Час Пандоры

Глава двадцать первая

Суббота, 23 декабря – 22.10 местного времени (21.10 Z)

Юрий Стеблинко еще раз проверил инерциальную навигационную систему «Гольфстрима» и сверил ее сб спутниковой системой координат. Бортовой компьютер был запрограммирован так, чтобы самолет летел под постоянным углом к приближающемуся авиалайнеру, и теперь он выполнял инструкции, выдавая цепочку цифр послушному автопилоту. Несколько минут назад Стеблинко почти полностью изменил курс, чтобы проверить инверсионный след. Неожиданная конденсация водяных паров на большой высоте часто образовывала плотные белые полосы, которые могли висеть в стратосфере в течение получаса, но на этот раз инверсионный след «Гольфстрима» был почти различим. Словно порожденный воздухом паук, он создаст невидимую, эфемерную паутину в ночном небе, пока станет поджидать, а потом поймает в ловушку ничего не подозревающую жертву.

«Гольфстрим» сбросил обороты двигателей до минимума, находясь в режиме ожидания на высоте сорока трех тысяч футов.

Стеблинко поймал доклады «Боинга-747» о местонахождении центрам наблюдения за воздухом по радиосвязи через спутник и ждал последнего рапорта. Авиалайнер пройдет под ним ровно в 22.23 Z.

Юрий посмотрел на часы. 21.44 Z.

Полная луна висела на западе горизонта, заливая кабину мягким светом, соревнуясь с приглушенным мерцанием приборов, чьи показания высвечивались на многофункциональных дисплеях перед ним. Тяжелое облако парило на много миль ниже, как раз над поверхностью Атлантики, но воздух над ним был кристально чистым. «Гольфстрим» с отключенными навигационными огнями и проблесковым маяком казался скользящим привидением, парящим по бесконечному звездному ковру. Возможность того, что экипаж лайнера обнаружит его, практически не существовала.

Они, тем не менее, будут отлично видны. Луна высветит крылья и фюзеляж «боинга», когда тот появится под ним.

У него не будет никаких оправданий, если он промахнется по такой мишени, напомнил себе Стеблинко.

Юрий приглушил спутниковый приемник. Ему больше не понадобятся координаты «боинга», раз дальнейший план полета в Мавританию остается неизменным. Они никогда не долетят.

Его охватил неожиданный приступ голода. Так как автопилот делает свою работу и удерживает «Гольфстрим-IV» на заранее запрограммированном курсе, он может выйти из кабины на несколько минут. Так Стеблинко и поступил, надеясь, что там, на Украине, Николаю Сакарову хватило времени, чтобы пополнить запасы провизии.

Юрий открывал ящик за ящиком невероятно дорогой кладовой, содержащей кубинские сигары десятилетней выдержки, напитки, продукты, вино и особую марку кофе «арабика», предпочитаемую принцем. Юрий приготовил себе чашку изысканного напитка, добавил настоящих сливок из холодильника, нашел коробку с печеньем и вернулся в кресло командира. Усевшись, он стал медленно и оценивающе потягивать кофе. Юрий открыл печенье и начал его рассеянно жевать. В следующие сорок минут ему оставалось только ждать, поэтому Стеблинко позволил своим мыслям обратиться к Ане и в первую очередь к тому, почему он занимает кабину пилота краденого самолета.

Они бесконечно занимаются любовью на некоем отдаленном пляже. Идиллия. Ему хотелось найти такой дом, даже если это будет хижина на тропическом берегу давно забытого островка в Тихом океане. Аня любит солнце, и ей идет загар. Совершенные пропорции ее тела становились еще желаннее при легком загаре.

За прошедшие часы монотонного полета он изо всех сил старался не задумываться над тем, что ему предстояло сделать. Но временами, вот как сейчас, видения охваченного пламенем «боинга» почти прорывались сквозь профессиональные барьеры, установленные его мозгом.

Когда-то, не так давно, он не стал бы думать ни о чем, кроме технической стороны дела. Его не мучили бы чувства, главная цель – выполнить воинский долг – оправдывала все средства.

Но теперь все изменилось. С развалом Советского Союза пришел конец и слепому следованию цели, больше нельзя было придумать объяснение для любых действий, неважно насколько смертоносных или возмутительных. Юрий понимал: то, что он делает сейчас, это ради него и Ани, а не для страны, партии или по другой причине. Чистой воды эгоизм.

«Но и Аня сама по себе это достаточно веская причина!» – подумал Юрий, но счастливое осознание этого немедленно затмила черная правда. Он больше не хотел совершать такого. Это его последнее задание, последнее «дело».

