Царь царей

Часть III

Ноябрь 1889 года

Дожди закончились как раз в тот момент, когда на руднике Кортни был отчеканен последний из первых ста слитков. Райдер, Шафран и Эмбер сразу же отправились в Аддис-Абебу, а утром, когда они прибыли в столицу, Райдер вручил свое сокровище управляющему императора. Он почувствовал пронзительный трепет удовлетворения, когда слитки пересчитали и пересчитали, прежде чем положить в тиковые сундуки, окаймленные металлическими полосами. Императорская печать была вставлена в воск поверх их локонов.

Стюард Менелика вручил Райдеру небольшой сундучок с долларами Марии Терезии и объяснил, что его хозяин дал ему указание, что если Кортни сможет добыть серебро, как было условлено, то ему следует немедленно заплатить рыночную цену за вычетом налога, о котором они договорились. Стюард также снабдил его пачкой бумаг с тяжелыми печатями, гарантируя ему безопасный провоз серебра в течение следующих пяти лет.

Шафран и Эмбер ждали его, когда он присоединился к ним в отведенном им комплексе, но он, нахмурившись, показал им бумаги и доллары.

- Разве ты не доволен, Райдер?- Сказала Шафран, расправляя складки платья, которое она сшила для церемонии коронации. Она отказалась остаться в шахте, несмотря на позднюю стадию беременности, и теперь, глядя на нее, сияющую от гордости и волнения, Райдер был рад, что она приехала.

“Да. Но мы должны открыть этот второй шов и начать работать, если хотим продолжать.”

Без записной книжки Расти внезапный скачок в производстве был бы невозможен, и ему пришлось бы снова прыгать вверх, чтобы достичь целей, поставленных Менеликом. Открытие нового пласта, обнаруженного Дэном, было бы ключом к успеху, но для этого им требовалось больше людей и горный инженер, чтобы вести их.

- Но сегодня мы можем насладиться коронацией, не так ли, дорогая? - шафран взяла сестру под руку. Ведь не каждый день можно увидеть коронованного императора, не так ли?”

Райдер с размаху поклонился обеим сестрам, отчего они обе захихикали.

“Да, Саффи. Сегодня мы празднуем это событие.”

•••

Коронация Менелика была впечатляющим зрелищем, демонстрацией силы и власти, невиданных в Африке, и Эмбер записала каждую деталь в свой блокнот. Ожидающая паства в новом соборе сияла шелками и золотом. Женщины высоко поднимали волосы и заплетали их в серебряные косы. Эфиопские аристократы носили короткие пурпурные накидки, скрепленные искусными серебряными застежками, а также воротники и головные уборы, сделанные из львиных грив.

В толпе виднелись и другие европейцы, некоторые в форме итальянской или русской дипломатической службы; другие, как и Райдер, были одеты в штатское. Эмбер украдкой взглянула на своего шурина. Учитывая, что большую часть своей жизни он провел в грубой рабочей одежде, в сюртуке он выглядел удивительно непринужденно. Шафран, конечно же, сама приготовила этот костюм, так что он идеально сидел на его широких плечах.

За стенами собора огромная толпа мужчин, женщин и детей наблюдала, как прибывают приглашенные гости, ожидая Менелика и его императрицу Тайту. Хвалебные стихи Менелика были подхвачены и повторены по всей толпе, призывы и отклики, которые заставляли их взрываться в приступах смеха или аплодисментов, которые эхом отражались от стен собора и стекали вниз по склонам горы Энтото в радостном хоре.

Процессия императора началась с дюжины жрецов, одетых в чистое белое, призывающих благословения на нового Царя царей. За ними следовал целый зверинец верблюдов, лошадей и слонов, закованных в цепи Львов и леопардов, медведей, одетых в намордники и идущих прямо рядом со своими хранителями, а затем дюжина всадников, князей эфиопских земель во всей их пышности и великолепии.

Менелик был одет в ослепительно белые одежды, и его несли через весь народ на открытых носилках, обтянутых шелком. Его императрица следовала за ним на своих собственных носилках, которые несли женщины из ее дома. Замыкали шествие сомкнутые ряды личной охраны Менелика, самых элитных воинов нации. Каждый из них нес богато украшенный щит, украшенный сложными повторяющимися узорами из серебра и меди, и солнечный свет отражался от листовидных наконечников их копий и украшенных рукоятей изогнутых дробовиков, висевших у них на бедрах. У каждого из них на плече висела блестящая новенькая итальянская винтовка.

Голоса священников донеслись до тех, кто находился внутри собора, и архиепископ Эфиопской Церкви встал в дверях, чтобы принять коронацию. Слуги выбежали вперед, чтобы взять головы лошадей, пока принцы спешивались, а затем животных уводили прочь. Песни людей снаружи достигли новых экстатических крещендо, когда прихожане поднялись на ноги, чтобы приветствовать Менелика и его жену.

Эмбер испила все это, ошеломленная великолепием всего этого. Когда он проходил мимо, она могла бы поклясться, что Менелик поймал ее взгляд и подмигнул.

•••

После этой церемонии новый город Аддис-Абеба превратился в одну гигантскую вечеринку. Менелик приказал зажарить дюжину волов целиком, и народу были предложены большие чаны с туллой. Хлеб, принесенный ему в качестве традиционного приношения, был возвращен толпе, и по мере того, как небо темнело, зажигались костры, а музыка становилась все громче. Все вокруг пахло жареным мясом, древесным дымом и порохом, когда ружья и винтовки стреляли залп за залпом в честь новых правителей. Люди танцевали и пировали, а дети бесновались, ожидая угощения от смеющихся старших.

Эмбер прошла через все это, радуясь, что снова оказалась в такой толпе. Последние несколько месяцев были очень тяжелыми. Каждый день был полон непосильной работы, когда она расширяла свои сады и боролась с дождями, когда они угрожали сокрушить ее тщательно продуманную систему дамб и каналов. Она постоянно спорила с Райдером и Патчем, проводя целые дни в борьбе за дрова и работу по обустройству большой кухни и дюжины убежищ, пока они все еще пытались построить новые печи и добыть необходимые сто слитков серебра для Менелика. Шафран считала эту беременность более тяжелой, чем предыдущую, поэтому была не в настроении играть роль миротворца. В конце концов Эмбер удалось уговорить его, подкупить и время от времени топать ногой, пока она не получила то, что ей было нужно. Она даже построила второй этаж в хижине, которую делила с Тадессе, куда вела наружная лестница, и пол ее был покрыт великолепным ковром, подаренным ей Менеликом. Это было святилище для нее, но там было сыро и дымно. Когда она пыталась писать, то не могла не думать о Пенроде, о том, как его помощь и поддержка сделали ее работу над "Рабами Махди" восхитительной и как она все еще тосковала по нему.

Продолжая бродить по залу, Эмбер надеялась, что ее шурин сумел на время церемонии забыть о своих тревогах по поводу шахты. Теперь ей вдруг пришло в голову, что она уже давно не видела ни Шафран, ни Райдера. Она шла между кострами, певцами и смеющейся толпой, вглядываясь в лица людей, освещенные пламенем. Наконец она увидела райдера, но шафран с ним не было. Очевидно, не обращая внимания на танцы и песни вокруг себя, Райдер был поглощен разговором с каким-то европейцем. Эмбер подошла к ним и положила руку на плечо Райдера.

“А где же Шафран?”

“Я думал, она была с тобой, - сказал Райдер, озабоченно нахмурив брови.

Эмбер одарила его быстрой, натянутой улыбкой. “Не волнуйся. Она не хотела бы тебя беспокоить. Я найду ее.”

Мужчина, с которым разговаривал Райдер, протянул руку, и Эмбер пожала ее, уже оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, не заметит ли она в толпе свою сестру.

- Эмбер, это Билл Питерс. Он горный инженер.”

Эмбер внимательно посмотрела на него и улыбнулась. “О, как чудесно!- она вздохнула.

Он был немного старше Райдера - действительно, густые волосы на его голове и борода были почти белыми, но вокруг глаз были лишь едва заметные морщинки. Его пожатие было твердым и холодным, хотя, возможно, он слишком долго держал ее за руку.

“Очень рада с вами познакомиться, - добавила она и снова нырнула в толпу.

•••

Эмбер терпеть не могла, когда люди говорили, что у близнецов есть особая связь, но внезапно она направилась прямо к их маленькому каменному домику, как будто знала, что там найдет. Все вокруг было погружено в темноту. Она зажгла лампу у двери и подняла ее вверх.

- Шафран?”

Она услышала стон. Шафран лежала посреди комнаты, все еще одетая в свое прекрасное платье после коронации, и огромные куски зелено-голубого материала кружились вокруг нее на песчаном полу, как воды оазиса.

- Саффи? Саффи, поговори со мной!”

“Я звала, - прошептала Шафран, с трудом поднимаясь на ноги, - но пение ... никто не мог меня услышать. Эмбер, ребенок скоро родится.”

Эмбер не стала тратить время на пустые слова. Она подбежала к краю толпы и схватила за плечо маленького мальчика, наблюдавшего за празднеством с безопасного расстояния. Сначала мальчик был слишком потрясен, услышав, что белая женщина говорит по-амхарски, чтобы понять, что она говорит, но как только он понял, что она имеет в виду, он убежал в темноту в поисках Райдера.

Эмбер вернулась к сестре. Она стояла, положив руки на грубый стол посреди комнаты, и тяжело дышала.

- Она быстро приближается, Эмбер.”

“Мы должны вырезать тебя из платья.”

“Нет, не делай этого! Шафран резко вскинула голову. “Ты все испортишь . . . Затем она внезапно наклонилась вперед и упала на колени на земляной пол, уткнувшись лбом в дерево.

- Ладно, отрежь его, отрежь!”

Эмбер быстро шагнула вперед, выхватила нож из дорожной сумки, затем присела на корточки за спиной сестры и с его помощью разрезала ленточную шнуровку, платье со вздохом распахнулось.

- Скорее, я едва могу дышать” - задыхаясь, сказала Саффи. “А где же Райдер?”

- Он идет, дорогая, - твердо сказала Эмбер, затем вытащила руки шафран из узких рукавов платья, как будто она была куклой, и наполовину подняла ее, отбросив в сторону, прежде чем позволить Шафран снова упасть на колени, все еще в своей длинной белой рубашке. Эмбер сняла шаль со своих плеч и накинула ее на плечи Шафран.

Она снова застонала. - Эмбер, мне кажется, что это неправильно.”

Эмбер обняла сестру за плечи. “Тебе нужно встать?”

“Да.- Она прислонилась к Эмбер, пытаясь поднять ее, и снова закричала. “Нет-нет . . . отпусти меня. Эмбер, что-то не так!”

Ее лицо осунулось, а волосы были влажными от пота. Волна жестокой боли заставила ее вскрикнуть, и Эмбер подавила визг, почувствовав, как пальцы сестры сминают вместе кости ее запястья. Еще пять мучительных минут она не могла ничего сделать, кроме как бормотать успокаивающие слова. Шафран была ужасно бледна и тяжело дышала.

- Держись, дорогая! Райдер уже идет . . . А потом я позову врача.”

Как только она это сказала, то поняла, что понятия не имеет, где ее можно найти. Может быть, императрица поможет ей? Они встречались очень недолго только накануне, и она была довольно холодна к ним. Кто-нибудь из придворных наверняка знает, за кем идти. Сколько времени ей понадобится, чтобы найти кого-нибудь?

Шафран снова закричала, как раз когда Райдер прибежал на бегу. Как только он обнял Шафран, Эмбер вскочила на ноги.

“Я должна найти врача!”

Райдер только кивнул, прижимая к себе Шафран. В дверях она чуть не столкнулась с Биллом Питерсом, инженером, с которым Райдер разговаривал ранее.

- Извините, но мне нужно найти ... ”

- Доктора?- Сказал Билл. “Когда я узнал, в чем дело, я взял на себя смелость . . .”

Он отступил в сторону, и Эмбер впервые увидела, что он не один. Рядом с ним стоял невысокий белый человек в очках и европейском костюме, держа в руках большую медицинскую сумку.

- Это доктор Юрий Александрович Мишкин. Он находится здесь в составе российской миссии.”

“О, благодарю вас!- Воскликнула Эмбер. - Сюда, доктор.- Она потащила его в хижину, где Шафран и Райдер сидели, прижавшись друг к другу, у стола. - Райдер, Саффи, это доктор Юрий Александрович Мишкин.”

Райдер только кивнул. Шафран подняла глаза, и Эмбер почувствовала, как ее сердце замерло, когда она увидела страх в глазах сестры. Доктор, должно быть, тоже это видел.

- Миссис Кортни, - сказал Мишкин, широко улыбаясь, ставя сумку и снимая куртку, - я принял сто здоровых младенцев в крестьянских хижинах, и половина из них - в снежные бури. По сравнению с этим местом это просто дворец. Со мной вы в безопасности. А теперь сначала нам нужно устроить вас поудобнее.”

Он отдавал приказы четко и уверенно. Эмбер металась туда-сюда, принося чистое белье и горячую воду, а Райдер оставался с женой, держа ее руку в своей огромной лапе, пока она боролась с мучительными схватками.

Как только принесли белье и воду, Эмбер опустилась на колени рядом с сестрой, повторяя ласковые слова доктора, ободряющие ее. Она почти убедила себя, что ее чувство страха было просто глупым воображением, когда Шафран ахнула, взвизгнула и сдвинула бедра в сторону. Эмбер повернулась к Юрию Александровичу Мишкину и услышала, как он пробормотал что-то короткое и резкое по-русски себе под нос.

- Доктор?”

- Одну минуту, я должен проверить положение ребенка. Простите меня, моя дорогая.- Его тон был твердым и ясным. Он склонился над Шафран. Она вскрикнула и отпрянула от него.

“Ради Бога, что происходит?- Сказал Райдер.

- Плечо ребенка застряло за тазовой костью, - сказал доктор. - Ребенок не получает необходимого ему воздуха. Пусть Миссис Кортни успокоится. Она не должна давить.”

Глаза Саффи были дикими и пляшущими. - Я должна, я должна, Эмбер!”

Эмбер взяла лицо сестры в свои ладони и повернула его к себе, глядя ей в глаза, видя, как в них отражается свет костров, горевших снаружи.

- Саффи! Саффи, посмотри на меня! Помнишь, как я болела в Хартуме?”

К остекленевшему лицу сестры вернулось какое-то чувство. - Холера, ты умирала.”

Да, но у меня была ты, и Райдер спас меня, потому что я сделала то, что мне сказали.”

- Но, Эмбер ... —”

- Шафран Бенбрук! Никаких оправданий! Не толкайся!”

Шафран отдернула голову и закричала, мышцы и вены на ее шее вздулись, когда она боролась с этим желанием.

- Еще немного, Саффи, клянусь тебе, - сказал Райдер. - Доктор?”

Лицо Мишкина порозовело, а глаза за стеклами очков казались огромными и заплывшими. “Один момент, одно мгновение. У меня почти получилось.”

Шафран застонала, а Эмбер подняла голову и увидела лицо Райдера. Агония напряжения на лице Шафран отразилась и на его лице.

- Саффи! Подумай о Райдере, подумай о Леоне!- Сказала Эмбер.

Она почувствовала, как пальцы Шафран снова сжали ее собственные. Доктор повернулся боком, и шафран снова закричала.

- Сейчас !- Крикнул Мишкин. Когда он сдвинул очки обратно на нос, его пальцы оставили кровавое пятно на щеке. - А теперь тужьтесь, Миссис Кортни!”

Шафран приподняла бедра и попятилась от грубого одеяла, с усилием выгибая спину, когда она толкала его. Крик, который она издала, закончился стоном, и она упала боком на грудь Райдера.

“Да, Миссис Кортни! - крикнул Мишкин. “Еще раз.”

Крик Шафран был животным, вырванным из нее сквозь стиснутые зубы. Райдер схватил ее за плечи, как будто она могла ускользнуть от него в ад.

- Вот и хорошо! Отлично” - выдохнул Мишкин.

Эмбер почувствовала запах крови и услышала скользкий плеск плоти и жидкости. Она обернулась и увидела, что доктор баюкает что-то в своих руках, окровавленное и неподвижное. Шафран вздохнула, и ее голова снова упала на Райдера.

“Ну же, малышка, - прошептал Мишкин во внезапно наступившую жуткую тишину, нарушаемую лишь прерывистым дыханием Шафран. Он грубо вытирал лицо ребенка носовым платком. - Присоединяйся к нам в этом мире, мое сокровище.”

Раздался кашель, а затем тонкий стон. Эмбер увидела, как малыш поднял кулак и впервые вытянулся в воздухе. Мишкин взял крошечную ручку, проверяя конечности ребенка, а затем кивнул сам себе. - Очень хорошо. Очень хорошо!”

- Все в порядке, доктор?”- Спросила Эмбер, дрожь была в ее голосе.

Он тепло улыбнулся ей. - Мистер и миссис Кортни, - мягко сказал Мишкин, когда Шафран открыла глаза. “У вас здоровая дочь.”

Он передал ребенка ее матери, затем перерезал пуповину, и Эмбер глубоко вздохнула. Райдер не пытался заговорить, а просто смотрел на крошечного младенца, прижавшегося к груди жены. Эмбер подняла лампу, чтобы они могли видеть ее лицо. Ее веки затрепетали, когда на них упал свет, и она хрипло икнула. Райдер почувствовал внезапный сдвиг, когда его мир распался на части, изменившись вокруг его любви к маленькой девочке.

Мишкин поправил сорочку Шафран и накрыл ее одеялом, затем встал, тяжело опираясь на шаткий стол.

“А как мы ее назовем, Саффи?- Спросил Райдер.

Шафран не могла говорить громче шепота. - Доктор, а как звали вашу мать?- спросила она.

Эмбер поднесла стакан с бренди и водой ко рту сестры, и Саффи сделала глоток, ожидая его ответа.

Мишкин уже мыл и упаковывал свои инструменты. “Моя мать была англичанкой, мадам. Художница, которая приехала к русскому двору и познакомилась с моим отцом во время своего пребывания там. Ее звали Пенелопа.”

Шафран посмотрела на мужа, и он кивнул.

-Значит, это Пенелопа Кортни. Пожалуйста, примите нашу искреннюю благодарность, доктор.”

- Нечево, что по-русски означает ‘ не упоминай об этом".- Мне было очень приятно помочь родить такого прелестного ребенка.”

Эмбер проводила его, но не сразу вернулась в дом. Райдер и Шафран наверняка захотят побыть наедине с Пенелопой какое-то время.

Что-то шевельнулось в тени, и Эмбер подпрыгнула.

- Простите, но я не хотел вас пугать.- Это был Билл Питерс. - Надеюсь, все будет хорошо.”

Эмбер протянула ему обе руки. “Да, это правда, и вся наша благодарность вам. Где вы нашли этого замечательного человека?”

- Он рассмеялся. “Я приехал сюда с российской делегацией. Поэтому, когда я услышала, что у миссис Кортни начались роды, я подумал о Юрии.”

Эмбер удивленно сморщила нос. “Но я думала, что вы англичанин, судя по вашему акценту.”

“Все верно. Я родился в Англии, а потом, как только мое ученичество закончилось, начал путешествовать. Серебряные рудники в Чехии, потом я начал работать на Урале, но климат в этом регионе неумолимый. Когда я услышал, что к Менелику едут какие-то люди из Санкт-Петербурга, я решил присоединиться к ним и попытать счастья здесь.”

Он улыбнулся ей, и Эмбер почувствовала странный укол страха в животе, но не могла понять почему. Возможно, потому, что улыбка не коснулась глаз Билла, которые были странно холодными и пустыми. Ближайший к ним костер внезапно затрещал и вспыхнул, подняв огромный фонтан искр. Толпа, собравшаяся вокруг него, кричала и смеялась, а потом снова заиграла музыка-подпрыгивающие, радостные мелодии, хор восторга и новых начинаний.

Билл с легким поклоном предложил Эмбер руку. - Возможно, я смогу утомить вас рассказом о своей жизни, пока мы будем гулять в толпе, Мисс Бенбрук.”

Она вела себя просто нелепо. Это был просто какой-то ночной трюк, дым и волнение дня.

Она легонько коснулась его руки. - Зовите меня Эмбер.- Это было бы восхитительно, Билл.”

На следующее утро, когда Райдер сказал им, что пригласил Билла присоединиться к ним в шахте Кортни и лагере, Эмбер была полна решимости остаться довольной. Они отчаянно нуждались в инженере на шахте, и теперь один из них упал к ним на колени, как дар небес. Ей удалось проигнорировать свою странную реакцию на улыбку Билла и вспомнить, как много они все должны ему за то, что он нашел замечательного доктора Юрия. Его общество было очень приятным. Билл рассказал ей все о своих путешествиях и задал разумные вопросы о Хартуме и спасении Эмбер из гарема. Тем не менее, она чувствовала зуд в глубине своего сознания, который не могла точно назвать. Возможно, все дело было в той непринужденной беглости, с которой Билл рассказывал ей о своей жизни. Она сама была рассказчицей и слышала в его рассказе какую-то ноту, которая казалась ей не совсем правильной, как будто струна инструмента была не настроена, и этот фальшивый тон подкрадывался все время, независимо от мастерства игрока. Она сказала себе, что у нее разыгралось воображение, и принялась готовить Шафран что-нибудь поесть.

Императрица Тайто была достаточно милостива, чтобы стать крестной Пенелопы, и Райдер потратил слишком много денег, полученных от управляющего Менелика, развлекая каждого мужчину, женщину и ребенка, которые приходили поздравить его. Менелик прислал подарки для всей семьи, в том числе масляные краски и холст для восхищенного шафрана и пишущую машинку для янтаря. Сестры с восторженными воплями набросились на эти сокровища, и Шафран немедленно послала императрице записку с просьбой разрешить написать ее портрет, как только она оправится после родов. Разрешение было милостиво дано, и к тому времени, когда портрет был закончен, Шафран и Эмбер влюбились в свирепую маленькую императрицу, а она, в свою очередь, дала понять, что сестры находятся под ее особой защитой.

О Менелике они видели очень мало и не слышали никаких разговоров о договоре, пока находились в Аддисе. Итальянский посланник чувствовал себя при дворе как дома. Однажды вечером Эмбер спросила Райдера, что он думает, когда они все вместе сидели перед своим временным домом. Среди подарков императора был набор очень удобных походных стульев, доставленных, по-видимому, прямо из "Харродса".

- Неужели Менелику все равно? Или вы думаете, что он хочет признать, что Эфиопия является протекторатом Италии?”

Райдер расстегнул верхнюю пуговицу воротника и вытянул ноги. Шафран протянула ему стакан виски и усадила Пенелопу на плечо, похлопав ее по маленькой спинке.

- Ему не все равно. И он никогда не примет” защиту Италии", - сказал Райдер. “Он ведет долгую игру. А итальянцы так стараются удержать его от жалоб на договор и свою новую колонию Эритрею, что продают ему все винтовки, которые он хочет купить.”

- Императрица сказала нам, что он тратит свою долю вашего серебра на оружие, - сказала Эмбер и сделала глоток чая. Она не любила виски, и в любом случае Шафран никогда не позволит никому, кроме Райдера, угощаться спиртным.

“Судя по тому, что я слышал о Менелике, - сказал Райдер, - когда у него будет достаточно этих пушек, он будет использовать их для борьбы с любым, кто бросит вызов его власти в Эфиопии. В том числе и итальянцы.”

Райдер замолчал, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Сквозь толпу к ним приближалась женщина под густой вуалью, а рядом с ней - белый мужчина, прилично одетый, но выглядевший неловко в своей элегантной одежде. Его седые волосы торчали вверх под разными странными углами, делая его похожим на встревоженную овчарку. Эмбер сразу же узнала его. Когда-то он работал у Райдера инженером на его пароходе "Священный Ибис" и вместе с ними пережил ужасы Хартума.

“Откуда, Джок!- крикнула она и подскочила к нему, схватив за плечи и крепко поцеловав в розовое вымытое лицо.

Он густо покраснел. “Это и есть маленькая мисс Эмбер? Ну, в какое же удовольствие ты превратилась. Мы просто пришли навестить твою сестру. Мы слышали, что у нее родился ребенок, и хотели бы поздравить ее.”

Шафран вскрикнула от восторга. “О, как чудесно!”

Она передала ребенка Эмбер и немного неловко встала, чтобы в свою очередь поцеловать смущенного Джока.

Райдер хлопнул его по плечу и крепко пожал руку. - Джок, как я рад тебя видеть! Как поживает Священный Ибис? Как твои дела?”

Джок выглядел одновременно довольным и смущенным теплым приемом и ответил с сильным шотландским акцентом, не испорченным годами приключений в Африке. “О, я совершенно права. А Священный ибис по-прежнему остается лучшим маленьким пароходиком на Голубом Ниле, хотя теперь его называют Дурхан-сама. Мадам платит хорошее жалованье.”

Райдер повернулся к даме под вуалью, которая дружелюбно наблюдала за их воссоединением, и очень низко поклонился.

- Бахита, до меня дошли слухи о твоей болезни, и я рад снова видеть тебя здоровой, - сказал он.

- Она склонила голову набок. - Слава Аллаху, всемилостивейшему, я был благословлен. Болезнь унесла с собой всю мою красоту и тщеславие.”

Эмбер быстро заморгала. Итак, это была знаменитая Бахита, торговка древностями и женщина, сумевшая накопить огромное состояние и влияние в мире жестоких, опасных мужчин. Когда-то она была любовницей Пенрода и помогла спасти их обоих от Османа Аталана. Часть Эмбер была благодарна ей и сожалела о том, что она так много потеряла, но часть ее радовалась тому, что Бахита больше не была красивой, потому что она знала, каково это-быть с Пенродом, пробегать руками по его телу, притягивать его к себе. Сама мысль об этом заставила глаза Эмбер наполниться горячими, ревнивыми слезами.

Она сумела сделать реверанс и сказала довольно сдавленным голосом: Ты помог мне спастись. Спасибо.”

Бахита взяла ее за руку, и Эмбер подняла глаза, чтобы заглянуть в ее широко раскрытые темные глаза. Что бы ни сделала оспа с ее удивительно красивым лицом, эти глаза все равно были прекрасны.

“И я рада познакомиться с тобой, Аль-Зара. У тебя было хорошее имя, и я бы сделала все, чтобы служить другу Пенрода Баллантайна.”

- Ты знаешь . . .- Эмбер говорила очень тихо. “У тебя есть какие-нибудь новости о нем?”

•••

Билл Питерс появился во дворе Кортни примерно через час, разыскивая Райдера. Он нашел Шафран сидящей снаружи с ребенком на руках. Она тихо болтала с некоторыми дамами из свиты Бахиты, радуясь, что снова говорит по-арабски и обменивается историями о детях и их заботе. У них также было несколько превосходных идей о том, как восстановиться после трудных родов.

Билл ждал на некотором расстоянии, пока она не заметила его и не подняла глаза с приветливой улыбкой.

“Я пришел сюда в поисках вашего мужа, миссис Кортни. Простите, я не хотел вас беспокоить.”

“О, вовсе нет, - весело ответила Шафран. Пенелопа чихнула у нее на руках, потом счастливо вздохнула и снова закрыла глаза. - Райдер познакомился со старым другом, и они пошли рассказывать друг другу разные истории. Сегодня мы его больше не увидим. А наша подруга Бахита рассказывает Эмбер сказки о Пенроде Баллантайне, что заставляет их обоих плакать, так что они делают это внутри, пока у нас здесь есть удобный вечер.”

Билл нахмурился. - Баллантайн. Я знаю это имя.”

Шафран подняла ребенка на плечо и похлопала его по спине. “Да, он был героем войны и все такое прочее. Он и Эмбер были помолвлены некоторое время, прежде чем мы приехали на шахту.”

“Я думал, он собирается жениться на дочери какого-нибудь аристократа.- Беспечно сказал Билл.

- Что, Леди Агата? Нет, он никогда ее не любил. Пенрод тоже любил Бахиту, но Эмбер - единственная женщина, которую он когда-либо любил.”

Малышка начала суетиться, и Шафран обратила свое внимание на ребенка, восхищаясь ее маленьким совершенством, густыми ресницами и мягким пушком волос. Когда она снова подняла глаза, Билла уже не было.

Немного погодя появилась Бахита и увела с собой свою свиту. Шафран удивилась, когда Эмбер не вышла проводить ее, и отправилась на поиски. Она обнаружила свою сестру, свернувшуюся калачиком у стены хижины и пытающуюся подавить рыдания шарфом.

- Эмбер! Что это? Ты что, заболела?”

Эмбер сглотнула и посмотрела на сестру опухшими глазами. - О, Саффи! Бахита говорит, что Пенрод мертв!”

Шафран почувствовала, как силы покидают ее ноги, и тяжело опустилась на землю рядом с сестрой, одной рукой прижимая к себе хрупкий вес Пенелопы, а другой нащупывая пальцы сестры.

- После того как он разорил герцога, он исчез в Каире, и люди, которым она доверяет, сказали Бахите, что он умер в одном из опиумных притонов! - Воскликнула Эмбер. - Если бы я только вернулась, когда у меня была такая возможность . . . Я могла бы спасти его.”

- Вернуться назад?- Удивленно спросила Шафран. “Что ты имеешь в виду?”

Она собрала всю историю по кусочкам из заплаканного рассказа Эмбер: как она купила билет и села на корабль, но снова сбежала, когда поняла, что Дэн - предатель.

“Я думала, что как только шахта будет в безопасности, я вернусь обратно. Но теперь уже слишком поздно!”

- О, Эмбер. Мне так жаль, - сказала Шафран и позволила своим слезам упасть вместе с сестрой на утоптанную землю пола. “Но ты спасла нас - меня, Райдера и шахту. Мне так жаль, что ты не смогла спасти и Пенрода.”

Эмбер с трудом сглотнула. “Я все время вспоминаю эту строчку из итальянского романа "Помолвленный": Questo matrimonio non s'ha da fare, né domani, né mai. Это преследует меня.”

“А что это значит?- Спросила Шафран, наклоняясь ближе, так что их лбы соприкоснулись.

- Этот брак не будет заключен ни завтра, ни когда-либо еще. Эмбер отстранилась и закрыла лицо руками. - О, Саффи, это было не так уж много, но у меня была лишь маленькая надежда, и теперь она исчезла.”

•••

Они провели несколько недель в Аддис-Абебе, пока Шафран приходила в себя после родов, писала портрет императрицы и тратила несколько своих драгоценных долларов. Город был полон всевозможных интересных вещей, доставляемых предприимчивыми торговцами, и в то время как Эмбер спокойно держалась на своем участке, Шафран рылась в их запасах в поисках дешевых кастрюль для приготовления пищи, ураганных ламп и ящика недорогого виски. Остальные деньги они потратят на ртуть.

Шафран постепенно восстанавливала свои силы, но Эмбер выглядела больной и бледной, и Шафран несколько раз ловила ее плачущей, когда думала, что никто не видит. Шафран сказала Райдеру и Биллу, что Пенрод мертв, и попросила их вернуться в шахту не торопясь. Эмбер нужно было время, чтобы прийти в себя после этой новости, и она надеялась, что спокойствие во время путешествия и вид цветущих дождевых земель дадут ей некоторое утешение. Билл предложил сразу же приступить к работе, и Райдер послал его с благодарностью.

В дне езды от шахты они услышали, как пастушьи мальчики перекликаются друг с другом высоким певучим голосом, которым они обычно общались на больших расстояниях. Они распространяли новости о своем приезде и о том, что у миссис Шафрон родилась девочка.

Патч вышел им навстречу. Он суетился вокруг ребенка и, казалось, был в восторге от рассказа Шафран о коронации, но первая мысль Райдера была о шахте. Патч смог доложить, что Билл уже устроился и доказал, что стоит на вес чистого серебра. Второй пласт был вскрыт и производил руду превосходного качества. Когда Райдер сказал ему, что у них есть деньги на новую порцию ртути, Патч захлопал в ладоши.

“Может быть, нам еще удастся это сделать, мистер Кортни! Я могу отправиться в Массовах завтра же, - воскликнул он. - Три дня из каждых пяти здесь я думаю, что мы были сумасшедшими, чтобы попытаться, но я думаю, что вы могли бы доказать свою правоту в конце концов.- Он заколебался. “У нас, конечно, достаточно людей, готовых взяться за кирку сейчас, когда у них есть для этого силы.”

- Что ты имеешь в виду, Патч?- Спросил Райдер.

“Я все думал, как вам сказать, мистер Кортни, - сказал он и почесал подбородок, - но через минуту вы сами все увидите. Чума крупного рогатого скота распространилась от Асмары до Адовы, и урожай был плохим. Не хватало еще животных, чтобы как следует пахать землю. Люди голодают.”

Эмбер положила руку на плечо Патча. “А кто-нибудь из них приходил к нам?”

Если он и заметил, что это было первое, что она сказала С тех пор, как они встретились, или тени под ее глазами, патч не обратил на это внимания.

- Смотрите сами, Мисс Эмбер.”

Пока он говорил, они поднялись на холм, который должен был привести их к большому плато над шахтой и лагерем.

- О Господи” - сказала Эмбер.

Перед ними, вокруг кухонного здания и навесов, построенных Эмбер во время сезона дождей, а также за широкой спиной холма, среди колышущейся травы стояли небольшие группы мужчин, женщин и детей. Они посмотрели вверх, когда Эмбер и остальные появились на горизонте. Все они выглядели ошеломленными, изможденными и измученными. У некоторых детей вздулись животы. Другие лежали неподвижно, словно у них не осталось сил даже поднять головы. Она предположила, что их было не меньше сотни.

Эмбер услышала, как Шафран ахнула, и ее собственные глаза защипало от горячих слез. Она подумала о роскоши Аддиса, об этих жареных волах, об изобилии рыночной площади, и ее охватил горячий прилив гнева и стыда. Тиграй страдал и умирал с голоду даже тогда, когда вокруг них в такой красоте цвели цветы; это казалось ужасно жестоким.

Эмбер узнала жену Патча, Марту, и других женщин лагеря, которые двигались среди них, предлагая пригоршни хлеба из своих корзин и наполняя кружки водой из шкур, которые они несли на плечах.

“Они начали прибывать неделю назад, Мисс Эмбер, со всего Тиграя, и каждый раз это одна и та же история: бандиты или солдаты забирают то, что у них есть, а скот гибнет толпами, - сказал Патч, почесывая щетину под подбородком. - Юный Тадессе и моя хозяйка занимались организацией помощи, пока вы не вернулись. И я говорю вам сейчас, что сожалею о каждом грубом слове, которое я вам сказал, Когда вы воровали мои бутафорские дрова для этих убежищ и были так строги со своими припасами. Женщины всю ночь по очереди пекут хлеб, и священник молится здесь вместе с ними каждый день. Это, кажется, дает им некоторое утешение.”

Эмбер не ответила ему, но пошла по низкой траве, чтобы присоединиться к марте. Пока Менелик и Рас Алула враждуют, из Аддиса не придет никакой помощи. Теперь все зависело от них.

Шафран смотрела, как уходит ее сестра. Она ни на секунду не сомневалась, что забота об этих людях остановит ее сестру, скорбящую по Пенроду, но, по крайней мере, это заставит ее работать и не даст ей полностью раствориться в этом горе. Какое-то мгновение она была благодарна за чуму, но потом спохватилась и покачала головой. Ребенок заурчал.

- Иногда, Пенелопа, твоя мать совсем нехороший человек, - прошептала она девочке. Затем вместе с Райдером и Патчем она последовала за Эмбер к лагерю.

***

Пенрод тихо покинул колонию на следующий день после того, как победил троих мужчин, пытавшихся ограбить их. Он попрощался только с Фаруком, который велел ему сохранить перевод Руми, и с торговцем шелком, который подарил ему королеву из слоновой кости из своего шахматного набора. Мужчины произнесли несколько прощальных слов, но с обеих сторон они были очень добры.

Пенрод прошел десять миль до Каира, размышляя о жестокости вчерашнего дня. Его навыки бойца, казалось, не страдали от недостатка использования, и его разум был яснее, а чувства острее, чем когда-либо прежде. Он не испытывал никакого гнева во время драки и убил человека, который угрожал его собственной жизни, не испытывая ни удовольствия, ни чувства вины. Он действовал так, как должен был, защищая людей, о которых заботился, и это делало его сильнее. Кипящая ярость, которая так долго была его спутницей, покинула его, гордость смягчилась состраданием, и он увидел окружающий мир с новой ясностью. Однако когда он добрался до города и услышал вокруг себя гул голосов, покушение на свои чувства шума и цвета, он снова ощутил ту радость, которую испытал в лазарете и на крыше под солнцем. Это заставило его улыбнуться. Он перекинул свой узелок через плечо и пошел искать Якуба.

Пенрод обнял его и с удивлением увидел, что его старый друг заливается слезами. Появился Аднан, недоумевая, что это за шум, и Пенрод был потрясен, увидев, что мальчик, за которым он гнался по крышам, теперь был юношей, высоким и стройным, с черными как смоль волосами, подстриженными довольно длинно.

Убедившись, что он не призрак, они снова принялись изображать Пенрода европейцем. Якуб держал наготове сундук со своими старыми пожитками, включая несколько ценных вещей. Золотые булавки и запонки, а также 18-каратные карманные часы "полуохотник", подаренные ему Эмбер. Пенрод остался дежурить. Остальное он попросил Аднана продать. Потом он купил на эти деньги оборудование для крикета и красивую жестянку розовых конфет для Клеопатры и отправил все это в колонию, чтобы его друзья знали, что он все еще думает о них.

Якуб настоял на том, чтобы самому сделать Пенроду прическу, и когда он подарил Пенроду ручное зеркало из красного дерева, Пенрод удивленно посмотрел на себя. Он смотрел на знакомого незнакомца.

Якуб смахнул с воротника выбившиеся волосы. - Итак, эфенди, что дальше?”

•••

Полковник Сэм Адамс, как обычно, был в тот вечер в клубе. Он провел весь день, глубоко погрузившись в телеграммы и брифинги из Лондона, пытаясь понять, в какую сторону дуют политические ветры в Европе, и теперь был полон решимости оставить подобные опасения позади. Но они все еще мелькали в его голове, когда он пил свой первый коктейль в баре. Один из его младших офицеров пытался произвести на него впечатление своими собственными мыслями о нынешнем климате в Африке, последних конференциях в Берлине, амбициях французов и нынешней ситуации в Судане. Сэм попытался изобразить вежливое ворчание, не обращая внимания на мужчину, но тут почувствовал чье-то присутствие рядом. Это был еще один младший офицер, только что сошедший с корабля, но выглядевший странно взволнованным. Сэм чувствовал, что беспокойство мальчика было вызвано не только тем, что он оказался в такой толпе старших офицеров. Сэм поднял руку, чтобы остановить поток слов другого парня.

- В чем дело, Паттерсон?”

- Сэр, вас ждет один человек. Но он не захотел войти. Он говорит, что больше не является членом клуба.- Паттерсон провел дрожащей рукой по волосам и понизил голос до шепота. - Сэр, он говорит, что его зовут Пенрод Баллантайн.”

Сэм поставил свой бокал на мраморную стойку бара и сразу же последовал за Паттерсоном через холл, мимо фонтанов и папоротников, мимо женщин, увешанных драгоценностями, и мужчин в униформе или вечерних платьях, через хлопающие пробки шампанского и гул самодовольных разговоров, в прохладный вестибюль и на подъездную дорожку.

В тени на дальней стороне подъездной аллеи стоял человек. Сэм поспешил к нему, сначала скептически, но потом, снова увидев знакомое лицо и фигуру, чуть не побежал. Он остановился в ярде от мужчины. Это был он, хотя Сэму показалось, что он видит что-то другое в его поведении. Он выглядел старше и худощавее, но его волосы и усы были аккуратно подстрижены, а одежда - хорошо скроенный, но скромный костюм в европейском стиле - выглядела безупречно.

- Пенрод!- Сказал Сэм. “Я думал, что ты умер!”

Пенрод рассмеялся: - Я был совсем близко к этому, Сэм.- Он протянул руку, и его глаза стали серьезными. - Я пришел просить у вас прощения, Сэм. Вы пытались мне помочь, а я очень плохо с вами обошелся.”

Он больше ничего не сказал и не стал оправдываться. В его голосе не было высокомерной насмешки, которая сделала бы извинения бессмысленными, только этот искренний тон и открытая ладонь.

Сэм взял ее и грубо обнял Пенрода, а затем удержал его за плечи на расстоянии вытянутой руки. Он с удивлением почувствовал, как у него сжалось горло, а его собственный голос слегка надломился, когда он ответил:

“Я рад, что ты жив, Пенрод.”

“Это гораздо лучше, чем я заслуживаю, мой друг. Теперь же я нахожусь в некотором замешательстве. Как вы думаете, сможете ли вы или Ее Величество использовать меня?”

Факелы, стоявшие вдоль подъездной дорожки, мерцали в легком вечернем ветерке, отбрасывая тени на их лица. Сэм подумал о грудах бумаг на своем столе, о странных течениях, преследующих друг друга по всей Европе и Африке, и о сообщениях, которые он читал об отношениях между правительством в Риме и новым императором Эфиопии, интересным королем-воином по имени Менелик.

“Так вы вернулись?- Сказал Сэм. “И вы хотите снова надеть форму? Служить моим офицером разведки?”

“Да, и я это сделаю, если вы не против.”

- Он похлопал Пенрода по плечу. “Я возьму тебя, дорогой друг. Конечно, я возьму тебя.”

•••

Полковник Сэм Адамс впервые заговорил с Пенродом о падении герцога Кендала через несколько дней после их воссоединения. Пенрод отказался подтвердить, что он был каким-либо образом вовлечен в это дело. Сэм подстрекал его, соблазнял дикими слухами, льстил ему и заказывал лучшее шампанское из подвалов, но Пенрод все равно оставался невозмутимым. В конце концов Сэм признал свое поражение и развел руками.

- Тогда храни свои секреты! Господи, да ведь можно научить устрицу держать рот на замке.”

Они сидели в тихом уголке веранды отеля "Шепард" с бутылкой идеально охлажденного "круга", спеленутые, как младенец, в хрустящее полотно, в серебряном ведерке со льдом между ними. Снаружи, за плетеными креслами и льняными скатертями, мимо них проносились обычные каирские драмы-взрывы красок и вавилонское столпотворение соперничающих языков.

