Даре всё ещё цвела дикость.

А потом мы оба увидели Грега. И бросились к нему, теснясь рядом с Алиной и Максимом.

— Когда будет скорая? — почти кричала девушка, обращаясь к невозмутимому вампиру в бронежилете.

— Скорая? О чём ты говоришь? — протянула подошедшая Николь. — Он не доедет до больницы. Считай, что твой человечек уже мёртв. Или обращён в упыря, что ещё хуже.

Её слова были недалеки от истины. Обмотанная тряпками шея выглядела слишком плохо. Всё та же кровь. Всё та же неестественная бледность. Он едва мог дышать, его сознание уплывало на глазах. Дарден только коснулся друга, как со стоном поднялся на ноги, пошатываясь, уходя в сторону, чтобы не сорваться.

Алина была безутешна. Её руки скользили по телу Грега, будто пытаясь отыскать нечто, способное ему помочь. Дать ему свою кровь? Такое сработает только в сказках.

— Нежилец, — констатировал подошедший Ян. — Лучше выпейте его. Чего зря крови пропадать.

Мы с возмущением уставились на него, и вампир взмахнул руками, отступая к Николь. Она что-то прошептала ему на ухо, и они взлетели наверх, оставляя нас со своим горем.

Пока другие вампиры вытаскивали из чаши бассейна мёртвые тела упырей, мы сидели вокруг Грега, пытаясь собраться с мыслями. Пытаясь понять, что можно сказать ему, понимая, что он уже не услышит.

Какие же у него прелестные рыжие кудри! И как же сильно проступили на белом фоне веснушки. Как молодо он сейчас выглядит. Даже мука, что делит его лицо надвое, лишь усиливает красоту его черт. Настоящий золотой мальчик. Бессомненный лидер, сумевший завоевать уважение вампиров, ни во что не ставящих людей и охотников. Он всегда приходил мне на помощь. Он пытался меня спасти, когда весь мир казался чёрным-чёрном морем с акулами и пираньями.

Я вспоминаю нашу первую встречу. Каким же строгим он тогда показался! Но после охоты, уставшие и взмокшие, мы завалились в какой-то бар на перекрёстке дорог посреди нигде. Мы пили водку с солью и перцем, и говорили обо всём на свете. Будто за пределами этого бара ничего не было. Будто туман забрал и прошлое, и настоящее, и будущее, оставив только сейчас.

Даже тогда он мечтал о бо́льшем. Даже тогда грезил жизнью, в которой не придётся подставлять шею под клыки диких.

— Я не могу его потерять. Только не его, — слёзы катятся по глазам Алины. Они — как два озера, бездонные, полные горя. Её лицо покрыто испариной и засохшей кровью, она сама — едва-едва способна соображать, настолько её вымотала горячка боя.

— Аля, отпусти его, — шепчет сидящий рядом Максим. Его тоже знатно потрепало. Живот перетянут бинтами, сквозь них проступает кровь, однако он поправится. А вот Грег нет.

Оглядевшись, я вижу, что остальным вампирам всё равно, что здесь происходит. Они заняты уборкой. Они ищут всё, что может пригодиться Офортосу. Подчищают хвосты. Мне хватает понимания, что всё случившееся останется тайной вечных. Вампиры не потерпят влияния дампиров, если узнают о наших способностях.

— Тихо, — едва слышно шепчу я, а потом наклоняюсь к лицу Грега так близко, чтобы скрыть его от остальных. Я провожу отросшим когтей по запястью, а потом открываю рот охотника и подставляю руку к нему.

— Что ты… — было воскликнула Алина, но Макс предупреждающе ухватил её за плечо и знаком велел молчать.

В зале разлито слишком много крови, чтобы остальные поняли, что здесь происходит. Я действовала быстро, но деликатно. Я чувствовала, как моя кровь перетекает в Грега и почти сразу услышала отклик. Сердце, что теряло удары, забилось быстрее. И быстрее. И быстрее, пока парень не открыл широко глаза, вбирая в лёгкие воздух. Его выгнуло кверху и я отшатнулась назад, зажимая запястье.

