Частный детектив. Выпуск 2

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ПЕРРИ МЕЙСОН, адвокат, который любил бороться и умел утереть нос тем, кто пытался водить его за нос.

ДЕЛЛА СТРИТ, которая была ему верным Пятницей в юбке, а часто (слишком часто) также Субботой и Воскресеньем.

ИВА ГРИФФИН, особа очень хорошо одетая и очень обеспеченная, с которой, однако, что–то было не в порядке.

ПОЛ ДРЕЙК, детектив, который докопался до весьма интересных сведений о джорджианских лилиях и о любителях этих лилий.

ФРЭНК ЛОКК, редактор “Пикантных новостей”, который хотя и был южанином, но ни в коей мере не был джентльменом.

СИДНЕЙ ДРАММ, полицейский агент, который помнил, что там, где Перри Мейсон рубит лес, летят щепки.

ДЖОРДЖ К. БЕЛТЕР, который так долго зарабатывал шантажом, что в конце концов кое–что заработал.

МИССИС БЕЛТЕР, своенравная особа с весьма своеобразными представлениями о честности.

ГАРРИСОН БЁРК, конгрессмен, который считал своей обязанностью не допустить, чтобы его избиратели узнали, что он замешан в скверной истории.

БИЛЛ ГОФФМАН, сержант полиции, который хотел заполучить в свои руки адвоката и только адвоката.

КАРЛ ГРИФФИН, племянник Белтера, считавшийся типичным представителем золотой молодежи.

МИССИС ВИТЧ, экономка, которая выглядела, как мумия, и молчала, как могила.

НОРМА ВИТЧ, девушка, в голове которой не было ничего, кроме мыслей о замужестве.

ЭСТЕР ЛИНТЕН, которая, чтобы компенсировать раннее пробуждение, согласилась, что сон рано пришел к ней в предыдущий вечер.

СОЛ ШТЕЙНБУРГ, владелец ломбарда, который преуспел в разыгрывании комедии.

АРТУР ЭТВУД, адвокат, который знал, чего он хочет.

ГАРРИ ЛОРИНГ, который не был уверен, две у него жены или ни одной.

1

Осеннее солнце припекало через окно.

Перри Мейсон сидел за своим письменным столом. На его неподвижном лице застыло выражение глубокой сосредоточенности, как у шахматиста, обдумывающего очередной ход. Было в нем что–то и от интеллектуала, и от боксера–тяжеловеса, который с неиссякаемым терпением маневрирует, атакует, уворачивается, пока не выведет противника на такую позицию, когда его можно будет нокаутировать одним могучим ударом.

Стены кабинета скрывали полки с книгами в кожаных переплетах. В углу стоял большой сейф. Кроме того, здесь находились два стула и вращающееся кресло — именно в нем сидел сейчас Перри Мейсон. Все было отмечено печатью суровой простоты и целесообразности — комнате явно передались черты характера человека, занимавшего ее.

Дверь отворилась, и в кабинет заглянула Делла Стрит, секретарша Мейсона. Войдя, она закрыла за собой дверь.

— Какая–то женщина, — сказала она. — Говорит, что ее зовут Ива Гриффин.

Перри Мейсон смерил Деллу спокойным взглядом.

— А вы считаете, что ее зовут не так?

Она покачала головой.

— Шеф, в ней есть что–то подозрительное. Я просмотрела в телефонной книге всех Гриффинов, но ни один из них не проживает по адресу, который она мне дала. Заглянула я и в адресную книгу — с тем же результатом. Там куча разных Гриффинов, но среди них нет ни одной Ивы.

— Что это за адрес? — спросил Мейсон.

— Гроув–стрит, двадцать два семьдесят один.

Перри Мейсон записал адрес на листке бумаги.

— Пригласите ее, Делла, — сказал он.

У Деллы Стрит была стройная фигурка и острый ум. В свои двадцать семь лет она была достаточно опытна, чтобы не обмануться внешностью человека или предмета. Она стояла у двери, глядя на Перри Мейсона спокойно, но неуступчиво.

— Я хотела бы, — сказала она, — чтобы вы проверили, что это за птичка, прежде чем взяться за ее дело.

— Интуиция? — спросил Перри Мейсон.

— Назовем это интуицией, — ответила она с улыбкой.

Перри Мейсон кивнул. Выражение его лица не изменилось, только глаза теперь смотрели внимательней.

— Ладно, давайте ее сюда, Делла. Я сам на нее посмотрю.

Делла Стрит закрыла за собой дверь, но не отпустила дверной ручки. Через несколько секунд дверь приоткрылась и в кабинет впорхнула женщина. Ей в равной мере могло быть и под тридцать и за тридцать. Она была хорошо одета и явно умела о себе позаботиться. Прежде чем взглянуть на мужчину, сидевшего за столом, она окинула быстрым взглядом кабинет.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Перри Мейсон.

Женщина посмотрела на него. На ее лице промелькнуло нечто похожее на раздражение. Видимо, она привыкла, что мужчины встают, когда она входит в комнату, и относятся к ней с предупредительностью, соответствующей ее полу, внешности и общественному положению. На какой–то момент показалось, что она намерена проигнорировать приглашение, но в конце концов она все–таки села по другую сторону стола. Ее взгляд не отрывался от лица Мейсона.

— Я вас слушаю, — сказал он.

— Вы мистер Мейсон? Адвокат Мейсон?

— Ну, это я.

Голубые глаза, изучавшие его недоверчиво, оценивающе, внезапно расширились, словно уступая осознанному усилию воли. Лицо женщины приобрело выражение детской невинности.

— У меня затруднения, — сказала она.

Перри Мейсон только улыбнулся — признания такого рода были для него хлебом насущным. Поскольку она молчала, Мейсон произнес:

— Люди обычно и приходят сюда с затруднениями.

Женщина неожиданно взорвалась:

— Нечего сказать, хорошенькое обращение! Все адвокаты, которые вели мои дела…

Она так же неожиданно оборвала фразу.

Перри Мейсон зевнул, медленно поднялся из кресла, опустил руки на край стола и оперся на него всей тяжестью тела, слегка подавшись вперед.

— Знаю, знаю, — сказал он. — Все адвокаты, которые вели ваши дела, имели элегантные апартаменты и дюжину стажеров, бегающих туда–сюда. Они низко кланялись, шаркали ножкой, когда вы входили в кабинет, и требовали изрядный аванс. Вы платили им кучу денег, а толку было мало. И теперь, когда вы по–настоящему попали в передрягу, вы не рискнули пойти к ним.

Ее широко раскрытые глаза несколько сузились. Две–три секунды женщина мерила адвоката взглядом, потом опустила глаза. Перри Мейсон продолжал медленно и четко, не повышая голоса:

— Я не похож на них. У меня достаточно клиентов, потому что я умею бороться за чужие интересы. Ко мне никогда не обращаются за консультацией в связи с основанием компании. Я еще ни разу не заверял завещание. Что касается договоров. — за всю свою жизнь я подготовил их не больше десятка, а, скажем, сделку на кредит вряд ли сумел бы оформить. Люди приходят ко мне не потому, что им нравится мой нос, и не потому, что знают меня по клубу. Они приходят потому, что им требуются услуги, оказать которые могу только я.

Женщина подняла глаза.

— Смею ли я спросить, какие именно услуги вы оказываете, мистер Мейсон? — спросила она.

В ответ он бросил три слова:

— Я умею бороться.

Она энергично закивала головой.

— Именно это мне и нужно.

Перри Мейсон снова опустился в кресло и закурил сигарету. Казалось, атмосфера в кабинете разрядилась, как если бы столкновение двух характеров вызвало грозу, освежившую воздух.

— Ну, ладно, — сказал он. — Мы уже потратили достаточно времени на вступление. Может быть, вы, наконец, приступите к делу? Прежде всего я хотел бы узнать, кто вы и как сюда попали…

Она начала быстро, словно декламируя заученный урок:

— Я замужем. Меня зовут Ива Гриффин, живу я на Гроув–стрит, две тысячи двести семьдесят один. У меня возникли проблемы, с которыми я не могу обратиться ни к одному из адвокатов, чьими услугами я пользовалась раньше. О вас мне рассказала одна приятельница. Она уверяла, что вы — это нечто большее, чем просто адвокат, что вы способны справиться с кем угодно и уладить любое дело. — Ива помолчала немного, а потом спросила: — Это правда?

Перри Мейсон вздохнул:

— Пожалуй, да. Обычно адвокаты нанимают детективов и помощников, чтобы те собирали для них факты и доказательства. Я же предпочитаю ни на кого не полагаться, а обходиться собственными силами. Если я все–таки прибегаю к помощи детектива, то только для того, чтобы проверить свои выводы. Берусь я далеко не за всякое дело и плату назначаю немалую, но результат, уж поверьте, стоит таких денег.

Мейсон заметил, что теперь, когда лед тронулся, Ива явно обнаруживает нетерпение: ей хочется поскорее рассказать свою историю.

— Читали ли вы в газетах о нападении в Бичвуд—Инн? Вчера вечером, когда часть клиентов сидела за ужином в главном зале, неизвестный мужчина попытался терроризировать присутствующих. Кто–то его застрелил.

— Читал, — сказал Мейсон.

— Я была там.

— В таком случае, может быть, вы знаете, кто принял участие в стрельбе?

— Нет, — ответила Ива.

Прищурив глаза и наморщив лоб, Мейсон смотрел ей в лицо. Она выдержала секунду или две, после чего вынуждена была потупиться.

— Коль скоро я хочу, чтобы вы стали моим представителем, я, наверное, должна сказать вам правду.

Кивок, которым Мейсон ответил на ее слова, выражал скорее удовлетворение, нежели подтверждение.

— Я вас слушаю.

— Мы хотели покинуть зал, но все выходы были перекрыты. Кто–то, должно быть, позвонил в полицию еще до того, как дело дошло до стрельбы, и полиция окружила ресторан.

— Кто это мы?

Ива какое–то время сосредоточенно рассматривала носок своей туфли, а потом пробормотала:

— Я и… Гаррисон Бёрк.

— Гаррисон Бёрк? — спросил Перри Мейсон медленно. — Это тот, который баллотируется…

— Да, — отрезала она, как бы не желая больше слышать о Гаррисоне Бёрке.

— Что вы там с ним делали?

— Ужинали и танцевали.

— И что?

— Ничего. Мы вернулись в кабинет, в котором ужинали, и сидели там, пока полиция не начала записывать имена свидетелей. Сержант, руководивший операцией, знал Гаррисона и понимал, что если бы газеты узнали о присутствии Бёрка, результат был бы роковым. Он позволил нам оставаться в кабинете до тех пор, пока все не закончилось, после чего вывел нас через служебный вход.

— Вас кто–нибудь видел? — спросил Мейсон.

Она затрясла головой:

— Насколько мне известно, никто.

— Ладно. Что дальше?

Ива неожиданно спросила без всякой связи с предыдущим:

— Вы слыхали о Фрэнке Локке?

— О редакторе “Пикантных новостей”?

Она сжала губы в тонкую прямую линию.

— Да.

— А при чем тут Фрэнк Локк? — спросил Мейсон.

— Он обо всем знает.

— И хочет это напечатать?

Ива промолчала. Перри Мейсон взял в руки пресс–папье, лежавшее на столе. У него были длинные, узкие, кисти рук с сильными ловкими пальцами.

— Вы можете заплатить ему, — сказал он.

— Нет, не могу. Это должны сделать вы.

— А почему не Гаррисон Бёрк?

— Неужели вы не понимаете? Гаррисон Бёрк еще как–то сможет объяснить, почему он был в Бичвуд—Инн с замужней женщиной, но объяснить, почему он заплатил бульварному журналу за молчание, он не сможет. Лучше уж ему вообще держаться подальше от этого дела.

Перри Мейсон побарабанил пальцами по крышке стола.

— Вы хотите, чтобы я заткнул им рот?

— Я хочу, чтобы вы как–то это уладили. И боюсь, вы не сможете купить Фрэнка Локка. Хоть он формально и является владельцем “Пикантных новостей”, он — всего лишь подставное лицо. Настоящий хозяин журнала — человек, стоящий значительно выше. Он имеет отличного адвоката, который делает все, чтобы защитить издание от обвинения в шантаже и клевете. Ну, а если они когда–нибудь оступятся, Фрэнк Локк будет козлом отпущения…

С минуту в комнате царило молчание.

— Я вас слушаю, — напомнил наконец Мейсон.

Ива прикусила нижнюю губу, потом продолжила:

— Они узнали, что Гаррисон был в Бичвуд—Инн, но им неизвестно с кем. Они намерены опубликовать этот факт, чтобы полиция вызвала Бёрка в качестве свидетеля. Стрельба сама по себе достаточно загадочна. Создается впечатление, что кто–то подбил этого типа на нападение с тем, чтобы получить возможность застрелить его без риска подвергнуться слишком дотошным допросам. Полиция и прокурор возьмут в оборот всех, кто там был.

— Всех, но не вас? — спросил Перри Мейсон.

— Ну, нас оставят в покое. Сержант знает, что там был Гаррисон, и это все. Я назвала вымышленную фамилию.

— И что?

— Вы не понимаете? Если пресса начнет слишком нажимать, полиция допросит Гаррисона. Гаррисон вынужден будет сказать, с кем он был в ресторане, так как в противном случае все станет выглядеть значительно хуже, чем в действительности.

Перри Мейсон продолжал барабанить пальцами по столу.

— Вот что, — произнес он, — я не хотел бы, чтобы между нами были какие–то недомолвки. Итак, вы хлопочете о спасении политической карьеры Гаррисона Бёрка?

Ива рассмеялась:

— Я тоже не хочу никаких недомолвок. Речь идет о спасении моей собственной шкуры.

Перри Мейсон оставил в покое крышку стола.

— Это будет дорого стоить.

Она открыла сумочку:

— К этому я готова.

Мейсон внимательно смотрел, как Ива отсчитывает деньги.

— Итак? — сказал он.

— Это в счет гонорара. Когда вы узнаете, сколько они хотят за молчание, сразу же свяжитесь со мной.

— Каким образом?

— Вы дадите объявление в рубрике “Личное” в “Игзаминер”: “И. Г. Переговоры закончены”. Подпишитесь своими инициалами.

— Мне это не нравится, — сказал Мейсон. — Никогда не любил платить шантажистам. Я предпочел бы уладить дело как–нибудь иначе.

— А как иначе можно его уладить?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Иногда это удается.

— Могу сказать вам одну вещь о Фрэнке Локке, мистер Мейсон, — внезапно решилась она. — В его прошлом есть нечто, что он скрывает. Я не знаю точно, что именно, возможно, он когда–то сидел в тюрьме… или еще что–нибудь в этом роде.

— Сдается мне, что вы хорошо знаете Локка, а?

— Мистер Мейсон, я предпочла бы не говорить об этом.

Его пальцы отстучали на крышке стола какой–то сложный ритм.

— Могу ли я сказать, что пришел от имени Гаррисона Бёрка?

Она энергично затрясла головой.

— Вам не следует говорить, что вы пришли от имени кого–либо. То есть вы не должны называть никаких фамилий. В конце концов сами увидите, как лучше подойти к этому делу. Я не знаю.

— Когда я должен приступать?

— Сейчас.

Перри Мейсон нажал кнопку звонка. Спустя минуту дверь открылась, и в кабинет вошла Делла Стрит с блокнотом в руке. Ива Гриффин откинулась на стуле, всем своим видом давая понять, что не намерена снизойти до обсуждения своих дел в присутствии служащих.

Перри Мейсон сунул руку в правый ящик стола и вынул какое–то письмо.

— Это письмо в принципе готово, я хочу только, чтобы вы допечатали абзац, который я сейчас допишу. Я ухожу по важному делу. Не знаю, когда вернусь.

— Я должна буду связаться с вами в случае чего?

— Нет. Я сам с вами свяжусь.

Он придвинул к себе письмо и нацарапал несколько строк на полях. Делла поколебалась немного, а потом обошла стол, приблизилась к Мейсону и, заглянув через его плечо, прочитала: “Позвоните из своей комнаты в “Детективное агентство Дрейка”. Попросите к телефону Пола и скажите, чтобы он проследил за выходящей отсюда женщиной. Объясните ему, что я хочу знать, что это за птичка. Дело важное!”.

Мейсон промокнул написанное и подал письмо Делле Стрит.

— Перепечатайте прямо сейчас, Делла, чтобы я мог подписать его перед уходом.

Делла небрежно взяла бумагу.

— Хорошо, — сказала она и вышла из кабинета.

Перри Мейсон возвратился к Иве.

— Я должен знать, до какой приблизительно высоты мне позволено подняться?

— А какая сумма, по вашему мнению, лежит в границах разумного?

— В границах разумного — никакая, — ответил он жестко. — Я не люблю платить шантажистам.

— Я это слышала, но вы же должны иметь какой–то опыт.

— “Пикантные новости” будут стараться вытянуть как можно больше, поэтому нужно знать, сколько вы в состоянии заплатить. Если они будут требовать слишком много, попробуем затянуть дело. Ну, а если они будут рассудительны, я улажу это очень быстро.

— Вы должны уладить это быстро, мистер Мейсон.

— Однако мы снова отошли от темы. Сколько я могу заплатить?

— Пожалуй, я могла бы собрать тысяч пять, — рискнула она назвать цифру.

— Гаррисон Бёрк — политик, — заметил Мейсон. — И ходят слухи, что он намерен взлететь высоко. Он связан с реформистской фракцией, пользуется определенной популярностью…..

— К чему вы клоните? — спросила она.

— Я клоню к тому, что “Пикантные новости” скорее всего сочтут пять тысяч каплей в море.

— Ну, может, мне удастся собрать восемь… в крайнем случае десять тысяч…

— Боюсь, что дело дойдет до крайнего случая, — сказал Перри Мейсон.

Она закусила нижнюю губу.

— А если случится такое, что я должен буду посоветоваться с вами немедленно, не дожидаясь, пока объявление появится в газете? — спросил он. — Где я могу вас найти?

— Нигде! Это вопрос, по которому у нас не может быть никаких недоразумений. Не пытайтесь искать меня по адресу. Не пытайтесь звонить мне по телефону. Не пытайтесь выяснить, кто мой муж.

— Следовательно, вы живете с мужем?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Разумеется. Иначе откуда бы я взяла столько денег?

Раздался стук в дверь, и Делла Стрит просунула голову в кабинет.

— Готово. Вы можете подписать письмо, когда пожелаете.

Перри Мейсон встал и взглянул на женщину.

— Ну что ж, миссис Гриффин, я сделаю все, что могу.

Ива встала со стула, сделала шаг в сторону двери и задержалась, поглядывая на деньги, которые оставила на столе.

— Получу ли я какую–нибудь расписку? — спросила она.

— Вам это необходимо?

— Ммм… На всякий случай!

— Конечно, — сказал Мейсон с нажимом, — если вы хотите иметь в сумочке расписку с подписью Перри Мейсона, удостоверяющую, что им получен аванс от некой Ивы Гриффин, то я ничего не имею против.

Она наморщила лоб.

— Может быть, вы сформулируете это несколько иначе, мистер Мейсон? Расписка на такую–то сумму, внесенную в виде аванса на такой–то счет.

Перри Мейсон быстрым движением собрал деньги и жестом подозвал Деллу Стрит.

— Возьмите это, — сказал он, — откройте на имя миссис Гриффин счет в кассовой книге. Напишите миссис Гриффин расписку на внесенную сумму… Да! И не забудьте указать, что эта сумма уплачена как аванс.

— Можете ли вы мне сказать, какой гонорар я должна буду уплатить в целом?

— Это зависит от того, сколько времени займет ваше дело. Гонорар будет высоким, но заслуженным.

Она немного поколебалась и сказала:

— Пожалуй, это все.

— Моя секретарша выдаст вам расписку.

Она одарила его улыбкой.

— До свидания.

— До свидания, — ответил он.

В дверях Ива оглянулась. Мейсон стоял к ней спиной и смотрел в окно, засунув руки в карманы.

Минут через пять в кабинет вошла Делла Стрит. Мейсон повернулся к ней.

— Делла, что вам в ней не нравится? — спросил он, угадывая чувства девушки по выражению ее лица.

Делла Стрит посмотрела ему в глаза.

— Эта дамочка наделает вам хлопот, — сказала она.

Мейсон пожал плечами.

— Пока что она уплатила мне в качестве аванса пятьсот долларов. Следующие пятьсот она заплатит, когда я улажу дело.

Делла заговорила с необычной для нее горячностью:

— Да неужели вы не видите, что это настоящая ядовитая змея! Она кого угодно ужалит, лишь бы спасти свою шкуру!

— Право же, Делла, вы слишком драматизируете положение, — улыбнулся Мейсон. — Клиентка как клиентка. Она выложила свои пятьсот долларов. Теперь дело за мной. Конечно, попотеть придется, но ничего особенного.

— Вы считаете, ничего особенного? — не могла успокоиться Делла.

— Все как обычно. А что вас смущает?

— Не знаю, — ответила она. — Но мне кажется, это весьма коварная особа. Вот увидите, она вас заведет в болото, бросит там, и выбирайтесь, как сумеете.

— Увы, Делла, риск неизбежен. Я могу рассчитывать на деньги клиентов, но никак не на их порядочность.

— Зато вы сами ведете себя сверхпорядочно с любым из них, даже если это последняя скотина!

— Разумеется. Это мой долг… Пожалуй, нет, — продолжал он, подумав. — Скорее долг перед самим собой. Я являюсь чем–то вроде платного гладиатора. Я сражаюсь за своих клиентов и сражаюсь честно, даже если они ведут со мной нечестную игру.

— Это несправедливо! — воскликнула Делла.

— Это бизнес, — усмехнулся Мейсон. — Просто бизнес.

Делла щелкнула пальцами.

— Я передала вашу просьбу проследить за этой женщиной. Когда она вышла, ее уже ждали.

— Вы говорили с самим Полом Дрейком?

— Конечно. Иначе я не сказала бы, что все в порядке.

— Отлично. Внесите триста долларов из этих денег в банк, а двести дайте мне на расходы, — распорядился Мейсон. — Когда мы выясним, кто она на самом деле, в наших руках окажется козырь.

Делла вышла и вскоре вернулась с двумя сотнями долларов. Мейсон поблагодарил ее улыбкой.

— Вы славная девушка, Делла, хотя и придерживаетесь довольно своеобразной точки зрения в отношении нашей дамы.

Казалось, она бросится на него.

— Ненавижу ее! — крикнула она. — Это даже не ненависть, это что–то большее… У меня скверное предчувствие.

— Почему вы ее так невзлюбили, Делла? — Вопрос прозвучал неожиданно мягко.

— Я должна добывать все собственным трудом! Сколько живу, не имела ничего, что бы не заработала своими руками! А у нее есть все… все! Она катается, как сыр в масле, и ни за что не платит, не платит даже собственным телом.

— Ну, Делла, — мягко прервал ее Мейсон, — значит, весь этот взрыв вызван тем, что вы осмотрели ее и вам не понравилась ее манера одеваться?

— Вот это мне как раз понравилось. Она одета так, словно сошла с журнальной картинки. Кому–то ее тряпки стоили кучу денег… Она слишком выхолена, слишком изнежена… у нее слишком детское личико. Вы заметили, как она делала большие глаза, чтобы произвести на вас впечатление? Можете быть уверены, эти взгляды отрепетированы перед зеркалом.

Мейсон смотрел на Деллу, но по его лицу нельзя было сказать, о чем он думает.

— Если бы все клиенты были бы столь честны, как вы, Делла, профессия юриста перестала бы существовать. Не забывайте об этом! Клиентов нужно принимать такими, какие они есть.

Делла резко повернулась и вышла из кабинета. Мейсон шагнул за ней следом и остановился в дверях. Он смотрел, как она подходит к своему столу, садится и вставляет лист бумаги в пишущую машинку.

Так он стоял, когда открылась дверь в коридор, и в кабинет вошел высокий мужчина с покатыми плечами и длинной птичьей шеей. Он смерил Деллу Стрит взглядом выпуклых стеклянистых глаз, улыбнулся и повернулся к Мейсону:

— Привет, Перри!

— Входи, Пол, — ответил Мейсон. — У тебя есть что–нибудь?

— Я вернулся, — сказал Пол Дрейк.

Мейсон придержал дверь и закрыл ее, когда детектив вошел в кабинет.

— Что произошло? — спросил он.

Пол Дрейк занял стул, на котором несколько минут назад сидела женщина, положил ноги на другой и закурил сигарету.

— Ловкая бестия, — сказал он.

— А что? — спросил Мейсон. — Заметила, что за ней следят?

— Не думаю. Я подождал, пока она отсюда выйдет, и первым прошел к лифту. Она все время оглядывалась на твои двери, не идет ли кто–нибудь следом. Наверное, думала, что ты пошлешь за ней секретаршу. Ей явно полегчало, когда мы спустились вниз. Она дошла до угла, я следовал за ней, наблюдая за тем, чтобы между нами было несколько человек. Она вошла в универсальный магазин на другой стороне улицы и прямиком направилась в туалет. У нее было странное выражение лица, и я сразу подумал, что это еще та штучка. Я обследовал окрестности, чтобы узнать, нет ли из туалета другого выхода. Оказалось, что их три: один ведет в косметический кабинет, другой к парикмахеру, а третий в ресторан.

— И через какой она вышла?

— Через косметический кабинет, возможно, за пятнадцать секунд до того, как я туда добрался. Она знала, что мужчина не сможет войти за ней и, видимо, все рассчитала наперед. На улице перед косметическим кабинетом ее ждал автомобиль с шофером. Большой “Линкольн”, если это тебе поможет.

— Чрезвычайно, — кисло ответил Мейсон.

— Я тоже так подумал, — сказал Пол Дрейк и продемонстрировал в ухмылке кривые зубы.

2

Шершавая кожа Фрэнка Локка напоминала цветом красное дерево. Она выглядела не загорелой, как у тех, кто занимается спортом на свежем воздухе, а скорее грязной от огромного количества впитавшегося в нее никотина. У него были глаза цвета какао, совершенно лишенные блеска, они казались погасшими и неживыми. На первый взгляд Локк производил впечатление человека мягкого и безвредного.

— Итак? — спросил он. — Здесь вы можете говорить обо всем.

Перри Мейсон покачал головой.

— Благодарю. Здесь наверняка полно “жучков”. Я начну говорить, когда буду уверен, что меня слушаете только вы.

— Где? — спросил Фрэнк Локк.

— Ну, скажем, в моей конторе…

Фрэнк Локк засмеялся; его смех был тщательно отстиран от веселости.

— Теперь моя очередь острить на этот счет, — ответил он.

— Ладно, — согласился Мейсон. — В таком случае берите шляпу и пойдем. Выберем какое–нибудь нейтральное место.

— Что вы имеете в виду? — спросил Локк, и глаза его подозрительно блеснули.

— Найдем какой–нибудь отель, — сказал Мейсон.

— Который вы предварительно наметили?

— Мы возьмем такси и предоставим водителю возить нас по улицам. Сами выберете отель, раз уж вы столь подозрительны.

Фрэнк Локк поколебался, а потом сказал:

— Извините меня, я на минутку. Нужно прикинуть, могу ли я уйти из редакции, у меня масса дел, требующих присмотра.

— Хорошо, — ответил Мейсон и сел.

Фрэнк Локк сорвался с места и выбежал из кабинета, оставив дверь открытой. Из соседних комнат доносились голоса и стук пишущих машинок. Перри Мейсон лениво курил. На его лице вновь появилось характерное выражение сосредоточенной задумчивости. Он ждал минут десять, прежде чем Фрэнк Локк возвратился. Шляпа уже была на его голове.

— Все в порядке, — заявил он. — Можно идти.

Они вышли на улицу и остановили такси.

— В торговый центр, пожалуйста, — бросил Перри Мейсон.

Локк следил за адвокатом глазами цвета какао, лишенными какого–либо выражения.

— Мы могли бы поговорить здесь, — предложил он.

Мейсон покачал головой.

— Я хочу говорить, а не кричать.

Локк оскалил зубы.

— Я привык к тому, что люди кричат.

— Когда я начинаю кричать, то делаю это не для забавы, — сказал Мейсон без улыбки.

Локк со скучающей миной на лице закурил сигарету.

— Неужели? — небрежно спросил он.

Такси свернуло влево.

— Вон там какой–то отель, — сказал Мейсон.

Локк снова ощерился:

— Вижу. Но он мне не нравится. Слишком уж быстро вы остановились на нем. Я сам выберу отель.

— Ладно, — согласился Мейсон, — пусть будет так. Но тогда не говорите шоферу, куда ехать. Пусть едет, куда хочет, вы можете назвать любой отель, который попадется на пути.

— Мы становимся осторожными, а? — засмеялся Локк.

Перри Мейсон поцокал языком. Локк постучал в стекло, отделяющее их от таксиста.

— Мы выйдем здесь, — сказал он.

Таксист с удивлением взглянул на Локка и остановил машину. Мейсон бросил ему пятидесятицентовик, и мужчины вошли в холл дешевой гостиницы.

— Что бы вы сказали об антресолях? — спросил Локк.

— Пусть будут антресоли, — ответил Мейсон.

Они прошли через холл, поднялись на лифте, миновали маникюрный зал и сели в кресла один напротив другого. Между ними стояла пепельница на высокой ножке.

— Перейдем к делу, — сказал Локк. — Итак, вы — Перри Мейсон, адвокат, выступаете от чьего–то имени и чего–то хотите. Я вас слушаю!

— Я хочу, чтобы кое–какие сведения не появились в вашем журнале, — сказал Мейсон.

— Куча людей этого хочет А что за сведения?

— Поговорим сперва о формальной стороне. Согласитесь ли вы принять оплату наличными?

Локк энергично затряс головой.

— Мы не шантажисты, — заявил он. — Временами мы идем навстречу людям, которые помещают рекламу в нашем журнале.

— Вот как! — сказал Мейсон.

— Вот так! — подтвердил Локк.

— И что я могу у вас рекламировать?

Локк пожал плечами.

— Нам все равно. Мы продаем место в журнале, и это все.

— Понимаю, — сказал Мейсон.

— Это хорошо. Так чего же вы хотите?

— Вчера вечером в Бичвуд—Инн совершено убийство. Насколько мне известно, тип, которого застрелили, хотел ограбить посетителей ресторана.

Фрэнк Локк перевел бесстрастные глаза цвета какао на адвоката.

— И что? — спросил он.

— Как я слышал, в этом деле есть кое–что неясное, и прокурор распорядился провести обстоятельное расследование.

— Вы все еще ничего мне не сказали, — заметил Локк.

— Но я говорю, — ответил Мейсон.

— Так говорите.

— Ходят слухи, что список свидетелей, допрошенных прокурором, не является полным.

Теперь во взгляде Локка появились признаки заинтересованности.

— От чьего имени вы выступаете? — спросил он.

— От имени потенциального клиента вашего журнала, — ответил Мейсон.

— Хорошо, говорите. Я жду остального.

— Остальное вы знаете.

— Даже если бы знал, я бы опроверг это, — сказал Локк.

Мейсон вынул портсигар, извлек из него сигарету и закурил.

— Итак, — проговорил он, — я сказал все, что намеревался сказать. Теперь я слушаю.

Локк поднялся с кресла, сделал несколько шагов по ковру и вернулся обратно, часто моргая глазами цвета какао.

— Я должен обдумать это дело, — заявил он.

Мейсон вынул часы.

— Хорошо. У вас есть десять минут на размышления.

— Нет, нет, — запротестовал Локк. — Это продлится несколько дольше.

— Не продлится, — сказал Мейсон.

— Но я же должен…

— У вас есть десять минут, — не уступал Мейсон.

— Это вы пришли ко мне, — заявил Локк, — а не я к вам.

— Да будьте же вы рассудительны, — настаивал Мейсон. — Не забывайте, что я выступаю от имени клиента. Вы должны мне что–то предложить, а мне предстоит передать это предложение дальше. Уверяю вас, мне будет не так легко связаться с моим клиентом.

Локк поднял брови.

— Вот как? — спросил он.

— Вот так! — ответил Мейсон.

— Ну… может быть, я и смог бы решить этот вопрос в течение десяти минут, — сказал Локк, — но для этого я должен позвонить в редакцию.

— Звоните. Я подожду здесь.

Локк быстро подошел к лифту и спустился на первый этаж. Мейсон, придвинувшись к барьеру антресолей, смотрел, как Локк идет через холл. Он не исчез ни в одной из телефонных кабин, а вышел на улицу. Мейсон спустился в холл, направился к выходу и пересек улицу. Остановившись у подъезда, он курил и наблюдал за домами напротив.

Минуты через три Локк вышел из соседней аптеки и направился обратно в отель. Мейсон незаметно нагнал его и двигался следом на небольшом расстоянии. Поравнявшись с телефонными кабинами, он юркнул в одну из них, оставив дверь открытой. Потом, высунув голову из кабины, позвал:

— Эй, Локк!

Локк повернулся на каблуках; во взгляде, которым он смерил адвоката, явно был страх.

— Мне пришло в голову, — пояснил Мейсон, — попытаться связаться со своим клиентом. Тогда я смог бы сразу дать ответ. К сожалению, никто не ответил. Я сейчас, только выну монету.

В глазах Локка все еще было подозрение.

— Да Бог с ней, с монетой. Наше время стоит куда дороже.

— Ваше — может быть, — ответил Мейсон и снова нырнул в кабину.

