Глава 14

Словно под напором легкого ветерка или чьей-то скрытой в темноте руки дверь дюйм за дюймом начала открываться внутрь. Клубы ночного желтого тумана просочились в дом через образовавшуюся щель, принеся с собой нестойкий запах древесной смолы, сгнивших листьев и раздавленных фиалок, а также теплую влагу.

Ни один звук не донесся снаружи, кроме отдаленного рокота бензозаправщика в аэропорту да приглушенной музыки с соседней улицы, где неутомимые «совы» вели активную ночную жизнь. В комнате стояла гробовая тишина. Не было слышно даже дыхания присутствующих.

Глаза Торстерна впились в темноту, уши тщетно пытались уловить ожидаемый шум, в голове роились самые разные мысли. Кто же находится за дверью? Есть ли у них оружие? Пальцы готовы нажать на спусковой крючок? А если он вслепую бросится в темный проем, то не получит ли навстречу град пуль, тем самым прекратив свое существование?

Или среди них есть телепат, который сможет предупредить о его намерениях и прикажет не стрелять, если он бросится им навстречу? Впрочем, телепат не сможет это сделать, так как он сам колеблется и не принял решения. Телепат сможет прочесть его мысли, но он абсолютно не способен воспринять спонтанное решение.

Пока он смотрел на дверь, время казалось вечностью. Уличная темнота так и манила его. Какого черта они ждут? Они боятся, что если неожиданно войдут, то он побежит? Возможно, у них есть четкий план действий. Боже мой, почему же они так медлят?

Туман продолжал проникать в комнату. И тут Торстерну пришла в голову идея… Газ! Да, вот в чем дело! Они пустили газ вместе с туманом. Кто-то, знакомый с системой безопасности в его замке, а особенно в комнате десять, вспомнил об этом. В этом случае, они хотят, чтобы он спокойно заснул вместе со своими мучителями. Затем они войдут, приведут его в чувство и передадут этих двоих в его полное распоряжение.

Возможно, Рейвен и этот толстяк уже знали, что произойдет. Мысль об этом так и пульсировала в его мозгу, поэтому ее могли прочесть. Может ли телепат перехватывать мысли более чем одного человека? У Торстерна не было такой уверенности. В этом вопросе у него были пробелы. Однако эти двое могли прочесть мысли тех, кто снаружи… Газ! Ну и что они смогут сделать? Ничего! Самый талантливый из мутантов нуждается в воздухе, чтобы дышать.

Торстерн раздул ноздри, пытаясь обнаружить приближение этого невидимого оружия, хотя и знал, что газ не обладает запахом. Но должны быть другие признаки. Замедление сердцебиения, затруднение дыхания и мыслительных процессов. Торстерн стал внимательно прислушиваться к реакциям своего организма в ожидании симптомов, но больше чем полминуты не выдержал. Это было слишком!

С истошным воплем он бросился к двери:

— Не стреляйте! Не стреляйте! Это я! Торс… — и осекся.

Некоторое время он беззвучно стоял, всматриваясь в ночную тьму и ничего не понимая. В голове у него пронеслась целая буря мыслей.

«Никого нет. Ни одной живой души. Они меня одурачили, внушив эти звуки. Они обошлись со мной как с подопытным кроликом, выясняя, в каком направлении я побегу, спасая свою жизнь. Затем открыли замок и распахнули дверь. Они являются одновременно гипнотиками и телекинетиками, хотя специалисты и утверждают, что это невозможно. Сущие дьяволы!»

Внезапно его нервное напряжение достигло предела: «Беги, идиот, беги!»

А затем произошло неожиданное. Колоссальное психическое возбуждение стало причиной всего последующего. Одной рукой опираясь о дверной косяк, он хотел сделать первый шаг к свободе, уверенный, что его уже давно ищут и где-нибудь поблизости находится одна из вооруженных групп. Но ему так и не удалось сделать этот шаг.

Медленно, сгибаясь в коленях, его тело стало опускаться, словно для молитвы какому-то неведомому богу. В голове пронесся беспорядочный поток мыслей, среди которых выделялись какие-то странные слова и обрывки фраз: «Нет… О нет, нет… Я не выдержу… Стин… это не моя вина… о, клянусь тебе… оставь меня в покое!»

Он наклонился вперед, содрогаясь от боли. Рейвен с озабоченным и очень серьезным лицом уже склонился над ним. Чарлз, очень удивленный, быстро встал. В дверях кухни появилась Мэвис. Она неодобрительно посмотрела на них, но ничего не сказала.