Только это привлекло внимание. Сверху донёсся звонкий голос Николь:

— Дарья, что вы наделали?

* * *

Грега забрали, несмотря на наши попытки остановить вампиров Офортоса. Николь пообещала, что мы ещё его увидим. И сказала, что я поступила неразумно. Опасно. Она гарантировала, что вечные не оставят это без внимания.

После Максим и Алина уехали в одном из микроавтобусов с выжившими соррентийцами. Дарден остался. Ему было что обсудить с Николь.

Мы с Яном забрались на крышу санатория, прихватив бутылку коньяка, найденную в тайном жилище Птолемея. Нам тоже было что обсудить, учитывая всё случившееся.

Сидя на ледяном бетоне на краю крыши, я думала о Дардене и Яне.

Два непримиримых врага, а между ними я. Какова была моя роль во всём этом? Мне казалось, что я имею значение, казалось, что я управляю событиями, что в нужный момент вытащу свои козыри и разыграю партию на своих условиях. Наивное мышление на фоне партий, разыгранных опытными игроками. Даже шулерами, если говорить о Яне.

Моё внимание привлекли последние закатные лучи, тонкой-тонкой полосой проступившие сквозь пухлые, насыщенные водой, сизые облака с тёмно-синим отливом. Эта розовато-красная полоса как открытая рана на небесном теле. Облака сбиваются в тучи, клубятся от сильных ветров, и кажется, что кровь, как бурный поток течёт вниз к горизонту. Смертельная рана.

— Что будет дальше? — спрашиваю, наблюдая, как внизу Дарден пожимает руку Николь.

Словно почувствовав мой взгляд, он оборачивается, смотрит на нас со странным выражением на лице. А потом уходит к одному из микроавтобусов. Он даже не попрощался.

Настоящее и прошлое тают как дым. У меня вновь ничего нет.

— Официальная версия — безумство Птолемея и его опыты, основанные на документах твоего отца. Севастьян заключит сделку с вечными, чтобы не испортить репутацию Конгрегации. Елизавету выпустят из тюрьмы. Подельников Птолемея казнят по-тихому. Моё участие изымут из дела благодаря моей неоценимой помощи в раскрытии столь вопиющего заговора. Место в Шестиугольнике останется за моим кланом. Жаль, что стать Потентатом не удастся. Но я терпелив, выжду, — объяснил Ян, с той же странной грустью глядя на закат.

Я знала, что нас не услышат, поэтому тихо сказала:

— Но ведь ты знал всё, кроме того, что происходит с Дарденом. Знал про Лею, знал, что делает Птолемей. У меня есть доказательства. Те самые документы и файлы, что пытался выкрасть Арду.

Ян перевёл взгляд на меня. Впервые я увидела неподдельный восторг в его глазах. И немного раздражения на то, что я посмела бросить ему вызов.

— Прекрасная и смелая. Не боишься последствий?

— Брось, я ввязалась во всё это только из-за Птолемея. Я знала, как надо показаться тебе, чтобы ты поверил. Мне нужно было оказаться внутри вампирского царства, чтобы отомстить приёмному отцу за всё, что он со мной сделал. Кажется, я справилась.

— И что теперь? Будешь мстить мне?

Я непонимающе уставилась на него, а он перевёл взгляд на отъезжающий микроавтобус. Нетрудно догадаться, о чём он думает.

— Дарден одичал. Непонятно только, почему его то швыряет до крайней точки, то возвращает назад. Факт один — это дорога в один конец. Такое не свалишь на чары Розы. Я вынужден доложить об этом Шестиугольнику. Даже учитывая все обстоятельства. Это будет милосердием.

— И кто говорил о мести, — зло произнесла я.

— Предпочтёшь видеть его страдания? — огрызнулся он. — Дэн был моим другом. Моим врагом. Я не знаю, кто мы теперь, но уж точно я не собираюсь стоять в стороне и ждать, когда он начнёт убивать.

— Я могу ему помочь, — я решилась на откровенность. — Не знаю, захочет ли он принять мою помощь, но я могу избавить его от дикости.

