Царь Борис

Ты вовремя, боярин, с доброй вестью

Вернулся из Сибири: угодил

Как раз попасть в тот день, как государь

Венчается на царство!

Богу слава!

Довольно он откладывал венчанье

Со дня, как Земской думою соборной

На царство был избран!

Да, да, в шеломе,

А не в венце, с мечом заместо скиптра,

Он ждал татар. Но хан, им устрашенный,

Бежал назад! И то сказать: пятьсот

Нас вышло тысяч в поле. Без удара

Казы-Гирей рассыпан – и ни капли

Не пролилося русской крови!

Слава

Царю Борису!

Слава и хвала!

Подумаешь: как царь Иван Васильич

Оставил Русь Феодору-царю!

Война и мор – в пределах русских ляхи –

Хан под Москвой – на брошенных полях

Ни колоса! А ныне, посмотри-ка!

Все благодать: амбары полны хлеба –

Исправлены пути – в приказах правда –

А к рубежу попробуй подойти

Лях или немец!

Что и говорить!

Воскресла вся земля! Царю недаром

От всех любовь. Такого ликованья,

Я чай, Москва отроду не видала!

Насилу я проехал чрез толпу;

На двадцать верст кругом запружены

Дороги все; народ со всех концов

Валит к Москве; все улицы полны,

И все дома, от гребней до завалин,

Стоят в цветах и в зелени! Я думал:

Авось к царю до выхода проеду!

Куды! Я чай, от валу до Кремля

Часа четыре пробирался. Там

Услышал я: в соборе царь Борис –

Венчается!

Сейчас вернется в терем!

Ты что ж не там?

Послов примать наряжен.

Каких послов?

Да мало ль их! От папы,

От цесаря, от Англии, от Свеи,

От Персии, от Польши, от Ганзы –

Не перечтешь!

И всех их примет царь?

Всех с этого престола слушать будет!

Пора, пора воссесть ему на нем!

Семь месяцев венчания мы ждали!

А до того, чай, целых шесть недель

Приять венец его молили!

Да,

Смирению такому нет примера.

До нас дошло, как вашим он моленьям

Внять не хотел!

И если бы владыка

От церкви отлучением ему

Не угрозил – быть может, и доселе

Мы были б без царя!

А говорили:

Честолюбив!

Поди ты! Мало ль что

О нем толкуют! Говорили также:

Он Дмитрия-царевича извел!

Безбожники! Бессовестные люди!

Когда б извел Димитрия Борис,

Он стал ли бы от царства отрекаться!

Вестимо, нет! Когда скончался Федор,

Рыдали все, но скорбь ничья сравниться

Со скорбию Бориса не могла.

Я был уже в походе; не сподобил

Меня Господь к усопшего руке

С другими приложиться. Говорят,

Был чудно светел лик его?

Тиха

Была его и благостна кончина.

Он никому не позабыл сказать

Прощальное, приветливое слово;

Когда ж своей царицы скорбь увидел,

«Аринушка, – сказал он, – ты не плачь,

Меня Господь простит, что государить

Я не умел!» И, руку взяв ее,

Держал в своей и, кротко улыбаясь,

Так погрузился словно в тихий сон –

И отошел. И на его лице

Улыбка та последняя осталась.

Царь благодушный!

После похорон

Постриглася царица.

И тогда же

С ней заперся правитель?

В тот же день.

Молениям боярским не внимая,

Он говорил: «Со смертию царя

Постыли мне волнение, и пышность,

И блеск, и шум. Здесь, близ моей сестры,

Останусь я; молиться с ней хочу я

И здесь умру!»

Идут, идут! Народ

Волнуется! Вот уж несут хоругви!

А вот попы с иконами, с крестами!

Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!

Вот стряпчие царевы! Вот он сам!

В венце и в бармах, в золотой одежде,

С державою и скипетром в руках!

Как он идет! Все пали на колени –

Между рядов безмолвных он проходит

Ко Красному крыльцу – остановился –

Столпились все – он говорит к народу…

Целует крест – вот на крыльцо вступает –

Как светел он! Сияние какое

В его очах! Нет, сам Иван Васильич

В величии подобном не являлся –

Воистину, то царь всея Руси!