Рейвен схватил несчастного за правую руку, и сразу же его конвульсии прекратились. Вцепившись в руку Рейвена, Торстерн несколько раз тряхнул рукой и плечом, словно пытаясь от чего-то освободиться. Казалось, он вел с кем-то жестокую борьбу. Наконец Торстерн открыл рот и простонал:

— Нет, нет, нет… Уходи прочь… Оставь меня в покое… Я…

С помощью Чарлза Рейвен поднял тяжелое тело. Вдвоем они перенесли его в комнату и усадили в кресло. Мэвис прикрыла дверь, но замок запирать не стала. Со странной гримасой на лице она вновь ушла на кухню.

Через некоторое время Торстерн с удивлением открыл глаза и выпрямился в кресле. Он чувствовал странное нервное возбуждение и неприятное волнение в крови. Его лицо стало восковым. И что самое любопытное, в его мозгу не осталось даже воспоминания о тех словах, которые он перед этим бормотал, — ничего, что напоминало бы о происшедшем.

Посмотрев на Рейвена, он сказал дрожащим голосом:

— Вы сдавили мне сердце.

— Я этого не делал.

— Я чуть не умер.

— Моей вины в этом нет.

— Значит, это были вы. — Торстерн повернулся к Чарлзу.

— И не я. Наоборот, именно мы спасли вам жизнь… если это можно назвать спасением. — Чарлз улыбнулся своим мыслям. — Если бы не мы, вас уже не было бы среди живых.

— И вы хотите, чтобы я в это поверил? Нет, это был один из вас, я уверен!

— И каким же образом? — спросил Рейвен, наблюдая за ним и читая его мысли.

— Один из вас является телекинетиком. Он открыл замок и заставил дверь отвориться, сам при этом не сдвинувшись ни на дюйм. Затем сжал мое сердце. Именно так вы поступили с Гриториксом!

— Телекинетик обладает способностью передвигать только внешние предметы и не может проникать внутрь людей, тем более двигать внутренние органы, — возразил Рейвен.

— Но произошло нечто похожее на это, — продолжал настаивать Торстерн, потрясенный близостью смерти. — Я почувствовал, как сердце сжалось. Ощущение было такое, словно его силой вырывали из тела. Кто-то же сделал это!

— Вовсе необязательно. Миллионы людей ежедневно умирают без вмешательства извне.

— Я никогда не умру таким образом! — как заклинание по-детски произнес Торстерн.

— Это еще почему?

— Мне пятьдесят восемь лет, и у меня нет проблем со здоровьем. Абсолютно никаких. — Он внимательно стал ощупывать грудную клетку, словно пытаясь выявить какое-нибудь отклонение от нормы.

— Действительно, похоже, — с иронией сказал Рейвен.

— Было бы слишком удивительным совпадением умереть от сердечного приступа именно в этот момент.

Торстерн был уверен, что угодил в «десятку». Что мешало этим двум типам повергнуть его в обморок возле двери, если они способны на гораздо худшее?

Но внутри, в самом сокровенном уголке мозга, пряталась ужасающая его мысль, что, возможно, они говорят правду. Вполне вероятно, что ему отпущен более короткий срок в этом мире, чем он думает. Все люди смертны. Может быть, и ему осталось не так много жить…

Вытаскивая эту идею на свет божий и заставляя Торстерна подумать о ней, Рейвен сказал:

— Если ваша судьба действительно предопределена, то случившееся с вами произошло в момент очень сильного нервного напряжения. Поэтому я не вижу здесь никаких совпадений. Как бы то ни было, вы живы. Возможно, будете жить еще неделю. Возможно, только до рассвета. Никто никогда не знает ни дня, ни часа своей смерти.

Вновь показав на маленький хронометр Торстерна, Рейвен добавил:

— Однако пять минут превратились в пятнадцать.

— Я отказываюсь от борьбы. — Торстерн достал большой платок и вытер вспотевшее лицо. Его дыхание было прерывистым, а лицо белым как мел. — Отказываюсь!

Он сказал правду. В его мозгу пронеслась лавина мыслей. Даже менее проницательные, чем Дэвид и Чарлз, могли бы убедиться, что он не лжет.

«Нельзя постоянно жить на предельных скоростях. Отдохни, и проживешь дольше. Мне нужно посмотреть на себя со стороны. Зачем что-то строить, если плодами этого труда воспользуется кто-то другой? Волленкот на двенадцать лет моложе меня и, так как я нахожусь в тени, считает себя настоящим руководителем движения. Почему я должен работать, планировать ради его выгоды? Второразрядный актеришка… „Хамелеон“, которого я вытащил из дерьма и сделал человеком. Он не более чем ловкий мутант. Прекрасная Венера… под сапогами мерзкого мутанта! Пока Земля не… Керати и большая часть членов Совета — нормальные люди… Гилшист гарантировал мне это».