Он постучал по рычагу, после чего пожал плечами и с откровенным неудовольствием на лице покинул кабину. Затем они с Локком поднялись на лифте на антресоли и сели в свои кресла.

— Ну и что? — спросил Мейсон.

— Я обдумал это дело, — произнес Локк несколько неуверенно.

— Надеюсь, — сухо заметил Мейсон.

— Вы знаете, — сказал Локк, — дело, которое вы описали, может иметь очень серьезные политические осложнения.

— Но может и не иметь, — отрезал Мейсон. — Впрочем, что мы все ходим вокруг да около! Точь–в–точь два лошадника на конном рынке, которые хотят надуть друг друга. Какова ваша цена?

— Контракт, о котором мы говорили, — сказал Локк, — должен включать условие, согласно которому неустойка в случае нарушения договора составит двадцать тысяч долларов.

— Вы с ума сошли?! — воскликнул Мейсон.

Фрэнк Локк пожал плечами.

— Но ведь это вы хотите помещать у нас рекламу. Более того, я не уверен, что мы вообще сможем пойти на заключение такого контракта.

Мейсон встал.

— Судя по вашему поведению, вы вообще не заключаете контрактов. И никогда ни одного не заключите!

Он направился к лифту. Локк последовал за ним.

— Может быть, вы еще захотите поместить рекламу в нашем журнале, — заговорил он. — Видите ли, наши цены достаточно гибки.

— Вы хотите сказать, что они могут быть понижены? — заинтересовался Мейсон.

— Я хочу сказать, что в этом случае цены могут пойти вверх.

— Значит, так? — Мейсон повернулся на каблуках и смерил Локка холодным, враждебным взглядом. — Теперь послушайте меня. Я хорошо знаю, с кем имею дело, и обещаю вам, что это просто так вам с рук не сойдет.

— Что не сойдет нам с рук? — поинтересовался Локк.

— Вы отлично знаете что, — сказал Мейсон. — Бог мой! Вы так долго издаете свой грязный журнальчик, шантажируя всех, что просто удивительно, как вам до сих пор не прищемили хвост. Ничего, скоро это произойдет!

Локк уже вновь обрел равновесие. Он криво ухмыльнулся.

— Не вы первый пробуете мне это заявить.

— А я и не пробую! Я заявляю!

— Можете не повышать голос. Я хорошо слышу.

— Вот и чудесно. Но я хотел бы, чтобы вы не только услышали, но и хорошо поняли меня. Богом клянусь, что уж я — то доберусь до вашей шкуры!

Локк усмехнулся.

— Ладно, ладно. Не могли бы вы нажать кнопку лифта или подвинуться в сторону, чтобы это сделал я?

Мейсон повернулся и нажал кнопку. Они молча спустились и так же молча прошли через холл. Когда они вышли на улицу, Локк улыбнулся Мейсону.

— Прошу вас не держать на нас обиды, — сказал он, мигая глазами цвета какао.

Перри Мейсон повернулся спиной.

— Не держать обиды! Ничего себе! — фыркнул он.

3

Сидя в автомобиле, Перри Мейсон прикурил новую сигарету от окурка предыдущей. Его лицо, — сосредоточенное, неподвижное, — казалось высеченным из камня; он был похож на боксера, сидящего в углу ринга в ожидании звука гонга. О напряжении свидетельствовало только то, что уже битый час он прикуривал сигарету от сигареты.

В здании на другой стороне улицы размещалась редакция “Пикантных новостей”.

Мейсон успел выкурить полпачки, когда из дома вышел Фрэнк Локк. Он шагал, оглядываясь по сторонам, — эта привычка срабатывала даже тогда, когда непосредственной опасности не было. Локк напоминал лиса, который до рассвета рыскал по лесу и теперь, при первых лучах солнца, возвращается, крадучись, в свою нору.

Перри Мейсон отшвырнул сигарету и нажал стартер. Легкий кабриолет оторвался от тротуара и влился в поток транспорта. Фрэнк Локк свернул направо и остановил такси. Мейсон пристроился за ним. Когда движение несколько уменьшилось, он приотстал от преследуемой машины.

Не доезжая до перекрестка, такси остановилось. Локк вылез, расплатился с водителем и вошел в узкий проход между двумя домами. Перед ним отодвинулась плита, маскирующая отверстие в стене, отворилась дверь, и Мейсон успел увидеть мужскую фигуру в почтительном поклоне. Локк вошел внутрь, и дверь закрылась.

Мейсон проехал еще с полквартала, припарковал машину, купил новую пачку сигарет, сорвал с нее целлофан и закурил.

Фрэнк Локк провел в законспирированном заведении минут сорок. Выйдя из прохода, он бросил быстрый взгляд направо, потом налево и зашагал в сторону перекрестка. Алкоголь придал ему уверенности в себе — теперь он шел, не оглядываясь и не сутулясь. Затем Перри Мейсон увидел, как он останавливает такси и садится.

Мейсон следовал за такси, пока Локк не рассчитался возле какого–то отеля. Мейсон припарковал свой автомобиль, вошел в холл и осторожно осмотрелся.

Это был один из тех отелей, где останавливаются коммивояжеры и участники всяческих съездов. В глубине располагался ряд телефонных кабин; там же сидела телефонистка за коммутатором. В холле было довольно много людей. Перри Мейсон медленно прошелся по помещению, заглядывая им в лица, а потом подошел к администратору.

— Не можете ли вы сказать, — спросил он, — проживает в этом отеле мистер Фрэнк Локк?

Администратор провел пальцем по алфавитной картотеке.

— У нас проживает Джон Локк, — ответил он.

— Нет, — сказал Мейсон, — речь идет о Фрэнке Локке.

— К сожалению, такого у нас нет.

— Благодарю, — сказал Мейсон.

Он пересек холл и заглянул в ресторан. Несколько человек сидело за столиками, но Локка среди них не было. В цокольном этаже находилась парикмахерская. Мейсон спустился вниз и бросил взгляд в салон через стеклянную стенку. Локк сидел в третьем кресле от конца с горячим компрессом на лице. Мейсон узнал его по твидовому костюму и коричневым полуботинкам. Он поцокал языком и вернулся наверх, в холл. Там он подошел к девушке за коммутатором.

— Вы соединяете разговоры из всех кабин? — спросил он.

Она кивнула.

— Великолепно. Хотите, я расскажу вам, как без труда заработать двадцать долларов?

Девушка посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы смеетесь надо мной?

Мейсон покачал головой.

— Послушайте, мисс, я хочу узнать один телефонный номер.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— О, это совсем просто, — продолжал Мейсон. — Я позвоню из города некоему человеку. Скорее всего он сразу к телефону не подойдет, но рано или поздно явится. После разговора со мной он позвонит по определенному номеру. Я хочу знать, что это за номер.

— А что, если он не позвонит отсюда? — спросила девушка.

— В таком случае, — ответил Мейсон, — будем считать, что дело свое вы сделали, так что двадцать долларов достанутся вам несмотря ни на что.

— Нам нельзя передавать такие сведения, — заметила девушка.

— Именно поэтому вы и получите двадцать долларов, — сказал Мейсон с улыбкой. — И еще за то, что послушаете, о чем они будут говорить.

— Но я не могу подслушивать и передавать, кто что говорит.

— Вам не нужно ничего передавать. Я сам вам скажу, о чем они будут говорить. Вы же только подтвердите, так ли это, чтобы я был уверен, что это тот номер, о котором идет речь.

С минуту она колебалась, украдкой поглядывая по сторонам, словно опасаясь, что кто–нибудь, случайно взглянув на них, догадается, о чем они говорят. Перри Мейсон вынул из кармана два десятидолларовых банкнота, сложил их и начал вертеть в пальцах. Девушка опустила глаза, ее взгляд задержался на банкнотах.

— Ладно, — сказала она наконец.

— Этого человека зовут Локк. Я позвоню через несколько минут, и вы пошлете за ним гостиничного боя. После того, как я поговорю с Локком, он позвонит кому–то, и между ними состоится приблизительно такой разговор: Локк спросит, можно ли заплатить четыреста долларов за сведения о некой женщине; ему ответят, что можно.

Девушка, помедлив немного, кивнула.

— Телефонные разговоры из города тоже проходят через ваш коммутатор? — спросил Мейсон.

— Нет, — ответила она. — Только если вы свяжетесь по внутреннему тринадцатому.

— Хорошо, я свяжусь по внутреннему тринадцатому.

Он ободряюще улыбнулся ей и вышел. За ближайшим перекрестком он нашел аптеку, в которой была телефонная кабина. Мейсон набрал номер отеля и попросил соединить с внутренним тринадцатым.

— Все в порядке, — сказал он, услышав голос девушки. — Я хочу поговорить с Фрэнком Локком. Пошлите за ним боя. Сейчас он у парикмахера, но не говорите мальчику, что знаете об этом. Просто посоветуйте заглянуть и в парикмахерскую.

— Понятно, — ответила девушка.

Мейсон ждал примерно две минуты, после чего снова услышал в трубке ее голос:

— Этот человек сказал, чтобы вы оставили номер; он позвонит чуть позже.

— Хорошо. Пусть позвонит по номеру Гаррисон 23850. Только обязательно скажите бою, чтобы он притащил Локка к телефону в холле.

— Ясно. Об этом можете не беспокоиться.

— Отлично. Скажите, чтобы он спросил мистера Смита.

— Без имени?

— Без. Просто мистер Смит.

— Все поняла.

Мейсон положил трубку. Через десять минут телефон зазвонил. На вопрос, прозвучавший в трубке, он ответил высоким, брюзгливым голосом:

— Да, да, это мистер Смит. Вы Фрэнк Локк? Редактор “Пикантных новостей”?

— Да, — ответил Локк. — Откуда вы меня знаете?

— Я пришел в редакцию через минуту после того, как вы ушли, мистер Локк. Мне сказали, что я могу найти вас в ресторанчике на Уэбстер–стрит или позже в этом отеле.

— Откуда, черт побери, они могли это знать? — проворчал Локк.

— Вы спрашиваете об этом меня?

— Черт! Чего же вы хотите?

— Мистер Локк, я знаю, что вы не любите говорить о делах по телефону, но на этот раз советую вам сделать исключение. Есть вещи, о которых лучше договариваться сразу. Послушайте, я могу предоставить вам весьма ценную информацию…

— Ладно. — Голос Локка был предельно осторожен. — Я не знаю, кто вы, но, пожалуй, согласен с вами встретиться. Вы далеко от отеля?

— Ну… не очень близко, — ответил Мейсон. — Так что не будем терять времени. Короче, хотели бы вы узнать, что за женщина была вчера с Гаррисоном Бёрком? Учтите, если вас это не интересует, у меня есть другой покупатель.

На другом конце провода несколько секунд царило молчание.

— Наш журнал действительно интересуется пикантными сведениями об известных личностях, — наконец сказал Локк. — И, само собой, мы ценим, когда такую информацию…

— Не рассказывайте сказки! — перебил его Мейсон. — Вы отлично знаете, откуда ветер дует, и я знаю это не хуже вас. Полиция составила список свидетелей, но Гаррисона Бёрка в нем нет. Нет в нем и женщины, с которой он был. Вы согласны выложить тысячу долларов за абсолютно точные сведения о том, кто эта женщина?

— Нет, — решительно ответил Локк.

— Ладно, — поспешно сказал Мейсон. — А, скажем, пятьсот долларов?

— Нет.

— Ну… — В голосе Мейсона появились заискивающие нотки. — Тогда я скажу вот что. Я, возможно, продам эти сведения за четыреста. Но больше не уступлю ни цента. К тому же у меня есть другой покупатель, который дает триста пятьдесят. Мне пришлось побегать, пока я вас поймал. Так что вы просто обязаны отстегнуть четыре сотни, разумеется, если моя информация представляет для вас интерес.

— Четыреста долларов — это же куча денег!

— Имейте в виду, вам предлагаются сведения особого рода, — веско произнес Мейсон.

— Вы должны предоставить мне нечто большее, чем саму информацию, — сказал Локк. — Потребуются доказательства, иначе нас могут обвинить в клевете.

— Понимаю, — сказал Мейсон. — Если заплатите четыреста долларов, то получите доказательства.

Локк молчал несколько секунд. Наконец он сказал:

— Хорошо, я поразмыслю над вашим предложением. Позвоню через минуту и дам ответ.

— Буду ждать, — ответил Мейсон. — Звоните по этому же номеру.

Он повесил трубку, сел на высокий табурет у стойки с мороженым и без каких–либо признаков нетерпения выпил стакан содовой. Прошло шесть или семь минут, прежде чем телефон зазвонил. Мейсон поднял трубку.

— Говорит Смит, — проскулил он.

В трубке ожил голос Локка.

— Ну что ж, мы готовы приобрести информацию за ту цену, которую вы назначили.

— Замечательно, — сказал Мейсон. — Завтра я приду к вам в редакцию. Только чтоб все было без обмана. Не забудьте, что мне придется отказать тому, кто предлагает триста пятьдесят.

— Знаете что, мистер Смит? Я хотел бы встретиться с вами сегодня и уладить это дело с глазу на глаз.

Голос Локка заметно дрожал от возбуждения.

— Это невозможно, — возразил Мейсон. — Информацию–то я могу доставить хоть сейчас, а вот доказательства будут в моих руках только завтра.

— В таком случае, — настаивал Локк, — передайте мне сегодня информацию, а заплачу я вам, как только появятся доказательства.

Мейсон насмешливо захохотал:

— Вы шутите надо мной!

— Тогда поступайте, как сочтете нужным, — бросил Локк с раздражением.

Мейсон снова хохотнул в трубку.

— Благодарю, я воспользуюсь вашим советом, — сказал он и опустил трубку на рычаг.

Вернувшись в машину, Мейсон продолжил наблюдение за отелем. Через двадцать минут из дверей вышел Фрэнк Локк в обществе молодой женщины. Локка выбрили и промассировали так, что теперь из–под его грязной кожи проглядывало нечто, напоминающее розовый цвет. Лицо Локка лучилось самодовольством маленького человечка, который приобрел внешность особы из высшего общества.

Женщине, что шла рядом с ним, было лет двадцать с небольшим. Ее соблазнительные формы умело подчеркивались дорогим туалетом. Абсолютно ничего не выражающее лицо несло следы чрезмерного увлечения косметикой. Пожалуй, ее можно было назвать красивой, хотя в ее облике сквозило что–то вульгарное.

Когда они уселись в такси и уехали, Перри Мейсон вернулся в отель и подошел к коммутатору. Девушка с тревогой взглянула на него, украдкой сунула руку за лиф и вытащила клочок бумаги. На нем был нацарапан номер: “Фрибург 629803”. Мейсон кивнул и спрятал листок в карман.

— Это был разговор о цене, которую можно заплатить за некие сведения? — спросил он.

— Я не могу разглашать телефонные разговоры.

— Понимаю. Но вы бы сказали мне, если бы они говорили о другом, правда?

— Может быть, — ответила она.

— Отлично. Вам больше нечего мне сообщить?

— Боюсь, что нет.

— Это все, что я хотел знать, — сказал Мейсон и улыбнулся.

4

Перри Мейсон вошел в следственный отдел полицейского управления.

— Драмм здесь? — спросил он.

Дежурный ткнул пальцем в сторону двери в глубине помещения. Мейсон прошел дальше.

— Я ищу Сиднея Драмма, — сказал он парню, сидевшему на краю стола с сигаретой в зубах.

Кто–то за его плечом рявкнул:

— Драмм, иди сюда!

Отворилась дверь, и Сидней Драмм высунул голову:

— Привет, Перри!

Драмм был высоким худым мужчиной с выступающими скулами и выцветшими глазами. Он выглядел бы куда уместней на высоком табурете бухгалтера в очках и с пером за ухом, нежели в следственном отделе полицейского управления: может быть, именно поэтому он был таким хорошим агентом.

Мейсон кивком ответил на приветствие и сказал:

— У меня кое–что есть для тебя, Сидней.

— Отлично, — оживился Драмм. — Сейчас приду.

Мейсон вышел в коридор. Минут через пять появился Драмм.

— Колись! — сказал он.

— Я вышел на любопытный след в деле, которое может тебя заинтересовать. Не знаю, правда, куда этот след меня приведет. Пока что я работаю на клиента и весьма интересуюсь информацией об одном телефонном номере.

— Что за номер?

— Фрибург 629803, — ответил Мейсон. — Если это тот номер, о котором я думаю, то хозяин его — стреляный воробей, и обычный трюк с ошибкой здесь не пройдет. Наверняка этот номер не фигурирует в телефонной книге. Надо быстро проверить его непосредственно в центральной конторе телефонной компании. Лучше всего, если ты займешься этим лично.

— Бог мой! Ну и нахал же ты, братец! — ахнул Драмм.

Перри Мейсон состроил обиженную мину.

— Повторяю, я работаю на клиента, — сказал он. — Получишь двадцать пять долларов. Согласись, двадцать пять монет — совсем не плохая плата за поездку в какую–то контору.

— Что же ты сразу так не запел? Подожди, я только возьму шляпу. На твоей машине поедем или на моей?

— Лучше будет, если каждый поедет на своей, — ответил Мейсон. — Не знаю, буду ли я сюда возвращаться.

— Ладно, — согласился Драмм. — Встретимся у конторы телефонной компании.

Когда Мейсон подъехал к конторе, Драмм уже ждал его в полицейском автомобиле.

— Я подумал и решил, что будет лучше, если я сам проверну это дело, — сказал он. — Я уже побывал наверху и кое–что для тебя разнюхал.

— Так чей же это телефон?

— Некоего Джорджа К. Белтера. Адрес: Элмвуд–драйв, 556. Ты был прав, это закрытый номер. Сохранение тайны адресата гарантировано. Поэтому забудь, откуда ты это знаешь.

— Ясно. — Мейсон кивнул и вытащил два десятидолларовых банкнота и один пятидолларовый. Пальцы Драмма сомкнулись на купюрах.

— Старик, — сказал он, — ты проливаешь бальзам на мою душу. Не далее как вчера я просадил в покер всю наличность. Так что если у тебя появится еще одно дельца такого рода, ты уж вспомни обо мне.

— Кто знает, может, мне придется вспомнить о тебе весьма скоро.

— Я к твоим услугам! — воскликнул Драмм, потирая руки.

Когда Мейсон нажал стартер и погнал машину в сторону Элмвуд–драйв, выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Элмвуд–драйв находилась в привилегированном районе города. Дома стояли в глубине улицы, их отделяли друг от друга газоны и ухоженные живые изгороди. Мейсон остановил машину перед домом номер 556, претенциозным строением, расположенным на вершине пригорка, Оба соседних дома были удалены от него футов на двести, а пригорок, видимо, был насыпан специально, дабы подчеркнуть великолепие резиденции.

Не сворачивая на подъездную аллею, Мейсон припарковал автомобиль в стороне и пешком прошел к дому. Над крыльцом горела лампа. Вечер был жаркий, вокруг лампы клубились тучи насекомых, бивших крыльями по большому абажуру из матового стекла. После второго звонка дверь отворил лакей в ливрее. Перри Мейсон вынул из кармана визитную карточку.

— Мистер Белтер не ожидает меня, — сказал он, — но он меня примет.

Лакей бросил взгляд на карточку и отступил в сторону.

— Прошу вас следовать за мной, сэр.

Он проводил Мейсона в салон и указал на кресло. Мейсон слышал, как лакей поднимается по лестнице. Через минуту он показался в дверях салона и сказал:

— Извините, сэр, но мистер Белтер не припоминает вас. Не могли бы вы сказать, по какому делу хотите видеть мистера Белтера?

Мейсон взглянул лакею в глаза и ответил коротко:

— Нет.

Лакей немного подождал в надежде, что Мейсон добавит еще что–нибудь, потом повернулся и снова начал восхождение по лестнице. На этот раз он отсутствовал три или четыре минуты и вернулся с каменным лицом.

— Прошу вас, сэр, — сказал он. — Мистер Белтер вас ждет.

Мейсон поднялся в небольшую гостиную, примыкающую к лестничной площадке и, видимо, составляющую часть целого комплекса помещений. В солидной массивной мебели и во всей обстановке комнаты ощущался мужской прагматизм, не облагороженный рукой женщины.

Дверь в глубине гостиной отворилась, и на пороге остановился мужчина. Перри Мейсон успел бросить взгляд на помещение, откуда тот вышел: это был кабинет, заставленный стеллажами, с массивным письменным столом и вращающимся креслом в углу; открытая дверь в противоположной стене вела в ванную, выложенную блестящим кафелем.

Человек вошел в гостиную и закрыл за собой дверь. Это был очень крупный мужчина с одутловатым, нездорового цвета лицом и мешками под глазами, широкоплечий, с мощной грудью, но узкий в бедрах. У Мейсона создалось впечатление, что у него должны быть тонкие ноги.

Секунду или две вошедший изучал Мейсона взглядом, потом подошел ближе. Его походка окончательно убедила Мейсона, что ноги у него тонкие — они с трудом несли массивный торс. Во взгляде, манерах было что–то, предупреждающее об абсолютной беспощадности ко всему, что могло противодействовать этому человеку. Мейсон был ниже его на добрых четыре дюйма, хотя почти так же широк в плечах.

— Мистер Белтер? — спросил Мейсон.

Мужчина кивнул. Стоя на широко расставленных ногах, он пристально смотрел на Мейсона. Глаза у него были холодные и твердые, как алмаз.

— Что вам угодно? — буркнул он.

— Прошу извинить меня за то, что нарушаю ваш покой, — сказал Мейсон, — но мне нужно срочно переговорить с вами об одном деле.

— О каком еще деле?

— “Пикантные новости” угрожают опубликовать кое–какой материал. Так вот, я не хотел бы, чтобы они выполнили свою угрозу.

Алмазные глаза не изменили выражения, они с той же непреклонностью смотрели на Мейсона.

— Почему вы пришли с этим ко мне? — спросил Белтер.

— Потому что вы именно то лицо, с которым я хочу говорить.

— Вы ошиблись, это кто угодно, только не я.

— А я знаю, что именно вы.

— Нет. Мне мало что известно о “Пикантных новостях”. Ну, держал в руках пару раз эту пакость. Ее издает шайка шантажистов, если вас уж так интересует мое мнение.

Взгляд Мейсона стал жестким, тело чуть заметно подалось вперед.

— Ну, хватит! — сказал он. — Я пришел не слушать, а говорить.

— Так говорите, черт вас возьми! — прорычал Белтер.

— Видите ли, я адвокат и выступаю от имени клиента, которого “Пикантные новости” пытаются шантажировать. Мне эта история крайне не нравится. Я заявляю вам, что не имею намерения выплачивать названную сумму, более того, я не выложу за это ни гроша. Я и в бреду не стану помещать рекламу в вашем журнале, а ваш журнал не напечатает ни строчки о моем клиенте. Вы меня поняли?

Белтер фыркнул.

— Так мне и надо, — проворчал он. — Буду впредь знать, как впускать самозваных адвокатишек. Следовало бы приказать слуге вышвырнуть вас отсюда. Вы либо пьяны, либо спятили, а скорее всего и то и другое. Ну как, сами уйдете или мне вызвать полицию?

— Прежде чем я уйду, я выскажу все, что о вас думаю, — заявил Мейсон. — Вы держитесь в тени, мистер Белтер, а на передний край выталкиваете Локка, который подставляет за вас свою шею. Вы сидите тихо и только гребете деньги. Но теперь это кончилось, и вам еще предъявят счет!

Белтер стоял, не спуская глаз с Мейсона и не произнося ни слова.

— Я не знаю, известно ли вам, кто я такой и чего хочу, — продолжал Мейсон, — но вы без труда можете это узнать. Достаточно позвонить Фрэнку Локку. Я предупреждаю вас: если “Пикантные новости” напечатают что–нибудь о моем клиенте, я во всеуслышание назову имя истинного хозяина этого журнала. Я понятно объяснил?

— Ладно, — процедил Белтер. — Вы достаточно намололи языком. Теперь моя очередь говорить. Я не знаю, кто вы, и мне до этого нет дела. Может быть, ваша репутация достаточно безупречна, раз вы позволяете себе швыряться угрозами. Но я все–таки советую вам следить за порядком в своем огороде, а не бросать камни в чужой.

— Этого я и ожидал, — сказал Мейсон, слегка кивнув.

— И не ошиблись в ожидании, — отрезал Белтер. — И на всякий случай я еще раз напоминаю: не пытайтесь связать мое имя с “Пикантными новостями”, если вы, конечно, не враг самому себе. А теперь убирайтесь отсюда!

Мейсон повернулся и направился к двери. У порога стоял лакей.

— Прошу прощения, — обратился он к Белтеру. — Перед уходом мадам непременно хочет увидеться с вами, сэр, а уходит она сейчас.

Белтер подошел к двери.

— Запомните хорошенько эту личность, Дигли, — сказал он. — Если когда–нибудь вы увидите его здесь, немедленно вышвырните вон. В случае чего вызовите полицейского.

Мейсон обернулся и смерил взглядом лакея.

— Лучше вызовите сразу нескольких полицейских, Дигли. Они понадобятся.

Он направился вниз по лестнице, чувствуя, что Белтер и лакей идут за ним. Когда он оказался в холле, из угла возле двери выступила женщина.

— Я надеюсь, что не помешала тебе, Джордж, — сказала она, — но…

Взгляд женщины упал на Перри Мейсона, и ее голубые глаза потемнели от ужаса. Это была та самая женщина, которая посетила его сегодня в конторе, назвавшись Ивой Гриффин. Тут же усилием воли она овладела собой, ее глаза расширились и приобрели то же выражение детской невинности, что и утром в кабинете Мейсона.

Лицо адвоката было бесстрастным. Он окинул женщину безразличным взглядом.

— Ну? — спросил Белтер. — Чего ты хочешь?

— Ничего… — сказала она; голос ее был тонким, дрожащим. — Я не знала, что ты занят. Прости, что помешала.

— Не обращай на него внимания, — заявил Белтер. — Это какой–то адвокатишка, который пробрался сюда под лживым предлогом. Он уже уходит, причем с большой поспешностью.

Мейсон повернулся на каблуках:

— Послушайте! Я заявляю вам…

Лакей схватил его за плечо.

— Пожалуйста, сюда, — сказал он.

Тренированные мышцы Мейсона напряглись в движении профессионального игрока в гольф, и лакей отлетел к противоположной стене. Он врезался в нее так, что висевшая там картина закачалась на крюках. Перри Мейсон сделал шаг в сторону массивной фигуры Джорджа Белтера.

— Я собирался дать вам шанс, — заявил он, — но передумал. Только попробуйте напечатать в своем журнале хоть слово о моем клиенте или обо мне, и вы обретете приют в тюрьме на ближайшие двадцать лет. Вам ясно?

Алмазные глаза сверлили его с доброжелательностью змеи, глядящей на человека, вооруженного палкой Правая рука Джорджа Белтера оставалась в кармане пиджака.

— Ваше счастье, — сказал он, — что вы остановились Попробуйте только сделать еще шаг, и я продырявлю вам голову! У меня найдутся свидетели, которые подтвердят, что это была самооборона.

— Можете не утруждать себя, — отрезал Мейсон без каких–либо эмоций. — Этим вы меня не остановите. Есть и другие люди, знающие то, что знаю я. И им известно, где я и зачем сюда пошел.

Белтер надул щеки.

— Снова те же песни! Если вы считаете, что я испугаюсь дешевых угроз какого–то подпольного адвоката–шантажиста, то у вас плохо варит голова. В последний раз повторяю — убирайтесь отсюда!

Мейсон повернулся к нему спиной.

— Ладно, я ухожу, — бросил он через плечо. — Я сказал все, что хотел сказать.

Он был уже в дверях, когда до него донеслось саркастическое замечание Джорджа Белтера:

— Повторяться — дурной тон, милейший. А вы долбите одно и то же по два, а то и по три раза.

5

Ива Белтер тихо всхлипывала, прижимая платочек к носу. Перри Мейсон, сидевший без пиджака по другую сторону стола, внимательно смотрел на нее.

— Вы не должны были этого делать, — пробормотала она между двумя всхлипываниями.

— А откуда я мог об этом знать? — спросил Мейсон.

— Он беспощаден…

Мейсон кивнул.

— Я тоже умею быть беспощадным.

— Почему вы не дали объявления в “Игзаминер”?

— Вы слишком многого от меня требуете. Воображаете, что я Санта Клаус.

— Это важное дело, — всхлипнула она. — Речь идет об огромной ставке.

Мейсон не ответил. Женщина еще немножко повсхлипывала, а потом подняла глаза и посмотрела на него страдальческим взглядом.

— Вы не должны были угрожать. Не должны были приходить к нему домой. Вы ничего не добьетесь угрозами. Сколько раз его припирали к стенке, и всегда страдал не он, а тот, кто с ним связывается. Джордж никогда не просит пощады, но и сам никого не щадит.

— И что же может мне угрожать? — спросил Мейсон.

— Он вас уничтожит. — Ива снова всхлипнула. — Узнает обо всех делах, которые вы ведете, и обвинит вас и в подкупе присяжных, и в принуждении к даче ложных показаний, и вообще во всех смертных грехах. Он выживет вас из города!

— Пусть только попробует! Если его грязный журнал вякнет хоть слово обо мне, ему придется отвечать перед судом за клевету, — твердо сказал Мейсон. — И так будет всякий раз: стоит ему упомянуть мою фамилию, немедленно последует возбуждение дела.

Она затрясла головой; по ее щекам текли слезы:

— Нет, вы не сделаете этого. Он слишком ловок. Его адвокаты всегда подскажут ему, как нанести удар и при этом избежать суда. Он устроит так, что вы будете проигрывать дело за делом, будет жалить вас исподтишка и при этом останется неуязвимым!

— Ну, это мы еще посмотрим, — едко произнес Мейсон. — Я вовсе не склонен давать спуску тем, кто творит разбой среди бела дня. А именно это — любимое занятие “Пикантных новостей” и их настоящего хозяина, вашего супруга. Надеюсь, вы понимаете, что мое отношение к вашим проблемам после всего происшедшего может несколько измениться? И виноваты в этом только вы сами. Вы мне лгали с самого начала. Так что пеняйте на себя!

— Умоляю вас, не упрекайте меня, — простонала Ива. — Мистер Мейсон, вы единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Все так ужасно запуталось… Вы должны вытянуть меня из этой истории!

— В таком случае, не лгите мне больше.

У Ивы был вид провинившейся школьницы.

— И что же мы теперь будем делать? — робко спросила она.

— Для начала вы еще раз расскажете мне обо всем.

— Но ведь вы все знаете.

— И все же, — настаивал Мейсон, — я с интересом послушаю еще раз, чтобы убедиться, что действительно знаю все.

Избегая его взгляда, Ива начала говорить тихим, ломающимся голосом:

— Никто не знал о связях Джорджа с “Пикантными новостями”. Он держит это в тайне. Даже в редакции об этом знает только один человек — Фрэнк Локк, но он нем, как могила, потому что мой муж держит его в постоянном страхе. Он знает о Локке что–то ужасное. Трудно сказать, что именно, но не исключено, что речь идет об убийстве. Наши близкие друзья думают, что деньги Джорджа — результат игры на бирже. Я вышла за него замуж семь месяцев назад. Я его вторая жена. Я была заворожена его личностью и богатством, но согласия между нами никогда не было. За последние два месяца наши отношения стали весьма натянутыми. Я намеревалась начать дело о разводе; кажется, он об этом догадывался…

Ива сделала паузу, чтобы взглянуть на Мейсона. Ожидаемого сочувствия в его глазах она не нашла.

— С Гаррисоном Бёрком меня связывает дружба, — продолжала она. — Мы познакомились два месяца назад… Да, да, это только дружба, ничего более. Мы пошли вместе поужинать, и надо же нам было нарваться на эту стрельбу! Если Гаррисон назовет мое имя, это будет концом его политической карьеры, ведь Джордж немедленно возбудит бракоразводный процесс и укажет на Гаррисона как на виновника крушения своего супружества. Я должна любой ценой утрясти это дело.

— Но ваш муж может и не узнать ни о чем, — заметил Мейсон. — Прокурор — джентльмен. Бёрк мог бы попросить его, чтобы вас вообще не вызывали на допрос, если вы не являетесь свидетельницей чего–то особо важного, в связи с чем ваши показания были бы абсолютно необходимы.

— Но вы не понимаете, как они действуют, — возразила она. — Я и сама не все знаю, но у них везде есть информаторы. Как только какое–нибудь лицо займет высокое положение, они не жалеют сил, чтобы собрать о нем как можно больше сведений. Гаррисон Бёрк поднимается по политической лестнице, вскоре он должен снова баллотироваться. Я подслушала телефонный разговор моего мужа с Фрэнком Локком и сразу поняла, что они идут по моему следу. Поэтому я и пришла к вам. Я хотела купить их до того, как они дознаются, в чьем обществе был Гаррисон в Бичвуд—Инн.

— Если ваша дружба с Гаррисоном Бёрком столь невинна, как вы утверждаете, то почему вы попросту не пошли к мужу и не рассказали ему обо всем? Ведь он в конечном счете замарает собственное имя.

Она отчаянно затрясла головой.

— Вы ничего не понимаете! — воскликнула она. — Вы недооцениваете Джорджа, что блестяще доказали своим вчерашним поведением. Он безрассуден и абсолютно лишен сердца. Он любит борьбу и помешан на деньгах. Мой муж отлично знает, что если я начну дело о разводе, то, по всей вероятности, получу какие–то алименты. К тому же на его счет пойдут адвокаты, судебные издержки — все это будет стоить немало. Другое дело, если бы он смог скомпрометировать меня, а заодно и Гаррисона Бёрка. Тогда бы он торжествовал!

