Частная практика. Начало.

Вместо пролога

Вятская губерния. Уездный город Хлынов. 2016 г.

"Эти противные мальчишки! Украли Фейку, бросили в овраг, а сами убежали!" - Олюшка сердито сопела, быстро перебирая маленькими ножками. Скоро родители приедут, забирать её из летнего лагеря, а она ещё и до Плещеевки не добралась! Беленькое платье, беленькие носочки - в грязных, глиняных разводах. А она так старалась приодеться к приезду папы с мамой, под руководством наставницы. Да и белые как снег волосы - все в глиняной крошке. Олюшка бежала по лесной тропинке, прижимая к груди маленький, пушистый, серый комочек, - который громко урчал, как трансформаторная будка.

Котёнка, девочка нашла случайно, рядом с вывороченным сухим пнём, на лесной полянке. Она частенько убегала из лагеря, чтобы погулять по таёжной опушке, окружавшей "Лесной уголок" - оздоровительный лагерь, для детей мелкопоместного дворянства, интеллигенции и купечества третьей и второй гильдии. Дети в лагерях такого уровня, были или слабо или вообще неодарёнными. Пустышками, как их называли маги. Полуслепой малыш лежал и тихо мяукал, прямо под выворотнем. Не задумываясь, девочка подхватила его на руки и унесла в лагерь.

Наставница, Вера Сергеевна Остапчук, пожилая, добрая женщина, лишь попеняла Олюшке за вымазанное платьице и грязные коленки. А потом вместе с Олюшкиной подругой, с которой девочка подружилась в лагере в начале лета, Катькой Гордеевой, слабенькой "землёй", они в три пары рук вымыли и вычистили котёнка, а Катька ещё и небольшое логово создала недалеко от столовой. Чтобы другие не видели и кормить было сподручней. Повара с кухни, молока девочкам не жалели. Однако, как девчонки не хоронились, а Витька Барсуков, всё-таки раскрыл их маленькую тайну.

Витька Барсуков, был ещё тот тип. Хулиган и сплетник, каких свет не видывал. Он был из мальчиковой группы на год старше девчонок. С подобострастием заглядывая в глаза старшим, не стеснялся шпынять и издеваться над младшими. Обладая слабеньким даром "огневика", Витька на всех смотрел свысока в своей группе, где кроме него одарённых не было. Ровней себе из младших групп, он считал только Катьку, поскольку она была дочкой помощника городничего , а он сыном коллежского асессора. И оба они из уездного Гурьева. Витька ещё в самом начале лета, пытался ухаживать за Катькой, но был послан и озлобился. А так-как самой Гордеевой он сделать ничего не мог, то злобу свою спускал на её подруге Олюшке. Пихал, ставил подножки, дёргал за косички, даже иголкой в попу уколол, на построении. А однажды опрокинул на неё поднос с обедом в столовой.

В ответ, Катька, как-то вырыла на его пути несколько лунок и он таки вывихнул себе ногу. От Олюшки он потом отстал, но следить за ними и разносить грязные сплетни не перестал. И вот, почти через месяц, перед самым отъездом, он вызнал их тайну и подговорил мальчишек из группы отомстить за свой позор. С самого утра они провели диверсию. Выкрав котёнка из логова за кухней, они прокрались через весь лагерь, выскочили за ворота - которые никогда не закрывались - и пробежав до ближайшей деревеньки, помещика Плещеева, бросили его в овраг, где разрабатывалась глина. А потом долго во весь голос, обсуждали проведённую операцию, под окнами помещения где жили девочки из младшей группы. И смеялись.

Олюшка же, едва наставница застегнула ей пуговицы на платье, бросилась спасать своего найдёныша. Благо мальчишки не скрывали куда его унесли. Вернее её. Сначала думали , что это мальчик и назвали Феем, но оказалась девочка и стала она Феей. Не думая ни о чём, Олюшка скатилась в овраг и увидела, что котёнок уже не шевелится. Всё-таки овраг был довольно глубоким. Слёзы жалости застили её глаза, в душе на миг пробудилась и угасла лютая ярость, мир завертелся, закружился и девочка потеряла сознание. Она не видела, как над её головой, вдруг проявилась маленькая, размером с горошину чёрная искра, похожая на шаровую молнию. Повисев немного неподвижно и разбрасывая вокруг миниатюрные протуберанцы, неизвестная субстанция внезапно начала менять цвета от фиолетового до красного, проходя всю радужную палитру, одновременно закружившись над лежащим телом девчонки. Облетев по кругу, шарик вновь завис над головой Олюшки становясь совершенно белым. Таким белым и ярким, что смотреть на него стало невозможно. Сияя всё ярче и ярче, как сотни и тысячи солнц, шар поднялся на уровень оврага и вдруг бесшумно взорвался, разметав стенки оврага и поднимая лёгкую волну, почти незаметную.