Рейвен моментально отметил про себя это имя: Гилшист, член Всемирного Совета. Несомненно, именно он и предал его членам подпольного движения. Кайдер и другие не знали его, потому что не хотели знать.

«И если не этот мутант Волленкот, появится еще кто-нибудь, дождется своего часа и приберет к рукам мою империю, как кот молоко, — продолжал с горечью думать Торстерн. — У мутантов есть сила. Однажды они организуются и выступят против нормальных людей. Не хотел бы я здесь находиться в то время!»

Он поднял глаза и встретился взглядом с Рейвеном, который за ним наблюдал.

— Я уже сказал, что отказываюсь. Что вам еще нужно?

— Ничего. — Рейвен указал на телефон: — Хотите, я вызову антигравитационное такси, которое отвезет вас домой?

— Нет. Я пойду пешком. У меня нет к вам доверия.

С трудом поднявшись, он вновь ощупал грудь. У него появились серьезные подозрения из-за того, что эти двое так легко поверили в его капитуляцию. Оценивая их по себе, он был почти уверен, что его ожидает еще не одна западня. Может быть, они придумали план, чтобы все произошло на улице, подальше от дома? Возможно, опять сердечный приступ, но уже более сильный?

— А мы вам верим, так как читаем ваши мысли, — ответил Рейвен. — Очень жаль, что вы не можете сделать то же самое. Если бы могли, то, несомненно, убедились бы в искренности наших намерений. Больше мы вас не тронем… правда, лишь в том случае, если вы не приметесь за старое.

Доковыляв до двери, Торстерн открыл ее и в последний раз посмотрел на них долгим взглядом. Его лицо все еще было бледным, хотя не потеряло выражения былого достоинства. Казалось, он сильно постарел.

— Я обещаю положить конец всем враждебным действиям против Земли. Свое обещание я обязательно выполню… но только его! — сказал Торстерн.

Осторожно закрыв за собой дверь, он нырнул в темноту и превратился в какой-то нереальный призрак. Видимость была очень плохой, каких-то три ярда, что делало его практически слепым. Поэтому он шел, придерживаясь стен. Время от времени останавливался, прислушивался и продолжал идти вперед. Торстерн уже отошел на приличное расстояние, когда слева от себя услышал чьи-то шаги. Сложив руки рупором, он крикнул:

— Эй, вы там!

Шаги торопливо приблизились, и из тумана показался патруль из шести до зубов вооруженных людей.

— Что случилось?

— Я могу сообщить вам, где находится Дэвид Рейвен.


А в доме, который покинул Торстерн, Чарлз прекратил прослушивать окрестности.

— Он отчаянно пытался вспомнить… но, увы, не смог. Сбит с толку и не знает, куда их направить. Скоро он откажется от своих попыток и пойдет домой.

Скрестив толстые ноги и обхватив живот, он продолжил:

— Когда он рухнул у двери, я было подумал, что это твоя работа. Но потом уловил твое удивление…

— А я то же подумал о тебе. Ну и удивил он меня, — Рейвен скорчил гримасу. — Еще хорошо, что я быстро успел ему помочь. Мог бы и умереть.

— Да, сердечный приступ. — Круглые глаза Чарлза сделались еще больше. — Еще один подобный случай, и это будет уже чересчур…

— Был кто-то, поступивший поспешно и нерационально, — очень серьезно сказал Рейвен. — Кто-то не дождавшийся, чтобы его обучили. Это серьезная ошибка. Подобное никогда не должно повториться!

— Несостоявшемуся императору Венеры очень повезло. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы что-либо менее серьезное могло сделать его таким благоразумным пацифистом. Все идет нормально. Кстати, его память ничего не сохранила о происшедшем, а это важно.

— Возможно, ты прав. Если бы он умер, осложнения были бы гораздо большими. Так как он не сдался бы, то нам пришлось бы поработать. Эта капитуляция избавила нас от многих неприятных моментов. Например, нам пришлось бы с ним покончить.

— Но это была далеко не безоговорочная капитуляция, — заметил Чарлз. — И когда он шел по улице, он не смог не думать об этом.

— Да, я хорошо слышал.

— Он просто подлец, если не сказать больше. Во-первых, он оставил про запас возможность при случае изменить своему обещанию. Он считает, что шансов на это мало, но учитывает и такой поворот событий. Во-вторых, он жаждет отправить тебя отсюда в ближайшую галактику, хотя и не нашел для этого удовлетворительного способа.