- Конечно же, Дис

кретион-неплохая характеристика для офицера разведки” - мягко заметил Пенрод.

“Совершенно верно, - проворчал Сэм, - но я полагаю, что, хотя вы и не имеете никакого личного отношения к этому делу, ВАС МОЖЕТ ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ рассказ очевидца о находке тела герцога?”

“Пожалуй, я бы так и сделал, - ответил Пенрод, поднимая бокал и опытным взглядом рассматривая лопающиеся пузырьки. Руми называл чрезмерное богатство тонкой болезнью, но тогда поэт также рекомендовал жить с энтузиазмом, и урожай 1881 года был превосходным.

Сэм рассказал ему все, что видел: разрушенный дом, запертый кабинет, пустой сейф и ужасно изуродованный труп. На лице пенрода все это время сохранялось выражение вежливого интереса.

“А вы нашли секретаря, Каррутерс?”

“Никаких следов его присутствия” - сказал Сэм, вытягивая ноги и скрещивая лодыжки. - Мы посмотрели, и не только мы. У него не было семьи, и хотя мы следили за некоторыми его известными притонами и партнерами в Париже и Лондоне, он так и не появился.”

- Странно, - тихо сказал Пенрод. - И вы говорите, что сейф был совершенно пуст?”

“Так оно и было. А почему ты спрашиваешь?”

Пенрод пил шампанское, с должным вниманием смакуя сложные ароматы кремня и фруктов.

- Праздное любопытство, Сэм. Вот и все.”

•••

Проведя месяц в Каире, Пенрод отправился в Англию навестить своего брата баронета и невестку Джейн. Они были переполнены счастьем видеть его живым и простили его исчезновение с готовностью, которая унижала его. В течение нескольких недель Пенрод находился в Лондоне, ведя переговоры с Военным Министерством о положении в Судане и обедая с высокопоставленными офицерами и политиками. Наконец им удалось сбежать в шотландские поместья, чтобы немного пострелять, и Джейн воспользовалась случаем, чтобы расспросить его об Эмбер.

“Я очень полюбила Мисс Бенбрук, - сказала она, когда он поднял пистолет. “У вас есть какие-нибудь новости о ней?”

“Нет, - ответил он и выстрелил. Это был единственный выстрел, который он пропустил за весь день, и Джейн больше не пыталась давить на него.

Адамс находился в кабинете сирдара, когда тот прибыл и передал им обоим свой доклад о текущем состоянии верблюжьего кавалерийского корпуса, а также свои предложения по дальнейшей подготовке. Китченер одобрил его предложения без комментариев.

“Отлично. Вольно, майор.”

Пенрод сцепил руки за спиной.

- Майор Баллантайн, вы проделали хорошую работу с этими людьми, но ваше поведение не всегда соответствовало тому, что я ожидал бы от человека вашего ранга и опыта. Полковник Адамс сказал мне, что я могу доверять вам, и у меня есть задание, для которого вы подходите исключительно хорошо. Для этого нужен человек, на которого я могу положиться, чтобы действовать независимо, но не как проклятый ренегат. Это вы и есть тот человек?”

“Так и есть, сэр.”

Он почувствовал на себе проницательный взгляд генерала. Китченер был смелым, решительным командиром на поле боя и превосходным руководителем. Он был требователен, но в то же время предан и доверял своим инстинктам. Пенрод знал, что решение, принятое этим мускулистым гладиатором сейчас, станет решающим фактором в его будущей военной карьере. К своему удивлению, он обнаружил, что действительно хочет снова занять свое место в центре событий. Фарук был прав.

“Очень хорошо” - наконец сказал Китченер. “Ты мне нужен в Массовахе. Я хочу знать, что итальянцы делают в Эритрее и что они планируют. Мне нужна оценка силы и лидерства махдистов в Южном Судане, и я хочу знать, стоит ли нашим друзьям в Адене и Сомалиленде беспокоиться об этом новом императоре Менелике. Мне нужны регулярные отчеты, и я надеюсь, что вы получите самую лучшую информацию от старших итальянских офицеров. Вы меня понимаете?”

- Да, сэр.”

“Ты будешь сам по себе. Наше соглашение с нашими итальянскими друзьями заключается в том, что вы будете консультировать их по поводу их сражений с дервишами и обмениваться информацией о вербовке и обучении местных войск. Они чертовски гордятся своими Аскари. Посмотрим, сможем ли мы узнать что-нибудь полезное для наших собственных сил. И добудь мне эту информацию тоже.”

“Сэр.”

“Насколько я понимаю, у вас есть друзья в королевских кругах. Итальянцы не были бы так доброжелательны к любому другому офицеру, - добавил Китченер. Он взглянул на бумагу для брифинга, лежащую перед ним на полированном столе, покрытом аккуратным, тяжелым почерком Сэма Адамса. “Что же это за орден стражей Рима?”

“Я понимаю, что могу продавать козий сыр на форуме, сэр, - сказал Пенрод. “Но только в определенные субботы.”

Губы Китченера дрогнули в редкой улыбке. “Отлично. Вы отправитесь в Массовах в пятницу.”

•••

Пенрод приготовился к его отъезду. Якуб и Аднан уделяли большое внимание его вещам, и его жилище отзывалось эхом их приказов и проклятий, когда они находили любой предмет одежды менее совершенным.

Новая роль пенрода должна была стать чем-то средним между разведчиком и дипломатом. Он должен был наблюдать за итальянцами и давать им советы, но более того, ему нужно было высказать Китченеру свое собственное мнение о переменчивых течениях в Эритрее. Его беглый арабский язык, а также беглый итальянский дадут ему возможность изучить Землю и людей, и он был уверен, что ясность и вдумчивость, которые он обнаружил в колонии, окажутся столь же полезными.

И он будет ближе к Эмбер. Она всегда была рядом с его мыслями, и его прежнее высокомерное предположение, что она принадлежит ему по праву, все еще причиняло ему боль. Он никогда не полюбит другую женщину так, как любил ее, и надеялся, что если их пути когда-нибудь снова пересекутся, она увидит, что он изменился. А пока он искренне желал ей счастья и готовился к своей миссии со спокойным усердием.

***

Число беженцев, прибывших в лагерь Кортни в последующие месяцы, отчаянно нуждавшихся в помощи, росло и уменьшалось. Как только люди восстанавливали свои силы, большинство из них либо пытались вернуться на свои сельхозугодья, либо направлялись на юг, в районы, еще не потревоженные пожаром или засухой. Некоторые остались. Мужчины попросили работу на шахте, и их семьи построили более постоянные дома рядом с церковью. Население лагеря Кортни росло, но таково было богатство второго шва, что работа была доступна любому, кто хотел ее получить.

Не каждая семья добиралась до них вовремя. Не раз мать, изможденная и истощенная, отдавала своего ребенка на руки Эмбер, садилась на землю и больше никогда не вставала. Маленькое кладбище наполнилось людьми.

Беженцев кормили хлебом, козьим молоком, орехами и фруктами. Это была довольно скудная диета, но она давала им некоторую передышку и шанс восстановить свои силы. Но Райдер ясно дал понять, что сначала надо накормить рабочих. Голод вел к беспечности, а в карательном мире шахты это приводило к несчастным случаям и смерти. Им все еще приходилось напрягать все сухожилия, чтобы достичь целей Менелика. Семьи рабочих тоже должны быть хорошо накормлены. Если дети мужчины голодали, он делился с ними своим пайком, поэтому было жизненно важно, чтобы все они были хорошо обеспечены, несмотря на нужду беженцев. Тем не менее Райдер заметил, что некоторые из его работников заметно похудели, и, к своему неудовольствию, обнаружил, что женщины по-прежнему возят продукты беженцам. Именно тогда он решил выдать каждому мужчине и мальчику винтовку и боеприпасы из лагерного Арсенала. Когда они не работали в шахте, их посылали на охоту. Маленьких оленей и охотничьих птиц, которых они подстрелили, отвели на кухню беженцев, чтобы приготовить из них сытные бульоны и супы. Боевой дух резко поднялся, и солдаты начали хвастаться своей доблестью в обращении с винтовкой.

Месяцы превратились в год, потом в два. Путешественники и торговцы время от времени останавливались в лагере и приносили им новости из внешнего мира. Менелик направил официальный протест итальянскому королю Умберто по поводу спорного пункта договора, в то время как рас Алула и Менгеша заключили непростой мир с Италией. Однажды они получили письмо от Бахиты. Она рассказала им, что видела их сестру Ребекку, что она была любимой женой Османа Аталана и теперь у нее двое детей: сын и дочь, такие же храбрые и красивые, как и она сама. Однако здоровье самой Бахиты пошатнулось, и им не следовало ожидать от нее новых известий.

Эмбер тоже охотилась в ущельях и долинах неподалеку от лагеря. Ответственность, которую она взяла на себя, давила на нее, но она обнаружила, что может забыть о ней на некоторое время, пока идет по тропинкам вглубь гор. Тадессе был тем самым компаньоном, которого она обычно брала с собой. Он никогда не пытался отвлечь ее болтовней и не интересовался стрельбой. Он пришел в поисках растений и трав, которые мог бы использовать для исцеления. Он все еще держался подальше от Райдера и работал в основном с Эмбер среди беженцев.

Однажды днем, ближе к концу сухого сезона, они ушли от лагеря дальше, чем обычно, двигаясь по широкой дуге в неизвестную им часть гор. Когда они поднялись на гребень холма, Эмбер заметила одинокий тукул в полумиле от них, на следующем подъеме. Она указала на него Тадессе.

“Ни дыма, ни людей, Мисс Эмбер. Мы должны держаться подальше. Отсюда я чувствую запах смерти.”

Эмбер поколебалась, потом покачала головой. - Идти или нет, как тебе будет угодно, но я пойду. Возможно, кто-то все еще жив внутри, слишком слаб, чтобы уйти.”

Тадессе закатил глаза. - Никаких животных, и поле не вспахано. Они мертвы, и так было уже некоторое время. Я не желаю этого видеть. Достаточно смертей приходит в лагерь каждый день.”

Амбер вспыхнула от гнева. - Тогда оставайся здесь, - сказала она. “Я не смогу отдохнуть, если не пойду посмотреть.”

Тадессе сел, и Эмбер, не оглядываясь, зашагала прочь. Раздражение заставило ее спуститься в песчаный овраг и подняться на узкое плато, где стояла круглая соломенная хижина. Как только она достигла ровной земли, ее сердце упало. Тадессе был прав. Она чувствовала, как в воздухе витает страдание. Колючие изгороди, построенные для защиты скота, были повалены и сломаны. Несколько костей животных, разбросанных хищниками и падальщиками, лежали в пыли. И тишина - в ней была какая-то глубина, качество, которое, как знала Эмбер, означало, что она находится в присутствии смерти. Она оглянулась через плечо. Тадессе сидел на земле, подтянув колени к груди, и щипал бледную сухую траву у своих ног. Эмбер почувствовала вспышку гнева, но не на Тадессе. Это было ужасное место для обустройства усадьбы. Земля была тощей, а растительность редкой. То, как они рассчитывали пережить сухой сезон даже в хороший год, поразило ее. Она пробралась сквозь колючую баррикаду и крикнула приветствие. Ответа не последовало. Даже естественные звуки ветра и птичьего пения, казалось, сошли на нет. Она остановилась в дверях хижины, когда волна сладкого запаха пыли ударила в нее, и она прикрыла рот шарфом. Три тела лежали посреди земляного пола, полу-мумифицированные в сухом воздухе. Судя по тому, что осталось от их одежды, это была семья—мужчина, женщина и ребенок. Они лежали близко друг к другу, мать баюкала ребенка, а мужчина обнимал их обоих, притягивая к себе из последних сил. Эмбер подумала, что они уже были мертвы, когда он занял свое место рядом с ними.

Животные, которые пировали на телах животных, оставили их нетронутыми. Эмбер произнесла несколько слов о погребальной церемонии Коптской Церкви - Господь свидетель, она слышала это достаточно часто с тех пор, как начали прибывать беженцы, - затем выскользнула за дверь и отодвинула колючие кусты обратно. Вероятно, они были молоды, слишком молоды, чтобы позволить себе приличную землю для сельского хозяйства, но все равно поженились. Она представила себе, как они идут сюда, полные надежд, с одним или двумя волами, как эта надежда, должно быть, превратилась в отчаяние, когда животные внезапно заболели и умерли.

Она снова зашагала вниз по тропе, погруженная в свои фантазии о мертвой семье, и только на полпути вниз по склону она подняла глаза и увидела Тадессе, жестикулирующего ей. Она удивилась, почему он не окликнул ее. Возможно, дик-дик или дикая коза прятались в укрытии на дне оврага. Она остановилась, сняла с плеча винтовку и зарядила ее, затем снова посмотрела на Тадесса, ожидая, что он укажет ей, где может быть ее добыча. Она гадала, как он будет подражать тому, что скрывается в подлеске. Возможно, он взмахнул бы руками для горной куропатки или дал бы себе рога руками для куду, хотя вряд ли одно из этих существ позволило бы ей подобраться так близко. Тадессе растопырил пальцы и изобразил огромные свистящие когти.

Эмбер замерла. Тадессе указывал вниз и направо от нее. Тут же она услышала низкое рычащее рычание и обернулась. Это была львица, стоявшая менее чем в десяти футах от него, ее уши были прижаты, губы оттянуты назад от трехдюймовых клыков, голова опущена, плечи подняты, готовая прыгнуть вперед. Время остановилось, когда огромный зверь заставил ее прыгнуть, размытое движение, рыжевато-коричневая шкура, мускулы и свет, и вспышка этих ужасных желтых глаз. Эмбер выстрелила от бедра, пуля пробила переднее плечо львицы, но ее по инерции прыжка пронесло по воздуху. Эмбер отступила назад, оказавшись вне досягаемости свистящих когтей, и львица упала, растянувшись перед ней. Ее огромные лапы царапали пыль, когда она снова попыталась встать. Эмбер перезарядила пистолет и выстрелила во второй раз, тщательно целясь между горящими желтыми глазами львицы. Существо дернулось назад и рухнуло на бок.

Эмбер почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и обнаружила, что сидит на дорожке, внезапно ее охватила дрожь, как будто ее окатили холодной водой. Тадессе побежал вниз по склону к ней, но когда он подошел, она только и смогла, что изумленно таращиться на него.

“Что . . . ?- Ахнул Тадессе.

Он положил руку ей на плечо, но она продолжала дрожать.

- Мисс Эмбер?”

- Дехина Нени - я в порядке, Тадессе” - сказала она и потянулась за флягой с водой,но ее пальцы слишком сильно дрожали, чтобы открутить винт крышки. Он взял у нее флягу, открыл его и протянул ей, затем повернулся к ней спиной, пока она не пришла в себя.

Она сделала большой глоток, и край фляги задребезжал у нее на зубах.

Тадессе наклонился и с большим почтением погладил теплый бок льва. Эмбер поднялась на ноги. Убить льва в Тиграе считалось большой честью. Львы научились этому и держались на приличном расстоянии от людей, если только они не были больны или голодны, но даже тогда они брали только бродячих животных с окраин деревень. Эмбер не могла понять, почему это существо напало на нее. Внезапно она снова увидела зубы и когти и, содрогнувшись, подняла винтовку.

“Ш-ш-ш . . .- Прошипел Тадессе и указал на колеблющийся кустарник. Эмбер изо всех сил пыталась перезарядить оружие, но ее пальцы уже не слушались, и она почти ничего не видела. Мир превратился в мешанину света, и ее глаза затуманились. Затем она увидела, что Тадессе расслабился, и сильно заморгала, чтобы прояснить зрение. Детеныш, которому было не больше нескольких недель, появился на краю укрытия и осмотрел их, склонив голову набок и щелкая черными ушами. Они не двинулись с места, и тогда он двинулся вперед и ткнулся мордой в бока своей мертвой матери. Он задыхался и мяукал, потом довольно неуклюже сел и чихнул.

- Убейте его, Мисс Эмбер” - сказал Тадессе. - Куда лучше потратить пулю впустую, чем позволить ему умереть здесь с голоду.”

Эмбер посмотрела на детеныша. Он снова встал на свои четыре лапы, его черный хвост торчал прямо позади него. Он снова хрюкнул и застонал, ткнувшись носом в материнский бок и не получив никакого ответа от остывающего трупа. Эмбер провела рукой по своим золотистым волосам, наблюдая за ним, как маленький зверек в одиночестве бродит по пустыне.

“Нет. Она моя, и я забираю ее домой.”

Тадессе искоса взглянул на нее. - Мистер Райдер будет недоволен. Он будет убивать кур и пугать женщин.”

Эмбер вздернула подбородок. “Я назову ее Хагос и возьму с собой наверх, в сад. Я научу ее охотиться. Мистер Райдер-не мой муж—он не может указывать мне, что делать.”

- Хагос—ты называешь Льва "счастьем"? Вы сошли с ума, Мисс Эмбер” - сказал Тадессе.

“Мне нужно немного радости, Тадессе, и, возможно, я сошла с ума, но теперь я сумасшедшая леди со Львом.”

•••

В тот же день Эмбер перенесла свои вещи на землю над садом, поставила палатку и устроилась поудобнее со своей маленькой львицей. Хагос плакал в первую ночь, тихие мяукающие вздохи разрывали сердце Эмбер, и она отказалась есть, но незадолго до рассвета нашла дорогу к походной кровати Эмбер и согласилась выпить козьего молока утром.

Прошло два дня, прежде чем Эмбер осмелилась вернуться в лагерь и посмотреть в лицо музыке. Она нашла Шафран с детьми на усыпанном галькой берегу реки. Леон был склонен ревновать ее к ребенку, когда они вернулись из Аддиса. Он думал, что Пенелопа - это подарок, как краски Шафран и пишущая машинка Эмбер, и все время просил их вернуть ее. Однако за последние несколько месяцев он стал относиться к этой маленькой девочке довольно покровительственно и был почти так же доволен, как и ее родители, когда она сделала свои первые шаги.

Пенелопа, очевидно, считала своего брата каким-то богом и плакала, когда он убегал со своими друзьями быстрее, чем она успевала ковылять за ним. Теперь он был в ее полном распоряжении, когда она показывала ей секреты речного берега, а шафран наблюдала за ними с осторожного расстояния. Эмбер подошла и села рядом с сестрой.

- А Райдер очень сердится на меня, Саффи?- сказала она через мгновение.

Шафран не обернулась, но Эмбер заметила ее улыбку.

“Да, скорее. Он называет это еще одним твоим трюком. Не волнуйтесь, завтра они опробуют новый метод, чтобы сэкономить больше ртути на "аррастре", и он не сможет думать ни о чем другом в течение недели или двух. Просто убедись, что держишь Хагоса подальше от него.”

Эмбер покрутила в пальцах кончик своего тонкого платка. - Мне очень жаль.”

Шафран пожала плечами. “Я не возражаю. Но ты продолжаешь бороться с ним, Эмбер. А сражаться с Райдером - это моя работа.”

Она подвинулась, чтобы посмотреть на сестру. Эмбер слегка приподняла плечо, пытаясь спрятаться от этого довольно испытующего взгляда.

“Ты ведь не хочешь выйти замуж за Билла? Тогда ты сможешь сражаться вместе с ним.”

Эмбер покачала головой, но Шафран настаивала:

“А ты уверена? Он немного староват, но разбирается в книгах, и тебе нужен кто-то, кто мог бы поговорить с тобой о таких вещах. И ты ему нравишься. Я видела, как он пялится, и все мы видели.”

Эмбер наклонилась, взяла один из серых гладких речных камешков и принялась вертеть его в ладони.

“Нет. Мне не нравится, как он смотрит, Саффи. Что-то в нем не совсем правильно. А тебе так не кажется? Он говорит все правильные вещи и ведет себя правильно, но это так, как будто он сделан из бумаги. Мне кажется, что я могу проткнуть его пальцем насквозь. Райдеру он нравится?”

Шафран заерзала. “Не совсем так. Он сказал почти то же самое, хотя и не в такой писательской манере.”

Некоторое время они молчали. Леон протянул Пенелопе камень, и она уставилась на него, преисполненная благодарности, а он отошел еще немного в сторону. Эмбер позволила камню, который держала в руках, упасть обратно на берег.

- Я ничего не могу поделать, Саффи. Если я не встречу другого такого же человека, как Пенрод, я думаю, что останусь с тобоой. И я не думаю, что из меня получится очень хорошая эфиопская жена.”

Саффи издала короткий булькающий смешок. - Нет, ты будешь стучать на своей пишущей машинке, пока тушеное мясо горит, и так долго смотреть на звезды, что никогда не встанешь достаточно рано, чтобы приготовить завтрак.- Она положила свою руку поверх руки сестры “- Ты все время думаешь о Пенроде, не так ли?”

Эмбер уставилась в воду. “Да.”

“Но знаешь, даже если бы ты вернулась в Каир, ты не смогла бы спасти его от опиума, не так ли?”

“Я знаю, Саффи. Мне больно, но я знаю, что Пенрод был из тех людей, которым нужно было идти своим путем. Хотя, наверное, я всегда надеялась, что это приведет меня обратно. Часть меня никогда не смирится с тем, что он ушел. Саффи сжала ее пальцы, и Эмбер выпрямилась. - Мы с Хагосом останемся наверху, над садом. Я по-прежнему буду заботиться о садах и беженцах, и я снова начала писать, Саффи. Действительно писать.”

Шафран громко вздохнула. - Это хорошо, я полагаю. Тебе ведь не будет одиноко, правда?”

Эмбер рассмеялась. “Я буду видеть тебя каждый день, моя дорогая. Так что нет, мне не будет одиноко.”

***

Когда Пенрод прибыл в Массовах, он нашел порт новой колонии Эритреи оживленным и уверенным в себе. Итальянские поселенцы начали возделывать землю вокруг Асмары. Сам порт был полон новых зданий, а улицы запружены итальянскими мундирами. Сначала он отправился в резиденцию губернатора, чтобы вручить свои верительные грамоты и рекомендательные письма. Одно из последних писем пришло от Лусио, и если Пенроду когда-нибудь требовалось продемонстрировать силу и влияние своего школьного друга, он находил это в реакции на его подпись и печать. Пенрода провели к генералу Баратьери, военному и гражданскому губернатору новой колонии.

Покончив с формальностями и устроившись поудобнее, Пенрод прогуливался по улицам, наблюдая за людьми и пробуя настроение города на вкус, как знаток пробует вино. Солнце заливало всю сцену серебристым сиянием. Арабы шумно торговались с темнокожими торговцами из внутренних районов страны. Женщины с туго заплетенными волосами, на запястьях и щиколотках которых позвякивали изящные серебряные браслеты, дразнили торговцев и выкрикивали приветствия на арабском, амхарском и итальянском языках. Белые офицеры шли через рынок, их руки были переплетены с руками местных женщин, и у каждой женщины, которая держала под руку офицера, также был слуга, бегущий позади нее с ярко раскрашенным зонтиком с бахромой. Одна особенная красавица заметила, что он смотрит на нее, и вопросительно подняла тонкие брови. Он едва заметно, с сожалением покачал головой, и она ответила таким же легким пожатием плеч с ленивой улыбкой. Это был настоящий флирт на расстоянии десяти ярдов. Так что местные жители, по его мнению, были готовы воспользоваться новоприбывшими и жить с ними в мире, по крайней мере здесь.

Пенрод услышал, как его окликнули, и увидел группу итальянских офицеров, сидевших под навесом ближайшего кафе. Он присоединился к ним и обнаружил, что один из них, капитан Тозелли, делит с ним его землянку. Когда он сел, официант услышал, как его окликают как англичанина, и разношерстный оркестр в глубине кафе предпринял смелую попытку исполнить Британский национальный гимн.

Офицеры рассмеялись и с добродушным юмором произнесли тост за "Королеву и страну" Пенрода, а затем объяснили, что оркестр исполняет эту любезность для всех вновь прибывших, хотя теперь их специальностью был итальянский национальный гимн.

“Значит, вы уже встречались с Баратьери?- Спросил Тозелли. Он был чуть ниже среднего роста, с такими густыми черными волосами и длинными ресницами, что казался почти женственным, но в нем чувствовалась энергия охотничьей собаки.

“Я встречался с ним, - ответил Пенрод. - Хотя мы обменялись не более чем любезностями.”

Тозелли быстро кивнул. “Он человек дальновидный. У этой страны есть такой потенциал. Это сделает Италию богатой!”

Остальные мужчины за столом застонали, но Тозелли отмахнулся от них взмахом руки и заговорил только громче:

“Так оно и есть! Эти парни просто идиоты. Игнорировать их. Говорю вам, земля здесь превосходная.- Он поцеловал кончики пальцев, словно хваля прекрасный обед. - Земля Италии истощена, мы возделывали ее пять тысяч лет, но здесь есть место, куда наши крестьяне могут прийти и вырастить такую пищу, такие виноградные лозы! Вина Эритреи станут предметом зависти всего мира. Французы пойдут и утопятся в Ла-Манше от отчаяния!”

Это, по крайней мере, вызвало одобрение у его коллег-офицеров.

- А товары, которые приходят из внутренних районов! Циветта, мускус, лучший кофе в мире, и все это поступает сюда так щедро и дешево. По цене чашки в Риме вы можете купить достаточно зеленых бобов, чтобы загрузить верблюда.”

Пенроду подали стакан, он взял его с благодарным кивком и выпил. Вино было дешевым и грубым, но в нем чувствовалась какая-то земная честность.

- Тозелли” - сказал он, - Вы случайно не Пьетро Тозелли? Автор Про Африка Италия?”

Офицеры зааплодировали, и Пьетро широко развел руками, словно собираясь присоединиться к аплодисментам.

“Так вы ее читали?”

“Да. Мне ее подарил мой друг Лусио. Вы страстный адвокат.”

“Да, это я, - сказал Пьетро с большой гордостью. “А у вас есть какие-нибудь вопросы, майор, после того как вы прочитали мое скромное сочинение?”

“Только один, - сказал Пенрод. “А что туземцы думают о ваших планах?”

Пьетро просиял: - Они очень рады, что мы здесь! Они устали от всех своих маленьких королей и военачальников, сражающихся за их фермы. Мы приносим стабильность, цивилизацию.”

Офицер постарше, того же ранга, что и Тозелли, но вдвое старше его, хмыкнул. Пенрод искоса взглянул на него, гадая, не некомпетентность ли или отсутствие связей помешали ему продвинуться в военной сфере. Он был небрит, а его кожа и глаза имели нездоровый оттенок разочарованного пьяницы.

“Вы просто дурак, Тозелли. Вы встречаете только новобранцев, которые хотят получить ваши полторы лиры в день, рыночных торговцев или женщин, которые хотят обчистить ваш карман, - сказал он.

“Я разговариваю со многими, очень многими людьми, Марко, - ответил Тозелли с комическим негодованием и добавил через плечо, обращаясь к Пенроду: - это Марко Наззари, наш постоянный противник.”

Старик покачал своей большой головой и положил мясистые руки на стол. “Я был с Бальдессери, когда он случайно наткнулся на Тиграй. Говорю вам, вы это чувствовали. Вы знаете, что когда вы садитесь на какого-нибудь необъезженного коня, на какого-нибудь огромного, прекрасного зверя, и даже если он спокойно стоит перед вами, вы можете чувствовать это, чувствовать это в ваших костях, что он ненавидит вас, что он только и ждет своего шанса, чтобы бросить вас на землю и вышибить вам мозги, если он может? Именно так мы чувствовали себя каждый день, когда были на другом берегу реки Мареб. Ваши Аскари-славные ребята, но они родом отсюда, с побережья, куда уже тысячу лет приходят и уходят торговцы. Половина из них-мусульмане, а половина говорит по-арабски. Однако там, в высокогорье” - он кивнул в сторону внутренних районов, - им не нужно ничего из того, что мы продаем, кроме винтовок, а они уже купили их много.”

Пенрод решил, что, вероятно, именно склонность Наззари высказывать свое мнение замедлила его продвижение по служебной лестнице. Но это означало, что он, скорее всего, будет отличным источником информации. Пенрод мысленно отметил свое имя.

Пьетро выразительно пожал плечами. “Все, что нас беспокоит в Тиграе, - это Алула, старый разбойник, и мы заключили с ним мир. Я бы сказал, что мы тоже должны беспокоиться о дервишах, но теперь с нами майор Баллантайн, и он может сказать нам, как победить их. Он отвернулся от старика и широко раскрытыми глазами уставился на Пенрода. “Вы были в битве при Абу-Клеа, не так ли? Не могли бы вы описать это действие?”

Пенрод был счастлив услужить ему. Столешница стола превратилась в план русла, а графины и стаканы превратились в пустынную колонну, образующую квадрат под снайперским огнем из солончаков дервишей, пока площадь не попала в засаду массивных сил махдистских вилок.

Пенрод хорошо описал это действие, быстро отбарабанивая ответы на вопросы, которые посыпались потоком от сидевших за столом мужчин. К тому времени, когда он закончил свой рассказ о последней атаке, когда Дервиш ворвался на площадь, прежде чем его выгнали войска в тылу, большинство посетителей кафе внимательно слушали и вытягивали шею через плечи людей в форме, чтобы наблюдать за последними стадиями битвы.

Пенрод драматично закончил фразу, смахнув дервиша со стола, и офицеры и наблюдатели зааплодировали, а скрипичный оркестр заиграл на бис “Боже, храни Королеву".”

•••

На следующее утро, после очень скучного обеда в резиденции Баратьери, где женщина, жена генерала Альбертона, вся в жемчугах и невежестве, пространно читала ему лекции о прекрасной простоте африканской души, Пенрод проснулся рано и уже позавтракал, когда к нему пришел Марко Наззари.

“Сегодня я встречаюсь с новыми рекрутами, - сказал ему Наззари. “Я подумал, что тебе будет интересно посмотреть, как мы ими управляем. Я был бы очень благодарен вам за ваши мысли.”

Пенрод был рад, что накануне вечером он угостил Наззари выпивкой.

Они вместе поехали на пыльную тренировочную площадку на окраине Массоваха. Около сотни мужчин и юношей, босых и одетых в свободные туники и штаны местных жителей, стояли на солнце, подавая заявки на вступление в один из местных батальонов. Пенрод был удивлен, увидев их так много, и сказал об этом.

“О, в последние год-два мы страдали от сильных дождей и чумы скота, - сказал Наззари. - Многие фермеры потеряли все и надеются вернуть состояние своих семей, служа нам. Мы позволяем им жить со своими семьями, и плата достаточно высока, чтобы, если они будут трезвыми и осторожными после года или двух с нами, они могли позволить себе немного земли и животных.”

Наззари шагал вдоль шеренги новобранцев, держа спину прямо, с суровым выражением лица, останавливаясь всякий раз, когда новобранец казался слишком молодым или слишком старым, или слишком истощенным болезнью или голодом, чтобы стоило беспокоиться. Люди, которых он отпустил, не выказали своего разочарования и не попытались спорить, а просто повернулись и ушли в свое неопределенное будущее.

Как только Наззари сократил поле боя примерно до половины первоначального числа, он кивнул своему сержанту-Аскари, ясноглазому мужчине примерно одного возраста с Пенродом, носившему батальонный пояс поверх белой туники и брюк.

Сержант отдал честь, сказал несколько быстрых, резких фраз оставшимся солдатам и ровной трусцой вышел из лагеря. Мужчины последовали за ним.

“А куда он их везет?- Спросил Пенрод.

- Сержант Ариам поведет их вверх по склону на север, а потом широким зигзагом вернется сюда. Он пойдет так далеко, как ему нужно, пока не останется только около двадцати человек. Это будут наши новобранцы на сегодня” - сказал Марко. - Он говорил с удовлетворением. Он мог скептически относиться к амбициям Пьетро Тозелли относительно колонии, но явно гордился местными солдатами.

“И как далеко это будет?”

- Миль двадцать, наверное, в зависимости от дневной жары.”

Пенрод смотрел, как люди быстро удаляются по узкой тропинке в туманное нагорье. Он почувствовал укол зависти. Когда он был пленником Османа Аталана, ему пришлось бежать рядом с лошадью своего мучителя. То, что начиналось как пытка, превратилось в удовольствие.

“Я им почти завидую, - сказал он.

Наззари хмуро взглянул на него, но ничего не сказал.

Они обсуждали вопросы обучения и дисциплины, пока три часа спустя сержант Ариам не вывел оставшихся солдат обратно на плац. Наззари официально завербовал их в итальянскую армию и отправил к интенданту за формой.

Остаток дня Пенрод провел на Рыночной площади, старательно завязывая дружеские отношения. Арабы были в восторге от того, что на их языке так свободно говорит белый человек, и Пенрод был уверен, что один или два из них могут оказаться полезными источниками информации.

Только много позже Пенрод обнаружил, что его слова о зависти к новобранцам Аскари распространились по белому населению колонии подобно лесному пожару. Жена генерала Альбертона публично заявила, что отдаст свои знаменитые жемчужины англичанину, если он сможет угнаться за новобранцами, и так часто повторяла это заявление, что генералу пришлось искать Пенрода в греческом кафе. Офицеры вытянулись по стойке смирно. Альбертоне жестом пригласил их вернуться на свои места и поклонился Пенроду.

“Прошу прощения за вызов моей жены, майор Баллантайн. Я уверен, что ваш комментарий был всего лишь праздным. Я с радостью объясню ей, что это замечание было сделано в шутку. Мы, итальянцы, тоже любим хвастаться.”

За столом стало очень тихо. Пенрод внимательно изучал этого человека. Он уже знал, что Альбертоне не пользовался популярностью у своих офицеров, и полагал, что Баратьери тоже не слишком ценил его патрицианские взгляды. Если немного сократить генерала в размерах, то под видом дружеского спортивного Пари Пенрод мог бы приобрести новых друзей и побудить других более открыто делиться с ним своим мнением. Он был уверен, что многие из старших итальянских офицеров будут рады видеть, как эта самодовольная улыбка исчезает с лица генерала.

“Нисколько. Я с радостью принимаю ваше пари” - сказал Пенрод. “Скажем, завтра утром?”

Генерал перестал улыбаться, но согласился и ушел под иронические возгласы. Пенрод допоздна сидел в кафе и свободно проводил время.

Когда на следующее утро Пенрод прибыл на плац-парад, там уже собралось все белое население города, и большая часть туземцев и торговцев тоже пришла посмотреть на эту забаву. Пенрод с удивлением слушал, как ему по-арабски объясняют шансы, когда он пробирался сквозь толпу. Пьетро назначил себя секундантом Пенрода и шагал впереди, демонстративно расчищая дорогу “сумасшедшему англичанину, который хочет умереть, бегая с Аскари”, как он выразился. Неудивительно, что эти шансы были не в пользу Пенрода. Он заметил в толпе владельца греческого кафе и поманил его к себе.

- Дружище, сделай для меня ставку.- Он вытащил золотой полуохотник, который дала ему Эмбер, и вложил его в руку мужчины. - Используй это как мою ставку, но будь очень осторожен.”

“Ты хочешь, чтобы я держал пари, что ты будешь жить?- сказал мужчина и присвистнул, увидев качество часов.

“Что я закончу среди новобранцев” - резко ответил Пенрод. - "И помни, ни единой царапины, когда я вернусь".

Владелец кафе с сомнением посмотрел на него, но согласился, и Пенрод поблагодарил его, прежде чем удалиться в казарму, чтобы сменить форму на позаимствованные бриджи до колен, жилет с короткими рукавами и теннисные туфли, подаренные офицерами, которые делили с ним квартиру.

Он снова оказался на земле как раз вовремя, чтобы увидеть, как Наззари делает первую отсевку новобранцев этого дня. Он смотрел на нее с минуту, потом нахмурился и подошел ближе.

- Наззари, что ты делаешь?”

Назарри сдвинул свои тяжелые брови и надул щеки. “Это мой долг, майор Баллантайн.”

“Нет, это не так, - просто ответил Пенрод. “Тот последний человек, которого вы отослали, сейчас в самом расцвете сил, а этому парню, - он кивнул на одного из новобранцев, отобранных Наззари, - должно быть не меньше шестидесяти. Капитан Наззари, это не акт дружбы. Я настаиваю, чтобы вы выбрали людей, которые будут работать точно так же, как и в любой другой день.”

“О, очень хорошо” - нахмурившись, сказал Наззари. “Но ты будешь мертв или унижен к концу дня, если я это сделаю.”

Пенрод оглянулся на генерала Альбертона и его жену. Они выглядели гладкими и уверенными в себе в утреннем свете и стояли рядом с Баратьери, который казался более обеспокоенным. Без сомнения, он беспокоился о судьбе Пенрода и о том, что скажет по этому поводу Лусио. Время от времени он бросал раздраженные взгляды на Альбертона, и Пенрод был уверен, что его оценка отношений между этими двумя мужчинами была верной.

- Доверься мне, Наззари, - сказал он.

•••

Бегуны пустились в путь под громкие, хотя и довольно ироничные возгласы, новобранцы и сержант Ариам, как обычно, шли босиком. Большинство потенциальных новобранцев, казалось, больше всего забавляло общество Пенрода; белые люди, судя по их опыту, никогда не убегали. Один молодой человек с толстыми мускулистыми ногами, который бежал с сердитым горбом, попытался преградить ему путь, когда тропа сузилась на первом постепенном подъеме. Пенрод обошел его стороной, но через полмили догнал мужчину на углу, заставив его неуклюже споткнуться. Вскоре он бросил учебу, и остальные новобранцы больше не обращали на Пенрода никакого внимания, сосредоточившись на собственной выносливости.

На протяжении первых трех миль, неуклонно взбираясь с сухой равнины вокруг порта на холмы, мышцы Пенрода начали болеть. Это его не слишком беспокоило. Он привык к боли и верил, что она скоро пройдет, когда его тело начнет понимать, что ему от нее нужно. И он был прав. Еще через двадцать минут судороги и болезненность прошли, и он начал получать удовольствие. Он поднял голову и медленно втянул воздух в легкие, позволяя груди расшириться. Еще двое или трое потенциальных новобранцев уже сдались, но остальные, похоже, чувствовали себя вполне комфортно. Сержант Ариам оглянулся и, очевидно, пришел к тому же выводу, потому что ускорил шаг. Пенрод вспомнил, каково это-бежать вот так, и расслабился, даже набирая скорость. Дыхание человека рядом с ним стало прерывистым и прерывистым. Когда тропинка повернула, Пенрод оглянулся на плац. Они проехали уже около шести миль, медленно изгибаясь все выше и выше. Порт лежал далеко внизу, россыпь камней рядом с драгоценным блеском Красного моря. Сержант свернул на узкую тропинку, ведущую на север, и некоторое время Пенроду приходилось следить за дорогой, чтобы не поскользнуться.

- Эфенди, эфенди . . .- Один из других бегунов окликнул его. “Ты говоришь на языке Пророка, мир ему, не так ли?”

“Да, - сказал Пенрод.

“А как тебя называют на нашем языке?”

- Тот, кто никогда не повернет назад.”

Мужчина громко рассмеялся и перевел это имя на амхарский для других бегунов поблизости. Стая уже поредела. В нескольких сотнях ярдов позади них группа отставших людей замедлила свой отчаянный шаг. "Отличный способ узнать, кто из этих людей подходит для долгих маршей", - подумал Пенрод, глядя направо и налево. Люди, бежавшие вместе с ним, теперь обладали выносливостью и стойкостью духа, которые были атрибутами идеального солдата. Ему было интересно, как его воины пустыни отнесутся к идее бежать таким образом. Не очень хорошо, подумал он. Это были всадники, всадники. Бежать вот так было бы унизительно. Пенрод почувствовал внезапный прилив удовольствия. Но они ошибались. Он чувствовал чистоту и целеустремленность в этом упражнении и упивался им.

•••

Через двенадцать миль дорога медленно повернула обратно к порту. Сержант старался не сбавлять темпа, но дыхание Пенрода было по-прежнему глубоким и ровным. Он встряхнул руками и расправил плечи. К этому времени осталось всего несколько бегунов больше тридцати, и некоторые из них боролись изо всех сил. Пенрод почувствовал сонное спокойствие. Он подумал об Агате и Эмбер, о Фаруке и его книгах стихов Руми и Данте. Он позволил своим любимым стихам плыть в голове, и его тело нашло ритм строк.

Сержант оглянулся через плечо и кивнул самому себе. Пенрод вышел из оцепенения и увидел, что уже выиграл пари, потому что осталось всего двадцать новобранцев. Теперь, когда сержант выполнил свой долг и сократил стаю до нужного количества, ему не нужно было доводить этих людей до изнеможения. Он немного замедлил шаг, и Пенрод почувствовал укол разочарования. Впереди показался плац-парад. Человек, говоривший с ним по-арабски, все еще стоял рядом. Он выглядел немного серым, но смотрел на эту последнюю милю или две с упрямой решимостью.

- Переведи мне, - сказал Пенрод. “Я хочу поговорить с сержантом, но я не говорю на языке Тиграя.- Он был рад узнать, что у него достаточно дыхания для этих слов.

“Я тоже умею говорить по-арабски, сэр” - ответил сержант Ариам, чуть отступая назад и подбегая к Пенроду. Друг Пенрода, похоже, был рад, что ему удалось сохранить дыхание для бега.

“Все эти люди преуспели, да?- Сказал Пенрод, обрывая слова на выдохе. “Что бы ни случилось, вы возьмете их в туземный батальон?”

“Так и сделаем.”

“Тогда могу ли я сделать всем вам, мужчины, предложение? Я хочу участвовать в гонках. Я заплачу десять лир тому, кто даст мне одну, и сто лир тому, кто побьет меня. Если сержант согласится.”

Глаза сержанта сверкнули. - Согласен!”

Он перевел на язык Тигре для остальных членов отряда, и они неровно закричали. Им оставалось пройти около мили. Они тут же бросились вперед, и каждый из них обнаружил в своих конечностях неожиданные запасы энергии.

Пенрод поднял голову и вытянул ноги, делая свои шаги длиннее и быстрее. Через сотню ярдов он, сержант и еще один человек отделились от остальных. Пенрод замахал руками. Дорожка между этим местом и плацем была плоской и широкой; их ноги поднимали взрывы пыли с земли. Пенрод почувствовал, как у него начинают болеть легкие. Подозрения скользнула по его голове.