Где-то в уральских горах, произошёл обвал. В Европе проснулись несколько давно потухших вулканов. Парочка выгоревших магов, ощутили зарождение источника. Над Сахарой прошёл сильный ливень. В Японском море, появилось несколько неучтённых островов. Американский фермер из Оклахомы, выиграл в лото полмиллиарда долларов. Молодой граф Строганов, наконец-то услышал заветное "да", от наследницы Демидовых, полтора года игравшей на его нервах. В общем, ничего существенного в мире не произошло. Так, ещё кое-что...по мелочам...

В себя, Олюшку привело ворочание и урчание мягкого комочка под руками. А так же четкая мысль, пробивающаяся через уснувший мозг. "Вставай, малышка. Скоро родители приедут. Беги и приводи себя в порядок". Девочка сначала испугалась, а потом согласно кивнула самой себе и принялась выбираться из не такого уже и глубокого-как раньше казалось-оврага. Поглаживая на ходу Фею, Олюшка помчалась в лагерь. Витьке Барсукову, она ещё отомстит.

Пробегая мимо домика бабушки Меланьи, она заметила, что-то непонятное. Домик местной знахарки, стоял неподалёку от тропинки ведущей в "Лесной уголок". Детвора из лагеря часто ходила мимо него в Плещеевку, в которой их подоброму принимали жители и всегда угощали чем-нибудь вкусненьким. Жалели несчастных пустышек. Бабка Меланья Олюшку привечала всегда. Выслушивала её сбивчивые рассказы поглаживая по головке. Иногда давала советы, как избавиться от приставаний мальчишек(и не только Витьки). Как воспитывать Фею, когда вырастет и почему у Феи такой короткий хвостик, а лапки такие толстые.

И вот теперь, Олюшка смотрела, как из домика Меланьи выходят люди. И первым вышел отец Иннокентий, тощий и высокий как жердина поп. Она видела его однажды в селе, в церкви, куда их группу возили на воскресную молитву. Катька, кстати, с Витькой не поехали. Все знают, что маги, даже очень слабые, не верят вообще ни во что, кроме самих себя. Олюшка тоже ехать не хотела. А вернее всего, не хотела рано вставать. Так-то от молитв ей было ни холодно ни жарко. Дома её в церковь не водили, но тут в лагере это была обязательная поездка каждое воскресное утро. Впрочем больше в село Олюшка не ездила, когда в следующее воскресенье наставница пришла её будить, девочка просто отказалась вставать. И как Вера Сергеевна её не уговаривала, Олюшка не соглашалась. Наставнице надоело стоять над душой девчонки и она сдалась. Отправилась будить других неудачниц. А через неделю, никто из их группы вообще не поехал.

- Ну и ладно, - сказала Вера Сергеевна на их демарш, - Мне же лучше, тоже высплюсь, - и закрыла эту тему.

За отцом Иннокентием поторапливался церковный служка. Низенький и полненький, как колобок. А за служкой из домика потянулись и другие селяне. Женщины и девушки вытирали слёзы, а мужики сурово молчали. Только иногда кто-нибудь вздыхал.

- Кто ж нас теперь лечить-то будет? Неужто в город ездить? А скорая, а неотложка?

- Да-а. Бабка Меланья от всех хворей спасала. Никаких скорых не надо было. Что людей, что скотину.

- Сильная лекарка была. Ох, грехи наши тяжкие. Как быть-то? У меня Зорька вот-вот отелиться должна.

Слушая эти разговоры, девочка непонимающе смотрела в открытую дверь домика.

- А Степан-то, где? - послышалось из далека.

- Дак, того...мерки с горемычной снимает. Посторонись-ка дивчина. Ух, какая чумазая. Вишь беда какая, померла наша Меланья-то, - проворчал здоровенный, как медведь мужик, отодвигая в сторону, Олюшку.

Девочка посторонилась, но осталась стоять на месте, ожидая пока селяне не отойдут подальше. Убедившись, что никого поблизости нет, она с любопытством заглянула в домик. В большой и совершенно пустой комнате, какой-то мужчина с рулеткой в руках, крутился вокруг стола на котором лежала не шевелясь, бабушка Меланья. Мужик мельком глянув на девчонку, понажимал, что-то на планшете и махнув рукой, отправился на выход. Олюшка проводив его взглядом, отвернулась и посмотрела на бабушку. Сухонькое тельце лежало на столе, укрытое белой простынкой. Черты лица заострились до неузнаваемости. Олюшка содрогнулась от непонятного чувства. Она впервые видела мёртвое тело, однако большого страха не испытывала. Наоборот, она жалела бабушку. Не вполне понимая, что делает, девочка подошла к столу, придерживая затихшую Фею одной ручкой, другой она погладила бабушку по седым прядям, выбившимся из-под плотно повязанного платка. Внезапно, волосы начали темнеть, Олюшка пискнула и вылетела из домика, во весь дух припустив по тропинке в лагерь.