Перри Мейсон задумчиво наморщил лоб.

— И все же за этой высокой ценой что–то кроется, — заметил он. — Сдается мне, это слишком большие деньги даже для политического шантажа. Не думаете ли вы, что ваш муж или Фрэнк Локк о чем–то догадываются?

— Нет, — решительно сказала она.

— Итак, как же нам быть? — спросил Мейсон. — Заплатим назначенную цену?

— Теперь уже и речи быть не может ни о какой цене. Джордж откажется от любого предложения. Он будет бороться до последнего. Раз уж вы объявили ему войну, он поведет ее насмерть. Таков он сам и считает, что и все остальные тоже такие. Он по природе своей не способен кому–либо уступить.

Мейсон кивнул.

— Ладно. Если он хочет борьбы, будем бороться. Я возбужу дело против “Пикантных новостей”, как только они упомянут мою фамилию. Потребую показаний Фрэнка Локка под присягой и заставлю его признаться, кто является настоящим хозяином журнала. Если он откажется, обвиню его в лжесвидетельстве. Я думаю, не будет недостатка в желающих научить этот гнусный журнальчик уму–разуму.

— Опять вы ничего не понимаете, — поспешно возразила Ива. — Вы не отдаете себе отчета, какие методы они используют. Вы недооцениваете Джорджа. Много воды утечет, прежде чем вы доведете дело до суда, & они действуют быстро. Кроме того, не забывайте, что я ваша клиентка. Вы должны меня защищать. Ну, а если вы ввяжетесь в драку, то пока чего–то достигнете, я буду скомпрометирована. Я руками и ногами завязла в деле Гаррисона Бёрка.

Мейсон побарабанил пальцами по столу и устало сказал:

— Послушайте меня, миссис Белтер. Вы уже несколько раз давали мне понять, что ваш муж знает о Фрэнке Локке что–то компрометирующее. Так вот, мне кажется, вы тоже знаете, в чем тут дело, Расскажите мне все, и, может быть, нам удастся скрутить из этого хлыст для его шкуры.

Она подняла на него глаза; ее лицо было совершенно белым.

— Вы понимаете, что говорите? Знаете, во что суетесь? Они же убьют вас! Им это не в новинку.

Мейсон не отрывал взгляда от ее глаз.

— Что вы знаете о Фрэнке Локке? — повторил он.

Она задрожала и опустила глаза. Потом печально сказала:

— Ничего.

Лицо Мейсона выразило раздражение.

— Вы снова пытаетесь меня обмануть. Видимо, это у вас привычка. Прежде вы обманывали тех, кто имел несчастье вас полюбить. А теперь, попав в переделку, вы лжете мне.

Ива бросила на него взгляд, полный негодования — то ли истинного, то ли притворного.

— Вы не имеете права говорить со мной таким тоном!

— Не имею права? — В голосе Мейсона звучал металл. Их взгляды скрестились, как клинки.

— Это… что–то было на Юге, — пробормотала Ива, сдаваясь.

— Что было на Юге?

— Эта история с Локком. Дело касалось одной женщины, во всяком случае, с этого началось… Не исключено, что он был замешан в убийстве, но так ли это, не могу сказать. Знаю только, что было какое–то грязное дело, и теперь Джордж держит Локка на коротком поводке. Джордж со всеми так поступает. Узнает что–нибудь компрометирующее, а потом шантажирует.

— И с вами он поступает так же? — спросил Мейсон.

— Пытается.

— И таким способом он вынудил вас вступить с ним в брак?

— Ну… — замялась Ива. — Нет. В конце концов какое это имеет значение?

— Может, и никакого, — ответил он. — Ну, вернемся к нашему делу. Потребуется много денег.

Она открыла сумочку.

— У меня их не так уж много. Могу дать триста долларов.

Мейсон покачал головой.

— У вас есть счет в банке. Я должен располагать значительной суммой. Предстоят большие расходы. Я сражаюсь теперь за собственную шкуру так же, как и за вашу.

— Нет у меня счета в банке. Джордж не позволял. Собственно, и это способ держать человека в руках — с помощью денег. Я должна выпрашивать у него наличные или добывать их другим способом.

— Каким? — спросил Мейсон.

Она не ответила и достала из сумочки свернутые в трубочку банкноты.

— Здесь пятьсот долларов. Это все, чем я располагаю.

— Ладно. Оставьте себе двадцать пять, а остальное дайте мне.

Он нащупал кнопку звонка на боковой стороне стола. На пороге появилась Делла Стрит.

— Выдайте даме расписку, — приказал Мейсон. — Сформулируйте ее так же, как предыдущую, со ссылкой на соответствующую страницу кассовой книги. На этот раз расписка будет на четыреста семьдесят пять долларов в счет дела.

Ива Белтер вручила деньги Мейсону. Тот передал их Делле. Две женщины обменялись откровенно неприязненными взглядами. Взяв деньги, Делла вышла из кабинета с высоко поднятой головой.

— Перед уходом подойдите, пожалуйста, к мисс Стрит и получите расписку, — сказал Мейсон. — И скажите, как я могу, в случае необходимости, связаться с вами?

— Сделаем так, — ответила она, не задумываясь. — Позвоните мне домой, попросите горничную, скажите ей, что звонят из прачечной, и произнесите примерно такую фразу: “Передайте вашей хозяйке, что ее заказ еще не выполнен. Просим извинить”. Она сообщит мне о звонке, и вскоре я позвоню вам.

Мейсон рассмеялся:

— Поете, как по нотам! Похоже, вы уже хорошо отработали этот прием.

Ива подняла на него глаза, в которых еще сохранилось выражение слезливой невинности.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Мейсон отодвинул кресло и приблизился к ней.

— Давайте договоримся: вы перестанете корчить передо мной невинного младенца, — твердо произнес он. — Право же, не стоит. Мы с вами отлично понимаем друг друга. Вы попали в передрягу, а я стараюсь вас из нее вытащить…

Ива медленно поднялась со стула, заглянула ему прямо в глаза и мягким движением опустила руку на его плечо.

— Вы придаете мне уверенности, мистер Мейсон! Подумать только: из всех мужчин, которых я знаю, лишь вы смогли дать отпор моему мужу!

Она откинула голову так, что ее губы оказались около его губ. Мейсон взял ее за локоть длинными сильными пальцами и повернул к себе спиной.

— Я буду защищать вас лишь до тех пор, пока вы платите мне наличными, — сказал он.

Ива вырвалась и обернулась.

— Неужели вы никогда не думаете ни о чем, кроме денег?

— Не в этой игре.

— Вы — единственный человек, на которого я могу рассчитывать! — продекламировала она. — Вы — это все, что мне осталось! Все, что стоит между мною и разорением!

— Это моя работа, — холодно ответил он. — Для этого я здесь и нахожусь.

С этими словами Мейсон проводил ее к двери. Когда он потянулся к дверной ручке, Ива освободила свой локоть из его пальцев.

— Как хотите, — произнесла она ледяным голосом. — Благодарю вас.

Закрыв за ней дверь, Перри Мейсон приказал:

— Соедините меня с Детективным агентством, Делла.

Когда на другом конце провода подняли трубку, он попросил к телефону шефа.

— Слушай, Пол, — сказал он. — Это Перри. У меня есть для тебя работа, которую необходимо выполнить как можно скорее. Фрэнк Локк, этот тип из “Пикантных новостей”, — еще тот кобель, когда дело касается женщин. У него есть девочка в отеле “Уилрайт”, отношения с которой он афиширует. Когда он там появляется, то сперва забегает в парикмахерскую, где его начищают до блеска. Затем он берет под ручку свою пассию и едет с ней в город. Так вот, этот самый Локк приехал откуда–то с Юга, откуда точно — не знаю. Был замешан в каком–то деле, вероятно, поэтому и смылся оттуда. Не исключено, что прежде носил другое имя. Разузнай, пожалуйста, что это была за история. Подключи всех своих людей, которые сейчас свободны. Сколько будет стоить мне это удовольствие?

— Двести долларов, — услышал он ответ Пола Дрейка. — И еще столько же к концу недели. За это время я, наверное, управлюсь.

— Сомневаюсь, что кошелек моего клиента выдержит такую нагрузку, — сказал Мейсон.

— Ладно, пусть будет триста двадцать пять в сумме. Только не забывай обо мне, если удастся потом включить это в расходы.

— О’кей, — ответил Мейсон. — Принимайся за дело.

— Подожди минутку. Собственно говоря, я только что хотел позвонить тебе сам. Перед домом стоит большой “Линкольн”. Сдается мне, это тот самый, на котором твоя таинственная приятельница смылась в прошлый раз. Хочешь, чтобы я проследил за ним? Я на всякий случай записал номер.

— Нет, — ответил Мейсон. — Это уже не имеет значения. Ты давай, принимайся за Локка.

— Ладно, — сказал Дрейк и повесил трубку.

В дверях появилась Делла.

— Ушла? — спросил Мейсон.

Девушка кивнула.

— Эта особа наделает вам хлопот, шеф.

— Я уже это слышал, Делла.

— Я готова повторить.

— В чем дело, Делла? — спросил Мейсон.

— Не нравится мне ее поведение! — сердито сказала Делла. — Видели бы вы, как она держит себя со мной! Я для нее — жалкое ничтожество, потому что, в отличие от нее, должна работать! У нее самый настоящий комплекс превосходства!

— Не у нее одной, Делла.

— Знаю. Если бы это был кто–то другой, еще куда ни шло… А эта… Да она не знает, что такое порядочность! Она покажет вам спину, не колеблясь ни секунды, если сочтете, что это для нее выгодно.

На лице Мейсона появилось задумчивое выражение.

— Для нее это не будет выгодно, — заметил он, поглощенный уже чем–то другим.

Делла Стрит некоторое время присматривалась к нему, а потом тихо закрыла за собой дверь, оставив Перри Мейсона в одиночестве.

6

Гаррисон Бёрк был высоким мужчиной, весьма заботящимся о том, чтобы выглядеть элегантным и благовоспитанным. Его успехи в конгрессе были весьма скромными, но он сумел заработать себе репутацию “друга народа”, поддерживая законопроекты, которые форсировала группа политиков в полной уверенности, что эти законопроекты все равно не пройдут в сенате, а если и пройдут, то наткнутся на решительное вето президента. Свою предвыборную кампанию по избранию в сенат Бёрк проводил при поддержке ряда именитых граждан, которых сумел достаточно ловко утвердить во мнении, что в глубине души он консерватор, стараясь при этом не потерять популярность среди широких масс, верящих в его репутацию “друга народа”.

Он окинул Перри Мейсона проницательным, оценивающим взглядом, после чего сказал:

— Я не знаю, что вы имеете в виду, мистер Мейсон.

— Ладно, — ответил Мейсон, — если вы хотите вынудить меня говорить без обиняков, то я имею в виду тот вечер в Бичвуд—Инн, когда был совершен налет на ресторан, а вы как раз оказались там в обществе замужней женщины.

Гаррисон Бёрк вздрогнул, как от удара. Он шумно втянул в легкие воздух и постарался придать своему лицу выражение, которое, вероятно, считал каменным.

— Мне кажется, — сказал он низким, хорошо поставленным голосом, — что вы введены в заблуждение. Я очень занят и поэтому прошу извинить меня.

Мейсон сделал шаг к столу, за которым сидел политик, и взглянул на него сверху вниз.

— Вы влипли в скверную историю, — медленно сказал он, — и чем раньше вы перестанете притворяться, тем скорее мы сможем поговорить о том, как вас из нее вытянуть.

— Однако, — запротестовал Бёрк, — я ничего о вас не знаю. Вы пришли ко мне без какой–либо рекомендации…

— Это дело, в котором рекомендации не нужны, — прервал его Мейсон. — Нужно только знание фактов, чем я и располагаю. Я выступаю от имени женщины, в обществе которой вы проводили тот вечер. “Пикантные новости” хотят добиться, чтобы ваши показания были заслушаны в суде перед присяжными, а вся эта история стала достоянием общественности.

Лицо Гаррисона Бёрка стало серым. Он осел на стол, словно ища опоры для локтей и головы.

— Что? — растерянно спросил он.

— Вы все слышали.

— Но я ничего об этом не знаю. Она мне не говорила… Должно быть, это какая–то ошибка.

— К сожалению, это не ошибка.

— Как могло получиться, что я узнаю об этом от вас?

— Вы узнаете об этом от меня, по всей вероятности, потому, что заинтересованная дама желает держаться от вас как можно дальше. Она сама ломает голову над тем, как ей выбраться из создавшегося положения. Я делаю, что могу, но это обходится недешево. Она, по–видимому, не спешит обратиться к вам с предложением принять участие в расходах. А мне приходится.

— Значит, вам нужны деньги? — спросил Бёрк.

— А вы как думаете?

Полное понимание ситуации, наконец, достигло сознания Бёрка.

— Боже! — простонал он. — Я погиб!

Мейсон никак не отреагировал на этот крик души.

— А что если их купить? — продолжал политик. — Я не знаю точно, как они там это улаживают, но существует какой–то трюк с рекламой, от которой отказываются. В контракте есть оговорка о компенсации убытков в случае нарушения условий. Вы юрист, вы должны об этом знать, Я имею в виду, должны знать, как это уладить,

— Купить “Пикантные новости” не удастся, — ответил Мейсон. — Во–первых, они потребовали слишком большую сумму, а во–вторых, теперь уже они хотят только крови. Борьба не на жизнь, а на смерть.

Гаррисон Бёрк выпрямился за письменным столом.

— Мистер Мейсон, — сказал он, — мне кажется, вы глубоко заблуждаетесь. Я не вижу повода, из–за которого они могли бы занять такую позицию.

Мейсон улыбнулся.

— Не видите повода?

— Никакого.

— Дело в том, что фактический владелец журнала это некий Джордж К. Белтер. А его жена, в обществе которой вы были в тот вечер, собирается разводиться с ним. Продумайте все это.

Лицо Бёрка приобрело цвет оконной замазки.

— Это невозможно! — воскликнул он. — Белтер не может быть замешан в такое дело! Он человек чести!

— Человек чести, являющийся хозяином грязного журнальчика, — уточнил Мейсон.

— Это невозможно! — упорствовал Бёрк. — Это…

— Увы, это факт, — прервал его Мейсон. — Я изложил вам все как есть. Ситуация для вас скверная, но есть шанс выйти из нее целым и невредимым, если вы последуете доброму совету.

Гаррисон Бёрк нервно переплел пальцы.

— Что вы предлагаете? — спросил он.

— Есть только один способ разогнать эту банду, — сказал Мейсон. — Использовать их собственное оружие. Это шайка шантажистов, следовательно, в борьбе с ними я должен буду сам прибегнуть к шантажу. У меня есть кое–какие материалы, но их нужно проверить. Понадобится помощь, а это, как вы догадываетесь, не бесплатно. Моя клиентка не имеет никаких средств, а я не намерен тратить собственные деньги. Так что, думаю, вы не откажетесь взять на себя часть расходов.

Гаррисон Бёрк заморгал.

— Как вы полагаете, сколько это будет стоить? — спросил он осторожно.

— Я хочу получить тысячу пятьсот долларов сейчас, а когда я вас из этого вытяну, вам это будет стоить дороже.

Бёрк провел по губам кончиком языка,

— Я должен подумать. К тому же потребуется время, чтобы собрать эту сумму. Приходите завтра утром, я дам вам ответ.

— События развиваются быстро, — покачал головой Мейсон. — До завтрашнего утра может многое измениться.

— Ладно. Приходите через два часа, — уступил Бёрк.

— Хорошо. А теперь послушайте: я расскажу вам, что вы намереваетесь сделать. Вы хотите узнать, что я собой представляю. Я могу сказать вам наперед, что вы узнаете. Я адвокат, специализирующийся по уголовным делам, нередко участвую в судебных разбирательствах. Каждый адвокат такого рода имеет свою узкую специальность; моей специальностью является помощь людям, попавшим в затруднительное положение. Клиент приходит ко мне, оказавшись в передряге, и я стараюсь его вытянуть из нее. Большинство моих дел так и не попадает в суд. Замечу далее, что если вы попробуете узнать обо мне что–нибудь через своего адвоката или юридического советника, то, наверное, услышите, что я не более чем заурядный крючкотвор. Если вы обратитесь с этим вопросом в прокуратуру, вам скажут, что я — опасный противник, но вообще–то они обо мне не много знают. Если же вы попробуете навести обо мне справки в банке, то не узнаете абсолютно ничего.

Бёрк открыл рот, чтобы возразить, но подумал и предпочел промолчать.

— Теперь я вам скажу то, что, может быть, сбережет вам время и избавит от ненужных шагов, — продолжил Мейсон. — Я советую вам позвонить Иве Белтер. По всей вероятности, она будет рассержена тем, что я обратился к вам. Она хотела уладить это дело сама или, может быть, мысль о вас ей вообще не пришла в голову. Если вы будете звонить ей, то попросите к телефону горничную и сообщите о каких–то там нарядах. После этого миссис Белтер немедленно позвонит вам.

Гаррисон Бёрк удивленно вытаращил глаза.

— Откуда вы это знаете? — спросил он.

— Это ее манера договариваться с мужчинами, — ответил Мейсон. — Я должен позвонить и заговорить о каком–то заказе из прачечной. А вы?

— О доставке туфель, — признался Гаррисон Бёрк.

— Очень неплохой способ, — заметил Мейсон. — Разумеется, если не перепутать предметы гардероба. Да и в горничной нельзя быть уверенным.

Сдержанность Бёрка, казалось, таяла с каждой минутой.

— Горничная ни о чем не знает, — объяснил он. — Она просто передает сообщения. Только Иве известно, что это условный знак. Я не предполагал, что она договаривается еще с кем–нибудь, используя этот же самый код.

— Не будьте ребенком, — засмеялся Перри Мейсон.

— Если быть искренним, — сказал Гаррисон Бёрк с достоинством, — то миссис Белтер звонила мне примерно час назад. Она сказала, что у нее серьезные затруднения и ей нужны деньги — тысяча долларов, но не объяснила для чего.

Мейсон свистнул.

— Это меняет положение вещей. Я опасался, что она позволит вам выйти сухим из воды. Мне безразлично, чьими деньгами мне заплатят, но я считаю, что вам следует раскошелиться. В конце концов, я работаю и на вас, и на нее, а денег для борьбы с этой бандой потребуется немало.

Бёрк кивнул.

— Попрошу вас прийти через полчаса, — сказал он,. — Я дам ответ.

Мейсон направился к двери.

— Ладно, пусть будет полчаса. Но вы должны позаботиться о наличных. Вряд ли вы захотите, чтобы чек на мое имя проходил через банк: вдруг произойдет утечка информации!

Бёрк отодвинул стул и протянул руку в сторону Мейсона. Этот весьма неопределенный жест можно было истолковать как приглашение к рукопожатию. Но Мейсон, видимо, истолковал его иначе и вышел, не пожав протянутой руки.

Мейсон уже взялся за дверцу своего автомобиля, когда кто–то похлопал его по плечу.

Мейсон оглянулся. Перед ним стоял приземистый мужчина с наглыми глазами.

— Я хотел бы попросить у вас интервью, мистер Мейсон, — заявил он.

— Интервью? — переспросил Мейсон. — Кто вы, черт возьми?

— Крейндэлл, — представился мужчина. — Из “Пикантных новостей”. Как вы знаете, мы интересуемся жизнью выдающихся личностей, вот я и хотел взять у вас интервью, чтобы узнать, о чем вы совещались с Гаррисоном Бёрком.

Мейсон медленно снял руку с дверцы автомобиля.

— Вот, значит, какова ваша тактика! — сказал он сдавленным голосом.

Крейндэлл издевательски ухмыльнулся ему в лицо.

— Зря вы пыжитесь, мистер Мейсон. Ничего у вас не выгорит.

— Говоришь, не выгорит! — свирепо произнес Мейсон и молниеносно провел прямой левый в скалящиеся зубы, Голова Крейндэлла запрокинулась назад. Шатаясь, он отступил на шаг, а потом, как мешок, осел на асфальт, Прохожие начали останавливаться, быстро образовалась группа зевак. Не обращая на них внимания, Мейсон повернулся, отворил дверцу машины, нажал стартер и влился в уличное движение.

Из ближайшей аптеки он позвонил Гаррисону Бёрку.

— Это Мейсон, — сказал он, услышав в трубке голос политика. — Вам лучше не выходить из дома, Бёрк. И советую вам позаботиться об охране. Журнал, о котором мы говорили, расставил вокруг дома своих парней, готовых сунуть нос в ваши дела. Когда появятся деньги, пришлите их ко мне в контору с посыльным. Выберите кого–нибудь, кому вы доверяете, и попросите отнести конверт. Скажите, что в нем бумаги.

Гаррисон Бёрк начал что–то говорить, но Мейсон со злостью повесил трубку.

7

Ночью с юго–востока налетела буря. Свинцовые тучи плыли медленно и тяжело, обрушивая на землю струи дождя. Ветер потрясал дом, в котором жил Перри Мейсон. Хотя окно было лишь чуть приоткрыто, сквозняк, проникающий в полудюймовую щель, теребил гардины.

Зазвонил телефон. Мейсон приподнялся в кровати, его рука нащупала в потемках трубку и поднесла ее к уху.

— Алло, — сказал он.

В трубке зазвучал высокий голос Ивы Белтер.

— Слава Богу, я вас застала! Немедленно садитесь в машину и приезжайте! Умоляю!

— Куда приехать? — спросил Перри Мейсон, стряхивая с себя сон. — Что случилось?

— Нечто ужасное! — крикнула Ива. — Приезжайте!.. Но не ко мне домой. Я в другом месте.

— Где вы находитесь?

— В аптеке на Грисвоулд–авеню. Остановитесь, когда увидите фонарь. Я буду ждать у входа.

Мейсон окончательно проснулся.

— Минутку. — сказал он. — Подобные звонки для меня не впервой. Меня уже не раз пытались выманить ночью из дома. Я должен быть уверен, что здесь нет никаких фокусов.

— Ах, не будьте же так подозрительны! — пискнула миссис Белтер на другом конце провода. — Приезжайте сейчас же! Дело очень важное. Или вы не узнаете мой голос?

— Ладно, ладно, — спокойно ответил Мейсон. — Все это я знаю. Какую фамилию вы назвали мне, когда первый раз пришли в мою контору?

— Гриффин! — крикнула она истерично.

— Хорошо, сейчас приеду.

Мейсон быстро оделся, сунул револьвер в задний карман брюк, надел непромокаемый плащ, низко надвинул на лоб шляпу, выключил свет и вышел. Мотор еще не успел как следует разогреться, а машина уже мчалась под проливным дождем.

Двигатель фыркал и стрелял, когда Мейсон доехал до угла. На асфальте, куда падал свет фар, взрывались и исчезали миниатюрные гейзеры. Мейсон промчался через перекресток в опасной близости от радиатора автомобиля, который двигался ему наперерез. Свернув вправо, он оказался на Грисвоулд–авеню; проехав по ней полторы мили, он сбросил скорость и начал высматривать фонарь аптеки.

Наконец он увидел Иву Белтер. На ней был плащ, но несмотря на дождь, она стояла с непокрытой головой. Вода стекала по волосам, заливая широко раскрытые, словно остекленевшие глаза. Перри Мейсон подъехал к тротуару и затормозил.

— Я думала, что вы никогда не приедете! — запричитала Ива, как только он отворил дверцу.

Мейсон увидел, что одета она в вечернее платье, атласные туфельки и мужской плащ. Все это промокло до нитки, и когда она забралась в автомобиль, струйки воды стекали на пол.

— Что случилось? — спросил Мейсон.

Ива повернула к нему бледное мокрое лицо.

— Поедем ко мне домой!.. Быстрее!

— Что случилось? — повторил он.

— Мой муж убит… — простонала она.

Мейсон включил верхний свет.

— Зачем вы это делаете? — воскликнула она. Мейсон внимательно изучал ее лицо.

— Пожалуйста, расскажите мне все, — сказал он спокойно.

— Ну поедем же, поедем! — умоляла она.

— Только после того, когда я буду знать все факты, — отрезал он почти пренебрежительно.

— Мы должны быть там до прихода полиции!

— Можно узнать, почему?

— Должны!

Мейсон покачал головой.

— Нет, — сказал он, — мы не будем разговаривать с полицией, пока я не узнаю все.

— О! — простонала она. — Это было ужасно!

— Кто его убил?

— Не знаю!

— А что вы знаете?

— Вы погасите, наконец, этот проклятый свет?

— Только тогда, когда вы расскажете мне, что произошло.

— Зачем вам этот свет?

— Чтобы лучше видеть вас, дорогая миссис Белтер, — ответил Мейсон.

Лицо его было угрюмым. Ива вздохнула и смирилась.

— Я сама точно не знаю, что произошло. Должно быть, это был кто–то из тех, кого он шантажировал… Я услышала наверху голоса — там ссорились. Я подошла к лестнице, чтобы послушать,

— Вы слышали, о чем они говорили?

— Только отдельные слова. Они ругались. Мой муж говорил холодно, с сарказмом. Он всегда принимает такой тон, когда взбешен и готов сцепиться с кем–нибудь, Другой говорил резко, но не кричал.

— И что было дальше?

— Я услышала выстрел и грохот падающего тела.

— Только один выстрел?

— Один и потом этот грохот. О, это было так ужасно! Весь дом задрожал!..

— И что вы сделали?

— Повернулась и убежала. Я была охвачена ужасом!

— Куда вы убежали?

— В свою комнату.

— Вас кто–нибудь видел?

— Нет. Наверное, нет.

— И что дальше?

— Я ждала… наверное, минуту.

— Вы слышали что–нибудь еще?

— Да, Этот человек… он сбежал по лестнице и удрал из дома.

— Понятно, — произнес Мейсон с нажимом. — Дальше?

— Я решила заглянуть к Джорджу: не надо ли помочь? Поднялась наверх… Он был в кабинете… Перед этим он принимал ванну и накинул на себя халат… Он лежал на полу… мертвый!

— Где на полу? — безжалостно допрашивал Мейсон.

— Ах, да не будьте вы так мелочны! — крикнула Ива, — Не могу точно сказать… Он, должно быть, вылез из ванны и стоял возле двери ванной комнаты, когда все это началось.

— Откуда вы знаете, что он был мертв?

— Это было видно… То есть мне показалось, что он мертв. Разумеется, я не уверена… Ну, поехали же! Вы должны мне помочь!

— Почему?

— Потому что все выйдет наружу! Фрэнк Локк знает о Гаррисоне Бёрке и, естественно, подумает, что это Гаррисон его убил. Бёрк должен будет назвать мою фамилию; а тогда… тогда все может быть. Подозрение может пасть даже на меня.

— Не беспокойтесь. Действительно, Локк знает о Гаррисоне Бёрке, но Локк — всего лишь подставное лицо, шестерка. Без вашего мужа он тут же утратит почву под ногами. Надеюсь, вы не предполагаете, что Гаррисон Бёрк — единственный, кто был на ножах с вашим мужем?

— Конечно, нет. Но Гаррисон имел более весомый повод для убийства, чем кто–либо иной, — настаивала Ива.. — Никто, кроме него, не знал, кто настоящий владелец журнала. Вы сами ему это сказали.

— Значит, он рассказал вам об этом?

— Да, рассказал. Зачем вы вообще ходили к нему?

— Потому что не имею ни малейшего желания защищать его интересы даром, — угрюмо ответил Мейсон. — Фактически я работаю на него, так пусть выкладывает монету. Я не могу допустить, чтобы вы одна платили за все.

— А вы не считаете, что это мое дело?

— Нет.

Она закусила губу, хотела что–то сказать, но передумала.

— Теперь внимательно слушайте меня и постарайтесь хорошенько запомнить все, что я скажу, — начал Мейсон. — Если ваш муж мертв, начнется тщательное расследование. Вы не должны терять голову. Вы не знаете, кто был с ним наверху?

— Нет, — медленно ответила она. — Только догадываюсь… Я узнала голос.

— Отлично, это уже кое–что. Значит, вы не расслышали, о чем они говорили?

— Нет. Но голоса я различала…

— Выходит, этот голос вам знаком?

— Да.

— Хватит этой проклятой таинственности! — почти закричал на нее Мейсон. — Кто это был? Я ваш адвокат, и вы должны мне сказать!

Ива повернула к нему лицо.

— Вы хорошо знаете, кто это был, — сказала она.

— Я знаю?!.

— Да.

— Ну… Ей–богу, один из нас спятил… Да откуда я могу это знать?!

— Вы можете это знать, — Ива сделала паузу, — потому что это были вы.

Взгляд Мейсона стал твердым и холодным.

— Я?!

— Да, мистер Мейсон. Ах, не хотела я этого говорить! Не хотела, чтобы вы догадались, что я это знаю… Не бойтесь, я не скажу никому!.. Ни при каких обстоятельствах! Это навсегда останется между нами.

Мейсон не спускал с нее глаз. Выражение его лица изменилось.

— Значит, вот вы какой союзник?

Не отводя взгляда, она медленно кивнула.

— Вот такой я союзник. Я никогда не предам вас.

Мейсон глубоко втянул в легкие воздух.

— К дьяволу! — выругался он. — У меня не хватает слов…

Минуту длилось молчание. Наконец Мейсон спросил без какого–либо выражения:

— Вы не обратили внимания, отъезжал ли от дома какой–нибудь автомобиль?

Она немного поколебалась, прежде чем ответить:

— От бури столько шума… Знаете, ветки трутся об стены и вообще… Но я вроде бы слышала звук мотора.

— Послушайте, — сказал Мейсон. — Вы сейчас взволнованы, взбудоражены. Но если вы начнете так отвечать полиции, то накликаете на себя беду. У вас есть два возможных варианта поведения. Либо вы изображаете полный нервный срыв и вызываете врача, который вообще запретит вас допрашивать, либо точно знаете, что вам следует говорить. Либо вы слышали мотор, либо не слышали. Так как же, слышали или нет?

— Да, — сказала она уверенно, — Слышала.

— Уже лучше. Сколько лиц находилось в доме?

— Каких лиц?

— Ну, прислуга, домочадцы, — пояснил Мейсон. — Все, кто живет в доме. Назовите их.

— Лакей Дигли…..

— Знаю. Знаком с ним. Кто еще? Кто занимается кухней?

— Экономка, миссис Витч, — ответила Ива. — Ее как раз навестила дочь — она приехала на несколько дней.

— Теперь мужчины. Сколько их в доме? Только Дигли?

— Есть еще Карл Гриффин.

— Гриффин? Ага!

Она залилась краской.

— Да, Гриффин.

— Так вот откуда вы взяли фамилию, под которой пришли ко мне в первый раз.

— Это ничего не значит… Ну, назвала первую фамилию, что пришла мне в голову… И нечего ловить меня на слове!

Мейсон усмехнулся:

— Меньше всего я стараюсь поймать вас на слове, даже тогда, когда вы рассказываете сказки.

Ива начала торопливо объяснять:

— Карл Гриффин — племянник моего мужа. Он редко проводит вечера дома, любит веселую жизнь и имеет репутацию не слишком высоконравственного человека. Часто приходит домой пьяным. Карл в очень хороших отношениях с моим мужем. Джордж питает к нему слабость, насколько он вообще может питать слабость к кому–либо в этом мире. Я должна сказать вам, мистер Мейсон, что мой супруг — очень странный человек. Собственно говоря, он не любит никого, он желает только обладать, править и сокрушать. У него нет друзей, он совершенно независим.

— Знаю, — отозвался Мейсон. — Меня не интересует характер вашего мужа. Расскажите лучше еще что–нибудь о Карле Гриффине. Он был вечером дома?

— Нет. Кажется, его не было даже на обеде. Насколько я знаю, он отправился после полудня в клуб. В котором часу пошел дождь?

— Около шести, — ответил Мейсон.

— Все сходится. После полудня была хорошая погода, и Карл пошел играть в гольф. Джордж вроде бы упоминал о том, что Карл пообедает в клубе и вернется поздно.

— Вы уверены, что он не вернулся?

— Абсолютно.

— И вы уверены, что не его голос слышали наверху в кабинете?

Ива поколебалась несколько мгновений.

— Нет, — ответила она наконец, — это были вы.

Мейсон раздраженно буркнул что–то себе под нос.

— Я хотела сказать, — поспешила добавить Ива, — что голос звучал совершенно как ваш. Этот мужчина говорил, как вы. Даже когда он повышал голос, то все равно полностью владел собой. Но я никогда не выдам вас. Я не упомяну вашего имени, даже если меня будут пытать!

Она еще шире раскрыла свои голубые глаза и подарила Мейсону преданный взгляд. Тот лишь пожал плечами.

— Ладно, поговорим об этом позже. Вы должны немного поостыть. Во время этой ссоры речь шла о вас?

— Повторяю вам, я не знаю! Вы можете понять, я не знаю, о чем они разговаривали? Мистер Мейсон, мы должны как можно скорее вернуться! Что будет, если кто–нибудь найдет труп, пока меня нет дома?

— Вы правы, — согласился Мейсон. — Однако вы ждали так долго, что минута или две не составят ощутимой разницы. Есть вещь, которую я должен знать раньше, чем мы поедем.