Соизволеньем Божиим и волей

Соборной Думы – не моим хотеньем –

Я на престол царей и самодержцев

Всея Руси вступаю днесь. Всевышний

Да укрепит мой ум и даст мне силы

На трудный долг! Да просветит меня,

Чтобы бразды, мне русскою землею

Врученные, достойно я держал,

Чтобы царил я праведно и мудро,

На тишину Руси, как царь Феодор,

На страх врагам, как грозный Иоанн!

Великий царь! Господь тебя услышал:

Твои враги разбиты в пух и прах!

Воейков я, твой Тарский воевода,

Тебе привезший радостную весть,

Что хан Кучум, свирепый царь сибирский,

На Русь восстать дерзнувший мятежом,

Бежал от нас в кровопролитной битве

И пал от рук ногайских мурз. Сибирь,

Твоей опять покорная державе,

Тебе навек всецело бьет челом!

Благодаренье Господу! Да будет

В сей светлый день нам знамением добрым

Благая весть! Встань, воевода Тарский,

И цепь сию, в знак милости великой,

От нас прими!

Мой сын, царевич Федор,

Вам здравствует со мной, бояре! Он

Летами млад, но ко святой Руси

Его любовь равна моей. В нем буду

Готовить мне достойного на царство

Преемника. Любить его, бояре,

Я вас прошу!

Да здравствует царевич!

Живет царевич!

Государь, послы

Ждут позволенья милости твоей

На царствии здоровать!

Пусть войдут!

Посол Елисаветы, Ричард Ли!

Британии Великой королева

Царю Борису дружеский поклон

Усердно шлет, его на русском троне

Приветствуя как друга своего,

Как кровного, возлюбленного брата.

Великий царь! Ей дорог несказанно

С тобой союз, и, если бы избрать

Для сына ты меж юными княжнами

Британии невесту захотел,

Твое свойство вменила б королева

Себе в любовь и видела бы в нем

Залог союза наших двух народов

И совершенье мысли Иоанна,

Который был ей другом… Графа Дарби

Младая дочь красою превышает

Красавиц всех, а кровь ее одна

С Елисаветы королевской кровью!

Благодарю сестру Елисавету.

Ее союзом боле дорожу,

Чем всех других высоких государей,

Писавших к нам о том же. Но мой сын

Феодор млад еще о браке думать –

Мы подождем.

Миранда, нунций папы!

Великий царь всея земли Московской!

Святой отец Климент тебе свое

Апостольское шлет благословенье

И здравствует на государстве! В знак

Особенной своей к тебе любви

Он утвердить твой титул предлагает,

Как титулы богемских королей

И польских утвердил он. Если ж ты

Своей душой, миролюбиво-мудрой,

Столь ведомой наместнику Христа,

Как он, о царь, скорбишь о разделенье

Родных церквей – он через нас готов

Войти с твоим священством в соглашенье,

Да прекратится распря прежних лет

И будет вновь единый пастырь стаду

Единому!

Святейшего Климента

Благодарю. Мы чтим венчанных римских

Епископов и воздаем усердно

Им долг и честь. Но Господу Христу

Мы на земле наместника не знаем.

Наш царский сан, по воле Божьей, мы

От русской всей земли прияли – боле ж

Ни от кого не просим утвержденья.

Когда святой отец ревнует к вере,

Да согласит владык он христианских

Идти собща на турского султана,

О вере братии наших свободить!

То сблизит нас усердием единым

К единому кресту. О съединенье ж

Родных церквей мы молимся все дни,

Когда святую слышим литургию.

Барон Логау, цесарьский посол!

Великий царь! Рудольфус, римский цесарь,

Тебе на царстве братский шлет поклон,

Моля тебя помочь ему войсками

И деньгами, чтобы могли султану

Мы дать отпор, безбожному Махмету,

Грозящему из Венгрии идти

На Австрию!

Не в первый раз султану

Австрийским мы обязаны посольством.

При Федоре, покойном государе,

Мы учинили с вами договор:

От турок вам помочь казною нашей,

С тем чтобы вы взвели Максимильяна,

Рудольфа брата, на литовский трон.