Вид лайнера в пламени, уносящего двести пятьдесят человек навстречу смерти по бесконечной мучительной спирали к океану, всплыл в его воображении. Так закончился полет корейского «KAL-007», но на этот раз это будет его жестокость, его ответственность. Даже если эти люди уже обречены, то он сожалеет о том ужасном беспокойстве и смятении, что принесут им последние несколько секунд.

Юрий Стеблинко отогнал видение прочь и вместо этого заставил себя представить Аню в очень смелом бикини перед входом в их дом на пляже. Жизнь, полная комфорта, оторванная от лишений и печалей бывшего СССР, и все это – плата за одно только последнее задание.

«Это акт милосердия!» – напомнил Юрий самому себе уже в сотый раз.

Он должен думать только об Ане. Не о ее чувственном теле, а о ее любви, о той Ане, которая никогда не бросала его, даже в трудные времена.

Аня заслуживает лучшего.

Борт рейса 66

Неожиданная болезнь в салоне захватила Джеймса Холлэнда врасплох. Маленькая девочка, летевшая без сопровождающих, спала в салоне первого класса. Потом неожиданно проснулась, ее тошнило, знобило, она горела в лихорадке. Барб Роллинс, терапевт из Швейцарии и два пассажира немедленно взяли на себя заботу о ней. Вызвали капитана. У малышки поднялась температура – 39,7. Девочку завернули в одеяла, и так как за ней ухаживали многие, Холлэнд вернулся в кабину и отправил Робба отдохнуть немного, пока они не пересекут африканский берег.

Они не обсуждали то, что произошло.

Совершенно очевидно, это начало.

Белый дом – Вашингтон, округ Колумбия

Доктор Сэндерс рискнул предположить, что он сможет найти в субботу врача президента – своего старого товарища по медицинскому колледжу, и тот захочет бросить свой дом в Джорджтауне, чтобы проводить его в хорошо известную всей нации резиденцию, особенно после того, как Расти намекнет на то, что срочность визита связана с ЦРУ.

И оказался прав.

Когда Сэндерс приехал, доктор Ирвин Сьюэрд встретил его у восточного входа в Белый дом. Шерри Эллис вышла из машины на квартал раньше. Она будет ждать в заранее условленном телефоне-автомате либо возвращения Расти, либо его звонка. Женщина работала на Рота, и ей не стоило напрямую ввязываться в то, что предстояло сделать Расти.

Сэндерс знал, что службе безопасности вполне достаточно поручительства за него Ирвина Сьюэрда. «В конце концов, – подумал он, – мы уже доказали, что ЦРУ может порождать предателей, которые необязательно находятся возле первой семьи государства».

– Я очень ценю это, Ирвин, – просто сказал Расти своему товарищу, пока они шли за одним из старших охранников Белого дома в основное здание под номером 800 по Индепенденс-авеню. – Я обязательно все объясню позже.

– Только не впутывай меня в неприятности, – отозвался Ирвин. – Как только мы доберемся до отдела чрезвычайных обстоятельств, я тут же уйду.

Расти засмеялся.

– Игра в гольф?

Сьюэрд улыбнулся и покачал головой.

– Нет, куда лучшее времяпрепровождение. Яхта. Я заполучил приятную леди в фантастическом бикини, которая будет ждать меня, а мне не терпится ее от него освободить.

– Ирвин! Ты женат, и сейчас декабрь! – проворчал Расти.

Ирвин Сьюэрд ухмыльнулся.

– Ага, только женщина в бикини – это моя жена, а каюта натоплена.

Они попрощались у двери в центр управления в подземелье. Расти вошел и обнаружил там поджидающего его Рота, которого уже вызвали.

– Доктор Сэндерс! – Он приветствовал Расти кивком, но руки не подал. – Давайте пройдем в конференц-зал и закроем дверь. Я надеюсь, что все это действительно срочно. Обычно мы занимаемся нашими делами в Лэнгли.

Сэндерс проигнорировал выговор, а Рот продолжал:

– Президент должен вернуться через полчаса, так что у нас мало времени.

– Нет, сэр, я так не думаю, – ответил Расти.

Они сели за стол, и доктор подвинул дискету через стол к Роту.

– Сэр, я взял это в Лэнгли, так как опасался, что информация будет стерта. Я могу ошибаться, но мне кажется, что внутри Управления развертывается большая предательская операция.

Брови Рота взлетели вверх.

– Расскажите мне, доктор. Что у вас есть? Какие доказательства?