Мейсон протянул руки и наклонил ее голову так, что на лицо упал свет верхней лампы.

— Это Гаррисон Бёрк был наверху, когда прозвучал выстрел? — спросил Мейсон, четко выговаривая каждое слово.

Она захлебнулась, ища, что ответить.

— Боже мой! Конечно, нет!

— А вообще он был у вас вечером?

— Нет!

— Но он звонил вечером или в конце дня?

— Нет. Я вообще не разговаривала с ним с того вечера в Бичвуд—Инн. Видеть его не хочу, он и так достаточно осложнил мне жизнь!

— Так откуда вы знаете, что я рассказал ему о связи вашего мужа с “Пикантными новостями”? — спросил Мейсон, и тон его голоса не обещал ничего хорошего.

Ива попыталась освободить лицо из его рук.

— Не трудитесь, я сам отвечу, — неумолимо продолжал Мейсон. — Он рассказал об этом, когда был у вас сегодня вечером.

— Нет, — пробормотала она. — Он сказал мне об этом днем по телефону.

— Значит, он звонил вам после полудня?

— Да.

— Сразу же после моего ухода?

— Сразу…..

— До того, как он послал мне деньги?

— Да.

— Почему вы не сказали об этом сразу? Почему солгали?

— Я забыла. Ведь говорила же я до этого, что он звонил! Если бы я хотела солгать, я бы вообще не упомянула, что разговаривала с ним.

— Просто тогда вам еще не пришло в голову сказать, что именно я был у вашего мужа.

— Неправда!

Мейсон медленно покачал головой.

— Вы жалкая, мелкая врунья, — констатировал он бесстрастно–деловым тоном. — Вы просто не способны говорить правду. Вы обманываете меня даже в эту минуту. Я отлично знаю, кто был у вашего мужа.

— Нет, нет! — крикнула она. — Я не знаю! Я думала, что это вы! Я ведь позвонила из аптеки, а это в миле от моего дома.

— Почему вы так поступили?

— Я хотела дать вам время вернуться домой. Вы не понимаете? Я хотела получить возможность сказать с чистой совестью, что я застала вас дома. Было бы ужасно, если бы я позвонила сразу же после того, как узнала голос, и убедилась, что вас нет дома.

— Вы не могли узнать мой голос, — сказал он спокойно.

— Мне показалось, что узнала!

— Это абсолютно немыслимо. В это время я спал. К сожалению, у меня нет никаких доказательств. Если полиция придет к выводу, что я находился на месте преступления, мне будет дьявольски трудно оправдаться. Ловко вы все это сочинили.

Ива смотрела на него несколько секунд, а затем внезапно обвила руками его шею.

— Ах, Перри, — шепнула она, — умоляю вас, не смотрите на меня таким взглядом. Я уже сказала, что не выдам вас. Вы так же впутались в это дело, как и я. Мы в одной лодке и должны держаться вместе.

Он отстранился и развел ее мокрые руки. Потом еще раз повернул ее лицо к свету и заглянул в глаза.

— Ни во что мы не впутались, — сказал он. — Вы моя клиентка, я вас защищаю. Вы поняли?

— Да, — ответила она.

— Плащ, что на вас, — чей он?

— Карла. Он висел в холле. Я выбежала под дождь и поняла, что промокну до нитки. Вот и схватила первый плащ, который подвернулся под руку.

— Так. Теперь продумайте все еще раз, пока мы будем ехать. Я не знаю, может быть, полиция уже на месте. Вы считаете, что никто не слышал выстрела?

— Пожалуй, нет.

— Ладно. Если нам удастся немного осмотреться д₀ приезда полиции, вам следует забыть об этой истории с телефоном. Вы звонили из дома, после чего выбежали мне навстречу и поэтому промокли, ясно? Вы не могли усидеть дома, вы боялись.

— Да, — покорно согласилась она.

Перри Мейсон погасил верхний свет и выжал сцепление. Автомобиль врезался в стену дождя. Ива Белтер передвинулась на сиденье и прижалась к Мейсону, обвив одной рукой его шею, а другую положив на колено.

— Я так боюсь, — простонала она. — Я чувствую себя такой одинокой!

— Будет лучше, если вы помолчите и все обдумаете еще раз.

Машина на крутом вираже влетела на Элмвуд–драйв; еще немного — и Мейсон затормозил у самого крыльца.

— Вот что, — сказал он приглушенным голосом, помогая Иве вылезти из машины. — В доме царит полное спокойствие. Полиции здесь еще нет. Советую хорошенько поразмыслить в последний раз. Если вы попытаетесь меня оговорить, то расплачиваться за это придется вам.

— Я не оговариваю вас! Я сказала святую правду! Богом клянусь!

— Ладно! — отрезал он, и они вдвоем взбежали на крыльцо.

— Дверь открыта, — предупредила Ива, — я не запирала ее.

Она пропустила Мейсона вперед. Адвокат толкнул дверь.

— Заперто! У вас есть ключ?

Ива испуганно взглянула на него.

— Нет, ключ остался в сумочке.

— А где ваша сумочка?

В ее глазах отсутствовало какое–либо выражение, но тело одеревенело от ужаса.

— Боже! — простонала она. — Я, должно быть, оставила сумочку наверху возле… возле тела мужа!

— Она была у вас, когда вы шли наверх?

— Да, я уверена в этом. Должно быть, я уронила ее, потому что не помню, чтобы она была при мне, когда я вышла из дому.

— А есть какой–нибудь другой вход в дом?

Ива на секунду задумалась.

— Есть еще вход на кухню. Запасной ключ всегда висит под карнизом гаража. Мы могли бы войти через него.

— Идем.

Они спустилась с крыльца и по усыпанной гравием дорожке двинулись вокруг дома. Ветер теребил кусты, ливень хлестал стены, но ни один звук не доносился изнутри здания.

— Ведите себя как можно тише, чтобы нас не услышала прислуга, — предупредил Мейсон. — Если никто не проснется, в нашем распоряжении будет несколько минут, чтобы разобраться в ситуации.

Она кивнула, пошарила рукой под карнизом гаража и отперла черный ход.

— Пройдите через дом и откройте мне парадную дверь, — сказал Мейсон. — Эту дверь я запру за вами и повешу ключ обратно.

Ива кивнула и исчезла в темноте.

Мейсон повернул ключ в замке и повесил его на прежнее место. Потом он пустился в обратный путь вокруг дома.

8

Мейсон прождал на крыльце две–три минуты, прежде чем услышал шаги Ивы Белтер и щелчок замка. Она отворила дверь и встретила его улыбкой.

В холле горела только одна лампа — маленький ночной светильник, свет которого едва вырывал из мрака ступени лестницы и мебель — несколько стульев с прямыми спинками, зеркало в красивой раме, вешалку и стойку для зонтиков. На вешалке висел женский плащ, в стойке стояли две трости и три зонта. Из отделения для зонтов просочилась струйка воды, образовавшая на полу лужицу, в которой отражался свет лампы.

— Вы погасили светильник, когда выходили? — спросил Мейсон шепотом.

— Нет, я оставила все, как было.

— Значит, ваш муж, впуская кого–то, не включал других ламп, кроме этой маленькой?

— Да.

— Столь слабое освещение — это у вас норма?

— Видите ли, наверху живет только Джордж. Он не интересуется нами, а мы не интересуемся им.

— Ладно, пошли наверх, — сказал Мейсон. — Включите свет.

Ива щелкнула выключателем. Мейсон первым прошел в комнату, где до этого разговаривал с Белтером. Дверь, из которой Белтер тогда появился, теперь была заперта. Мейсон повернул ручку и вошел в кабинет.

Он увидел большую комнату, меблированную так же, как и предыдущая. Громоздкие стулья с плотной обивкой, письменный стол казался составленным из двух столов нормального размера. Дверь в спальню была открыта; рядом с ней находилась еще одна, ведущая в ванную. Джордж Белтер лежал на полу в дверях между ванной и кабинетом. На нем был фиолетовый халат, который распахнулся спереди, открывая нагое тело.

Ива Белтер тихо вскрикнула и вцепилась в руку Мейсона. Он отстранил ее, подошел к лежащему и опустился на колени. Джордж Белтер несомненно был мертв. На теле остался след единственной пули, попавшей точно в сердце. Все указывало на то, что смерть наступила мгновенно. Мейсон сунул руку под халат и убедился, что тело влажное. Адвокат поднялся, перешагнул через вытянутую руку трупа и пошел в ванную.

Как и все комнаты, в которых жил Джордж Белтер, ванная была спроектирована с размахом. Ванна, опущенная в пол, была глубиной в три с половиной фута и не менее восьми футов в длину. На вешалке возле огромного умывальника висели сложенные полотенца. Мейсон осмотрел их и вернулся к Иве.

— Видите? Он купался и, скорее всего, просто вылез из ванны. Набросил халат, даже не вытершись. Он еще мокрый под халатом, а полотенца сложены и не использованы.

Она кивнула.

— Не считаете ли вы, мистер Мейсон, что не плохо было бы смочить одно полотенце и повесить его так, словно он вытерся?

— Зачем?

— Ну… не знаю… Мне просто пришло в голову.

— Если мы начнем фабриковать фальшивые улики, то впутаемся в неприятную историю. Советую запомнить это раз и навсегда! Мне кажется, что никто, кроме вас, миссис Белтер, не знает, что здесь произошло. Кстати, у них возникнет вопрос, почему вы сначала связались со мной, а потом позвонили им Это выставляет вас в двусмысленном свете. Вы понимаете?

Она кивнула; ее глаза стали большими и темными.

— Так вот, слушайте внимательно и хорошенько все запомните, — наставительно произнес Мейсон. — И не теряйте головы Вы должны рассказать им то же самое, что и мне, за одним исключением: ни слова о том, что вы поднимались наверх после бегства этого мужчины. Это в вашем рассказе не понравилось мне и полиции не понравится тоже. Если вы достаточно владели собой, чтобы подняться наверх, сочтут они, то что вам мешало позвонить им? То, что вы сперва позвонили адвокату, вызовет у полиции подозрение, что ваша совесть нечиста.

— Но ведь мы можем им сказать, что я советовалась с вами по другому делу, а потом случилась эта история, и все так перепуталось, что я захотела посоветоваться с вами, прежде чем вызвать полицию.

Он рассмеялся:

— Этим вы только подольете масла в огонь! Полиция тотчас заинтересуется, что это было за дело, и вы не успеете опомниться, как вас обвинят в убийстве. Нельзя допустить, чтобы хоть что–нибудь осложнило и без того сложную ситуацию. Мы должны найти Гаррисона и посоветовать держать язык за зубами.

— Хорошо. Но что будет с “Пикантными новостями”?

— Разве вам не пришло в голову, что после смерти мужа вы стали владелицей издания? Теперь вы можете диктовать свою волю редакционному комитету.

— А что если муж в завещании лишил меня наследства?

— Мы попробуем опротестовать завещание и будем ходатайствовать о назначении вас чрезвычайным временным управляющим, пока длится процесс.

— Ну, ладно, — поспешно согласилась она. — Итак, я вышла из дому… и что дальше?

— То, что вы мне рассказали, со всеми подробностями. Вы были так испуганы, что, не думая ни о чем, вылетели из дому. Запомните одно: вы убежали до того, как этот мужчина спустился вниз. Вы сорвали с вешалки первый попавшийся плащ — мужской, висевший рядом с вашим.

— Продолжайте, продолжайте! — В ее голосе звучало нетерпение.

— Вы выбежали на улицу, — сказал Мейсон, — и увидели на подъездной аллее припаркованный автомобиль. Но вы были слишком взволнованы, чтобы приглядеться к нему. Вы не знаете даже, был ли это лимузин или кабриолет. Тут из дома вылетел мужчина, прыгнул в автомобиль и включил рефлекторы. Вы нырнули в кусты, подумав, что он гонится за вами, но автомобиль промчался мимо и начал спускаться вниз. Вы бросились за ним, так как к тому времени осознали, как важно запомнить номер машины и установить, кто был с вашим мужем наверху, когда раздался выстрел.

— Понятно. Что дальше?

— Вы побоялись возвращаться в дом одна, поэтому побежали к ближайшему телефону. Но запомните, пожалуйста: все это время вы понятия не имели, что ваш муж мертв. Вы слышали выстрел, но не знали, кто в кого стрелял. Вы побоялись подняться и посмотреть, что же там происходит. Вы все запомнили?

— Думаю, что да.

— Хорошо. Тем самым будет объяснено, почему вы позвонили мне, — продолжал Мейсон. — Запомните: по телефону вы не сказали мне ни слова о выстреле. Только сообщили, что попали в затруднительное положение и просили приехать. Я ответил, что выезжаю немедленно.

— А как объяснить, что я позвонила именно вам? — спросила Ива. — Мы должны найти какой–нибудь предлог.

— Я могу быть вашим старым другом. Насколько мне известно, у вас немало друзей, о которых ваш муж не знал.

— Да.

— Отлично. В последнее время вы пару раз обращались ко мне по имени. Так и впредь поступайте, особенно на людях. С этих пор я буду вашим старым другом. И позвонили вы мне как другу; в ту минуту вы не думали о том, что я адвокат.

— Понимаю.

— Ну так как, все запомнили? Не перепутаете, когда будете объясняться с полицией?

— Запомнила, — заверила его Ива.

Мейсон окинул комнату быстрым взглядом.

— Вы говорили, что оставили здесь сумочку. Надо найти ее.

Она подошла к письменному столу, выдвинула один из ящиков и достала сумочку.

— А что с револьвером? — спросила она. — Не должны ли мы что–нибудь сделать с ним?

Он проследил за направлением ее взгляда и заметил револьвер, лежащий на полу. На него падала тень от письменного стола, и он не сразу бросался в глаза.

— Нет, — ответил он. — Для нас это счастливое обстоятельство. Полиция разберется, кому он принадлежит.

Ива насупила брови.

— Странно, — произнесла она, — что тот, кто стрелял, оставил его на полу… Мы не знаем, чей это револьвер. Не считаете ли вы, что было бы лучше что–нибудь с ним сделать?

— Что именно, позвольте вас спросить?

— Ну… спрятать где–нибудь.

— Только попробуйте, — предостерег ее Мейсон, — и неприятности не заставят себя ждать: вам придется отвечать на множество сложных вопросов. Нет, пусть лучше полиция обнаружит револьвер.

— Я верю вам безгранично, Перри, — сказала Ива. — Но я бы хотела устроить это дело иначе. Чтобы осталось только тело.

— Нет, — отрезал он. — Вы все запомнили?

— Да.

Мейсон поднял телефонную трубку.

— Соедините меня с полицейским управлением, — сказал он

9

Билл Гоффман, глава оперативной группы следственного отдела, был крупным, флегматичным мужчиной с тяжелым взглядом и манерой многократно пережевывать информацию, прежде чем прийти к определенным выводам. Он сидел в гостиной первого этажа виллы Белтеров и наблюдал за Перри Мейсоном сквозь клубы табачного дыма.

— Мы обнаружили бумаги, свидетельствующие, что Белтер был владельцем “Пикантных новостей”, — сообщил он адвокату. — Вы знаете, конечно, — этот грязный журнальчик шантажирует всех и каждого уже пять или шесть лет.

— Я слышал об этом, сержант, — осторожно ответил Мейсон.

— И как давно? — спросил Гоффман.

— Недавно.

— Как получилось, что вы оказались здесь раньше полиции?

— Вы помните, что показала миссис Белтер. Она позвонила мне. Насколько я понял из ее объяснений, она боялась, что муж выстрелил в своего посетителя. Она сказала, что не знает, что именно произошло, но боится подняться наверх одна.

— Боится? Это почему же? — спросил Гоффман.

Мейсон пожал плечами

— Вы видели Белтера, так что представляете, что это был за фрукт. Хозяин “Пикантных новостей” — этим все сказано. Вряд ли он вел себя по–рыцарски с дамами. И, заметьте, рука у него была тяжелая.

Билл Гоффман прокрутил сказанное в уме.

— Мы будем знать гораздо больше, когда выясним, что это за револьвер, — сказал он.

— Вы полагаете, это вам удастся? — спросил Мейсон.

— Надеюсь. Номер не спилен.

— Да, — кивнул Мейсон, — я видел, как ваши парни его записывали. Кольт, калибр восемь, верно?

— Верно, — согласился Гоффман.

Они помолчали. Гоффман сосредоточенно курил. Мейсон сидел неподвижно — то ли он был совершенно спокоен, то ли боялся выдать себя неосторожным движением. Билл Гоффман снова и снова окидывал адвоката тяжелым взглядом. Наконец он сказал:

— Есть в этом деле что–то странное, Мейсон. Не знаю, как вы это объясните.

— Это уж ваши заботы, — ответил Мейсон. — Я обычно сталкиваюсь с убийствами уже после того, как полиция закончит расследование. Так что для меня это нечто совершенно новое.

Гоффман глянул на него в упор:

— Да, незаурядный случай, когда адвокат оказывается на месте преступления раньше полиции, а?

— Да, — дипломатично согласился Мейсон, — Думаю, что могу принять это определение: незаурядный случай.

Некоторое время Гоффман молча курил.

— А этого племянника вы уже нашли? — спросил Мейсон.

— Еще нет, — ответил Гоффман. — Мы проверили все места, где он обычно кантуется. Мы знаем, что вечером он был в ресторане с одной девицей. Ее мы нашли без труда. Она утверждает, что он распрощался с ней около половины двенадцатого.

Внезапно послышалось урчание автомобильного мотора, сквозь которое пробивалось ритмичное: тук… тук… тук… Машина остановилась, и раздался резкий звук клаксона.

— Что за дьявол? — проворчал Билл Гоффман, медленно поднимаясь со стула.

Перри Мейсон наклонил голову, прислушиваясь.

— Звук такой, будто кто–то ехал с проколотой камерой, — сказал он.

Билл Гоффман направился в сторону выхода. Мейсон последовал за ним. Сержант отворил дверь, ведущую на крыльцо. Дождь уже прекратился; в разрывах туч временами появлялась луна. На подъездной аллее стояло пять полицейских машин, образуя полукруг. Перед ними остановился только что подъехавший открытый двухместный спортивный автомобиль. Через поднятые боковые стекла с трудом различалось пятно лица и рука на клаксоне. Клаксон издавал непрерывный оглушительный вой.

Сержант Гоффман вышел на освещенное крыльцо, и звук клаксона немедленно умолк. Дверца машины отворилась, и пьяный голос забубнил:

— Пр–р–про–спрол шину, Дигли… Сам не с-оправлюось… Не… не могу на–клниться… Иди сюда….. Б-будем чинить… Менять к-камеру…

— Это, наверное, тот самый племянник, Карл Гриффин, — бросил Мейсон неприязненно. — Послушаем, что он скажет.

— Насколько можно судить с такого расстояния, скажет он не много, — буркнул Билл Гоффман.

Они приблизились к автомобилю. Молодой человек выкарабкался из–за руля, неуверенно нащупал ногой ступеньку и покачнулся. Он упал бы, если бы его руки не ухватились за борт машины. Так он и стоял, равномерно покачиваясь взад–вперед.

— Про–крол ш-шину, — продолжал бормотать он. — Дигли, сюда… Дигли! А, т-ты не Дигли… Вас д-двое… И ни один не Дигли… А кто вы, черт возьми? Что ищете тут в такую пор–ру? Это не в-время для визитов…

Билл Гоффман сделал шаг в его сторону.

— Вы пьяны, — сказал он.

Молодой человек смотрел на него, лупая глазами, как сова.

— Я-ясно, что пьян. А вы что д-думали? Зачем, я, по–вашему, выходил из д-дома?.. К-конечно, п-пьян, ясное дело…

— Вы — Карл Гриффин? — спросил Гоффман.

— Я-ясно, что Карл… Г-гриффин…

— Попрошу вас взять себя в руки. Ваш дядя убит, — сказал Гоффман.

Наступила тишина. Молодой человек, все еще держась за автомобиль, тряхнул несколько раз головой, как бы пытаясь развеять туман, окутывающий его сознание. Когда он заговорил, голос его звучал значительно трезвей.

— Что вы сказали?

— Ваш дядя, — повторил сержант, — поскольку Джордж Белтер, как мне кажется, был вашим дядей, — убит час или полтора назад.

Молодой человек, от которого разило алкоголем, сделал два или три глубоких вздоха, пытаясь выйти из состояния опьянения.

— Вы… пьяны? — спросил он.

Сержант Гоффман усмехнулся:

— Нет, Гриффин, мы не пьяны. Пьяны вы. Вам надо пойти домой и постараться прийти в себя.

— Вы сказали убит? — спросил молодой человек.

— Я сказал убит, — повторил сержант Гоффман.

Молодой человек неуверенно зашагал к дому. Голову он держал неестественно прямо, плечи отвел назад.

— Если так, — вдруг заявил он, — то его убила эта сука.

— Какая сука? — спросил сержант Гоффман.

— Эта потаскуха с лицом невинной девочки, — уточнил молодой человек. — Его жена.

Гоффман взял его под руку и повернулся к Перри Мейсону:

— Мейсон, будьте так добры, выключите мотор и погасите свет.

— И ш-шину смените, — добавил Карл Гриффин. — П-равая передняя. Милю протрясся на г-голом колесе… Нужно п-поменять…

Мейсон заглушил мотор, выключил свет, захлопнул дверцу и быстро последовал за Гоффманом и повисшим на его плече молодым человеком. Он даже успел отворить перед ними входную дверь,

В холле, где теперь было достаточно светло, они как следует разглядели Карла Гриффина. Лицо у него было довольно приятное, хотя и отекшее от злоупотребления спиртным и от прочих прелестей той жизни, которую он вел. Глаза у него были бессмысленные, но чувствовалось, что он вовсе не глуп и умеет приспособиться к любой ситуации.

Билл Гоффман смерил его взглядом с головы до ног.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы протрезветь, Гриффин? Мы хотим с вами поговорить.

Гриффин кивнул.

— М-минутку… С-сейчас я буду трезвым.

Он отстранил сержанта и, покачиваясь, скрылся в уборной. Гоффман взглянул на Мейсона.

— Пьян вдрызг, — отметил Мейсон.

— Факт, — согласился Гоффман. — Но это ему не впервой, у него есть опыт. Ведь вел же он машину под гору по скользкому покрытию, да еще с проколотой шиной.

— Да, водитель он, должно быть, классный, — признал Мейсон.

— Сдается мне, что он и Ива Белтер ладят друг с другом, как кошка с собакой, — заметил сержант Гоффман.

— Вы это заключили из того, что он о ней сказал? — спросил Мейсон.

— Разумеется. А из чего же еще?

— Он пьян. Нельзя же подозревать женщину на основании бессмысленной фразы!

— Пьян–то он пьян, но машину привел домой в целости. Может быть, он способен и мыслить столь же трезво, несмотря на то, что набрался.

— Может быть… — пожал плечами Мейсон.

Из туалета доносились звуки неистовой рвоты.

— Готов биться от заклад, что он протрезвеет, — заметил сержант Гоффман, недоверчиво поглядывая на Мейсона. — И в трезвом виде повторит то же самое.

— А я бьюсь об заклад, что он останется пьян в стельку, хотя и будет казаться трезвым. Такие типы умеют дьявольски ловко вводить в заблуждение окружающих, когда находятся под газом. Они ведут себя как трезвые, а в действительности понятия не имеют о том, что делают и говорят.

У Билла Гоффмана в глазах появились веселые искорки.

— Что такое, Мейсон? Вы, кажется, пытаетесь заранее дискредитировать его показания?

— Этого я не говорил.

Гоффман залился смехом:

— Ну конечно, не говорили. Во всяком случае, этими словами.

— Наверное, сейчас ему не повредил бы глоток черного кофе. Я могу пойти на кухню и сварить, — предложил Мейсон.

— В кухне должна находиться экономка, — сообщил Гоффман. — Не обижайтесь, Мейсон, но я хотел бы поговорить с Гриффином с глазу на глаз. Собственно говоря, я до сих пор не знаю, какова ваша роль в этом деле. Сдается мне, вы тут одновременно и адвокат, и друг семьи.

— Что вы, я вовсе не обижаюсь, — покладисто ответил Мейсон. — Я понимаю, в какой ситуации вы оказались, сержант. Но коль скоро я здесь, то здесь и останусь.

Гоффман кивнул.

— Экономка сейчас на кухне, — сказал он. — Зовут ее миссис Витч. Мы уже допрашивали ее и ее дочку. Сходите к ней и договоритесь насчет кофе. Пусть сварит море черного кофе — наши парни наверху нуждаются в нем не меньше, чем этот пижон.

— Ладно.

Мейсон прошел из гостиной в столовую, оттуда — в буфетную, а из буфетной попал на кухню — она была огромной, хорошо освещенной и оборудованной. Две женщины сидели на придвинутых вплотную друг к другу стульях с высокими спинками и разговаривали вполголоса. Когда Мейсон вошел, они замолчали и посмотрели на него. Одна из них выглядела лет на пятьдесят; у нее были седоватые виски и утратившие блеск черные глаза, которые пропадали в тени глазниц, словно затянутые невидимыми нитями вглубь черепа, специально для того, чтобы нельзя было определить их выражение. Лицо у нее было вытянутое, с тонкими, крепко стиснутыми губами и выступающими скулами. Она была одета в черное.

Другой женщине на вид было не больше двадцати трех лет. Ее волосы были черны, как смоль; блеск пламенных глаз в силу контраста еще больше подчеркивал матовость глубоко посаженных глаз старшей женщины. У нее были полные и очень красные губы, тонкие, изогнутые дугой брови и длинные ресницы. Румянами и пудрой она пользовалась весьма умеренно.

— Миссис Витч? — обратился Мейсон к той, что постарше.

Она кивнула головой, не приоткрыв стиснутых губ. Сидевшая рядом девушка ответила глубоким гортанным голосом:

— Я — Норма Витч, ее дочь. Чего вы хотите? Мама совершенно выбита из равновесия.

— Я понимаю, — мягко сказал Мейсон — Я хотел узнать, не могли бы вы сварить немного кофе. Только что вернулся Карл Гриффин, и мне кажется, он очень в нем нуждается. Кроме того, наверху работают несколько полицейских. Полагаю, что и им кофе не помешает.

Норма Витч сорвалась со стула.

— О, разумеется! Да, мама?

Она взглянула на мать. Та слегка кивнула.

— Я займусь этим, — сказала Норма Витч.

— Нет, — заговорила ее мать сухим, как шелест кукурузы, голосом. — Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что лежит.

Она отодвинула стул и пошла в буфетную. Вернулась с большой кофеваркой и пачкой кофе. На ее лице отсутствовали какие–либо чувства, но двигалась она так, будто была смертельно утомлена. У нее была плоская грудь, плоские бедра и плоские стопы, из–за которых походка была тяжела и неуклюжа Во всем ее поведении ощущалась глубокая подавленность.

Девушка повернулась к Мейсону; полные губы послали ему улыбку.

— Вы из полиции? — спросила она.

Мейсон покачал головой.

— Нет, я приехал по просьбе миссис Белтер. Это я вызвал полицию.

— А… — протянула Норма Витч. — Я слышала о вас.

Мейсон обратился к матери Нормы:

— Миссис Витч, может быть, я сварю кофе, если вы неважно себя чувствуете?

— Благодарю, — ответила она тем же сухим, бесцветным голосом. — Я справлюсь.

Она засыпала в бачок кофе, налила воду в кофеварку, зажгла газ и вернулась к своему стулу все тем же тяжелым шагом, села, скрестила руки на коленях и застыла, устремив неподвижный взгляд в какую–то точку на поверхности стола.

Норма Витч подняла глаза на Перри Мейсона.

— Боже, это было ужасно!

Мейсон сочувственно кивнул и как бы невзначай спросил:

— Но вы не слышали выстрела, мисс, не так ли?

Девушка затрясла головой:

— Нет, я спала, как убитая. По правде говоря, я проснулась только тогда, когда пришел один из полицейских. Мамочку позвали наверх, а что я сплю в соседней комнате, они, наверное, не знали. Видимо, хотели осмотреть вещи, пока мама была наверху. Я просыпаюсь, смотрю, а возле моей кровати стоит какой–то мужчина и рассматривает меня.

Она опустила глаза и тихо засмеялась, давая понять, что не считает это приключение особо неприятным.

— И что? — спросил Мейсон.

— Они вели себя так, словно поймали меня с дымящимся револьвером в руках. Приказали мне встать и не спускали с меня глаз, даже когда я одевалась. Потом стали допрашивать.

— И что вы им сказали? — поинтересовался Мейсон.

— Правду. Что я легла и сразу уснула, а когда проснулась, увидела, что у моей кровати торчит полицейский и пялится на меня. — Довольная собой, она после паузы добавила: — Они мне не поверили.

Ее мать по–прежнему сидела со скрещенными на коленях руками и неподвижным взглядом.

— Значит, вы ничего не видели и не слышали? — спросил Перри Мейсон.

— Ничего. Совершенно ничего.

— И ни о чем не догадываетесь?

Она покачала головой:

— Ну… Ни о чем таком…..

Он проницательно взглянул на нее:

— А о не таком?

— Как сказать… Я ведь здесь только неделю, но и за это время…

— Норма! — Голос ее матери вдруг утратил свою безучастность и прозвучал как щелчок бича.

Девушка замолчала, не закончив фразу. Мейсон взглянул на экономку. Она не оторвала взгляда от поверхности стола, когда он обратился к ней:

— А вы тоже ничего не слышали, миссис Витч?

— А я никогда ничего не вижу и не слышу. Делаю свою работу — и все.

— Это весьма похвально, но не в данном случае. Боюсь, что полиции это ваше качество придется не по вкусу, и вы будете вынуждены начать видеть и слышать.

— Я ничего не видела, — сказала она; лицо ее при этом даже не дрогнуло.

— И ничего не слышали?

— Нет.

Мейсон смотрел на нее уголком глаза. Он был уверен, что эта женщина что–то скрывает.

— Там, наверху, вы так же отвечали на вопросы? — спросил он.

— Кофе сейчас будет готов, — сказала она. — Может, вы прикрутите газ, чтобы вода не выкипала?

Мейсон взглянул на кофеварку, над которой поднималось облачко пара, и слегка уменьшил пламя горелки.

— Ну вот, пусть кофе варится, — сказал он, — а мы продолжим разговор. Повторяю свой вопрос: наверху вы отвечали полиции точно таким же образом?

— Каким образом?

— Как здесь.

— Да, им я оказала то же самое: ничего не видела и не слышала.

Норма Витч засмеялась:

— Это версия, от которой мама не отступит.

— Норма! — оборвала ее мать.

Мейсон не спускал глаз с обеих. На его лице сохранялось выражение полного спокойствия, только глаза были тверды и внимательны.

— Миссис Витч, — обратился он к старшей, — вы, наверное, думаете, что я полицейский? Вы ошибаетесь, я адвокат. Если вам есть что сказать, то сейчас самый подходящий момент.

— Хм… Что это значит?

— То и значит, что я сказал: самый подходящий момент.

Женщина явно не спешила воспользоваться моментом.

— Ну так что? — спросил Мейсон, не дождавшись ее слов.

— Мне нечего сказать! — отрезала экономка, продолжая рассматривать крышку стола.

Вода в кофеварке начала булькать. Мейсон прикрутил пламя горелки.

— Я достану чашки и блюдца, — сказала Норма, поднимаясь со стула.

— Сиди, Норма, — скомандовала миссис Витч. — Я сама этим займусь. — Она отодвинула стул, подошла к буфету и вынула несколько чашек с блюдцами. — Им этого будет достаточно.

— Но, мамочка, — запротестовала Норма, — это же чашки для шофера и прислуги.

— Это полицейские. Какая разница?

— Разница большая!

— Не вижу никакой. Знаешь, что сказал бы хозяин, будь он жив? Он не дал бы им ничего.

— Но он мертв! — воскликнула Норма. — Теперь хозяйкой здесь будет миссис Белтер.

Миссис Витч оглянулась и смерила дочь своими матовыми, глубоко посаженными глазами.

— Я не очень–то уверена в этом, — сказала она.

Перри Мейсон налил немного кофе в чашки, после чего вылил его обратно в кофеварку. Когда он повторил эту операцию во второй раз, кофе был черным и дымящимся

— Не могли бы вы достать какой–нибудь поднос? — попросил он. — Я отнесу кофе сержанту Гоффману и Карлу Гриффину, а вы — наверх, полицейским.

Норма молча принесла поднос. Мейсон поставил на него три чашки с кофе и через столовую вернулся в гостиную.

Сержант Гоффман стоял, заложив руки за спину и наклонив голову. Карл Гриффин сидел, откинувшись в кресле, осовевший, с красным лицом и налитыми кровью глазами. Когда Мейсон вошел, говорил сержант Гоффман:

— Вы не так выразились о ней, когда приехали сюда..

— Я был тогда пьян, — ответил Гриффин.

Гоффман не отводил глаз от его лица.

— В пьяном виде люди часто говорят то, что скрывают в трезвом, — заметил он.

Карл Гриффин поднял брови с выражением вежливого удивления:

— Неужели? Никогда не замечал такого.

В этот момент сержант Гоффман услышал за спиной шаги Мейсона. Он повернулся и широкой улыбкой приветствовал дымящийся кофе.

— Отлично, Мейсон. Это то, что нам нужно. Выпейте кофе, Гриффин, и вы сразу почувствуете себя лучше.

Гриффин кивнул.

— Я и так в порядке, но глотну. Ух, как пахнет!