Вы приняли исправно наши деньги,

Но, под рукой, с Литвою сговорились –

И Жигимонта свейского признали,

Врага Руси, литовским королем!

Великий царь, мы не были вольны!

Наш претендент, Максимильян, Замойским

В Силезии был полонен.

И вместо

Чтобы его оружьем свободить,

С Литвой скорей вы заключили мир

И даром нас поссорили с султаном.

Не мы, о царь! Султан твой давний враг,

И на Москву он хана насылает

Не в первый раз. Когда ты дашь ему

Нас одолеть, ты своего ж злодея

Усилишь, государь!

Поход крестовый

Я на него Европе предлагаю.

Он враг нам всем, не мой один. Испаньи,

Сицилии и рыцарям Мальтийским,

Венеции и Генуи он враг,

Досадчик всем державам христианским!

Пускай же все подымут общий стяг

На Турцию! Тогда не из последних

Увидят нас. Но до того мы будем

Лишь наши грани русские беречь.

Мы не хотим для Австрии руками

Жар загребать. Казною, так и быть,

Мы учиним вам снова вспоможенье,

Войска ж свои пока побережем.

Посол литовский, канцлер Лев Сапега!

Великий царь! Твой брат, король на Польше,

Король на Свее и великий князь

Земли литовской, Третий Жигимонт,

Прислал тебе со мною, Львом Сапегой,

Его короны канцлером, поклон

И гратуляцию на царстве! Наше

К концу приходит скоро перемирье,

Но Жигимонт и мы, паны, хотим

Уже забыть вражду с Москвою. То

Король Батур с царем Иваном прались –

На души ж их пускай тот ляжет спор!

Ты ж новую вчинаешь династию,

И твоему величеству не нужно

Литигиум тот старый пильновать.

Коль Жигимонта свейским королем

Признаешь ты и титул обещаешь

Ему давать, который у него

Его ж правитель, Карлус, отымает,

Эстонию ж землей признаешь польской –

То мы тебе Ливонию уступим

И грамоту согласны подписать

На вечный мир с Москвою!

Пан Сапега!

Ты шесть недель в Москве, кажися, ждал,

Пока тебе перед собой явиться

Дозволил я. Ты времени довольно

Имел узнать войска и силы наши.

Сдается мне, мир будет Жигимонту

Нужней, чем нам. Ливонская земля

С Эстонией есть вотчина Руси

От Ярослава Первого, от сына

Владимира Святого. Род мой нов,

Но я с державой русскою приял

Права ее древнейших государей.

Доколе жив, не уступлю из них

Ни одного. Я Жигимонта свейским

Не признаю владыкой. Герцог Карлус

Владеет Свеей. Титулов пустых

Я не даю.

Тогда, великий царь,

Осталось мне, всев на коня, до дому

Скакать без мира?

Доброго пути!

Но, царь великий, я ж не за войною –

За миром прислан я!

Борис

Из уваженья

Ко брату Жигимонту, перемирье

Я вам продлю. В моей Боярской думе

Ты можешь мой услышать уговор.

Посол от Свей, Эрик Гендрихсон!

Преславный царь! Правитель свейский Карлус

От всей души тебе на государстве

Свой шлет поклон и просит, чтобы в споре

Его чинов с литовским Жигимонтом

Ты свейскую корону поддержал!

Его зовут на королевство?

Царь…

Да, да, я знаю! Свейские чины

Уже ему корону предлагали!

Когда тебе земли желанье нашей

Уж ведомо…

Я знаю все.

Но герцог

Чинам ответа не дал и короны

Еще не принял…

Он корону примет.

К престолу Карлус призван всей землей –

Он отказаться от него не может.

Приветствую отныне королем

Его я свейским, Карлусом Девятым!

И если брат наш Карлус с нами хочет

Пребыть в любви – пусть продолжает он

Вести войну с Литвою неуклонно,

Ливонию ж с Эстонией признает

Землею русской. Мы ему на том

Наш вечный мир и дружбу обещаем!

Аврамий Люс, Флоренции посол!

Тебе, царю Московский державы,

Избранному любовью всей земли,

Шлет Фердинанд, из рода Медицеев,

Приветствие и дружеский поклон.