— И даже это еще не все, — добавил Рейвен. — Насколько я понял его характер, могу предсказать следующее: он сразу же отправится прямо во Всемирный Совет, где подвергнет критике Волленкота, проклянет подпольное движение, станет сожалеть обо всех нападениях, перейдет на сторону Земли в обмен на какой-нибудь видный пост. Короче говоря, он попытается капитулировать на самых выгодных условиях и сделать из всего этого хороший бизнес.

— Он может остаться ни с чем.

— Оставь. Это мы остались ни с чем. Наша главная цель не достигнута, а только это и важно. — На некоторое время Рейвен замолчал, а затем продолжил: — Но Торстерн совсем не хочет уничтожить свою организацию. Он прекратит ее деятельность, но не станет распускать. Единственное, что ему по душе, так это использовать ее открыто и легально в лучшие времена. И у него есть способ сделать это с одобрения самых влиятельных из своих вчерашних противников, включая Керати и большую часть Всемирного Совета.

— С какой целью? Они ничего не знают о денебах, а поэтому…

— Я сказал Торстерну, что человечество вынуждено будет бороться за свое существование в едином блоке. Возможно, он запомнил это. Он не знает о существовании Денеба, но может решить, что настало время, и убедить в этом других! Нормальные люди против мутантов! Когда Торстерн говорит о человеческих существах, он автоматически думает только о себе подобных, поскольку мутантов считает нелюдями или недочеловеками.

— Ого! — Чарлз прищурился. — В настоящее время нетерпимость достигла пика! И ему не понадобится слишком много аргументов.

— Кто, кроме нас, знает это лучше? У него есть мозги и храбрость, а еще неимоверная настойчивость.

— В любом случае сделать это будет не так-то просто. Мутанты являются меньшинством, но достаточной силой, чтобы не позволить уничтожить себя за здорово живешь.

— Это еще не все, — заявил Рейвен, облокотившись на стол. — Я вижу еще два больших препятствия.

— Каких?

— Во-первых, они могут уничтожить только известных им паранормальных людей. Но сколько их остаются неизвестными? И многих из них невозможно обнаружить при помощи нормальных мозгов. А сколько таких, которые предпочтут остаться неизвестными?

— Это делает идею бесполезной. Если Торстерн заранее узнает о трудностях, которые ему предстоит преодолеть, то, возможно, он и не начнет.

— Возможно, — сомневаясь, ответил Рейвен. — Второе препятствие — сосуществование цивилизаций на трех планетах. Допустим, что Торстерн попытается убедить других подготовить аналогичные планы по одновременному уничтожению своих слишком умных и способных братьев. Каждая из планет немедленно станет подозревать западню: мы уничтожим своих мутантов, а что сделают другие?..

— Взаимное недоверие, — согласился Чарлз, кивнув. — Ни одна из планет не рискнет оказаться в проигрышном положении по сравнению с другими. Это был бы слишком большой риск. А если на двух планетах уничтожат своих мутантов, а на третьей — нет? Через некоторое время контроль над всеми тремя мирами был бы в руках этой третьей! При таком раскладе нетрудно догадаться, какая это будет планета и кто ею будет управлять.

— На всех трех планетах предвидят подобное развитие событий. Ни земляне, ни марсиане не глупее венериан. Поэтому, как ни крути, повсюду Торстерн столкнется с сильной оппозицией. Самое плохое то, что он из той породы людей, которым нравится сильная оппозиция. Он рассматривает ее как вызов его способностям и возможностям. У меня такое ощущение, что он замолчал не навсегда.

— Я того же мнения. А наши с тобой имена, Дэвид, стоят первыми в списке подлежащих уничтожению. — От смеха у него затрясся живот.

— Я вернусь на Землю. Спасибо за гостеприимство. — Рейвен пересек комнату, просунул голову в кухню и сказал Мэвис: — Прощай, радость моя!

— Приятного путешествия, противный! — и Мэвис показала ему язык.

Он, дурачась, скорчил ей жуткую гримасу, вышел из кухни и, помахав Чарлзу рукой, добавил:

— Ты был настоящим другом! До встречи в морге!

— Как-нибудь… — пообещал Чарлз с полным спокойствием. Подождав, пока Дэвид не исчез в тумане, он закрыл дверь и вернулся в дом.

Не проронив ни звука, Мэвис мысленно сказала: «Ты еще пожалеешь об этом!» «Я это знаю, любовь моя!»

Загрузка...