Мейсон подал ему чашку.

— Вы ничего не знаете о существовании завещания? — небрежно спросил сержант Гоффман.

— Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос, сержант, если вы ничего не имеете против.

Гоффман принял чашку из рук Мейсона.

— Кое–что имею, так уж странно сложились обстоятельства. Так что прошу ответить на вопрос.

— Разумеется, завещание существует, — неохотно сказал Гриффин.

— И где оно?

— Этого я не знаю.

— А откуда вы знаете о его существовании?

— Дядя сам мне его показывал.

— И что, все его состояние унаследует жена?

Гриффин покачал головой.

— Насколько мне известно, ей достанется пять тысяч, а больше ничего.

Сержант Гоффман высоко поднял брови и присвистнул.

— Это совершенно меняет положение вещей, — сказал он.

— Какое положение вещей? — спросил Гриффин.

— Ну, всю ситуацию, — пояснил Гоффман. — Ее жизненные интересы требовали, чтобы он был жив. Его смерть лишает миссис Белтер почти всего.

— Насколько я знаю, их отношения оставляли желать лучшего, — поспешил заметить Гриффин.

— Это еще ни о чем не говорит, — задумчиво произнес сержант Гоффман. — В таких случаях мы должны прежде всего найти мотив.

Мейсон широко улыбнулся Гоффману.

— Уж не пытаетесь ли вы намекнуть, что это миссис Белтер убила своего мужа? — Он задал этот вопрос таким тоном, как если бы сама мысль об этом казалась ему смехотворной.

— Мы проводим предварительное расследование, Мейсон. Я пытаюсь установить, кто мог убить его. В таких случаях мы всегда прежде всего рассматриваем мотивы. Кому выгодно это убийство? — вот вопрос, на который мы стараемся найти ответ.

— Раз так, — вставил Гриффин, — подозрение должно пасть на меня. — Его голос звучал вполне трезво.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Гоффман.

— В соответствии с завещанием, — медленно произнес Гриффин, — главным наследником являюсь я. Это ни для кого не секрет. Дядя Джордж симпатизировал мне больше, чем кому–либо на свете. Насколько он вообще был способен симпатизировать, а эта способность, как мне представляется, была у него весьма ограниченной.

— А какие чувства питали к нему вы? — спросил Гоффман.

— Я с величайшим уважением относился к его интеллекту, — ответил Гриффин, старательно подбирая слова, — и очень ценил некоторые черты его характера. Он сумел обеспечить себе абсолютную независимость, поскольку его ум отличался обостренной чувствительностью к обману и лицемерию.

— И каким же образом он достиг абсолютной независимости? — опросил сержант Гоффман.

— Если бы ваш ум отличали эти качества, вам не нужно было бы спрашивать об этом. Дядя Джордж обладал великолепным интеллектом. Он умел заглянуть в душу любого, высмотреть всякую фальшь, всякую ложь. Он принадлежал к людям, которые никогда не полагаются на дружбу и приязнь. Он был настолько независим, что ни в ком не искал опоры, а потому ему не нужны были друзья. Его единственной страстью была борьба. Он боролся со всеми и с каждым в отдельности.

— Только не с вами? — вставил Гоффман.

— Нет, — согласился Гриффин, — со мной он не боролся, так как знал, что я плевал на него и на его деньги. Я не подлизывался к нему, но, с другой стороны, также и не пытался его надуть. Говорил ему то, что думал о нем. Был с ним честным.

Сержант Гоффман прищурил глаза.

— А кто его надувал?

— Что вы хотите сказать?

— Вы утверждаете, что вы не надували его и поэтому он вас любил.

— Да, именно так и было.

— Вы подчеркиваете, что только вы были с ним честным. А другие? Жена, например?

— Он никогда не говорил со мной о жене.

— А она случайно не надувала его? — не отступал Гоффман.

— Откуда я могу знать?

Гоффман не спускал глаз с молодого человека.

— Однако вы не слишком разговорчивы, — заметил он. — Ну что ж, раз вы не хотите говорить, я ничего не могу поделать.

— Но я вовсе не отказываюсь отвечать, сержант, — запротестовал Гриффин. — Я скажу все, что вы хотите.

— Можете ли вы точно сказать мне, где вы находились в то время, когда было совершено убийство?

Гриффин залился румянцем:

— Очень сожалею, сержант, но не могу.

— Почему?

— Потому что, во–первых, не знаю, когда оно произошло, а во–вторых, даже если бы знал, не смог бы ответить, где тогда был. Боюсь, что сегодня я здорово перебрал. Сначала был в обществе одной молодой особы, а попрощавшись с ней, завернул в кабак, потом в другой. Когда двинулся домой, прокололась эта чертова шина, а заменить ее — сил не было. Сами понимаете, в таком состоянии… Представляете, дождь хлещет, как из ведра, а я ползу с черепашьей скоростью на спущенном колесе; казалось, сто лет пройдет, пока доберусь до дому.

— Фактически вся камера изорвана в клочья, — согласился сержант Гоффман. — Кстати, кто–нибудь еще знал о завещании вашего дяди? Кто его видел, кроме вас?

— Мой адвокат.

— Значит, у вас есть адвокат?

— Разумеется. Почему бы нет?

— Кто ваш адвокат?

— Артур Этвуд. Его контора в Мютюэл—Хауз.

Сержант Гоффман повернулся к Мейсону:

— Я не знаю такого. А вы, Мейсон?

— Да, я его видел раза два. Лысый такой тип. Когда–то специализировался на делах по возмещению за нанесение телесных повреждений. Он улаживает свои дела без суда и, как правило, получает приличные компенсации.

— Как случилось, что вы видели завещание в присутствии вашего адвоката? — обратился Гоффман к Гриффину. — Согласитесь, это достаточно необычно: завещатель приглашает наследника вместе с его адвокатом, чтобы показать им завещание.

Гриффин сжал губы.

— Об этом вы должны будете поговорить с моим адвокатом. Это сложное дело, и я предпочел бы его не обсуждать.

— Хватит этих вывертов! — буркнул сержант Гоффман. — Говорите, как это было? Быстро!

— Что это значит? — возмутился Гриффин.

Билл Гоффман повернулся к молодому человеку и посмотрел на него сверху вниз. Его челюсть слегка выдвинулась вперед, а взгляд стал жестким и холодным.

— Это значит, Гриффин, — сказал он медленно и четко, — что ваш номер не пройдет. Нечего тут корчить из себя джентльмена и пытаться кого–то выгородить! Это вам не удастся. Или вы сейчас скажете все, что знаете, или поедете со мной на допрос в управление.

Гриффин стал еще краснее.

— Послушайте! — ощетинился он. — Не слишком ли круто вы беретесь?

— Как надо, так и берусь. Здесь речь идет об убийстве, а вы развалились в кресле и играете со мной в кошки–мышки. Ну, живо! Выкладывайте! О чем шел тогда разговор, и как дошло до того, что мистер Белтер показал завещание вам и вашему адвокату?

— Вы понимаете, что я говорю под принуждением?

— Понимаю, понимаю. Говорите!

— Ну, значит, так… — неуверенно начал Гриффин. — Я уже дал вам понять, что дядя Джордж не ладил с женой. Она старалась добыть какие–то доказательства и начать дело о разводе. Дядя догадывался об этом… Однажды мы с ним обсуждали наши общие дела, и Этвуд присутствовал при разговоре. И вдруг ни с того ни с сего дядя выскочил со своим завещанием. Мне стало очень неловко, я пытался переменить тему, но Этвуд… он подошел к этому как адвокат.

Карл Гриффин повернулся к Перри Мейсону:

— Думаю, вы это поймете, не так ли? Ведь вы тоже адвокат.

Билл Гоффман не спускал глаз с лица Гриффина.

— Довольно об этом. Рассказывайте, что было дальше.

— Ну, значит, дядя Джордж начал острить по поводу своей распрекрасной жизни с женой, а потом показал нам какую–то бумагу и спросил мистера Этвуда как адвоката, является ли завещание, написанное собственноручно завещателем, законным или оно должно быть удостоверено двумя свидетелями. Он сказал, что составил завещание, но опасается попыток опротестовать его, потому что жене оставил очень мало. Помнится, он упомянул сумму — пять тысяч долларов — и добавил, что все остальное достанется мне.

— Значит, вы не читали завещания? — спросил сержант Гоффман.

— Собственно говоря, нет. Так, мельком взглянул. Почерк был дядин. Ну, еще я слышал, что он сам говорил… Этвуд, сдается мне, просмотрел завещание более внимательно.

— И что дальше?

— Это все.

— Нет, не все, — настаивал Гоффман. — Что было дальше?

— Ну, дядя что–то там еще говорил… О том, о сем… Но я не очень прислушивался.

— Хватит вилять! Что он еще сказал?

Гриффин снова залился краской.

— Он сказал, что хочет как следует подстраховаться. “А то, — говорит, — женушка моя драгоценная как узнает, что после развода ей шиш достанется, так, чего доброго, надумает угостить меня мышьяком или еще какой–нибудь дрянью. А с таким завещанием я могу прожить еще много лет”. Помнится, он засмеялся и добавил: “Надеюсь, моя прелестная Ива поймет, что быть женой мистера Белтера ей гораздо выгоднее, чем стать его вдовой”. Вот так было дело… Теперь вы знаете все. Заявляю, что сказал это под принуждением и вообще ваша точка зрения мне не нравится…

— Хватит комментариев! — оборвал его сержант Гоффман. — Это всего лишь разъяснение фразы, которую вы произнесли, узнав об убийстве и…

— Прошу вас, сержант, не возвращайтесь к этому! — взмолился Гриффин. — Если даже я и сказал что–то такое, то спьяну, ей–богу, спьяну. Не помню, чтобы я это говорил. Я ведь так не думаю.

— Может, вы так и не думаете, — вступил в разговор Мейсон, — но, несмотря на это, вам удалось отлично…

Сержант Гоффман резко повернулся.

— Не мешайте, Мейсон! Допрос веду я, а вы здесь только зритель! Или сидите тихо, или убирайтесь отсюда!

— Вы нисколько не испугаете меня, сержант. Я нахожусь в доме Ивы Белтер, и я ее адвокат. Я слышу здесь высказывания, которые наносят урон ее репутации, если не сказать больше, и готов заверить вас, что сделаю все, чтобы эти высказывания были либо подтверждены доказательствами, либо опровергнуты.

Терпеливое выражение полностью исчезло с лица Гоффмана. Теперь он мерил Мейсона тяжелым, враждебным взглядом.

— Ладно, можете отстаивать честь вашей дамы, если у вас есть на то охота. Только сдается мне, что вам самому придется многое объяснить. Чертовски странно, что полиция, приехав на место преступления, застает вас в беседе с женой убитого. И не менее странно, что женщина, которая нашла мужа мертвым, звонит своему адвокату, даже не подумав о полиции.

— То, что вы говорите, несправедливо, — с негодованием заявил Мейсон. — Вы прекрасно знаете, что я ее друг.

— Так могло бы показаться, — сухо ответил сержант Гоффман.

Мейсон широко расставил ноги и развел плечи.

— Будет лучше, если мы выясним это дело до конца, — сказал он. — Я представляю интересы миссис Белтер и не позволю поливать ее грязью. В смерти Джорджа Белтера ей нет никакого проку. В то же время эта смерть — поистине золотой дождь для некоего лица, которое начинает уже развлекаться за счет моей клиентки. Причем заметьте, его алиби не стоит ломаного гроша.

Гриффин начал шумно протестовать, но Мейсон продолжал говорить, обращаясь к сержанту Гоффману:

— Да поймите же, нельзя обвинять женщину на основании сплетен. Есть еще суд присяжных, который никого не осудит без доказательств вины, устраняющих всякие сомнения.

Сержант окинул Мейсона испытующим взглядом:

— А вы, Мейсон, эти сомнения ищете.

Мейсон обратился к Карлу Гриффину, нацелив на него указательный палец:

— А вам, молодой человек, я советую поменьше трепать языком, — предостерег он. — Если моя клиентка случайно окажется перед судом, все, что связано с завещанием, обернется в ее пользу. Не надейтесь, что я настолько глуп, чтобы не понимать этого.

— Вы хотите сказать, что считаете его виновным в убийстве? — спросил сержант Гоффман.

— Я не детектив, а адвокат. Я знаю только, что суд присяжных не может никого осудить, пока имеются какие–либо обоснованные сомнения по делу. И если вы начнете строить обвинения против моей клиентки, помните, что мое обоснованное сомнение сидит вот в этом кресле.

Гоффман покивал головой.

— Этого следовало ожидать. Я вообще не должен был впускать вас в эту комнату. А теперь выметайтесь отсюда!

— Именно это я и намерен сделать! — ответил Мейсон.

10

Было около трех утра, когда Перри Мейсон позвонил Полу Дрейку.

— Пол, для тебя есть работенка. Дело очень спешное.

— Черт побери! — проворчал Пол заспанным голосом. — Ты и ночью не можешь угомониться!

— Слушай, — продолжал Мейсон. — Просыпайся и вылезай из постели. Это нужно провернуть немедленно. Ты должен опередить полицию.

— Как, черт возьми, я могу опередить полицию?

— Можешь. Я случайно узнал, что ты имеешь доступ к интересующим меня реестрам. Ты представлял когда–то “Общество защиты торговцев”, а оно располагает копией всех реестров огнестрельного оружия, проданного в городе. Меня интересует кольт восьмого калибра, номер 127337. Полиция провозится с ним полдня, не меньше. Пока будут разбираться с отпечатками, пока то да се… А я должен иметь эти данные раньше, чем они.

— А чем интересен этот револьвер? — спросил Пол Дрейк.

— Кое–кто схлопотал из него пулю в сердце.

Дрейк присвистнул.

— И это как–то связано с делом, которым я сейчас занимаюсь?

— Не думаю, но полиция может предположить такое. Я должен иметь аргументы для защиты клиентки, причем раньше полиции.

— Ладно. Где я тебя поймаю?

— Нигде. Я сам позвоню.

— Когда?

— Через час.

— За час я не успею, — взвыл Дрейк. — Это невозможно.

— Ты должен. Так или иначе, я позвоню. Пока!

Он нажал на рычаг, после чего набрал номер домашнего телефона Гаррисона Бёрка. Никто не ответил. Тогда он набрал номер Деллы Стрит и почти тотчас услышал в трубке ее санное “алло”.

— Делла, говорит Перри Мейсон. Просыпайтесь. Нас ждет работа.

— Который час? — спросила она.

— Около трех. Может, три пятнадцать.

— Ладно. Что я должна делать?

— Вы уже проснулись?

— Конечно, проснулась. Или вы думаете, что я говорю во сне?

— Делла, острить некогда. Дело очень важное. Набросьте на себя что–нибудь — и немедленно в контору. Я по телефону закажу такси. Подождет внизу, пока вы оденетесь.

— Я уже одеваюсь. Я могу навести красоту или должна просто что–нибудь набросить?

— Наведите красоту, только не тратьте много времени.

— Ясно, — сказала она и положила трубку. Заказав такси, Мейсон вышел из ночной аптеки, откуда звонил, и сел в машину. Приехав в контору, он включил свет, опустил шторы и начал расхаживать по кабинету. В эту минуту он напоминал тигра в клетке. Было в нем что–то и от боксера, загнанного в угол ринга, который при всей своей ярости не забывает об осторожности — следит, чтобы не совершить ложный шаг.

В двери заскрежетал ключ, и появилась Делла Стрит.

— Доброе утро, шеф! Ничего себе, служебное время!

Движением руки он пригласил ее в кабинет.

— Это начало рабочего дня, — объявил он, когда они сели.

— Что случилось? — спросила она, с беспокойством глядя на шефа.

— Убийство.

— Надеюсь, мы выступаем только от имени клиента?

— Не знаю. Не исключено, что мы в это замешаны.

— Замешаны?!

— Да.

— Это та женщина! — воскликнула Делла с яростью.

Он нетерпеливо тряхнул головой:

— Когда вы, наконец, избавитесь от этих предубеждений, Делла?

— А разве я не права? Я с самого начала знала, что ничего хорошего из этого не выйдет, что она принесет уйму неприятностей. Я же вас предупреждала…

— Ну, ладно, — устало прервал ее Мейсон. — Сейчас не до эмоций. Я хочу кое–что вам рассказать. Мне трудно предугадать развитие событий, но может так случиться, что я вынужден буду уйти в тень. Вам придется действовать без меня.

— Что значит “уйти в тень”?

— Неважно.

— Для меня важно, — ответила она; в ее расширившихся глазах была тревога. — Что вам угрожает?

— Эта женщина обратилась к нам как Ива Гриффин, — начал он, не ответив на ее вопрос. — Я послал за ней Пола. Он ее упустил. Тогда я попытался нащупать, кто стоит за “Пикантными новостями”. Выяснилось, что это некий Джордж Белтер, обитающий на Элмвуд–драйв, о нем вы прочтете в утренних газетах. Я нанес визит в его резиденцию, мы пообщались. Он оказался крепким орешком. В доме я наткнулся на его жену — представьте себе, это была наша клиентка. Ее настоящее имя — Ива Белтер.

— Чего она хотела? — спросила Делла Стрит. — Найти себе козла отпущения?

— Нет, она действительно попала в серьезную передрягу: пошла в Бичвуд—Инн с мужчиной, которым интересовался ее муж. Белтер и раньше знал достаточно, чтобы скомпрометировать этого мужчину, а тут возьми и случись этот налет… Через подставное лицо Белтер угрожал описать все это в своем журнале, а тогда и имя миссис Белтер должно было бы выйти на свет. Представляете, что бы началось, если бы Белтер узнал, что этот тип крутит роман с его женой!

— А что это за тип?

— Гаррисон Бёрк, — ответил Мейсон медленно.

Она подняла брови, но ничего не сказала. Мейсон закурил сигарету.

— А что может сказать Гаррисон Бёрк по этому поводу? — спросила она после паузы.

Мейсон сделал неопределенный жест рукой.

— Он прислал с посыльным деньги.

— Ах, так…

Минуты две в кабинете висела напряженная тишина.

— Ну и что дальше? — спросила, наконец, Делла. — Что я прочту в утренних газетах?

Мейсон заговорил бесцветным голосом:

— Я лег спать. После полуночи позвонила Ива Белтер… Она хотела, чтобы я приехал к какой–то аптеке, она меня там ждет. Ну, я поехал… Она сказала, что у ее мужа была ссора с каким–то человеком, и этот человек застрелил его.

— Она видела этого человека?

— Не видела, но слышала голос.

— Она знает, чей это голос?

— По крайней мере, ей так кажется.

— И кто же, по ее мнению, это был?

— Я.

Она смотрела на него все тем же неподвижным взглядом — выражение ее глаз не изменилось.

— И что?

— Ничего. Я же был дома, в постели.

— Есть доказательства? — спросила она глухо.

— Боже мой! — раздраженно воскликнул он. — Вы считаете, что перед тем, как лечь спать, я должен обеспечить себе алиби?

— Вот стерва! — взорвалась Делла. Потом спросила более спокойно: — И что дальше?

— Мы поехали туда; ее муж был мертв. Один выстрел, точно в сердце. Он принимал ванну, набросил халат, вышел в кабинет, и кто–то его застрелил.

Глаза Деллы расширились:

— Значит, она затянула вас туда прежде, чем уведомила полицию?

— Да. И полиции это не понравилось.

Лицо девушки побелело. Она глубоко вдохнула, хотела что–то оказать, но сдержалась. Перри Мейсон продолжал тем же бесцветным голосом:

— Я поцапался с сержантом Гоффманом. Есть там племянник, который мне не нравится. Этакий рафинированный джентльмен. Экономка что–то скрывает, а ее дочка, кажется, лжет. Полиция держала меня внизу, а допросы проводились наверху. Но у меня было время немножко осмотреться, прежде чем они приехали.

— И здорово вы поцапались с сержантом Гоффманом?

— Для данной ситуации — достаточно.

— Итак, вы намерены подставить за нее свою шею? — спросила Делла, и глаза ее увлажнились. — И что дальше?

— Сам не знаю. Предполагаю, что экономка в конце концов сломается. Насколько я мог понять, они еще не прижали ее к стене, но сделают это рано или поздно. Она что–то скрывает. Если бы я мог знать, что! А еще я не знаю, правду ли сказала Ива Белтер…

— Ива Белтер — правду?! — фыркнула Делла. — Да скорее мир перевернется, чем она скажет хоть слово правды. Что за свинство втянуть вас в эту мерзкую историю!

— Да полно вам, Делла… Ну, так уж вышло…

— А Гаррисон Бёрк знает про убийство? — спросила Делла.

— Я пытался ему дозвониться. Его нет дома.

— Восхитительно! Его нет дома! Подходящее же время он выбрал для развлечений!

Мейсон устало улыбнулся:

— Правда?

Они переглянулись. Делла глубоко вздохнула и взволнованно заговорила:

— Послушайте, шеф! Она же вас подставила! Вы поссорились с ее мужем — и вскоре его находят убитым. А как ловко она подстроила, чтобы полиция застала вас на месте преступления! Да она утопит вас в грязи, а сама при этом и пальчиков не замарает. Неужели вы это допустите?

— Постараюсь не допустить. Но раз уж взялся ей помогать, то не брошу ее на произвол судьбы.

Лицо Деллы Стрит стало совсем белым, губы сжались в тонкую линию.

— Это же обычная… — начала она и смолкла, сдерживая грубое слово.

— …клиентка, — закончил Мейсон с нажимом. — Клиентка, которая хорошо платит.

— Платит за что? Чтобы вы защитили ее от банды шантажистов? Или чтобы свалить на вас убийство?

В ее глазах блестели слезы.

— Мистер Мейсон, — продолжала она, — не будьте так чертовски великодушны. Откажитесь от этого. Пусть делает, что хочет! Ведь вы только адвокат. Будет достаточно, если вы выступите на судебном разбирательстве!

— Нет, Делла, — спокойно возразил он, — я уже ввязался в драку. Отступать поздно.

— Еще не поздно.

Он невесело улыбнулся:

— Не забывайте, она — моя клиентка.

— Вашей клиенткой она будет на процессе, — не унималась Делла. — А пока сидите и ждите разбирательства.

Он покачал головой:

— Не могу ждать, Делла. Прокурор–то не сидит сложа руки. В эту минуту его люди допрашивают свидетелей. Они вложат в уста Карлу Гриффину слова, которые завтра появятся на первых страницах газет и станут опасным материалом на суде

Делла поняла, что переубеждать его бесполезно.

— Вы думаете, ее могут арестовать? — спросила она.

— Не знаю.

— Нашли какой–нибудь мотив?

— Нет. Примеряли все классические мотивы, но ни один не подошел. Дело замерло на мертвой точке. Но как только они свяжут это убийство с происшествием в Бичвуд—Инн, у них появится мотив.

— Думаете, они докопаются?

— Это неизбежно.

Глаза Деллы Стрит внезапно расширились.

— Вы полагаете, что в него стрелял Гаррисон Бёрк?

— Не знаю, Делла. Ничего не знаю. Я пытался до него дозвониться — безрезультатно. Попробуйте вы. Вот номер Бёрка. Звоните каждые десять минут, пока хоть кто–нибудь не отзовется.

— Ладно.

— Да, и позвоните Полу Дрейку. Он вероятнее всего в своей конторе. А если нет, попробуйте найти его по тому номеру, ну, вы знаете по какому. Он выполняет одно мое задание, связанное с этим делом.

— Понятно, — сказала Делла и вышла.

Мейсон снова принялся шагать по кабинету. Через несколько минут зазвонил телефон. Мейсон поднял трубку.

— Пол Дрейк, — услышал он голос Деллы, после чего заговорил Пол.

— Это ты, Перри?

— Что–нибудь узнал? — спросил Мейсон.

— Твой телефон в порядке? Никто не подслушивает?

— Все нормально.

— Ну, слушай. Есть данные о том револьвере.

— Ну же, говори!

— Полагаю, тебе нет дела до того, где сделана эта пушка и где продана? Тебе интересно, кто ее купил, да?

— Именно так, Пол.

— Так вот, Перри, последним покупателем был некий Пит Митчелл. Его адрес: Западная Шестьдесят Девятая улица, 1322.

— Отлично. А что нового относительно Локка?

— Я еще не получил отчеты с Юга. Узнал только, что он родом из Джорджии, но потом след теряется. Наверное, он сменил фамилию.

— Видимо, влип в какую–то передрягу. Ты не узнал о нем ничего компрометирующего?

— Кое–что узнал о его красотке из отеля “Уилрайт”. Зовут ее Эстер Линтен. Живет в номере 946, платит ежемесячно.

— Ты случайно не пронюхал, чем она занимается?

— Вернее будет спросить не “чем”, а “кем”. Сдается мне, она готова заняться любым, кто подвернется. Но никаких всерьез компрометирующих ее данных у меня нет. Пока нет. Погоди, дай только срок. и позволь мне поспать. Человек не может одновременно быть в десяти местах и работать круглосуточно.

— Понемногу привыкнешь, — сказал Мейсон со смехом. — Особенно, если и дальше будешь заниматься этим делом. Побудь еще немного в конторе. Я перезвоню через минуту.

— О’кей, — вздохнул Дрейк и повесил трубку.

Мейсон прошел в приемную.

— Делла, вы помните политическую бурю, что разразилась года два назад? У нас где–то была папка с документами об этом деле.

— Да, есть папка с надписью “Политика”. Я никогда не могла понять, зачем мы ее держим.

— Речь идет о связях, — пояснил Мейсон. — В папке должно быть письмо Клуба сторонников Гаррисона Бёрка по выборам в конгресс. Найдите его.

Делла подошла к стеллажу с палками. Мейсон сидел на углу письменного стола, уставясь в пространство. Было видно, что он лихорадочно анализирует десятки возможных решений запутанного дела.

Делла приблизилась к нему с письмом.

— Отлично, — произнес Мейсон, поднося листок к глазам.

С правой стороны бланка были перечислены члены–основатели Клуба сторонников Бёрка — длинная колонка из ста с лишним фамилий Пятнадцатым в списке шел П. Дж. Митчелл; сбоку был помещен его адрес: Западная Шестьдесят Девятая улица, 1322.

Мейсон быстрым движением сложил письмо и сунул в карман.

— Соедините меня еще раз с Полом, — сказал он, вернувшись в кабинет и закрыв за собой дверь.

Когда в трубке зазвучал голос Дрейка, Мейсон сказал:

— Пол, ты должен кое–что для меня сделать.

— Опять? — простонал Дрейк.

— Старик, ты еще и не принялся по–настоящему за работу.

— Ну, слушаю, — вздохнул детектив.

— Садись в машину, — начал Мейсон, — и поезжай на Западную Шестьдесят Девятую улицу. Вытащи этого Пита Митчелла из постели — только поделикатнее, чтобы он потом не заложил ни тебя, ни меня. Используй тот номер с глуповатым детективом, который слишком много болтает. Не спрашивай Митчелла ни о чем, пока сам ему все не расскажешь, понял? Скажешь, что ты детектив и что Джордж Белтер был застрелен вчера вечером в своем доме из револьвера, вроде бы приобретенного когда–то Митчеллом. Делай вид, будто считаешь, что этот револьвер по–прежнему у него, а произошла какая–то ошибка с номерами, и что ты только ради формальности интересуешься, что он делал около полуночи или немного позже. Спроси, у него ли этот револьвер, а если нет, то что он с ним сделал. Не забудь сам ему все рассказать, прежде чем начнешь задавать вопросы.

— Одним словом, я должен изображать настоящего кретина?

— Вот–вот, настоящего кретина. А потом тебя постигнет полная потеря памяти.

— Понял, — отозвался Дрейк. — Я должен устроить это дело так, чтобы подстраховаться?

— Устрой так, как я сказал, — произнес Мейсон усталым голосом. — Именно так, как я сказал, — повторил он.

Мейсон опустил трубку на рычаг. Скрип дверной ручки заставил его поднять глаза. В кабинет заглянула Делла Стрит, бледная, с расширившимися глазами. Закрыв за собой дверь, она подошла к шефу.

— Там ждет какой–то субъект. Говорит, что знает вас. Сказал, что его фамилия Драмм и что он из полицейского управления.

Дверь открылась, и за спиной Деллы появилась ухмыляющаяся физиономия. В этот ранний час выцветшие глаза Драмма казались совершенно лишенными жизни. Больше, чем когда–либо, он походил сейчас на бухгалтера, который минуту назад слез со своего высокого табурета, чтобы отыскать какую–то квитанцию.

— Прошу прощения за вторжение, — сказал он, — но я хотел бы покалякать с тобой, прежде чем ты успеешь выдумать какую–нибудь складную историйку.

Мейсон усмехнулся:

— Я уже успел привыкнуть к скверным манерам полиции.

— О, простите, — обиделся Драмм. — Я не настоящий полицейский, я сыскной агент, филер.

— Входи и садись, сыскной агент, — пригласил Мейсон.

— Ну и рабочий день у вас! — заметил Драмм. — Я искал тебя по всему городу и, наверное, так и не нашел бы, если бы случайно не заметил свет в твоей конторе.

— Не мог ты ничего заметить. Окна зашторены.

— Разве это важно? — Драмм снова ощерился в усмешке. — Я догадался, что ты здесь. Знаю, какой ты работящий.

— Может, хватит валять дурака? Сдается мне, ты заявился сюда по делам службы, а?

— Да как сказать… Скорее из любопытства. Такая уж у меня натура: если что–то заинтригует, сна лишусь, пока не разгадаю. Вот и теперь.. Ты приходишь ко мне, суешь в лапу немного мелочи, чтобы я выяснил в телефонной компании закрытый номер. Я еду, добываю тебе фамилию, адрес. Ты очень мило благодаришь меня… А вскоре тебя застают по этому адресу в обществе трупа и его жены. Тут поневоле задумаешься: случайно ли это?

— И к каким выводам ты пришел?

— Я бы не хотел гадать. Предпочитаю получить прямой ответ на свой вопрос.

— Ну, вот тебе ответ. Я был там по приглашению жены.

— Странно, что ты знаешь жену и не знаешь мужа.

— Правда? — В голосе Мейсона звучал сарказм. — Это и есть одна из опасных сторон адвокатской практики: жены то и дело обращаются за советом втайне от мужей. И крутись, как хочешь, чтобы их не подставить и самому не влипнуть.

Драмм не переставал усмехаться:

— Ты хочешь сказать, что это как раз один из таких случаев?

— Я ничего не хочу сказать.

Усмешка исчезла с лица Драмма. Он откинул голову назад и направил взгляд в потолок.

— Это становится интересным, — сказал он. — Жена приходит к адвокату, который славится умением вытягивать людей из передряг. Адвокат не знает домашнего номера мужа. Он берется за дело жены, и тут в руки ему попадает какой–то телефонный номер. Он устанавливает, что это как раз телефон мужа, и едет к нему. Полиция застает там адвоката, жену, а также труп мужа.

В голосе Мейсона зазвучали нетерпеливые нотки:

— Ты считаешь, что это куда–то приведет тебя, Сидней?

На губах Драмма снова появилась усмешка:

— Пусть дьявол меня заберет, если я знаю, Перри. Но я делаю успехи.

— Ну–ну, делай, — язвительно промолвил Мейсон. — Не забудь уведомить меня, если до чего–нибудь докопаешься.

Драмм встал со стула.

— Не волнуйся, ты узнаешь об этом в положенное время. — Он перевел взгляд с Мейсона на Деллу и обратно. — Как я понял, последняя фраза содержит намек, что я могу идти?

— Ты спешишь? Но ведь мы приходим в контору в три часа ночи специально для того, чтобы принимать приятелей, которым нравится развлекать нас вопросами. Не думаешь же ты, что мы приходим сюда в такое время работать?

Драмм смерил адвоката испытующим взглядом.

— Знаешь, Перри, если бы ты доверился мне, то, возможно, я смог бы тебе помочь. Но если ты намерен строить из себя идиота и вилять, я постараюсь разнюхать кое–что своими силами.

— О, я прекрасно понимаю — это твоя обязанность. У тебя своя профессия, у меня — своя.

— Это значит, что ты намерен темнить и дальше?

— Это значит, что если ты хочешь что–то знать, то узнавай сам.

— До свидания, Перри.

— До свидания, Сидней. Заскакивай как–нибудь.

— Не беспокойся, заскочу.

Сидней Драмм закрыл за собой дверь. Делла собралась было что–то сказать, но Мейсон жестом удержал ее.

— Откройте и взгляните, действительно ли он ушел.

Она направилась к двери, но та открылась сама собой, и в кабинет просунулась голова Сиднея Драмма. Он окинул взглядом Мейсона и Деллу, снова оскалившись в усмешке:

— Ладно, ладно. На этот раз я вправду ухожу.

— Мудрое решение, — ответил Мейсон. — До свидания.

Драмм снова закрыл за собой дверь кабинета. Через несколько секунд хлопнула дверь, ведущая в коридор.

Было четыре часа утра.

11

Перри Мейсон нахлобучил шляпу и стал натягивать не успевший просохнуть плащ.

— Пойду работать, — сказал он Делле Стрит. — Рано или поздно они начнут таскаться за мной по пятам, и тогда я уже не смогу ничего сделать. Значит, я должен успеть как можно больше, пока сохраняю свободу передвижений. Сидите здесь и обороняйте крепость. Я не могу сказать вам, Делла, где буду, потому что не хочу, чтобы вы мне звонили. Я сам буду звонить вам время от времени и спрашивать о мистере Мейсоне. Скажу, что моя фамилия Джонсон, что я его старый знакомый, и спрошу, не оставлял ли мистер Мейсон информации для меня. Вы же, Делла, должны будете сообщать мне обо всем, что вам станет известно, но так, чтобы никто не догадался, с кем вы говорите.