Был дед его любовию народной,

Равно как ты, к правлению призван –

Достоинства сроднили оба рода:

Как Козимо и как Лоренцо наш,

Ты друг наук и вольного искусства.

То ведая, тебе великий вождь

Флоренции услуги предлагает

И рад тебе художников своих,

Ваятелей прислать и живописцев,

Литейщиков и зодчих, да цветет

Твоя земля не только славой бранной,

Но и красой художества вовек!

Любезного я брата, Фердинанда,

Благодарю душевно; принимаю

Его любовь и добрую услугу

Признательно. Суров наш русский край;

Нам не дал Бог, как вам, под вольным небом

Красой искусства очи веселить;

Но что над плотью высит человека,

Что радует его бессмертный дух,

От Бога то ведет свое начало,

И верю я, оно на пользу будет

И радость нам!

Прими же, государь,

В знак непременной дружбы Фердинанда,

Сей небольшой фиал. Иссечен он

Из горного кристалла и оправлен

Искуснейшим из наших мастеров:

Ему Челлини имя.

Будет мне

Двояко дорог этот дар. Поведай

Великому Флоренции вождю,

Что если есть в земле моей русийской

Что б ни было пригодное ему –

Оно его!

Любчанский бургомистер,

От всех имперских вольных городов!

Земли русийской светлый император

И славный царь! Любчанские купцы

От имени Ганзы высокохвальной

На государстве здравствуют тебе!

Усердье наше ведомо Русии:

Когда еще голландцы и французы,

И англичан пронырливый народ

В твой славный край не знали и дороги,

Уже Ганза исправно, аккуратно

И дешево все лучшие ему

Товары доставляла; и за то

Она была русийскими князьями

Избавлена от пошлин. Государь!

Вели ж и ты, чтоб неприличных пошлин

Не брали с нас! А мы, в усердье нашем,

Тебе дары посильные несем.

Из серебра литого вот фигуры:

Фортуна вот – в ней двадцать фунтов с лишком –

А это вот богиня Венус – в ней

Есть тридцать фунтов – это птица струс –

А вот павлин – вот лев – вот два еленя –

Вот два коня – петух – и славный бог

Меркуриус – всего сто десять фунтов

И двадцать три золотника!

Издавна

Нам другом был почтенный город Любек.

Благодарю Ганзу за поздравленье

И за дары. Имперских городов

Избавить мы от пошлины не можем,

Зане у нас купцы иных земель

Ее несут. Но, в уваженье древней

С любчанами приязни, мы велим

С них пошлин брать отныне половину,

Товары ж их избавим от осмотра,

С тем чтоб они, по совести, их сами

Нам объявляли.

Виват царь Борис!

Великий государь! От шах-Аббаса

К тебе посол персидский, Лачин-Бек!

Великий, грозный и пресветлый царь!

Твой друг и брат, Аббас, владыка перский,

Здоровает тебе на государстве

И братский шлет поклон. Ты держишь Русь

Единою могучею рукой –

Простри, о царь, с любовию другую

На моего владыку и прими

От шах-Аббаса, в знак его приязни,

Сей кованный из золота престол,

В каменьях самоцветных и в алмазах.

Наследье древних шахов – изо всех

Ценнейшее Аббасовых сокровищ!

Благодарю великого Аббаса.

Его приязнь тем более ценю,

Что слышал я, быть может ложно, будто

Он хочет мир с султаном заключить,

Иверию ж, подвластную нам землю,

И Александра, подданного нам

Ее царя, теснит.

Великий царь,

То клевета! Тебе сказал неправду

Царь Александр. Он сам дружит султану,

Как твоему, как нашему врагу!

Впустить сюда султанского посла!

К царю посол султанский, Челибей!

Всея Руси могучий повелитель!

Султан Махмет, твой друг и брат, тебе

Через меня на воцаренье шлет

Приветствие и, в знак своей приязни,

Седло и златом кованную сбрую

В каменьях драгоценных. Государь!

Султан Махмет, добра тебе желая,

Предостеречь тебя велит, что твой

Неверный раб, царь Александр, замыслил

Тебя предать и к перскому Аббасу

В подданство переходит!