Расти поведал ему о своих подозрениях по поводу рапорта из Каира, которое директор уже видел, и о том, как ввел в компьютер в конференц-зале, служившем им командным пунктом, программу-ловушку для всех стираемых документов.

– Должен сказать, что меня самого удивила скорость ответа из Каира, – заметил Рот, барабаня пальцами по столу. – Если предупреждение, как вы подозреваете, составлено кем-то из наших людей в Лэнгли, тогда в нем больше смысла, хотя оно и совершенно фальшиво, нежели в подлинном донесении. Но тот, кто ввел этот рапорт в систему, должен был вывести настоящее сообщение нетрадиционным методом.

Расти кивнул, довольный тем, что Рот рассуждает так же, как и он.

– Да, сэр. Я рассматривал такую возможность. Неважно, откуда оно появилось, суть его может оставаться правильной. «Акбах» действительно может попытаться сбить «Боинг-747», и я в этом убежден.

Рот посмотрел ему прямо в глаза.

– Почему? Какие у вас доказательства? Мы не нашли ничего, что подтверждало бы верность предупреждения.

Расти указал на дискету.

– Улики здесь, сэр. Это текст на арабском языке, посланный неизвестному адресату из Лэнгли. Там указаны координаты авиалайнера над Атлантикой, взятые из плана полета, и время предполагаемого прохождения этого пункта. До этого времени осталось уже меньше часа. Если это то, что я думаю, то кто-то поджидает «боинг», чтобы уничтожить его.

– Это теория, доктор. А если вы ошибаетесь?

Расти пожал плечами.

– Что ж, тогда мы будем выглядеть несколько глупо, попросив пилота свернуть или послав несколько истребителей, если таковые есть поблизости. Честно говоря, я не думаю, что кто-нибудь сможет добраться до него вовремя.

– Значит, вы хотите, чтобы мы изменили курс авиалайнера, чтобы не пролетать над этим местом? – спросил Рот. – Что тогда помешает потенциальному противнику проследить за изменением курса по локатору и все-таки добраться до самолета?

– Ничто, сэр, кроме времени и расстояния. А нам, уже не хватает ни того, ни другого.

Рот уставился в стол и снова забарабанил пальцами.

– Сэр, – продолжал Расти, – те же люди уже попытались добраться до меня, стремясь завладеть дискетой. – Он рассказал о налете на свою квартиру и об угрозах по телефону, пока Рот доставал блокнот и делал пометки. – И что в итоге, господин директор? – проговорил Расти. – Мне кажется, эта группа предателей напрямую помогает «Акбаху». Я полагаю, что они вышли за рамки правил, чтобы способствовать тому, что приведет к самоуничтожению «Акбаха». Результаты вскрытия профессора в Исландии не показали наличия активного вируса, и если мы не остановим «Акбах», это сделает нас соучастниками массового убийства. Убийства, которому способствует и которое направляет ЦРУ. И я уверен, эта операция не получила письменного одобрения президента.

Рот закусил губу и шумно выдохнул.

– По поводу вскрытия. Мы же пришли к выводу – разве не так, доктор? – что отрицательный результат не означает, что вирус отсутствует. Я имею в виду, что профессор совершенно точно подвергся заражению. По этому поводу мы пришли к согласию.

Расти кивнул.

– Да, сэр, это так. Но результаты вскрытия добавляют уверенности к моему сильному ощущению, что эти люди не обязательно обречены. Несмотря на то, что видела стюардесса во время посадки в самолет во Франкфурте – Хелмс выглядел больным, все еще существует возможность, что он погиб от простого сердечного приступа, а не от вируса, и даже если он являлся его носителем, он мог быть незаразным. Мы просто еще не знаем.

Рот выглядел несколько обескураженным. Он взял дискету и постучал ею по столу.

– Следовательно, текст на арабском языке с координатами, временем и кодом радиоответчика, все это здесь? Вы сделали еще копии?

Расти отрицательно покачал головой.

– Хорошо. Согласен, что мы должны действовать очень быстро, и я об этом позабочусь. Я немедленно свяжусь с авиалайнером. – Рот встал. – Отличная работа. Теперь, пока мы не знаем, кто затеял свою игру, вы должны убраться отсюда подальше. Не в безопасный дом, да вы об этом и не знаете ничего. Это не ваша епархия, доктор. Найдите дыру, где можно затаиться. Отель, например. Потом позвоните по этому номеру. – Директор нагнулся и нацарапал несколько цифр, выпрямился и протянул листок Расти. – Это прямая линия сюда. Спросите меня. Говорите только со мной, по крайней мере, до тех пор, пока мы с этим не разберемся. Не оставляйте сообщений никому другому, ясно?