Через двадцать минут, она уже стояла в воротах лагеря и мама держа в одной руке чемоданчик с её вещами, другой, белым платочком оттирала с Олюшкиного лица коричневато-чёрные разводы.

- Где ж ты так извозиться-то успела, неслух? - ворчала мама, а папа улыбаясь перехватил у жены чемоданчик и открыл багажник, совсем не старой ещё "Лады".

- Мальчишки Фею в овраг бросили, а я её спасала! - запыхавшись отвечала "неслух".

- Что за Фея? - спросил папа.

- Вот, - Олюшка ткнула ему под нос котёнком, - Я её нашла, а Вера Сергеевна с Катькой её отмыли и полечили. Ну и я тоже...правда красивая? - папа взял котёнка на руки.

- Ещё какая! Только совершенно дикая. Вон, шипит и коготочки показывает.

- Вик, - мама продолжая отмывать дочку, глянула на котёнка и с сомнением покачала головой, - Я ни разу не зоолог, но мне кажется, что это не совсем котёнок. Вернее совсем не.

- Ах, Вика. Брось. Дома разберёмся. Поедемте уже, - папа подхватил на руки ребёнка и усадил на заднее, специальное сидение для детей. Затем, галантно открыл маме переднюю дверь автомобиля. Уселся сам и завёл двигатель, - Не забудь дорогая, у нас ещё вечером две плановые операции и ночью дежурство на скорой.

Супруга тяжело вздохнула.

- Надо срочно искать няньку Олюшке.

- Мам, - возмутилась дочка, - Я уже большая. Мне уже шесть лет, сама справлюсь.

Мама опять, молча вздохнула. В эту осень, дочка идёт в подготовительный класс школы. Кто её отведёт? Кто её заберёт? Нет, однозначно нужна если не нянька, то домработница - точно.

Через несколько минут, машина скрылась за поворотом лесной дороги.

Плещеевка. Два часа спустя.

Отец Иннокентий обедать изволил в доме деревенского старосты. Не торопясь, ложка за ложкой отправляя в рот наваристый куриный бульон, размышлял отче о делах житейских. В дверях трапезной, появилась старостиха, неся кастрюлю паровых котлет с вареной картошкой. Иннокентий мучался желудком. В век, когда язва была побеждена, старообрядец и консерватор, он категорически отвергал всю эту "бесовскую химию", предпочитая древних травников маразматиков и их продукты, которые ни хрена не помогали.

В нулевых годах 21-го столетия, церковь наконец-то пришла к согласию. И теперь наравне с никонианскими, отправлялись и старообрядческие службы. Всего-то разница: никониане крестились щепотью, а старообрядцы - двумя перстами. А ещё старообрядцы старались не бухать и не курить. Правда не у всех это получалось. Строгие правила канули в Лету ещё в середине века 20-го. Большинство уже и морды брили и дымили как паровозы, а насчёт бухла...Ну какая тут русская душа выдержит, коль в самом простом сельпо, на окраине имперской задницы, такое изобилие различных наименований? Что своих, что импортных!

Отче же Иннокентий, пока держался, хотя нет-нет, да и проскальзывала мысль, попробовать таки сесть на эти бесовские таблетки. Авось бог не выдаст? Ведь уже и вкус свинки забыл, жаренной в кисло-сладком остром соусе!

- Отче! Батюшка! - раздались крики со двора, - Беда, святой отец!

- Ну, чё там ещё? - буркнул Иннокентий отбрасывая ложку. В трапезную ввалился испуганный деревенский столяр Степан.

- Батюшка! Там того!..Этого!..

- Чего того? - разозлился голодный поп.

- Меланья! Она того!.. Исчезла!

- Ну и чего орать? - успокоился святой отец, вновь беря ложку в руку, - Может она с каким городским сбежала? Вон из лагеря многие тут ошивались. Или купчина какой, заезжий увёз? Дело-то молодое. Чем тут разоряться, шёл бы ты сын мой к городовому. Чай пост его недалече отсюдова.

- Батюшка, - задрожал всем телом Степан, - Меланья-лекарка. Покойница!

Многострадальная ложка, снова выпала из святой руки прямо в бульон. Обрызгав - дорогую, между прочим - рясу.

- К..как покойница? К..как исчезла? - батюшка перекрестился.

- Дык я ей домовину-то сварганил. К ейному дому привёз, а её сердешной и нетути!

- Может зверь какой унёс? Дом-то ейный у околицы стоит, - спросил подошедший староста.

- Да, - подтвердил, поп, - Медведь какой?

- Да какие ж сейчас ведмедя? - удивился столяр, - лето-осень на дворе. Жирнючие оне, не голодають.

- Ой мамочки-и-и! - вновь раздался крик со двора, - Всеслав! Всеслав, черти тебя забери!

Староста оглянулся на гостей и вышел из дому.

- Чего тебе Танька? - послышался его голос.

- Всеславушка, пойдём со мной! До городового!

- Чё-ить?