- Ариам, все, что угодно, только не самое лучшее . . .- он набрал полную грудь горячего соленого воздуха, - и я побью тебя до крови собственными руками.”

Сержант опустил голову и резко тронулся с места.

Теперь Пенрод слышал радостные возгласы толпы, крики изумления и свистки. Он высоко поднял голову, чтобы легкие могли втянуть в себя весь воздух, на который были способны, а сердце отбивало в груди невозможный ритм. Боль пронзила все его тело с новой силой. Он знал, что его ноги кровоточат, а тело испытывает недостаток кислорода. Каждая клеточка его существа кричала ему о прекращении, но он получал противоположное удовольствие, подавляя свое сердце и легкие. Теперь остались только он и сержант. Он будет дышать позже.

Впереди он увидел Марко Наззари и Пьетро Тозелли. Как только они увидели, что происходит, они нашли откуда-то длинную ленту и растянули ее поперек входа на плац. Толпа вскочила на ноги, выкрикивая что-то на дюжине языков. Сержант начал понемногу продвигаться вперед, но Пенрод имел решающее преимущество. Вынужденный бежать по пескам пустыни, привязанный к седлу жеребца Османа Аталана со связанными и окровавленными запястьями, он точно знал, что его тело может вынести и выжить. Он бросился вперед, не обращая внимания на визжащие мышцы и разрывающееся сердце, и выпятил грудь вперед, добравшись до ленты на долю секунды раньше сержанта. Он перешел на бег трусцой и глубоко, ровно дышал.

Толпа хлынула вперед, чтобы поздравить его. Он чувствовал, как Пьетро колотит его между лопаток, а его правую руку качают бесчисленные незнакомцы. Он вытер пот с глаз и протянул руку сержанту, прежде чем их разделила толпа его поклонников. Пенрод позволил поднять себя на плечи нескольким офицерам и вынести на середину плаца, где его ждала синьора Альбертоне с мужем и генералом Баратьери. Она держала под мышкой бархатный футляр и выглядела очень несчастной. Баратьери ухмылялся от уха до уха.

Как только офицеры поставили Пенрода перед ними, Баратьери поднял руки, чтобы успокоить толпу.

- Конкурс завершен, и мне, как губернатору Эритреи, доставляет огромное удовольствие объявить, что наш английский гость, майор Баллантайн, победил, причем победил убедительно! В знак его исключительного успеха я рад присвоить ему звание Почетного майора нашего родного восьмого батальона!”

Плац огласился смехом и аплодисментами,и Пенрод низко поклонился собравшимся.

“Но, - громко сказал Баратьери, снова подняв палец, призывая к тишине, - хотя состязание уже завершено, Пари еще не заключено! Синьора Альбертоне, вы заключили пари, пари было засвидетельствовано, и пари было проиграно.”

Синьора выглядела больной, и Пенрод почувствовал укол сострадания. Она открыла футляр, и Пенрод вместе с толпой уставился на толстую нитку жемчуга. Она стоила по меньшей мере тысячу фунтов.

Генерал Альбертоне выглядел почти таким же больным, как и его жена. Синьора вложила футляр в руки Пенрода, и он взял его с тихой благодарностью, а затем медленно повернулся, держа его над головой под радостные возгласы и возгласы одобрения, принимая свое решение. Здесь он мог бы получить еще одно преимущество. Он снова повернулся к генералу Альбертону и его жене, затем вернул футляр ей.

“У меня нет ни малейшего желания отнимать столь прекрасное украшение у столь прекрасной дочери Италии, - громко и отчетливо произнес он.

Какое-то мгновение она не понимала его и растерянно смотрела на мужа. Затем, опустив глаза, она взяла футляр обратно. Радостные возгласы перешли в экстаз.

“Я у вас в долгу, - тихо сказал генерал Альбертоне.

“Так оно и есть, - так же спокойно ответил Пенрод, - и я всегда в конце концов возвращаю свои долги, генерал.”

Пенрода снова подняли на плечи другие офицеры и понесли с песнями и смехом всю дорогу до греческого кафе. Напрасно он уверял, что хочет принять ванну. Это было запрещено. Они были полны решимости первыми провозгласить тост за его победу.

“Боже, храни Королеву " пели с энтузиазмом и переменчивой точностью в два раза громче обычного, и Пенрод обнаружил, что магазин шампанского владельца был ограблен и Раздан в его честь. Это был не круг, но после пробежки он явно освежился. Когда первый всплеск торжества закончился, хозяин подошел и вручил Пенроду его часы вместе с толстым кожаным кошельком.

Пенрод открыл ее и удивленно поднял брови. - Это гораздо больше, чем я ожидал.”

Грек постучал себя по носу сбоку. “Ах, когда я увидел тебя на той последней полумиле, я не мог удержаться: я ставил на то, что ты выиграешь вдвойне или сдашься.”

Когда Пенрод ставил на кон свой успех, он был совершенно уверен—он знал, что сумеет угнаться за новобранцами,—но мысль о том, что он мог проиграть в этой последней гонке, заставила его кровь на мгновение застыть в жилах. Не имело значения, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел Эмбер Бенбрук; пока он держал часы, ему казалось, что между ними все еще существует какая-то связь, которую не могут разрушить ни время, ни расстояние. Часы были каким-то образом свидетелями того, как он становился лучшим человеком. Мысль о том, что он мог потерять его из-за добродушной бравады владельца кафе, заставила мир на секунду болезненно закружиться. На лице Пенрода не отразилось никаких эмоций. Он взглянул на сияющее лицо грека, затем поднял бокал с шампанским и сердечно произнес тост.

***

Эмбер выработала свой распорядок дня. Каждое утро она рано приходила в лагерь беженцев, и вскоре обитатели лагеря привыкли к тому, что Эмбер и Хагос спускаются к ним по склону как раз в тот момент, когда зажигают костры для утренней трапезы. Эмбер украла часть полотна, которое они купили в Аддисе, чтобы сделать недоуздок для Хагос - аккуратная конструкция с регулируемыми ремнями, позволяющими ей быстро расти. Львица ненавидела это, но еще больше ей не хотелось выпускать Эмбер из поля зрения, и поэтому она подчинилась. Примерно в сотне ярдов от края лагеря Хагос позволяла накинуть недоуздок на свои мускулистые плечи, изображая усталое презрение к этому процессу, и позволяла привязать себя к ближайшему стволу дерева. Ей удалось создать впечатление, что она все равно собиралась здесь остановиться.

Затем Эмбер присоединилась к Марте и Тадессе и провела час или два, беседуя с беженцами об их домах, их выздоровлении и планах на будущее. Она проверила припасы, сделала записи и дала указания, затем вернулась к Хагос и взяла львицу с собой на охоту, к северу и западу от лагеря, где, как она знала, у нее был хороший шанс найти дичь, но без риска наткнуться на людей. Не то чтобы Хагос могла причинить им вред; она привыкла к человеческому обществу и не воспринимала их как пищу. Иногда новоприбывшие в лагерь беженцев впадали в панику и протестовали при виде взрослой львицы, отдыхающей так близко, но кто-нибудь из старших жителей объяснял и указывал на недоуздок и на тот факт, что эксцентричная ференги, которая держала львицу в качестве домашнего животного, была тем, кто был занят спасением их жизней и жизней их детей.

Рассказы о Эмбер распространились по всему Тиграю, когда беженцы нашли в себе силы двигаться дальше. Она быстро становилась новой и экзотической покровительницей голодных и обездоленных. Они называли ее Леди-Лев. Она устроила Хагос игровую площадку из веревок и бревенчатых качелей на поляне возле хижины и часами наблюдала за ней, инстинктивно выслеживая качающиеся тени, набрасываясь на них, покачивая задними лапами и точа когти о кору деревьев. Эмбер платила местным фермерам, чтобы те приносили ей коз для кормления растущей львицы, но следила за тем, чтобы их забивали и готовили в лагере, поэтому Хагос так и не научилась ассоциировать загнанных и блеющих животных с превосходным мясом, которое давали ей на обед. Эмбер хотела быть уверенной, что Хагос никогда не думала о козах и рогатом скоте как о добыче. Львица должна была принимать животных двух видов: людей и зверей из лагеря, среди которых она жила мирно, а также дичь, которую они с Эмбер приносили с охоты. В конце концов Эмбер изменила свою стратегию: если Хагос не удавалось выследить и убить животное на охоте, вечером она не получала никакой еды, и Эмбер, стараясь не провоцировать ее запахами готовящейся пищи, тоже ничего не ела. Когда ее охота увенчалась успехом, они вместе пообедали. Это заняло некоторое время и несколько голодных дней, когда Эмбер держалась подальше от лагеря, но в конце концов это сработало.

•••

Однажды поздним утром, когда Хагос была уже почти взрослой, Эмбер и львица отдыхали по-своему после удачной охоты. Хагос уткнулась лицом в разорванное брюхо антилопы и принялась есть с довольным мурлыканьем.

“У тебя ужасные манеры за столом, - сказала Эмбер, наблюдая, как львица набрасывается на свою добычу, ее морда уже покраснела от крови. Хагос проигнорировала ее слова.

Эмбер отпила из своей фляжки, затем вытянула ноги и оперлась на локти, чтобы насладиться солнцем. Что-то привлекло ее внимание. Вспышка отраженного света на Западе. Она подумала, что это опять Билл, который ищет более экзотических птиц, и почувствовала знакомую дрожь неприязни. Она подозревала, что он следовал за ней во время ее охотничьих поездок с Хагос, но когда она упомянула о встрече с ним, Шафран сказала ей, что он разделяет страсть к местной флоре и фауне с Райдером, и теперь, когда работа над вторым пластом шла гладко, он начал бродить дальше в поисках новых животных и растений. Да, он был там, на клочке засохшего колючего кустарника, бледные скелеты самих себя среди высокой, по колено, травы. Она снова задумалась, не искал ли он ее, и надеялась, что он пропустил встречу с Хагос и убийцей. Возможно, он уйдет раньше, чем она успеет заметить его присутствие.

Она отодвинулась еще дальше на локтях, чтобы высокая бледная трава защитила ее, все еще глядя в его сторону и желая, чтобы он ушел. Потом она поняла, что он с кем-то разговаривает. В терновой роще с ним был человек, абиссинец, но Эмбер его не узнала. Она прищурилась, пытаясь разглядеть более отчетливо, как ветерок шевелит стебли вокруг нее. Абиссинец был одет в довольно грязную шамму с зеленой каймой и нес на плечах винтовку. После нескольких минут разговора он поклонился и отошел. Билл некоторое время оставался на месте, потом тоже вышел и пошел в другую сторону легкими, уверенными шагами.

•••

Когда Амбер и Хагос вернулись в свой лагерь на вершине утеса ближе к вечеру, они обнаружили, что Тадессе уже ждет их. Он сидел в тени, скрестив ноги, но, услышав их приближение, встал и вышел на солнечный свет.

Он навещал Эмбер несколько раз в неделю, чтобы обсудить приготовления к приему беженцев и предложить ей свой список погибших и выживших, прибывших и уехавших. Хагос проковыляла к палатке, заняла свое обычное место возле стула Эмбер и начала приводить себя в порядок своим длинным извивающимся языком. Эмбер и Тадессе обменялись приветствиями, и Эмбер пригласила молодого человека сесть рядом с ней. Он сделал это осторожно, не сводя глаз с Хагос. Львица помедлила, наблюдая, как он садится, потом моргнула своими желтыми глазами и вернулась к своей гриве.

В настоящее время в лагере находятся трое сирот: две девочки и мальчик, для которых им необходимо найти приемных родителей. Та или иная семья поблизости всегда хотела иметь еще одного мальчика, чтобы работать в поле и ухаживать за животными, но с девочками было сложнее. Это был случай найти семью, которая была бы рада иметь лишнюю пару рук в доме, но не обращалась бы с ребенком как с рабом. Одна из девушек поставила перед ним особенно сложную задачу. Она прищурилась и ничего не сказала С тех пор, как приехала в лагерь. Эмбер была склонна думать, что она все еще слишком ошеломлена ужасами своего путешествия, чтобы говорить, но она приобретала репутацию идиотки.

- Кто-нибудь ей поможет. Я уверена, что с добротой она поправится.”

- Возможно, Мисс Эмбер.- Он опустил голову на руки и вздохнул. “Пока о ней никто не заботится. Я боюсь, что она будет захвачена бандитами, если мы не найдем ей безопасное место в ближайшее время.”

- Бандиты?- Сказала Эмбер. Тон ее голоса встревожил Хагос, которая подняла голову и издала низкий предупреждающий звук в горле. Тадессе ничего не сказал, пока Эмбер не наклонилась, не погладила львицу по голове костяшками пальцев и не почесала ей морду. Хагос одобрительно фыркнул.

“Я слышал разные истории в лагере, - сказал Тадессе. - Шифта между этим местом и Аксумом забирает детей с вечеринок, приходящих сюда за помощью. Я думаю, они заставят мальчиков драться, а девочек - стать их рабынями.”

- Почему я ничего об этом не слышала?- сказала Эмбер, но говорила она спокойно, не желая, чтобы Хагос снова начала волноваться.

- Люди просто боятся. Они не хотят, чтобы их обвиняли в том, что они не защищают детей, - ответил он с грустной улыбкой.

“Я бы не стала их винить. У них едва хватает сил добраться до нас. Как они могли отбиваться от бандитов? Но неужели ты думаешь, что они в опасности даже в лагере?”

- Они приближаются, и лагерь становится все больше. Я думаю, нам следует перенести припасы вниз по склону. Ни один бандит не осмелится напасть на сам лагерь Кортни, и мы могли бы переместить семьи с детьми в центр остальных.- Он прищелкнул языком по небу. “Но я боюсь, что они не все двинутся с места. Они хотят уединиться, даже здесь.”

- Делай, что можешь, Тадессе” - сказала Эмбер.

•••

На следующее утро Эмбер прибыла в лагерь в свое обычное время, надела недоуздок Хагос и спустилась вниз, чтобы присоединиться к остальным. Она собиралась поговорить с Тадессе о косоглазой девочке-сироте, но вскоре увлеклась последними трагедиями и победами беженцев. Сразу после рассвета прибыла новая семья. Двое старших детей выглядели сильными, но мать и ее младший сын с трудом дышали. Эмбер договорилась, чтобы кто-нибудь помогал старшим детям, и оставила отца присматривать за женой и ребенком. Он наблюдал с такой интенсивностью, отказываясь от всех попыток заставить его отдохнуть. Он кормил жену с рук и - как показалось Эмбер - тратил все свои оставшиеся силы до последней унции, желая, чтобы они остались живы.

Это зрелище заставило ее почувствовать себя опустошенной и одинокой, и только когда она присоединилась к Хагос и отошла на полмили от лагеря, она вспомнила о сироте.

- Черт, - сказала она вслух и остановилась. Хагос повернула свою красивую голову к хозяйке и дернула черным пучком хвоста, когда Эмбер повернулась, чтобы вернуться назад.

- Пожалуйста, Хагос.- сказала она. Львица покачала головой, чихнула и последовала за ней. Когда Эмбер снова привязала ее, она присела на корточки в пыли, и Хагос, все прощая, положила свои огромные лапы на плечи Эмбер и прижала голову к груди Эмбер. Эмбер потеряла равновесие и упала обратно под тяжестью львицы. Она засмеялась, почесывая шею львицы и дергая ее за морду. Зная, что ее простили за то, что она задержала охоту, она вскочила на ноги и уже собиралась отправиться на поиски Тадессе, когда заметила, что они не одни. Сама сиротка стояла чуть поодаль, кусая большой палец и раскачиваясь из стороны в сторону, наблюдая за игрой Эмбер и Хагос.

“Не трогай льва, - сказала ей Эмбер.

Девушка посмотрела на нее так, словно считала ее совершенно сумасшедшей, что, по мнению Эмбер, было вполне справедливо. Она уже раздумывала, стоит ли говорить дальше, когда услышала внизу треск винтовочного выстрела. Она посмотрела вниз, на лагерь. Какое-то противостояние происходило на краю плоской площадки у подножия ближайшего к ней склона. Трое мужчин, все незнакомые и все вооруженные. Двое из них держали за запястья детей-беженцев и тащили их прочь. Третий все еще держал в руках винтовку, и Эмбер увидела распростертого на траве человека. Один из детей потянулся к нему и закричал: "Папа, папа!”

- Оставайся здесь!- крикнула Эмбер маленькой девочке и побежала вниз по склону.

Некоторые беженцы спасались бегством, собирая своих детей и спасаясь от вооруженных людей, но другие спешили на помощь из кухонной палатки.

Люди не ожидали нападения с этой стороны.

Эмбер схватила одного из детей, маленькую девочку, и вырвала ее из рук бандита, державшего ее, ее гнев и его удивление дали ей внезапное, короткое преимущество.

“Да как ты смеешь!- она закричала.

Стрелок переменил хватку и взмахнул вверх рукояткой пистолета, попав Эмбер в челюсть и отбросив ее назад. Она тяжело приземлилась рядом с убитым отцом мальчика. Она увидела его глаза, пустые и безжизненные, смотревшие в ее глаза и ничего не видевшие. Другой мужчина снова попытался схватить девочку, но она была слишком быстра для него, мчась во весь опор к своей плачущей матери.

Стрелок перезаряжал оружие. Эмбер попыталась встать, но удар оглушил ее, и она была слишком медлительна. Она видела его лицо, когда он поднял пистолет; она видела зеленую кайму на его шамме.

- Нет! - Это был голос Билла.

Бандит заколебался, потом его взгляд стал жестче, и Эмбер увидела, как его палец нажимает на спусковой крючок. Она попыталась отползти назад, но ее руки скользнули в кровь убитого мужчины. Она слышала только плач, крики Тадессе и истерические вопли маленького мальчика, все еще находившегося в плену.

И тут она увидела Хагос. Львица неслась к ним огромными плавными прыжками. Бандит с мальчиком выкрикнули предупреждение, и бандит обернулся. Хагос прыгнула в воздух, когда он выстрелил, но его выстрел прошел мимо цели. Хагос повернула голову в воздухе и направилась прямо к его горлу, ее огромные белые зубы впились в его шею. Он закричал и попытался дотянуться до ее глаз, когда она зарычала и встряхнула его. Когда она отпустила его, из раны на его шее хлынул фонтан крови. Затем она отпрянула назад, рыча глубоко в горле, и взмахом лапы вспорола ему живот.

Двое его последователей повернулись и побежали, оставив мальчика лежать в слезах рядом с отцом. Его мать наклонилась и подняла его. Он брыкался и кричал, но она не отпускала его снова, с мрачной решимостью унося прочь от крови и льва.

Жертва Хагос все еще кричала - булькающий, захлебывающийся крик. Хагос хмыкнула, потом наклонила свою огромную голову и разорвала ему горло. Тело обмякло, и Хагос оттащила его на небольшое расстояние.

Тадессе и Билл уже добрались до Эмбер, но когда они протянули к ней руки, Хагос оторвалась от трупа и зарычала. Тадессе взял Билла за руку и потащил прочь.

“Не прикасайся ко мне, - сказал он, стряхивая его, но больше не пытался приблизиться.

Хагос ходила вокруг трупа, размахивая хвостом и прижав уши, издавая постоянное низкое рычание, от которого, казалось, дрожала земля.

Эмбер заговорила с ней, мягко и успокаивающе. Беженцы, Билл и остальные все еще наблюдали за ней с осторожного расстояния.

“Не смотрите на нее так пристально” - сказала Эмбер достаточно громко, чтобы они услышали, но все еще легким певучим голосом. “Пожалуйста, отойдите, но не поворачивайтесь спиной.”

Рычание стало тише, и хвост Хагос перестал хлестать так быстро, хотя и продолжал регулярно дергаться.

Эмбер посмотрела направо. Девочка-сирота все еще стояла высоко на склоне, недалеко от того места, где Эмбер оставила ее, все еще кусая большой палец, но в другой руке она держала привязь Хагос, свободно висевшую у нее на боку. Эмбер поняла, что она освободила львицу, чтобы позволить ей напасть на бандита и спасти их от его когтей.

Львица перестала ходить и подошла к Эмбер. Ей пришлось напрячься, чтобы протянуть ей руку. Казалось, что земля и небо затаили дыхание.

- Привет, моя дорогая” - сказала Эмбер. - Здравствуй, прекрасное животное.”

Огромная кошка фыркнула и прижалась окровавленными челюстями к руке Эмбер, затем тяжело опустилась рядом с ней и положила подбородок ей на колени.

“Тадессе, - сказала Эмбер. “Я думаю, вы можете приехать и забрать тела прямо сейчас.”

•••

Они похоронили разбойника и человека, которого убили в тот же день, а девочка-сирота была усыновлена овдовевшей матерью. Поначалу Эмбер была обеспокоена - ей казалось глупым брать в рот еще один кусок пищи, когда она потеряла мужа - но она настаивала. Маленькая девочка доказала, что она умна и храбра, сказала вдова. Она спасла своего сына и отомстила за убитого мужа, пока его кровь была еще теплой. Эмбер неохотно согласилась.

Пока священник читал молитву за усопших, Эмбер оставалась позади толпы. Хагос был надежно привязана на некотором расстоянии, но львица все еще чувствовала себя неуютно, и Эмбер хотела убедиться, что они не потеряют друг друга из виду.

Билл отыскал дорогу к Эмбер. Сначала она не обратила на него внимания, но когда он наклонился вперед, чтобы прошептать свое восхищение тем, что она в безопасности, она отодвинулась от него.

“Вы знали этого бандита, - сказала она.

Он моргнул и медленно покачал головой.

“Я видела, как вы разговаривали с ним только вчера, когда мы с Хагос охотились.”

Должно быть, Райдер заметил их, потому что внезапно оказался рядом с ней. Билл слегка отодвинулся от них обоих на каблуках, и Эмбер сразу же почувствовала себя в большей безопасности.

“Что такое?- сказал Райдер.

Эмбер придвинулась чуть ближе к нему. - Билл вчера разговаривал с бандитом, - просто сказала она. “Я его видела.”

- Успешно?- Сказал Райдер Биллу.

Билл издал негромкое жужжание и внимательно посмотрел на небо над головой Райдера.

“Вчера я действительно встретила молодого человека, когда гулял. Он сказал, что отправился в паломничество, разыскивая одну из горных церквей к югу отсюда. Я указал ему дорогу к дороге. Неужели это тот самый человек, который напал на лагерь? Какой ужас! Боюсь, я пока не могу их различить.”

“А зачем пилигриму винтовка?- Резко спросил Райдер.

“Может быть, чтобы подстрелить дичь?- Ответил Билл, моргая. “Мне очень жаль. Конечно, я упомяну об этом, если произойдет что-то подобное.”

Эмбер взглянула на Райдера. Он выглядел слегка раздраженным, но не подозрительным.

- Я удивлен, что ты смог дать ему указания, ведь твой амхарский язык так плох. Гериэль нуждается в тебе по второму пласту. Вы ведь можете узнать его, не так ли?- Сказал Райдер.

Билл еще раз безучастно улыбнулся и вышел. Райдер положил руку на плечо Эмбер, и она вздохнула. Они подождали, пока священник закончит свои молитвы, а затем Райдер проводил ее обратно к Хагос. Когда они приблизились, львица села на задние лапы и широко зевнула. Райдер наклонился и почесал ей морду. Хагос подняла тяжелую лапу и положила ее себе на запястье, а затем уткнулась мордой ему в ладонь. Райдер был единственным человеком в лагере, которому Хагос позволяла прикасаться к ней, и он неохотно полюбил ее.

- Флирт, - сказала Эмбер, и львица чихнула. Затем она отвязала веревку, и все трое медленно пошли обратно к лагерю Эмбер. После того как они немного прошли в молчании, Эмбер тихо заговорила: - Она его не съела, Райдер.”

- Он рассмеялся. “Неужели ты думал, что я скажу, что мы должны ее убить? Нет, она защищала тебя - мы все это знаем. Я собирался сказать тебе, что попросил Ато Гебре отлить колокол. Это послужит сигналом тревоги, если кто - нибудь предпримет еще одну попытку напасть на беженцев, и я поставлю полдюжины человек охранять лагерь днем и ночью.”

- Спасибо, - тихо ответила она.

“Хотя я не думаю, что бандиты нападут снова, когда эта история о Хагос станет общеизвестной", - добавил он.

Когда они добрались до палатки Эмбер, она и Райдер сели рядом, а Хагос опустилась к их ногам и удовлетворенно фыркнула. Райдер заметил пишущую машинку Эмбер на походном столе и толстую стопку машинописных страниц рядом с ней, прижатую камнем, чтобы уберечь ее от проказливых ветров высокогорья.

“Как продвигается обучение?- Спросил Райдер.

“Очень хорошо” - сказала Эмбер с внезапной ослепительной улыбкой. - Она перестала гоняться за дичью, как будто это всего лишь игра, и учится ждать, пока дичь сама придет к ней. На это очень интересно смотреть. Я как раз писала об этом сегодня утром, до того как... ”

- Придет время, когда ты должна будешь освободить ее, Эмбер.”

Она коснулась стопки машинописных страниц, и ее плечи слегка опустились.

“Я это прекрасно понимаю. Но я не отпущу ее, Райдер” - сказала она. Затем она поймала его неодобрительный взгляд. “Нет, я тоже не собираюсь ее удерживать. Я думаю, она сама выберет, когда уйти. Я подозреваю, что пройдет совсем немного времени, прежде чем она решит, что ей пора найти себе пару. Я просто проснусь однажды утром, и она уйдет.”

“А когда это время придет, ты вернешься в лагерь?”

“Да, конечно.”

Она говорила быстро, но Райдер знал, что это будет нелегко для нее. Здесь она выросла независимой, и вернуться к домашней жизни внизу было бы непросто.

“Я пришел спросить тебя, не хочешь ли ты, чтобы я уволил Билла до твоего возвращения. Я знаю, что его внимание доставляет тебе неудобства. И ты действительно подозреваешь его в причастности к сегодняшнему нападению?”

“Ты очень добр, - медленно произнесла она. Она подумала о том, как он сказал “Нет” бандиту, как будто это был приказ. “Но что он получит от работы с шифтой? Гораздо более вероятно, что этот человек разведывал местность и притворился пилигримом, когда встретил Билла, как он и сказал.- Она запрокинула голову, позволяя последним лучам дневного солнца упасть на нее, как благословение. - Я не знаю, что сказать, Райдер. Я не доверяю Биллу и ненавижу, как он иногда смотрит на меня . . . Но ведь он тебе полезен, не так ли?”

- Да, - просто ответил Райдер. - Я бы никогда не смог так долго справляться с условиями Менелика без него, но он мне тоже не очень нравится, так что я был бы счастлив отдать ему приказ о уходе, если это доставит тебе удовольствие, Аль-Зара.”

Эмбер сложила руки на груди. “Это очень странно. Вы с Патчем отдаете свои приказы, но сами никогда не отказываетесь от работы. Я тысячу раз видела, как вы оба размахиваете кирками. Но Билл никогда этого не делает.”

“Для инженера у него определенно мягкие руки, - согласился Райдер. “Но он знает свое дело, и приказы, которые он отдает, хороши.”

- Спасибо, Райдер, за предложение, но когда Хагос уйдет, я вернусь в лагерь, и Билл сможет смотреть на меня сколько угодно. У меня есть ты, чтобы защитить меня. Ты не потеряешь шахту из-за меня.”

Уголок его рта дернулся в улыбке. - Мы бы никогда не продержались так долго без тебя.”

- Спасибо тебе, Райдер.”

“Очень хорошо, - сказал он, прочищая горло. - И еще одно: сможешь ли ты прожить без Тадессе неделю или две? Я хочу отправить его в Аддис с грузом серебра за этот квартал.”

“Могу. Ты простил его за то, что он был шпионом Раса Алулы, Райдер?”

Он вытянул ноги и вздохнул. “Я принял это предложение. И каждый раз, когда мы пользуемся записной книжкой Расти, я вспоминаю, что только благодаря быстрому мышлению Тадессе она не была уничтожена, даже если он какое-то время скрывал ее от нас.- Он потер подбородок. С тех пор как Тадессе был разоблачен как человек Раса Алулы, поток информации шел по меньшей мере в двух направлениях. “Он сказал мне, что Рас Алула решил подчиниться Менелику. Я не сомневаюсь, что в Аддисе его примут как блудного сына. Однако прощение - это очень трудная вещь. Ты слышала, что некий святой человек поселился в горах между этим местом и Адовой?”

Эмбер покраснела. - Ах, да. Это и есть Дэн. Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я отпустил его, Райдер?”

- Его я никогда не прощу. Тебя, Аль-Захра, давно простил. Я благодарю тебя за то, что ты не приказала мне выгнать Билла Питерса из лагеря.”

Он поднял руку на прощание и оставил ее улыбающейся. Сама мысль о том, что кто-то может приказать Райдеру что-то сделать, была нелепа. Она протянула руку и почесала львицу за ухом, вызвав рычащее мурлыканье.

Хагос ушла от нее через три месяца. В течение недели она отсутствовала все дольше и дольше в течение дня, возвращаясь вечером, чтобы ходить кругами вокруг лагеря Эмбер, как будто она не могла решить, что ей делать. Но однажды утром, когда Эмбер проснулась, Хагос уже не было, и она поняла, что это навсегда. В тот же день она вернулась в лагерь вместе с Шафран и Райдером.

***

Весть о том, что Рас Менгеша и Рас Алула отправились почтить память Менелика в Аддис-Абебе, дошла до Пенрода и итальянских колониальных офицеров в ноябре 1894 года. Генерал Аримонди, командующий Вторым оперативным корпусом, закатил глаза, услышав эту новость, сказав, что невозможно идти в ногу с изменчивыми союзами эфиопских князей, и предсказал, что Менгеша вернется и попросит об одолжении еще до конца года. Сеть осведомителей пенрода среди торговцев и его друзей среди Аскари смотрели на вещи иначе. Приближаясь к императору, Менгеша и Алула несли на плечах тяжелые камни. Это был формальный, священный акт подчинения, который не следует путать с более неформальными союзами прошлого.

Пенрод послал в Каир отчет с подробным изложением того, что ему удалось узнать, и на следующий день отправился в Асмару, чтобы оценить ситуацию. Он провел некоторое время с капитаном Наззари, наблюдая за тренировками местного батальона и предлагая некоторые улучшения в их штыковой подготовке, которые Наззари одобрил.

“Чем больше мы будем заниматься такой работой, тем лучше, - хрипло сказал он. - Начальство хочет, чтобы весь Тиграй присоединился к их колонии. Слишком жадный. У нас нет людей, чтобы удержать его.”

Пенрод возвращался с тренировочной площадки, когда его вызвали в кабинет майора Тозелли. Пьетро держал в руках телеграмму.

“Из Баратьери,” сказал он, изящно размахивая им в воздухе. - Телеграфные линии до Саганеити не работают, и старик нервничает. Вам удалось убедить его, что мятеж неизбежен.”

“Вполне возможно, - сказал Пенрод. “Хотя я и не думал, что Батха Агос станет причиной неприятностей.”

Батха Агос был абиссинским правителем в окрестностях Саганеити, очень близким клиентом итальянцев и не другом ни Алулы, ни Менгеши. Пенрод внимательно изучил карту Эритреи и Тиграя, приколотую к стене кабинета Тозелли. Он был испещрен булавками с изображением позиций итальянских войск и союзников, фортов и укрепленных городов. Невозможно было не заметить огромное расстояние между ними.

“И никаких намеков на неприятности от вашего человека в городе?- Спросил Пенрод.

“Никаких." - Пьетро широко пожал плечами. - “Я думаю, он собирался пригласить Батху на ужин на этой неделе. Тем не менее, мы пойдем и посмотрим сами, но под прикрытием маршрута марша. Как вы думаете, как быстро мы сможем это сделать? Это примерно в пятидесяти милях отсюда.”

“Я буду готовиться, - сказал Пенрод.

•••

Они были уже в двенадцати милях от города, когда до них дошла весть, что Батха Агос взял в заложники итальянского резидента, лейтенанта Сангинети. Пьетро сразу же начал переговоры об освобождении этого человека, планируя атаку на рассвете.

- Позвольте мне спуститься и взглянуть, - сказал Пенрод, когда они вместе стояли на возвышенности за городом, осматривая беспорядочно разбросанные низкие здания. Тозелли посмотрел на него как на сумасшедшего, но когда через час Пенрод явился в обличье арабского торговца, он дал свое согласие.

Пенрод пришел в город поздно вечером один, с револьвером, спрятанным в складках галабии, и грубой сумкой одолженных товаров за спиной. В городе было очень тихо. В некоторых домах изредка виднелись огни костров для приготовления пищи, но он не видел никаких групп вооруженных людей. Пенрод убедился, что Батха уже сбежал. У него не было ни умения, ни хитрости, чтобы так эффективно скрывать боевые силы. Когда Пенрод нашел дом итальянского лейтенанта, единственное каменное строение на пустынной рыночной площади, он обнаружил, что тот не охраняется, и просто вошел внутрь. Он ожидал увидеть Сангинети мертвым, но молодой человек сидел в пустой столовой, с кляпом во рту и привязанный к стулу.

Пенрод отпустил его и быстро приказал замолчать, положив конец его бурлящей благодарности. Затем он повел его обратно по темным и безмолвным улицам, добравшись до итальянского лагеря как раз в тот момент, когда рассвело и Пьетро отдавал приказы своим младшим офицерам.

Пьетро вытаращил глаза, а потом разразился хохотом. “Кому нужны полторы тысячи человек, когда у вас есть Пенрод Баллантайн?- обратился он ко всем присутствующим.

Офицеры, сидевшие за походным столом, тоже засмеялись, но тут же затихли, когда Пьетро положил свой начищенный сапог на походный табурет и тихо попросил лейтенанта доложить обстановку. Пенрод тоже прислушался, прислонившись к одному из столбов палатки и скрестив руки на груди.

“Я спросил Батху, почему он отвернулся от нас, ведь Италия - великая держава” - заикаясь, проговорил мужчина. - Он сказал, что Эфиопия больше, и хотя человек может оправиться от укуса черной змеи, укус белой змеи всегда смертельен.”

- Детская загадка!- громко сказал один из итальянских офицеров, только что сошедший с парохода из Неаполя.

Пьетро посмотрел на Пенрода. “А ты что думаешь, Баллантайн?”

- Батха идет туда, куда дует ветер. И он, кажется, думает, что ветер дует в сторону Менелика. Куда он может нанести удар? Где он мог попытаться одержать легкую победу над итальянскими войсками?”

Лицо Пьетро потемнело. “Но мы полностью контролируем этот регион. Тем не менее он пристально смотрел на карты, разложенные перед ним на столе. “Комплекс halai. Это небольшой форт на севере, где только одна рота находится под командованием капитана Кастеллацци. Он очень уязвим.”

- Но ведь Батха просто убежит в горы?- довольно жалобно сказал младший офицер.

“Я не стану рисковать еще одной резней там, - сказал Пьетро. “Через час мы выступаем на Халай.”

•••

Когда Пенрод писал свой следующий рапорт из Адригата, офицеры были ошеломлены двумя успехами против людей Батхи в Халае в декабре и войск Менгеши в Коатите в следующем месяце, игнорируя тот факт, что оба лидера сумели бежать от итальянцев с большей частью своих сил нетронутыми.

Баратьери действовал так, как будто Тиграй уже был присоединен к Эритрейской колонии, и направил довольно помпезный документ правительству в Риме, требуя выделить средства и персонал, необходимые для оккупации и заселения этой земли. Лусио осторожно написал Пенроду, спрашивая его мнение, и Пенрод ответил, что поход походил на человека, пробивающего мечом воду и объявляющего себя королем моря. Баратьери был вызван в Италию для личной консультации, и, согласно немногочисленным газетам, доходившим до Адригата, с ним обращались как с героем-завоевателем. Пенрод получил восторженные похвалы за свои донесения из Лондона и Каира, и ему было велено давать советы или помогать итальянцам, как он сочтет нужным. Пенрод был рад держать свое собственное правительство в курсе событий и одновременно быть полезным своим итальянским друзьям, хотя и чувствовал, что их успехи в этой области заставляют их действовать с опасной неосторожностью. Движение вперед итальянских войск также приближало его к шахте Кортни. Он чувствовал близость Эмбер Бенбрук, как электрический разряд в воздухе.

“Это нехорошо, мой друг. Ты должен либо уйти, либо сойти с ума. А если ты сойдешь с ума, то твой друг Лусио обвинит во всем меня. И ты знаешь, как он важен в наши дни, всегда стоит рядом с королем, как нам говорят. Так что иди.”

Пьетро и Пенрод играли в карты в штаб-квартире компании, скованные грохочущими послеобеденными дождями. Пенрод собрал карты и принялся тасовать их, наслаждаясь переливом красок, когда он повернулся, разделил колоду и снова собрал ее.

“Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.”

Пьетро откинулся назад и скрестил ноги, наблюдая, как Пенрод с удовольствием раскладывает карты.

“Ты знаешь. Ты мой друг, но ты также и офицер иностранной державы. Неужели ты действительно думал, что я не приму мер, чтобы узнать немного о тебе, прежде чем мы станем такими дружелюбными? Ты не хуже меня знаешь, что твоя бывшая невеста, знаменитая Мисс Эмбер Бенбрук, живет где-то в горах к западу отсюда. Я вижу, ты смотришь в ту сторону, как будто она может появиться в любой момент. Я вижу, как ты смотришь сквозь толпу на рынке на случай, если она пришла в город за припасами. Ты, вероятно, также знаешь, что она убила львицу и воспитала ее детеныша, прежде чем выпустить его обратно в дикую природу, и что она считается чем-то вроде Святой за помощь, которую она оказала голодающим в регионе во время плохих урожаев последних лет. А еще ее шурин сейчас на грани того, чтобы стать таким же богатым, как король со своей серебряной шахтой, но все еще живет в деревянной хижине.”

Пенрод говорил очень тихо. “Мои отношения с Мисс Бенбрук - это давняя история.”

Он начал быстро сдавать карты, резким движением перекладывая их через стол.

Пьетро удивленно поднял брови. “Но ты все еще носишь часы, которые она тебе дала.”

Пенрод прервал свою сдачу и поднял глаза.

“Я как-то раз смотрел на эту гравюру, пока ты тренировался с ротой”, - признался Пьетро. - Возможно, мне следовало бы стать офицером разведки.”

Пенрод ничего не ответил. У Пьетро хватило здравого смысла не развивать эту тему дальше, и вскоре он обнаружил, что ему требуется вся его сосредоточенность, чтобы не проиграть все свое жалованье своему английскому другу.

•••

На следующее утро Пенрод проснулся с внезапной тягой к трубке. Она пришла с такой силой, что, казалось, вытеснила весь воздух из его тела. Пьетро был прав. Ему нужно было увидеть Эмбер. Он хотел знать, ненавидит ли она его по-прежнему, или же время истощило ее гнев. Если бы она была все еще красивой. Он спрашивал себя, не упадет ли он перед ней на колени и не попросит ли прощения. Нет. Прощение должно быть заслужено и свободно дано, а не выжато из кого-то со слезами. Он охотно признал бы свою неправоту, соблазнив ее сестру и скрыв этот факт, а потом ушел бы. Он оделся с особой тщательностью и затем, оставив Наззари сообщение, что отправился на охоту и может провести ночь в лагере на холмах, отправился со слугой в сторону лагеря Кортни.

Дожди превратили высокогорье в череду приятных пастбищ, усыпанных пурпурными и белыми цветами, и разреженный воздух был мягко напоен их ароматом. Амхарского языка пенрода было достаточно, чтобы поприветствовать фермеров, проходящих по путям, и они дали ему указания, как добраться до лагеря Кортни, который указал ему правильный путь.

Когда он решил, что находится в пределах разумного расстояния, он оставил свою лошадь и велел слуге разбить лагерь на ночь, а затем прошел последнюю милю или две по неуклонно поднимающейся местности, пока не обнаружил, что смотрит вниз на широкую долину. Отдаленные звуки шахты доносились до него, но с того места, где он стоял, он мог видеть только семейные дома, сгруппированные вокруг церкви. Он видел сады и огороды, густо заросшие цветами, а на холмах над ними были вспаханы поля, уже начинавшие расти новые побеги.

Он поднял полевой бинокль и медленно обвел им окрестности, заметив еще один лагерь на юге, хотя он казался малолюдным. Несомненно, именно там Эмбер заботилась о тех, кто был изгнан из своей страны голодом и болезнями.

Вспышка золота привлекла его внимание, и он посмотрел вниз, на лагерь. Это была она. Он знал это и без необходимости подносить бинокль к глазам. Он наблюдал за ее стройной фигурой, когда она пересекла открытую площадь перед церковью и присоединилась к женщине, туземке, которая молола зерно возле одной из хижин. Они разговаривали, казалось, смеялись. Эмбер повернулась и посмотрела на реку, а Пенрод поднял бинокль. Ее лицо снова оказалось перед ним. Он видел ее каждый день с тех пор, как они расстались, но в этом образе она никогда не старела, оставаясь шестнадцатилетней девочкой. Ему было интересно, как она будет выглядеть сейчас, но он никак не ожидал этого. Она была гораздо красивее, чем он мог себе представить. Молодая женщина, уверенная в себе и грациозная, легко смеющаяся с подругой. К ней приближался белый мужчина в широкополой шляпе с опущенными полями, но это определенно был не Райдер. Пенрод узнал бы его бычью фигуру с любого расстояния. Это был человек скорее его собственного телосложения. Она улыбнулась незнакомцу, и Пенрод почувствовал, как его сердце сжалось в кулак. Внезапный проблеск света пронесся по земле прямо к ней. Ребенок, девочка с густыми светлыми волосами Эмбер. Она наклонилась, подхватила ребенка на руки и закружила его, и даже с такого расстояния Пенроду показалось, что он слышит радостный смех девочки.

Пенрод опустил бинокль и пошел вниз по склону в тень невысокого платана. У нее был ребенок. Конечно, она вышла замуж, и он был рад, что она это сделала. Она заслуживает того, чтобы быть счастливой, и он не станет нарушать ее счастье своим присутствием. У него не было никаких прав на нее, и он никогда их не предъявит. Он желал ей только добра. Он проанализировал свои чувства и принял решение. Если он когда-нибудь увидит, что другой мужчина прикасается к ней, он убьет его насмерть. Ничто из того, что он пережил за годы, прошедшие с их последней встречи, не могло изменить этого, даже его желание, чтобы она была счастлива. Поэтому он должен держаться подальше.