— Вы думаете, наши разговоры могут подслушивать?

— Все возможно. Можно ожидать любого поворота событий.

— Полагаете, прокурор прикажет арестовать вас?

— Надеюсь, до этого не дойдет. Но наверняка они захотят меня допросить.

Делла сочувственно посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Будьте осторожны, — предостерег Мейсон и вышел.

Было еще темно, когда он вошел в отель “Рипли” и попросил номер с ванной. В регистрационной книге он записался как Фрэд Б. Джонсон из Детройта и получил номер 518, за который должен был заплатить вперед, так как у него не было багажа.

Оказавшись в комнате, Мейсон зашторил окно и заказал четыре бутылки имбирного пива и побольше льда. Бой, который это принес, доставил также бутылку виски. Мейсон уселся в кресло с мягкой обивкой, положил ноги на кровать и закурил. Запирать дверь он не стал.

Так он сидел около получаса, прикуривая сигарету от сигареты. Внезапно дверь отворилась без стука, и в комнату вошла Ива Белтер. Она повернула ключ в замке и ослепительно улыбнулась.

— Я рада, что нашла вас.

Мейсон даже не встал с места.

— За вами никто не следил? — спросил он.

— Никто. Меня вроде бы оставили в покое, только не разрешили выезжать из города. Оказали, что я могу понадобиться в процессе расследования. Меня ведь не арестуют, правда?

— Ну, в зависимости…

— От чего?

— От многих обстоятельств. Я должен с вами поговорить.

— Я тоже. Дело в том, что я нашла завещание.

— Где?

— В письменном столе.

— И что вы с ним сделали?

— Принесла с собой.

— Покажите.

— Вот… Я подозревала что–то в этом роде, но все же не верила, что в отношении меня он пойдет на крайние меры. Думала, что денег будет больше… хоть немного больше. Мечтала поехать в Европу, там осмотреться… ну, и как–то устроиться…

— Иными словами, найти себе нового мужа?

— Ничего подобного я не говорила!

— Вы этого не сказали, но имели в виду именно это, — сухо сказал Мейсон.

Ива высокомерно взглянула на него.

— Мне кажется, мистер Мейсон, наш разговор принимает нежелательное направление. Вот завещание.

Он окинул ее проницательным взглядом.

— Уж если вы так хотите втянуть меня в дело об убийстве, могли бы оставить при себе свои театральные штучки. На меня они не действуют.

Она с достоинством выпрямилась, а потом неожиданно засмеялась.

— Конечно же, я имела в виду новое замужество. Что в этом плохого?

— Ничего. Тогда почему вы отпираетесь?

— Сама не знаю… Как–то неловко в этом признаваться…

— Да уж, миссис Белтер, я успел заметить, что вам всегда неловко говорить правду. Вы просто не способны на это.

Ива Белтер покраснела.

— Это низко! — взорвалась она.

Не ответив на этот возглас, Мейсон протянул руку, взял у Ивы завещание и медленно прочел.

— Оно полностью написано вашим мужем?

— Не думаю…

Он с подозрением взглянул на нее.

— Весь текст написан одним почерком.

— Да, но почерк–то не его.

Мейсон засмеялся:

— Очередной трюк? Не выйдет, миссис Белтер. Ваш муж показывал завещание Карлу Гриффину и Артуру Этвуду, адвокату Гриффина. Он сказал им, что весь документ написан собственноручно.

— Может, Карл со своим адвокатом и видели настоящее завещание. Тогда им обоим лучше знать, где оно. Я не удивлюсь, если Карл его уничтожил, а мне подбросил эту фальшивку!

Мейсон смерил Иву холодным взглядом.

— Послушайте, миссис Белтер, — сказал он. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

— Разумеется.

— Это опасное обвинение. У вас есть доказательства?

— Пока еще нет, — выдавила она из себя.

— В таком случае, советую вам не бросаться подобными заявлениями, — предостерег он.

Голос Ивы Белтер задрожал от раздражения:

— Вы с самого начала не устаете твердить мне, что вы мой адвокат и я должна говорить вам все. Когда же я начинаю говорить, вы на меня кричите.

— Ладно, не будем об этом! — сказал Мейсон, возвращая ей завещание. — А мину оскорбленной невинности приберегите для суда. Теперь расскажите мне о завещании. Как вы его нашли?

— Оно было в кабинете… — ответила она осторожно. — Сейф был открыт. Я вынула завещание и захлопнула его.

— Знаете, это даже не смешно.

— Вы мне не верите?

— Ни одному слову.

— Почему?

— В кабинете, по всей вероятности, дежурит полицейский. И уж наверняка, если бы сейф был открыт, полиция заметила бы это и описала содержимое.

Ива опустила глаза:

— Я это сделала, когда полиции еще не было… Вспомните, мистер Мейсон, как мы с вами поднялись наверх… Вы стали осматривать тело, заглянули под халат…

— Да, — ответил Мейсон, и глаза его сузились.

— Именно тогда я и вынула завещание из сейфа. Он был открыт, я заперла его. А вы были слишком заняты Джорджем.

Мейсон смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Боже мой! Ведь так и было! Вы стояли между столом и сейфом и… Но зачем вы это сделали?

— Я хотела убедиться, выгодно ли для меня это завещание. Может быть, следует его уничтожить?

— Нет!!! — прикрикнул на нее Мейсон.

Несколько минут она молчала, а потом спросила:

— У вас есть еще вопросы ко мне?

— Да. Присядьте, пожалуйста, на кровать, чтобы я хорошо вас видел. Я должен кое–что узнать. Признаюсь, я откладывал этот разговор, ведь он для вас будет нелегким, а я не хотел выводить вас из равновесия перед допросом полиции. Но теперь ситуация изменилась, и откладывать больше нельзя. Итак, я хочу знать, как это было на самом деле.

Ива широко раскрыла глаза, придав своему лицу столь знакомое Мейсону выражение притворного простодушия:

— Но ведь я уже все сказала.

Он покачал головой:

— Ничего вы не сказали.

— Вы мне не верите? — В голосе Ивы звучала обида.

Перри Мейсон вздохнул:

— Бога ради, оставьте, наконец, ваши штучки и взгляните в лицо фактам.

— Что, собственно, вы хотите узнать?

— Для кого вы нарядились вчера вечером?

— О чем вы говорите?

— Вы отлично знаете, о чем. Вы были одеты, как на бал — вечернее платье, обнаженная спина, атласные туфельки, шелковые чулки.

— Да?

— А ваш муж купался.

— И что с того?

— Значит, вы нарядились не для мужа.

— Разумеется, нет.

— Вы так одеваетесь каждый вечер?

— Временами.

— Фактом является то, что вы выходили из дома и вернулись перед тем, как ваш муж был убит. Не пытайтесь возражать.

Ива снова приобрела холодный, высокомерный вид.

— Я весь вечер была дома.

Мейсон окинул ее испытующим взглядом.

— Я был на кухне — нужно было приготовить кофе — и разговаривал с экономкой. — Мейсон решил рискнуть. — Она слышала, как горничная передавала вам, что был звонок по поводу каких–то туфель.

Мейсон увидел, что эти слова застали Иву врасплох. С усилием она овладела собой.

— А что в этом плохого?

— Сперва ответьте мне, передала ли вам горничная такое сообщение?

— Неужели я должна запоминать такие мелочи? — ответила Ива уклончиво. — Может, что–то и было… Помнится, мне действительно были нужны туфли, их должны были доставить, но вышла неувязка. Кажется, об этом и звонили из магазина. Мэри, наверное, доложила мне о звонке. Но точно не помню. У меня все в голове перепуталось. После того, что произошло…

— Вы знаете, как вешают людей? — неожиданно спросил Мейсон.

— Что?!

— Я вам расскажу, как вешают убийц. Казнь обычно совершается на рассвете. К осужденному приходят в камеру и зачитывают смертный приговор. Потом связывают руки за спиной, а к спине привязывают доску, чтобы человек не упал, если у него отнимутся ноги. Начинается путь по коридору. К виселице ведут тринадцать ступеней. Осужденный становится на люк. Вокруг стоят тюремные служащие. Они являются свидетелями казни. Позади, за люком, в маленькой комнатке ожидают трое заключенных с острыми ножами, чтобы перерезать веревку, которая удерживает откидную доску. Палач накидывает на шею петлю, а на голову — черный мешок, потом связывает ноги…

Ива издала испуганный писк.

— Именно это, — заключил Мейсон, в упор глядя на нее, — ожидает вас, если вы не расскажете правду.

Ее лицо было белым, дрожащие губы — синими, глаза — темными, испуганными.

— Я… я с-сказала вам правду.

Мейсон покачал головой.

— Запомните раз и навсегда. Если вы хотите, чтобы я вам помог, то должны быть до конца искренни и правдивы. А вы… Что вы тут лепечете о туфлях? Давайте начистоту: туфли — это условный знак. Вспомните, как вы договаривались со мной. Я должен был позвонить горничной и произнести пароль. Так вот, туфли — тоже пароль. — Мейсон выдержал небольшую паузу. — Для Гаррисона Бёрка.

Ива молча кивнула. Ее била дрожь.

— Вот и хорошо, что вы сознались. Теперь расскажите обо всем. Гаррисон Бёрк хотел увидеться с вами. Вы договорились с ним о встрече, надели вечернее платье и вышли Так?

— Нет. Он явился ко мне домой.

— Что?

— Честное слово. Я сказала по телефону, что не могу с ним увидеться. Тогда он пришел сам. Он узнал от вас, что Джордж является владельцем “Пикантных новостей”. Сначала он не хотел этому верить, но потом поверил и в конце концов решил поговорить с Джорджем. Он надеялся как–то повлиять на моего мужа, чтобы тот оставил в покое его имя. Гаррисон был готов на все, чтобы спасти свою репутацию.

— Вы знали, что он придет?

— Нет.

Наступила тишина. Спустя минуту Ива Белтер спросила:

— Откуда вы узнали?

— О чем?

— Об этих туфлях. Что это условный знак.

— Мне рассказал Бёрк.

— Значит, экономка вам сказала, что был телефонный звонок? Интересно, сообщила ли она об этом полиции?

Мейсон с усмешкой покачал головой:

— Она об этом не говорила ни мне, ни полиции. Это был маленький блеф, к которому мне пришлось прибегнуть, чтобы добиться от вас правды. Гаррисон Бёрк непременно должен был обратиться к вам. Ведь он из тех, кому в трудной ситуации необходимо опора. Вот я и решил, что он обязательно позвонит вашей горничной.

Ива состроила обиженную мину:

— Хорошо же вы со мной поступаете! По–вашему, это что, достойно порядочного человека?

— О, невинное дитя! — ухмыльнулся Мейсон. — И вы берете на себя труд объяснить мне, что такое порядочность!

Ива надула губки:

— Вообще мне это все не нравится.

— А я и не ожидал ничего другого. Вам еще многое не понравится в этой истории. Но не будем отвлекаться. Итак, Гаррисон Бёрк явился к вам в дом?

— Да, — подтвердила она слабым голосом.

— Хорошо. И что было дальше?

— Он настаивал, что должен поговорить с Джорджем. Я считала, что это — настоящее самоубийство. Он клялся, что не скажет обо мне ни слова. Заверял, что сумеет уломать Джорджа. Я, говорит, докажу ему, что топить меня невыгодно. Если он замнет это дело, я смогу быть ему весьма полезным, когда стану сенатором.

— Ну, наконец–то мы до чего–то добрались! Итак, он хотел увидеться с вашим мужем, а вы пытались его отговорить, так?

— Да.

— А почему, позвольте спросить?

— Боялась… — пробормотала она. — Боялась, что Гаррисон расскажет обо мне.

— И он рассказал?

— Не знаю… — прошептала она и быстро поправилась: — То есть, разумеется, нет. Он не виделся с Джорджем. Я убедила его, что он не должен с ним говорить. И Гаррисон ушел.

Мейсон захохотал:

— Поздновато вы заметили ловушку, девочка. Итак, вы не знаете, наболтал ли он вашему мужу о вас?

— Я же говорю, что они не виделись, — настаивала Ива с обидой в голосе.

— Разумеется, говорите, но это не значит, что они и вправду не виделись. Бёрк поднимался наверх и разговаривал с мистером Белтером.

— Почем вы знаете?

— На этот счет у меня есть своя теория. Она требует доказательства, но уже сейчас я достаточно представляю, как все было на самом деле.

— Как? — спросила она.

Мейсон иронично улыбнулся:

— Но ведь вы сами знаете.

— Нет, нет! Как это было?

Игнорируя вопрос, Мейсон продолжал тем же ровным монотонным голосом:

— Гаррисон Бёрк отправился наверх поговорить с вашим мужем. Как долго он там пробыл?

— Не знаю… Ну, не больше четверти часа.

— Уже лучше. И вы не видели, когда он спустился?

— Нет.

— Ага! Значит, прозвучал выстрел, после чего Гаррисон Бёрк сбежал по лестнице, ничего вам не сказав?

Ива протестующе затрясла головой:

— Нет! Он вышел прежде, чем Джордж был застрелен.

— Да? И сколько же времени прошло от его ухода до выстрела?

— Не знаю. Примерно четверть часа… Или чуть больше… Нет, пожалуй, меньше…

— После чего Бёрк исчез…

— Что вы сказали?!

— То, что вы слышали. Его нигде не могут найти.

— С чего вы это взяли?

— Я пытался дозвониться до него. Телефон не отвечал. Тогда я послал детективов на поиски Бёрка.

— Зачем?

— Я знал, что он замешан в этом деле.

Ива снова сделала большие глаза.

— Но ведь этого не может быть! — заявила она. — Да, он приходил, но он здесь ни при чем! Он ушел до того, как появился тот тип, который стрелял!

Перри Мейсон не отрывал взгляда от ее глаз.

— Но выстрел был сделан из его револьвера, — произнес он.

Ива растерянно заморгала.

— Почему вы так решили?

— Потому, что на револьвере есть номер, который позволяет проследить путь этой вещицы от оружейной фабрики до оптовика, от оптовика до магазина и от магазина до покупателя. Существует некий Пит Митчелл, проживающий на Западной Шестьдесят Девятой под номером тринадцать–двадцать два, который приобрел эту игрушку. Митчелл — близкий друг Гаррисона Бёрка. Полиция ищет Митчелла, а когда его найдут, он должен будет объяснить, что он сделал с револьвером, то есть — сказать, что он дал его Гаррисону Бёрку.

Ива поднесла руку к горлу.

— Но как можно проследить путь револьвера?

— Очень просто. Все подробно записано.

— Так я и знала! Знала, что нужно что–то сделать с этим револьвером! — истерично пискнула Ива.

— Ну, конечно! Этим вы собственноручно надели бы петлю себе на шею. Да поймите же, и без того ваша роль в этом деле более чем подозрительна. Я готов поверить, что вы пытаетесь любой ценой выгородить Бёрка. Но нельзя же так! Пока вы что–то выдумываете, чтобы спасти своего друга, прокуратура, может быть, уже начинает готовить обвинительный акт против вас. Я не могу допустить этого. Как мне убедить вас, что вы должны, наконец, рассказать мне все без утайки? Если Бёрк виновен, мы попробуем добиться смягчения приговора.

Ива встала с кровати и начала ходить по комнате, теребя носовой платок.

— Боже мой! — причитала она. — Боже мой! Боже мой!

— Известно ли вам, — оборвал ее причитания Мейсон, — что сокрытие преступления ради собственной выгоды карается законом? Как и укрывательство преступника. Мы с вами не можем пойти на это. Так что мы должны выяснить, кто убил, раньше, чем полиция. Я не хочу допустить, чтобы это убийство свалили на вас или на меня. Если Бёрк виновен, нам надо как можно скорее убедить его, чтобы он сам отдал себя в руки правосудия. Затем мы навалимся на дело, прежде чем прокуратура соберет слишком много доказательств. Одновременно предпримем шаги, чтобы заткнуть рот Локку и избежать огласки через “Пикантные новости”.

Ива долго смотрела на него, потом спросила:

— Как вы это сделаете?

Мейсон ответил улыбкой:

— Это мое дело. Чем меньше вы будете знать, тем меньше сможете выболтать.

— Вы можете мне доверять. Я умею хранить тайны.

— О да, уж в этом–то я убедился! — иронично сказал Мейсон. — Я, знаете ли, взмок, пока удалось хоть что–то из вас вытянуть…

— Бёрк никого не убивал! — воскликнула Ива.

Мейсон искоса взглянул на нее.

— Что? Вы, кажется, намерены пустить разговор по второму кругу? Ну что ж, если, как вы утверждаете, Бёрк не убивал, то кто в таком случае убийца?

Ива отвела взгляд.

— Я же сказала вам, что какой–то человек встречался с Джорджем. Я думала, это вы. Голос у него точь–в–точь ваш.

Мейсон нахмурился.

— Миссис Белтер, — сказал он, вставая. — Если вы намерены продолжать в том же духе, я брошу вас на произвол судьбы. Я уже сыт по горло.

Ива разрыдалась:

— Ч‑что же я могу поделать? Вы… вы спрашиваете, к‑то это был! Я с-слышала ваш голос! Ваш! Но я не с-скажу!.. Не скажу по…полиции!! Пусть меня пы…..пы…пытают!!

Мейсон взял ее за плечи, бросил на постель и заглянул ей в глаза. В них не было слез.

— Слушайте, вы! Прекратите этот цирк! Если вам так уж хочется рыдать, носите с собой луковицу в платке. А теперь запомните хорошенько: вы не слышали моего голоса, потому что меня там не было и быть не могло.

— Значит, был кто–то, чей голос похож на ваш! — не уступала Ива.

Мейсон смерил ее злым взглядом.

— Вы хотите выгородить своего любовника, а меня подставить? Не выйдет!

— Нет. Вы ведь просили сказать правду. Вот я ее и сказала…..

— Знаете что? Мне ужасно хочется встать и уйти, чтобы вы сами расхлебывали эту кашу.

— Тогда, — заявила она невинно, — я, конечно, должна была бы сказать полиции, что слышала ваш голос.

— Значит, таков ваш план?

— Нет у меня никакого плана. Я говорю правду.

Мейсон вздохнул:

— Глядя на вас, мне очень трудно следовать своему главному правилу — никогда не бросать клиента на произвол судьбы, даже если он виновен.

Ива молчала, комкая в пальцах платочек. Мейсон продолжал:

— Возвращаясь от вас, я зашел в аптеку, из которой вы звонили. Оказывается, хозяин наблюдал за вами. Оно и понятно: когда в полночь врывается дама в вечернем платье и мужском плаще, насквозь промокшая, и бросается к телефону, поневоле обратишь внимание. Так вот, он утверждает, что вы звонили в два места.

Ива вздрогнула, но не сказала ничего.

— Кому вы звонили, кроме меня.

— Никому. Аптекарь ошибся.

Перри Мейсон взял шляпу и глубоко надвинул ее на лоб. Потом повернулся к Иве и, с трудом сдерживая ярость, произнес:

— Я как–нибудь вытяну вас из этого. Еще не знаю как, но вытяну. Однако, Бог свидетель, вы надолго запомните, сколько это будет стоить!

Мейсон рванул ручку, вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.

Проблески утра уже высветлили небо на востоке.

12

Первые лучи солнца золотили крыши домов, когда Перри Мейсон разбудил экономку Гаррисона Бёрка, женщину лет пятидесяти семи с пышными формами и враждебно сверкающими глазами.

— Меня совершенно не касается, кто вы такой, — сердито жужжала она. — Я говорю вам, что никого нет дома. Я не знаю, где мистер Бёрк. Он вернулся около полуночи, потом ему кто–то позвонил, и он ушел. Телефон трещал всю ночь. Я не подходила. Какой смысл отвечать, если мистера Бёрка все равно нет дома, а я, если встаю среди ночи, потом весь день хожу разбитая.

— Он долго разговаривал по телефону?

— Недолго, если это вообще ваше дело.

— Как вы думаете, он ждал этого звонка?

— Откуда я знаю? Я проснулась, когда он пришел, слышала, как он отпирал дверь. Я попыталась снова заснуть, но тут зазвонил телефон. Мистер Бёрк поговорил, потом поднялся наверх, в спальню. Прошло несколько минут, и его шаги раздались на лестнице. Он сбежал вниз и хлопнул дверью. Утром я зашла в спальню, смотрю — чемодан исчез. Наверное, хозяин куда–то уехал.

— Благодарю вас. Вы, пожалуй, рассказали все.

— Я тоже так думаю! — проворчала экономка и захлопнула дверь.

Мейсон сел в машину, доехал до ближайшего отеля и оттуда позвонил в свою контору. Когда Делла Стрит подняла трубку, он спросил:

— Можно попросить к телефону мистера Мейсона?

— Его нет, — ответила Делла. — Кто говорит?

— Его старый знакомый, Фрэд Б. Джонсон. Мне хотелось бы увидеться с мистером Мейсоном.

— К сожалению, я не могу вам сказать, где он сейчас, — быстро заговорила Делла. — Но надеюсь, он скоро придет. Его ищут два господина. Один из них, Пол Дрейк, по–видимому, условился с ним о встрече. Так что мистер Мейсон вскоре появится.

— Хорошо. Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Я позвоню позже.

— Может, нужно что–нибудь передать ему?

— Нет. Просто скажите, что я звонил, — ответил Мейсон и положил трубку. Затем соединился с Детективным агентством Дрейка и попросил к телефону Пола.

— Это я, Пол, — заговорил он. — Только избавь меня от своих обычных глупых фраз и от вопросов. Знаешь, уйма людей прямо–таки горит желанием кое о чем меня расспросить, а я предпочел бы пока не отвечать. Ты понял, кто с тобой говорит?

— Да, — ответил Дрейк. — У меня есть для тебя забавные новости.

— Ну?

— Я был у того парня на Западной Шестьдесят Девятой и открыл потрясающие вещи. Нашему птенчику позвонили по телефону, после чего он сказал жене, что должен срочно уехать по важным делам. Выглядел он встревоженным. Наспех собрал чемодан, а без четверти час за ним приехал автомобиль. Наш друг сел и укатил. Обещал жене дать о себе знать; и действительно утром она получила от него телеграмму следующего содержания: “Все в порядке. Не беспокойся. Целую”. И ничего больше. У нее, конечно, душа не на месте.

— Великолепно, — сказал Мейсон.

— Это тебе что–нибудь говорит?

— Пожалуй, да. Выводы, конечно, делать рановато, но этот факт проливает свет на многое. Есть что–нибудь новенькое о Локке?

Голос Дрейка на другом конце провода оживился:

— Я еще не все узнал, Перри, но сдается мне, я на верном пути. Помнишь ту крошку из отеля “Уилрайт”? Эстер Линтен?

— Да. Ты что–то раскопал?

— Представь себе, она тоже из Джорджии.

Мейсон присвистнул.

— Это еще не все, — продолжал Дрейк. — Девушка регулярно получает деньги от Локка: каждые две недели — чек. Чеки эти покрываются не с личного счета Локка, а со специального счета “Пикантных новостей”. Нам удалось разговорить кассира из отеля. Девочка реализует эти чеки через отель.

— Попробуй поточнее узнать, откуда она и не замешана ли в какой–нибудь истории. Может быть, она не сменила фамилию.

— Мы уже этим занимаемся. Я дал задание агентству в Джорджии. Велел им телеграфировать, как только они что–нибудь узнают. Сказал, чтобы не ждали проверки фактов, а сразу сигнализировали нам при каждом новом повороте дела.

— Молодец, — похвалил Мейсон. — А не мог бы ты сказать, где Фрэнк Локк был вчера вечером?

— С точностью до минуты. При нем всю ночь был ангел–хранитель. Хочешь увидеть отчет?

— Да. Немедленно.

— Где тебя поймать?

— Выбери кого–нибудь из надежных парней и с ним пришли это в отель “Рипли” для Фрэнка Б. Джонсона из Детройта. Только пусть он проследит, нет ли за ним хвоста.

— Ладно. Не теряй со мной контакта. Я могу тебе понадобиться.

— О’кей — ответил Мейсон и положил трубку.

Он вернулся в отель “Рипли” и спросил, нет ли корреспонденции для мистера Джонсона. Ничего не было. Затем он поднялся наверх и нажал ручку двери своего номера. Дверь была не заперта, и он вошел.

На краю кровати сидела Ива Белтер и курила сигарету. На столике возле нее стояли стакан и бутылка виски, опорожненная примерно на треть. В кресле сидел высокий мужчина с мученической миной на лице и беспокойным выражением глаз.

— Как славно, что вы пришли, — сказала Ива. — Вы мне не хотели верить, да? Так вот вам еще одно доказательство!

— Доказательство чего? — поинтересовался Мейсон.

— Того, что завещание фальшивое, — заявила Ива. — Это мистер Дейджетт из банка, он вел дела Джорджа, и с уверенностью утверждает, что это — не почерк моего мужа.

Дейджетт с улыбкой поклонился:

— Адвокат Мейсон, не так ли? Очень раз с вами познакомиться.

Однако руку Мейсону он не протянул. Мейсон, широко расставив ноги, глядел в его беспокойные глаза.

— Вас держат в кулаке, не так ли? — насмешливо сказал он. — Иначе вряд ли вы появились бы здесь в такой час. Наверное, вы звонили горничной и оставили сообщения о какой–нибудь шляпе или ином предмете дамского туалета. Ну, ну, не трудитесь отрицать. Меня совершенно не касаются вопросы женского гардероба. Меня интересуют только факты. Забудьте о том, что она велела говорить. Вы окажете ей большую услугу, если скажете мне правду. Итак, как обстоят дела?

Банкир изменился в лице. Он переместился на полшага в сторону адвоката, остановился и сделал глубокий вдох.

— Вы имеете в виду завещание? — спросил он.

— Да.

— Я осмотрел его очень тщательно. Оно подделано и, что самое странное, подделано не очень умело. Если как следует приглядеться, видно, что почерк в нескольких местах меняется. Такое впечатление, что тот, кто его писал, очень спешил и, забываясь, выводил буквы своим собственным почерком.

— Где это завещание? — резко спросил Мейсон.

Ива протянула ему документ.

— Может, еще стаканчик, Чарли? — со смешком спросила она банкира.

— Нет, — пробормотал он.

Мейсон внимательно всматривался в документ. Его глаза сузились.

— Бог мой, вы совершенно правы! — воскликнул он.

— Вне всяких сомнений, — подтвердил Дейджетт.

— Вы готовы повторить это на суде? — в упор спросил Мейсон.

— Конечно же, нет! Да и кому нужно мое подтверждение? Дело–то очевидное.

Мейсон не отрывал от него взгляда.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Для меня и этого достаточно.

Не сказав ни слова, Дейджетт подошел к двери и исчез, как будто его ветром сдуло. Мейсон повернулся к Иве Белтер.

— Я велел вам прийти сюда для выяснения некоторых подробностей. Но я не говорил, что вы можете располагаться здесь, как дома. Вы отдаете себе отчет в том, как бы выглядело, если бы кто–нибудь застал нас вдвоем в этот час в отеле?

Ива пожала плечами.

— В некоторых случаях приходится рисковать. Я хотела, чтобы вы поговорили с Дейджеттом.

— Как вы его сюда затащили?

— Позвонила и велела прийти. Дело было достаточно важное. Господи, вы тут такого наговорили! Фи, как гадко вы себя вели!

Ива захохотала пьяным смехом.

— Похоже, вы хорошо его знаете? — спросил Мейсон.

— Что вы хотите этим оказать?

— Что вы его хорошо знаете. “Чарли” — так вы к нему обращались.

— А как еще к нему обращаться, если его зовут Чарли? Это наш с Джорджем общий друг.

— Понимаю.

Мейсон подошел к телефону и набрал номер конторы.

— Говорит Джонсон, — сказал он. — Мистер Мейсон вернулся?

— Еще нет, — ответила Делла Стрит. — Боюсь, что он будет очень занят, когда вернется, мистер Джонсон. В эту ночь что–то произошло, я не знаю точно, что именно, но речь идет об убийстве. Сюда все время рвутся репортеры, хотят взять у мистера Мейсона интервью, а один господин сидит в приемной и не собирается уходить. Мне кажется, он из полиции. Поэтому вряд ли вам удастся побеседовать с мистером Мейсоном здесь.

— Это скверно, — сказал Мейсон. — Я должен продиктовать кое–какие документы. Мне бы хотелось, чтобы мистер Мейсон их просмотрел и подписал. А может быть, вы порекомендуете мне стенографистку, которая написала бы их под мою диктовку?

— Не могу ли я быть вам полезна?

— А сможете ли вы уйти? Боюсь, вы сейчас очень заняты.

— Это мои проблемы.

— Я в отеле “Рипли”, — сообщил он.

— Хорошо, — сказала Делла и положила трубку.

Мейсон хмуро взглянул на Иву Белтер.

— Коль скоро вы уже пошли на риск и остались, то задержитесь еще ненадолго.

— Что вы собираетесь делать?

— Я намерен составить прошение в суд о назначении управляющего наследством Джорджа Белтера. Это вынудит их раскрыть карты и потребовать признания завещания. Тогда мы подвергнем сомнению его подлинность и подадим следующее прошение о назначении временным управляющим вас.

— Что все это значит?

— Это значит, что вы возьмете руль в свои руки и, надеюсь, не выпустите.

— Много мне это даст! По завещанию я оказалась лишенной наследства. Мы должны прежде всего доказать, что завещание подделано. Мне не достанется ни цента, пока не закончится слушание дела и не будет вынесен приговор, ведь так?

— Если вас назначат временным управляющим, то “Пикантные новости” как часть наследства окажутся в ваших руках.

— Понимаю.

— Мы приготовим сразу все необходимые бумаги, — продолжал Мейсон, — и моя секретарша в соответствующее время будет поочередно представлять их в суд. Завещание вы должны отнести домой. Полиция, по всей вероятности, наблюдает за кабинетом, так что в сейф его класть нельзя. Выберите другое место.

Ива снова захохотала.

— Это пара пустяков!

— Вы пошли на дьявольский риск, миссис Белтер. И вообще то, что вы прикасались к завещанию, выходит за рамки моего понимания. Если вас накроют с ним, дело может принять скверный оборот.

— Об этом пусть у вас голова не болит! Я сделаю так, что комар носа не подточит. А вы, мистер Мейсон, разве никогда не рискуете?

— Еще как! Сейчас, например. Иметь дело с вами — все равно, что жонглировать динамитными шашками.

Ива обольстительно улыбнулась.

— Вы считаете? Я знаю, что мужчины бывают в восторге от таких женщин. — И она потянулась к бутылке.

Мейсон хмуро взглянул на нее.

— Вам больше нельзя.

— Ну-у, — капризно протянула Ива. — Не ведите себя, как мой муж.

Мейсон подошел к столику, взял бутылку, заткнул ее пробкой, сунул в ящик комода и запер на ключ.

— Вы считаете, что поступаете тактично? — рассердилась Ива.

— Вполне, — спокойно ответил Мейсон.

Зазвонил телефон. Портье сообщил, что посыльный принес письмо. Мейсон распорядился, чтобы его доставили в номер. Он подошел к двери и, как только раздался стук, отворил ее, дал бою монету и получил конверт. В нем был отчет детектива, который вел наблюдения за Фрэнком Локком в прошлый вечер.

— Что это? — спросила Ива Белтер.

Мейсон молча покачал головой, подошел к окну и разорвал конверт. Отчет был предельно прост. Локк зашел в законспирированный кабак и провел там около получаса, побывал у парикмахера, который побрил его и сделал массаж, после чего отправился в номер 946 отеля “Уилрайт”. Через десять минут он вышел оттуда с Эстер Линтен. Они поехали в ресторан, ели и танцевали примерно до одиннадцати, после чего вернулись в отель. Заказали имбирное пиво и лед. Локк оставался в номере до половины второго. Затем возвратился домой.

Мейсон спрятал отчет в карман и принялся барабанить пальцами по подоконнику.

— Вы действуете мне на нервы, — неожиданно произнесла Ива. — Может быть, вы объясните, что все это значит?

— Я уже все объяснил.

— Что это за бумаги?

Мейсон засмеялся:

— Вы считаете, что раз я занимаюсь вашим делом, то должен знакомить вас с делами всех моих клиентов?

Она окинула его неодобрительным взглядом.

— Вы ужасный человек.

Мейсон пожал плечами и перестал барабанить по подоконнику. В дверь постучали.

— Пожалуйста, — сказал Мейсон.

На пороге стояла Делла Стрит.

— Хорошо, что вы пришли, Делла, — приветствовал ее Мейсон. — Я хочу на всякий случай подготовить весь комплект бумаг. Мы должны иметь готовое прошение о назначении управляющего наследством, протест против признания завещания, прошение о назначении Ивы Белтер временным управляющим со всеми полномочиями. И еще нам будут нужны заверенные копии решения о назначении временного управляющего для вручения заинтересованным сторонам.

— Вы хотите продиктовать все это сейчас? — холодно спросила Делла.

— Да. И еще я хотел бы позавтракать.

Он подошел к телефону и заказал завтрак в номер. Делла Стрит взглянула на Иву Белтер.

— Извините, но мне нужен будет столик, — сказала она.