– Да, сэр, – заверил его Сэндерс.

Рот проводил его до двери, потом по коридору и попросил помощника из Белого дома отвести доктора обратно к восточному входу.

Расти обнаружил, что Шерри ждет его в «блэйзере» рядом с телефонной будкой, прикрыв лицо газетой «Вашингтон пост»». Но она заметила его появление еще за два квартала до машины. Расти сел за руль автомобиля и, слившись с движением, проехал с полквартала, как вдруг ударил по тормозам.

Шерри взглянула на него, удивленно подняв брови.

– Расти, что случилось?

– Господи, Шерри! О Боже мой!

– Что случилось? Скажите мне!

Расти смотрел широко открытыми глазами на восток, пока Шерри пыталась добиться от него ответа.

– Алло-о! Доктор Сэндерс! Вы меня слышите?

Наконец он кивнул, глубоко вздохнул и указал назад, на Белый дом, потом посмотрел на свою спутницу с выражением ужаса на лице.

– Шерри, Рот упомянул о коде радиоответчика для шестьдесят шестого, когда я уходил от него.

– Ладно. Ну и что?

– Когда директор подводил черту несколько минут назад, он сказал: «Итак, эта дискетка содержит координаты, время пролета и код радиоответчика, верно?» И я ответил: «Верно».

– И что?

– Шерри, Рот еще не просматривал содержимое дискетки! Я не отдавал ему распечатку, и я абсолютно уверен, что не упоминал о кодах радиоответчика в связи с донесением на арабском языке.

– Я не вижу связи, Расти.

Он повернулся к Шерри, его глаза были широко открыты.

– Единственными, кто кроме меня знал о том, что на дискетке записаны коды радиоответчика, являются люди, пославшие это донесение «Акбаху»! Шерри, Джонатан Рот не мог сказать этих слов, если не связан каким-то образом с этим делом!

Женщина отпрянула к дверце, недоверчиво глядя на него.

– ЧТО? Я думала, что мы это уже прошли. Вы видели файлы на компьютере Рота. Там ничего не было.

– Это происходило до того, как я нашел текст на арабском, введенный в один из компьютеров в конференц-зале! Но это помогает доказать мою точку зрения. Если его не было на компьютере Рота, а он все-таки знает то, о чем я не упоминал, следовательно, директор должен быть в этом замешан!

Шерри выглядела обескураженной. Она изучающе посмотрела в глаза Расти, ее рот слегка приоткрылся. Женщина облизала губы, посмотрела в сторону, потом все-таки заговорила.

– О, Господи! Я никогда не думала... – ее голос прервался.

– Шерри, он собирался немедленно позвонить капитану и дать приказ изменить курс.

Она снова взглянула на него.

– Расти, если Джон Рот действительно замешан, он не станет звонить. И не станет связываться с лайнером и говорить им правду. Он пустит все на самотек! Я его знаю. Знаю, как директор хватается за идею и не отпускает ее. Раз он начал операцию, то никогда ее не отменит.

Расти кивал.

– Я еще раз подчеркнул тот факт, что отсутствие вируса при вскрытии означает уменьшение вероятности того, что пассажиры лайнера заражены. Это не произвело на него особого впечатления.

– Нам нужно добраться до телефона, – решила Шерри.

– Во что бы то ни стало! – Расти рванул машину с места, направился на восток, не заметив черный седан, устремившийся за ним на несколько машин сзади.

– Как мы это сделаем, Расти? Мы можем просто позвонить на самолет, как вы делали это раньше? У вас еще есть номера телефонов?

– Возможно.

– Куда мы поедем? Мы не можем просто остановиться у телефонной будки. Они могут следить за нами прямо сейчас.

У них оставалось меньше получаса. Когда впереди показался «Вашингтон Хайетт», Расти рванул к парадному входу и кинул ключи от машины служащему. Потом они оба бросились сквозь вращающиеся двери и направились к лифтам.

– Мы собираемся снять номер, – солгал доктор.

Расти и Шерри исчезли в вестибюле, не заметив двух неприметных мужчин, которые вышли из машины, остановившейся на другой стороне улицы. Они перебежали поперек движения к входу в отель, сопровождаемые внимательным взглядом привратника.

«Интересно! – подумал швейцар. – За кем-то хвост!»

Ряды телефонов висели на четвертом этаже, где расположились залы для встреч. Расти собирался ими воспользоваться, но там оказалось слишком людно.