Он услышал металлический щелчок и замер, прислушиваясь.

- Подожди и изложи свое дело.”

Он узнал этот голос. Он поднял руки на уровень плеч и обернулся.

“Кортни. С удовольствием, как всегда.”

Райдер вынырнул из высокой травы, долго смотрел на Пенрода, а затем закинул винтовку на плечо и направился к нему. Пенрод заметил, что он почти не изменился. Его мускулы еще не растолстели, и он казался даже сильнее, чем в Каире. Его кожа была обожжена до постоянной бронзы, а густые непослушные волосы все еще оставались черными, как смоль.

- Баллантайн. Нам сказали, что ты мертв.”

- Вас неправильно информировали.”

Райдер был теперь всего в ярде от него, и Пенрод почувствовал, что за ним пристально наблюдают. Пусть Кортни посмотрит. У пенрода было еще несколько морщинок вокруг глаз, но в остальном он был доволен, что выдержит испытание. В его светлых волосах и густых усах не было и следа седины. Его сапоги для верховой езды были начищены до блеска, и, несмотря на жару, пыль и жару, его униформа, как всегда, была элегантной. В последний раз они виделись в вестибюле отеля "Шепард", окровавленные и разгоряченные от ярости, тяжело дыша среди осколков разбитой люстры.

Райдер протянул руку, и Пенрод пожал ее.

“Нам также сказали, что вы уничтожили герцога Кендала перед своей предполагаемой смертью. Этот человек причинил нам много боли, так что я благодарю вас за это. Если только мы не были дезинформированы и об этом тоже?”

“Я как раз возвращаюсь к своему слуге. Не выпьете ли вы со мной чашечку кофе и сигару?”

“Вот так, значит?- Сказал Райдер. “Ну, я могу уважать человека, который держит такие дела при себе. Я возьму кофе и сигару.”

Они пересекли плато и вошли в следующий овраг, где слуга Пенрода разбил лагерь. Увидев, что к нему приближается еще один белый человек со своим хозяином, он поставил для него еще один походный табурет, и вскоре Пенрод и Кортни уже пили кофе и затягивались парой очень тонких сигар, пока воздух остывал.

“Что привело тебя сюда, Баллантайн?- Сказал Райдер, оглядываясь по сторонам. “Я бы сказал, что ваш Кит и ваш слуга вышли из массовы. Вы работаете с итальянцами?”

Пенрод скрестил ноги, выпустил облако дыма и коротко объяснил свою дипломатическую миссию в Эритрее.

“У меня есть новости о Ребекке, - сказал Райдер, когда он закончил. “А ты хотел бы это услышать?”

“Да.”

- Первая жена Османа Аталана и мать двоих детей. Его народ относился к ней с уважением.”

“Я слышал то же самое, - сказал Пенрод. - Я надеюсь, что она обрела хоть какой-то покой, но англичане рано или поздно вернут себе Судан, и тогда я найду ее мужа и убью его.”

“Я понимаю, - ответил Райдер.

Они оба молча изучали открывшийся перед ними пейзаж.

“Так скажи мне, что ты думаешь, Кортни” - наконец произнес Пенрод. - Итальянцы убеждены, что захватить Тиграй и заставить Менелика принять протекторат над Эфиопией будет несложным делом.”

Райдер хмыкнул. “Так думают только те, кто никогда с ним не встречался.”

Пенрод поднял бровь. “Ты думаешь, они ошибаются? Победа при Коатите была очевидна. Эфиопских бойцов много, я это признаю, но они не могли противостоять дисциплине европейских войск или войск Аскари, которых обучили итальянцы.”

Райдер внимательно посмотрел на тлеющий кончик своей сигары. “У нас с тобой были разногласия в прошлом, Пенрод. Но я знаю, что ты не дурак. Битва при Коатите была стычкой с местным правителем. Если итальянцы будут настаивать на еще большей территории, они будут иметь дело с самим императором. Аскари хороши, но у тебя их недостаточно. Императорские войска так же быстры, так же дисциплинированны, так же хорошо вооружены. И у него их гораздо больше.”

Пенрод скептически посмотрел на него. “Так же хорошо вооружены? У половины людей Менгеши в Коатите были только копья и мечи.”

- Менелик не собирался снабжать своего соперника лучшим оружием. Ещё нет. В прошлый раз, когда я был в Аддисе, я видел ящики с новыми винтовками на складах, которые они даже не потрудились открыть. Французы и русские с радостью поставят Менелика, когда итальянцы решат, что они не хотят этого делать. Итальянская агрессия объединит страну. Тогда Менелик поделится своими запасами с Менгешей и Алулой.”

- Итальянские осведомители говорят им, что Менелик не может собрать больше тридцати тысяч человек.”

Райдер рассмеялся: - Итальянцы не должны верить ничему, что они не видят собственными глазами. Интрига здесь-это национальный вид спорта, и они в нем мастера.- Потом он стал еще серьезнее. “И каждый эфиоп согласен с тем, что никогда нельзя доверять белому человеку. Они поют какую-то песню. ‘От укуса черной змеи можно оправиться, но укус белой змеи смертельен.- Они не только предадут итальянцев из-за власти и престижа Менелика, но и сделают это с радостью, как патриотический долг.”

“Я уже слышал этот стишок раньше.”

- Это быстро становится национальной пословицей. Мой народ остался здесь один, потому что мы находимся под защитой Менелика. Ни один другой белый человек не будет в безопасности в Тиграе в ближайшее время.”

“Как ты думаешь, сколько человек сможет собрать Менелик?- Спросил Пенрод.

- Против итальянцев?- Райдер почесал подбородок. “По меньшей мере сто тысяч.”

Пенрод присвистнул. “Это кажется маловероятным.”

Райдер почувствовал прилив раздражения, но все же отхлебнул кофе. “Ты можешь верить мне или нет, как сочтешь нужным. Итальянцы рано или поздно узнают об этом, тогда они должны заключить мир и убраться из Тиграя.”

Пенрод выпустил ровную струю дыма. “Нет. Они слишком сильно потеряют лицо в Европе и дома. Это вопрос национальной гордости.”

“Тогда погибнет много храбрецов” - ответил Райдер, чувствуя, как его переполняет неприязнь к военной выправке. - Италия сделала то, что не смог сделать даже Менелик. Она объединила Эфиопию против себя. Ты останетешься и будешь сражаться бок о бок с итальянцами?”

“Обязательно, - ответил Пенрод и больше ничего не сказал.

Некоторое время оба молчали. В прошлом Пенрод намеренно подстрекал его, но он устоял перед искушением. Райдер хорошо представлял себе эту страну после долгих лет пребывания в ней, и Пенрод внимательно прислушивался к его мнению.

“Я видел Эмбер и ребенка, - сказал он.

Райдер сразу все понял. Пенрод видел Эмбер с Пенелопой и решил, что это ее дочь. - Он задумался. Он мог бы сказать Пенроду правду и привести его в лагерь. До Раса Алулы и Менелика быстро дойдет весть, что Райдер принял его, и они вполне могут решить, что Райдер пытается заключить какую-то тайную сделку с итальянцами. Эмбер глубоко скорбела, когда думала, что Пенрод мертв; что толку было бы ей говорить, что он жив сейчас, когда он собирался выступить против Менелика со своими итальянскими друзьями? Пусть Пенрод думает, что Пенелопа принадлежит Эмбер, если это заставит его вернуться к итальянцам и оставить ее в покое.

- Он старался говорить ровным голосом. - С Эмбер все в порядке. Ты видел лагерь на противоположном склоне и сады?”

“Да.”

- Вся ее работа. За последние годы она спасла очень много жизней.”

Пенрод промолчал, и Райдер стряхнул пепел с сигары.

- Пенрод, мы с тобой никогда не будем друзьями, но Эмбер когда-то любила тебя, поэтому ради нее я дам тебе такой совет - возвращайся в Массовах, возвращайся в Каир. Воевать с итальянцами в этой стране - самоубийство.”

Райдер искоса взглянул на застывшую линию подбородка Пенрода. Он не надеялся, что ему удастся убедить этого человека оставить итальянцев на произвол судьбы, но ради своей невестки сделал последнюю попытку.

- Эмбер нашла львенка, когда он был еще совсем маленьким и слабым, - продолжал он. - Она кормила его, ухаживала за ним, учила охотиться. Но она вовсе не дура. Она отпустила его, не пытаясь удержать на серебряной цепочке. Она признает его силу.”

“Я думаю, вы подхватили любовь этой нации к загадкам, - сказал Пенрод, растягивая слова. - Я подозреваю, что вы проводите какую-то параллель. Вы хотите сказать, что итальянцы думали, что могут обращаться с Менеликом как с домашним животным?”

Райдер с наслаждением выпустил изо рта струйку сигарного дыма. “Мне тоже так кажется. Посмотри на эту страну, Пенрод.- Он махнул рукой в сторону горизонта. - Он огромен, горд. Сама мысль о том, что Италия может претендовать на контроль над ней с помощью нескольких тысяч человек, является абсурдом. Это все равно, как если бы Менелик послал дюжину эфиопов в Сент-Джеймс-Парк и объявил себя губернатором Англии. Это смешно и оскорбительно.”

Пенрод ничего не ответил, хотя неоднократно высказывал то же самое мнение Риму и Лондону.

“Будь твоя воля, Кортни, ни одна армия никогда не покинула бы своих берегов.”

“Это правда. Ты уже женат, Пенрод?”

“Нет.- Он прочистил горло. - Ты построил здесь нечто замечательное, Кортни.”

Райдер осушил свою чашку кофе и встал. “Почти, Пенрод. Я уже почти построил нечто замечательное. И теперь каждый вечер я молюсь Богу, чтобы жадность ваших итальянских друзей не уничтожила его как раз тогда, когда он начнет работать. До свидания.”

- До свидания, Кортни. И удачи вам, - ответил Пенрод и снова устремил взгляд на горизонт.

На следующий день после того, как Райдер встретил Пенрода в горах, он лежал с Шафран в сонной дымке, которая последовала за жаром их любовных ласк, когда она приподнялась на локте и посмотрела на него с самым суровым выражением лица.

- Райдер, о чем ты думаешь? Я знаю, что тебя что-то беспокоит, и думаю, что тебе пора рассказать мне об этом, не так ли?”

Он откинулся на одеяла и уставился на толстую соломенную крышу, пока Шафран сидела как положено, натягивая рубашку на плечи и завязывая волосы, затем он сел и потянулся за своей рубашкой.

“Вчера на охоте я встретил одного нашего старого знакомого, - наконец сказал он.

Она завязывала юбку на талии, постепенно превращаясь из его любовницы в его жену, мать его детей.

- Кто-то из деревни Ато Асфау?”

“Нет. Пенрод Баллантайн.”

Она резко повернулась к нему, прикрыв рот рукой. “О, милорд! Пенрод жив? Почему ты не привел его в лагерь? Ты уже сказал Эмбер? Я должна немедленно найти ее.”

Он взял ее за запястья, усадил на кровать рядом с собой и пересказал ей в точности то, что сказал Пенрод, наблюдая за игрой эмоций на ее лице. Она казалась задумчивой и спокойной, но как только он разжал свою хватку, ее рука взлетела вверх, и она ударила его, быстро, как змея, плоской стороной ладони.

“Ты позволил ему поверить, что она замужем!”

Она снова подняла руку, но на этот раз он поймал ее и притянул к себе.

- Шафран! Послушай меня! Я не могу допустить, чтобы Пенрод, который служит в итальянском Генеральном штабе, оказался в этом лагере” - прошипел он. “Не только в тот момент, когда мы собираемся достичь тех уровней производства, которые мы поклялись Менелику достичь и получить нашу безопасность здесь! Она нахмурилась и попыталась вырваться, но он крепко держал ее. “Как мы можем ехать в Аддис-Абебу и ожидать, что Менелик поверит нам на слово, если мы принимали в нашем лагере союзника итальянцев? Ради Бога, Саффи, Пенрод Баллантайн причинил твоей сестре только боль, и если он останется с итальянцами, то все равно будет мертв. Я сделал то, что было лучше всего.”

- Ты сделал то, что было лучше для тебя, Райдер! Ты же знаешь, что Эмбер не забыла его. Ты не можешь пожертвовать ее шансом на счастье ради этого места!”

Райдер пристально посмотрел в ее сверкающие глаза. “А как же наша жертва? А как же жертва Расти? А как насчет Эмбер? Неужели ты хочешь, чтобы я рискнул всем ради сентиментального воссоединения? Он думает, что она замужем, а она думает, что он умер. Пусть будет так!”

Ее дыхание стало замедляться, и она на мгновение опустила голову. “Ты совершенно прав. Мы все многим пожертвовали.- Шафран вся дрожала. - Мы спасли шахту, Райдер?”

- Он отпустил ее руки, пытаясь оценить глубокий акцент в ее голосе. “Если . . . Если мы сможем доставить последнюю партию слитков в Аддис, как только прекратятся дожди, и будем защищать лагерь до тех пор, пока в Эфиопии снова не установится мир, тогда да, мы спасем шахту.”

Она пристально посмотрела на него, ее глаза блестели в темноте. “Тогда именно это мы и сделаем. А потом мы уйдем.”

- Уйдем?- Сказал Райдер опасным лаем, отодвигаясь от нее.

Она последовала за ним и положила руки ему на плечи. Он все еще чувствовал нервную дрожь в кончиках ее пальцев.

- Я знаю тебя, Райдер Кортни. В тот момент, когда наша столица и шахта будут в безопасности, тебе понадобится еще один вызов. Зачем же ждать? И я хочу отвезти Эмбер обратно в Каир. Если Пенрод выживет и станет достойным ее, тогда мы дадим им наше благословение. Если он не выживет, то лучший шанс для Эмбер снова стать счастливой все еще будет там, а не здесь. Мы в долгу перед ней. Ты же знаешь, что это так.”

Райдер долго смотрел на нее, прежде чем заговорить. - Я буду сражаться до последнего вздоха, чтобы спасти это место, Шафран. Но если нам удастся совершить это чудо, Я назначу Патча главным и отвезу вас с Эмбер обратно в Каир.”

- Спасибо, - сказала она, когда он притянул ее к себе.

•••

Час спустя Шафран сказала Эмбер, Что Пенрод жив и что Райдер видел его. Эта новость, казалось, поразила ее как физический удар, и целую минуту она не могла вымолвить ни слова. Шафран погладила ее по плечу.

- Я была так зла на Райдера, Эмбер. Но он не хотел, чтобы в лагерь приезжал известный друг итальянцев, а Пенрод думал, что ты замужем, так что ...”

- Саффи, прекрати! Просто объясни мне все это еще раз.”

Она так и сделала, шепча сестре каждую деталь, которую могла вспомнить, и крепко прижимая ее к себе, желая хоть немного снять с нее боль и смятение.

- Интересно, изменился ли он, Саффи?- Наконец сказала Эмбер.

“Почему ты так говоришь, моя милая?”

“Он проделал весь этот путь, а потом ушел, чтобы не беспокоить меня, когда подумал, что я замужем. Но когда мы были в Каире в прошлый раз, он выставлял напоказ свой роман с Леди Агатой на весь город.”

“Я полагаю, что это возможно” - тихо сказала Шафран. - Ты все еще так сильно его любишь, Эмбер?”

Эмбер вытерла слезы. “Думаю, что да, Саффи. Даже спустя столько лет. Я очень старалась этого не делать.”

Эмбер с абсолютной уверенностью поняла, что именно в этот момент Пенрод наблюдал за ней. Она стояла возле церкви, разговаривая с Мартой, и маленькая Пенелопа, которая, несмотря на более темный цвет волос своих родителей, унаследовала белокурую гриву Бенбруков, подбежала к ней. Билл тоже был на площади, и они немного поговорили, пока она держала Пенелопу на руках. Держа на руках свою маленькую племянницу, она ощутила ощущение света и тепла, а затем внезапно наступила темнота. Она инстинктивно обернулась, чтобы посмотреть на склон холма над лагерем, но он был уже пуст. Чувство утраты преследовало ее весь вечер, как призрак. Она изо всех сил пыталась понять свои собственные чувства. Она злилась на Райдера, злилась на Пенрода за то, что он просто не пришел в лагерь и заговорил с ней, но в то же время чувствовала что-то еще. Надежду.

- Она оттолкнулась от стены. - Я немного подумаю, Саффи.”

“Ты иди, а я займусь ужином” - сказала Шафран и посмотрела ей вслед. - Пенрод Баллантайн” - процедила она сквозь стиснутые зубы. “Если тебя сейчас убьют, я никогда тебе этого не прощу.”

“Вы сказали - Баллантайн?”

Шафран вздрогнула. Билл Питерс возник из ниоткуда - его раздражающая привычка.

“Да, это наш старый знакомый. Пенрод Баллантайн.”

Билл быстро заморгал. “Я думал, он умер.”

“Да, мы все так думали. Но нет, он находится на каком-то дипломатическом обмене с итальянцами.- Шафран вдруг почувствовала усталость. Она не хотела быть рядом с Биллом, с его мягкими руками и странным пустым взглядом. Она зашагала прочь, даже не попрощавшись.

•••

Последний слиток был готов как раз в тот момент, когда дождь начал стихать. Если повезет, они доберутся до Аддиса как раз вовремя, чтобы выполнить соглашение с Менеликом и обеспечить себе право на землю в бессрочное пользование. Они также получат причитающиеся им деньги за серебро, присланное в столицу за последние полтора года, и смогут пополнить запасы рудника. Военные действия между Менеликом и итальянцами задушат обычные торговые пути, и неизвестно, когда они снова откроются.

Билл попросил разрешения отправиться вместе с ними, и Шафран хотела, чтобы Эмбер тоже поехала, чтобы она могла помочь им решить, что им понадобится, если они окажутся в виртуальной осаде. Они уехали при первой же возможности, подгоняемые мрачной решимостью как можно быстрее добраться до Аддиса. Их обычный маршрут пролегал по более низкой местности вдоль горной гряды, отделявшей большую часть Эфиопии от побережья и Красного моря, но Райдер решил, что они воспользуются путями, которые вились между холмами. Путь был более трудным и длинным, но итальянская армия уже заняла несколько стратегических пунктов между Адригатом и Мекелле, и Райдер чувствовал, что будет безопаснее по возможности избегать столкновений с военными.

Они вели за собой полдюжины мулов, нагруженных серебряными слитками, и еще несколько-походным снаряжением. Пенелопа и Леон шли вместе с ними или ехали верхом, когда они уставали, болтая с охранниками или их семьей, в зависимости от того, кто был готов уделить им внимание в это время.

Райдер держался на пределе своих возможностей. Пока серебро не оказалось в сокровищнице Менелика, он был уязвим, и он знал, что они все еще в опасности из-за поздних дождей, но он не мог больше медлить. В первые три дня они отлично продвигались вперед, но ближе к вечеру четвертого дня Гериэль похлопал Райдера по плечу и указал на Запад. Небо стало фиолетовым и покрылось синяками от дождевых туч. Райдер тихо выругался, глядя на них. Их маршрут привел их в крутое ущелье с широким плоским основанием. Райдер отдал приказ, и Гериэль ровным шагом двинулся вперед конвоя.

“Что происходит, Райдер?- Спросила Эмбер.

Когда он ответил, то заговорил достаточно громко, чтобы его услышала вся компания. - С запада надвигается сильный ливень,и он может затопить всю долину. Нам нужно подняться на возвышенность и разбить лагерь, причем сделать это нужно быстро. Гериэль пошел вперед, чтобы посмотреть, сможет ли он найти место, где мы сможем выбраться из долины, прежде чем главная дорога свернет.”

Никто из них не стал тратить время на вопросы и восклицания. Райдер взвалил Леона на плечи, Билл понес Пенелопу, и они двинулись по дорожке. Воздух все еще казался прохладным и сухим, но все они видели облака позади себя.

Еще через полмили они услышали, как Гериэль зовет их. Он нашел тропинку, которая вела от S-образного изгиба русла реки к расширяющемуся плато примерно на полпути вверх по стенам долины. Земля была наклонной и неровной, но достаточно большой, чтобы поставить палатки и привязать животных. Райдер кивнул, и они начали подъем, погоняя и ведя за собой терпеливых мулов. Даже те, кто был нагружен серебряными слитками, справлялись с наклоном с поразительным стоицизмом своего вида.

Эмбер вскарабкалась рядом с одним из животных, нагруженных походным снаряжением. Воздух быстро становился холоднее, и ветер начал трепать ее одежду. Животное заартачилось, а затем прыгнуло вверх по каменистой лестнице тропинки. Она потащилась за ним следом. Им просто повезло. Поскольку дождь шел с запада, изгиб русла реки означал, что стены оврага обеспечат некоторое прикрытие. Как только они достигли ровной площадки, она начала помогать разгружать и устанавливать палатки, а Райдер воткнул в землю колья, чтобы привязать животных.

Тяжелая парусина начала хлестать в воздухе, и Эмбер уже приходилось кричать, чтобы ее услышали сквозь шум ветра. За треском света последовал низкий раскат грома, который разнесся над долиной позади них. Эмбер посмотрела вниз, на мелководную реку внизу. Он уже углублялся и расползался по тропинке, по которой они шли совсем недавно.

Она натянула веревки и попыталась вбить в палатку колышки. Земля была сухой и крошащейся, не способной дать опору.

- Деревья !- Крикнул Райдер, и она все поняла. Акация и можжевельник, разбросанные по плато, уже много лет вгрызались своими корнями в скалы. Она подвела к ним веревки, завязывая их так быстро, как только могла. Маки пришел ей на помощь, и они почувствовали, как начали падать первые крупные капли дождя.

Шафран поспешила за детьми в палатку, а Эмбер принесла мешок с тем, что она считала своим аварийным пайком от одного из нервных животных-толстым хлебом, испеченным перед тем, как они покинули лагерь, и сушеными фруктами. Это было не так уж много, но что-то да будет. Теперь они не могли разжечь костры для приготовления пищи. Внезапный порыв ветра рванул ее юбки - сила была такой резкой и неистовой, что едва не сбила ее с ног.

Гериэль вместе с Райдером выгружал слитки из других мулов.

- Иди в укрытие, Аль-Зара” - крикнул ей Райдер.

Прежде чем она успела повиноваться, еще одна вспышка света осветила небо, и в тот же миг Эмбер оглушил раскат грома. Внезапно хлынул ливень, подняв с земли клубы пыли. Райдер и Гериэль сразу же промокли насквозь, но продолжали работать так, словно пронизывающий ветер и хлещущий дождь ничего для них не значили.

- Сейчас же!- Снова позвал Райдер, и Эмбер поспешила внутрь, чтобы присоединиться к Шафран и детям.

Леон и Пенелопа свернулись калачиком на груде одеял, завернувшись друг в друга. Когда Эмбер вошла и откинула с лица мокрые волосы, она храбро улыбнулась Леону.

“Я не боюсь, - громко сказал он. - Только Пенелопа не любит грома.”

“Тогда ей повезло, что ты присматриваешь за ней, - сказала Эмбер.

Стены палатки дрожали и тряслись, но веревки держались. Эмбер распаковала половину своего пайка, а затем снова приготовилась бежать, чтобы отнести остальное в палатку, где спали мужчины, но Шафран позвала ее обратно.

- Эмбер! Возьми вот это - запасные одеяла для мужчин.”

Эмбер собрала их в охапку и пробежала несколько футов до другой палатки. Земля уже стала скользкой. Низкие деревья засвистели и затряслись. Она нырнула внутрь и передала одеяла и еду Маки, который с благодарностью принял их. Райдер, Гериэль и Билл последовали за ней.

“А как там дети?- Спросил Райдер.

- Леон очень храбр ради своей сестры” - ответила она, и Райдер кивнул, гордый, но не желая этого показывать.

- Возвращайся к ним и поблагодари за еду.”

“А мулы?”

- Не счастливы, - сказал Билл. “Но в безопасности и с подветренной стороны склона, так что у них есть какое-то укрытие.”

Билл снял промокшую рубашку и вытирался одним из одеял. Эмбер никогда раньше не замечала, как четко очерчены мышцы его груди и рук. Он заметил, что она смотрит на него, и улыбнулся. Это был взгляд, который заставил ее вздрогнуть, и она была рада буре и дождю, чтобы снова смыть его с себя, прежде чем она вернется к Шафран и ее племяннице и племяннику.

•••

Яростная буря, казалось, только усиливалась и сгущалась. Вспышки молний появлялись так быстро, что казалось, будто они образуют постоянное мерцающее свечение, а гром разражался одним оглушительным хлопком за другим. Палатка прогнулась под тяжестью дождя, давившего на двух сестер, Леона и маленькую Пенелопу. Снова и снова они думали, что худшее уже позади, но тут снова раздались раскаты грома, все ближе и свирепее.

Эмбер порывисто задремала, и вся ночь прошла как во сне. Ей показалось, что она видит во вспышках света воинов-дервишей и что голодные орды Хартума врываются в палатку. Она смотрела в сердитые глаза Пенрода в тот момент, когда разорвала их помолвку. Она была на спасательной шлюпке, наблюдая, как пылающие тела падают с борта парохода, а кровь Шафран липла к ее пальцам. Тело расти лежало в палатке вместе с ними, истекая ртутью.

Внезапно она проснулась. Билл тряс ее за плечо и шипел на нее.

- Эмбер, животные на свободе. Помоги мне.”

Если бы она как следует проснулась или хотя бы не была затуманена призраками своего прошлого, она бы заподозрила неладное, разбудила Шафран, задала несколько вопросов, но та лишь ошеломленно ответила и, спотыкаясь, вышла из палатки. Дождь до сих пор с трудом прихожу в себя. У Билла был фонарь, который боролся с густой, влажной темнотой, но он отбрасывал только тусклый свет вокруг него. Сверкнула молния.

А где же Райдер? - Подумала Эмбер. А где же Маки и Гериэль?

Билл уже шагал прочь, к тому клочку укрытия, где они привязали животных. Она последовала за ним, все еще не придя в себя. Еще одна вспышка молнии, и ветер начал усиливаться, бросая дождь ей в лицо с такой силой, что казалось, будто ее забросали гравием. Все мулы были там, где им и положено быть - несчастные, сбившиеся в кучу, но привязанные. Однако две из них, как она заметила, были нагружены небольшими коробками, в которых хранились серебряные слитки из шахты.

- Что происходит, Билл?- крикнула она, перекрывая грохот дождя, и ветер сорвал с нее эти слова. - Эти животные не на свободе.”

“Еще нет, - крикнул он через плечо, и она с ужасом увидела, как он начал развязывать веревки, которыми были привязаны и стреножены выгруженные животные.

Она подбежала к нему, пытаясь ухватиться за веревки. Он нанес ей единственный удар наотмашь, от которого она растянулась в ржавой грязи.

- Мне пора идти, Эмбер, - сказал он, - и я беру тебя с собой. А теперь пойдем.”

- Куда идти? Я никуда с тобой не пойду! Ты что, с ума сошел?”

Мулы были смущены своей внезапной свободой, но не выказывали ни малейшего желания бежать, оставаясь в своей кучке.

- Райдер!- Закричала Эмбер. - Райдер!”

Билл посмотрел на нее с каким-то жалостливым презрением и сильно шлепнул одного из мулов. Она отпрянула от него, но не побежала.

Эмбер с трудом поднялась на ноги и снова позвала Райдера, надеясь каким-то чудом, что остальные услышат ее сквозь ярость бури.

- Глупые животные” - сказал Билл почти про себя. Он вынул из-за пояса револьвер и выстрелил прямо над головами мулов. Этого было достаточно. Они кричали, брыкались и в беспорядочной панике бежали к лагерю или дальше вверх по склону, когда их вели инстинкты. Эмбер пришлось отпрыгнуть назад, чтобы избежать их отчаянного бегства. Она почувствовала, как Билл крепко схватил ее за плечо и потащил к двум животным, которые все еще были привязаны и нагружены серебром. Он расстегнул их, не отпуская ее, двигаясь с легкой уверенностью, как будто дождь и ветер не существовали для него.

Эмбер начала сопротивляться и кричать, но сила его хватки была как железо. А потом она почувствовала холодное давление дула его пистолета на поясницу.

- Продолжай двигаться, - сказал он.

Шафран вышла из своего беспокойного сна в мир внезапного хаоса. Она слышала рев животных и крики Райдера.

Леон уже проснулся и смотрел на нее широко раскрытыми испуганными глазами. Эмбер исчезла.

- Леон, ты будешь для меня храбрым мальчиком?”

Маленький мальчик кивнул.

“Хорошо. Мне нужно, чтобы ты остался здесь и держал Пенелопу при себе. Просто соберитесь вместе и не двигайтесь. Это очень важно.”

“Я хочу помочь тебе и папе.”

Он был таким сильным маленьким мальчиком; она почувствовала внезапную гордость и протянула руку, чтобы коснуться его гладкой щеки.

- Это помогает мне и папе. Это нам очень помогает. Присматривай за своей сестрой.”

Он казался убежденным. “Обязательно, мамочка.”

- Спасибо, - сказала она. Затем она наклонилась вперед и поцеловала их обоих, крепко и быстро, в макушки, прежде чем нырнуть под дождь.

Сверкнула молния, и Шафран увидела Райдера, его рубашка промокла и прилипла к широким мускулам груди и плеч. Он уже держал в руках двух мулов и выкрикивал приказы Гериэлю и Маки.

Гериэль карабкался вверх к узкому выступу, где застряло одно из охваченных паникой существ. Райдер попытался схватить его за хвостовую привязь, но животное дернулось обеими задними лапами и схватило Гериэля за правое плечо, отбросив его назад. Он упал и соскользнул на край узкого плато. Райдер прыгнул вперед, а затем бросился во весь рост на грязь, протягивая руку к Гериэлю. Гериэль заметила его и бросилась к протянутой руке Райдера, пытаясь найти хоть какую-то опору в грязи. - Закричала шафран. Гериэль собирался перелезть через край; его невозможно было остановить, он двигался так быстро. Затем Райдер схватил гериэля за запястье. Она замедлила и исказила его падение. Он вскарабкался на корточки, когда Райдер отпустил его, тяжело дыша и держа за плечо. Райдер даже не остановился. Он тут же вскочил на ноги, подхватил мулов под уздцы и повел их обратно в укрытие. Маки подошел к Гериэлю, но тот покачал головой, поднялся на ноги и снова пошел за мулом.

Шафран почувствовала, что ее одежда начинает прилипать к коже, и попыталась собраться с мыслями. Фонари. Вот что им было нужно. Она первой вошла в палатку мужчин, но обнаружила, что их ураганный фонарь был опрокинут и разбит. Она нырнула обратно в свою палатку. Леон пристально посмотрел на нее. Пенелопа крепко прижалась к его груди.

- Милый мальчик, - сказала шафран так спокойно, как только могла, - мне нужна лампа, чтобы помочь папе.”

Он сразу все понял. “Мы не боимся темноты, мамочка, - сказал он.

Она взяла его и, пошатываясь, побрела под дождем к месту привязи. Райдер молча взял у нее фонарь.

“А где же Билл? А где же Эмбер?- Сказала шафран.

Райдер огляделся по сторонам. - Значит, Эмбер не с детьми?”

- Леон заботится о своей сестре, с ними все в полном порядке, - сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала.

Прежде чем Райдер успел ответить, из темноты появился Гериэль. У него были порезы и ссадины на лице, и он тяжело дышал.

- Мистер Райдер, по-моему, до сих пор не хватает двух мулов . . . Я думаю, что часть серебра исчезла.”

- Билл?- Удивленно сказала Шафран. - Райдер, этого не может быть.”

“А ты не видел отсюда другой тропинки, Гериэль?- Требовательно спросил Райдер. “Тот, что не ведет через лагерь?”

- В ту сторону - козья тропа.- Он указал мимо точки привязи.

- Заприте остальных животных, а я схожу за ружьем, - сказал Райдер.

Даже когда он повернулся, Шафран стремительно пронеслась мимо него.

- Шафран!”

“У него Эмбер” - прокричала она сквозь свежий вой ветра. - Скорее!”

•••

Тропинка была крутой и скользкой от дождя. В вспышках молний, которые все еще вспыхивали регулярными вспышками, окрашивая небо в пурпурный и серый цвета, Эмбер могла видеть, как он ведет к дну долины. Ее поразил новый звук: журчание воды. Спокойный ручей, мимо которого они шли днем, уже превратился в реку, темно-коричневую и покрытую пятнами пены.

“Ты работал с нами много лет, а теперь стал вором?- Закричала Эмбер. - Но почему?”

“Я всегда только и ждал, чтобы взять то, что хотел, моя дорогая, - сказал он.

Эмбер шла так медленно, как только могла. После долгих лет, проведенных в горах, она была уверенна в себе, но теперь двигалась осторожно, как старуха.

- Так возьми же серебро и отпусти меня.”

Узкое дуло револьвера уперлось ей в спину. “О нет, Эмбер. Я не могу уехать без тебя. У меня есть самые замечательные планы на нас, как только мы присоединимся к моим друзьям.”

“А кто твои друзья?”

- Он усмехнулся. “Я думаю, ты знаешь. Как только ваш лев ушел, стало намного легче встречаться с ними время от времени. Предложи небольшой дружеский совет.”

- Это бандиты! Ты же с ними разговаривал.”

“Очевидно.”

Она обернулась и пристально посмотрела на него. Дождь промочил их обоих до нитки; капли дождя выступили на его высоких скулах, а глаза казались темнее и свирепее, чем были на самом деле. Уже не мертвый и пустой, а залитый серым светом. Она почувствовала глубокое и инстинктивное отвращение - и страх. Он подошел к ней ближе, и она почувствовала его тепло на своем теле. Твердый, холодный пистолет все еще был прижат к ее животу.

“Ты не любишь меня” - сказала она. “Почему ты так рискуешь, чтобы взять меня с собой?”

“Вот увидишь. Судьба отдала тебя в мои руки, моя дорогая. Как я мог отказаться от такого прекрасного подарка?- Он еще сильнее прижал пистолет к ее животу. - А теперь перестаньте тянуть время, Мисс Бенбрук, а то я рассержусь.”

Она отвернулась от него и сделала еще один шаг вниз по дорожке. Он был хорошим стрелком. Она гадала, как далеко ей придется уйти от него, чтобы иметь шанс, что он упустит ее. Она посмотрела направо и налево, ища укрытия в темноте.

- Эмбер!”

Это был голос Шафран, слабый за шумом ветра и хлещущего дождя. Он даже не оглянулся, а подтолкнул ее вперед. Краем глаза она заметила, как он крепче обмотал веревки мулов вокруг своей нижней руки.

- Эмбер!”

Крик стал громче, ближе. Она услышала что-то еще, более глубокую ноту в реве воды, бьющейся вдоль русла реки, но у нее не было времени гадать, что это могло быть. Если Шафран преследовала ее, то и Райдер тоже, а они оба были меткими стрелками первого порядка. Она осмелилась оглянуться через плечо и страстно захотела увидеть вспышку молнии.

Билл отбросил лампу в сторону, описав широкую дугу. Позади них раздался выстрел, и он разлетелся вдребезги в воздухе. Ревущий шум дальше по долине усилился, и температура воздуха внезапно, казалось, упала. Листовая молния мелькнула над другой стороной ущелья, и в ее кратком освещении Эмбер увидела и поняла. Поток реки поднимался все выше. Вынужденная идти вперед, она моргнула в темноте и увидела стену темной, бурлящей воды, мчащейся к ним. Билл тоже это заметил.

- Вставай! Шевелись!- завопил он.

Эмбер споткнулась, упала на колени и начала карабкаться вверх по скользкому от грязи камню. Мулы заревели и попятились назад на своих привязях. Эмбер отчаянно тащилась вверх по склону, когда приближался рев воды. Еще одна вспышка света, и она увидела Райдера над собой на главной дорожке, с поднятым ружьем. Она стояла между ним и Биллом. Он слегка передвинул винтовку и выстрелил.

Эмбер обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как его выстрел свалил одного из двух нагруженных мулов. Животное рухнуло вниз, и Билл резко дернулся назад от неожиданного веса привязи. Другое животное попыталось проскочить мимо них. Билл взревел и бросился вперед. Эмбер почувствовала, как его пальцы крепко сжали ее лодыжку.

Первая волна внезапного потока подхватила ее, увлекая прочь от края тропинки. Она ухватилась за древесный корень колючего куста прямо над головой и почувствовала, как тот сразу же начал поддаваться. Хватка Билла на ее лодыжке не ослабла, но когда он был пойман силой потока, Эмбер почувствовала, как его вес яростно давит на нее. Ей казалось, что ее суставы разрываются на части. Она закричала, и ее рот наполнился грязью и водой, обломки реки ударили ее в бок, и все вокруг было агонией и смятением.

- Эмбер!- Голос Шафран был сильным и близким.

Эмбер попыталась пошевелиться, но тут же почувствовала, как тонкие сильные руки сестры обхватили ее за грудь, пытаясь вытащить из бурлящей воды. Эмбер подняла голову над водой, закричала и сильно ударила ногой, ударив пяткой свободной ноги по руке Билла. Раз, другой, а потом вдруг ее отпустили, и Шафран вытащила ее из воды.

С минуту обе сестры лежали рядом на краю потока, тяжело дыша, затем Шафран со стоном поднялась и прижала к себе Эмбер.

- Саффи?”

- Райдер! Мы уже здесь. Мы обе.”

Через секунду он уже был рядом с ними. Внезапное наводнение уже спадало, и вода прочесывала Нижний склон ущелья. Дождь прекратился, и внезапный африканский рассвет почти настиг их. Буря проходила мимо, катясь на юг и Запад, пока ее ярость не исчезла в широком небе. Ни Билла, ни двух мулов они так и не увидели.

“Он что, умер? Почему он пытался забрать тебя?- Спросила Шафран.

- Это был блестящий выстрел, Райдер” - сказала Эмбер, когда он обнял их обоих и прижал к себе под слабеющим дождем. - Я не знаю, Саффи. Он сказал, что у него есть планы на меня.- Она вздрогнула. “И он сказал, что разговаривал с бандитами. Но я ничего не понимаю.”

Шафран вдруг протянула руку и взяла руку мужа. - Райдер! У нас больше нет полного груза серебра! Неужели Менелик все еще даст нам эту землю?”

“Он должен это сделать, - сказал Райдер. “Он должен это сделать.”

Менелик узнал об их приближении и послал людей им навстречу. В атмосфере царило какое-то возбуждение, которое Райдер не мог распознать. Когда они вошли в город и направились к дому, который им выделил Менелик, Райдер заметил в толпе представителей всех народов Эфиопии. Он что-то сказал своему сопровождающему о том, что видел, но тот только улыбнулся и сказал, что, по его мнению, в этом году дожди идут лучше, чем когда-либо, и что он надеется, что худшая стадная чума уже позади.

Райдер оставил Эмбер, Шафран и детей в доме, а сам отправился в новый дворец, чтобы посмотреть, как его серебро пересчитывают в казну Менелика. Когда счет заакончился, он спокойно попросил аудиенции у Царя царей. Просьба была удовлетворена, и Райдер взял с собой Гериэль и Маки. Их провели не в главный зал для аудиенций, а в небольшую боковую комнату, где они застали Менелика одного, сидящего на обитом бархатом табурете, а стол рядом с ним был завален бумагами. Гериэль и Маки опустились на одно колено, а Райдер отвесил низкий поклон.

“Значит, в конце концов вы не смогли справиться со счетом, Мистер Райдер, - сказал Менелик. “Ваша земля конфискована.”

“Милорд, - твердо сказал райдер, - я прошу вас выслушать показания этих двух людей.”

Менелик кивнул, и, обменявшись нервными взглядами, Гериэль и Маки рассказали царю царей о предательстве Билла Питерса и поклялись в том, сколько слитков они взяли с собой, когда покидали шахту Кортни.

Менелик внимательно выслушал их, затем отпустил, попросив Райдера остаться и пригласив его сесть напротив.

- Ты хорошо делаешь, что предлагаешь мне моих людей в качестве свидетелей, Райдер, - сказал Менелик, когда они остались одни. - Надеюсь, Мисс Эмбер не пострадала.”

- Слава Богу, она здорова. Милорд, у меня есть просьба. Если моя доля в этом последнем грузе серебра может быть вам чем-нибудь полезна, я прошу Вас принять ее. Я, естественно, не стал бы спрашивать, что меня интересует в это трудное время. Я хочу также сообщить вам, что, как только будет выдан бессрочный грант и в стране воцарится мир, я намерен вернуться в Каир со своей семьей и передать управление шахтой Тому Вестерну, которого мы знаем как Пэтча.”

Менелик внимательно посмотрел на него. “Вы очень умный человек. Очень тактичный человек. Если бы я думал, что жизнь придворного представляет для тебя хоть какой-то интерес, я бы оставил тебя в Аддисе. Да, ссуда вашего серебра была бы очень кстати. Хотя я настаиваю, чтобы вы оставили себе в виде готовых денег все необходимое на ближайшие месяцы.”

Менелик замолчал, и Райдер внимательно посмотрел ему в лицо. Император выглядел очень серьезным.

“Но я не могу дать тебе эту землю, - продолжал он. “За мной наблюдают со всех сторон в поисках слабости, и я не могу ее показать. Сегодня не тот день, когда я могу пересмотреть свои невыгодные условия с белым человеком.”

“Ты не можешь забрать у меня шахту, - яростно сказал Райдер, поднимаясь на ноги.

Менелик встал и протянул руку - величественный, размашистый жест, который, казалось, разорвал воздух. “Не говорите императору "не могу", Мистер Райдер!- взревел он. “Я не позволю тебе командовать мной.”

Райдер покачнулся назад на каблуках, но остался стоять на своем. - Разве это справедливость?- он сплюнул.

Менелик сделал два больших шага, пока их лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга. Райдер чувствовал, как его горячее дыхание обжигает лицо, когда они смотрели друг другу в глаза.

“Если я говорю это, - медленно и отчетливо произнес Менелик, - то это справедливость, закон и истина. Затем он отвернулся и поднял руки.

