Некоторое время Чен продолжал недвижно стоять посреди комнаты, уставившись на крошечный обрывок бумаги. На глазах у множества людей над ним, известнейшим детективом Гонолулу, зло подшутили.
Чарли Чен в присутствии семи свидетелей «потерял лицо». Несмотря на то что инспектор уже давно жил на Гавайях, в глубине души он оставался все тем же азиатом и не мог не ощущать всей горечи поражения. Но Чарли попытался овладеть своими чувствами, так как знал, что гнев – это яд, разрушающий разум, а в предстоящем поединке ему надлежало быть во всеоружии и ни на минуту не поддаваться эмоциям. Впереди его ждала борьба с таким противником, который не только ставил на карту все, но к тому же молниеносно принимал решения и быстро действовал.
«Тем лучше, – подумал Чен, – тем слаще будет вкус победы. Неизвестный преступник, убивший Денни Майо, а затем и лишивший жизни Шейлу Фен для того, чтобы сохранить свою тайну, понесет заслуженную кару, или мне никогда не обрести покоя».
Тарневеро взглянул на него с нескрываемым сожалением.
– В настоящее время здесь всем распоряжается полиция, – подчеркивая каждое слово, произнес прорицатель.
Чен кивнул:
– Ваше замечание как нельзя более справедливо. Никогда ничего подобного в моей практике не случалось. Но я даю вам слово, – и он медленно обвел взглядом всех присутствующих, – что виновный жестоко за это поплатится. Я сегодня не в настроении и другую щеку подставлять не намерен.
И, вынув из кармана носовой платок, он поднес его к щеке. Красное пятнышко, оставшееся на кусочке материи, подтвердило его предположение о том, что на руке человека, нанесшего ему удар, было кольцо. Травма пришлась на правую щеку – по-видимому, злодей действовал левой рукой. Ван Горн носил на левой руке широкое кольцо с печаткой. На левой руке Вильки Баллоу поблескивал бриллиант. Непроизвольно Чен оглядел руки всех присутствующих, но ни Мартино, ни Джим Бредшоу, ни Тарневеро, ни Джейнс не носили колец.
Прорицатель спокойно поднял руки.
– Я попрошу вас начать с меня, – сказал он, – я полагаю, что вам придется обыскать нас всех.
Китаец улыбнулся:
– Уж не настолько я бездарен. Я не допускаю мысли, что лицо, столь неделикатно нанесшее мне удар, продолжает хранить письмо при себе. К тому же все это происшествие не имеет абсолютно никакого значения.
Тарневеро опустил руки. Было очевидно, что он придерживался противоположного мнения и придавал исчезнувшему письму очень большое значение.
Детектив внимательно оглядел лампу: шнур от нее шел вниз и там соединялся с контактом, расположенным почти на уровне пола с сетью. Штепсель лежал на полу, являясь доказательством того, как прост был по своему выполнению весь план: наступить на шнур, толкнуть носком штепсель, и лампа, отъединившись от сети, гасла. Все это было необычайно просто, и тем не менее кому-то удалось быстро оценить положение вещей и приступить к действиям. Чен снова зажег лампу и вышел на середину комнаты.
– Мы не станем напрасно растрачивать время на бесплодные поиски письма. Я предпочту побеседовать с каждым из присутствующих здесь и выяснить, что каждый из вас делал сегодня в две минуты девятого.
Осмотрев гостей, он добавил:
– Не знаю, с кого начать. Мистер Баллоу, вы мне знакомы немного больше, чем все остальные, поэтому позвольте начать с вас. Не угодно ли вам сообщить мне, в каком качестве вы находитесь сегодня в этом доме?
Миллионер с высокомерием, свойственным европейцу, прожившему всю свою жизнь в тропиках, ответил:
– С какой стати я должен об этом говорить?
– Здесь произошло убийство, – строго напомнил Чен. – Я воздаю должное положению, которое вы занимаете в обществе, и все же настаиваю на том, чтобы вы ответили на мой вопрос.
– Мы прибыли сюда в качестве гостей, – сказал Баллоу. – Мы старые друзья миссис Фен.
– Вы были знакомы еще с тех пор, когда жили в Голливуде?
– Да.
– Ваша супруга в прошлом киноактриса?
– Совершенно верно… И что же?
– Вильки, почему ты так резок? – вмешалась его жена. – Совершенно верно, инспектор, я снималась в фильмах, мое сценическое имя – Рита Монтен… И если позволите, мое имя пользовалось изрядной популярностью.
Чен поклонился:
– Это не могло быть иначе при вашей внешности… Позвольте спросить, как давно вы замужем?
– В этом месяце исполнится ровно три года, – любезно ответила она.