– Давайте. Я знаю старый фокус, – сказала ему Шерри. Они были одни в лифте. Она начала нажимать последовательно кнопки верхних этажей, стремительно выходя из кабины и заглядывая за угол на каждом из них, пока не увидела то, что искала. Женщина рванулась к открытым дверям лифта. – Пошли, но держитесь сзади и идите за мной!

Расти последовал за ней за угол и смотрел, как она бросилась к машине-пылесосу, стоявшей в середине коридора между двумя открытыми дверьми.

Расти видел, как Шерри остановилась, заглянула в комнату справа от машины, потом в ту, что была слева.

Она обернулась к нему, махнула рукой, указывая на левую дверь, а сама просунула голову в правую, судя по всему, разговаривая с горничной.

– Вы закончили с нашим номером 1443?

Расти услышал ответ из-за угла, входя в номер 1443.

– Да, мэм.

– Спасибо! – сказала Шерри, пересекла коридор и закрыла дверь за собой на задвижку.

В номере стояли сумки, лежали другие личные вещи.

– А что если вернутся хозяева?

– Если это случится, я с этим разберусь, – ответила Шерри.

Расти подошел к телефону и вызвал авиакомпанию «Квантум» в Далласе, позвав к телефону вице-президента, отвечающего за пассажирские перевозки.

– Простите, кто говорит?

– Это доктор Сэндерс, я звоню из Лэнгли. Я работаю на ЦРУ. У меня срочное дело.

После продолжительного молчания раздался тот же голос:

– Мистер Сэндерс, нас предупредили, что вы попытаетесь нам позвонить с вашими провокационными сведениями. Полиция будет предупреждена о вашей попытке. Не пытайтесь снова вмешиваться.

Трубку повесили.

Пока Расти звонил, Шерри тоже прижалась ухом к трубке, которую доктор развернул так, чтобы ей было слышно.

Шерри немедленно перезвонила под вымышленным женским именем.

– Мы не знаем никого с такой фамилией, – прозвучал ответ. – Где вы работаете?

– Федеральное авиационное управление. Вы слышали о нас, мы есть во всех телефонных справочниках. Я звоню из офиса администратора.

– Очень хорошо. У нас есть этот номер телефона. Сообщите нам четыре цифры вашего добавочного телефона, и мы вам немедленно перезвоним в целях идентификации.

Шерри тут же повесила трубку.

– Это безнадежно. Джон блокировал нас с типичной для него эффективностью. Как насчет номера спутниковой связи?

– Я нашел его! – сообщил ей Расти. Он неистово копался в карманах рубашки. – Это старая и плохая привычка, записывать на клочках бумаги, но иногда это срабатывает.

Сэндерс набрал номер, используя свою кредитную телефонную карточку. После серии щелчков и гудков прозвучала запись: «Сожалеем, но корабль или самолет, номер которого вы набрали, в настоящее время не принимает звонки. Пожалуйста, попытайтесь позвонить позже».

У них осталось меньше тридцати минут, и никаких вариантов. Все официальные подходы явно были блокированы.

Расти присел на край кровати, обхватив голову руками, пытаясь сосредоточиться.

– Есть способ, Шерри. Есть способ. Я просто не могу его найти!

Она ходила по комнате из конца в конец.

– Ладно, как еще вы можете связаться с «боингом»? Может быть, по радио?

Расти отрицательно покачал головой.

– Хорошо, – отозвалась Шерри. – Все телефоны блокированы, и мы не можем выйти на спутниковую связь, которую они держат с компанией. Какие еще средства связи могут быть на самолете? Радио? Что-то еще? Есть хоть какой-нибудь способ убедить авиакомпанию вызвать капитана и заставить его повернуть?

Расти вздохнул.

– В настоящий момент Рот нас полностью блокировал. Никто не обратит на нас внимания, если мы не из ЦРУ, а если мы скажем, что мы из ЦРУ, то станем самозванцами-предателями, которых приказано не слушать. Учитывая время, за которое нам надо это сделать... У нас нет времени. Они летят в ловушку, Шерри.

Расти поднялся, и ударил кулаком по ладони, его глаза горели.

– Рот помогает этим ублюдочным террористам убить двести пятьдесят человек. Он, вероятно, полагает, что это оправданно! Он считает их уже мертвыми, и, черт побери, это я сказал ему, что они могут погибнуть мучительной смертью от вирусного патогена, которого, может быть, там и нет!