Пусть войдет

От Александра присланный посол!

Великий, благоверный государь!

Царь Александр, твой ревностный слуга,

Тебе на царстве кланяется земно.

Не попусти, о царь всея Руси,

Ему вконец погибнуть! Шах-Аббас

Безжалостно, безбожно разоряет

Иверию! Султан Махмет турецкий

Обрек ее пожарам и мечу!

Ограблены жилища наши – жены

Поруганы – семейства избиенны –

Монастыри в развалинах – и церкви

Христовые пылают!

Славный царь,

Не верь тому – не мы, а персы грабят

Иверию!

Великий государь,

Не верь послу суннитского султана!

На языке суннитов клевета,

Обман и ложь! Не разоряют персы

Иверию – они лишь турок гонят

Вон из нее и только лишь твоих

Изменников карают!

Боже правый –

Иверия моя!

Шеит неверный!

Султан тебе покажет в Испагане,

Как гоните вы нас!

Суннитский пес!

В Стамбуле мы с тобою разочтемся!

О государь, от злобы их обоих

Будь нам защитой!

Слушайте! Кто б ни был

Подвластной нам Иверии теснитель –

Шах иль султан – клянусь, не попущу

Ничьей руке касаться русских граней!

Дьяк Афанасий! Ты напишешь ныне ж

Бутурлину с Плещеевым приказ

Вести полки на Терек. Лачин-Бек!

Тебе был путь немалый к нам от моря

Хвалынского. Ты видел нашим войском

Покрытый край от Волги до Москвы.

Пятьсот и с лишком тысяч поднялося

На мой призыв. Когда я захочу,

Я вдвое их могу поставить в поле.

С Аббасом рад я в дружбе пребывать,

Но должен ты в моей Боярской думе

Дать за него нам клятвенный обет:

От перских войск Иверию очистить.

А ты, султана турского посол,

Неси ему дары его обратно!

Нам ведомо, на нас кем поднят, шел

Казы-Гирей, кичася силой ратной!

Но он бежал! Прошли те времена,

Когда Руси шатание и беды

Врагам над ней готовили победы!

Она стоит, спокойна и сильна,

Законному внутри послушна строю,

Друзьям щитом, а недругам грозою!

Наш царский долг окончен. Вот царица

С царевною пришли принять, бояре,

Здорование ваше!

Бьем челом

Царице и царевне! Им на царском

Здороваем венчанье! Много лет

Вам, матушки вы наши!

Государи,

Благодарим за ваше пожеланье!

Прошу любить и жаловать меня

С царевною!

Господь благослови

Тебя, царевна наша! Божья пташка!

Весенний цветик наш!

Не заслужила

Великой вашей ласки я, бояре,

И не себе любовь примаю вашу,

Но батюшке-царю!

Касатка наша!

Кто за царя не рад бы умереть?

Но любим мы тебя не за него –

За разум твой! За ласковый обычай!

За тишину! За ангельские очи!

Господь с тобой!

Великий государь!

Народа мы не можем удержать!

Врываются насильно, голосят:

«Хотим царю Борису поклониться,

Царя Бориса видеть!»

Настежь двери!

Между народом русским и царем

Преграды нет!

Отец родной! Поволь

Нам светлые твои повидеть очи!

Друзья мои, входите! Дорогие

Вы гости мне! Зови, царевна Ксенья,

Зови мирян к почестному столу!

Пожалуйте, миряне! Просим всех

К нам на хлеб, на соль!

Матушка-царевна!

Дай на тебя полюбоваться! Очи

Порадовать!

Назад! Не будет места!

И нищие полезли!

Всем сегодня

Свободный вход! Кто нищим вступит в терем,

Имущим тот воротится домой!

Входите, Божьи люди! Вы ж, бояре,

Ведите всех к почестному столу!

Царица и царевна, – ты, Феодор, –

Гостей моих идите угощать!

Вино и мед чтобы лились реками!

Идите все – я следую за вами!

Свершилося! В венце и в бармах я

Держу бразды Русийския державы!