– Должно быть, до замужества вы жили в Голливуде?
– Разумеется.
– Быть может, вы вспомните, не бывал ли мистер Баллоу до женитьбы в Голливуде?
– О да. В течение нескольких месяцев он угрожал общественному спокойствию своими постоянными просьбами о том, чтобы я пожертвовала артистической карьерой.
– Какое все это имеет отношение к смерти Шейлы Фен? – недовольно проворчал Баллоу. – Инспектор, я полагаю, что вы превышаете свои полномочия. Берегитесь, мое слово обладает весом…
– Простите, – мягко прервал его китаец, – в котором часу вы прибыли сюда сегодня вечером?
– В половине восьмого, – ответил Баллоу, – но должны были приехать к половине девятого. Приглашение передали по телефону, и моя жена, как обычно, оказалась недостаточно внимательной.
– В половине восьмого, – повторил инспектор, не дав Рите возможности вставить слово. – Расскажите, пожалуйста, о том, что вы делали с момента вашего прибытия на виллу до этой минуты.
– К чему все это? – горячился Баллоу. – Уж не думаете ли вы, что я убил Шейлу? Честное слово, вы вынудите меня сообщить о вашем поведении кому следует. Знаете ли вы, кто я?..
– Да, а кто ты такой? – вмешалась Рита. – Почему бы тебе не ответить на вопрос инспектора и не удовлетворить его любопытства? – И, обратившись к Чену, она продолжила: – Мы прибыли сюда в половине восьмого и после краткой беседы с Шейлой отправились на пляж посмотреть на купающихся. Я предполагаю, что мы пошли туда в три четверти восьмого.
– И как долго вы пробыли там?
– Я оставалась на пляже, пока Джессуп в половине девятого не пригласил нас пройти в дом. Примерно за десять минут до этого прибыл ван Горн, и мой муж пошел в дом.
– Значит, в две минуты девятого вы находились в обществе своего мужа на пляже. Не слышали ли вы крика или чего-нибудь необычного?
– Нет, не слышала. До меня доносились голоса и смех купающихся, но, как мне кажется, вы имеете в виду нечто иное.
– Благодарю, вот и все, о чем я хотел спросить вас.
В комнату в скромном платье медленно вошла Джулия О’Нейл. Она была бледнее, чем обычно. Чен поклонился:
– Добрый вечер! Надеюсь, вы извините мое присутствие здесь. К сожалению, до сих пор я не имел чести быть представленным вам. Позволите поинтересоваться, кто вы?
Бредшоу приблизился к китайцу и объяснил ему, какое положение в доме занимала Джулия.
– Примите мои искренние соболезнования, – заметил Чен, – но есть определенные формальности, которые заставляют меня спросить у вас и мистера Бредшоу о том, что вы делали сегодня вечером.
– Я прибыл сюда пораньше, – начал юноша, – так как договорился с мисс О’Нейл пойти искупаться. Примерно без двадцати восемь мы в последний раз видели здесь Шейлу Фен. Мы побежали на пляж, а она беседовала с мистером и миссис Баллоу.
– И вы сразу же стали купаться?
– Да, мы немедленно бросились в океан. Вода было просто великолепна, да простится мне эта маленькая реклама нашего пляжа. С той самой поры до момента, пока не раздался колокольчик Джессупа, мы с мисс О’Нейл не расставались. А вскоре нам стало известно об ужасной кончине Шейлы.
– Вы все время пробыли в воде?
– Нет, разумеется, мы выходили на берег. Там с нами была миссис Баллоу. Ее муж удалился несколько раньше, но зато к нам присоединился ван Горн.
– Из всего этого следует, что в две минуты девятого вы с мисс О’Нейл могли быть только в воде или на пляже.
И, обратившись к девушке, китаец добавил:
– На миссис Фен сегодня были восхитительные орхидеи, не правда ли?
– Да.
– И, конечно же, они были приколоты к платью булавкой?
– Разумеется.
– Быть может, вам запомнилось, что это была за булавка?
– К сожалению, нет. Но я припоминаю, как она сказала, что отлучится за ней в спальню. Не исключено, что ее горничная сможет вам помочь.
– Вам не известно, кто прислал покойной эти орхидеи?
– Этот человек не подписался, но Шейла узнала его почерк. Она сказала, что этот букет ей прислал бывший муж. Он сейчас в Гонолулу и работает в одном из театров.
– Это Боб Файф, он выступает в Королевском театре, – пояснила Рита Баллоу. – Шейла была очень молода, когда вышла за него. Но, насколько мне известно, она и после развода продолжала питать к нему теплые чувства.
Аллан Джейнс встал и, закурив сигару, стал нервно искать в комнате пепельницу.