Ян повернулся ко мне, смерив внимательным взглядом, в котором читалось и любопытство, и неверие, и даже обида.

— Просто дай нам время. В конце концов, ты должен мне, — добавила я, а заметив, как исказилось его лицо, воскликнула: — Ради кровавого ангела, Ян! Не превращай всё это в дешёвый балаган. Дэн отверг меня, но я не могу поступить аналогичным образом. Я помогу ему. И нет, я не готова дать тебе ответ на тот самый вопрос.

— Да? А мне кажется, что ответ уже есть.

* * *

Запах роз кружил голову. Цветы будто прощались с Розой, они вовсю распустились, несмотря на сугробы за панорамными окнами. В рассветных пастельных тонах фиолетовый цвет смотрелся особенно сочно. Гладя лепестки, такие пухлые и нежные, истончающие неповторимый сладкий аромат с примесью чего-то древесного, лесного и тёмного, я вспоминала её. Своё альтер эго. Злобного двойника.

Последние восемь лет мы жили в параллельных мирах. Любили одних и тех же мужчин, имели одного отца на двоих. Проходили через схожую трансформацию. С той лишь разницей, что Роза сошла с ума и превратилась в монстра Лею, а я обрела ясный ум и стала самой собой. Мне было безумно жаль её. В ней жила та же червоточина, что и во мной. В ней было так много от меня самой, но если я смогла удержаться на краю, выдержать это испытание жестокостью, то она добровольно шагнула вперёд и упала в расщелину.

Вампиры так и не узнали, что мы, дампиры, способны управлять ими. Люди Офортоса зачистили все улики. Для Шестиугольника была создана отредактированная версия, в которой Птолемей, используя исследования Кирилла, создал фабрику монстров. Он пытался обуздать дикость и самому стать вампиром. Для общественности была выбрана версия, что он не преуспел. Так оно и было на самом деле. Его убил не нож Дэна, а яд, текущий по его венам.

Конгрегация полностью поддержала версию Офортоса. Они заключили сделку, по которой скрыли всё, что было им известно, в обмен на умалчивание о собственном участии. Хотя Севастьян пытался торговаться. Его ненависть ко мне базировалась на его знаниях: дампиры способны управлять вампирами и создавать упырей. Это не было придумкой Кирилла. Он просто разобрался, как это работает, пусть и не до конца, ведь настоящие обращённые иные.

Я знаю это наверняка. Григорий — мой первый аль-верро. Так назвал его Офортос в нашем последнем разговоре. Мой будущий учитель и наставник ждёт меня в Греции. Я обязательно приеду к нему. Но позже. Когда начнутся майские грозы. Пока у меня ещё были дела в столице, хоть для их исполнения и пришлось напроситься к Савелию, ведь я не могла вернуться в Цитадель, несмотря на предложение Елизаветы присоединиться к её клану. Она даже пообещала рассмотреть моё желание обрести свой клан, если я помогу её сыну.

Но захочет ли он принять мою помощь?

— Что ты хотела, Дарья? — раздался голос позади.

Я сжала бутон в кулак, и сладость сменилась приторностью, да такой вязкой, что в ней проступили нотки гниения. Обернувшись, я увидела его. Совершенно невозмутимого, стоящего в тени раскидистого южного дерева. В белой рубашке и брюках, причёсанного, его руки в карманах брюк, волосы — почти красные в туманном свете раннего утра.

— Скоро состоятся выборы нового Потентата, — сказала я. — Твоя мать вновь предложит свою кандидатуру и, судя по всему, её поддержат. Ян слишком сильно был вовлечён в заговор Птолемея, поэтому нейтральные кланы склонились в её пользу.

— И?

— Он назовёт тебя диким. Потребует провести проверку аналогично той, что когда-то ты устроил мне, — продолжила я, неловко перебирая руками.

— Я знаю. Ян предупредил меня. Сказал, если я хочу жить, то мне стоит бежать из Руссии или же привести свои дела в порядок и приготовиться к казни. Разумеется, моя мать проиграет выборы и новым Потентатом станет кто-то лояльный Яну, — всё с той же бесстрастностью сказал он, выходя из тени дерева. — Спасибо за предупреждение, Дарья.