Райдер почувствовал, что аудиенция подходит к концу. Он должен был найти нужные слова сейчас, прежде чем Менелик хлопнет в ладоши и призовет своих слуг, иначе он потеряет все.

“Тогда пора, - сказал Райдер, и Менелик остановился в ожидании. “Вы хотите призвать моих людей сражаться на вашей стороне, это ваше право и их долг. Когда они вернутся после твоей победы в свой дом на шахте, дай мне месяц, чтобы восполнить недостачу.”

Менелик опустил руки и ответил не сразу. Вместо этого он снова уселся на высокий табурет. Серебряные колокольчики, обрамлявшие его бархатную обложку, звенели мягкими язычками.

“Если я проиграю эту войну, Мистер Райдер, - сказал он более мягко, - тот, кто займет мое место, не даст вам больше месяца. Они заберут твой рудник и все серебро, которое осталось нераспроданным в моей сокровищнице.”

“Но вы не проиграете, милорд, - ответил Райдер.

Менелик поднял на него глаза. “Вы ставите все на мой успех? У вас нет соблазна бежать к итальянцам и попытаться укрыться под их крылом?”

Райдер отрицательно покачал головой. - Император Иоанн наградил меня звездой Соломона и Иудеи, и с тех пор я с гордостью ношу ее каждый день. Я не предам его, его память или тебя. Даруй мне месяц после твоей победы, государь.”

Менелик оперся локтем о стол. “Ты ведь кормил многих людей в своем лагере во время эпидемии чумы скота, не так ли?”

Райдер колебался. “Это дело рук Мисс Эмбер, милорд.”

Менелик улыбнулся. - Честное слово, Райдер, даже сейчас! Я знаю, что это ее рук дело, но вы не прогнали беженцев. Вы позволяли ей делать то, что было правильно, даже когда это стоило вам труда, древесины и времени. Поэтому я возвращаю тебе то время.”

Райдер почувствовал, что его дыхание выровнялось.

“Ты получишь свой месяц, но не больше. Я должен буду оставаться твердым в победе, если Бог дарует мне победу, но я дам тебе этот месяц.”

•••

Эмбер, шафран и Райдер были с детьми на Рыночной площади, когда начали бить военные барабаны. Шафран посадила Пенелопу на бедро, а Райдер пошел рядом с Леоном на плечах, и они вместе присоединились к возбужденной толпе, двигавшейся к центру площади.

Глава императорской гвардии ждал, когда соберутся толпы народа. Он сидел верхом на гнедом жеребце и носил все свои регалии: головной убор из львиной шкуры и накидку с украшенной кожаной вставкой, закрывавшей его грудь. Под плащом он носил тунику из волнистого зеленого шелка и брюки чисто белого цвета. Его щит был украшен бронзой, а на плече, помимо меча, висела винтовка Веттерли М1870.

По обе стороны от него кто-то бил в негарит, огромный военный барабан, чей глубокий, гулкий гул призывал людей покинуть свои предприятия, свои дома, свои поля. Как только толпа собралась, всадник отдал команду, и барабанщики умолкли. Внезапная тишина была почти шокирующей.

Райдер снял Леона с плеч, но продолжал держать его маленькую руку, когда всадник начал говорить.

“Я уста твоего императора Менелика, Царя царей, Льва иудейского. Услышь меня!”

Внимание толпы было настолько сосредоточено, что казалось, они даже перестали дышать, чтобы прислушаться.

- Враг пришел из-за моря. Он прорвался через наши границы, чтобы уничтожить наше Отечество и нашу веру. Я позволил ему захватить мое имущество и вступил с ним в длительные переговоры в надежде добиться справедливости без кровопролития. Но враг отказывается слушать. Он продолжает продвигаться вперед. Довольно! С Божьей помощью я буду защищать наследие моих предков и силой оружия отгонять захватчиков. Пусть каждый человек, обладающий достаточной силой, сопровождает меня! А если нет, то пусть помолится за нас!”

Как только Герольд Менелика закончил говорить, он тронул поводья своего коня и вместе с барабанщиками последовал за ним, пробираясь сквозь толпу к дворцу. Толпа быстро рассеялась. Бегуны и всадники уже будут на пути в региональные столицы и рыночные города с копиями прокламации и подробностями о том, где и когда их собирать.

“Ну вот, наконец-то до этого дошло, - сказала Эмбер.

“Это было неизбежно с того момента, как ты рассказал Менелику о договоре, - сказал Райдер.

Прежде чем Эмбер успела возразить, что вряд ли справедливо винить ее за всю войну, они услышали, как кто-то зовет Шафран по имени. Они увидели довольно пожилого белого человека, который шел к ним через площадь. Шафран была первой, кто признал его.

- Юрий Александрович! Пенелопа, любовь моя, это доктор, который помог маме в ту ночь, когда ты родилась.”

Пенелопа вдруг застеснялась и спрятала лицо на шее матери.

- Доктор, как я рад вас видеть!- Сказала Шафран.

“Как и я тебя. И тебя, маленькая Пенелопа.- Он протянул палец, чтобы погладить девушку по щеке, и она наградила его короткой ослепительной улыбкой. “Но я должен поговорить со всеми вами. До меня дошли слухи в Санкт-Петербурге, что ваш инженер Билл Питерс - совсем не тот человек, каким мы его считали.”

“Мы знаем, - просто ответила Эмбер. “Он пытался похитить меня и украсть наше серебро, но при этом погиб.”

Доктор удивленно моргнул. - Билл Питерс действительно существовал, - сказал он, - но, кажется, он умер в Богемии несколько лет назад.”

- Пойдемте с нами, доктор, - сказал Райдер. “И мы расскажем друг другу все, что сможем.”

•••

Три месяца спустя армия Менелика одержала свою первую победу. Майор Пьетро Тозелли и его люди были пойманы Авангардом Менелика в тридцати милях впереди остальных итальянских войск в Амба-Алаги и убиты. Пенрод винил генерала Аримонди за его туманные приказы, а итальянских телеграфистов-за то, что они еще больше их испортили. Он обвинил Пьетро в том, что тот удержал свою позицию с тысячью человек, когда понял, что авангард Армии Менелика состоит по меньшей мере в двадцать раз больше. Но Тозелли ожидал подкрепления и полагал, что ему приказано удерживать свои позиции. Марш Аримонди и его людей, наступавших на Амба-Алаги, а затем возглавлявших боевое отступление обратно к Мекелле с травмированными остатками сил Тозелли, был замечательным актом военного мастерства и храбрости.

Пенрод мог бы взорвать форт в Мекеле и продолжать отступление до тех пор, пока Аримонди не присоединится к войскам Баратьери, но генерал этого не сделал. Мекель был полон ценных припасов, и он полагал, что форт станет прекрасной базой для будущих наступательных действий против туземцев.

Он оставил гарнизон в тысячу двести человек под командованием капитана Гальяно.

“Мы вернемся через несколько дней, - сказал он и ушел.

Не прошло и недели, как огромная армия Менелика окружила их.

Вернувшись в шахту Кортни, Рождество пришло и ушло. В лагере царила странная тишина, так как большинство воинов отправились сражаться вместе с Менеликом. Райдер обучал людей, слишком молодых или слишком старых, чтобы присоединиться к их императору, пользоваться ружьями и посылал регулярные патрули по широким дугам вокруг своей земли. Они слышали, что каждый день из Италии прибывают тысячи подкреплений, и в начале февраля к ним пришел старейшина из деревушки в трех милях к западу с известием, что форт Мекель взят.

- Итальянцы сражались, как львы, - сказал он им, рисуя план крепости на земле перед церковью, - поэтому Менелик сказал, что им следует позволить выступить со всеми воинскими почестями. Как вы думаете, зачем он это сделал?”

Маленькие мальчики и девочки из лагеря, собравшиеся вокруг него, в том числе Леон и Пенелопа, покачали головами.

“Я тебе все расскажу! Наш император очень хитер. А теперь смотри! Итальянские собаки уже здесь.- Он провел черту-английскую дорогу, которая вела через Тиграй до самой Аддис-Абебы— - и проткнул ее там, где итальянцы заняли сильную позицию в Адагамусе. - Теперь Менелик не хочет сражаться с ними между этими холмами! Он хочет дать сражение Западу, - он махнул палкой в сторону адовы, - где у него есть место для маневра. Но он не хочет показывать им свой мягкий живот, когда проходит мимо. Они могут его застрелить.- Палка превратилась в винтовку. - Бах, бах!”

Дети завизжали и захихикали.

- Так что же он сделал, дедушка?- Пропищал Леон.

“Ну вот, мой маленький детеныш, он заставил всех этих храбрых итальянцев из Мекеля идти рядом с ним, так что теперь, когда он поворачивает к Адове, где он хочет быть . . .”

- Итальянцы не могут его застрелить!- Крикнул Леон. “Они могут ударить своих собственных солдат!”

“Именно так, мой мальчик, - ответил старик.

Райдер и шафран наблюдали за происходящим с расстояния в несколько шагов. Шафран посмотрела на мужа снизу вверх.

“Это не может продолжаться слишком долго, не так ли, Райдер? У людей Менелика скоро должен закончиться корм.”

Он крепко прижал к себе ее стройное тело, но ничего не ответил. Он не забыл, что сказал ему Менелик. Если Царь царей проиграет эту войну, они потеряют шахту.

•••

Сигнал тревоги разбудил Шафран в самой гуще ночи: звук колокола, бьющего по откосу; быстрый звон внезапно оборвался. Прежде чем она успела открыть глаза, Райдер уже встал с постели и натягивал бриджи. Он схватил свою винтовку с полки у двери и вышел. Шафран сделала то же самое, но прежде чем взяться за ручку двери, услышала позади себя топот шагов. Леон уже проснулся.

- Мама, куда ты собралась? А почему у тебя пистолет?”

- Оставайся здесь и береги свою сестру, Леон, - быстро сказала она.

“Но я всегда должен заботиться о ней!”

Шафран присела на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза. - Леон, когда-нибудь ты должен будешь выбежать из дома, когда зазвонит будильник, я знаю, что так и будет, но сейчас твоя работа-присматривать за Пенелопой для нас с папой. И это очень важная работа. Вы меня понимаете?”

“Я тоже так думаю.”

- Спасибо тебе, Леон.”

Он отступил на шаг, и Шафран ушла.

Женщины и дети лагеря, разбуженные звонком, спотыкаясь, вышли на холодный рассвет. Райдер ничего не видел сквозь туман, поднимавшийся от реки. Он приказал патчу и старшим мальчикам взять винтовки и боеприпасы и укрыться за тяжелыми деревянными скамьями. Большинство хороших винтовок отправилось в бой вместе с солдатами. Женщины были вооружены ножами. Он приказал им войти в церковь вместе с детьми.

Разбойники. Эти ублюдки видели свой шанс, но у райдера все еще была дюжина людей, квалифицированных рабочих, слишком старых, чтобы присоединиться к армии и выдержать тяготы марша, но воспитанных с воинственной гордостью своего народа.

Как только бандиты поймут, что у него в лагере есть несколько вооруженных людей, они отступят в поисках более легкой добычи. Райдер был раздражен, но не удивлен и не испуган. Каждый достойный эфиопский воин был с Менеликом или преследовал итальянские пути снабжения. Тот, кто ждал в тумане, не мог представлять реальной угрозы ни для него, ни для его людей.

“Вы не найдете здесь легкой добычи, шакалы!- крикнул он в темноту.

Райдер отдал приказ, и защитники лагеря дали единственный предупредительный залп в воздух.

- А теперь бегите, как трусы, иначе следующие выстрелы попадут точно в цель!”

Райдер ожидал немедленно услышать звуки отступления, но их не последовало. Вместо этого из тумана раздался ответный залп. Он был дисциплинирован и сосредоточен. Земля перед церковью вздымалась десятками аккуратных фонтанов.

Он услышал щелчок рядом с собой. Это была его жена, до сих пор взлохмаченная после сна, спокойно заряжающая револьвер.

“Что же это такое? Райдер, это должно быть двадцать пушек.”

Из тумана донесся голос, говоривший по-английски. - Доброе утро, Кортни, - сказал он.

- Билл Питерс! Я так надеялась, что он мертв!- Воскликнула шШфран. Она шагнула вперед и выстрелила в туман. Они услышали, как пуля ударила в камень.

“И миссис Шафран здесь! Билл рассмеялся.

Шафран возмущенно посмотрела на мужа. “А как он узнал, что это я?”

“Никто здесь больше не будет стрелять без моего приказа, а я не буду стрелять прямо в туман, как идиот, - сказал Райдер.

Шафран надулась. “Он звучит по-другому, не так ли?”

Прекрасный протяжный голос Билла эхом разнесся по площади. “И все же, как бы ни было приятно поболтать, у одного из моих людей есть послание для членов вашего лагеря.”

Громкий голос заговорил на амхарском языке.

Патч бросился к ним, низко пригнувшись. “Что он говорит? Я ничего не могу разобрать.”

Райдер перевел, и внутри у него все похолодело. “Он говорит, что они не хотят убивать своих соотечественников и женщин. Если наши люди передадут им белых, они не пострадают. Если они будут сопротивляться, то убьют нас всех.”

- Черт бы его побрал! Каковы наши шансы?”

“Я доверяю нашим людям” - сказал Райдер, и его глаза потемнели от гнева.

Это было легко сказать, но у них была дюжина винтовок, чтобы защитить пятьдесят женщин и почти столько же детей. Если бы у Билла было под рукой двадцать винтовок, это могло бы обернуться настоящей бойней.

Какое-то движение привлекло внимание Райдера. Женщины выскальзывали из церкви, прячась в тени.

“Каков же ваш ответ, люди Тиграя?- спросил голос из тумана.

С другой стороны площади ему ответил Тадессе: - Одну минуту, мы решаем!”

“Я убью его!- Прошипела Шафран.

- Выведите их вперед, - ответил голос.

Тадессе подкрался к ним в тени, Эмбер с ним.

- Мистер Райдер, Балито, Агнес и Марта ушли по дальней тропинке вместе со своими старшими сыновьями. Старый Джон и Саймон переправляются через реку у шахты. Ты не мог бы немного поболтать с Биллом?”

“Я так и сделаю. Отправь кассу и Адеру на север.”

- Да, Мистер Райдер.”

Голос снова раздался из тумана. - А теперь, деды и дети Тиграя!”

“Мы обязательно придем! - Крикнул Райдер. “Я не хочу, чтобы на наших руках была кровь женщин и детей. Но кто вы такой, Питерс? А кто ты на самом деле? Мы знаем, что настоящий Питерс умер за год до нашей встречи.”

- Ответил голос, ленивый и ясный. “Какое-то время он работал на меня, а потом я понял, что мне нужны его бумаги больше, чем его труды.”

- Скажи мне свое имя! - Взревел Райдер в сырой утренний воздух. “Как же ты так долго обманывал нас?”

Райдер почти видел его-силуэт из тени и тумана.

- Иди, - сказал Питерс на плохом амхарском. - Возьми у них оружие и свяжи им руки.”

Наверху они услышали внезапный крик и вопли женщин. Они застали врасплох одного из бандитов на высокой тропе с их ножами.

Они услышали, как Билл крикнул: "Мисс Эмбер не пострадает! Убейте остальных!”

Эмбер бросилась вперед на землю, когда первые выстрелы рассыпались по земле у их ног. Патча ударили в плечо, и он упал, тяжело дыша. Две женщины из лагеря подбежали к нему, схватили и потащили обратно в укрытие. Райдер и Шафран пошли направо, прячась за бревенчатыми скамейками. Снова выстрелы, снова крики. Винтовки трещали вверх и вниз по течению.

Туман наконец рассеялся, сменившись колышущимися клубами дыма. Шафран выстрелила в то место, где она видела старомодную вспышку мушкета, и фигура упала вперед в воду.

Райдер поднял винтовку и выстрелил. Еще один бандит на дальнем берегу упал, кувыркаясь вниз по склону в реку.

- О Боже, - сказала Шафран.

Райдер уставился туда, куда она указывала. Возле могилы расти только что разожгли костер. Рядом с ним стоял лучник. Пока они смотрели, он поднес одну из своих стрел к огню, и они увидели, как она вспыхнула. Райдер и раньше видел огненные стрелы: буксиры сразу за головой были пропитаны маслом и подожжены прямо перед выстрелом лучника. Огненные стрелы не могли быть выпущены так точно или так далеко, но лучник целился не в Райдера или его людей, а в их дома. Первая стрела упала на землю в нескольких футах от хижины Райдера. Райдер прицелился в мужчину, дыша ровно и спокойно. Лучник зажег еще одну стрелу и снова натянул лук. Стрела заколебалась в воздухе и упала совсем рядом. Один из детей завизжал и забросал его песком.

- Райдер, скорее!- Прошептала Шафран.

Райдер нажал на спусковой крючок, и лучник рухнул на колени, но его третья стрела уже была в воздухе. Он летел с почти ленивой грацией и зарылся в соломенную крышу их дома.

“О детях! Шафран повернулась, чтобы броситься через площадь, но грохот выстрелов заставил ее отступить.

Райдер увидел Болту, одного из протеже Патча, сидящего на корточках на другой стороне площади.

- Болта!- Он показал пальцем. - Прикройте Миссис Шафран!”

Они оба направили огонь на северный берег, и Шафран побежала к хижине, зовя Леона. Соломенная крыша была сухой, как трут. Райдер уже чувствовал жар у себя за спиной. Он поддерживал огонь в очаге. Позади него раздался ужасный стонущий звук: часть крыши рушилась. Он развернулся и, как он повернулся, увидел Эмбер. Она стояла совершенно неподвижно в центре дыма и неразберихи. На мгновение он был поражен, но потом заметил, как что-то блеснуло у нее на шее. Билл стоял позади нее, приставив нож к ее шее, и тащил ее назад через реку.

- Райдер!- он слышал, как кричала его жена.

Эмбер увидела его. Ему показалось, что она шевельнула губами, но что именно было сказано, он не мог сказать. Он повернулся и побежал к своему пылающему дому. Шафран стояла в дверях, задыхаясь; в центре комнаты он увидел сына и дочь, держащихся за руки. Пенелопа плакала, а лицо Леона побелело. Между ними и дверью лежала куча пылающей соломы.

- Леон! Возьми свою сестру и беги ко мне!”

“Но, Папа! - Маленький мальчик застыл.

Райдер рванулся вперед, чувствуя, как у него опаляются волосы, и подхватил обоих детей на руки. Позади него раздался еще один грохот и волна жара. Он не мог избежать огня. Он бросился вперед и выскочил на площадь. Он почувствовал, как его обхватили чьи-то руки. Кто-то отнял у него детей, кто-то накинул на него одеяло, чтобы потушить пламя, потом он услышал крик Тадессе, и его повалили вниз по склону в реку. Холод вызвал глубокий шок в его руках и спине, а затем начал успокаивать их.

Стрельба прекратилась. Обитатели лагеря возвращались на площадь. Некоторые женщины стонали; это означало, что кто-то был убит. Его руки и спина начали болеть, но он видел Шафран с детьми и слышал их плач, их обоих. Марта давала Патчу воду. Тадессе был рядом с ним в реке.

- Мисс Эмбер?- Спросил Райдер. “А где же Мисс Эмбер?”

- Голос Тадессе, когда он ответил, дрожал от ярости. “Он забрал ее.”

•••

Пока Тадессе размазывал смесь масла и трав по предплечьям и плечам Райдера, где огонь покрыл волдырями его кожу, они составили план действий. Райдер постарается выследить Питерса, а Тадессе и шафран отправятся в лагерь Менелика близ адовы и будут молить о помощи. Патч и Марта будут присматривать за детьми и ранеными.

Райдер вздрогнул, когда пальцы Тадессе ощупали ожоги, и когда он поднял глаза, то увидел, что патч почесывает шрам на его челюсти. “В чем дело, Патч?”

“Я пошел искать двоюродного брата Марты, Райдера. Он был в патруле прошлой ночью. Мы считали, что это он, кто поднял тревогу.”

Райдер почувствовал, как кровь у него снова похолодела. “И вы его нашли?”

Патч ссутулил плечи. - Я надеялся, что он испугался и убежал, но нет, мы его нашли. Они перерезали ему горло, когда он звонил в колокол у печей.”

- Мне очень жаль, Патч.”

“Я это знаю. Дело в том, Мистер Райдер, что мне было интересно: почему они пришли именно этим путем? Так что я пошел посмотреть и ... . . Нет никакого конца, несмотря на то, что Билла Питерса. Они снесли Львиную дамбу и затопили угольный склад еще до того, как пришли к нам.”

Райдер уставился на землю у своих ног. Так вот оно что. Даже если Менелик отбросит назад итальянцев и все его рабочие вернутся, теперь они никак не смогут восполнить недостаток серебра. Шахта была потеряна. Да будет так. Он и раньше сколачивал и терял состояния в Африке, но будь он проклят, если потеряет и Эмбер. Он встал и взял рубашку, которую протянула ему Шафран, натягивая ее на плечи.

- Присмотри за нашими людьми, Патч, - сказал он.

Они быстро собрали свое дорожное снаряжение и через три часа после последнего ружейного выстрела разошлись по разным дорогам.

В течение первого часа путь, оставленный бандитами, был свободен. Райдер неплохо продвинулся вперед, но потом понял, что шел по ложному следу. Он повернул назад и снова нашел правильный путь, но снова потерял его в пяти милях от лагеря. Эти бандиты были очень умны. Он заставил себя отдохнуть и подумать. У них должна быть база. Ему нужно было только найти его. Он нарисовал себе в пыли карту и отметил на ней каждый рейд, о котором слышал. Они хотели бы оказаться где-нибудь рядом с хорошими, быстрыми тропами, но не слишком близко к своим любимым охотничьим угодьям. Он начертил в пыли круг. Где-то рядом с Сурией. Так и должно быть.

Он поднялся на ноги и взвалил на плечи свой рюкзак.

***

Итальянская армия, переполненная новобранцами, уже две недели стояла лагерем в Сурии. Пенрод без труда разглядел вновь прибывших, бледных и широко раскрытых от изумления глаз, среди обгоревших на Солнце людей, которые уже несколько месяцев находились в Тиграе, когда он широкими шагами направился к палатке генерала Баратьери. Когда Пенрод занял свое место в кругу генералов, командовавших итальянскими войсками, рядом с Баратьери, но слегка отодвинув стул, Альбертоне посмотрел на него с неприкрытой враждебностью.

“А почему англичанин здесь? Майор Баллантайн-хороший солдат, но это наше дело. По какому праву он сидит среди нас?”

Пенрод ничего не ответил, но спокойно встретил взгляд Альбертоны.

Баратьери быстро заговорил: “Он здесь по моему приглашению и просьбе. Советы Баллантайна о том, как отразить возобновившиеся нападения дервишей на суданскую границу, были неоценимы. Он постоянно предлагал нам лучшую информацию, чем наши самые надежные разведчики, и неоднократно объезжал этот район с тех пор, как мы разбили здесь лагерь. Без него мы понесли бы гораздо большие потери в этих непрерывных стычках.”

Альбертон фыркнул. “А что в этом хорошего? Я сам могу дать вам его отчет. Пыль, холмы и плохие дороги. Мы все здесь достаточно долго пробыли, чтобы это понять. Наш премьер-министр прав: эти стычки были не более чем военным расточительством, а не кампанией. Пришло время действовать.”

Пенрод никак не отреагировал, но был очень зол. Он не мог обижаться на Альбертоне за то, что ему не нравится его присутствие на совете, но выказывать презрение к Баратьери, своему командиру, перед другими бригадными генералами было позором. Что еще хуже, Баратьери сделал вид, что не замечает этого нарушения субординации. Он выглядел больным. Пенрод подумал, что у него был вид человека, который вот-вот рухнет изнутри. Бойня в Амба-Алаги состарила его на двадцать лет, и то, как Менелик перехитрил его, используя пленников из форта в Мекелле для продвижения на Запад, выставив фланг своей огромной армии в полной безопасности, потрясло и смутило его. Затем последовала последняя горькая телеграмма от премьер-министра Криспи, которую Альбертоне теперь цитировал с таким удовольствием. Пенрод считал, что стратегия Баратьери была вполне разумной. Если кто-то и был виноват в сложившейся ситуации, так это Аримонди, который сумел справиться с ситуацией в Мекеле и занял свое место за столом, гладкий и самодовольный, как кошка.

Баратьери откашлялся и постучал пальцами по своим бумагам. - Выбор прост, джентльмены. Мы должны продвигаться вперед или столкнуться с перспективой отступления из Тиграя и возвращения в Эритрею без боя. Я считаю, что мы должны отступить.”

Генерал Витторио Дабормида действительно издал звук отвращения вполголоса. Аримонди побледнел и стиснул зубы. Альбертоне закатил глаза.

- Мои доводы таковы. Наши линии снабжения перегружены, и с тех пор, как рас Себат и Агос Тафари перешли на сторону Менелика, нападения на наши караваны резко возросли. У нас достаточно еды, чтобы прокормить наших людей самое большее на четыре дня, даже если мы еще больше урежем рацион. Моя вторая причина заключается в том, что собранная Менеликом армия разваливается под собственным весом. Он опустошил окрестности, и наши разведчики сообщают нам, что все больше и больше его людей дезертируют и возвращаются домой. Он не сможет преследовать нас, если мы будем организованно отступать. Мы вернемся к границам Эритреи с нашей армией в целости и сохранности. А теперь я выслушаю твои мысли.”

Первым ответил Аримонди, самый старший из генералов. Он отмахнулся от Баратьери изящным движением руки.

“Мы зашли так далеко не только для того, чтобы вернуться назад. Те самые причины, которые вы даете для отступления, я даю для атаки. Мы должны нанести решительный удар по этим дикарям, пока наши люди еще сыты. Давайте сметем армию Менелика, и этим мы отомстим за убийство майора Тозелли и его людей в Амба-Алаги, и эта кампания наконец принесет нам триумф, достойный нашей великой нации.”

Остальные генералы торжественно кивнули. Снаружи палатки Пенрод слышал звуки лагеря: редкий смех и крики между мужчинами, скрип телег и топот сапог, когда отряды двигались туда-сюда, роя оборонительные рвы вокруг лагеря, которые не имели никакого отношения ни к одному из вариантов, предложенных Баратьери.

Следующим заговорил Альбертоне, превосходно растягивая слова: - Атакуйте, сэр. Атака. Они разбегутся, как крысы, когда мы откроем по ним огонь.”

Все взгляды обратились к Дабормиде. “Я пришел сюда, чтобы сражаться. А не маршировать по стране без всякой причины.”

Наконец генерал Эллена обвел взглядом застывшие лица своих коллег. “Я и мои люди тоже пришли сражаться, и я придаю большое значение тому, что сказали мои товарищи. Но мне было бы интересно услышать, что думает майор Баллантайн.”

Баратьери взглянул на Пенрода и кивнул. Пенрод слегка наклонился вперед,глядя на каждого генерала по очереди.

- Генерал Альбертоне, армия Менелика не растает, как это сделали последователи рас Менгеша. Они лучше вооружены, лучше ведомы, и они тоже проделали долгий путь от своих домов, чтобы сразиться с тобой. Однако они не хотят сражаться с вами на укрепленных позициях. Они ждут, чтобы вытащить вас на открытое место. Атакуйте, и вы сыграете им на руку.”

Альбертоне наморщил верхнюю губу. “Я бы поставил на своих людей против людей Менелика, даже если бы их было в двадцать раз больше, чем нас. Его люди-крестьяне.”

- Эфиопы-земледельцы, но они с раннего детства практикуют военное искусство, - настойчиво сказал Пенрод. “Не думайте, что они такие же необученные и необученные, как Добровольческая армия в Европе. Они сильны и быстры, и не боятся смерти.”

Эллена потерла его длинный нос. - Я преклоняюсь перед опытом генералов Альбертона и Аримонди. В конце концов, люди Менелика - всего лишь крестьяне.”

Баратьери даже не пытался отстаивать свое мнение. “Очень хорошо, - сказал он. “Мы двинемся к Адове и займем возвышенность. Менелик будет вынужден атаковать или отступать. Если он нападет, его люди должны будут встретить нас там, где земля будет направлять его численность к нам. Если он отступит, то фактически допустит экспансию Эритрейской колонии в Тиграй. Завтра я отдам вам последние распоряжения. Тогда мы выступим с наступлением темноты. Первый раз Менелик узнает об этом, когда рассветет и он увидит, что наши люди смотрят на него с высоты.”

Это означало конец встречи. Баратьери остался на месте, склонившись над своими бумагами. Пенрод даже не попытался заговорить с ним, а последовал за генералами наружу. Они отошли в сторону группой, оживленно обсуждая происходящее. Альбертоне выглядел почти радостно. Пенрод наблюдал за ним издали, нахмурившись. План Баратьери состоял в том, чтобы заставить Менелика отступить, а не броситься в бой, но Пенрод увидел на лице Альбертоне выражение человека, который готов был сражаться.

Он вернулся через лагерь и застал Наззари за работой над дневником и письмами. Он приветствовал Пенрода быстрой улыбкой,но продолжал писать. Пенрод лежал на своей походной кровати, заложив руки за голову, и смотрел в брезентовый потолок.

***

Эмбер позволила Биллу увести себя из лагеря, даже не сопротивляясь. Она думала только о Шафран, детях и своих друзьях в лагере. Самое главное-увести этих людей подальше от ее семьи; тогда, и только тогда, она будет думать о себе и своем побеге.

Билл перегруппировал своих людей в полумиле от обрыва. Он еще не заговорил с ней, только подтолкнул ее, чтобы она быстро пошла по тропинке, которая поднималась вверх, а затем снова опустилась на более пологий склон. Примерно через полчаса ходьбы Эмбер заметила вьючных животных отряда грабителей и их охранников. Ее оставили развязанной, и пока мужчины обменивались новостями о потерях и собственной храбрости в бою, ей пришлось бороться с желанием немедленно бежать. Они все еще были слишком близко к лагерю, чтобы рисковать. - Она опустила глаза. Один из бандитов вывел для нее верхового мула. Она вскочила в седло без всяких комментариев и помощи и быстро подсчитала количество людей и их оружие. Дюжина из них выжила во время налета невредимой, и у всех были современные казенные винтовки. Они шли с развязностью молодых людей, привыкших внушать страх силой и угрозой насилия.

Она будет ждать темноты и надеяться, что мужчины напьются и заснут от еды. С ними ехали две женщины. Возможно, жены воинов, но скорее всего - рабы. По положению восходящего солнца она догадалась, что они направляются на запад, но не по тропам, которыми она когда-либо пользовалась.

Билл ехал во главе колонны и ни разу не оглянулся на нее. Бандиты шли рядом с ними и почти не тратили слов на разговоры. Сухая жара начала действовать ей на нервы. Вся земля вокруг была выжжена, ожидая дождей с отчаянной тишиной. Она почувствовала, как ее губы начинают напрягаться, и слегка покачнулась в седле. Билл что-то сказал одному из бандитов, бежавших рядом с ним. Мужчина отступил назад и предложил ей флягу. Ей ничего так не хотелось, как выбить ее у него из рук, но если она хочет сохранить свои силы, то должна выпить.

Они не отдыхали в полдень, но продолжали идти все тем же ровным шагом по поднимающейся и опускающейся местности. Эмбер потеряла всякое представление о том, где она находится. Ее спина и ноги одеревенели и болели, а живот ныл от голода. Мужчины рядом с ней не выказывали ни малейшего признака усталости, и в ее смятенном и блуждающем сознании они временами выглядели как дьяволы, темные духи, ведущие ее в ад. Когда они взобрались на очередной холм, она стряхнула с себя наваждение и огляделась. Сначала она подумала, что это ей снится. Далеко на севере, там, где она должна была видеть поля и редкие дома или церкви, она увидела то, что сначала показалось ей внутренним морем. Огромная масса изменчивой активности. Блеск металла в лучах послеполуденного солнца, белые парусиновые палатки и толпы людей. Потом она поняла: итальянская армия. Огромный лагерь из палаток для приготовления пищи, магазинов, животных, солдат и лагерных последователей. Город, внезапно павший на бескрайних просторах высокогорья Тиграя, чтобы противостоять армии Менелика.

Тропинка свернула в сторону, и изображение исчезло, но это дало ей надежду. Если ей удастся убежать от своих похитителей, то помощь будет гораздо ближе, чем она надеялась. Итальянская или эфиопская армия—неважно, кто из них предложит ей убежище.

Наконец Билл приказал остановиться. Один из слуг предложил ей спешиться и отвел в тень. Рядом с ней стоял на страже бандит, но Билл по-прежнему не смотрел на нее и не приближался. Да будет так. Если он решил проигнорировать ее, то, по крайней мере, на данный момент это послужило ее цели. Во время поездки ей дали воды, и, по всей вероятности, ее тоже накормят. Тогда наступит тьма и принесет с собой шанс на спасение.

•••

Стража сменилась, и Эмбер принесли хлеб и свежее тушеное мясо. Она жадно поела и сказала слуге, что ей нужно облегчиться. Слуга посовещался с Биллом и вернулся с веревкой. Он был завязан вокруг ее талии, но был достаточно длинным, чтобы дать ей некоторое уединение в подлеске в пятидесяти ярдах от лагеря. Она присела на корточки в темноте. В бледном лунном свете кустарник перед ней сменился деревьями и колючими кустами. Она позволила слуге отвести себя назад, зная теперь, где она найдет укрытие, которое может скрыть ее, когда она убежит.

Ее шанс представился лишь через несколько часов. Стояла тихая ночь, и Луна была тяжелой и ясной в усыпанном звездами небе. Она свернулась калачиком на земле, укрывшись шерстяным пледом, и ее дыхание стало мягким и ровным. Постепенно вся шумная деятельность в лагере прекратилась. Рядом с ней был зажжен ураганный фонарь. Она приоткрыла глаза. Ее охранник все еще стоял рядом с ней, но он опирался на свое копье, как на костыль, и его лицо было повернуто в другую сторону. Она была почти уверена, что он спит там, где стоит.

Она уже подумывала о том, чтобы осторожно и бесшумно отойти от света, но как только они поставили лампу рядом с ней, она решила, что единственный шанс-это двигаться быстро и попытаться затеряться в темноте, прежде чем ее похитители успеют среагировать. Ее сердце глухо застучало в груди.

"Сделай это сейчас же", - мысленно приказала она себе. Образы винтовок и наконечников копий, веревок и крови мелькали перед ее мысленным взором, но она напрягала мышцы и отказывалась думать о них. Она подумала об отце, сестрах, Райдере и Пенроде. Она попросила их помочь ей набраться храбрости, затем вскочила на ноги и бросилась в темноту.

“Она бежит! - Крик поднялся в тот же миг, как она двинулась, даже когда она стремглав бросилась в заросли акаций и голубых камедных деревьев, где ее привязали и вели несколько часов назад. Она поняла, что в этом предупреждающем крике не было ни капли удивления или тревоги. Лампа появилась почти прямо перед ней, ослепив ее. Она метнулась влево и услышала смех. Другой свет. Ее желудок скрутило, и она почувствовала тошнотворный и горький страх, который, казалось, сгустил ее кровь и замедлил ее конечности. Это была настоящая игра. Они просто играли с ней.

“Только не так, малышка!- раздался голос, и она поняла, что чуть не наткнулась на одного из бандитов. Он согнулся в талии, пока не смог смотреть ей прямо в глаза. - Беги отсюда!”

Она почувствовала, как рыдание подступило к горлу, и хотя уже знала, что ее шанс на спасение был иллюзией, она бросилась в рвущиеся колючки. Так много голосов раздавалось справа и слева от нее. Ее гнали сквозь укрытие, как дичь в клетке.

Она споткнулась и упала из рощи на тропинку, которая, как она надеялась, приведет ее в безопасное место, и подняла голову. Еще одна пара ураганных ламп внезапно бросила на нее свой желтый болезненный свет. Затененные фонари. Они ждали ее и смеялись над ней. Возможно, она просто должна была стать игрушкой для всей этой убийственной, грабительской шайки. Красивая маленькая блондинка подарок для них всех. Ярость от проделанной ими шутки сменила ее страх. Билл ждал ее с двумя своими бандитами по обе стороны от себя. Эмбер бросилась на него. Шанс на спасение был упущен, но она выцарапала бы ему глаза, если бы могла. К этому они тоже были готовы. Билл даже не вздрогнул. Сильные руки схватили ее за запястья и удержали, в то время как другой мужчина держал ее за талию. Она успела пнуть третьего в челюсть, когда он наклонился, чтобы схватить ее за ноги, но его место занял другой мужчина, и ее оторвало от земли. Ее отчаянная борьба ни к чему не привела.

“Я знал, что ты убежишь, моя дорогая Эмбер, - сказал Билл. “Я был бы весьма разочарован, если бы ты не попытался. Но вы должны усвоить, что такое своеволие влечет за собой наказание.”

- Но почему, Билл?- крикнула она ему, напрягаясь в объятиях своих похитителей. “Зачем ты взял меня с собой?”

“Всему свое время, Эмбер. Я обещаю, что ты не умрешь, не поняв этого.”

Билл взял лампу у одного из своих спутников и двинулся вперед. Борясь, она увидела его гладко выбритое лицо, аккуратно зачесанные назад волосы, смотревшие на нее с нежной жалостью.

“Это бесполезно, милое дитя. Представить. Облегчи свои страдания.- Затем он отступил назад. - Свяжите ее, заткните ей рот кляпом и верните в лагерь.”

•••

Она осталась спать на холодной земле со связанными за спиной руками, выворачивая плечи, в то время как лодыжки были связаны тонкой веревкой, которая врезалась в ее плоть. Кляп оставил ее рот сухим, и каждый вдох давался ей с трудом. Ей казалось, что она сейчас задохнется. Ее сердце бешено колотилось, а руки и грудь пронзала острая боль. Она изо всех сил старалась контролировать свое дыхание, но вместо того, чтобы бороться с болью, позволила ей захлестнуть себя. Она потеряла сознание, но боль в плечах разбудила ее почти сразу. Время медленно тянулось, и она подумала, не сойдет ли она с ума еще до рассвета.

С первыми лучами солнца ей дали воды, но кляп не заменили—чудо, от которого она чуть не плакала от благодарности. Лагерь был упакован, и ее бросили на спину мула, на котором она ехала накануне, как мешок с семенами. Кровь бросилась ей в голову. Волны тошноты и боли пробегали по ее телу. Эмбер надеялась, что она сойдет с ума—все, что угодно, лишь бы хоть на мгновение избавиться от боли. И вдруг она вспомнила, что видела Пенрода привязанным к шеббе во дворе Османа Аталана. Мысль о том, что он тоже так страдал, внезапно придала ей смелости. Она оттолкнула боль, сжав ее в тугой огненный шар в своем сердце, чтобы хоть на минуту подумать. Представить, Билл сказал. Он ожидал, что она сдастся, перестанет сопротивляться. Возможно, если она сделает это, совсем чуть-чуть, в следующий раз он не будет так готов к ее побегу. Билл ожидал, что сломает ее. Какое-то время она позволит ему думать, что он побеждает.

Эмбер начала плакать, и на этот раз она хотела, чтобы они это увидели.

Время шло. Мул сделал неровный шаг, и огненный шар боли взорвался в ее спине. Это стало всем ее сознанием. Она больше не была Эмбер, просто существом в агонии. Думать было невозможно; она упала в обморок и вскрикнула, когда проснулась. Веревка вокруг ее запястий была развязана, а затем ее руки оказались перед ней. Когда кровь потекла по ее рукам и попала в ладони, ей показалось, что ее пальцы погрузились в лаву. Вспышка раскаленной добела боли пронзила ее спину, а затем сонное облегчение. Облегчение было ошеломляющим. Ее внутренности свело судорогой, и ее вырвало, прежде чем она снова погрузилась в полусон.

Тропинка начала подниматься вверх. Кто-то дал ей воды и вытер рот. Эмбер начала дрожать в разреженном, остывающем воздухе. Мгновение спустя на нее набросили шерстяное одеяло.

"Возможно, я умру еще до того, как они доберутся туда, куда мы направляемся", - подумала она, и эта мысль принесла ей некоторое успокоение. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что никогда не спала в объятиях Пенрода.

Чей-то голос прорвался в ее сознание. Обмен репликами между ее охранниками. Она повернула голову, и ей показалось, что кто-то стоит над ними в нескольких сотнях ярдов. Белый человек.

Неужели Пенрод пришел, чтобы забрать меня на небеса? - спросила она, еще немного приподняв голову. Одеяло соскользнуло в сторону.

- Мисс Эмбер?- Она услышала голос американца. Все ее сознание вернулось к ней в одно мгновение.

- Дэн?- сказала она и тут же закричала. - Дэн! Помогите мне!”

Она извивалась на веревках. К ней бежал Дэн.

- Крикнула она снова. - Дэн, О Дэн!”

Один из бандитов метнул свое копье. Эмбер наблюдала за его смертоносной дугой. Она ударила Дэна в бок, и он упал навзничь. К нему подбежали двое бандитов. Эмбер боролась с агонией, пытаясь приподняться, чтобы посмотреть, жив ли еще Дэн, но Билл загораживал ей обзор. Он схватил ее за волосы и притянул к себе лицом. Его лицо побелело от ярости, а слюна брызнула ей на щеки и губы. - Воскликнула она.

“Я же сказал вам, Мисс Бенбрук: подчинитесь или будете наказаны.”

Его глаза лихорадочно блестели.

О Боже, подумала она. Он совершенно безумен.

Она увидела, как он сжал кулак и отвел руку назад, все еще держа ее за густые спутанные волосы. Она попыталась увернуться от удара, но не смогла вырваться. Он был слишком быстр. Слишком мощный. Она почувствовала вспышку боли, а затем мир погрузился во тьму.

Шафран и Тадессе купили лошадей в Адригате за такую цену, что можно было бы купить пять акров хорошей плодородной земли, а затем скакали так быстро, как только осмеливались, останавливаясь только тогда, когда это было необходимо, чтобы спасти лошадей от истощения. Они повернули на юг и через тридцать шесть часов достигли окраин лагеря Менелика.

Пробираясь сквозь толпу людей, они привлекали к себе любопытные и враждебные взгляды. Вокруг них толпились воины, слуги, женщины и дети. Армейский лагерь был больше любого города в стране, но он был устроен по логике вещей. Красный бархатный шатер императора находился в самом центре всего, и лагерь Раса Алулы должен был находиться совсем рядом.