– Ладно, успокойтесь! – велела Шерри. – Продолжайте думать. Есть ли способ связаться с кем-нибудь на борту по сотовой связи?

Расти посмотрел на нее, собираясь отрицательно покачать головой. Вдруг он выпрямился.

– «Иридиум»!

– Что?

– «Иридиум». Новая система сотовой связи! А вдруг у кого-нибудь на борту есть такой телефон? Аппарат может просто принимать сигналы.

– Отлично. Но у кого? Какой у него номер? Включен ли он? Ответят ли нам?

Расти покачал головой.

– Я не знаю. Но Рот не подумал о том, чтобы настроить эту компанию против нас.

– Почему?

– Она совсем новая.

Шерри схватилась за телефонный справочник, но Расти остановил ее и взялся за трубку.

– Все в порядке. Я знаю, где расположен их центр связи.

– Скорее, Расти! У нас осталось девятнадцать минут.

Борт рейса 66

Рейчел Шервуд появилась на пороге двери в кабину пилотов сразу же, как только Джеймс Холлэнд нажал кнопку электронного замка.

– Не возражаете, если я войду? – ее голос звучал как успокаивающее и приветливое мурлыканье.

– Конечно, нет. Здесь наверху так одиноко.

– Где ваш второй пилот? – спросила Рейчел, усаживаясь в кресло посередине.

Боковым зрением Холлэнд видел ее красивые ноги, до него донесся легкий аромат духов. Он не помнил, чтобы женщина пользовалась ими раньше. Джеймс узнал запах, но название забыл. Он напомнил капитану о цветах, красоте и сугубо женских вещах.

– Мы спим по очереди, – сказал летчик. – Я отослал его в комнату отдыха. – Холлэнд развернулся в сторону насколько было возможно и улыбнулся Рейчел. – Мне неудобно на вас смотреть, когда вы сидите сзади. Почему бы вам не занять кресло второго пилота?

Она кивнула и пересела.

– Рейчел, как там дела у малышки внизу?

Женщина вздохнула.

– Если бы над нами не висела тень этой... заразы, я бы сказала, что это типичная респираторная инфекция, которой болеют все дети. Девочка, вероятно, плохо ее переносит, она истощена и дрожит. Я хочу сказать, что никто больше не заболел, а малышка сидела далеко от... Да вы сами знаете. – Рейчел замолчала и посмотрела вперед сквозь стекло.

– Но? – поторопил ее Холлэнд.

Она взглянула на него и чуть улыбнулась.

– Что ж, в данных обстоятельствах это выглядит очень подозрительно.

– Как вы с этим справляетесь? – поинтересовался Джеймс.

Рейчел широко улыбнулась в ответ и снова посмотрела в сторону, потом встретилась с ним взглядом.

– Вот почему я поднялась сюда, чтобы спросить вас. Со мной все в порядке. Ли – это просто воплощение силы, точно как вы, и я опиралась на него.

Джеймс Холлэнд ощутил странный приступ чего-то волнующе близкого к зависти. Она полагается на посла, а ему хотелось бы, чтобы Рейчел рассчитывала на него.

Но ведь она сказала: «...воплощение силы, как вы». Он нашел успокоение в этом.

– Итак, Джеймс, как у вас дела на самом деле?

Он сделал неудачную попытку засмеяться.

– Это все равно что спрашивать: «Если не считать этого инцидента, миссис Линкольн, как вам понравилась пьеса?[25]»

Рейчел поймала его взгляд, заглянув ему в глаза. Это был волнующий, сугубо личный взгляд, заставивший его немедленно отвернуться в смущении.

– Я полагаю, что со мной все в порядке настолько, насколько этого можно ожидать.

«Это довольно неубедительно, – подумал Джеймс. – Что со мной такое творится?»

Рейчел пощипывала себя за нижнюю губу несколько секунд, прежде чем продолжить разговор.

– У меня появилось такое чувство, что командиру по-настоящему не с кем поговорить, ваш второй пилот для этого не годится. Вы не можете ни перед кем показаться в облике обычного человека, верно?

Холлэнд улыбнулся и посмотрел на нее.

– Рейчел, вы полагаете, что у меня скрытое раздвоение личности?

Она покачала головой.

– Конечно же, нет! Но вы не человек в панцире, который грызет ногти и думает только о том, чтобы выглядеть настоящим мужчиной. Под этой формой я увидела нечто другое.

Капитан склонил голову набок.

– Да?

Рейчел кивнула.

– Скажем так, мне кажется, что я вижу. Я очень хорошо разбираюсь в характерах, Джеймс. Я отличный слушатель, который не ринется к мегафону сразу же, как спустится вниз.