— Не говори так моё имя.

— Как?

— Будто хочешь сказать что-то другое, — разозлилась я. — Дарден, я не могу перед тобой извиняться! Просто не могу, так уж вышло. Я была брошена в гущу событий, я прошла через настоящий ад, чтобы выплыть наружу. Как я могу перед тобой оправдываться?!

— И не нужно, — растерялся он. Его глаза расширились от удивления. — Я всё знаю. Про Птолемея, про Ян, про всё, через что ты прошла. Ян рассказал. Пару дней назад он притащился с бутылкой виски и вытащил меня в одно из наших любимых мест. Мы напились, и он разоткровенничался. Про вас, про то, что любит тебя. Он просил меня отпустить тебя к нему. Что ты якобы знаешь способ, как спасти меня, но Ян считает это невозможным, и предполагает, что я могу повторить путь Розы. Я с ним согласен.

Следующие слова дались ему непросто:

— Учитывая все обстоятельства, я простил тебя за ложь. Но на этом всё.

Прикусив губу, я натянулась внутри как струнка, будто цапля, вытащившая ножку из воды, чтобы меньше соприкасаться со льдом. Дёрнешься — гладь пойдёт трещинами и всё выйдет наружу. Дэн давно уже не знает Яна так, как я. Всё что тот наговорил ему, — правда с двойным дном, в котором скрывается обескураживающая истина. Ян отпустил меня.

Медленно подойдя к Дардену, я осторожно взяла его за руку.

— Скажи мне, что не любишь меня, — тихо попросила я. — Скажи это и я уйду. Оставлю тебя с твоими демонами. Твоими раненными чувствами. С твоими потерями и обидами. С твоей обречённостью. Желанием избавиться от того чёрта, что сидит внутри. Давай — отпусти меня. Давай — оттолкни меня, ведь ты так боишься, что я буду и дальше ранить тебя, когда на теле уже не осталось живого места. Мы оба знаем теперь друг о друге всё. Так давай закончим эту пьесу, и я оставлю тебя среди этих дьявольских роз…

Я успела договорить, когда он за ту же руку притянул меня к себе, и наши губы соприкоснулись, а наши сердца вздрогнули, ускорились, забившись в едином ритме. Если он — дикий со своей краснотой в глазах и чернотой в душе, то я просто проклятая, раз разгораюсь как фитиль в этом первозданном огне.

Он целовал меня, посекундно отрываясь, чтобы говорить на вдохе:

— Как я могу выключить то, что внутри? Как я могу отказаться от тебя, когда ты — то единственное, что держит меня живым? Ты — и боль, и наслаждение. Ты — мой огонь, и мой лёд. Наверное, я сошёл с ума, когда увидел тебя в той комнате. Я был готов умереть, чтобы ты жила. О каком прощении может быть речь, когда я хочу, чтобы ты была счастлива?

И вот он с мучительным стоном отворачивается от меня, обхватывая себя за плечи. Даже отсюда я чувствую, как воспламеняется его тело. Как вздрагивает душа, которую душат оковы, держащие её в рамках.

— Уходи, Дари. Со мной всё кончено, — превозмогая боль, шепчет он.

А я скриплю зубами, ощущая, как отрастают клыки, а потом впиваюсь ими в своё запястье и выставляю руку вперёд. Дэн, почувствовав запах крови, вздрагивает и резко оборачивается. В немом ужасе он открывает рот и падает на колени, когтями пробивая кафельную плитку, чтобы удержать себя на месте. Его глаза так и спрашивают: «Что ты наделала?» И я отвечаю:

— Трансформация дампира начинается с крови родителя или возлюбленного. Твоя мать обратилась к Цифее, чтобы забеременеть. Та предложила попробовать технологию искусственного оплодотворения. Твоим отцом был человек. Ты уникальный дампир, Дарден. Мы превращаемся из человека в дампира, а ты из вампира. Вот почему тебе так тяжело было уживаться в своём теле. Поэтому пей же эту чёртову кровь и стань самим собой.