Цена головы

10. Шкаф с сюрпризом

— Сколько ты зарабатываешь в день на этих газетах?

Радек сидел на террасе монпарнасского кафе, слегка откинувшись на спинку стула, на тонких губах его играла жесткая улыбка. Он курил гаванскую сигару.

Полоумная старуха бродила между столиками, протягивала посетителям вечерние газеты и что-то жалобно и невнятно бормотала. Это было жалкое и смешное создание.

— Сколько зарабатываю?

Она не понимала. В ее слезящихся, мутных глазах еле заметно светился огонек угасающего разума.

— Присядь-ка вот сюда. Выпьешь со мной стаканчик? Официант! Ликеру для мадам.

Радек взглядом поискал Мегрэ: он знал, что тот сидит где-то рядом и наблюдает за ним.

— Так. Для начала я покупаю у тебя все газеты. Только ты должна их пересчитать.

Ошеломленная старуха не знала, оставаться ей или бежать. Чех показал ей стофранковый билет, и она начала поспешно считать газеты, сложенные стопкой.

— Пей!.. Значит, у тебя сорок газет? По пять су каждая, это десять франков. А хочешь заработать сразу сто?

Мегрэ видел и слышал все происходящее, но не подавал виду. Казалось, выходки Радека его нисколько не интересуют.

— Двести франков!.. Триста!.. Смотри, вот они… А хочешь получить пятьсот? Только их нужно заработать, бабуся. Лапы прочь! Я отдам их тебе, если ты… Если ты нам что-нибудь споешь.

— А… а что я должна спеть?

Старуха была потрясена. Капля липкого ликера текла по ее поросшему седыми волосками подбородку. За соседними столами люди подталкивали друг друга локтями и посмеивались.

— Пой что хочешь. Что-нибудь веселенькое. А если спляшешь, я прибавлю еще пятьсот…

Зрелище было отвратительное. Старуха не сводила с кредитки жадного взгляда. Хриплым, прерывающимся голосом она стала напевать какую-то немыслимую мелодию, а рука ее тянулась к деньгам.

— Довольно! Хватит! — послышалось вокруг.

— Пой! — приказал Радек.

Он все еще искоса поглядывал на Мегрэ. Среди посетителей послышались возмущенные голоса. Подошел официант, чтобы выгнать старуху. Она упиралась, цеплялась за столы. Надежда заработать баснословные деньги не покидала ее.

— Я пою не для вас. Я пою для этого молодого господина, он обещал мне…

Кончилось это совсем печально. Вошел полицейский и увел с собой старуху, не получившую ни сантима. Рассыльный помчался за ней, чтобы отдать ей газеты.

За последние три дня подобные сцены повторялись раз десять. И все три дня, упрямо хмуря лоб, закусив губу, комиссар Мегрэ с утра до ночи следовал за Радеком, не отставая ни на шаг.

Вначале чех пытался завязать разговор. Несколько раз он повторял:

— Раз вы решили ходить за мной, пойдемте рядом. Так будет веселее.

Но Мегрэ отказывался. В «Куполе» или где-нибудь еще он неизменно усаживался поблизости. А на улице, не таясь, шел за чехом, почти наступая ему на пятки. Шло состязание в выдержке, и Радек начинал терять терпение.

На похоронах Кросби присутствовала самая разнообразная публика — и столпы американской колонии в Париже, и представители пестрой богемы Монпарнаса. Как и предсказывал Радек, обе женщины были в глубоком трауре. Сам Радек сопровождал похоронную процессию до кладбища, неподвижно глядя в пространство и не сказав ни с кем ни слова.

Так прошли неправдоподобные, напоминающие ночной кошмар три дня.

— Все равно вы ничего не поймете! — ронял иногда Радек, поворачиваясь к Мегрэ. Но Мегрэ делал вид, что ничего не слышит, и оставался неприступен, как стена.

За три дня Радеку удалось всего раза два встретиться с ним глазами.

Мегрэ ходил за чехом как тень — вот и все. Казалось, он ничего не ищет, ни за чем не наблюдает. Это было молчаливое, настойчивое и непрерывное преследование.

Радек ничем не занимался. Целые дни, с утра до позднего вечера, проводил в кафе. Иногда внезапно требовал:

— Пригласите управляющего!

Появлялся управляющий, и Радек заявлял:

— Обращаю ваше внимание: у официанта, который меня обслуживал, грязные руки.