Джеймс рассмеялся в ответ, чуть естественнее, как подумалось Рейчел.

– Ладно, – заметил он, – моя бывшая жена сказала бы вам, что я никудышный собеседник.

– Вашей бывшей жены нет на борту, правда?

Холлэнд бросил на нее насмешливый взгляд. Он вдруг почувствовал себя выведенным из равновесия.

– Нет, ее здесь нет, – размеренно ответил он.

Рейчел отогнала прочь предупреждения, бабочками вспорхнувшие у нее в голове при упоминании бывшей жены. Слишком часто в былые времена она оставалась в своей раковине и изображала предусмотрительную, дипломатичную, правильную леди, которая не станет мечтать о будущем или будет чересчур фамильярной. В конце концов, они едва знакомы. На самом деле она его совсем не знает.

Но в этом ли дело?

– Ладно, Джеймс, я здесь. И я... беспокоюсь о вас. Называйте это просвещенным эгоизмом.

Что-то снова заволновалось в нем, и когда Джеймс Холлэнд вновь встретился с ее проницательным взглядом, он увидел, что женщина говорит серьезно и не отступит. Его инстинкты старались выставить барьер, защитить свою внутреннюю сущность, сделать шаг назад и не выдать ничего личного.

Но почему? Он ощутил, как вопрос срикошетил у него в мыслях, и не нашлось ни одного ответа, достойного рассмотрения. Джеймс улыбнулся Рейчел и немного расслабился, ощущая родство, которое ему не приходилось испытывать раньше по отношению к красивой женщине. Во всяком случае, уже довольно давно.

Холлэнд глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– У меня нет никаких... серьезных сомнений, о которых я могу рассказать вам, Рейчел. Я только знаю, мы оба обеспокоены...

– Скажите лучше, напуганы до смерти, – подсказала она, отметив широкую ладонь капитана и выступающие вены от кисти до локтя.

– Ладно, что-то в этом духе, – согласился Холлэнд. – Понимаете, я просто не знаю, чему верить. То Даллас уверяет меня, что это просто чересчур бурная реакция на не столь уж опасный вирус, потом мне говорят, что мир нас боится, а затем одного из моих пассажиров угробили... – слова сорвались с языка, и капитан посмотрел в сторону, неожиданно подавленный.

– Вы сделали, что могли, Джеймс. Я знаю всю историю.

– Правда? – спросил он с какой-то горечью. – Я мог пойти за ней, схватить ее или сделать что-нибудь еще. Я хочу сказать, Господи, Рейчел, это же молодая мать! Они почти перерезали ее пополам!

– Джеймс, если есть хоть что-то, что может доказать вам их готовность убить вас, так это то, что они застрелили ее. Ваше сообщение все об этом сказало. Их запрограммировали бездумно защищать этот периметр.

Капитан покачал головой и молча уставился на центральную панель.

– Нам нужен сильный лидер, Джеймс. От вас не было бы никакой пользы, если бы вы лежали там, в поле.

Она снова сказала «сильный».

Холлэнд начал улыбаться, а затем громко захохотал.

– Из меня лидер ни к черту, Рейчел. Я просто летчик, которому хотелось только одного – летать.

– Ваш отец был летчиком? – спросила она.

Рейчел заметила, что задела его за живое. Он выглядел шокированным и начал медленно качать головой с выражением отвращения.

– Почему вы задали этот вопрос? – удивился Джеймс.

– Не знаю. Вероятно, инстинктивно. Отцы, сыновья, профессия и тому подобное.

– Вы когда-нибудь были в Грили, штат Колорадо? – поинтересовался Холлэнд.

– Нет. В Денвере была. Но в колледже у меня была подруга родом из Грили. Это к северу от Денвера, верно?

– Около пятидесяти миль, – отозвался он.

– Вы там выросли?

Холлэнд кивнул.

– Если можно так выразиться.

Она просияла, не уловив смысла.

– Я понимаю, это маленький город. Может быть, моя приятельница знала вашу семью.

– Надеюсь, что нет, Рейчел, – откликнулся Джеймс. – Я на это надеюсь, потому что вряд ли это будут хорошие воспоминания. Моего отца отлично знали как главное городское несчастье. Он был ничтожным выскочкой, который делал все возможное – начиная со странного бизнеса до выдвижения своей кандидатуры в мэрию – просто для того, чтобы выставить себя напоказ. Я потратил юность на то, чтобы отречься от всякой связи с ним.