Четырнадцать я спорил долгих лет

Со слепотой, со слабостью, с упорством –

И победил! Кто может осудить

Меня теперь, что не прямой дорогой

Я к цели шел? Кто упрекнет меня,

Что чистотой души не усумнился

Я за Руси величье заплатить?

Кто, вспомня Русь царя Ивана, ныне

Проклятие за то бы мне изрек,

Что для ее защиты и спасенья

Не пожалел ребенка я отдать

Единого? Мне на душу не раз

Ложилось камнем темное то дело,

И думал я: «Что, если не достигну,

Чего хочу? Что, если грех тот даром

Я совершил?» Но нет! Судьба меня

Не выдала! Я с совестию счеты

Сегодня свел – и не боюсь поставить

Моих заслуг и винностей итог!

Могу теперь идти стезею чистой!

Прочь от меня притворство и обман!

Чрез пропасти и смрадные болота

К престолу днесь меня приведший мост

Ломаю я! Разорвана отныне

С прошедшим связь! Пережита пора

Кромешной тьмы – сияет солнце снова –

И держит скиптр для правды и добра

Лишь царь Борис – нет боле Годунова!

Ты говоришь: царица на молитве?

Не сметь ее тревожить. В этой келье

Мы подождем.

Крилошанка уходит.

Давно ли здесь, в печали,

С сестрою я беседовал вдвоем!

Вот терем тот, где я хотел провесть

Остаток дней! Судьба не так решила

Заместо рясы плечи багряницей

Мне облекла. Чу! Радостные крики,

Сюда нас провожавшие, опять

Послышались! Ты с Шуйским объезжал

Сейчас Москву. Что молвят? Все ль довольны?

Кому ж не быть довольным, государь?

На перекрестках мед и брага льются,

Все войско ты осыпал серебром;

Нет из бояр ни одного, кому бы

Ты не послал иль блюда золотого,

Иль ценной шубы с своего плеча;

Всех должников ты выкупил из тюрем –

Кому ж не быть довольным? Только, царь,

Не в гнев тебе: ты без разбора начал

Всех жаловать; ни на кого опалы

Не наложил; и даже самых тех,

Которые при Федоре хотели

Тебя сгубить, ты наградил сегодня.

Так, государь, нельзя. Обидно то

Покажется твоим усердным слугам,

Что со врагами в милости своей

Ты смешиваешь их!

Врагов уж боле

Нет у меня. Прошла пора борьбы,

И без различья ныне изливаться

Должна на всех царя Русии милость,

Как солнца свет.

И волю языкам

Ты всем даешь. Романовы доселе

Мутят бояр!

Что говорят они?

Да то же, что и прежде говорили:

Не дельно, мол, при Федоре крестьян

Ты прикрепил; боярам недочет-де

В работниках; пустуют-де их земли

От той поры, как некого к себе

Им сманивать!

Я жалобу ту знаю.

Дворяне мыслят как?

В огонь и в воду

Готовы эти за тебя; немало

Поправились с тех пор, как Юрьев день

Ты отменил. А тоже бить челом

Сбираются тебе, что в лес от них

Бегут крестьяне.

Сами виноваты;

Сверх моготы с них требуют они;

Крестьяне не рабы; не в кабалу

Я отдал их. На днях указ объявят:

Что за какой надел кому нести.

Владельцы, царь, роптать начнут.

Пусть ропщут,

Всем угодить не властен человек;

И если целой выгода земли

В ущерб пришлася стороне единой,

Ту сторону не вправе я беречь.

Начни же, царь, с Романовых. Строптив

Их больно род, Феодор вот Никитич

Ведет такие речи…

Он в отца;

Не может мысли утаить. Тем лучше!

Я не боюсь того, кто говорит,

Что думает. Охотно я прощаю

Их речи тем, чьи у меня в руках

Теперь дела. Уже не нужно мне

И день и ночь, без отдыха, как прежде,

За каждым словом каждого следить.

К иным теперь могу я начинаньям

Мысль обратить. Иван Васильич Третий

Русь от Орды татарской свободил

И государству сильному начало

Поставил вновь. Но в двести лет нас иго

Татарское от прочих христиан

Отрезало. Разорванную цепь

Я с Западом связать намерен снова;

Для Ксении из многих женихов

Недаром мною датский королевич

Уже избран. С державами Европы

Земля должна по-прежнему стать рядом,

А в будущем их, с помощию Божьей,

Опередить.