Расплачивался он только стофранковыми или тысячефранковыми билетами и небрежно совал сдачу в карман брюк. В ресторанах он отсылал заказанные блюда обратно на кухню, говоря, что они плохо приготовлены. Однажды днем потребовал роскошный завтрак в полтораста франков. Кончив есть, заявил метрдотелю:

— Чаевых не будет. Меня обслуживали недостаточно быстро.

Вечерами чех таскался по кабакам и ночным притонам, угощал девчонок шампанским, но ни одной не отдавал предпочтения до последней минуты, а затем бросал на середину зала тысячефранковый билет и говорил:

— Той, которая поймает.

Завязывалась настоящая драка, иногда не без вмешательства полиции. А Радека интересовало только одно: какое впечатление производят его выходки на Мегрэ.

Он и не пытался отделаться от слежки. Напротив, садясь в такси, вежливо ждал, пока комиссар остановит для себя машину.

Похороны Уильяма Кросби состоялись 22 октября; 23-го, около 11 вечера, Радек кончал обедать в ресторане на Елисейских полях.

В 11 часов 30 минут он вышел на улицу в сопровождении Мегрэ, выбрал комфортабельную машину и тихо назвал водителю адрес. Два такси двинулись одно за другим в направлении Отейля.

На широком лице комиссара нельзя было прочесть ни удивления, ни волнения. Оно даже не казалось усталым, хотя в последние дни Мегрэ почти не удавалось спать. Лишь глаза были немного воспалены и смотрели более пристально, чем обычно.

Первая машина выехала на набережные, пересекла Сену по мосту Мирабо и затрюхала по скверной дороге, ведущей к «Белой цапле».

Метрах в ста от бистро Радек остановил машину и что-то сказал шоферу. Затем, сунув руки в карманы пальто, прошел прямо к грузовому причалу, находившемуся у самой харчевни.

Здесь он закурил сигарету, уселся на кнехт, к которому крепятся причальные цепи, удостоверился, что Мегрэ его сопровождает, и замер.

В полночь еще ничего не произошло. За столом бистро трое арабов играли в кости. В углу дремал какой-то человек, очевидно подвыпивший. Хозяин мыл стаканы. На втором этаже все окна были темны.

В пять минут первого к бистро подъехало такси. Из него вылезла женщина и, после короткого колебания, решительно вошла в бистро. Радек саркастически посмотрел на Мегрэ.

Войдя в зал, женщина обернулась. На ней было черное манто с огромным воротником из темного меха. В ярком свете лампы нельзя было не узнать Эллен Кросби.

Наклонившись к оцинкованной стойке, она тихо говорила с хозяином. Арабы прекратили игру и уставились на нее. Снаружи не было слышно, о чем они говорят, зато видно, как удивлен хозяин и смущена американка.

Через несколько секунд хозяин направился к винтовой лестнице, помещавшейся за стойкой. М-с Кросби пошла за ним. Зажглось среднее окно во втором этаже, окно той самой комнаты, в которой когда-то укрылся Жозеф Эртен.

Затем хозяин спустился в зал один. Арабы о чем-то его спросили. Отвечая, он выразительно пожал плечами, словно хотел сказать: «Сам ничего не понимаю. Да и не наше это дело».

На окнах второго этажа ставней не было. Сквозь жидкие, неплотно задернутые занавеси видно было почти каждое движение американки.

— Сигарету, комиссар?

Мегрэ не ответил. Женщина приблизилась к кровати, стащила с нее одеяло и простыню. Затем приподняла что-то тяжелое и бесформенное и занялась каким-то странным делом. Время от времени она торопливо подходила к окну, словно охваченная внезапным беспокойством.

— Похоже, ей нужен матрац, не так ли? Или я ошибаюсь, или она распарывает его. Нелегкая работа для дамы, которая не привыкла обходиться без горничной.

Радек и Мегрэ стояли метрах в пяти друг от друга. Так прошло минут пятнадцать.

— Час от часу не легче!

В голосе чеха прозвучало нетерпение. Мегрэ не ответил и не шевельнулся.

Примерно в половине первого Эллен Кросби спустилась в зал бистро. Бросила кредитку на прилавок, подняла воротник манто и быстро вышла на улицу. Такси дожидалось ее.

— Поедем за ней, комиссар?

Три такси двинулись гуськом. Вскоре выяснилось, что м-с Кросби не намерена ехать обратно в город. Через полчаса ее машина оказалась в Сен-Клу и остановилась неподалеку от виллы Хендерсонов.

Совсем крохотная в своем черном манто, она нерешительно бродила по тротуару напротив виллы. Вдруг быстро перебежала улицу, достала из сумки ключ и вошла в дом. Двери решетчатой ограды с глухим стуком закрылись за ней.