– Его тоже звали Джеймсом?

Холлэнд фыркнул.

– Большой Джим. Так он сам себя звал. Большой Джим Холлэнд. Под этим именем он даже выдвинул себя кандидатом. Вот почему я никогда не разрешаю людям называть меня Джимом.

– Чем он зарабатывал на жизнь?

– Видите ли, его скорее всего можно было назвать продавцом по призванию, Рейчел. Он мог продать все что угодно. Арестанту – дополнительный срок за решеткой, холодильники – эскимосам, серу – осужденному гореть в аду. Единственная проблема: его никогда не интересовало, работает ли то, что он продал, или нужно ли оно кому-нибудь. Я всю свою юность провел, выслушивая, как моя мать отбивается от рассерженных покупателей или партнеров, сборщиков налогов и желающих получить по счетам. Отец все покупал в кредит – казалось, он у него бесконечен. До сих пор в Грили есть здания, носящие его имя. Потому что первым делом, купив или выстроив что-то, он лепил на это свое имя, обычно из камня или бетона. Даже после того как здание переходило в другие руки, новые хозяева не могли уничтожить надпись.

– И по контрасту вам захотелось быть незаметным, – предположила Рейчел.

Джеймс фыркнул и с отвращением покачал головой.

– Я хотел стать невидимкой!

Холлэнд поднял свою крупную правую руку ладонью вверх, подыскивая нужные слова. Его взгляд был устремлен на переднюю панель. Потом его глаза вернулись к собеседнице.

– Отец-то меня и не замечал, если только ему не требовался ненадолго маленький мальчик на роль сына Большого Джима для каких-нибудь рекламных целей. Только тогда я имел для него значение.

– Мне очень жаль, – произнесла Рейчел.

– Я не общительный человек. Я очень замкнут и понимаю, что это реакция.

– Я смотрела на вас, Джеймс, когда вы говорили с пассажирами. Вы куда более общительный человек, чем думаете.

– Это просто Джеймс Холлэнд – профессионал. – Он жестом показал на лобовое стекло, его глаза устремились за рукой. – Настоящий я привык постоянно мечтать о том, чтобы вернуться назад в далекий девятнадцатый век и быть одиноким жителем гор. Я полагаю, что это потребность убежать от постоянного людского осуждения, от того, как трудно на самом деле быть сыном Большого Джима. Я никогда не мечтал о свете юпитеров. Я даже один из тех капитанов, кто никогда не выступает по трансляции, если этого не требуется.

Они оба замолчали на несколько секунд, потом Рейчел взглянула на летчика и откашлялась.

– Ваш отец еще жив?

Холлэнд покачал головой.

– Нет. Умер пятнадцать лет назад. Я даже не ходил на похороны. – Капитан снова посмотрел на свою собеседницу. – Мне жаль, – произнес он. – Не знаю, зачем я все это рассказал. Это все давно в прошлом.

Она махнула в ответ рукой.

– Как вы пришли в авиацию?

– Удача и любовь с первого полета, как я это называю.

Капитан поведал ей о том, как выиграл возможность совершить свободный полет в средней школе и как неожиданно не смог насытиться этим; о назначении в училище ВВС и о том, как его любовь к полету была сторицей вознаграждена длинным перечнем значков и наград; о том, что был номером один среди пилотов-инструкторов и что во Вьетнаме сделал на своем «Фантоме» шестьдесят три вылета из Дананга.

И Джеймс не забыл о Сандре, своей бывшей жене.

– Моя вина, – подвел он черту под рассказом о разводе. – Я на самом деле нелюдимый тип. Я плохо общаюсь. Вы услышали обо мне за пятнадцать минут больше, чем Сандра за десять лет супружества. – Холлэнд повернулся к молодой женщине. – Правда, мне жаль, что я разболтался...

– Именно этого я от вас и хотела.

– Что ж, вы были правы. Вы хорошая слушательница, Рейчел. Вы заставили меня почувствовать себя так, словно мы очень давно знакомы.

Она улыбнулась.

– Это так. Мы встретились в самом начале этого кризиса, помните? Очень многое произошло за такое короткое время.

Джеймс кивнул, заглядывая ей в глаза и видя явное приглашение. Он взглянул вниз и не увидел обручального кольца.

Капитан откашлялся, придя к слегка пугающему решению.

– А теперь мне хотелось бы попросить вас кое о чем, – сказан он.

– Хорошо. О чем же?

– Мне хотелось бы кое-что узнать о прошлом моей прекрасной и обворожительной пассажирки по имени Рейчел Шервуд.