Они оставили своих лошадей и пошли быстро и целеустремленно. Шафран держалась поближе к Тадессе и закутывала ее волосы и лицо в шаль. Когда они приблизились к центру лагеря, она огляделась, отчаянно пытаясь разглядеть в толпе знакомое лицо. Большинство шахтеров присоединились к людям Алулы, но это были только сорок человек из его десяти тысяч. Возможно, им удастся добраться до палатки императора. Кто-нибудь из его свиты или свиты императрицы мог знать ее.

Шафран могла видеть стену из ткани, которая окружала дом Менелика впереди нее. Надежда подняла ее сердце, но тут она почувствовала чью-то руку на своем плече.

- Куда это ты собралась, ференги?- Воин, который схватил ее, носил знак Алулы.

Шафран стояла очень прямо. “Меня зовут Миссис Шафран Кортни. Мне нужно увидеть императора. Он мой очень большой друг.”

Воин рассмеялся ей прямо в лицо.

“Это очень важная дама, из лагеря Кортни и моего!- Сказал Тадессе.

“Я никогда не слышал о таком месте, маленький брат, - сказал мужчина.

Тадессе попробовал еще раз. “Она сестра Владычицы Льва!”

Теперь воин колебался и смотрел на Шафран с чуть большим уважением.

- Ее похитили бандиты, - сказала Шафран. “Я пришла просить императора о помощи.”

Воин сделал шаг назад и поклонился. - Пойдемте, мадам, младший брат. Я возьму тебя с собой.”

•••

Они дошли до зала аудиенций, где им было приказано ждать. В дальнем конце огромного шатра Шафран видела, как Менелик и его военачальники горячо спорят, хотя и не слышала, о чем они говорили. Наконец встреча, казалось, закончилась, и воин, который привел их сюда, подошел к Алуле, императору и императрице и заговорил с ними.

Они посмотрели в их сторону и обменялись несколькими словами. Менелик и Алула вышли из комнаты, и, увидев, что они уходят, Шафран тихонько застонала. Императрица, однако, подошла к ним.

- Миссис Шафран, с вами все в порядке?”

Шафран вся дрожала, но все же присела в низком реверансе. - Слава богу, я здорова. А ты хорошо себя чувствуешь?”

- Слава богу, я здорова. Мне очень жаль слышать о вашей сестре, но мы ничем не можем вам помочь.- Она тут же отвернулась, и Шафран вскрикнула.

“Но, мадам, моя сестра!”

ТаЙту снова повернулась к ней, выражение ее лица было свирепым. “Моя страна, Миссис Шафран!- Она провела рукой по лицу и снова заговорила более спокойно. “Нам нужен каждый мужчина, дочь моя, каждый мужчина. Будущее империи вот-вот решится. Ты же знаешь, что сейчас мы ничем не можем тебе помочь.”

Шафран попыталась сморгнуть слезы. “Что происходит, мадам?”

- Наша армия вынуждена все больше искать припасы. Если итальянцы не выйдут на открытое пространство, мы пропали. Принцы хотят, чтобы мой муж немедленно начал атаку, но наши люди будут уничтожены в проходах между этим местом и Сурией. Он не станет жертвовать своими людьми.- Она сжала руки в кулаки. “Мы будем держаться здесь до последнего момента. У нас есть самое большее два дня, а потом мы должны отступить к западу от Аксума, иначе армия будет голодать.”

Шафран начала плакать, но ничего не могла с собой поделать. “А что я могу сделать? Я сойду с ума, ожидая и ничего не делая для Эмбер!”

Тайту наклонилась к ней. - Делай, как я. Молитесь, чтобы итальянцы атаковали. И когда они это сделают, я возьму тебя в свою свиту. Ты будешь носить воду и еду нашим воинам вместе с другими женщинами, а когда захватчики будут разгромлены, Рас Алула даст тебе людей, чтобы они искали твою сестру. Это все, что я могу сделать. Это все, что можно сделать.”

Шафран покорно опустила голову.

“Кто ты такой, маленький брат?- сказала императрица, поворачиваясь к Тадессе.

Он опустился на колени. “Меня зовут Тадессе, мадам.”

- Целитель из лагеря Кортни? Глаза и уши Раса Алулы? Он уже говорил о тебе. Оставайся здесь. Я найду для тебя работу. А теперь, миссис я иду в церковь. Я предлагаю тебе пойти со мной.”

•••

Итальянцы получили свои приказы в половине девятого вечера после встречи генералов, и к девяти часам колонны были уже в движении. В Сурии был оставлен отряд для охраны припасов, но основная часть итальянских войск двинулась вперед четырьмя колоннами. Представленные карты были грубыми, но намерения Баратьери были ясны. Они двигались вперед молча и под покровом темноты, чтобы занять высоты Ребби Ариенни, примерно в восьми милях от адовы. Менелик и князья, сражавшиеся бок о бок с ним, просыпались и обнаруживали, что итальянская армия укрепилась на сильных позициях прямо перед ним. Он будет вынужден либо атаковать именно в такой точке ландшафта, где превосходящие силы противника принесут ему наименьшую пользу, либо отступить и уступить поле боя итальянцам, а вместе с ними и Тиграю.

Луна стояла высоко и ярко, и когда итальянские войска шли по тропинкам вслед за своими проводниками-туземцами, они могли видеть усыпанное звездами небо, прорезанное тенями фантастических очертаний высоких вершин. Армия шла молча. Единственным звуком был редкий скрип европейских сапог по песку и гравию крутых трасс. Аскари шел босиком и вообще не издавал ни звука.

Во время марша Пенрод оставался с Баратьери и его штабом. Генерал казался теперь более спокойным, чем накануне вечером. Время от времени к ним приближались гонцы, пробегавшие по рельсам мимо регулярных войск, чтобы сообщить новости различным колоннам-письменные или устные.

Альбертоне выбрал неверный путь, и Аримонди был вынужден остановить свою колонну более чем на час, пока они проходили мимо. Это было досадно, но такие ошибки были, пожалуй, неизбежны на запутанных узких тропинках и в темноте. Баратьери видел, как Аримонди начал разворачиваться на восточном склоне Ребби Ариенни, а затем начал довольно усердно карабкаться по склону горы Белах, который он выбрал как наиболее подходящий для обзора местности.

Когда они набрали высоту, Пенрод увидел костры эфиопской армии на другом конце большой чашеобразной долины. Они были разбросаны по огромной территории.

- Зрелище, которое согреет кровь, не так ли?”

Пенрод обернулся. К нему присоединился один из новых капитанов.

- Надеюсь, они нападут.”

Пенрод ничего не ответил.

“У меня есть для вас сообщение, - продолжал офицер. “Из лагеря пришло известие, что один человек был схвачен. Говорят, что он шпион Менелика, хотя и белый. Он сказал, что вы можете за него поручиться. Его зовут Райдер Кортни.”

“Какого черта здесь делает Кортни?”

“Значит, вы его знаете?”

- Торговец, который сейчас добывает золото в горах над Адригатом. Если он пришел за новостями, то выбрал для этого чертовски неподходящее время. Но да, я ручаюсь за него.”

Капитан выглядел извиняющимся. “Нет смысла поручаться за него передо мной, майор. Это кто-то из людей Альбертоне, охраняющих его снаряжение в Сурии. Они не выпустят этого Кортни без единого слова от генерала. Говорят, у него безумные глаза.”

- А кто его забрал?”

“Кто-то из новых неаполитанских мальчиков.”

Если бы кто-нибудь из местных бригад подобрал Райдера, он смог бы объяснить им на любом из четырех языков, что это за дело, и покончить с ним. Пенрод сомневался, что Райдеру когда-либо приходилось много говорить по-итальянски.

- Извини, мой друг, но тебе придется пойти и попросить разрешения Альбертоне отпустить его.”

Пенрод выругался бегло и на нескольких языках, а затем начал пробираться обратно через извивающуюся колонну к тому месту, где он мог бы присоединиться к тропинке, ведущей к позиции Альбертона. На полпути вниз по крутой зигзагообразной тропе он сошел с нее, чтобы пропустить мула, нагруженного частями одного из полевых орудий. Один из младших итальянских офицеров, с которыми он пару раз разговаривал в лагере, выскользнул из колонны и присоединился к нему. Ему едва исполнилось двадцать, и его форма свободно сидела на тощем теле. Он храбро пытался отрастить усы, но Пенрод видел и более впечатляющие образцы на женах отставных генералов.

- Майор, могу я кое-что спросить? Некоторые парни говорят, что если эти черномазые поймают тебя, то они, ну ты понимаешь . . .- Он с несчастным видом указал на свой пах, а затем сделал рубящее движение правой рукой.

“Насколько я понимаю, это часть здешней культуры, - сказал Пенрод, и мальчик побледнел. - Лучше не позволяй им поймать тебя, юноша.”

Парень печально кивнул и вернулся в свою компанию. Пенрод смотрел, как он тащится в темноте, гадая, был ли он когда-нибудь так молод, а затем продолжил свой путь вниз по тропинке и направился к тому месту, где ожидал увидеть Альбертоне, разворачивающегося через Кидан-Мерет.

Однако он не обнаружил никаких признаков развертывания, только заднюю часть колонны, доставлявшую припасы, предназначенные для завтрака колонны. Он схватил офицера из корпуса общественного питания.

“А где же Альбертоне?”

Мужчина посмотрел на него, как на сумасшедшего, и жестом указал вперед. “Туда. По крайней мере, на час впереди нас.”

Пенрод почувствовал легкую тошноту в животе. Часовая прогулка по этой дороге могла бы вывести Альбертоне на многие мили вперед, и он оказался бы в идеальном месте для захвата войсками Менелика.

“Мне нужна лошадь. Сейчас.”

Офицер пожал плечами: “Это невозможно.”

Пенрод схватил его за шиворот и поднял на ноги. “Лошадь. Сейчас.”

- Офицер крикнул через плечо, и хихикающий Аскари поднял хорошее животное. Пенрод открыл свои часы, внимательно следя за временем, затем вскочил на лошадь и пустил ее галопом, опустив голову.

•••

Шафран подумала, что она, возможно, молилась сама себе до оцепенения. Жрецы пели в медленном, нарастающем ритме. Вскоре после полуночи она поняла, что священный табот, над которым молились священники, не был точной копией Ковчега Завета, который хранился в каждой церкви Эфиопии. Это был настоящий Ковчег. Легенда, принятая как факт каждым сыном или дочерью Эфиопии, состояла в том, что он был доставлен в Аксум из Иерусалима много веков назад сыном царя Соломона и царицы Савской. Теперь жрецы древней столицы принесли его, чтобы направлять и защищать императорскую семью. Шафран не была уверена, была ли это ее усталость, или ее страх и разочарование, но она могла поклясться, что Ковчег, казалось, светился.

Она услышала крик в глубине церкви.

“Они идут сюда! К оружию! Итальянцы идут сюда!”

Император встал и помог жене подняться с колен. Он низко поклонился священникам и Ковчегу. Все было спокойно. Затем он повернулся и направился к полю битвы.

Шафран встряхнулась и последовала за императрицей.

•••

Чем дальше он скакал в предрассветной темноте, тем сильнее становилась боль в животе Пенрода. Одна миля, две, три по более прямой и широкой тропе долины май-агам, и тропа оказалась забита тылом колонны Альбертоне. Пенрод соскочил с вспотевшей лошади и побежал к группе людей в темных мундирах, с яркими кушаками и белыми лицами, которые показывали положение Альбертоне на возвышенности перед ним.

Офицеры обернулись, чтобы посмотреть на его приближение с выражением удивления и легкого презрения. Пенрод направился прямо к генералу.

“Вы находитесь вне позиции. Вы должны немедленно вернуться в Кидане.”

Альбертоне взял Пенрода под руку и с легким смешком повел его прочь от остальных сотрудников. Как только они оказались вне пределов слышимости, лицо Альбертона превратилось в сердитую маску.

“Ты смеешь мне приказывать, англичанин?”

- Сэр, я всего лишь констатирую факт. Вы находитесь по меньшей мере в трех милях от того места, где должны быть. Вы практически в лагере Менелика! Вы должны вернуться на линию-позицию, на которую вам было приказано, прежде чем враг обнаружит вас и нападет. Вы будете окружены здесь.”

Альбертоне не выказал ни удивления, ни беспокойства. Во всяком случае, Пенроду показалось, что он выглядит довольно довольным, как ребенок, чья маленькая интрига против старших увенчалась успехом.

- Сомневаюсь, майор Баллантайн. Я сам выбрал свою позицию. Противник не может занять высоты слева или справа от меня, но будет вынужден идти вперед под огнем орудий. Еще несколько выстрелов, и они улетят, как вороны на кукурузное поле, когда фермер выйдет со своим дробовиком.”

“Вы не отступите и не займетесь позицией, которую вам было приказано защищать?”

“Я не согласен с вашей интерпретацией моих приказов. Насколько я понимаю, мне было поручено занять этот пункт, и я так и сделал.”

- Говорю вам, остальные колонны находятся в трех милях позади.”

Альбертоне уже начинало скучать. “Я уверен, что они присоединятся к нам достаточно быстро. Они не захотят пропустить самое интересное.”

У Пенрода возникло искушение выхватить револьвер и застрелить этого человека на месте. Только осознание того, что это будет означать его немедленную казнь, а не приведет к тому, что войска развернутся на должной позиции, помешало ему. Ночь все больше отдалялась от него.

Они слышали рассеянный ружейный огонь, доносившийся из точки примерно в полумиле от их позиции. Альбертоне протянул свою чашку кофе одному из слуг.

- Хорошо, Туритто их разбудил.”

Он отдавал приказы. Горные батареи еще не достигли возвышенности, но Альбертоне приказал шестому туземному батальону слева удерживать южный фланг его позиции, а седьмому, под командованием майора Рудольфа, был послан правый фланг. Восьмой будет держать центр.

Пенрод наблюдал, как артиллеристы выгрузили 75-миллиметровые орудия из спин мулов и начали собирать их, в то время как другие члены роты гнали животных прочь и вверх по склону.

Свет появился очень быстро. Вскоре Пенрод увидел, что через долину к ним приближается огромная группа эфиопских войск. Море людей, раннее солнце высекало искры из украшений на их щитах. Они не атаковали, а двигались вперед в хорошем порядке прямо к своей позиции. Пенрод быстро подсчитал: Десять тысяч человек уже были на поле боя, и их число продолжало расти. Эфиопы перешли на легкую пробежку, и земля между ними и позицией Альбертоне, казалось, растаяла. Звук ружейного выстрела определил местонахождение авангарда или того, что от него могло остаться. Их положение уже было полностью разрушено.

Пенрод стиснул зубы, когда батарея капитана Генри начала заряжаться. Эфиопы не обращали внимания на фланги и напирали на центр. Генри отдал приказ, и орудия изрыгнули дым и пламя с рябью трещин, которые эхом прокатились по долине. Они стреляли шрапнельными снарядами прямо в середину приближающихся воинов. Артиллеристам почти не нужно было целиться. Число нападавших было уже настолько велико, что они шли не группами, а единой волной. Тела исчезли в тумане крови и разорванной пыли, и волна на краткий миг отступила назад, а затем снова пришла в движение.

Несколько мгновений спустя остатки Авангарда Туритто с трудом поднялись по склону под прикрытием орудий. Двое Аскари тащили между собой раненого белого офицера. Пенрод поспешил ему на помощь. Капитан, он теребил синий кушак через правое плечо. Его правая рука безвольно висела в крови, предплечье было разбито винтовочной пулей. Пенрод приказал подать носилки, а раненый капитан дрожал и что-то бормотал себе под нос.

“Мы вошли в них, - продолжал повторять капитан. - Мы сами на них наткнулись. У нас не было времени занять позицию. У них есть снайперы. Я думал, что они не умеют обращаться с оружием, но Сначала они уничтожили всех наших офицеров. Все офицеры.”

Двое носильщиков трусцой понесли его прочь. Пенрод попытался прикинуть, сколько времени им потребуется, чтобы вернуться к основным силам армии и полевому госпиталю в главном лагере. У этого человека не было ни единого шанса. Он умрет задолго до того, как доберется до больницы.

Все четыре горные батареи уже работали. Долина под ними превратилась в образ ада, плоти, пыли и криков раненых. Каждая волна атаки приближалась. Пенрод поднял свой полевой бинокль. Эфиопы послали отряды стрелков направо и налево, прокладывая себе путь в укрытие и уничтожая офицеров и артиллеристов. Передовые стрелки шестого и седьмого батальонов хорошо справлялись с задачей сдержать их, но они все еще медленно продвигались вперед.

Альбертоне наблюдал за происходящим из группы своих старших офицеров, отдавая приказы усилить позиции на флангах-образец спокойной властности. Он заметил, что Пенрод наблюдает за ним, и поманил его к себе. Пенрод с бесстрастным лицом направился к нему через плато.

“Кажется, у вас есть лошадь, майор Баллантайн?”

“Да, генерал. Я уверена, что смогу найти его снова.”

“Тогда, может быть, вы отнесете это Баратьери, - сказал Альбертоне, делая короткую запись в своем полевом блокноте, затем сложил его и протянул ему.

“Конечно, генерал, - ответил Пенрод. Орудия гремели тяжело и медленно. По-видимому, у них было достаточно боеприпасов, но, несмотря на тот хаос, который они сеяли на эфиопских позициях, противник не проявлял никаких признаков прекращения атаки. Результат был неизбежен. Ради спасения своей совести Пенрод предпринял последнюю попытку.

- Генерал, боевое отступление даже на этой стадии может спасти большинство ваших людей и дать вам возможность сражаться дальше.”

Альбертоне покачал головой, как учитель перед особо тупым учеником. - Майор, эти дикари скоро совсем выдохнутся. Мы - та скала, о которую разобьется эта армия. Я не откажу своим людям в чести подчинить их себе.”

Пенрод не отдал честь. Только тогда он вспомнил, зачем вообще пришел в Альбертоне.

- Генерал, один мой знакомый случайно наткнулся в Сурии на людей, которыми вы командуете, и они требуют вашей записки, чтобы освободить его. Они считают его шпионом Менелика.”

“А он что, шпион?”

“Нет, он торговец и шахтер. Райдер Кортни.”

Альбертоне по-прежнему выглядел так, словно осматривал плац, а не поле бойни. “Сейчас у меня нет на это времени.”

- Сэр!- Он подождал, пока Альбертон снова повернется к нему. “Вы у меня в долгу.”

“Значит, эта гонка и глупое пари моей жены наконец-то вернулись, чтобы преследовать меня? Он опустил полевой бинокль и быстро написал еще одну записку. “Я отпустил его под ваше честное слово, майор.”

- Благодарю вас, сэр.”

•••

Пенрод нашел свою лошадь среди мулов, которые привезли горные орудия. Тварь выглядела довольно возмущенной тем, что ее оставили в такой низкой компании, и приняла Пенрода, вскинув голову.

Он вскочил в седло и, как только они отъехали от вьючных животных, пустил ее в галоп. Позади себя он все еще слышал ровный треск и эхо выстрелов.

Пенрод оставил свою лошадь там, где тропинка переходила в горную тропу, и проделал остаток подъема пешком, преодолевая ее с легкостью туземца. Отрог, на котором Баратьери устроил свой командный пункт, хорошо просматривался прямо перед ним, но изгибы дна долины скрывали позицию Альбертоне.

Пенрод обнаружил, что Баратьери все еще наблюдает за развертыванием бригады Аримонди на западном фланге Белаха. Он сидел за полевым столом под коротким брезентом, который давал ему некоторую тень. Когда Пенрод приблизился, он поднял голову.

- Майор Баллантайн, что это за оружие?”

Пенрод протянул ему сложенный листок из Альбертоне и встал, заложив руки за спину, сосредоточившись на какой-то точке в середине утренней дымки.

- Авангард уже вовсю сражается, и подкрепление будет только приветствоваться?- Баратьери читал. “Я бы с удовольствием принял холодную ванну и съел цыпленка на ужин, но это не значит, что мне это нужно. Вашем докладе, главные.”

Говоря это, Пенрод продолжал смотреть прямо перед собой. - Генерал Альбертоне развернут примерно в трех милях от этой позиции, сэр. Шестой, седьмой и восьмой туземные батальоны сражаются против огромного количества пехоты. Я бы сказал, что они столкнулись с двадцатью тысячами эфиопских воинов на поле боя, и противник выдвигает свои полевые орудия на позиции. В настоящее время Альбертоне сдерживает последовательные волны фронтальной атаки своими горными батареями и винтовками.”

Баратьери стиснул зубы. Он отодвинул в сторону бумаги, на которых писал, чтобы была видна карта местности между Сурией и Адовой.

“Покажи мне.”

Пенрод наклонился вперед. - Горные пушки находятся здесь и здесь, на возвышающейся земле.”

“А эти высоты?”

- Генерал Альбертоне уверен, что они слишком крутые, чтобы эфиопы могли до них добраться.”

“Они сделали его, Амба Алаги. Они быстры, как горные козлы, - пробормотал Баратьери себе под нос.

Пенрод не стал тратить время на размышления о том, как эта новость может повлиять на итальянского командующего. Он был в уязвимом положении и значительно превосходил их числом, а теперь весь его план был умышленно разрушен действиями одного из его самых старших офицеров. Он мог бы вызвать проклятия на Альбертоне, но не стал этого делать. Он вызвал своих гонцов и начал отдавать приказания.

“Поспешите скорее к Аримонди. Ему приказано идти вперед и на восток, чтобы защитить правый фланг Альбертоне и дать ему прикрытие для отступления. Офицер, которому он отдал приказ, отдал честь и поспешил прочь. - Альбертоне должен вернуться на свою позицию при поддержке Аримонди. Иди сразу.- Ушел следующий гонец.

Только тогда спокойствие Баратьери на мгновение покинуло его. Он прикрыл глаза дрожащей рукой, затем снял пенсне и энергично протер его носовым платком. На юго-западе прогремел новый выстрел. Новая нота, отличная от горных орудий бригады Альбертоне. Они оба знали, что это значит. Эфиопская артиллерия уже заняла свои позиции и начала стрелять.

Баратьери взглянул на Пенрода и тихо произнес: - Майор Баллантайн, насколько я понимаю, у вас есть кое-какие дела в Сурии.”

Это было увольнение, столь же твердое, сколь и тактичное. Пенрод все понял. Он также не хотел бы, чтобы в такой ситуации присутствовал иностранный свидетель. - Он протянул ему руку.

“Могу я пожелать вам и вашим людям удачи, генерал?”

Баратьери крепко пожал его руку. “И вам того же, Майор.”

•••

Пенрод снова взял свою лошадь и двинулся по пустым тропинкам, которые армия проделала во время своего молчаливого марша прошлой ночью. Ему хотелось схватить ружье и драться там, где только можно, но итальянцы не хотели его видеть. А теперь он должен был пойти и спасти Райдера.

Пенроду не потребовалось много времени, чтобы найти его. В сотне ярдов от палатки он услышал отчаянный рев Райдера.

На пороге Пенрод закурил сигару. Похоже, Райдер убедил одного из местных охранников, что он не шпион. Мужчина пытался заговорить со своими белыми товарищами на ломаном итальянском, но двое молодых людей, охранявших Райдера, выглядели упрямыми и защищающимися.

- Пенрод, слава Богу! - Взорвался Райдер. - Скажи этим идиотам, чтобы они немедленно отпустили меня, или я клянусь, что освобожусь и убью их обоих собственными руками.”

Даже если стражники и не поняли его слов, они кое-что поняли из его намерений и вздрогнули, когда Райдер сердито посмотрел на них.

Пенрод удивленно поднял брови. Райдер был в рубашке с короткими рукавами, сидел на походном табурете со связанными за спиной руками. Его охранники использовали много веревок, чтобы закрепить его.

“Я всегда знал, что твоя полная неспособность выглядеть джентльменом в конце концов приведет тебя к гибели, - сказал он. - Итальянцы думают, что ты какой-то дикарь с гор, до них дошли слухи о таком существе - и что ты также шпион Менелика. Я не могу сказать, что виню их за это.”

Райдер потянул за веревки, и они зловеще заскрипели. Один из охранников начал нащупывать свою винтовку и чуть не выронил ее. Пенрод рассмеялся:

“У нас нет на это времени!- Крикнул Райдер.

Его тон заглушил смех в горле Пенрода. Он передал стражникам записку Альбертоне, освобождающую Райдера, и приказал им принести вещи Райдера несколькими короткими фразами, а затем, зажав сигару в зубах, сам пошел развязывать веревки. Борьба Райдера затянула узел в плотную массу. Пенрод вынул нож и принялся его пилить. Запястья Райдера были покрыты темно-фиолетовыми синяками, а на предплечьях виднелись следы недавних ожогов.

“Что случилось?”

- Эмбер была похищена.”

Сердце Пенрода на мгновение замерло в груди. Он снова склонился над веревками, распиливая последние волокна. - Но кем?”

Райдер вырвался из последних клочьев. “Спасибо.- Затем он выхватил у испуганных охранников свою куртку и пояс с оружием.

“Вы не могли бы принести мне еды, воды и еще винтовочных патронов?”

“Да. Кто забрал Эмбер?- Голос Пенрода оставался ровным.

Райдер впервые посмотрел прямо на Пенрода. “Я нанял инженера. Билл Питерс. Он никогда особо его не любил, но знал свое дело. Затем он попытался похитить Эмбер во время нашей последней поездки в Аддис-Абебу во время внезапного наводнения, но он потерялся в воде. Я надеялся, что он мертв, но он возглавлял группу бандитов в горах и напал на лагерь, чтобы забрать Эмбер. Я понятия не имею, кто он на самом деле, но знаю, что он безумен и одержим ею.”

Пенрод прыгнул вперед, прижав Райдера к столбу в центре палатки. Все затряслось, и веревки заскрипели. Охранники начали протестовать на беглом, высоком итальянском языке, но Пенрод и Райдер не обращали на них внимания.

“Ты позволил ему забрать ее?”

Райдер уставился на него в ответ, но не пытался вырваться. “Она позволила ему забрать ее, чтобы спасти Шафран и детей. Пенрод, послушай меня!”

Пенрод тяжело дышал, сдерживая ярость, пытаясь расслышать слова Райдера сквозь шум крови.

“Я уверен, что его лагерь находится неподалеку, - продолжал Райдер, - и я пришел сюда в поисках информации, но эфиопы думают, что я шпион итальянцев, и, как вы видите, наоборот. Но мне все равно, даже если придется обыскивать каждую пещеру и вершину холма на протяжении сотни миль. Я собираюсь найти Эмбер. Ты собираешься мне помочь?”

Пенрод отпустил его. - “Да. Поговори с этим человеком. Он один из разведчиков, хотя я думаю, что он тоже работал на Менелика.- Он повернулся к шипящим охранникам и заговорил по-итальянски. - Водный паек и боеприпасы. Сразу.”

Они поспешно вышли из палатки, и Райдер заговорил с туземным разведчиком, а затем тоже покинул их.

- Ну что?- Сказал Пенрод.

“Он действительно работает на Менелика, и, к счастью, он тоже работает на Рас Алулу, и у нас есть общие друзья. Он рассказал мне все, что знает, и собирается поговорить со своими товарищами, чтобы узнать больше.”

Итальянцы вернулись в палатку и бросили свои трофеи перед двумя мужчинами. Пока они выбирали из груды фляг и патронов то, что им было нужно, Пенрод в нескольких коротких фразах рассказал им, что произошло и куда он направляется. Один из них предложил свой собственный паек из рюкзака. Пенрод поблагодарил его, но отказался. Они попятились из палатки, бормоча извинения.

“У нас есть еще одна проблема, - сказал Райдер, набивая карманы патронами.

- Что же?”

- Народ восстает против итальянцев, и они не собираются останавливаться и позволять нам объяснять, что мы подданные Ее Величества Королевы Виктории. Любой местный житель, которого мы увидим, попытается убить нас. Это их долг.”

“А твоя друг Алула не мог бы дать нам безопасный проход?”

“У него сегодня другие дела. Я не буду тратить время на то, чтобы таскать тебя по полю боя в его лагерь. Даже если мы выживем, пройдут часы, прежде чем он сможет одолжить нам людей.”

Пенрод переоделся в штатское. Разведчик проскользнул обратно в палатку и еще раз коротко переговорил по-амхарски с Райдером, затем пожал ему руку и исчез.

“Так ты знаешь, куда он ее увез?”

“До него дошли слухи о белом разбойнике возле Трех сестер. Должно быть, это он. Во всяком случае, это больше, чем у меня было, и он скажет Алуле, куда мы направляемся, чтобы послать за нами людей, когда дело с итальянцами будет сделано. Ну что, вы готовы?”

“Да, - ответил Пенрод и тут же напрягся. “Слушай.- Он слышал отдаленный треск ружейных выстрелов.

Пенрод вышел из палатки и, чертыхаясь, посмотрел вверх по долине на перевалы, окружавшие командный пункт Баратьери и штаб Аримонди. Группы Аскари запрудили тропинки. Раненых несли обратно в лагерь в полном порядке, но в двухстах ярдах позади них была масса тел, люди преследовали и преследовали, безнадежно запутавшись. Двое итальянских охранников исчезли.

Пенрод поднял свой полевой бинокль. Его взгляд был прикован к небольшой картине на склоне над тропой: белый офицер и группа Аскари пытались прикрыть отступление огнем. Это был Наззари и несколько его людей из восьмого батальона. Пока Пенрод наблюдал, отделение продолжало вести поразительную скорострельность, давая некоторым Аскари достаточно прикрытия, чтобы проскочить мимо них и спуститься к лагерю. Эфиопские стрелки заняли позиции на противоположной стороне ущелья и начали концентрировать свой огонь на них. Наззари все еще стоял на своем.

- Ты уже достаточно натворил, Наззари, отступи, - сказал Пенрод, стиснув зубы.

Трое из людей Наззари были ранены. Один из них был явно мертв, а другой продолжал стрелять изо всех сил, лежа на склоне холма.

Еще больше эфиопов приближалось к их позиции сверху. Однако ни Наззари, ни его люди не двинулись с места. На глазах у Пенрода Наззари из револьвера убил троих нападавших. Он был почти ошеломлен. Пенрод сделал шаг вперед, и Райдер схватил его за руку.

“Он слишком далеко отсюда. Ты не можешь ему помочь.”

Копье одного из Эфиопских пехотинцев вонзилось в бедро Наззари. Он пошатнулся, поднял револьвер и вышиб себе мозги.

Пенрод опустил бинокль, затем протянул руку в толпу людей, которые начали кружиться по лагерю, и схватил Аскари за плечо.

- И что же случилось?”

Мужчина сказал что-то, чего Пенрод не понял. Райдер монотонно перевел его испуганное бормотание.

“Он говорит, что левый фланг Альбертоне был разбит. Все офицеры погибли или попали в плен. Генерал Дабормида отправился на север, так что никакой защиты не было. Эфиопская кавалерия прорвала центр города.”

Пенрод отпустил его. “Все эти люди будут убиты, если только они не отступят с боем.”

“И нас убьют вместе с ними, если мы не выберемся отсюда, - ответил Райдер. “Так ты идешь?”

Пенрод опустил бинокль. “Нет, пока нет.”

“А как же Эмбер?- Сказал Райдер.

Пенрод чувствовал ее имя, как клеймо на своем сердце. Он взглянул на людей, спешащих к ним, на бегущие войска, разбивающиеся вокруг лагеря. Некоторые из сержантов Аскари приказывали солдатам выстроиться вокруг них, но без особого успеха. Другие несли с поля боя своих раненых и умирающих офицеров. Казалось, что ни один офицер не выжил. Там, где они стояли, костры и повозки с багажом свиты Альбертоне служили оплотом против наплыва людей, отбивающихся от поля боя и их преследователей.

Пенрод проверил свой револьвер. “Ты можешь идти вперед или остаться, но я не уйду от этого. Ещё нет.”

Райдер колебался. Пенрод мог угадать его мысли. Райдер знал, что у него гораздо больше шансов спасти Эмбер с его помощью.

“Очень хорошо” - сказал он наконец с рычанием.

- Постарайся не путаться под ногами, - сказал Пенрод и схватил одного из бегущих мимо Аскари. “Вы говорите по-итальянски? Арабский язык?”

Ни один из этих языков не сработал, и Пенрод втолкнул его обратно в поток солдат, а затем услышал, как его окликают по имени. Какой-то человек пробирался к нему сквозь толпу, и Пенрод, протянув руку, оттащил его в сторону. Это был Ариам, тот самый сержант, с которым он гонялся в Массовахе. На щеке у него была глубокая рана, а левая рука неуклюже висела. Его кожа была пепельной от усталости, а белая куртка покрыта пылью. Пенрод мог прочесть историю своей битвы по его ранам, по широкому пятну на груди - такому же красноватому, как и пояс, - где он нес раненого.

- Ариам! Капитан Наззари мертв.”

Сержант опустил голову, горе и усталость давили на него, как камень. “Я надеялся на это . . . Эфенди, он был последним. Все офицеры ушли. Мы подобны змее с отрубленной головой.”

“И что теперь?- Спросил Райдер.

“Эти Аскари сражались при Кассале и Коатите, - быстро сказал Пенрод. - Им нужно всего лишь мгновение, чтобы успокоиться. Сержант, сейчас вы соберете уцелевших сержантов и солдат восьмого батальона. Следуйте моим приказам, и мы еще можем спасти некоторых из них от этого разгрома. А вы готовы?”

Сержант, казалось, уже начал восстанавливать свои силы. Он внимательно выслушал указания Пенрода, и его дыхание выровнялось. Как только Пенрод закончил, он отдал честь и начал выкрикивать приказы, называя людей из убегающей стаи по именам. Некоторые эфиопские воины уже были на краю лагеря и вступили в бой с разбитым Аскари.

- Готовы, сержант?”

- Готовы, эфенди!”

Сержанту удалось вытащить из толпы около пятидесяти человек. Их раны казались легкими, и Пенрод был рад видеть среди них четверых или пятерых сержантов. Мужчины были разделены на четыре группы и получили соответствующие приказы.

Толпа преследующих эфиопов почти настигла их, рубя Аскари, которые преграждали им путь, словно люди, продирающиеся сквозь колючие кусты. Погоня была столь же неорганизованной и беспомощной, как и отступление.

“Примкнуть штыки!- Крикнул Пенрод и обнажил свою кавалерийскую саблю. Клинок в его руке казался живым.

Ариам наблюдал за ним, как ястреб, забыв о своих ранах и целеустремленно напрягая все тело.

- Погоди, погоди, - огрызнулся Пенрод. Толпа вокруг них разделилась. Он ничего не мог сделать для людей, бегущих вдоль северного края лагеря, но если им повезет, то у Аскари, бегущих по этой южной тропе, может быть, появится шанс. Масса эфиопского авангарда приближалась к ним поровну.

- В атаку!- Крикнул Пенрод.

Он вел с собой около сорока Аскари против флангов войск, по меньшей мере в три раза превосходящих их числом, но эфиопы были слишком сосредоточены на своей добыче, чтобы осознавать угрозу. Путь им преграждали повозки с багажом и крутые южные склоны, превращавшие тропу в поле для убийства. Пенрод схватил офицера за головной убор с львиной гривой и нанес ему мощный удар, перерезавший сонную артерию чуть ниже левого уха. Стоявшие по обе стороны от него Аскари представляли собой убедительное доказательство их подготовки, вонзая свою сталь в живот и грудь.

В воздухе пахло потом и кровью, и эфиопы, удивленные силой и свирепостью нападения, отступили назад. Пенрод резко повернулся вправо. Слева от него сверкнула сталь. Он отшатнулся назад и почувствовал, как изогнутое лезвие рассекло ткань его куртки. Он парировал удары в бедро и плечо, пока нападавший использовал невозможные углы атаки, которые предлагал изогнутый клинок, и увернулся от стремительного контрудара Пенрода. На нем тоже был львиный ошейник.

Пенрод сделал выпад вперед, взмахнув саблей вверх с такой силой, что эфиоп не смог отразить удар щитом. Мерцающее стальное острие разорвало его от паха до грудной клетки. Он рухнул на землю. Пенрод сменил хватку и вонзил саблю в сердце мужчины.

Когда Пенрод вытащил свой клинок, он почувствовал какое-то движение слева от себя. На него надвигался пехотинец-мечник, а за его спиной вздымалась забрызганная кровью шамма. Клинок Пенрода на роковую секунду зацепился за ребра мертвого врага. Клинок, который должен был убить его, был направлен ему в шею. Затем человек упал назад и исчез в пыли. Пенрод обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как райдер Кортни опускает винтовку.

- На мне!- крикнул он, и Аскари отделились от остатков нападавших эфиопов. Аскари, не участвовавшие в атаке, открыли непрерывный залп из своих винтовок, и теперь их ряды пополнились людьми, спасшимися от безудержного бегства.

Большая часть эфиопских войск, обнаружив, что их путь затруднен, развернулась к северу от лагеря. Но из-за шатров, костров для приготовления пищи, животных и слуг их продвижение было затруднено. Никаких скоординированных попыток обойти позицию Пенрода с фланга предпринято не было. Еще несколько человек, некоторые из которых поддерживали раненых товарищей, возвращались назад под защиту винтовок Пенрода.

Ариам построил солдат в два взвода, и они начали отступать в полном порядке. Пенрод подозвал к себе сержанта.

“Когда вы освободитесь от преследования, разбейте своих людей на небольшие группы. Не используйте маршруты снабжения. Путешествуйте ночью, поставьте охрану днем и доберитесь до Асмары так быстро, как только сможете.”

Сержант отдал честь, затем, немного поколебавшись, протянул руку, и когда Пенрод пожал ее, он сказал:”

- Ступай с Богом” - ответил Пенрод, и Ариам присоединился к своим людям.

“Ты уже выиграл свой последний Крест Виктории?- Спросил Райдер. Рюкзак уже висел у него на плече. “Потому что я думаю, что нам пора убираться отсюда.”

- Король Умберто не выдает Крестов Виктории. Мне придется обойтись без подходящей пары, - холодно ответил Пенрод.

Винтовочный выстрел поднял между ними облако пыли. Эфиопы, которые разгромили Наззари и его людей, заметили очаг сопротивления и его источник и теперь находились в пределах досягаемости.

Пенрод поднял свой рюкзак. - Теперь мы можем идти.”

•••

Через два часа Райдер объявил привал под одиноким можжевельником. Тень будет служить им одновременно и убежищем от полуденного солнца, и небольшим укрытием от любых банд эфиопов, ищущих выживших в битве.

“Я не нуждаюсь в отдыхе, - сказал Пенрод.

Райдер протянул ему свою флягу. “А у тебя были друзья в той битве?”

Пенрод взял флягу и позволил себе сделать глоток воды. Он покатал его по губам, прежде чем проглотить, а затем сел в пыль рядом с Райдером.

“Я знал многих офицеров.”

Райдер не выразил соболезнования и не воспользовался случаем напомнить Пенроду, что он думает о европейских армиях, отправляющихся в колониальные авантюры. Вместо этого он выпил и аккуратно закрыл флягу пробкой.

- Белокурая девочка, которую ты видел в лагере, была моей дочерью - моей и Шафран.”

Пенрод отреагировал не сразу, но когда он заговорил, его голос был ледяным. “Неужели ты думаешь, что я с большей вероятностью спасу ее, зная это?”

Райдер глубоко вздохнул. “Нет. Я думаю, ты сделаешь все, чтобы спасти ее, замужем она или нет. Но, судя по нападению на мой лагерь, шансы у нас по меньшей мере шесть к одному. Если мы собираемся умереть, пытаясь спасти Эмбер, ты должен знать, что она осталась верна тебе, даже когда думала, что ты мертв.”

“Очень хорошо. Что вы можете сказать мне об этом человеке, который похитил ее?- Наконец спросил Пенрод.

Райдер поделился тем немногим, что знал сам. Как он встретил Билла в Аддисе и нашел его полезным и умелым помощником в лагере, но никогда не любил и не доверял ему. Он вкратце описал свое нападение на тропу, ведущую в Аддис-Абебу, перед началом Великого сбора и откровения доктора.

Пенрод внимательно слушал. “Значит, этот человек, который называет себя Питерсом, впервые появился в Чехии?”

“Если верить доктору, то да” - ответил Райдер, убирая фляжку в поясную сумку. - Но почему же?”

Пенрод только покачал головой, и они поднялись на ноги, но темное и, казалось бы, невозможное подозрение начало расцветать в его сердце. “Ты сказал ему, что я жив и нахожусь в Тиграе?- спросил он.

- Ты? Нет. Я сказал Шафран, что ты жив, а она сказала Эмбер, так что, наверное, он слышал, как мы с тобой встретились здесь. А что?”

Пенрод только покачал головой.

На вершине следующего холма Пенрод обернулся и посмотрел назад, на равнину адовы. Сначала ему показалось, что он видит густой туман, поднимающийся по склонам с обеих сторон поля боя. Он поднял свой полевой бинокль и посмотрел. Это был не туман, а дым. Эфиопы изгоняли всех итальянских солдат, оставшихся в поле, поджигая траву и растительность. Пенрод представил себе эту сцену: раненые, которым не дали спокойно умереть среди своих товарищей, но которые были вынуждены подняться на ноги из-за удушливого дыма, бредут через ужасную картину мертвых в объятия своих врагов.

***

Эмбер открыла глаза. В голове у нее стучало, и сначала она могла различить только узоры света и тени. Она лежала на какой-то кровати. Она попыталась пошевелиться. Она не была привязана, и, насколько она могла судить, ее конечности были целы. Она чувствовала боль и дрожь, а голова болела так сильно, что почти ослепляла ее. Она приподнялась и крепко зажмурилась, когда новая волна боли накрыла ее, затем очень осторожно провела пальцами по затылку, где боль казалась еще сильнее. Никаких опухолей, которые она могла бы почувствовать, и никакой крови.

Просто шишка, твердо сказала она себе. Она снова осторожно открыла глаза и, стараясь двигаться как можно меньше, огляделась вокруг.

Это была традиционная круглая хижина, хотя и небольшая, меньше двадцати футов в диаметре. Последний фут стены, Прежде чем она достигала соломенной крыши, был открыт плетеными прутьями, которые позволяли свету проникать в комнату круто, отбрасывая глубокие тени.