Окна виллы не осветились. За темными стеклами второго этажа вспыхивал лишь слабый, трепетный огонек, словно кто-то время от времени чиркал спичкой.

Ночь была холодная и сырая, тускло светили уличные фонари. Машины Радека и Мегрэ стояли примерно в двухстах метрах от виллы, а такси м-с Кросби — у самой ограды.

Комиссар вылез из машины и отошел шагов на сто, засунув руки в карманы и нервно попыхивая трубкой.

— Ну как? Не собираетесь пойти взглянуть, что там происходит?

Не отвечая, Мегрэ продолжал шагать.

— Не делаете ли вы новой ошибки, комиссар? А вдруг сегодня или завтра на вилле найдут еще один труп?

Мегрэ не ответил. Радек смял недокуренную сигарету и бросил ее на тротуар.

— Сто раз уже говорил вам, что вы не сможете разобраться в этом. Теперь повторяю еще раз.

Мегрэ повернулся к нему спиной. Прошло около часа. Все было тихо. Но дрожащий огонек спички больше не появлялся за окнами виллы.

Обеспокоенный шофер такси, в котором приехала м-с Кросби, вылез из машины и подошел к решетке.

— Предположите, комиссар, что в доме есть еще кто-то.

Мегрэ посмотрел Радеку в глаза, и тот замолчал.

Через несколько минут показалась Эллен Кросби. Она подбежала к машине и села в нее. В руках у женщины был продолговатый предмет сантиметров тридцати в длину, завернутый в бумагу или белую тряпку.

— Вас не интересует, что она вынесла?

— Знаете что, Радек…

— Что?

Такси американки удалялось по направлению к Парижу. Мегрэ явно не собирался следовать за ней. Радек нервничал, губы его слегка вздрагивали.

— Может быть, мы с вами войдем туда? — сказал Мегрэ.

— Но…

Радек колебался, у него был вид человека, который детально разработал план и совершенно неожиданно наткнулся на трудности. Мегрэ тяжело опустил руку ему на плечо.

— Войдем. Вдвоем мы с вами разберемся в чем угодно, не так ли?

Радек деланно засмеялся.

— Колеблетесь? Как вы мне только что сказали, вам не хочется натолкнуться на новый труп? Ба! Но откуда он возьмется? Миссис Хендерсон мертва и похоронена. Ее компаньонка мертва и похоронена. Уильям Кросби мертв и похоронен. Жену его мы с вами сейчас видели, она жива и здорова. Жозеф Эртен находится в надежном месте, в тюремной больнице Сайте. Кто же остается? Одна Эдна Рейхберг. Но что ей здесь делать?

— Идемте! — сквозь зубы пробормотал Радек.

— Хорошо. Но начинать следует с начала. Чтобы войти в дом, надо иметь ключ.

Однако комиссар вытащил из кармана не ключ. Он вытащил картонную коробочку, перевязанную шнурком. Мегрэ провозился довольно долго, пока доставал из нее ключ от решетки.

— А вот и ключ. Теперь мы можем войти в виллу, как к себе домой, ведь там никого нет. Вы же уверены, Радек, что там никого нет, не так ли?

Как это все вдруг изменилось и почему? Радек уже не бросал на своего спутника иронических взглядов. Лицо его выражало тревогу, которую он безуспешно старался скрыть.

— Не угодно ли вам положить эту коробочку к себе в карман? Она еще может нам пригодиться.

В вестибюле Мегрэ зажег свет, выбил о каблук золу из трубки и набил ее табаком.

— Поднимемся. Заметьте, что убийца миссис Хендерсон проник сюда так же легко, как и мы. На всей вилле были две спящие женщины. Без швейцара. Без собаки. Да еще мягкие ковры повсюду… Пошли!

Комиссар даже не глядел на чеха.

— Пять минут назад, Радек, вы были совершенно правы. Еще один труп был бы для меня крайне неприятным сюрпризом. Вы знаете, какой крутой человек следователь Комельо. Он до сих пор не может мне простить, что я не помешал самоубийству Кросби, хотя, можно сказать, присутствовал при нем. Но еще больше он сердится потому, что я не в состоянии объяснить эту трагедию. Теперь представьте, что было бы, если бы был обнаружен еще один труп. Что делать? Как объяснить? Миссис Кросби я позволил уехать. А вас не смогу обвинить: ведь я не отставал от вас ни на минуту. И действительно, это было бы трудно сделать: за последние трое суток мы почти не расставались, непонятно даже, кто за кем ходил — вы за мной или я за вами.