Ива Белтер приподняла брови и убрала со столика стакан жестом дамы, подбирающей юбку, чтобы не прикоснуться ко встреченному на улице нищему. Мейсон поднял бутылку имбирного пива и ведерко со льдом, вытер столик салфеткой и переставил его на середину комнаты. Делла придвинула стул, положила на стол блокноты и приготовила карандаши.

Перри Мейсон быстро диктовал, пока не принесли завтрак. Все трое ели с аппетитом, хотя и в совершенном молчании. Ива Белтер старалась вести себя как леди, которая снизошла до принятия пищи за одним столом с прислугой.

Когда позавтракали, Мейсон распорядился, чтобы убрали посуду, и вновь начал диктовать. К половине одиннадцатого работа была закончена.

— Возвращайтесь в контору и перепечатайте все это, чтобы бумаги можно было подписать, — обратился он к Делле. — Только позаботьтесь о том, чтобы никто не видел, что вы делаете. Будет лучше, если вы вообще запретесь на ключ. Для прошений можно попользовать печатные бланки.

— Хорошо. А теперь я хотела бы поговорить с вами с глазу на глаз.

Ива пренебрежительно фыркнула.

— Не обращайте внимания на миссис Белтер, Делла, — сказал Мейсон. — Она уже уходит.

— О, нет! — воспротивилась Ива.

— К сожалению, миссис Белтер, вам придется нас покинуть. Вы ушли бы раньше, но мне были нужны кое–какие данные для документов, которые мы с вами составили. Теперь вам следует исчезнуть, а после полудня — появиться в моей конторе и подписать прошения. Только, пожалуйста, держите язык за зубами! За вами будут охотиться репортеры и рано или поздно где–нибудь вас поймают. Пусть они увидят, что вы настолько потрясены, сломлены, подавлены ужасным несчастьем, что им нечего и пытаться взять у вас интервью. Они должны поверить, что вы пребываете в безысходной скорби и что с их стороны было бы бессмысленно и даже преступно лезть к вам в душу. Если кто–нибудь из них нацелит на вас фотоаппарат, показывайте ему коленки и обливайтесь слезами. Это у вас хорошо получается.

— Какой вы вульгарный, — Ива состроила презрительную мину.

— Не всем же быть такими утонченными, как вы, например, — с ехидством ответил Мейсон. — И бросьте, к черту, свои ужимки. Вы, надеюсь, убедились, что на меня это не действует.

Ива с достоинством надела плащ, шляпу и направилась к двери.

— Каждый раз, — капризно произнесла она, — как только я начинаю проникаться к вам доверием, вы так и норовите все испортить.

Без лишних слов Мейсон отворил дверь, попрощался с Ивой низким поклоном и снова запер дверь. После этого он подошел к Делле и спросил, что случилось.

Делла сунула руку за лиф и вытащила конверт.

— Это принес посыльный.

Мейсон вскрыл конверт. В нем были стодолларовые дорожные чеки — две книжечки по тысяче долларов каждая. Все чеки были подписаны Гаррисоном Бёрком и оформлены на предъявителя. К ним была приложена записка:

“Считаю, что будет лучше, если я на некоторое время исчезну. Не допустите, чтобы я был впутан в это дело. Любой ценой спасите меня!

Г. Б.”.

Мейсон пробежал глазами строчки, написанные второпях, карандашом и передал чеки Делле.

— В конце концов, — сказал он, — дела идут так, что грех жаловаться. — И добавил: — Только будьте осторожны, когда станете их реализовывать.

Делла кивнула.

— Две тысячи долларов — неплохой гонорар, — продолжал рассуждать Мейсон. — А ведь пока дело закончится, им придется еще не раз браться за кошельки.

— Вы так спокойны, шеф, а ведь может случиться… Я слышала утром, что говорили репортеры. Ива Белтер привезла вас к себе домой, прежде чем уведомить полицию, и подстроила все так, чтобы свалить вину на вас, если ей это будет выгодно. Она вполне может заявить полиции, что это вы были наверху, когда прозвучал выстрел.

— Что делать, Делла? Я уже говорил вам, что клиентов не выбирают. Их надо принимать такими, какие они есть. В этой игре обязателен только один принцип: если уж ты взялся за дело, нужно сделать все, чтобы довести его до благополучного завершения.

Делла негодующе фыркнула:

— Но это еще не означает, что следует брать на себя убийство, чтобы не пострадал любовник какой–нибудь сомнительной дамочки!

— Я вижу, вы неплохо проинформированы, Делла. С кем вы разговаривали?

— С одним репортером. И не разговаривала, а слушала.

Мейсон улыбнулся:

— Ну–ну. А теперь бегите и подготовьте бумаги. Обо мне не беспокойтесь. У меня есть еще несколько дел, которые необходимо уладить. Когда пойдете сюда опять, будьте внимательны и проверьте, не следят ли за вами.

— А тут и проверять нечего. Они шли за мной шаг в шаг. Пришлось выкинуть тот же самый номер с туалетом, что и миссис Белтер. Мужчину всегда сбивает с толку, когда женщина заходит в туалет, так что удалось от них оторваться. Но, боюсь, в следующий раз вряд ли получится.

— Это уже не имеет особого значения. Я скрывался достаточно долго. Скорее всего, меня так или иначе найдут и, видимо, — уже сегодня…

— Ненавижу ее! — взорвалась Делла. — Вы из–за нее рискуете, а стоит ли она этого? Вы говорите, что она платит… Да плати она десять раз по столько, все равно не надо было связываться с ней! Насквозь ее вижу! Этакая кошка с бархатными коготками!

— Спокойно, девочка! Вы еще не видели последнего раунда.

Делла покачала головой.

— Я видела достаточно. Ладно, пойду. Часам к трем подготовлю бумаги.

— Угу, — сказал Мейсон. — Дадите Иве подписать и проследите, чтобы все было в порядке. Может, я заскочу или позвоню, чтобы вы подбросили мне ее куда–нибудь.

Делла улыбнулась и вышла — элегантная, сдержанная, преданная… и очень обеспокоенная. Мейсон подождал пять минут, закурил сигарету и тоже вышел из отеля.

13

Перри Мейсон остановился у двери номера 946 в отеле “Уилрайт” и негромко постучал. Изнутри не доносилось ни звука. Мейсон подождал и постучал громче. Спустя минуту он услышал легкий шум за дверью. Скрипнула пружина кровати, и женский голос спросил:

— Кто там?

— Телеграмма.

Раздался щелчок замка, и дверь приоткрылась. Мейсон толкнул ее плечом и вошел внутрь.

Девушка была в комбинации из прозрачного шелка, не скрывающей ни одной детали ее тела. На лице еще остались следы макияжа. При дневном свете Мейсон заметил, что Эстер Линтен старше, чем он думал, но это не мешало ему по–прежнему считать ее красивой. Безупречные формы Эстер могли бы вдохновить любого скульптора. Она стояла перед ним без каких–либо признаков замешательства и смотрела в упор большими черными, припухшими от сна глазами. В ее облике было что–то мрачно–вызывающее.

— Что это за вторжение? — проворчала Эстер.

— Я хотел бы с вами поговорить.

— Славные у вас методы, ничего не скажешь.

Мейсон кивнул.

— Возвращайтесь в постель, пока не простудились.

— Если только для этого, то и не подумаю.

Она подошла к окну, подняла штору и повернулась к нему лицом.

— Ну, говорите, я слушаю!

— Очень сожалею, — сказал Мейсон, — но вы влипли в скверную историю.

— Что вы говорите! — фыркнула Эстер.

— Увы, я говорю правду.

— А кто вы, собственно, такой?

— Моя фамилия Мейсон.

— Агент?

— Нет, адвокат.

— Ага!

— Я доверенное лицо Ивы Белтер. Вам это что–нибудь говорит?

— А что это должно мне говорить, черт вас побери!

— Ну, знаете! — покачал головой Мейсон. — Зачем сразу же ругаться?

Эстер скривила губы.

— Ах, вам не нравится мой тон! А чего вы ожидали? Врываетесь к незнакомой женщине, будите ее ни свет ни заря, пристаете с какой–то чушью… Терпеть не могу нахалов!

Мейсон проигнорировал это заявление.

— Знаете ли вы, что Фрэнк Локк вовсе не является владельцем “Пикантных новостей”? — спросил он без всякого вступления.

— А кто такой Фрэнк Локк и что это за “Пикантные новости”?

— Фрэнк Локк — это тот, кто выписывает вам чеки на специальный счет “Пикантных новостей”. Такие чеки вы получаете каждые две недели.

— И что с того?

— То, что Локк — всего лишь подставное лицо. Владельцем газеты является некий Белтер. Локк делает то, что ему приказывает Белтер.

Эстер потянулась и зевнула.

— А мне какое дело до этого? У вас найдется сигарета?

Мейсон вынул сигареты. Она подошла к нему, чтобы закурить, а потом уселась на кровать, поджав под себя ноги и обвив колени руками.

— Продолжайте, если вам хочется. Я, видно, все равно не усну, пока вы не уйдете.

— Сегодня вы не уснете вообще.

— Да?!

— Да. Под дверью ждет свежая газета. У вас нет желания просмотреть ее?

— Зачем?

— В ней описано убийство Джорджа К. Белтера.

— Не люблю читать об убийствах до завтрака.

— Об этом убийстве могли бы и прочесть.

— Ладно. Только принесите мне газету.

— Нет уж, — возразил Мейсон, — сами принесите. А то еще, чего доброго, ваша дверь захлопнется, и я останусь в коридоре.

Эстер встала и, непринужденно затянувшись сигаретой, вышла в коридор. Затем снова забралась на кровать и, не выпуская сигарету изо рта, развернула газету. Заголовки крупными буквами извещали об убийстве Белтера.

— Ну и что? — пожала плечами Эстер, прочитав статью. — Ну, подумаешь, хлопнули какого–то типа. Жаль беднягу, но ведь он, кажется, получил по заслугам?

— О, да! — согласился Мейсон.

— А я — то тут при чем? Почему из–за этого я не смогу уснуть?

— Если вы пораскинете умом, то наверняка кое–что сообразите, — сказал Мейсон. — Наследством убитого распоряжается особа по имени Ива Белтер. Случаю было угодно, чтобы представителем миссис Белтер стал я.

— И что?

— Вы шантажировали Фрэнка Локка, который тратил на вас директорский фонд. Этот специальный счет “Пикантных новостей” был предназначен для закупки информации, а он платил из него вам.

— Неужели? — Она бросила газету на пол. — Ничего об этом не знала.

Мейсон рассмеялся.

— А как насчет шантажа?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Да ну? А разве не вы шантажировали Локка по поводу странной истории в Джорджии?

Последняя фраза явно возымела действие. Эстер побледнела, в глазах появилось беспокойство. Мейсон ковал железо, пока оно было горячо:

— Это выглядит не слишком красиво. Может, вы слышали о такой штуке, как укрывательство преступника с корыстными целями? В нашем штате это является уголовным преступлением.

Эстер окинула Мейсона оценивающим взглядом:

— А вы и в самом деле только адвокат?

— Только адвокат.

— Ладно. Чего вы хотите?

— Наконец–то вы начинаете говорить разумно.

— Я не начинаю говорить. Я только слушаю.

— Вы вчера провели вечер с Фрэнком Локком?

— Не помню.

— Вспоминайте. Вы с ним поужинали, потом возвратились сюда, и он остался у вас почти до утра.

— Я свободная, белая, совершеннолетняя, и это мой дом, — ответила она. — Мне кажется, я имею полное право принимать тех, кто мне нравится.

— Разумеется. Остается только выяснить, хватит ли у вас ума понять, что вам на пользу, а что нет.

— О чем вы?

— Что вы делали вчера, вернувшись из ресторана.

— Разговаривали о погоде, разумеется.

— Великолепно. Вы раздавили бутылочку, сидели и болтали, пока у вас не начали слипаться глаза, а потом вы заснули.

— Кто это сказал?

— Я. И вы с этой поры тоже будете говорить именно так. Вас сморил сон, и вы ничего больше не помните.

Было видно, что его слова заставили девушку задуматься.

— К чему вы клоните?

Мейсон заговорил тоном учителя, вбивающего в голову ученика трудный урок:

— Вы устали, выпили чуть больше нормы и заснули примерно около половины двенадцатого. А что было позже, вы не помните. И не знаете, когда Фрэнк Локк ушел.

— Что я буду иметь, если скажу, что заснула?

Теперь тон Мейсона стал небрежным:

— Возможно, миссис Белтер будет склонна забыть о растраченных деньгах, если окажется, что вы заснули именно так, как я описал.

— К сожалению, я заснула иначе.

— Советую подумать как следует.

Эстер смерила его своими большими глазами, но ничего не сказала. Мейсон подошел к телефону и назвал номер Детективного агентства Дрейка.

— Ты знаешь, кто говорит, Пол? — опросил он, услышав голос Дрейка. — Есть что–нибудь новое?

— Угу, — ответил Дрейк, — Кое–что о твоей крошке.

— Говори, — сказал Мейсон.

— Она стала победительницей конкурса красоты в Саваннах. Тогда она еще не достигла совершеннолетия. У нее была подружка таких же лет. Так вот, эту подружку изнасиловал и убил один тип. Он попытался скрыть преступление, но не вышло: он был арестован и предстал перед судом. Петля уже почти была на его шее, но твоя красотка в последнюю минуту изменила показания и буквально вытянула парня из–под виселицы. Он, конечно, дал деру до того, как дело дошло до высшей инстанции, и его до сих пор не удалось найти. Звали его Сесил Дэйвсон. Я уже затребовал его описание, отпечатки пальцев и прочие данные.

— Все правильно, — произнес Мейсон так, будто ничего другого и не ожидал. — Мне это как раз кстати. Действуй дальше, я еще позвоню.

Мейсон положил трубку и повернулся к девушке.

— Ну, что вы решили? — спросил он. — Да или нет?

— Нет, — отрезала она. — Я уже один раз сказала, а свои решения я так легко не меняю.

Мейсон не спускал с нее глаз.

— Вот что, — медленно начал он, — самое смешное, что эта история простирается далеко назад. К тем временам, когда вы вдруг изменили показания и помогли Дэйвсону спастись от виселицы. Так что вам будет не трудно представить, как отнесутся к вам присяжные, когда Дэйвсон вновь окажется перед судом. А как расценит обвинитель то, что вы со своим старым другом Сесилом тут пили, гуляли, да еще брали у него деньги? Так что подумайте хорошенько. И вообще я не удивлюсь, если против вас возбудят дело по обвинению в клятвопреступлении.

Лицо Эстер сделалось серым. Черные глаза расширились, нижняя челюсть отвисла. Девушка тяжело дышала ртом.

— Боже мой! — простонала она.

— Вот видите! Итак, когда вы заснули вчера вечером?

— А это уладит дело?

— Если речь идет обо мне, то уладит. Но я не могу гарантировать, что кто–нибудь еще не докопается до этого происшествия в Джорджии.

— Ладно. Я спала.

Мейсон встал и направился к двери.

— Только помните, — предостерег он, — если вы скажете Локку, что я был здесь, можете быть уверены, я позабочусь о том, чтобы вы сполна получили за все, что натворили.

— Не будьте смешным. Я понимаю, что можно, а что нельзя.

Мейсон вышел из номера, закрыв за собой дверь, спустился, сел в машину и поехал к ломбарду Сола Штейнбурга.

Штейнбург, толстый мужчина с ермолкой на голове, быстрыми мигающими глазами и толстыми губами, растянутыми в постоянной улыбке, просиял при виде Мейсона.

— О! Сто лет тебя не видел, друг мой!

Мейсон пожал ему руку.

— Да, Сол, давненько… У меня проблемы, старина.

Хозяин ломбарда покивал головой и потер руки.

— К кому приходят люди, когда у них проблемы? Они приходят к Солу Штейнбургу. Что у тебя за трудности?

— Я хочу, чтобы ты кое–что для меня сделал, — сказал Мейсон.

Ермолка подпрыгнула пару раз в энергичном одобрении.

— Друг Перри, я сделаю для тебя все, ты знаешь. Разумеется, сделка — это сделка. Если это сделка, то ты должен подойти к ней как к сделке, и мы сторгуемся. А если это не сделка, то ты знаешь, старый Сол все равно для тебя сделает все.

Глаза Мейсона блеснули.

— Для тебя это будет хорошая сделка, Сол. Заработаешь пятьдесят долларов, ничего не вкладывая.

Толстяк громко засмеялся:

— Такие сделки я люблю! Когда Сол не должен ничего вкладывать, а в его карман падают пятьдесят долларов, то это, конечно, дело! Что от меня требуется?

— Покажи мне реестр проданного оружия, — попросил Мейсон.

Хозяин ломбарда вытащил из–под прилавка изрядно потрепанную книгу, в которой регистрировал тип, марку и номер проданного оружия, а также личность покупателя. Мейсон листал страницы, пока не наткнулся на кольт восьмого калибра.

— Это мне подходит, — сказал он.

Штейнбург склонился над книгой и осмотрел запись.

— А что из этого получится? — поинтересовался он.

— Сегодня или завтра я заскочу сюда с одним типом. Как только ты его увидишь, начинай энергично трясти головой и говорить: “Это он, он, тот человек!” Когда я опрошу, уверен ли ты в том, что это именно то лицо, — ты изо всех сил утверждай, что тут сомнения быть не может. Он станет возражать, но чем больше он будет возражать, тем упорнее ты будешь стоять на своем.

Сол Штейнбург выпятил толстые губы:

— Перри, это дело может быть серьезным.

— Оно было бы серьезным, — стал убеждать его Мейсон, — если бы ты давал показания на суде. Но давать показания в суде ты не будешь. Ты не должен этого говорить никому, кроме того типа. От тебя даже не потребуется объяснять, что он сделал. Ты только опознаешь его, а затем выйдешь в соседнюю комнату и оставишь меня с реестром оружия. Понимаешь?

— Понимаю, что не должен ничего понимать, — ответил Штейнбург. — Одного только не пойму.

— А именно? — спросил Мейсон.

— Откуда возьмутся те пятьдесят долларов?

Мейсон хлопнул себя по заднему карману брюк.

— Отсюда, Сол, отсюда,

Он вытащил пачку банкнотов, отсчитал пятьдесят долларов и передал их владельцу ломбарда.

— Итак, тот, с кем ты придешь? — еще раз уточнил Штейнбург.

— Тот, с кем я приду, — подтвердил Мейсон. — Если я не выйду на того, о ком идет речь, то не приду вообще. Может быть, тебе надо будет малость приукрасить свое выступление, ну да ты сориентируешься. Ясно?

Владелец ломбарда любовно складывал банкноты.

— Друг Перри, что ты будешь делать, к тому я и пристроюсь. Скажу, что захочешь, скажу во весь голос, ты меня знаешь.

— Отлично. Смотри, не позволяй, чтобы тебя сбили с толку.

Сол Штейнбург в энергичном протесте так затряс головой, что его ермолка съехала набок. Перри Мейсон вышел, посвистывая.

14

Фрэнк Локк сидел в своем редакционном кабинете и не спускал глаз с Перри Мейсона.

— Мне кажется, вас ищут, — сказал он.

— Кто именно? — беззаботно спросил Мейсон.

— Репортеры, полицейские в форме, агенты в штатском… Куча народу.

— Я со всеми повидался.

— Сегодня?

— Нет, вчера вечером. А что?

— Ничего, — ответил Локк. — Кроме того, что теперь они ищут вас по другим причинам. Чего вы хотите?

— Я забежал сказать, что Ива Белтер составила прошение о назначении ее временным управляющим в связи с наследованием собственности ее супруга.

— А мне–то что? — буркнул Локк, поднимая на Мейсона глаза цвета какао.

— То, что с этой минуты здесь правит миссис Белтер. Отныне вы будете получать указания от нее, а поскольку я являюсь ее полномочным представителем, будете получать также указания от меня. И первое, что вы сделаете, — выбросите в мусорную корзину ту самую статью о Бичвуд—Инн.

— Да-а? — саркастически протянул Локк.

— Да-а, — повторил Мейсон с нажимом.

— Однако вы оптимист.

— Может быть. Но не в этом дело. Если вы в чем–то сомневаетесь, вам достаточно взять трубку и позвонить миссис Белтер.

— Мне нет нужды звонить кому бы то ни было. Здесь решаю я.

— Вот так?

— Вот так, — отрезал Локк.

— Что ж, придется нам продолжить беседу, — сказал Мейсон. — Но, разумеется, не здесь. Стены, как известно, имеют уши…

— Надеюсь, вы позаботились о том, чтобы этот разговор был интереснее, чем в прошлый раз? А то какой смысл идти?

— Идемте, Локк, прогуляемся, потолкуем, глядишь, появится и смысл.

— А может, все–таки останемся здесь?

— Вы знаете мое мнение об этом помещении. Я в нем чувствую себя не лучшим образом, а где я себя не лучшим образом чувствую, там не лучшим образом и говорю.

— Ладно, — согласился Локк, поразмыслив немного. — Но самое большее, что я могу вам уделить, это четверть часа. На этот раз вы должны говорить кратко и по делу.

— Это не составит труда, — заверил его Мейсон.

— Я всегда готов попробовать, — сказал Локк.

Он взял шляпу и вышел с Мейсоном на улицу

— Может, возьмем такси и поищем какое–нибудь спокойное местечко? — предложил Локк.

— Свернем за угол. Я хочу быть уверенным, что такси не подставное, — ответил Мейсон.

— Да бросьте вы это ребячество, Мейсон! Если у меня есть микрофон в редакции, то, по–вашему, я утыкал микрофонами всю улицу? Или вы думаете, что все, кто тут ходит и ездит, — исключительно мои люди, которые только тем и занимаются, что следят за каждым вашим шагом? Да если бы вы в прошлый раз взяли мегафон и орали на весь город, это ничего не изменило бы.

Мейсон покачал головой.

— У меня свой способ улаживать дела.

Локк искоса взглянул на него.

— Мне это не нравится.

— Не вам одному, — согласился Мейсон.

Локк задержался на тротуаре.

— Это вам ничего не даст, Мейсон. С таким результатом мы могли бы вернуться в редакцию.

— Вы об этом пожалели бы, — предостерег его Мейсон.

Несколько секунд Локк колебался.

— Ладно, идем, — решился он. — Раз уж я вышел, то доведу дело до конца.

Мейсон повел его в сторону ломбарда Штейнбурга.

— Зайдем сюда, — сказал он.

Локк бросил на него подозрительный взгляд.

— Я не буду здесь разговаривать!

— И не надо. Зайдем на минутку, и вы можете сразу выйти, если захотите.

— Это еще что за штучки?

— Ох, да идемте же! — нетерпеливо сказал Мейсон. — Сейчас не время проявлять подозрительность.

Локк вошел в помещение ломбарда, осторожно поглядывая по сторонам. Из соседней комнаты появился Сол Штейнбург, потирая руки и широко улыбаясь. Он взглянул на Мейсона и сказал:

— Ах, это вы вернулись, мистер. Что вам угодно?

В этот момент его глаза остановились на Фрэнке Локке. На лице владельца ломбарда отразилась целая гамма сменяющих друг друга чувств. Улыбка уступила место выражению растерянности, разочарования, наконец — внезапной решимости. Штейнбург поднял дрожащий палец, прицелился им в Локка и провозгласил:

— Это тот человек!

В голосе Мейсона прозвучало предостережение:

— Не спешите, Сол! Вы должны быть абсолютно уверены.

Хозяин ломбарда неожиданно обрел красноречие:

— А разве я не абсолютно уверен? Или я не способен узнать человека? Вы спрашивали меня, узнаю ли я его, а я сказал вам на это: “Да”. Теперь я вижу его, и я снова говорю вам: “Да”. Это он! Тот самый человек! Чего вы еще хотите? Это лицо я узнаю всюду. Этот нос! Этот цвет глаз!

Фрэнк Локк отступил к двери. Его губы искривило бешенство.

— Так вот что вы мне устроили! — рявкнул он. — Но вам это ничего не даст! И я вам этого не спущу!

— Что вы мечетесь? — спросил Мейсон и снова повернулся к Штейнбургу: — Сол, вы должны быть уверены абсолютно! Вы не должны сломаться во время перекрестного допроса, когда предстанете перед судом.

Руки Сола взлетели вверх в красноречивом жесте.

— Но могу ли я иметь большую уверенность? Вы поставите меня перед судом, вы притащите десяток адвокатов, вы притащите сотню адвокатов, но я всегда скажу одно и то же!

— Да я никогда в глаза не видел этого человека! — воскликнул Фрэнк Локк.

Смех Сола Штейнбурга был шедевром сарказма. На лбу Локка выступили капельки пота. Он повернулся к Мейсону.

— Что тут вообще происходит? В чем дело? Что это за номер?

Мейсон с серьезным выражением лица покачал головой:

— Это часть моей версии, — объяснил он. — Все подтверждается.

— Что подтверждается?

— Что вы купили этот револьвер, — понизив голос, сказал Мейсон.

— Вы что, сбесились?! — завизжал Локк. — Никогда в жизни я не покупал никакого револьвера! Я никогда здесь не был! Я в глаза не видел этой лавки! И вообще я не ношу оружия.

Мейсон обратился к Штейнбургу:

— Дайте мне реестр проданного оружия, Сол. И оставьте нас одних. Мы хотим поговорить.

Штейнбург подал ему реестр и поплелся к двери, ведущей в соседнее помещение. Мейсон нашел выбранную страницу и, вроде бы неумышленно прикрыв рукой номер револьвера, указал на слова: “Револьвер кольт, калибр 8”. Затем он передвинул палец к фамилии в последней графе.

— Наверное, вы будете отрицать, что это написано вами?

Локк сделал заметное усилие, чтобы удержаться и не подходить к реестру, но любопытство взяло верх. Он наклонился над книгой.

— Конечно же, это писал не я! Моя нога сюда не ступала! Я в глаза не видел этого типа! Никакого револьвера я не покупал! И это не моя подпись.

— Знаю, что не ваша, — терпеливо ответил Мейсон. — Но вы, кажется, отрицаете и то, что вы это писали? Только не торопитесь с ответом. Это может иметь принципиальное значение.

— Разумеется, не писал. Какая муха вас, черт побери, укусила?

— Полиция еще не знает, что из этого револьвера застрелили Джорджа Белтера.

Локк пошатнулся, как будто на него обрушился удар. Его глаза расширились, лоб заблестел от пота.

— Вы хотите повесить на меня мокрое дело?

— Минутку, минутку, Локк. Вы зря горячитесь. Я мог бы обратиться в полицию, но не сделал этого. Я хочу уладить дело по–своему. Хочу дать вам шанс.

— Какой, к черту, шанс?! Мало ли что болтает ваш еврей–ростовщик! Да его и слушать никто не будет! — кипятился Локк. — Надо же додуматься — пришить мне такое… Ну, ничего, уж я постараюсь, чтобы для вас это плохо кончилось!

Голос Мейсона по–прежнему был спокойным и терпеливым:

— Пойдемте куда–нибудь. Надо поговорить с глазу на глаз.

— Ловко же вы разыграли эту комедию! А я‑то, я‑то хорош! Это же надо — позволить затащить себя…

— Я, как вы выразились, затащил вас сюда, так как Сол уверял, что непременно узнает вас. Я должен был в этом убедиться.

— Ничего не скажешь, здорово придумано! А какой пафос! “Я мог бы обратиться в полицию”… Да если бы вы туда обратились, то остались бы с носом! Там быстро бы собрали несколько мужчин, построили в шеренгу. Тогда черта с два ваш еврей опознал бы меня!

Мейсон засмеялся:

— Если вы хотите пойти в полицию и стать там в шеренгу, я ничего не имею против. Думаю, Сол опознает вас и там.

— Конечно, опознает! После того, как вы ткнули в меня пальцем! Признайтесь, сколько вы сунули ему в лапу, чтобы он взялся играть в этом фарсе?

— Перебранка ни к чему не приведет, — сказал Мейсон. — Идемте.

Он взял Локка под руку и вывел из ломбарда. На улице Локк снова взорвался:

— Все! Больше не скажу ни слова! Возвращаюсь в редакцию, а вы катитесь ко всем чертям!

— Это было бы не слишком разумно, Локк, — ответил Мейсон, не выпуская его руки. — Видите ли, я могу указать мотив преступления, условия для его совершения, — словом, все.

— Да-а? — с иронией протянул Локк. — Интересно, что это за мотив?

— Вы растратили деньги из специального директорского фонда и боялись, что вас разоблачат. Вы не хотели, чтобы об этом стало известно Белтеру, который знал об убийстве в Саваннах. В любую минуту он мог бы отправить вас обратно за решетку. Вы пошли к нему, разругались, а потом застрелили!

Вытаращив глаза, Локк застыл, как вкопанный, с бледным лицом и дрожащими губами. Удар в солнечное сплетение не потряс бы его сильнее. Он хотел что–то сказать, но не мог перевести дыхание.

— Я хотел бы, чтобы в отношении вас все было в порядке, — продолжил Мейсон с холодным равнодушием. — Думаю, на Сола Штейнбурга можно положиться. Ну, а если он случайно ошибся, то суд, конечно же, вас не осудит. Вина должна быть доказана со всей несомненностью. Достаточно, чтобы вы возбудили какие–либо обоснованные сомнения, и суд присяжных тотчас оправдает вас.

Локк, наконец, обрел голос.

— Но вы–то здесь при чем? — спросил он.

Мейсон пожал плечами.

— Я адвокат Ивы Белтер.

— Та–ак, — процедил Локк, — значит, она тоже приложила к этому руку! Вы все подстроили вместе с этой девкой!

— Вот что, Локк, — в голосе Мейсона звучала угроза, — придержите–ка язык. Вы обращаете на себя внимание. Люди оглядываются. И выбирайте выражения, когда говорите о моей клиентке.

Локк с трудом овладел собой.

— Не знаю, к чему вы ведете, но я сумею сорвать ваши планы, — заявил он. — А что касается убийства Белтера, у меня — железное алиби. И я немедленно представлю его, чтобы иметь удовольствие утереть вам нос.

Мейсон повел плечами.

— Ладно, валяйте…

Локк взглянул направо, потом налево.

— Возьмем такси?

— Я не против, — согласился Мейсон.

Локк остановил такси, бросил шоферу: “Отель “Уилрайт”, — и удобно устроился на сидении. Достав платок, он вытер лоб, дрожащей рукой зажег сигарету и обратился к адвокату:

— Послушайте, Мейсон. Я отвезу вас к одной молодой особе. Надеюсь, вы — джентльмен и сохраните в тайне ее имя. Я не знаю, на что вы рассчитываете, но попытаюсь убедить нас, что нет ни малейшего шанса доказать то, что вы подстроили.

— Если это подстроено, то не нужно ничего доказывать, Локк. Вы прекрасно знаете, что достаточно возбудить обоснованное сомнение, и ни один суд присяжных в мире ничего вам не сделает.

Локк погасил сигарету о пол такси.

— Бросьте ломать комедию, Мейсон! Мы оба хорошо знаем, о чем идет речь. Вы хотите взять меня за жабры, вам нужно сломать меня, чтобы я сдался. Так зачем эти финты? Вы хотите втянуть меня в скверную историю, но я вам этого не позволю.

— Так зачем лезть из кожи, если вы уверены, что все это подстроено?

— Потому что я боюсь, что вы при случае вытащите наружу кое–какие дела.

— Вы имеете в виду то убийство в Саваннах?

Локк выругался и отвернулся от Мейсона, а тот, казалось, был полностью поглощен созерцанием людей на тротуарах, фасадов домов, витрин магазинов. Вдруг Локк начал что–то быстро бормотать, но внезапно смолк. Его глаза были насторожены и беспокойны, а лицо так и не обрело свой обычный цвет — оно по–прежнему было мертвенно–бледным.

Такси остановилось возле отеля “Уилрайт”. Локк вышел и жестом руки указал таксисту на Мейсона. Мейсон покачал головой:

— Нет, Локк, на этот раз расплачиваетесь вы. Такси — это ваша идея.

Локк достал из кармана банкнот, протянул его шоферу и скрылся в дверях отеля. Мейсон последовал за ним. Локк остановился у двери номера 946 и постучал.

— Это я, дорогая, — сказал он.

Эстер Линтен отворила. На ней был халат, из–под которого выглядывало розовое шелковое белье. При виде Мейсона она сделала большие глаза и отступила, резким движением запахнув халат.

— Что это значит, Фрэнк? — возмутилась она.

Отстранив девушку, Локк протиснулся в комнату.

— Я потом объясню тебе, милая. Расскажи этому человеку, где мы были вчера вечером.

Эстер опустила взгляд.

— В чем дело, Фрэнк?

В голосе Локка зазвучала ярость:

— Перестань валять дурака! Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Ну, давай! Ты должна рассказать всю правду, это очень важно!

Трепеща ресницами, Эстер взглянула на Локка.

— Рассказать всю правду?

— Да. Не бойся, он не из полиции нравов. Это просто пижон, который затеял какую–то пакость и воображает, что может втянуть в нее меня.

— Мы ужинали.. — начала Эстер слабым голосом. — Потом вернулись сюда…

— И что дальше? — торопил Локк.

— Потом я разделась… — пробормотала она.

— Продолжай! Выкладывай все! И погромче, чтобы он как следует услышал.

— Я легла в постель, — продолжала она медленно, — выпила… потом еще…

— В котором часу это было? — спросил Мейсон.

— Примерно в полдвенадцатого.

Локк поощряюще взглянул на девушку.