Когда зрение Эмбер привыкло, она начала различать очертания ящиков и корзин, рулонов ткани, прислоненных к стенам, грубых мешков из Гессена, набитых зерном, маленьких перевязанных сундуков и паровых сундуков. Центральная зона была расчищена. На грубом земляном полу стоял небольшой стол из розового дерева и пара изящных обеденных стульев. Она ощупала простыню на кровати, на которой сидела: мягкий хлопок. И это тоже была настоящая кровать, с головой и ногами, матрасом и шелковым одеялом. Дверь была закрыта. Рядом с плитой стоял умывальник красного дерева, а рядом-фарфоровый кувшин и чаша, украшенная маленькими розовыми розочками.

Эмбер неуверенно встала и подошла к умывальнику. Она нашла в кувшине чистую воду, вылила немного на руки и ополоснула лицо, прежде чем взглянуть в зеркало и пригладить волосы. Затем она начала исследовать комнату. Это была пещера украденных наслаждений. По крайней мере, поиски отвлекли ее от мучительной головной боли и ноющих конечностей. Она подтащила один из стульев к краю кровати и неуверенно забралась на него. Приподнявшись на цыпочки, она выглянула наружу через плетеную дверь. Воздух был холодным и разреженным. Она едва различала далекие горные вершины, пурпурные на фоне бледного неба. Она опустилась на плоскую ступню и прислонилась к стенам своей тюрьмы. Когда она увидела Дэна, был уже вечер - вечер второго дня ее пленения. Неужели они убили его? Она молилась, чтобы этого не случилось.

Теперь был день. Что бы там Билл ни планировал для нее, это явно не было немедленным исполнением. Чего же он хочет от нее? Зачем рисковать и нападать?

Примерно через час она услышала, как подняли засов за дверью. В комнату проскользнула девочка не старше четырнадцати лет. Эмбер мельком увидела мир снаружи: пыльный двор, очертания других зданий, фигуры двух охранников с винтовками в руках, стоящих у ее двери.

- Надеюсь, ты здорова” - сказала она девушке.

- Слава богу, я здорова” - ответила девочка. “А как же ты?”

- Слава богу, я здорова.”

Девушка несла корзинку с хлебом и мензурку с какой-то теплой жидкостью. Он слегка дымился. Какое-то мгновение Эмбер не могла понять, что это за аромат, соперничающий с кислым дрожжевым запахом инджеры, но потом с широко раскрытыми от удивления глазами поняла, что это запах чая "Эрл Грей". Девушка уже возвращалась к двери.

- Сестра, - сказала Эмбер тихо, но настойчиво, - где мы?”

Девушка моргнула. “В горах, - хрипло прошептала она и снова исчезла в солнечном свете, прежде чем Эмбер успела спросить что-нибудь еще.

Она подумала о том, чтобы бросить чай на землю, размолоть хлеб под каблуком, но ей ужасно хотелось есть. Что бы ни ждало ее в этот день, решила она, будет лучше, если она встретит его на полный желудок. Только когда она ела, то заметила маленькую полированную деревянную шкатулку на столе рядом с собой. Она очень осторожно открыла ее. В шкатулке лежала красивая, похожая на маску резьба по слоновой кости с изображением мужского лица.

•••

После того как Эмбер поела, она услышала стук в дверь. Учитывая, что она была заперта снаружи, это почти заставило ее рассмеяться, а затем она заметила конверт, засунутый под нее. Она подождала немного, но снаружи больше не доносилось ни звука, поэтому она встала и пошла за конвертом. Это была толстая, плотная бумага, и на ней изящным медным почерком было написано ее имя. Она вернулась к своему креслу и положила в рот последний кусочек инджеры, прежде чем сломать печать и развернуться

страница. Это была короткая записка. Ее хозяин извинился за то, что ему пришлось пойти на такие крайние меры, чтобы добиться ее согласия. Эмбер чуть не поперхнулась. Он продолжал говорить таким же официальным тоном, что сегодня вечером будет обедать с ней. Он был бы благодарен, если бы она воспользовалась возможностью переодеться к обеду и сказала, что все женские наряды и украшения в комнате находятся в ее распоряжении.

Эмбер долго смотрела в полумрак своей темницы и рассматривала письмо, которое свободно держала в руке. Затем она приняла решение и начала открывать сундуки и ящики, окружавшие ее. Она взяла пример с формального языка самой записки и выбрала длинную и тяжелую юбку из алого шелка и небесно-голубой лиф с широкими кружевными рукавами, зашнурованными спереди. Одеваясь, она гадала, кому же принадлежала эта одежда. Возможно, жена или дочь итальянского офицера.

Лиф платья был немного тесноват на ее груди, но сидел достаточно плотно. Юбка свисала до самого пола, и она нашла пару бархатных туфель, расшитых серебряной нитью. Они сидели на ней идеально. Она подумала, не сменить ли их на пару маленьких сапожек, но они были слишком свободны на ее маленьких ногах. Они могли бы показаться более крепкими, но в туфлях она сможет бежать быстрее. Затем она сосредоточилась на своих волосах, расчесывая их, высоко закручивая и закрепляя маленькими серебряными гребешками, которые ей удалось обнаружить. Глядя на себя в зеркало, она почувствовала некоторую гордость, а затем рассмеялась. Она вспомнила, как ходила в каирский клуб "Гезьера" и чувствовала себя так неловко, словно попала в ловушку в одежде, очень похожей на эту. Теперь она была так же официально одета, как и всегда, собираясь пообедать со своим убийственным похитителем, но при этом чувствовала себя удивительно непринужденно. Годы, проведенные в глуши, каким-то образом придали ей самообладание и уверенность молодой герцогини. Да будет так. Она начала проверять, насколько напряжены ее плечи, приучая себя двигаться, не морщась.

Ближе к середине дня засов был снят с двери, и служанка снова вошла с другой, еще более молодой девушкой. Эмбер не пыталась заговорить с ними, но вместо этого зачарованно наблюдала, как они накрывали стол льняным покрывалом и добавляли к нему подсвечники, тарелки, столовые приборы, стаканы, салфетки и все прочие атрибуты изысканной европейской кухни, произведенные на изолированной вершине холма в центре высокогорья Тиграй.

•••

Райдер остановился на краю садового участка, засаженного фруктовыми кустами высотой по грудь. В течение последних двадцати минут у него покалывало затылок, словно за ним следили, но он не видел никаких признаков того, что кто-то идет за ними.

- Ну и что же?- Спросил Пенрод.

Райдер указал на ряд узких, фантастических пиков с плоскими вершинами примерно в миле перед ними на возвышенности, усеянной широколиственными деревьями и остовами платанов, ожидающих дождей.

“Это все, что нам даст разведчик, когда он укажет дорогу. Ему сказали, что шифта с белым вождем разбили свой постоянный лагерь на вершине одной из этих трех амба в середине хребта - это Три сестры - но ничто из того, что он мне сказал, не указывает, какая именно.”

Пенрод по очереди осмотрел каждого в полевой бинокль. “Я не могу сказать, обитаем ли кто-нибудь из них. Я тоже не вижу дыма.”

Райдер прикрыл глаза рукой. “Держу пари, что на одном из них вы найдете церковь или монастырь. Если бы не эта проклятая армия, мы могли бы спросить любого крестьянина на две мили вокруг, и он бы нам сказал.”

“Если бы не армейские разведчики, вы были бы здесь вообще без всякой подсказки и без воды, - сказал Пенрод. “Ты же охотник. Неужели мы не можем выйти на след? Тяжело нагруженные вьючные животные, большие группы людей . . . Пенрод начал терять терпение, но Райдер покачал головой.

- Шифты тоже охотники. Если они хотят замести следы, то используют для этого все уловки, какие только есть в книге: ложные следы, расчищая их за собой. Они уже одурачили меня.”

- Тогда мы поднимемся по очереди на каждую из них. Нам придется подождать темноты, иначе мы можем объявить о нашем прибытии с помощью горна. Пенрод снова осмотрел плоские вершины гор. Ландшафт был заполнен множеством природных крепостей. “Нам придется войти туда тихо. Фронтальный подход был бы бесполезен", - добавил он.

- Согласен” - ответил Райдер. - Клянусь Богом, я увижу, как этот человек умрет сегодня, даже если мне придется пожертвовать своей жизнью, чтобы сделать это.”

“Конечно, у нас есть секретное оружие.”

“А это что такое?- Спросил Райдер.

“Эмбер.”

•••

Эмбер чувствовала, что ее внешность ему нравится. Она чувствовала на себе его медленный, оценивающий взгляд, но не поднимала глаз.

“Как приятно, моя дорогая, видеть вас в приличной одежде, - сказал он.

Она ничего не ответила, а только коснулась своей шеи, словно смахивая с нее выбившуюся прядь золотых волос.

“Может быть, вы присядете и выпьете бокал вина? Я уже сказал слугам, что мы будем сами себя обслуживать.”

Он выдвинул для нее обеденный стул, и как только она расправила тяжелые складки своей юбки, он занял свое место напротив. На столе стоял открытый хрустальный графин. Он налил вино в ее бокал, и тяжелый фруктовый аромат превосходного Бургундского, словно легкий ветерок, повеял в воздухе. Она коротко улыбнулась и поблагодарила его, но когда он заговорил снова, его голос немного посуровел.

“Вы необычайно молчаливы, Мисс Бенбрук.”

Он начал накладывать ей на тарелку еду из сервировочных тарелок. Коза, пюре из бобов, но все это подавалось так, словно это был Кот де Беф и Гратен дофинуа.

“Я думал, что сейчас ты выглядишь совсем другим, не тем человеком, каким представлялся в лагере.”

Он выглядел слегка удивленным. - Ах, тогда у меня была своя роль. Билл Питерс - инженер. Мальчик из низших классов, который с помощью своих мозгов поднялся в обществе, а потом стал одержим страстью к путешествиям. Я думаю, что играл в нее довольно хорошо.”

“Ты обманывал нас много лет.”

Он отрезал кусок мяса и поднял его, рассматривая в тусклом свете. Эмбер почти ожидала, что он позовет официанта и пошлет свои комплименты шеф-повару.

“Да, я так и сделал, не так ли?”

Эмбер умудрилась набить рот бобовым пюре. Она была голодна всего несколько минут назад, но от еды в присутствии этого человека еда становилась похожей на пепел. Она заставила себя сглотнуть.

“Мы познакомились с одним человеком в Аддисе. Он сказал, что вы вовсе не Билл Питерс. Затем она подняла голову. “Кто вы?”

Он на мгновение растерялся от силы ее взгляда.

- Ты даже красивее, чем была моя дочь. Необычная.”

Она снова уставилась в свою тарелку. Скрежет столовых приборов по фарфору, казалось, довел ее нервы до предела.

“Значит, вы не скажете мне своего имени?”

“Можете звать меня просто Джеймс. Внезапно он протянул руку и схватил ее за запястье так крепко, что она выронила нож. Он резко притянул ее к себе.

- Помни, где ты находишься, Эмбер. На вершину горы ведет единственная тропа, настолько крутая, что по ней едва ли может взобраться мул. Один неверный шаг - и ты упадешь на сотню футов, а твое хорошенькое личико будет разбито вдребезги. Вас окружают двадцать лучших бойцов, каких только можно купить за деньги. Перестань планировать свой побег, дитя. Это безнадежно. Боюсь, твоя судьба предрешена. А если ты попытаешься бежать до того, как я буду готов, я отдам тебя моим людям, чтобы они использовали тебя как свою игрушку.”

Она смотрела прямо на него. - Джеймс, ты делаешь мне больно.”

Он тут же отпустил ее. - Дорогая моя, мне очень жаль.- Он отрезал еще один кусок мяса и съел его с явным удовольствием. “Но все же помните, что я вам сказал.”

•••

След был нарушен - аккуратная путаница копыт и следов в пыли там, где тропинка разделялась на две части. Подъем на каждый холм займет не меньше часа, и неверное решение теперь может стоить им не только времени, но и, если им не повезет, элемента неожиданности.

Пенрод предпочитал тропу, ведущую на северо-запад. Она была шире и мельче, по крайней мере в этом месте. Если шифта регулярно перемещали свои трофеи вверх по склону, они должны были предпочесть это внезапному узкому подъему по маршруту, который предпочитал Райдер. Они тихо спорили, когда Райдер вдруг напрягся и поднял руку. Ощущение покалывания от того, что за ним наблюдают, пробежало по коже головы Пенрода. Он почувствовал какое-то движение в кустах на юге. Райдер медленно вынул револьвер из кобуры и обернулся. На опушке рощи позади них стоял пожилой абиссинец. Он был сутул и опирался на свою тяжелую трость, его волосы были такими же белыми, как и шамма, висевшая на плечах. Как только он увидел, что они смотрят на него, он щелкнул языком по зубам. Кустарник задрожал, и из укрытия показалась дюжина молодых людей - одни с древними дульными ружьями, другие с копьями.

Райдер что-то сказал им по-амхарски. Пенрод достаточно хорошо усвоил этот язык, чтобы догадаться, что он говорит им, что они англичане, а не итальянцы, и хотя они не враги, их не возьмут без сопротивления.

Старик поднял руку и покачал головой. Пенрод не мог разобрать ответа, но Райдер прошипел перевод, пока старик говорил.

- Старика зовут Габре, а это его внуки, которые были слишком молоды, чтобы идти в армию. Они говорят, что святой человек в их поместье хочет поговорить с нами.”

“У нас нет времени советоваться со святым человеком.”

“Ждать. Этот человек спросил нас по имени. Он говорит, что видел Эмбер.”

Пенрод вернул револьвер в кобуру и уже шагнул к старику, когда Райдер закончил говорить.

Комплекс был недалеко, спрятанный в неглубокой чаше земли. Поля вокруг него выглядели хорошо ухоженными и, скрытые от главных путей, они, казалось, избежали реквизиции армии.

Пенрода и Райдера провели мимо группы глазеющих женщин и маленьких детей в центральный тукул комплекса. Женщина стояла на коленях у земляного ложа в глубине хижины, предлагая лежащему на нем мужчине туллу из рогового стакана. Глаза Райдера быстро привыкли к полумраку. Когда женщина отошла, мужчина на кровати приподнялся на локте и заговорил:

- Мистер Кортни.”

- Дэн” - резко и сердито произнес Райдер. “Так ты теперь святой человек, да?”

Дэн сильно постарел с тех пор, как убил расти и покинул лагерь. Его худое, но сильно загорелое лицо было покрыто густой сетью морщин. Грудь у него была голая, впалая и бледная. Мускулы, которые он заработал, копая сокровища на двух континентах, иссякли. Борода у него была густая и такая же белоснежная, как и волосы. Если бы он не заговорил, Райдер не узнал бы его. На поясе у него была повязка, с правой стороны запачканная кровью.

“Вы знакомы друг с другом?- Спросил Пенрод, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

“Мы знаем друг друга , - сказал Дэн, его акцент все еще был заметен, но слабый, как отдаленное эхо.

“Вы американец, - сказал Пенрод.

Райдер больше не мог смотреть на него и даже говорить. Он уставился на земляной пол, и ярость, вызванная смертью Расти, поглотила его так, словно это случилось только сегодня утром.

“Я убил хорошего человека в лагере Кортни, - сказал Дэн. - Мисс Бенбрук скорее отпустила меня, чем позволила повесить. Она велела мне покаяться за мои грехи, и я это сделал. Теперь я так и делаю.”

Пенроду не было нужды выслушивать эту историю. - Мисс Бенбрук похитили. Что вы можете нам сказать?”

Дэн пошевелился и охнул от боли в боку, но быстро проговорил сквозь стиснутые зубы: - Они забрали ее ко второй сестре. Я живу на крутых склонах первого—он выше, но на вершине есть место только для моей хижины. Мужчины живут на второй сестре уже несколько месяцев. Они оставляют местных жителей в покое, но их называют бандитами. Их предводитель - белый.”

“Мы это знаем” - сказал Райдер. “Это Питерс,человек, которого мы наняли, чтобы заменить вас в шахте Кортни.”

“Вы видели Эмбер?- Спросил Пенрод. Он зудел от нетерпения поскорее уйти.

“Да, - ответил раненый. “Я был в гостях у Ато Габре, чтобы принести припасы и помолиться с женами его сыновей, которые ушли воевать. Возвращаясь назад, я увидел, что отряд налетчиков возвращается и что они несут с собой женщину. Сначала я не понял, что это она, но потом увидел ее волосы.”

“Она была ранена?”

“Без сознания. - Я крикнул и побежал к ним. Это было глупо, я не ношу оружия, но я и не думал о таких вещах. Я видел, как она проснулась и начала бороться. - Она закричала, но его люди уже были рядом. Один из бандитов однажды ударил меня копьем. Белый человек, Питерс, приказал им оставить меня.”

“А почему бы не убить тебя?- Спросил Райдер все еще свинцовым голосом.

- Возможно, они так и думали. Возможно, они боялись, что местные жители отвернутся от них, если они убьют меня.”

“Здесь есть кто-нибудь, кто может показать нам путь к второй сестре?- Спросил Пенрод.

Дэн молча кивнул. “Старший мальчик покажет тебе дорогу. Я буду молиться о ее защите и твоем успехе.”

“Мне не нужны твои молитвы, - сказал Райдер.

“И все же они у тебя есть.- Дэн с трудом перевел дыхание. “Я подумал, что их предводитель, должно быть, дьявол вернулся, чтобы снова преследовать меня. Это его имя . . .- Его голос становился все слабее.

“Что ты имеешь в виду, Дэн?- Спросил Райдер.

“Я видел его только издали, еще в Каире, и он изменился. Но тут я услышал его имя. Это имя, которым его называют здешние люди. Рас Шама.”

“Ну и что с того?”

- Голос Дэна был слаб. - Рас Шама.”

Долгое время никто не произносил ни слова.

“Этого не может быть . . . Этот человек мертв. Он сам себе голову оторвал” - сказал Райдер.

“Кто это?- Требовательно спросил Пенрод.

Райдер провел рукой по глазам. - Рас Шама. Оно означает "Принц или Герцог Свечи".”

Пенрод почувствовал, как в голове у него все перевернулось. Труп в Каире с лицом, изуродованным выстрелом из дробовика; маска из слоновой кости, которую Пенрод оставил после себя и которая потом пропала из сейфа. Пенрод был уверен, что герцог мертв, но что, если он решил сбежать, залечь на дно и зализать свои раны в одном из самых отдаленных уголков земного шара? Герцог уже много лет руководил шахтами и горными работами; он вполне мог сойти за инженера.

- Герцог Кендал, - сказал Пенрод.

“Так вот кто он такой? Райдер резко обернулся и уставился на Пенрода. “А он знал, что ты любишь Эмбер? Неужели Кендал напал на лагерь и захватил Эмбер, чтобы отомстить тебе?”

Пенрод ничего ему не ответил. “Теперь мы идем” - сказал он, затем подошел к кровати, на которой лежал Дэн, и протянул руку. Дэн взял ее. “И даже если Кортни не примет твоих извинений и сожалений, я приму их. В ответ я выражаю вам свою благодарность.”

Дэн благословляюще поднял руку, и Райдер с Пенродом оставили его наедине с сиделкой.

Обед прошел в полном молчании. Единственным звуком был звук ножа Джеймса, распиливающего его мясо. За окном Эмбер слышала писк и свист голубых Скворцов, собиравшихся на свой собственный ужин. - Она сделала глоток вина. Джеймс посмотрел на ее тарелку.

- Постарайся съесть еще немного. В конце концов, это твоя последняя трапеза.”

Эмбер положила немного бобового пюре на вилку и машинально проглотила. Он наблюдал за ней и, казалось, одобрял ее поведение.

“Мне нравится твоя маска, - сказала она, кивнув на шкатулку розового дерева на столе.

что

“Я очень рад, - сказал он. “Ты же знаешь, что это от Цезаря. Напоминание о прежней жизни и о том, что великие люди могут падать, а потом снова подниматься.- Он взял футляр и сунул его в карман.

“Как же ты пережил наводнение?- спросила она.

“У меня развился талант к воскрешению, - сказал он и больше ничего не сказал.

Эмбер наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. В лагере он иногда напоминал ей змею-сочетание того, как он иногда двигал головой, и пустоты его темных глаз. Но змея-это ползучая, злобная тварь,и теперь в своем королевстве Джеймс был счастлив показать свою силу и власть. "Кобра", - подумала она. Он встал на дыбы над ней с распахнутым капюшоном, его мерцающий язык пробовал воздух на вкус.

“Я так давно не ела в такой манере, - снова попыталась она заговорить. “Годы и годы. Как вам удалось привезти сюда все эти вещи?”

- Караваны вдоль побережья производят много сокровищ, таких как платье, которое ты носишь.”

Эмбер посмотрела вниз, на белоснежную пену кружев вокруг ее шеи и запястий. - Для меня эти цвета слишком смелые, - сказала она.

Он отодвинул тарелку, скрестил ноги и взял свой бокал с вином. “Нисколько. Моя дочь Агата имела вкус к сильным цветам и считалась лидером модного круга.”

Глубокий холод пронзил сердце Эмбер. - Леди Агата?- спросила она.

Он посмотрел на нее с тонкой, мерцающей улыбкой, как будто она была домашним животным, которому только что удалось проделать новый милый трюк.

- Отличная работа, Мисс Бенбрук. Я жду новостей с места сражения. Когда все закончится, я передам сообщение Пенроду Баллантайну, что вы здесь и находитесь в моих руках. Он бросится к тебе на помощь и найдет тебя мертвой, а рядом с тобой будет лежать эта маска из слоновой кости, и я исчезну.”

- Это всегда был твой план, Джеймс?”

- Он тихо усмехнулся. “О нет, моя дорогая. Я уже много лет не спускаю глаз с шахты Кортни. Ты же знаешь, что много лет назад один из моих людей устроил диверсию на пароходе, а потом шантажировал Дэна, чтобы убедиться, что предприятие провалилось. Я просто собирался купить его, когда Райдер закончит разоряться. А потом Пенрод погубил меня. В конце концов я нашел дорогу сюда, и мой новый план состоял в том, чтобы использовать моих друзей - бандитов, чтобы захватить шахту, когда мне это будет удобно, в идеале после того, как бык Кортни вернулся бы в Каир, но потом ... - он наклонился вперед, размахивая своим ножом для стейка, как палочкой, - я узнал, что Пенрод Баллантайн все еще жив, и отомстить ему стало очень, очень важно для меня. Убийство женщины, которую он любил, когда был так близко, но недостаточно близко, кажется идеальным способом сделать это. И просто чтобы все было аккуратно увязано, между моим ограблением на шоссе и небольшим дополнительным саботажем, прежде чем мы заберем тебя, Райдер наверняка потеряет шахту сейчас. Я возьму это на себя, когда бандитизм начнет надоедать.”

- Ты был очень умен, Джеймс” - глухо сказала Эмбер. Все потеряно: Пенрод, шахта, ее собственная жизнь.

“Да, я вполне доволен, - сказал он, с удовольствием глотая вино.

“Я бы хотела выйти на улицу.- Она говорила, не думая, только зная, что остаться в этой комнате еще на мгновение, в этой сокровищнице крови и вероломства, значило бы свести ее с ума.

“Я уже говорил вам о любой попытке побега, моя дорогая.”

Она очень осторожно положила нож и вилку, заставляя себя двигаться медленно.

“

Вы сказали, что все равно убьете меня, так почему бы мне не убежать?”

- Он сочувственно улыбнулся. - Дорогая Мисс Бенбрук, ведите себя прилично, и я обещаю вам быструю смерть. Бегите, и вы испытаете все ужасы ада в свои последние часы.”

Эмбер вздрогнула. Она должна была заставить его думать, что боится его и слишком напугана, чтобы бежать, но не переигрывать. Она быстро заморгала и позволила единственной слезинке скатиться по щеке.

- Тогда позволь мне в последний раз почувствовать солнце на своем лице, Джеймс. Я не буду убегать.”

Он рассмеялся и покачал головой, как это делают мужчины, подчиняясь капризам красивых женщин. Затем он встал и предложил ей руку. Эмбер встала со стула и легонько положила руку ему на предплечье, а затем, когда он повернулся к двери, потянулась за его спиной, чтобы взять со стола нож для бифштекса, и сунула засаленное лезвие себе в рукав.

•••

Две другие хижины уже были построены среди деревьев на плоской вершине Амбы. Было поставлено несколько палаток, и две рабыни занялись приготовлением пищи у костра. Мулы стояли в небольшом загоне, расположенном немного в стороне от человеческого жилья.

Эмбер видела вдалеке дым, тяжелую полосу его, похожую на упавшее облако.

- Итальянцы потерпели сокрушительное поражение при Адове” - протянул герцог Кендал.

“Тебе это нравится?- Сказала Эмбер, уловив его довольный тон.

“О да” - сказал он и похлопал ее по руке, лежавшей на его рукаве. Ей удалось не отшатнуться. - Менелик отведет свою армию домой, а мы с друзьями будем иметь большую свободу действий в Тиграе. Твоя смерть отправит Пенрода обратно в объятия опиума, Райдер и Шафран вернутся в Каир, потрясенные потерей тебя, а я заберу шахту в свое время.”

Эмбер уставилась в землю перед собой, не в силах ответить и думая об убитой семье Дэна, о Расти, обо всех историях шантажа и коррупции, которые она читала в газетах. Ее тошнило от отвращения.

“Знаете, после моих неприятностей в Каире я прочел вашу маленькую книжку и пришел к выводу, что у меня много общего с Османом Аталаном, - весело продолжал Кендал. “Я вижу, что однажды мы встретимся на равных. Это было бы очень интересно. В конце концов, мы обе украли одну из прекрасных сестер Бенбрук у майора Пенрода Баллантайна.”

Эмбер подняла голову. Вечер только начинался. Пусть он навещает на ней все ужасы ада; она не подчинится этому чудовищу, чего бы это ей ни стоило. Она осторожно вытащила нож для стейка из рукава, чувствуя теплую сталь, зазубренный край которой рвал плоть животного, готовая сделать то, что ей нужно.

“У тебя есть еще кое-что общее с Османом Аталаном.”

- Неужели, моя дорогая? - А что это такое?- сказал он, наклоняясь к ней со снисходительной улыбкой.

- Когда-нибудь Пенрод Баллантайн убьет вас обоих.”

Она резко развернулась и вонзила нож для бифштекса ему в глаз. Он закричал и упал на колени, а Эмбер бросилась вниз с края горы.

•••

Пенрод и Райдер посмотрели друг на друга, когда до них донесся крик агонии.

“Работа Эмбер, - сказал Пенрод с мрачной гордостью.

- Возможно, - ответил Райдер. - Но это лишило нас элемента внезапности.”

“Вовсе нет, - сказал Пенрод, вынимая револьвер из кобуры и проверяя его. “Она убежит. Они будут преследовать ее. Это значит, что они разбегутся и будут слишком заняты ее поисками, чтобы понять, что мы убираем их одного за другим. Это идеальное развлечение.”

“Она не пойдет по главной дороге, - проворчал Райдер.

“Нет, - ответил Пенрод, - а это значит, что она может оказаться в тупике. Я предлагаю пройти через лагерь и пойти по ее следу. Цель состоит в том, чтобы следовать за ней, а не тратить время на убийство бандитов, все еще находящихся в лагере. Так что мы двигаемся быстро, добавляя путаницы и продолжая идти, пока не достигнем ее.”

- Согласен!- Сказал Райдер, и они побежали вверх по крутому склону.

•••

Любому другому, кроме Эмбер, это показалось бы самоубийством. Амба, казалось, уходила вниз под убийственными углами с главной тропой, обеспечивающей единственно возможный путь к вершине и обратно, но Эмбер уже много лет охотилась и исследовала землю вокруг лагеря Кортни. Она узнала, что горы Тирея были более снисходительны к тем, кто хорошо их знал: скалы были тайными ступенями, истертый камень выветрился в тысячу опор для рук, всегда можно было найти выступы, увитые виноградными лозами, и гладкие, неглубокие углы, где человек мог отдохнуть, поднимаясь или замедляя свой спуск. Главное было оставаться на низком уровне, близко к скрытым шансам, доверять себе, чтобы найти их, и никогда, никогда не смотреть вниз.

Эмбер заскользила и кувыркнулась на тридцать футов вниз по склону, прежде чем смогла остановить свой спуск, а затем начала двигаться боком так быстро, как только могла. Она нашла фрагменты старой тропы, большей частью размытой почти в ничто, какой-то древний путь, вырезанный забытым отшельником, но для нее этого было достаточно. Она слышала, как голос Кендала выкрикивает над ней приказы, требуя веревки и винтовку. Она надеялась, что ему очень больно. Это звучало так, как будто он был там. Она продолжала свой полуправляемый спуск, стараясь не обращать внимания на звуки погони позади себя. Дорожка здесь полностью исчезла, и ее снова потянуло вбок, по искривленной дождем гладкости камня. Ее правая нога нашла расщелину, но когда она искала другую левой, носок туфельки зацепился за камень и упал с ее ноги. Прежде чем она смогла остановить себя, она повернула голову, чтобы посмотреть, как он падает. Он исчез вниз на сотню футов, подпрыгивая и вращаясь от отвесных стен, пока не превратился в мерцающий красный огонек, а затем полностью исчез из виду. Она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее, а пальцы вспотели и свело судорогой. Она должна была двигаться, должна была откуда-то найти волю. Она снова услышала голос Кендала, выкрикивающего команды на своем ужасном амхарском языке. Она тихонько вдохнула и выдохнула, словно собираясь выстрелить из ружья, затем отпустила левую руку, потянувшись за новой рукояткой. Она нашла один из них, твердый под ее рукой, и подтянулась, затем начала двигаться вперед и вверх, сначала медленно, затем с возрастающей уверенностью и скоростью, когда боль и паника исчезли, пока она не пересекла гладкий утес и не упала на другой остаток тропы. Теперь она могла стоять прямо, не цепляясь за стену. Она остановилась на мгновение, позволив своему сердцу замедлиться. Над собой она услышала быстрые хлопки выстрелов, их рябь, но слишком далекие, чтобы стрелять в нее.

•••

Пенрод и Райдер едва не столкнулись с тремя бандитами, которых послали вниз по главной дороге. Шифта были одеты в смесь традиционной одежды с куртками военного образца, винтовками за плечами и большими ножами за поясом. Они провели свой последний миг на земле, ошеломленно глядя на этих двух белых людей, несущихся по тропе, где они не имели права находиться. Один был широкоплеч, как молодой бык, другой-гибок и грациозен, как гепард.

Райдер и Пенрод выстрелили дважды, и все три шифты упали навзничь в пыль, оставив аккуратную дыру в центре лба, их кровь и мозговое вещество забрызгали дорожку позади них. Человек в центре умер с двумя пулями в голове.

К тому времени, когда они добрались до него, в лагере царил хаос. Одна из рабынь увидела их и закричала. Пенрод и Райдер снова подняли револьверы и обрушили их на бойцов, стоявших по обе стороны от нее. Двое других, укрытые тенями, отбрасываемыми хижинами и брезентовыми палатками, сумели сделать по одному выстрелу, прежде чем нырнуть в укрытие. Один выстрел прошел мимо, и Райдер почувствовал, как вторая пуля задела его шею-острая царапина, но он мог сказать, что выстрел не причинил серьезного вреда. Он даже не поднял руки, чтобы коснуться раны.

- Смотри!- Крикнул Пенрод, указывая на край плато, где в землю были вбиты колья, обвязанные веревкой. Он уже бежал к ним навстречу. Райдер сунул револьвер в кобуру и последовал за ним.

•••

Этот полуразвалившийся участок пути вел вниз от уступа. В сердце Эмбер вспыхнула надежда. Она сбросила с ног оставшуюся туфлю. На этот раз она не стала ждать, пока он упадет, а побежала вниз по крутой тропинке. Она услышала крик позади себя, крик одного из оборотней, который не смог найти дорогу через эту гладкую часть утеса. Она надеялась, что это был один из тех мужчин, которые насмехались над ней, когда она пыталась убежать в первый раз, и, бросившись вперед, оглянулась через плечо. Ее ведущая нога встретила не твердую землю, а воздух. Даже когда инерция понесла ее вперед, она сильно изогнула верхнюю часть тела и схватилась за какую-то опору, любую опору. Она ухватилась за корни колючего куста и сумела оттащить себя назад. Она тяжело приземлилась и почувствовала острую боль, когда ее лодыжка подломилась. Ошеломленная, она на мгновение прижалась к твердой земле, затем подняла голову и огляделась. Она оказалась на широком гранитном уступе, причудливом геологическом сооружении, которое простиралось примерно на десять футов от края утеса. Камень, за который она цеплялась, был гладко отполирован. Над собой она видела глубокую и узкую расщелину, идущую от вершины амбы, и там, где ее выступ и стена утеса встречались, склон утеса был изрыт в неглубокую чашу. Она поняла, что с приходом дождей расщелина должна была превратиться в водопад, и ее насест был оставлен, как орлиное гнездо, высоким и изолированным, так как более мягкие скалы были стерты вокруг него.

Она выпрямилась, и боль в лодыжке пронзила ее ногу, заставляя задыхаться и хвататься за стену из песчаника рядом с ней. Она посмотрела через край. Гора все-таки решила предать ее. Ни одна скрытая тропа не вела отсюда вниз под приемлемым углом, только отвесный, бескомпромиссный спуск к разбитому камнями дну долины далеко внизу, усеянному огромными каменными глыбами, освобожденными от воздействия ветра и воды.

Если бы у нее было время или даже самая короткая веревка, она могла бы найти путь вниз. Она высунулась чуть дальше в поисках какой - нибудь возможной опоры для рук или ног, и когда она навалилась всем весом на лодыжку, та чуть не подломилась под ней. Это сказало ей все, что ей нужно было знать. У нее не было ни малейшего шанса покинуть этот карниз, разве что вместе с Кендалом, ее похитителем, или прыгнув навстречу своей смерти. Она услышала, как его шаги приближаются по последнему оставшемуся отрезку забытой тропы, прежде чем она полностью исчезла в этом обрыве. "Пусть будет так", - подумала она и, держась одной рукой за стену утеса, чтобы спасти лодыжку, но не чувствуя ничего, кроме прохладного воздуха Тиграя за спиной, стала ждать, когда он найдет ее.

•••

Это была всего лишь минута, но за это время она подумала о Шафран, Райдере и детях, послала им свою любовь и надеялась на их счастье. Она сделала то же самое для Ребекки и ее детей от Османа Аталана. А потом она подумала о Пенроде. Она была рада, что он выжил в этой битве и не будет слишком долго горевать о ней. Несмотря на всю боль, которую она испытала, она никогда не пожалеет о том, что любила его. Она надеялась, что Шафран найдет способ объяснить ему это. При мысли о нем у нее на глаза навернулись слезы, и она сморгнула их, твердо решив прозреть в последние мгновения своей жизни. Она думала о книге, которую написала, и о том, что она сделала для лагеря и беженцев, которые нашли свой путь к ней, голодные, но ушли с новыми силами и надеждой. Она думала о своих садах и о том, как скоро пойдут дожди, и они зацветут, и ее пчелы снова начнут работать, наполняя свои ульи. Она подумала о Хагос и подумала, не растит ли львица где-нибудь своих детенышей. Наконец она вспомнила о своей матери, умершей так давно, что она была всего лишь потерянным, смутным воспоминанием, и об отце. Она была готова присоединиться к ним.

Кендал медленно спустился на последние несколько футов тропинки. Он был совсем один. Его правый глаз был грубо забинтован, а воротник забрызган кровью.

- Мисс Бенбрук, - сказал он и поклонился, как будто они встретились в доме какого-то общего друга, чтобы выпить чаю.

“Ваша светлость, - сказала она.

Он долго смотрел на нее, слегка склонив голову набок. “Значит, ты выбрала ад” - сказал он наконец. “Очень хорошо. А может быть, я возьму тебя прямо здесь и сейчас. Если ты мне понравишься, я могу позволить тебе прожить еще несколько часов. Если вы этого не сделаете, то я сам сброшу вас со скалы, и Пенрод найдет вас там.”

Она не вздрогнула, не покраснела и не отвернулась. - Позвольте мне избавить вас от лишних хлопот, - сказала она вместо этого и сделала шаг назад.

- Нет! - Прошипел Кендал, протягивая руку, и Эмбер увидела, что она дрожит. “Ты умрешь от моей руки! Моей! Убей себя, и я спущу шкуру с детей Райдера и Шафран прямо у них на глазах!”

Как странно, подумала она. Он не любит, когда у него отнимают игрушки. Это была небольшая компенсация за то, что он увидел, как сильно ее самоубийство разозлит его. Она позволила себе роскошь на мгновение насладиться его отчаянием.

“Я вылью расплавленное серебро в глотки каждой женщины в лагере и буду охотиться на твоих беженцев ради забавы!- он снова зашипел.

Он подошел слишком близко. Для нее настало время совершить этот прыжок. Его слова почти ничего для нее не значили. Райдер будет защищать свою семью и их друзей, и как только Пенрод узнает, что герцог все еще жив, он выследит эту змею и убьет его. Она уже скользила ногой назад по гладкому камню, нащупывая его край под своим носком. Потом она посмотрела через плечо Кендала и увидела чью-то фигуру . . . - Нет! Две фигуры на дорожке быстро и бесшумно приближались к ним. Она узнала широкие плечи Райдера, затем ее губы приоткрылись в легком вздохе. Вторым человеком был Пенрод.

Она оторвала свои голубые глаза от лица любимого мужчины и устремила их на герцога. - Кендал, помнишь, я говорила тебе, что Пенрод Баллантайн убьет тебя?”

Он все еще тянулся к ней, и теперь между ними оставалось всего несколько дюймов.

“Да, и это доказывает, какая ты маленькая мечтательница!”

“Ну, он же тебя сейчас убьет” - сказала она и мило улыбнулась.

Глаза Кендала затуманились, когда он услышал звук взводимого курка револьвера. Он резко обернулся и увидел, что Пенрод стоит у него за спиной, нацелив ему в грудь служебный револьвер "Уэбли" и положив палец на спусковой крючок.

- Нет!- прошипел он. “Это невозможно!”

“Но я здесь, - спокойно ответил Пенрод.

“Только не ты! Еще нет! Будь ты проклят, Баллантайн! Кендал бросился к Пенроду, высоко подняв руки, как будто мог поймать пулю в воздухе.

Пенрод нажал на спусковой крючок, и револьвер подпрыгнул в его руке. Из дула выстрелила струя дыма и пламени. Пуля пробила растопыренные пальцы герцога и вошла ему в грудь. Когда он отшатнулся назад, пытаясь удержаться на ногах, Эмбер грациозно отступила в сторону, и он покачнулся на краю пропасти, размахивая руками.

- Прощайте, ваша светлость” - сказал Пенрод, прежде чем сделать второй выстрел. Это заставило Кендала снова погрузиться в пустоту. Все трое замерли в наступившей тишине, а затем снова вздохнули, услышав, как тело Кендала ударилось о камни в сотнях футов под ними.

Эмбер вдруг почувствовала себя очень, очень усталой. Ее ноги подогнулись, и она упала на землю. Райдер подбежал к ней по карнизу, опустился рядом на колени и заключил ее в крепкие медвежьи объятия.

- Боже Мой, Эмбер! - Ты ранена? Скажи мне, что ты не ранена. Если это так, то моя жена никогда больше не заговорит со мной.”

Она издала хлюпающий, полный слез смех и обхватила его обеими руками за шею.

“Со мной все в порядке, Райдер. Только я боюсь, что у меня довольно сильно повреждена лодыжка. Спасибо, что пришли за мной.”

Он поцеловал ее в макушку, как любящий брат. “Ты знала, что я так и сделаю. И мне, конечно, кое-кто помогал. Они оба повернули головы и посмотрели на Пенрода Баллантайна, который все еще стоял на том же месте, откуда стрелял, с дымящимся пистолетом в правой руке.

- Привет, Пенрод” - сказала Эмбер.

Пенрод никогда не забудет этот момент, увидев ее лицо - не в бинокль, а своими собственными глазами, впервые за много лет, когда великолепие пейзажа Тиграя исчезло в дымке позади нее.

- Эмбер, - ответил он и на мгновение потерял дар речи.

“Ты можешь стоять?- Хрипло сказал Райдер, явно не желая участвовать в грандиозном романтическом воссоединении.

- Да, но я не могу ходить. Мне очень жаль, что я так беспомощен. Тропинка здесь кончается, и я не думаю, что смогу подняться обратно тем же путем, каким мы пришли, даже с твоей помощью.- Она нахмурилась, но тут же просияла. - Райдер, может быть, ты вернешься назад и принесешь веревку, а оттуда вытащишь меня прямо на вершину? Я уверена, что Пенрод позаботится обо мне, пока тебя не будет.”

“Какой замечательный план, - сказал Пенрод, убирая револьвер в кобуру.

- Отличный план, будь он проклят, - сказал Райдер. “Любое количество бандитов твоего друга все еще может быть здесь, не говоря уже о том, что они поднимаются сбоку на сотню ярдов позади.- Он посмотрел на Эмбер сверху вниз. “Я понятия не имею, как тебе удалось переправиться в этой нелепой юбке. Ты, должно быть, наполовину обезьяна.”

- Она хихикнула. “Мне очень нравится эта юбка.”

“Я уверен, что пара бандитов и этот подъем не доставят тебе никаких проблем, Райдер, - беспечно сказал Пенрод.

“Если ты так чертовски уверен, иди сам.”

Эмбер счастливо вздохнула и поудобнее устроилась на прохладном камне. Теперь они все уладят. Она сделала свое дело, и Пенрод был здесь. Она считала себя королевой бесконечных миров.

Райдер все еще держал руку на ее плече. - Мы потеряли шахту, Аль-Зара. Кендал разрушил Львиную дамбу в ту ночь, когда похитил тебя. Мы не сможем восполнить нехватку серебра за месяц, и я не думаю, что мы получим еще какие-то отсрочки от Менелика. Извини.”

Она улыбнулась ему снизу вверх. - А ты не можешь просто отдать Менелику серебро, которое украл Кендал, Райдер? Все это там, наверху, в хижине. Я полагаю, что он не смог бы продать его в условиях продолжающейся войны.”