Казалось, комиссар рассуждает сам с собой. Они поднялись на второй этаж, пересекли будуар и вошли в спальню, где была убита м-с Хендерсон.

— Входите, Радек. Я полагаю, вас не волнует мысль о том, что здесь были убиты две женщины? Кстати, одна деталь — возможно, вам она неизвестна. Ножа-то, которым было совершено убийство, так и не нашли. Есть предположение, что Жозеф Эртен, убегая, бросил его в Сену.

Мегрэ спокойно уселся на край кровати, где было найдено тело м-с Хендерсон.

— Хотите, я скажу вам, что думаю по этому поводу? Убийца спрятал нож здесь, на вилле. Но спрятал так хорошо, что мы его не нашли. Постойте! А вы обратили внимание на форму пакета, который вынесла отсюда миссис Кросби? Сантиметров тридцать в длину, пять-шесть в ширину вместе с оберткой. Самые подходящие размеры для большого кинжала… Вы правы, Радек, это темная и чертовски запутанная история. Но… Погодите-ка!

Он наклонился. На пыльном паркете отчетливо виднелись следы тоненького каблучка. Безусловно, здесь прошла женщина.

— У вас хорошее зрение, Радек?.. Тогда помогите мне разобраться в этих следах. Куда они ведут? Быть может, они позволят нам узнать, что делала здесь сегодня миссис Кросби?

Радек продолжал стоять в нерешительности. Он тревожно смотрел на комиссара, как человек, спрашивающий себя, какую роль его заставят играть. Но на лице Мегрэ нельзя было ничего прочесть.

— Итак, следы привели нас в комнату компаньонки. А дальше? Нагнитесь, мой дорогой, вам это легче: вы еще не весите сто кило… Ага!.. Она остановилась перед шкафом. Это платяной шкаф? Он заперт?.. Смотрите-ка, нет!.. Подождите открывать… Вы говорили о трупе. А что если труп именно здесь, в этом шкафу?

Дрожащими руками Радек зажег сигарету.

— Но открыть его все-таки надо. Решайтесь, Радек!

Продолжая говорить, Мегрэ поправлял перед зеркалом галстук и не спускал глаз со спутника.

— Итак…

Радек дернул ручку, дверца шкафа открылась.

— Где же труп?.. Ага, вот он!

Радек отступил шага на три. Растерянно смотрел он на молодую блондинку, вышедшую из шкафа. Женщина была немного смущена, но отнюдь не испугана. Это была Эдна Рейхберг. Она спокойно переводила взгляд с Мегрэ на Радека, словно ожидая объяснений. Эдна чувствовала себя неловко, но это говорило лишь о том, что она играет роль, к которой не привыкла.

Не обращая на нее никакого внимания, Мегрэ смотрел на чеха, силившегося овладеть собой.

— Как вам это понравится, Радек? Мы с вами ожидали увидеть труп — в том, что мы его увидим, вы совершенно убедили меня. И вдруг мы находим молодую девушку, живую и прелестную!

Эдна тоже повернулась к чеху.

— Так как же, Радек? — добродушно и весело спросил Мегрэ.

Чех молчал.

— Ты все еще думаешь, что мне не разобраться в этом деле? Ты так полагаешь, Радек?..

Шведка, не спускавшая с Радека глаз, в ужасе открыла рот, но крик замер у нее в горле.

Мегрэ опять повернулся к зеркалу и, улыбаясь, приглаживал волосы ладонью. Радек быстро выхватил из кармана пистолет, навел на комиссара и нажал гашетку. Именно в этот момент и попыталась закричать Эдна.

Сцена получилась эффектной и несколько смешной, как в детском спектакле. Выстрела не последовало. Радек снова нажал гашетку, и снова раздался лишь тихий металлический звук.

Дальше все пошло так быстро, что Эдна не успела ничего понять. Мегрэ, который казался малоподвижным и неуклюжим, стремительно прыгнул и обрушился на чеха всей своей тяжестью. Тот не устоял на ногах, и комиссар навалился на него. Несколько судорожных движений — и на руках Радека оказались стальные браслеты.

Теперь он лежал неподвижно. Комиссар встал на ноги.

— Как-никак сто кило, — сказал он. — Извините, мадмуазель… Теперь все в порядке. У меня есть для вас лишнее такси, можете ехать домой. А нам с Радеком надо еще о многом побеседовать.

Чех поднялся с пола. Лицо его было бледным от бессильной ярости. Тяжелая лапа Мегрэ опустилась ему на плечо. Комиссар усмехнулся и спросил:

— Не так ли, мальчуган?