Великий государь,

Ты смотришь вдаль и царственной высоко

Ты мыслию паришь, а между тем

Вокруг тебя не все идет так гладко,

Как кажется. Романовых за речи

Их дерзкие ты трогать не велишь;

Но есть другой, опасливый на речи,

На вид покорный, преданный слуга,

Который вряд ли милости твоей

Усердствует в душе: Василий Шуйский.

Не мнишь ли ты, усердию его

Я веру дал? Он служит мне исправно

Затем, что знает выгоду свою;

Я ж в нем ценю не преданность, а разум.

Не может царь по сердцу избирать

Окольных слуг и по любви к себе

Их жаловать. Оказывать он ласку

Обязан тем, кто всех разумней волю

Его вершит, быть к каждому приветлив

И милостив и слепо никому

Не доверять.

Боярин князь Василий

Иваныч Шуйский!

Милости прошу.

С объезда ты заехал, князь Василий?

Что нового?

Да что, царь-государь,

Не знаю, как тебе и доложить!

На Балчуге двух смердов захватили

Во кружечном дворе. Они тебя

Перед толпой негодными словами

Осмелилися поносить.

За что?

За Юрьев день.

Что сделала толпа?

Накинулась на них; чуть-чуть на клочья

Не разнесла; стрельцы едва отбили.

Где ж эти люди?

Вкинуты пока

Обои в яму.

Выпустить обоих!

Растолковать им, что на время только

Прикреплены они, затем что всюду

Шаталися крестьяне и скудела

Чрез то земля. Когда же приобыкнут

Сидеть на месте, снимется запрет.

Помилуй, царь!

Помилуй, государь!

Дозволь пытать их, государь! Должно быть,

Подучены они; другие могут

Найтись еще!

Не трогать никого.

Хотели б вы, чтоб омрачил я день

Венчанья моего? День этот должен

Началом быть поры для царства новой;

Светить Руси как утро должен он

И возвещать ей времена иные

И ряд благих, безоблачных годов!

Царь-государь, дозволь по правде молвить,

По простоте: ведь страху-то ни в ком

Не будет так!

Надеюся, не будет.

Не страхом я – любовию хочу

Держать людей. Прослыть боится слабым

Лишь тот, кто слаб; а я силен довольно,

Чтоб не бояться милостивым быть.

Вернитеся к народу, повестите

Прощенье всем – не только кто словами

Меня язвил, но кто виновен делом

Передо мной – хотя б он умышлял

На жизнь мою или мое здоровье!

Прости меня, великий государь,

Я не ждала тебя сегодня. В церкви

В день твоего венчанья за тебя

Молилась я.

Царица и сестра!

По твоему, ты знаешь, настоянью,

Не без борьбы душевной, я решился

Исполнить волю земскую и царский

Приять венец. Но, раз его прияв,

Почуял я, помазанный от Бога,

Что от него ж и сила мне дана

Владыкой быть и что восторг народа

Вокруг себя недаром слышу я.

Надеждой сердце полнится мое,

Спокойное доверие и бодрость

Вошли в него – и ими поделиться

Оно с тобою хочет!

Мир тебе!

Да, мирен дух мой. В бармы я облекся

На тишину земли, на счастье всем;

Мой светел путь, и как ночной туман

Лежит за мной пережитое время.

Отрадно мне сознанье это, но

Еще полней была б моя отрада,

Когда б из уст твоих услышал я,

Что делишь ты ее со мною!

Брат,

Я радуюсь, что всей земли желанье

Исполнил ты. Я никого не знаю,

Опричь тебя, кто мог венец бы царский

Достойно несть.

В годину тяжких смут,

Когда, в борьбе отчаянной с врагами,

Я не щадил их, часто ты за то

Меня винила. Но, перед собой

Одной Руси всегда величье видя,

Я шел вперед и не страшился все

Преграды опрокинуть. Пред одной

В сомнении остановился я…

Но мысль о царстве одержала верх

Над колебанием моим… Преграда

Та рушилась… Не произнесено

До дня сего о том меж нас ни слова.