– Покинутый муж, – задумчиво проговорил Чен. – Подобного можно было ожидать. Его следовало бы оповестить о случившемся и пригласить сюда.
– Вы хотите, чтобы я позаботился об этом? – спросил Джим.
– Да, будьте так добры.
Когда Бредшоу вышел, инспектор Чен обратился к остальным:
– А теперь мы вернемся к нашей, увы, безрадостной беседе. Мистер ван Горн, вы актер, если я не ошибаюсь?
– Как будто, – улыбнулся в ответ ван Горн. – То, что вам известно об этом, мне льстит, особенно если принять во внимание, что за моими плечами десять лет утомительной работы.
– Эти десять лет вы живете в Голливуде?
– Десять с половиной, если быть точным. Да, вот уже десять лет я провел в этом бесподобном месте.
– А что вы делали до этого?
– Вел весьма романтический образ жизни. Можете осведомиться об этом у моего секретаря.
– Я хотел бы услышать факты от вас.
– В таком случае мне придется признаться, что я приехал в Голливуд сразу же после окончания школы, невинный как младенец. Я собирался строить мосты, но страсть к прекрасному иначе устроила мою судьбу.
– Вы и раньше бывали партнером Шейлы Фен?
– Нет, – ван Горн посерьезнел, – до нашего последнего фильма я едва знал ее.
– Я полагаю, что мне незачем спрашивать вас о том, где вы находились в две минуты девятого.
– Нет, потому что мы в это время были вместе. Вы, должно быть, помните, что я взглянул на часы и, заметив, что уже восемь, сказал, что пойду к Шейле. По прошествии двух минут я не скрылся бы из виду.
– Вы направились прямо сюда?
– Да, оказался на вилле я в четверть девятого. Меня впустил Джессуп, и, поговорив с ним, я отправился на пляж, где и присоединился к миссис Баллоу.
Вернулся Джим.
– Я нашел Боба Файфа в театре, – сообщил молодой человек, – и мое сообщение страшно подействовало на беднягу. Он сказал мне, что, как только закончится второй акт, он немедленно явится сюда.
– Благодарю вас. – И, обратившись к Мартино, китаец проговорил: – Вы ведь режиссер, не так ли?
– Совершенно верно, – мрачно ответил Вал Мартино.
– Как давно вы занимаетесь этим родом деятельности?
– Не так много времени. Раньше я был актером и выступал в Англии, а потом попытал счастье в Голливуде.
– Вы можете мне точно сказать, когда вы приехали в Голливуд?
– Два года тому назад, в марте.
– Я полагаю, что спрашивать вас о том, что вы делали сегодня в две минуты девятого, излишне?
– Разумеется, ведь я находился в вашем обществе в отеле. Вскоре после восьми я вышел с мистером Джейнсом на террасу и попытался успокоить его, но мне это не удалось, и я отправился на пляж. Потом я снова встретился с вами, когда выходил из своей комнаты, – я возвращался за шляпой. Затем я собрался сюда.
Чарли перевел взгляд на Аллана Джейнса. Тот ужасно нервничал.
– Мистер Джейнс, – обратился к нему инспектор.
Аллан поднялся и, бросив взгляд на часы, подошел к китайцу.
– Мне кажется, что вас эта смерть потрясла сильнее, чем кого бы то ни было.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы ведь любили Шейлу Фен…
– Откуда вам это знать? – И миллионер метнул на Тарневеро яростный взгляд.
– Это не важно. Вы просили ее стать вашей женой?
– Да.
– Так вы любили ее?
– Послушайте, неужели это обстоятельство должно предаваться публичному обсуждению?
– Простите, я и сам заметил, что мои вопросы становятся нескромными. Мистер Бредшоу сообщил мне, что после половины восьмого вы были в этой комнате. Это действительно так?
– Да, я прибыл сюда к ужину.
– Вы хотели поговорить с Шейлой Фен, не правда ли?
– Совершенно верно. Но тема нашей беседы абсолютно вас не касается.
Чарли улыбнулся:
– Увы, мне приходится узнавать многое, что меня не касается. Шейла Фен ответила вам отказом, и вы решили, что в этом повинен Тарневеро. Поэтому вне себя от гнева вы ринулись в отель, чтобы посчитаться с ним. Итак, в две минуты девятого вы находились в вестибюле отеля, и ваше счастье, что это было именно так.
– Я понимаю, о чем вы. По-видимому, вам удалось установить, что убийство произошло в две минуты девятого.
– Да.
Джейнс, облегченно вздохнув, отбросил окурок в пепельницу.
– У вас имеются еще какие-нибудь вопросы?