Райдер схватил ее за плечи, широко раскрыв глаза. - Что? - Это здесь? Это все здесь?”

- Она усмехнулась. “Да, я считала. Я нашла его, когда искала этот дурацкий корсаж.”

Райдер издал радостный возглас, который эхом разнесся между горами вместе с музыкой внезапного смеха Эмбер.

- Эй, Мистер Райдер! Мисс Эмбер! - Ты хорошо себя чувствуешь?”

Они посмотрели вверх, и высоко над собой Эмбер увидела лицо, глядящее вниз, и машущую руку.

Райдер вскочил на ноги. “Один из моих людей с рудника, - быстро сказал он Пенроду, а затем крикнул по-амхарски. “Гериэль! Слава богу, я здоров. Что ты здесь делаешь? И будь осторожен - я не думаю, что мы справились со всеми оборотнями.”

Густой смех гериэля обрушился прямо на них. - Миссис Шафран убедила Раса Алулу прислать вам помощь, как только битва будет выиграна. Он послал меня, Маки и еще двадцать человек. Теперь никаких бандитов не осталось, даю вам слово.”

“Тогда тебе лучше найти веревки, мой друг.”

•••

Ни Эмбер, ни Пенрод не собирались уходить, пока не увидят тела герцога, поэтому они провели ночь в лагере разбойников. Райдер забрал свои серебряные слитки, пересчитав их больше раз, чем Пенрод считал абсолютно необходимым, в то время как сокровища, накопленные шифтой за месяцы мародерства, были тихо реквизированы людьми Алулы. Пенроду и Райдеру предлагали выбрать из всей европейской роскоши, накопленной герцогом за его недолгую бандитскую карьеру, но толку от них было так же мало, как и от абиссинцев. Эмбер настояла на том, чтобы забрать драгоценности с собой в надежде найти их законных владельцев в самое ближайшее время. После небольшой борьбы с совестью она решила оставить себе юбку, корсаж и украшенные драгоценными камнями гребни для волос.

Рабыни и девушки, служившие бандитам, сразу же предложили свою преданность и службу Гериэлю и Маки. Райдер был уверен, что с ними будут хорошо обращаться.

Когда рассвело, отряд осторожно двинулся обратно по тропе. Там, где Эмбер не могла ехать верхом, Пенрод нес ее на руках. Райдер подозревал, что он делал это даже больше, чем было необходимо. У подножия тропы они обошли амбу, пока не нашли изуродованный труп герцога Кендала. Райдер остался с людьми и животными, а Пенрод и Эмбер подошли поближе.

“А вы знали, что он все еще жив?- Спросила Эмбер, когда они посмотрели вниз на труп, разбитый о песчаник.

“Я заподозрил это, - сказал он, - когда Сэм Адамс сообщил мне, что его секретаря Каррутерса не удалось найти, и сказал, что лицо трупа в Каирском доме было полностью стерто. Однако в Европе я не нашел никаких его следов - только обрывки слухов, которые ходили когда-то в Богемии, вот и все. Я полагаю, что он продал маску Цезаря на каком-нибудь блошином рынке, чтобы финансировать свой побег.”

Эмбер нахмурилась. - Маска из слоновой кости? Резьба по дереву?”

“Да.”

“Он ее не продавал. Он показал его мне. Она лежала у него в кармане.”

Пенрод наклонился над телом и обыскал куртку, затем вытащил шкатулку из розового дерева. Он отступил к Эмбер и открыл ее. Лицо Цезаря смотрело на них снизу вверх, совершенно неповрежденное. Эмбер протянула руку и провела кончиком пальца по губам древнего римлянина.

- По-моему, он похож на тебя, Пенрод. Ты должен оставить его себе.”

- Он закрыл коробку. - Спасибо, Аль-Зара, но я его продам. Король Италии очень хотел купить его на одном этапе.”

- Она взяла его под руку. “Мне очень жаль ваших итальянских друзей, Пенрод.”

- Я тоже, они были храбрыми людьми.”

- Крикнул Райдер, выпуская густой дым своей сигары во влажный утренний воздух. - Мы похороним Кендала или оставим его гиенам?”

“Пусть его заберут, - крикнул в ответ Пенрод и повел Эмбер по неровной земле туда, где ее ждали остальные.

•••

Оставалось еще одно прощание. Как только Эмбер узнает, что Дэн выжил и послал ей на помощь Райдера и Пенрода, она не уйдет, пока не увидит его. Его лихорадило, но он знал ее и благодарил Бога за ее спасение. Старик и его невестка надеялись, что он выживет.

Эмбер вынула из волос украшенные драгоценными камнями гребни и с едва заметным сожалением протянула их Дэну, чтобы оплатить его уход. Сначала они ей отказали, но она мягко настаивала. Здесь была по крайней мере одна семья, которая могла купить семена и заплатить за волов, чтобы они помогали пахать поля во время дождей.

•••

Они добрались до поля битвы при Адове поздно утром. Пенрод дал им свой собственный отчет о битве накануне вечером, но ничто не могло подготовить Эмбер к тому ужасу, который их ожидал. Сначала, когда они добрались до вершины холма, Эмбер подумала о лондонских парках поздней осенью. Равнина была усеяна кучами чего-то похожего на опавшие листья, сгребаемые в кучи. Затем, когда в груди у нее все перевернулось, она поняла, что это были груды тел. Тысячи эфиопских и аскарских солдат сошлись в смертельной схватке. Среди такого количества черных тел выделялись небольшие группы белой пехоты или одиночные итальянские офицеры, возглавлявшие туземные батальоны. Их раздели догола и оставили лежать под пустым взглядом восходящего солнца.

Эфиопские похоронные отряды были разбросаны по всей равнине, выкапывая глубокие ямы в песчаной почве, вынося своих мертвых из давки трупов и укладывая их на покой. Тела Аскари и итальянцев они обыскали в поисках оставшихся ценностей, а затем отодвинули их в сторону.

Пока отряд шел по извилистой тропинке в долину, за ними наблюдали со спокойным подозрением, но присутствие людей Алулы означало, что им никто не угрожал и не приближался. Эмбер увидела, что некоторые тела были изуродованы. Она отвернулась, ее глаза были полны смерти.

Райдер и Пенрод ничего не сказали, и хотя было ясно, что армия Менелика одержала сокрушительную победу, Гериэль и Маки не хвастались и не прихорашивались. Слишком много их собственных солдат погибло из-за этого, бросившись вперед против итальянской артиллерии.

Пока они пробирались сквозь этот ужас, Гериэль заговорил, и Эмбер тихо перевела для Пенрода:

“Нас послали против бригады Альбертоне, - сказал он. - Я и те, кто лучше всех владеет винтовкой, были посланы вдоль стен долины, и мы наблюдали, как они стреляли разрывными снарядами в центр наших линий. Мы видели, как люди исчезали, разлетаясь на куски и оставляя после себя только кровь. Это было ужасное время. Пока я не добрался до места достаточно близко, чтобы открыть огонь по артиллеристам, все, что я мог сделать, это сосчитать эти вспышки дыма и огня, а затем наблюдать, как они пробивают огромные дыры в рядах. Я подумал: у императора не может быть больше людей; как бы ни была велика наша армия, у него не может быть больше людей. Но они все равно пришли, зная, что это их смерть. Белый человек стоял у орудия, направляя команду. Двадцать раз, пока я полз вперед, он дергал за шнур, чтобы выстрелить, затем приказал перезарядить оружие и прицелился. Двадцать раз эта пушка превращала наших людей в кровь и кости, прежде чем я оказывался в пределах досягаемости и убивал его. Один из его команды прыгнул на свое место и успел выстрелить еще дважды, прежде чем я убил и его тоже.”

“Я принимал сообщения между Алулой и императором, - сказал Маки все тем же мягким, печальным тоном. “Я видел, как сама Тайту направила на них наши пушки. Я видел, как она повернулась к Менелику, вся охваченная пламенем, и велела ему послать своих людей вслед за людьми Алулы. они пришли свежими и быстрыми, как раз когда они были нужны, и как только они появились, кавалерия оромо прорвалась через центр города. Тогда я понял, что итальянцы мертвы. Им оставалось только выбрать, сколько мы заплатим за их трупы.”

“Они запросили высокую цену, - сказала Эмбер. Говоря это, она подняла глаза и увидела тело итальянского офицера. Его обнаженное тело было искалечено и разорвано, ноги превратились в месиво костей и обнаженных мышц. На животе у него была глубокая рана от меча, а внутренности казались фиолетовыми и непристойными. Однако на его лице не было никаких отметин - молодой, красивый мальчик, бледный для итальянца. Его глаза и губы были закрыты, а выражение лица было умиротворенным, как будто он просто спал под африканским солнцем и мечтал о какой-то любимой женщине дома.

- Гериэль ответил ей. - Конечно, Мисс Эмбер. Они запросили большую цену.”

- А пленных не брали?- Спросил Пенрод,и Райдер перевел его вопрос.

- Много, - ответил Гериэль. - Большинство сражалось, пока их не убили,но некоторых мы застали врасплох или окружили. Менелик велел нам позволить сдаться, привести к нему живых людей и не причинять вреда тем, кого мы могли бы взять живыми. Нет. . .- Говоря это, он сделал быстрое, короткое режущее движение в воздухе.

Эмбер знала о традиции кастрировать мертвых врагов и пленников. Это было доказательством того, что воин взял человека и лишил его силы, чтобы создать новое поколение воинов. Она была рада, что Менелик отдал приказ против этой практики, хотя, судя по телам, которые она уже видела, это был не тот приказ, которому следовали все его люди.

Наконец-то они освободились от него. Поле битвы осталось позади, и они двинулись в лагерь армии Менелика. Его масштаб бросал вызов чувствам Эмбер. Это был целый город, протянувшийся вдоль всей дороги в адову. Дети носились взад и вперед между палатками, зорко следя за маленькими стадами тощих на вид коз. Женщины сидели небольшими группами, перемалывая тефф, или ходили между палатками и кострами с плетеными корзинами на головах. Их костюмы и лица были привезены со всей Эфиопии, каждое племя держалось свободно вместе, выходя из больших шатров своих командиров и князей, которые, в свою очередь, сгрудились вокруг огромных шатров самого императора. Кавалерия оромо вывела своих крепких лошадей, увешанных серебряными украшениями, на пастбище; группы жрецов пели свои молитвы на открытом воздухе, а воины наблюдали за происходящим вокруг них с серьезным и официальным выражением лица. У некоторых на бедрах висели итальянские револьверы, а поверх традиционной одежды-пояса Сэма Брауна. Время от времени кто-нибудь из них окликал Гериэля: “Кто твои пленники?”

“Английские гости” - каждый раз отвечал Гериэль, но Эмбер чувствовала, что взгляды, брошенные на них, были горячими и враждебными.

Они также видели заключенных-небольшие группы людей в рваных и грязных мундирах, согнанных вместе и охраняемых. Аскари и итальянцы были разделены, но выражение их лиц было одинаковым. Они сгорбились на земле, с ввалившимися глазами, слишком измученные и боящиеся даже поднять глаза, когда их похитители проходили мимо.

Когда они приблизились к большому красному шатру самого Менелика, Эмбер увидела, что там было устроено нечто вроде полевых госпиталей. Люди лежали рядами на земле, но под брезентом. Женщины ходили между ними взад и вперед.

Из тени она услышала радостный крик, и внезапно Шафран побежала к ним. Гериэль помогла Эмбер слезть с мула, чтобы она была готова, когда ее сестра набросилась на нее.

- Саффи! Ой! Нет, это всего лишь моя лодыжка, но я вполне здорова. Билл мертв. О, и мы получили обратно серебро!”

Шафран с радостным визгом повернулась от сестры к мужу, а когда убедилась, что они оба целы и невредимы, то увидела Пенрода. Она заколебалась и посмотрела на Эмбер, которая слегка покраснела и кивнула. Шафран тут же бросилась вперед, положила руки на плечи Пенрода и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

- Пенрод, я рада, что ты жив. Мы слышали, что ты был с итальянцами, и я испугалась . . .- Она завела руку за спину, указывая на пленных и раненых, а также за пределы поля боя.

- Миссис Кортни, - сказал он. “Я рад снова видеть вас.”

Она сморщила нос, глядя на него. “Ты совсем не изменился.- Потом она склонила голову набок. - Пожалуй, немного. Мне кажется, твои глаза стали добрее.”

Пенрод улыбнулся ей.

“Какие новости, Саффи?- Сказал Райдер.

Она потянулась и взяла его за руку, внезапно став серьезной. - Рас Алула хотел бы преследовать итальянцев и загнать их в море, но я не думаю, что Менелик сделает это. У Тиграя больше нет фуража, и это может обернуться резней. Он знает, что европейские газеты хотят назвать его дикарем, и он хочет быть государственным деятелем.”

“А как же пленники?- Спросил Пенрод. “Что с ними будет? Был ли Баратьери взят?”

- Она покачала головой. “Нет, он сбежал. Менелик поделит итальянских пленников между вождями, но возложит на них ответственность за их безопасность. Сейчас они спорят об Аскари. Большинство принцев говорят, что они предатели.”

“Это значит, что им отрубят правую руку и левую ногу, - сказал Райдер.

“Я хотел бы говорить от их имени, если вы сможете устроить мне встречу с Менеликом” - сказал Пенрод, но Шафран поджала губы и покачала головой.

“Ты не должен ничего говорить ему в присутствии его советников, - предупредила она его. - Но, Эмбер, он наверняка захочет тебя видеть. Это может дать тебе шанс, Пенрод. Он велел мне делать наброски и рисовать, а Эмбер должна написать отчет . . . ну, все, я думаю.”

“Я даже не участвовала в сражении!- Сказала Эмбер, но она уже задавалась вопросом, как описать публике в Англии лагерь и личности Менелика и Тайту.

“Тогда тебе лучше найти какую-нибудь бумагу и начать говорить с теми, кто там был, - твердо сказала Шафран. “Твой друг писец где-то в лагере. Он нам поможет.”

“Мне понадобится трость, - со вздохом сказала Эмбер.

- Тадессе найдет тебе ее. Боже милостивый, твой наряд! Это довольно великолепно, но, возможно, что-то менее эффектное будет лучше для лагеря?”

•••

Райдер и Пенрод оставили женщин за работой. Райдер нашел управляющего Менелика и вручил ему недостающие слитки. Он, казалось, был потрясен, увидев их, но не сомневался, что их было много, и на каждом стояла печать с надписью "Кортни Майн". Райдера ввели в зал для аудиенций, и Менелик в присутствии всех своих принцев вручил ему пергаментный свиток, испещренный печатями и лентами, которые давали ему постоянный титул на эту землю.

“Я приготовил их несколько недель назад, - сказал император. “Я верил в вас, мистер Райдер.”

“Как и вы, сир, - ответил Райдер и поклонился.

“Ты сделал это, - признал Менелик, - и твоя вера была вознаграждена. Когда вы прочтете документы, которые у вас есть, вы увидите, что налог на серебро уменьшен до пятнадцати процентов.”

Райдер произвел в уме несколько быстрых и приятных подсчетов. Менелик повысил голос, чтобы собравшаяся элита его воинов и князей могла услышать его.

“Когда я был мальчиком, я охранял стадо моего отца. Когда я был молод, я пахал поля, которые кормят мой народ. Когда я стал мужчиной, я сражался, чтобы защитить эти земли и увеличить свое наследство. Теперь я благодарю моего друга Райдера Кортни за то, что он доказал, что эта новая работа, которая еще больше обогатит мой народ, столь же почетна, как работа фермера или воина. Пусть никто не говорит против этого начинания и не избегает любого человека, который снова решит работать с металлом в моих землях.- Тогда Менелик наклонился вперед и тихо спросил: - Кто я, Райдер Кортни?”

Райдер опустился на одно колено. - Ты - Его Императорское Величество Менелик второй, победоносный Лев из колена Иудина, Царь Сиона, Царь царей эфиопских и Избранник Божий.”

Менелик улыбнулся и встал с трона. Он протянул руку, и Райдер, вставая, тепло пожал ее. “Это действительно так. А теперь идите с миром, Мистер Райдер.”

Пенрод уговорил Гериэля быть его проводником и пошел среди итальянских пленников, утешая их, как только мог, и заполняя свою записную книжку именами, чтобы их семьи могли быть проинформированы о том, что они выжили и попали в плен. Это была мрачная работа. Он слышал рассказы о героизме и смятении на поле боя. Генерал Дабормида не смог поддержать Альбертоне, но вместо этого повел своих людей почти в лагерь противника на северном фланге. Некоторые войска в хорошем боевом порядке вырвались из окружения, но сам молодой генерал, которому так не терпелось увидеть свой первый бой, погиб на поле боя. Большинство итальянцев выглядели ошеломленными, полумертвыми от усталости и сокрушительного осознания своего поражения. Пенрод подбадривал их надеждами.

Небо уже начало темнеть, когда он наткнулся на Альбертоне, коса которого была оторвана от куртки, а лицо и руки все еще были в пятнах засохшей крови. Он смотрел на Пенрода с выражением глубокого отвращения и не хотел с ним разговаривать.

Наконец молодой абиссинец нашел его и сказал Пенроду по-английски с легким акцентом, что его ждут в палатке Менелика. Юноша представился как Тадессе, и Пенрод понял, что это юный друг Эмбер.

Гериэль вернулась в лагерь Алулы, чтобы найти еду и отдохнуть, и когда они пробирались сквозь толпу, Пенрод спросил Тадесса, собирается ли он вернуться в лагерь Кортни.

“Нет, мистер Пенрод, - сказал он. - Император пригласил меня в Аддис-Абебу. - Я пойду. У него есть планы относительно новой больницы в городе. Я мог бы многому научиться и лучше служить ему.”

“Вы уже сказали Мисс Эмбер?”

“Да. Она предложила отправить меня в Англию учиться медицине, но это мой дом. Я не хочу забывать об этом и забивать себе голову вашими манерами и обычаями. Я уже говорил то же самое Миссис Шафран и Мистеру Райдеру. Они моя семья, но нам пора расстаться".

Они подошли к одному из входов в красный императорский шатер. Охранники кивнули Тадессе, и он указал Пенроду внутрь.

“Идите. Вас уже ждут.- Он заколебался. - Мистер Пенрод, Мисс Эмбер - мой очень большой друг. Ты причинил ей много боли.”

“Я понимаю, Тадессе. Больше я этого делать не буду.”

Молодой человек кивнул и отошел в сторону.

Пенрод прошел в главную часть шатра, хотя это был скорее холщовый дворец, устланный коврами и увешанный цветными шелками. В дальнем конце комнаты на троне сидел Менелик. Он наклонился боком к Эмбер. Она стояла рядом с ним, опираясь на тяжелую трость, одетая в простую белую одежду абиссинских женщин, с тонкой вуалью на волосах. Она что-то спросила у императора и теперь записывала его ответ. Пенрод воспользовался случаем, чтобы изучить Менелика, этого короля, которого итальянцы считали скорее мифом, чем человеком. Он разговаривал с Эмбер тихим, ровным голосом, рисуя в воздухе какие-то узоры. Даже не зная хорошо языка, Пенрод мог сказать, что он описывает действие битвы, и не видел ни ярости, ни ликующей гордости, только нейтральное повествование опытного командира.

Менелик оглянулся и увидел, что Пенрод ждет его. Он закончил свою мысль, обращенную к Эмбер, затем холодно взглянул на Пенрода и заговорил: Эмбер перевела:

“Мне сказали, что вы хотели поговорить со мной?”

“Да, сэр” - ответил Пенрод с поклоном, в котором не было ни подобострастия, ни дерзости. “Я научился восхищаться войсками итальянских туземных батальонов. Я надеюсь убедить вас, что их не следует калечить, а обращаться с ними так же, как с вашими итальянскими пленными.”

Менелик немного помолчал, а когда ответил, голос его звучал мрачно и ворчливо. Затем Эмбер произнесла эти слова своим собственным нежным, чистым голосом. Пенрод подумал, что это похоже на общение с каким-то древним оракулом через его девственную жрицу.

“Значит, вы поставили перед собой трудную задачу, майор. Вы знаете, я думаю, традиционную форму наказания для таких предателей, как они. Тем, кто переживет наказание, будет позволено вернуться к своим итальянским друзьям, как только они смогут; в Эритрее они больше не будут представлять для меня никакой угрозы или обвинения. Итальянское правительство заплатит за то, чтобы им вернули их белых солдат, но вы же не думаете, что я настолько глуп, чтобы поверить, что они заплатят выкуп за пленников с черными шкурами. Тогда зачем мне их хранить?”

Возможно, он и прав. Невозможно было сказать, что предпримет итальянское правительство, когда до них дойдет известие о поражении.

- Сэр, я не отрицаю того, что вы говорите, - сказал Пенрод. “Но я полагаю, что даже если они не захотят, правительство может быть вынуждено признать их ответственность за своих людей, независимо от их цвета кожи. Однако, если вы продолжите это делать

допустив такое наказание, они с удовольствием заклеймят тебя дикарем.”

Это было рискованно, и Пенрод увидел, как выражение лица Менелика стало еще более свирепым и мрачным, когда его слова нерешительно перевели.

- Дикарь? Скажите мне, майор, что бы вы сделали с британскими предателями?”

“Я бы их пристрелил, сэр. Но я же солдат. Теперь вы должны быть признаны императором суверенного африканского государства. Вы тоже солдат, но вы также должны стать государственным деятелем.”

На этот раз уголок рта Менелика дернулся в улыбке. Он понимал, что ему льстят.

“Я слышал вас и подумаю над тем, что вы скажете.- Его лицо снова стало серьезным. “А вы знаете, что будет после дождей, майор Пенрод?”

“Я - нет.”

Менелик наклонился вперед, упершись локтями в колени. “Тогда я расскажу тебе, и ты поймешь обычаи таких диких воинов, как я. Я буду сидеть снаружи своего дворца, со своими людьми вокруг меня. Они откроют ворота, и старики, женщины и дети, которые прошли много миль, придут по очереди, чтобы встать передо мной. Мы поприветствуем друг друга, я посмотрю им в глаза, они-мне, а потом уйдут. Кто же эти люди? Это жены, матери, отцы и дети тех людей, которые были убиты Вчера. Я буду смотреть на каждого из них, буду виден каждому из них. Столько дней, сколько потребуется, я буду сидеть на своем троне в дневные часы, и они увидят человека, ради которого умерли их близкие. И я посмотрю им в глаза и узнаю, что их сын, их муж, их отец умер для меня. Я читал, что европейцы всегда говорят о расчете после битвы, но они этого не делают, я думаю? Они не смотрят в лица семей погибших.”

“Нет, сэр, это не так.”

- И все же мы-дикари.- Менелик вздохнул. - Идите, Майор Пенрод. Вы можете говорить с пленными, как пожелаете, и путешествовать, как сочтете нужным, по моему слову. У меня нет никаких разногласий с англичанами. Скажи это своей королеве.”

•••

Они пробыли в лагере еще два дня, пока Эмбер собирала отчеты о битве у эфиопских принцев, солдат и итальянских пленников,а Шафран яростно рисовала. Затем, когда шахтеры были освобождены от службы в армии Менелика, они пересекли поле боя и направились на запад, в горы, к лагерю Кортни. Их встретили радостно и печально. Но не все мужчины вернулись.

На следующий день все собрались у церкви, чтобы посмотреть, как Эмбер печатает соглашение о передаче управления шахтой Кортни Патчу. Женщины вынесли ее стол и стул на центральную площадь и препирались до тех пор, пока не убедились, что оба они ровные.

Патч, марта, Шафран и их дети заняли свои места перед Эмбер, а Райдер начал диктовать. Пальцы Эмбер заплясали по клавишам, и женщины вытянули шеи, чтобы увидеть надпись, появившуюся на странице, бормоча свои поздравления.

Это был простой документ. Шахта Кортни была передана под контроль Патча, и теперь у него была официальная доля в предприятии вместе с Райдером. Он будет продолжать заключать соглашение с Менеликом, но с этого момента будет нести ответственность за все решения, связанные с управлением шахтой, лагерем и ее снабжением. Его будет консультировать группа из шести человек, набранных из старших рабочих, но его решение будет окончательным. Он разделит прибыль от рудника с Райдером, причем шестьдесят процентов акций достанутся райдеру, и своевременно пошлет эти деньги своим банкирам в Каир.

Эмбер вытащила бумагу из-под каретки и двое мужчин подписали ее.

Марта устроила пир, чтобы отпраздновать подписание контракта, и все они были рады случаю поднять себе настроение.

Когда Кортни и Эмбер начали укладывать свои пожитки, они сделали это под звуки богослужений, проводимых в церкви как в День благодарения, так и в траур. Семьи тех, кто погиб, несли себя с огромной гордостью: их сыновья и мужья пожертвовали собой, чтобы спасти и объединить Эфиопию, и это была победа, которую они держали близко к себе, согревающее пламя в холоде их горя.

Райдер и Патч договорились о том, что семьям погибших будут выплачиваться начисленные зарплаты и пенсии, и дали им понять, что они могут продолжать жить в лагере, если пожелают. Некоторые так и поступали. Другие вернулись в свои прежние дома.

Для Эмбер, хотя она и чувствовала боль от расставания с лагерем и людьми, которых знала, каждое мгновение было озарено радостью присутствия Пенрода. Она показала ему свой дом и свои сады, свои плотины, сады и ульи и была в восторге от его похвалы и интереса. Он сильно изменился. Он был более спокойным, более готовым улыбаться и более мягким в своем языке и обращении с окружающими. Маленький Леон преклонялся перед ним с первого взгляда, и когда Пенрод сказал ему, что из него выйдет отличный солдат, он чуть не обезумел от восторга.

На второй день своего пребывания здесь они оказались одни, высоко на южном склоне холмов над лагерем. Место, где Эмбер вырастила своего львенка и снова начала писать. Воздух был сухим, и весь Тиграй, казалось, лежал перед ними-неровный горизонт из рыжевато-коричневых гор и глубоких тенистых ущелий.

- Эмбер, - тихо произнес Пенрод. “Я должен поговорить с вами.”

Внезапный ужас сжал сердце Эмбер. Она не хотела думать о прошлом, о том, что он сказал или сделал, чтобы заставить ее разорвать помолвку. Она боялась, что они снова поссорятся и он снова исчезнет из ее жизни. Эта мысль была мучительной. Она взяла себя в руки, точно так же, как карабкалась по остекленевшим камням амбы. Опасность надо было встретить лицом к лицу.

- Она глубоко вздохнула. “Я слушаю вас, Пенрод.”

- Его голос звучал хрипло, как будто он с большим трудом выдавливал слова. - Я соблазнил Ребекку из тщеславия и потому, что знал, что она любит Райдера. Я хотел победить его, доказать, что я лучший человек. Это и мое удовольствие - вот все, о чем я думал. Тогда я плохо отозвался о ней в разговоре с Леди Агатой, потому что моя гордость была задета тем, что Ребекка обратилась к Райдеру за утешением, когда я уехал.”

Имена его любовниц казались Эмбер подобными физическим ударам, но она отказывалась это показывать.

- Но самым большим моим грехом было то, что я не сказал тебе всей правды, - продолжал он. “Я думал, что это ниже моего достоинства-объясняться с тобой. Я позволил тебе поверить в ложь, и об этом я искренне сожалею.- Он взял ее за руку. “Ты же знаешь, что я никогда не переставал любить тебя. Я всегда буду горд, но я научился контролировать эту гордость. Я всегда буду стремиться служить своей стране, но я намерен сделать это с честью, и я обещаю тебе что если ты станешь моей женой, я никогда больше не буду лгать тебе или держать тебя в неведении.Этого достаточно?”

Она обнаружила, что не может говорить, но ей удалось кивнуть.

Он опустился на одно колено и посмотрел на нее снизу вверх. - Эмбер Бенбрук, моя дорогая девочка, ты выйдешь за меня замуж?”

Сколько раз за последние годы она представляла себе именно этот момент? Пенрод нашел ее, Пенрод стер всю боль, которую она когда-либо чувствовала, Пенрод предложил любить ее вечно. Тысячу раз, десять тысяч, но сила ее радости и облегчения все еще была откровением.

“Да, да, Пенрод! Я выйду за тебя замуж.”

Он встал и притянул ее к себе, и этот первый поцелуй после столь долгой разлуки заставил Эмбер расцвести, как роза пустыни под дождем. Она дрожала в его объятиях, и пока он держал ее, земля перестала вращаться, и время ждало их.

Наконец он оторвался от нее, не уверенный в том, что сможет сдерживаться и дальше, если не сделает этого.

“У меня нет для тебя кольца, моя дорогая, - сказал он с дрожащим смехом. - Я обещаю, что куплю тебе бриллиант размером с твой кулак, когда мы вернемся в Каир.”

Эмбер покраснела. - Ты не должен этого делать, Пенни.- Она протянула руку к простой серебряной цепочке на шее и вытащила ее. Сквозь него было продето сверкающее в полуденном свете обручальное кольцо, которое он подарил ей на шестнадцатилетие в отеле "Шепард" восемь лет назад. Она хранила его во всех своих испытаниях и одиночестве, так же как он хранил часы, которые она ему подарила. Она повозилась с замком, и он шагнул вперед, чтобы помочь ей. Его пальцы коснулись ее шеи, когда он расстегнул застежку, и вспышка чувства, пробежавшая между ними, казалась предвестником надвигающихся бурь и молний летних дождей.

Он снял кольцо и подержал его на ладони несколько секунд, прежде чем взять ее левую руку и надеть на палец. Они все еще стояли там, держась за руки, когда Белито подошла к ним с корзиной черенков для сада на бедре. Она посмотрела между ними и громко рассмеялась, а затем, к большому удивлению Пенрода, сказала по-итальянски: "Il matrimonio s'haa da fare!”

Эмбер покраснела и взяла Пенрода под руку. - да, Белито, этот брак будет заключен.”

•••

Вернувшись в лагерь, они получили поздравления от всех своих друзей, и если Райдер и сомневался в том, что в их семье есть военный, то у него хватило здравого смысла это скрыть. Прощальный пир превратился в празднование помолвки, а пение и танцы продолжались так долго, что они не видели смысла спать.

Когда забрезжил рассвет, Шафран еще раз проверила, надежно ли упакованы ее принадлежности для рисования и не успели ли дети снова потерять свои любимые игрушки. Райдер пришел, чтобы найти ее, и на мгновение они забыли о своих обязанностях и посмотрели на процветающий лагерь и серебряную шахту.

Шафран прислонилась к плечу мужа, и он обнял ее за плечи. - Ты построил нечто удивительное, Райдер, - сказала она.

“Но ведь мы это сделали, не так ли?”

Шафран, никогда долго не бывавшая сентиментальной, улыбнулась ему, и ее глаза сверкнули. - Я забыла спросить: теперь мы снова богаты?”

“Да. Менелик вернет долг, который мы ему дали, а прибыль от остального серебра, прошедшего через Аддис-Абебу за последние пять лет, ждет нас в Каире. На самом деле мы до неприличия богаты.”

- Хорошо, - сказала она. “Мне понадобится новое платье для свадьбы Эмбер.”

“У тебя может быть целая комната новых платьев, - сказал он, и она поцеловала его, прежде чем отстраниться и положить руку на живот.

“Возможно, я не смогу долго влезать в них. Леон и Пенелопа будут иметь. . . на этот раз, кажется, младший брат.”

Райдер поднял ее высоко в воздух и закружил так, что у нее перехватило дыхание от смеха.

•••

Их караван неуклонно продвигался к границе с Эритреей, и пока они ехали, к ним присоединилась дюжина аскарских и итальянских солдат, которые прятались в горах после битвы. Они предлагали свою защиту, еду и питье голодающим и перепуганным выжившим, и если Рас Алула или его люди когда-либо слышали об этом странном караване, проходящем через его территорию, они не пытались остановить их.

Они только что переправились через реку Мареб в Эритрею и повернули назад, чтобы в последний раз взглянуть на то место, которое так долго было их домом, когда Эмбер ахнула и указала рукой. На низком мысу по другую сторону реки они различили силуэт взрослой львицы, показавшейся на фоне горизонта.

“Это Хагос?- С удивлением и восторгом спросила Шафран.

“Да, - ответила Эмбер, прикрывая глаза рукой.

Львица зарычала, оглядела свою территорию, а затем гордо прошествовала прочь и скрылась из виду.

Время, проведенное Пенродом в итальянских войсках, подошло к концу после битвы при Адове, и из письма Сэма Адамса он узнал, что Китченер очень доволен своей работой. Пока они ждали в Массове возвращения в Каир, Пенрода попросили посетить особняк губернатора. Известие о поражении под Адовой вызвало ужас в Европе. Правительство Криспи пало, и Баратьери ожидал военного трибунала под домашним арестом в Асмэре.

Пенрод оставил Райдера посылать телеграммы своим банкирам в Каире, а Эмбер и Шафран усердно трудились над своими письмами и картинами, и он сразу же отправился отвечать на вызов.

Он оказался в той же самой комнате с высоким потолком и видом на порт, где Баратьери впервые приветствовал его по прибытии.

За великолепным письменным столом Баратьери сидел мужчина, но его ноги покоились на мраморной столешнице, скрещенные в лодыжках, а лицо было скрыто итальянской газетой. Заголовок гласил: "Унижение армии". Катастрофа в Африке.

Двери за Пенродом закрылись, и мужчина быстро перевернул страницу.

- Лусио!- Воскликнул Пенрод.

Его друг вскочил, чтобы поприветствовать его, и они обнялись.

“Я должен был догадаться, что король пришлет тебя, - сказал Пенрод, держа своего друга на расстоянии вытянутой руки. “Ты выглядишь устало.”

“А вы и в самом деле прекрасно выглядите, Пенрод. Насколько я понимаю, вас можно поздравить?”

Пенрод подтвердил это и увидел неподдельный восторг на изможденном лице своего друга.

- А теперь, Пенрод, ты мне нужен. Сообщения, которые я получаю из битвы, а также о действиях и стратегиях Баратьери, настолько запутаны, настолько переполнены ужасом, что невозможно понять их смысл. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне, что произошло на самом деле.”

“С удовольствием, - ответил Пенрод. “У вас есть карты этого района?”

Лусио указал на стол, стоявший рядом с окнами, выходящими на балкон, и Пенрод увидел на нем аккуратные стопки бумаг.

- Отлично, но сначала у меня в записной книжке есть список имен: заключенные, с которыми я разговаривал после этого. Я пообещал, что постараюсь связаться с их семьями.”

- Благодарю вас, мой друг.”

Пенрод увидел, что глаза его друга наполнились слезами. Лусио отвернулся и хлопнул в ладоши. Слуга, откликнувшийся на призыв, был послан за писцом и закусками, и оба друга принялись за работу.

Пенрод уехал в полночь. Он честно высказал свое мнение о поведении и действиях Баратьери и подчиненных ему людей. Лусио полагал, что с Баратьери будут сняты некоторые обвинения и что он придет к выводу, что чрезмерное рвение в опасной стране и провокации опального премьер-министра привели к катастрофе. Любое предположение о том, что кто-то из генералов Баратьери нарушил приказ, будет тщательно пресекаться.

•••

Эмбер работала молниеносно, и к тому времени, когда они добрались до Каира, ее рукопись была уже готова. Она назвала его "Африканские сны и кошмары" и отправила их своему поверенному в Лондоне через несколько часов после прибытия в город. Она стала известна как окончательный отчет о битве при Адове, а также как уникальный портрет правителей и народа независимого эфиопского королевства.

Наброски и картины Шафран были выгравированы для газет и продавались в виде серии гравюр. Вскоре эти изображения стали известны по всей Европе.

Маска Цезаря из слоновой кости была тихо продана королю Италии, и ее цена позволила Пенроду купить большую виллу на берегу Нила в Каире для себя и своей будущей жены. Райдер согласился купить еще один поблизости.

Золовка Пенрода, Джейн, присоединилась к ним в Каире как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пенрод и Эмбер поженились в соборе, и она осталась с сестрами, когда Пенрод присоединился к кампании по отвоеванию Судана у Махдистских дервишей, наблюдая за действиями как в Фиркете, так и в Атбаре.

Райдер обнаружил, что снабжает армию Китченера американской пшеницей для выпечки хлеба, и его состояние еще больше возросло, но даже он начинал и заканчивал каждый день, задаваясь вопросом, встретится ли Пенрод с Османом Аталаном в Судане и что он может узнать о судьбе Ребекки Бенбрук. Шафран и Эмбер больше ни о чем не думали.

Вечером 2 октября 1898 года Пенрод без всяких церемоний вернулся из Судана в Каир. Эмбер услышала, как он зовет ее, и бросилась вниз по широкой лестнице их дома, чтобы встретить его с нетерпением ребенка. Его поцелуй отдавал песком и жаром.

Она уткнулась лицом ему в грудь, сжимая пальцами его сильные плечи и чувствуя, как его руки прижимают ее к себе. Она чувствовала, что он снова возвращается домой, как свежее чудо, такое же сладкое и полное, как день их свадьбы.

- О, дорогой я так рада, что ты здесь. Она хотела сразу же спросить его о Ребекке, но слова застряли у нее в горле, как колючки.

-Иди посиди со мной на веранде, Эмбер, - мягко сказал он и повел ее в заднюю часть дома, откуда открывался вид на лужайки и стремительный Нил. Он усадил ее в одно из плетеных кресел и придвинул свое как можно ближе к ней, затем взял ее за руку.

“Мы получили известие от Омдурмана, - быстро сказала она, отводя от него взгляд. "Великая Победа-Судан отвоеван. Все говорят, что мы наконец отомстили генералу Гордону и уничтожили Махди как боевую силу. Это правда, Пенрод?”

“Это правда, моя дорогая.”

“Я так рада. А Осман Аталан? И. . .- Ее голос дрогнул. “Ребекка . . . У тебя есть новости о Ребекке?- Она уже быстро дышала, как будто могла прочесть всю печальную историю на его лице.

Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони, почувствовав легкую дрожь ее пальцев.

- Наконец-то я встретился с Османом, Эмбер.- Она еще крепче сжала его руку. - Мы с Якубом выследили его после битвы в оазисе Гедда и встретились там.”

“Вы сражались с ним в одиночку?- прошептала она.

- Он кивнул головой. “И он хорошо сражался.”

Когда он вместе с Китченером отправился отбивать Судан, Пенрод каким-то образом знал, что судьба устроит ему последнюю схватку с человеком, который мучил его много лет назад, и это будет битва не на жизнь, а на смерть. Его жене не нужно было знать подробностей каждого парированного удара, блеска клинка Османа. Самым сильным его воспоминанием было выражение ярости и ненависти в глазах Османа, когда он умирал. Эта ярость, эта ненависть заставили Османа совершить свою единственную ошибку в борьбе между ними. Его страстное желание уничтожить Пенрода сделало его на одну решающую секунду предсказуемым. Пенрод понимал эту ненависть, умел контролировать свой гнев и ярость, и это давало ему преимущество, в котором он нуждался. Сострадание и контроль-вот инструменты, которые дал ему его суфийский учитель Фарук, когда он оправился от своей зависимости к опиуму, и он использовал их.

“А Ребекка?- наконец ей удалось выговорить:

- Я видел ее, Эмбер. Он действительно женился на ней, возвысил ее над всеми другими своими женщинами. Он с трудом подбирал слова, чтобы рассказать жене о том, что произошло, когда ее сестра, некогда прекрасная девушка, вышла из тени мечети Гедда и увидела его, стоящего над телом ее покойного мужа.

“Она покончила с собой, не так ли?- Прошептала Эмбер и увидела ответ в глазах Пенрода. По ее щеке скатилась слеза, и она вытерла ее тыльной стороной свободной руки. - Все в порядке, Пенрод. Я никогда не думал, что увижу ее снова. Шафран была права: Ребекка в конце концов принадлежала пустыне.”

Он приложил ладонь к ее лицу, вспоминая, как впервые увидел ее ребенком в Хартуме, потом молодой девушкой, которой было не по себе от своей новообретенной славы в клубе "Гезера", а теперь еще и своей женой, женщиной, которая вырастила Льва и стояла рядом с Царем Царей.

- Эмбер, Ребекка была не одна.”

В этот момент из гулкого коридора донесся женский голос: - Аль-Зара! Иди поприветствуй свою старую няню.”

Эмбер взвизгнула и вскочила на ноги. - Назира! Она влетела обратно в дом, и Пенрод последовал за ней более размеренным шагом, но все же успел увидеть, как его жена обняла женщину, которая в юности была ей почти матерью в Хартуме.

Рядом с ней стояли мальчик и девочка-дети Ребекки от Османа Аталана, оба с оливковой кожей и медными волосами. А в открытую дверь настороженно смотрел Якуб, у ног которого лежало снаряжение Пенрода.

“К чему вся суета?”

Пенрод обернулся и увидел Шафран, входящую в дом с задней стороны. - О, Пенрод, ты уже дома. Я так рада этому.- Она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, но тут заметила группу людей в холле. - Подожди! Это. . . Назира!- Она бросилась вперед, чтобы присоединиться к его объятиям.

Пенрод решил оставить женщин, чтобы они поделились своими новостями, смехом и слезами, и вернулся на веранду, где обнаружил Райдера, который курил сигару и смотрел на реку.

“Это ты убил Османа?- Спросил Райдер.

“Да.”

“Хорошо.- Райдер открыл портсигар и протянул его Пенроду. Он взял одну сигарету, но зажег ее не сразу, его глаза были устремлены на горизонт и меняющиеся цвета реки.

“А Ребекка?- Спросил Райдер.

- Она умерла от собственной руки и оставила двух своих детей на наше попечение. Старший мальчик, мне не нравится, но ее маленькая девочка обладает всей красотой и духом женщин Бенбрука.”

Райдер выпустил струю дыма. Его собственные дети играли на зеленых лужайках перед соседней виллой под бдительным присмотром слуг.

Пенрод чиркнул спичкой и, когда табак уже почти догорел, бросил спичку в хрустальную пепельницу, стоявшую перед ним на столе.

- Ребекка была замечательной женщиной, - сказал Райдер.

“Так оно и было, - ответил Пенрод. “Как и ее сестры.”

Они молча смотрели на закат, прислушиваясь к голосам женщин, эхом отдававшимся в доме позади них.