Но с той поры как будто бездны зев

Нас разделил… В то время, может быть,

Ты не могла судить иначе, но

Сегодня я перед тобой, Ирина,

Очистился. Ты слышишь эти клики?

В величии, невиданном поныне,

Ликует Русь. Ее дивится силе

И друг и враг. Сегодня я оправдан

Любовию народной и успехом

Моих забот о царстве. Я хотел бы

Услышать оправдание мое

И от тебя, Ирина!

Оправданья

Ты ожидаешь, брат? В тот страшный день,

Когда твой грех я сердцем отгадала,

К тебе глубокой жалости оно

Исполнилось. Я поняла тогда,

Что, схваченный неудержимой страстью,

Из собственной природы ею ты

Исхищен был. Противникам так часто

Железную являя непреклонность,

Круша их силу разумом своим,

Ты был дотоль согласен сам с собою.

Но здесь, Борис, нежданный, новый, страшный

В тебе раздор свершился. Высоту

Твоей души я ведала; твои

Я поняла страданья. Не холодность –

Нет, лишь боязнь твоей коснуться раны

Меня вдали держала от тебя.

Когда б ты мне открылся – утешеньем,

Любовию тебе б я отвечала,

Не поздними упреками. Но ты

Молчал тогда – теперь же хочешь мною

Оправдан быть? Брат, я за каждым днем

Твоим слежу, моля всечасно Бога,

Чтоб каждый день твой искупленьем был

Великого, ужасного греха,

Неправды той, через нее же ныне

Ты стал царем!

Отвороти свой взор

От прошлого. Широкая река,

Несущая от края и до края

Судов громады, менее ль светла

Тем, что ее источники, быть может,

В болотах дальних кроются? Ирина,

Гляди вперед! Гляди на светлый путь

Передо мной! Что в совести моей

Схоронено, что для других незримо –

Не может то мне помешать на славу

Руси царить!

Цари на славу ей!

Будь окружен любовью и почетом!

Будь праведен в неправости своей –

Но не моги простить себе! Не лги

Перед собой! Пусть будет только жизнь

Запятнана твоя – но дух бессмертный

Пусть будет чист – не провинись пред ним!

Не захоти от мысли отдохнуть,

Что искупать своим ты каждым мигом,

Дыханьем каждым, бьеньем каждым сердца,

Свой должен грех! И если изнеможешь

Под бременем тяжелым – в эту келью

Тогда приди…

Твой приговор жесток.

Безвинным я себя не мню. Безвинен

Не может быть, кто с жизнию ведет

Всегда борьбу, кто хоть какую цель

Перед собой поставил, хоть какое

Желание в груди несет. В ущерб

Другому лишь желанья своего

Достигнет он! То место, где я стал,

Оно мое затем лишь, что другого

Я вытеснил! Не прав перед другими

Всяк, кто живет! Вся разница меж нас:

Кто для чего не прав бывает. Если,

Чтоб тьмы людей счастливыми соделать,

Я большую неправость совершил,

Чем тот, который блага никакого

Им не принес, – кто ж, он иль я, виновней

Пред Господом? Ирина, от тебя

Мое принять пришел я оправданье –

Я жду его – тебе до дна я душу

Мою открыл – еще ли не оправдан

Я пред тобой?

Все ту же на тебе

Я вижу тень. Куда бы ни пошел ты,

Везде, всегда, зловещая, она

Идет с тобой. Не властны мы уйти

От прошлого, Борис!

Постричься должен,

Кто мыслит так! От дела отказаться!

Отшельником в пустыню отойти!

То не мое призвание. Мой грех

Я сознаю; но ведаю, что им лишь

Русь велика! Оплакивать его

Я не могу! Мне некогда крушиться!

Не под ярмом раскаянья согбен,

Но полный сил, с подъятою главою,

Идти вперед я должен, чтоб Руси

Путь расчищать! Прости, сестра. Кто прав –

Ты или я – то времени теченье

Покажет нам. Злодейство ль совершил

Иль заплатил Руси величью дань я –

Решит земля в годину испытанья!