– В последний раз вы видели Шейлу Фен в три четверти восьмого?
– Да, то была последняя наша встреча.
– Затем вы покинули виллу и больше не возвращались сюда в течение получаса?
– Нет.
– Вы когда-нибудь бывали в Голливуде?
– Никогда, – с горькой улыбкой ответил миллионер, – и, должно быть, никогда не побываю.
– Это все, сэр, – заметил китаец, поклонившись.
– Благодарю вас. В таком случае я могу продолжить свое дальнейшее путешествие? В полночь отплываю на «Океанике».
Чен удивленно взглянул на миллионера:
– Вы хотите сегодня покинуть Гонолулу?
– Да.
Китаец пожал плечами:
– Я очень сожалею, но мне придется разочаровать вас. Само собой разумеется, что ваш отъезд совершенно немыслим.
– Но почему?
– Вы имеете слишком большое отношение ко всему случившемуся.
– Но ведь вы сами только что сказали, что точно установили время убийства и знаете, что в эту минуту я находился с вами. Это же самое неопровержимое алиби.
– Даже у самого неопровержимого алиби есть неприятное свойство внезапно утрачиваться. Я очень сожалею, но не могу разрешить вам уехать. Я установлю строгий надзор за «Океаником». Никто из присутствующих здесь не вправе покинуть Гонолулу без моего ведома.
Краска гнева залила лицо Джейнса.
– На каком основании вы пытаетесь удержать меня?
– На том основании, что вы являетесь очень важным свидетелем, – твердо ответил Чен. – Если бы в ходе следствия выяснилась необходимость вашего присутствия, то я бы не остановился даже перед тем, чтобы арестовать вас.
– Надеюсь, вы позволите мне хотя бы вернуться в отель? – смирился Джейнс.
– Пока что я попрошу вас выбрать кресло и поудобнее расположиться здесь.
Джейнс бросил на инспектора недовольный взгляд, но подчинился. Тем временем Джессуп ввел в комнату крупного широкоплечего американца и миниатюрного взволнованного японца.
– Здравствуйте, доктор. И вы здесь, Кашимо, – сказал Чен. – Впрочем, как всегда, когда происходит что-нибудь интересное.
Американец оказался врачом, служащим при полиции.
– Кашимо послали разыскивать меня, – произнес он, – и его старания в конечном итоге увенчались успехом. Где произошло убийство, Чарли?
– Я сейчас провожу вас туда.
В следующий миг в комнате появилась Диана Диксон. На ней было белое вечернее платье, и весь ее облик как нельзя более понятно объяснял ее продолжительное отсутствие.
Чен с любопытством посмотрел на новую гостью:
– Кто-то, о ком мне пока ничего не известно.
– Что тут происходит? – удивилась Диана.
– Я попрошу вас сохранять спокойствие. Я инспектор местной криминальной полиции Чен. Вы ведь на Гавайях проездом?
– Да, – настороженно ответила женщина.
– И ваше имя?
– Диана Диксон. Я гощу у Шейлы. Мы вместе снимались в фильме, и она была так любезна, что предложила мне стать ее гостьей.
– Что вы делали сегодня вечером?
– Ходила купаться, – все больше недоумевала Диана.
– Когда вы в последний раз видели миссис Фен?
– Перед тем как подняться наверх, чтобы переодеться. Я точно не знаю, в котором часу это было, но Джулия и Джим Бредшоу уже успели вернуться. Мы оставили Шейлу в вестибюле и слышали, как кто-то позвонил. Я переодевалась довольно долго и была готова лишь к восьми часам. Собираясь выйти, я случайно взглянула на часы и обратила внимание на то, который час. Я испугалась, что уже так поздно, и поспешила вниз…
– И вы больше не видели миссис Фен?
– Нет. Вестибюль был пуст, и я выбежала в сад.
– Вскоре после восьми?
– Да. И проходя через сад, я заметила, как из павильона выбежал какой-то мужчина.
– Вы видели, как из павильона выбежал мужчина? Как он выглядел?
– Не знаю… Я не видела его лица. Я подумала, что это кто-нибудь из гостей. Я окликнула его, но он мне не ответил.
– Возможно, вы могли бы описать его внешность?
– Повторяю, я не видела его лица, но на нем был плащ. Это бросилось мне в глаза, ведь ночь стояла теплая. Плащ распахнулся, и луч света, упавший на него, позволил мне разглядеть, что незнакомец был во фраке и на его белой рубашке…
Вдруг она вся поникла и, опустившись в кресло, прошептала:
– Боже, об этом я и не подумала!
– О чем вы не подумали? – настойчиво спросил Чен.
– Это пятно на груди – маленькое, алое пятно, – прошептала она. – То была кровь.