— Ну, ну, дальше!

Эстер покачала головой:

— Я проснулась сегодня утром с ужасной головной болью, Фрэнк. Когда я засыпала, ты был здесь, это точно… А потом я отключилась.. Ничего не помню. Меня совсем разобрало. Я не слышала, как ты уходил…

Локк отскочил в угол, словно уворачиваясь от удара.

— Ты паршивая…

— Как вы обращаетесь к порядочной женщине! — вмешался Мейсон.

Ярость захлестнула Локка.

— Это она–то порядочная женщина! Не смешите!

Эстер смерила его сердитым взглядом.

— Ты чего на меня бочку катишь, Фрэнк? Если тебе нужно алиби, какого черта ты заставил меня говорить правду? Надо было предупредить заранее, и я бы спела, как по нотам. А то вопишь: “Правду, правду!”. Я, как дура, говорю правду, а меня же и поливают грязью!

Локк снова выругался.

— Мне кажется, эта молодая особа как раз одевалась, — вмешался Мейсон. — Не будем ее задерживать. Я спешу, Локк. Хотите идти со мной или предпочтете остаться?

— Я останусь, — буркнул Локк. Его тон не предвещал ничего хорошего.

— Как угодно, — подчеркнуто вежливо произнес Мейсон. — Я позволю себе отсюда позвонить.

Он подошел к телефону, взял трубку и сказал телефонистке:

— Соедините меня, пожалуйста, с полицейским управлением.

Локк наблюдал за ним глазами крысы, попавшей в ловушку. Спустя минуту Мейсон сказал в трубку:

— Соедините меня с Сиднеем Драммом из следственного отдела.

— Бога ради, бросьте трубку! — проскрипел испуганным голосом Локк.

Мейсон повернулся к нему.

— Да положите, наконец, трубку! — заорал Локк. — Вы держите меня в руках, черт побери! Вы подстроили это так, что мне не вывернуться. Все это дьявольски примитивно, но так закручено, что я и пикнуть не могу. Стоит только вытащить это дело на суд, подкрепить мотив доказательствами — и мне крышка.

Мейсон опустил трубку на рычаг.

— Наконец–то мы добрались до сути, — сказал он.

— Чего вы хотите? — спросил Локк.

— Вы знаете, чего я хочу.

Локк поднял руки в знак капитуляции.

— Это понятно. Что–нибудь еще?

Мейсон покачал головой:

— Пока нет. Я только посоветовал бы вам помнить, что владелицей журнала теперь является миссис Белтер. Лично я полагаю, что было бы неплохо столковаться с ней, прежде чем вы напечатаете что–нибудь, что могло бы прийтись ей не по вкусу. Журнал выходит раз в две недели, “е так ли?

— Да. Ближайший номер появится в следующий четверг, — сообщил Локк.

— Ну, до четверга может случиться всякое… — сказал Мейсон.

Локк ничего не ответил. Мейсон повернулся к девушке.

— Простите за вторжение, мисс.

— Не за что, — ответила она. — И чего этот идиот взъерепенился? Сам просил, чтобы я сказала правду, я и сказала, а он…

Локк рванулся к ней.

— Ты лжешь, Эстер! Ты отлично знаешь, что в постели была в полном сознании.

Она передернула плечами.

— Может, и была, но ничего, совершенно ничего не помню. Со мной такое бывает: вечером наберусь как следует, а утром ни черта не помню.

— Я бы посоветовал тебе избавиться от этой привычки, — злобно прошипел Локк. — Ты еще когда–нибудь сломаешь на этом шею!

— Сдается мне, — ехидно заметила Эстер, — что ты неплохо знаешь, как ломаются шеи. Может быть, какой–нибудь твоей подружке пришлось это испытать?

Локк сделался белым, как стена.

— Заткнись! Ты не понимаешь…

— Сам заткнись! Я не позволю так со мной разговаривать!

— Это несущественно, — вмешался Мейсон. — Дело улажено. Пойдемте, Локк. Мне хотелось бы обговорить еще кое–какие моменты.

Локк направился к двери, задержался у порога, чтобы послать девушке злобный взгляд, и вышел в коридор. Мейсон последовал за ним, не оглядываясь. Взяв Локка под руку, он подтолкнул его к лифту.

— Знаете что, — процедил Локк. — Вся эта история шита такими белыми нитками, что даже смешно. Никогда бы вы не взяли меня на этом, Мейсон, если бы не то старое дело в Джорджии. Я не хочу, чтобы кто–нибудь к нему возвращался. Хотя, в сущности, это битая карта. Прошло столько лет…

— О, нет! — с усмешкой прервал его Мейсон. — Такое преступление, как убийство, не имеет срока давности, Локк. Вы прекрасно знаете, что я могу еще раз поставить вас перед судом.

Локк отодвинулся от Мейсона. Губы его дрожали, в глазах застыл страх.

— Я легко справился бы с этим в Саваннах. Но если дело всплывет здесь в связи с другим убийством, то мне несдобровать. И вы это отлично знаете…

— Кстати, Локк, — заметил Мейсон, — сдается мне, Белтер не ведал, что вы тратили его деньги на эту куколку.

— Мало ли что вам сдается, — огрызнулся Локк. — Доказать–то вы ничего не сможете. О наших с Белтером делах не знал никто, кроме нас с Белтером. Мы с ним договаривались по–джентльменски, без документов.

— Даже если это и так, осмотрительность вам не помешает. Не забывайте, что миссис Белтер — владелица журнала. Я бы посоветовал вам прийти с ней к какому–нибудь соглашению, прежде чем вы снова будете выплачивать деньги своей красотке. В связи с судебным процессом о наследовании ваши финансовые дела будет проверять судебная ревизия.

Глаза Локка злобно сверкнули.

— Значит, так? — прошипел он.

— Значит, так, — подтвердил Мейсон. — А теперь давайте–ка попрощаемся. Полагаю, вы проявите благоразумие и не броситесь пересчитывать кости этой девушке. То, что она сказала, в сущности, ничего не меняет. Даже если Сол Штейнбург ошибся, указав на вас, то и тогда достаточно шепнуть словечко полиции в Джорджии — и вы снова за решеткой. Выкарабкаетесь вы из этого или нет, вы все равно исчезнете со здешней арены.

— Вы ведете какую–то дьявольски сложную игру, — сказал Локк. — Хотел бы я знать, что вы затеваете…

Мейсон состроил невинную мину.

— Да полно вам, Локк! Никакой игры я не веду. Если я что и веду, то только дела моей клиентки. Ну, а поскольку возникли осложнения, приходится быть начеку. Вот и принюхиваюсь то здесь, то там. Нанял детектива, который установил номер этого револьвера. Мне представляется, что я опередил полицию, которая действует обычным путем. Партизаню, одним словом.

Локк засмеялся:

— Не надо вешать мне на уши лапшу, Мейсон! Приберегите ее для кого–нибудь другого.

Мейсон пожал плечами.

— Верить или не верить — дело ваше. Я говорю то, что есть. Ну, мне пора. Возможно, мне захочется увидеться с вами еще раз, Локк. На прощанье хочу дать вам добрый совет: держите язык за зубами. Обо мне, о миссис Белтер, а особенно! — о происшествии в Бичвуд—Инн и о Гаррисоне Бёрке.

— О, можете не повторять! До конца жизни я не напишу об этом ни слова. Я знаю, когда я побит. Что вы намерены предпринять в связи с делом в Джорджии?

— Я не детектив и не полицейский. Я только адвокат и занимаюсь лишь делами миссис Белтер.

Они спустились на лифте в холл. Мейсон вышел из отеля и остановил такси.

— Ну, пока, — сказал он. — Еще увидимся.

Такси отъехало. Локк стоял у двери, бессильно опершись о стену. Лицо его было бледным, губы застыли в кривой ухмылке.

15

Перри Мейсон сидел в гостиничном номере. Его лицо было серым от усталости, только глаза оставались прежними — напряженно–сосредоточенными.

Через окно в комнату заглядывало утреннее солнце. Кровать была завалена газетами, поместившими на первых страницах материалы о деле Белтера, которое до такой степени изобиловало загадочными деталями, что искушенные репортеры просто захлебывались, смакуя сенсацию.

В “Игземинер” огромный заголовок кричал: “УБИЙСТВО ВЫСВЕЧИВАЕТ РОМАН”. Подзаголовки, набранные шрифтом помельче, гласили: “Племянник жертвы помолвлен с дочерью экономки. Полиция выявляет тайный роман”, “Спор о наследстве Белтера”, “Лишенная наследства вдова оспаривает завещание”, “Исчезновение предполагаемого владельца револьвера”, “Случайное замечание вдовы — сигнал к поискам адвоката”. Статьи под этими многообещающими заголовками занимали первую страницу газеты. На второй странице была фотография Ивы Белтер: та сидела, заложив ногу за ногу, с платочком у глаз. “Вдова плачет во время допроса”, — извещал заголовок, за которым следовал слезливый комментарий, принадлежавший перу известной сентиментальной очеркистки.

Чтение утренней прессы позволило Мейсону сориентироваться в создавшейся ситуации. Сообщалось, что роковой револьвер является собственностью некоего Пита Митчелла, который, хотя и имел несокрушимое алиби, таинственно исчез вскоре после убийства. Полиция высказала предположение, что Митчелл тем самым пытается прикрыть лицо, которому он дал револьвер. Газеты не называли никаких имен, но Мейсону было ясно, что полиция вскоре выйдет на след Гаррисона Бёрка. С особым интересом он прочел о случайном замечании Ивы Белтер, которым она направила внимание полиции на своего адвоката; адвокат тоже исчез при невыясненных обстоятельствах из своей конторы. Полиция с апломбом заявила, что загадка будет разгадана в течение двадцати четырех часов и лицо, совершившее смертельный выстрел, окажется за решеткой.

Кто–то постучал в дверь Мейсон отложил газету, наклонил голову набок и некоторое время прислушивался. Стук повторился. Адвокат пожал плечами, встал и повернул ключ в замке.

На пороге стояла Делла Стрит. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Вам не следовало рисковать, — сказал Мейсон.

Делла внимательно посмотрела на него. Ее лицо за это время осунулось, вокруг покрасневших глаз появились темные круги.

— Не беспокойтесь, — ответила она, — все в порядке. Мне удалось оторваться от них. Мы почти час играли в кошки–мышки.

— Удалось ли? Они ведь не дураки. Иной раз нарочно отстанут, а потом снова догонят и выследят, куда идешь.

— Со мной такие штучки не пройдут! — отрезала она, и по ее голосу Мейсон понял, что нервы девушки натянуты до предела. — Уверяю вас, они меня потеряли из виду.

— Великолепно, что вы пришли, — мягко сказал Мейсон — Я как раз ломал голову над тем, как решить вопрос со стенографированием.

— А есть что стенографировать?

— О, за этим дело не станет.

Делла сделала жест руке и в сторону газет на кровати.

— Я предупреждала, что эта миссис наделает вам хлопот, шеф. Вчера она пришла подписать те бумаги. А контора была битком набита репортерами. Они облепили ее, как мухи сладкий пирог. А потом агент забрал ее в управление. Сами видите, что она наговорила!

— Не принимайте это близко к сердцу, Делла. Ничего страшного не произошло.

— Не принимать близко к сердцу? Да вы только подумайте, что она натворила! Сказала, что слышала ваш голос, что вы были у Белтера, когда прозвучал выстрел… Потом у нее началась истерика, она начала терять сознание и так далее…

— Не важно, Делла, — сказал он, стараясь успокоить девушку. — Я знал, что до этого дойдет.

— Вы знали? А мне казалось, что это я знала!

Мейсон кивнул.

— Разумеется, вы знали, Делла. Но я тоже кое–что предвидел.

— Подлая тварь! Интриганка! — взорвалась Делла.

Мейсон пожал плечами и подошел к телефону. Он назвал номер Детективного агентства Дрейка и почти сразу же услышал голос Пола.

— Привет, Пол, — сказал Мейсон. — Убедись, что за тобой никто не следит, и приходи в отель “Рипли”, номер 518. Захвати несколько блокнотов для стенографирования и карандаши. Хорошо?

— Прямо сейчас? — спросил детектив.

— Немедленно. Игра начнется в девять. А сейчас уже без четверти.

— Что за игра, шеф? — поинтересовалась Делла, когда Мейсон положил трубку.

— Я ожидаю Иву Белтер.

— Опять видеть эту змею! — снова вскипела девушка. — Избавьте меня, шеф! А то я за себя не отвечаю!

Мейсон положил руку ей на плечо.

— Сядьте и успокойтесь, Делла. Уж я‑то с ней справлюсь.

За дверью послышался шелест. Дверная ручка повернулась, и в комнату вплыла Ива Белтер. Измерив взглядом Деллу Стрит, она поджала губы.

— Значит, и вы здесь.

— Мне кажется, — заметил Мейсон, указывая на газеты, — что вы им сказали что–то не то

Игнорируя присутствие Деллы, Ива подошла к адвокату, положила руку на плечо и заглянула в глаза.

— Никогда еще я не чувствовала себя так скверно, Перри! Сама не знаю, как это у меня вырвалось… Меня потащили в полицию, там на меня кричали… Я совсем растерялась! Что–то сказала невпопад… Тут они как насели на меня всей сворой! Угрожали, что осудят за соучастие в убийстве… Это было ужасно!

— Что вы им сказали?

Ива еще раз заглянула ему в лицо, а потом подошла к кровати, села, вынула из сумочки платок и расплакалась. Делла Стрит рванулась было к ней, но Мейсон поймал ее за руку и водворил на прежнее место.

— Это мое дело, — заявил он девушке,

Ива не переставала всхлипывать в платочек.

— Что вы им сказали? — повторил Мейсон.

Всхлипывания усилились.

— Хватит рыдать! Сейчас не время для представлений! Дело серьезное. Я хочу знать, что вы им сказали.

— Я… с-сказала… что слышала в-ваш г-голос!

— Что–что?! Мой голос? Или голос, похожий на мой?

— Я с-сказала все. Сказала, что это был ваш голос.

Тон Мейсона стал совсем жестким:

— Вы хорошо знаете, что это не мой голос.

— Я не хотела им г-говорить, — всхлипывала Ива, — но это правда. Это был ваш голос. Я слышала…

— Ладно, — оборвал ее Мейсон. — Пока будем считать, что это так.

Делла Стрит попыталась что–то сказать, но тут же замолчала под острым взглядом Мейсона. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом, долетающим с улицы, и всхлипываниями Ивы. Так прошло минуты две… Повернулась дверная ручка…

— Привет компании, — весело произнес Пол Дрейк, входя в комнату. — Ловко я, а? Прошел мимо всех, как человек–невидимка.

— Ты не заметил ничего подозрительного внизу? — опросил Мейсон. — Я не вполне уверен, что они не выследили Деллу.

— Ничего и никого.

Мейсон указал рукой на женщину, сидевшую на кровати, заложив ногу за ногу.

— Миссис Ива Белтер, — представил он.

Дрейк осмотрел ее ноги и обнажил зубы в усмешке:

— Узнаю по фотографиям в газетах.

Ива Белтер отняла платок от лица, взглянула на детектива и мило улыбнулась ему.

— Крокодиловы слезы! — фыркнула Делла.

Ива Белтер взглянула на Деллу, и в ее голубых глазах вспыхнула откровенная злость. Мейсон резко повернулся к Делле.

— Послушайте, Делла, этой игрой руковожу я. — Он обратился к Дрейку: — Ты все принес, Пол?

Детектив кивнул. Мейсон взял блокноты, карандаши и передал их Делле.

— Можете придвинуть столик и стенографировать, Делла? — спросил он.

— Попробую, — ответила девушка сдавленным голосом.

— Вот и хорошо. Только не прозевайте ни одного ее слова, — предупредил Мейсон, указывая пальцем на Иву.

Ива обвела глазами присутствующих.

— Что это значит? — спросила она. — Чего вы от меня хотите, мистер Мейсон?

— Я хочу кое–что выяснить, — ответил адвокат.

— Мое присутствие необходимо? — спросил Пол Дрейк.

— Разумеется. Я должен иметь свидетеля.

— Это действует мне на нервы! — заявила Ива. — Вчера в прокуратуре было то же самое. Нагнали целую толпу с блокнотами. Стоило мне открыть рот, они тут же начинали строчить, строчить… Ужас! Терпеть не могу, когда записывают каждое мое слово!

— Это неудивительно, — усмехнулся Мейсон. — Они спрашивали вас о револьвере?

Ива устремила на Мейсона взгляд невинной, беззащитной девочки.

— О чем вы?

— Вы отлично поняли меня. Спрашивали ли вас, каким образом револьвер попал в ваши руки?

— Каким образом он попал в мои руки?

— Именно так. Вам его дал Гаррисон Бёрк. Вы звонили ему потому, что хотели предупредить, что ваш муж застрелен из этого револьвера.

Карандаш Деллы Стрит быстро скользил по бумаге.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — с достоинством произнесла Ива.

— Отлично понимаете, моя милая! Вы позвонили и предупредили Бёрка, что произошел инцидент и кто–то стрелял из его револьвера. А получил ваш друг это оружие от своего приятеля, некоего Митчелла. После вашего звонка Бёрк сел в автомобиль, поехал к Митчеллу, затем оба исчезли.

— Что вы говорите! — воскликнула Ива. — Ничего подобного…

— Послушайте, Ива, нет смысла запираться. Я нашел Гаррисона Бёрка, и у меня есть его показания в письменной форме.

Ива застыла во внезапном замешательстве.

— У вас есть… есть его письменные показания?

— Есть.

— До сих пор мне казалось, что вы мой адвокат.

— Одно не исключает другого. Разве я не могу быть вашим адвокатом и иметь показания Бёрка?

— Можете. Но то, что он дал мне револьвер, — ложь! Я его в глаза не видела.

— Это упрощает дело, — заметил Мейсон.

— Что?

— Увидите. А пока вернемся к нашим делам. Выясним прежде всего несколько деталей. Когда мы поднимались наверх, ваша сумочка лежала в письменном столе мужа, помните?

— В письменном столе?

— Ну да, мы поднялись наверх, и вы достали сумочку из ящика письменного стола.

— Ах, да, вспоминаю… Я положила ее туда вечером.

— Великолепно. Ну, а, между нами, кто, по–вашему, был наверху, когда прозвучал выстрел?

— Вы, — просто ответила Ива.

— Отлично. Итак, ваш муж принимал ванну перед тем, как был убит?

Впервые за время беседы на лице Ивы появилось беспокойство.

— Этого я не знаю. Там были вы, а не я.

— Все вы знаете! Белтер вылез из ванны и набросил на себя халат, даже не вытершись. Это установлено.

— Да? — машинально спросила она.

— Вам это хорошо известно. А теперь ответьте, как я мог там очутиться, если ваш муж купался?

— Наверно, вас впустил лакей…

Мейсон усмехнулся:

— Лакей это подтверждает?

— Откуда я могу знать? Я знаю только то, что слышала ваш голос.

— Вы выходили, чтобы встретиться с Гаррисоном Бёрком, — медленно сказал Мейсон, — и возвратились в критический момент. Вы не брали эту сумочку с собой, правда?

— Разумеется, нет, — ответила Ива и прикусила язык.

На губах Мейсона снова появилась усмешка.

— Значит вы ее оставили дома, так? Но знаете, я сильно сомневаюсь, чтобы вы собственноручно положили ее мужу в стол. Как она там оказалась?

— Не знаю.

— Помните те расписки, которые я вам дал? — спросил Мейсон.

Ива кивнула.

— Где они?

— Не знаю. Я их потеряла.

— Это предопределяет дело, — констатировал Мейсон.

— Какое дело? — спросила Ива.

— Дело об убийстве вашего мужа. Вы не хотите рассказывать, как это произошло, поэтому придется рассказать мне. Итак, вы встретились с Гаррисоном Бёрком, потом Бёрк проводил вас домой. Ваш муж услышал, как вы поднимаетесь наверх. Он выскочил из ванны, набросил халат и позвал вас в кабинет. Как только вы вошли, он показал квитанции, которые нашел в сумочке за время вашего отсутствия. На них была моя подпись. А я, как вы помните, незадолго до этого был у него и требовал, чтобы некий материал не появился в “Пикантных новостях”. Белтер сопоставил одно с другим и сообразил, от чьего имени я выступаю.

— В жизни не слышала подобной чепухи! — крикнула Ива.

— Так послушайте, миссис Белтер, послушайте! Вы тут же поняли, что это конец, и застрелили мужа. Он грохнулся на пол, а вы выбежали из комнаты, бросив возле трупа револьвер. Вы знали, что он должен привести полицию к Гаррисону Бёрку, а что оружие было у вас, — этого никто никогда не докажет. Вы позвонили Бёрку, сказали, что положение стало опасным, что пистолет найдут, убедили своего друга послать мне крупную сумму на ведение дела, а самому скрыться. Потом вы позвонили мне и затянули в свой дом. Вы считали, что если впутаете в это дело нас обоих — Бёрка и меня, — то, защищая себя, мы защитим и вас. Вы были уверены, что я сумею как–то уладить все это при финансовой поддержке Бёрка. А басня про мой голос вам понадобилась, чтобы постоянно держать меня под шахом. Вы рассчитывали в нужный момент пустить ее в ход и таким образом свалить все на меня, а потом смотреть со стороны, как мы с Гаррисоном Бёрком валтузим друг друга.

Ива захлопала глазами; ее лицо стало белым, как мел.

— Вы не имеете права так со мной разговаривать!

— Не имею права? Но у меня есть доказательства.

— Какие доказательства?

Мейсон хрипло рассмеялся.

— А как вы думаете, что я делал вчера, пока вы были на допросе? Я отыскал Гаррисона Бёрка, и мы вдвоем взяли в оборот вашу экономку, миссис Витч. Она знает, что вы вернулись с Гаррисоном Бёрком, и слышала, как Белтер звал вас сверху. Она знает также, что он обыскал вашу сумочку и обнаружил какие–то бумаги. Когда вы настояли, чтобы я выдал расписки, не указывая фамилии, вы считали, что в этом случае все будет в порядке. Вы не учли только, что на них будет моя подпись. Зная, с чем я приходил, и обнаружив затем квитанции с моей подписью в вашей сумочке, Белтер без труда догадался, что вы и были женщиной из Бичвуд—Инн.

Лицо Ивы искривила нервная судорога.

— Вы мой адвокат, — сказала она. — Вы не можете использовать против меня то, что обо мне знаете. Вы должны быть лояльны в отношении меня.

Мейсон горько усмехнулся:

— Вот как? По–вашему, я должен сидеть и смотреть, ничего не предпринимая, как вы пытаетесь свалить на меня убийство?

— Я этого не говорила. Я прошу только, чтобы вы были лояльны.

— И у вас хватает наглости говорить о лояльности!

Ива изменила тактику обороны.

— Да это же сплошной бред! — с презрительной улыбкой произнесла она. — Вы не сумеете ничего доказать!

Мейсон потянулся за шляпой.

— А мне и не надо ничего уметь. Это вы сумели провести полночи за высасыванием из пальца ложных обвинений для прокурора. Теперь я иду делать заявление, которое поможет полиции во всем разобраться. Может быть, вы не звонили Гаррисону Бёрку, чтобы предостеречь его и склонить к исчезновению? Может быть, то, что о вашем романе стало известно мужу, не является достаточным мотивом преступления? Всего этого вполне хватит на обвинительный акт.

— Но ведь я ничего не получила после смерти мужа!

— Кстати, об этом. Трюк с подделкой завещания — вполне в вашем духе. Ловко подстроено, впрочем, как и все остальное.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказал. Неважно, сам Белтер объявил, что лишает вас наследства, или же вы нашли завещание в сейфе. Бесспорно одно: вы знали как текст документа, так и место, где он хранился. Уничтожить эту бумагу вы не могли, так как Карл Гриффин и его адвокат Артур Этвуд ее видели, и если бы завещание пропало, сразу заподозрили бы вас. Но вам пришло в голову, что если Гриффин выступит со своими притязаниями на наследство, а вы докажете, что завещание подделано, то в двусмысленной ситуации окажется Гриффин. Вот вы и состряпали фальшивку, причем настолько топорно, что это сразу бросается в глаза, но текст ее слово в слово повторяет оригинал. Заманив меня в дом, вы воспользовались моментом, когда я осматривал труп, и подменили документ. Подлинное завещание вы, скорее всего, уничтожили, а свою грубую подделку сперва подсунули мне, а потом позволили приобщить к делу, зная, что ни один эксперт не засвидетельствует ее подлинность. Сейчас Гриффин со своим адвокатом полностью отдают себе отчет, в какой невыгодной ситуации оказались, но завещание уже в суде, и отступать некуда.

Ива медленно поднялась с кровати.

— Вы должны подтвердить все доказательствами, — сказала она дрожащим голосом.

Мейсон сделал знак Дрейку.

— Пройди в соседнюю комнату, Пол. Там ждет миссис Витч. Приведи ее сюда.

Лицо Дрейка напоминало маску. Он встал и подошел к двери, соединяющей комнату с соседней.

— Миссис Витч, — позвал он.

Послышался шелест, и в дверях показалась миссис Витч — высокая, костистая, одетая в черное, с матовыми глазами, неподвижно глядящими в пространство.

— Добрый день, миссис, — поздоровалась она с Ивой Белтер.

— Минутку, миссис Витч, — неожиданно прервал ее Мейсон. — Еще одно маленькое дело, которое я хотел бы выяснить, прежде чем попросить вас высказаться. Будьте так добры, подождите еще немного в той комнате.

Миссис Витч повернулась и исчезла за дверью, которую Пол Дрейк, испытующе взглянув на Мейсона, тотчас же закрыл. Ива Белтер сделала два шага в сторону выхода и внезапно рухнула лицом вперед. Мейсон подхватил ее за локоть. Подбежал Дрейк и взял ее за ноги. Вдвоем они перенесли Иву на кровать.

Делла, тихо вскрикнув, бросила карандаш и отодвинула стул. Мейсон обернулся к ней почти с яростью.

— Ни с места! — прошипел он. — Записывайте все, что она будет говорить. Не упустите ни слова!

Адвокат подошел к умывальнику, омочил холодной водой полотенце и опустил его на лицо Ивы, потом увлажнил ей шею, расстегнув верхнюю пуговицу платья. Ива начала судорожно глотать воздух, приходя в себя. Устремив на Мейсона жалобный взгляд, она прошептала:

— Перри, умоляю, помогите мне!

Мейсон покачал головой.

— Я не могу вам помочь, пока вы не скажете мне правду.

— Я скажу все, — простонала она.

— Ладно. Итак, это было…

— Это было так, как вы сказали. Я лишь не предполагала, что миссис Витч что–то знает. Думала, что она не слышала ни того, как Джордж позвал меня, ни выстрела.

— На каком расстоянии от мужа вы находились, когда стреляли?

— Я была в другом конце комнаты, — сказала Ива бесцветным голосом. — На самом деле я вовсе не хотела этого. Я выстрелила непроизвольно. Револьвер я взяла, чтобы защититься, если бы Джордж на меня напал. Я боялась, что он меня убьет… Я подозревала, что, если он узнает о Гаррисоне, он меня в порошок сотрет. С его–то характером… Как только я поняла, что ему известно все, я вынула револьвер. Джордж кинулся ко мне, как бешеный, я перепугалась насмерть и выстрелила… Потом, кажется, швырнула револьвер на пол… Сначала я и не думала втягивать в это дело Гаррисона. Я вообще ни о чем не могла думать… Я была в панике и ничего не соображала… Помню, схватила плащ… То, что это был старый плащ Гриффина, который висел рядом с моим, до меня дошло потом… А тогда… Я выбежала под дождь. Помните, какой был ливень? От холодной воды я немного пришла в себя и пеняла, что должна позвонить вам. Тогда я еще не знала, убила я Джорджа или нет, но решила, что вы должны быть со мной, когда я вернусь в дом… Клянусь, это не было умышленное убийство! Все вышло как–то само собой… Я была не в себе. Джордж вытащил мою сумочку и обыскал ее. Он и раньше так делал: все охотился за какими–то письмами. Я не такая идиотка, чтобы таскать в сумочке письма, но об этих квитанциях как–то забыла, а Джордж сразу обо всем догадался. Он, должно быть, услышал, что я вернулась, выскочил из ванны, набросил халат и стал орать на меня сверху. Когда я вошла, Джордж начал размахивать расписками. Он уже знал, что это я была с Гаррисоном в тот вечер. Джордж обвинил меня во всех смертных грехах, грозил выбросить из дому без единого цента… А когда он шагнул ко мне, я потеряла рассудок и…

Ива перевела дыхание и продолжала:

— Когда я добежала до аптеки, мне вдруг пришло в голову, что я, пожалуй, не обойдусь без финансовой помощи. У меня совсем не было собственных денег, я уже говорила об этом. Я знала, что в завещании Джордж отписал все Карлу Гриффину и что я не получу ни гроша, пока наследство находится под судебным надзором. Я предвидела, что Гаррисон постарается от меня откреститься, чтобы спасти свою репутацию. Но я не могла допустить, чтобы он оставил меня совсем без поддержки Поэтому я позвонила Гаррисону и сказала, что случилось очень скверное происшествие, и что он, к сожалению, в нем замешан. Какой–то мужчина, не знаю кто, застрелил Джорджа, и сейчас в кабинете на полу валяется револьвер Гаррисона. Я посоветовала ему исчезнуть на время, но прежде — переслать вам, мистер Мейсон, как можно больше денег на ведение дела. Потом я позвонила вам. Пока ждала вас, я сообразила: а что если устроить так, чтобы вы думали не только обо мне, но и о собственной шкуре? Тогда, рассудила я, у меня было бы больше шансов на спасение. Я думала–думала и в конце концов придумала, как перевести подозрение на вас, а самой вывернуться. Ведь если позже меня попробуют снова обвинить, будет гораздо легче выиграть дело!

Мейсон поднял взгляд на Пола Дрейка и поцокал языком.

— Нет, ты только посмотри! Это просто образец порядочности!

В дверь постучали. Мейсон на цыпочках подошел к двери и резко распахнул ее. У порога стояли Сидней Драмм и какой–то субъект.

— Привет, Перри, — сказал Драмм. — Нам пришлось чертовски попотеть, чтобы отыскать тебя. Мы следовали за мисс Стрит до самого отеля, но не сразу вычислили, под какой фамилией ты записался. Мне не хочется отрывать тебя от дела, но, к сожалению, придется. Прокурор мечтает задать тебе несколько вопросов.

— Входите, входите, ребята, — пригласил их Мейсон.

Ива тихо вскрикнула:

— Вы должны защитить меня, Перри! Вы не можете меня бросить!

Несколько секунд Мейсон колебался, потом решительно повернулся к Сиднею Драмму.

— Вам везет, друзья, — сказал он. — Вам предстоит совершить сенсационный арест. Вот миссис Ива Белтер, которая только что призналась в убийстве своего мужа.

Ива Белтер пискнула и, пошатываясь, поднялась с кровати. Драмм окинул взглядом присутствующих.

— Это факт, — подтвердил Пол Дрейк.

Мейсон указал рукой на Деллу Стрит.

— Записано черным по белому. Показания зафиксированы слово в слово в присутствии свидетелей.

— Повезло скорее тебе, Перри, — ответил Драмм. — Тебя должны были арестовать по обвинению в убийстве. Твое счастье…

— Не вижу в этом никакого счастья! Я готов был дать даме шанс, пока она в своей подлости не дошла до предела. Но прочитав в газетах, что она пытается свалить вину на меня, я решил дать ей хороший урок.

— Тебе действительно известно, где скрывается Гаррисон Бёрк? — спросил Пол Дрейк.

— Откуда? — развел руками Мейсон. — Я не выходил из этой комнаты со вчерашнего вечера. Связался только по телефону с миссис Витч и сказал ей, что Ива Белтер, которая должна быть у меня сегодня утром, убедительна просит ее подтвердить некое заявление, с которым собирается выступить в прессе. Затем послал за миссис Витч такси. Это все.

— Значит, экономка не подтвердила бы твою историю?

— Не знаю. Не думаю. Я вообще с ней не разговаривал. Она отказывается со мной беседовать, хотя явно что–то знает. Но в данном случае я хотел, чтобы она просто открыла дверь и Ива Белтер ее увидела. Всего лишь маленькое психологическое давление…

Ива Белтер не отрывала глаз от Мейсона.

— Бог вас накажет! — прошипела она. — Как вам не стыдно вонзить нож в спину женщине!

Последнюю каплю иронии к происходящему добавил Сидней Драмм.

— Ну и дела! Да ведь это миссис Белтер поведала нам, где ты прячешься, Перри, — сказал он. — Она сообщила, что должна сегодня быть здесь, но просила подождать, пока заявится кто–нибудь другой, и сделать вид, что его–то мы и выследили. Вроде бы мы пришли за Деллой Стрит или еще за кем–то, а не за ней.

Мейсон ничего не сказал в ответ.

16

Перри Мейсон сидел в своем кабинете за столом. Напротив него сидела Делла Стрит.

— А мне казалось, что вы не очень–то ее любите, — заметил Мейсон.

Делла не взглянула в его сторону.

— Я ее ненавижу, — произнесла она; в голосе звучали холодные нотки, — но мне как–то не по себе от мысли, что именно вы ее разоблачили.

— Я просто не позволил ей сделать из меня козла отпущения!

Делла передернула плечами.

— Я знаю вас уже пять лет, — медленно сказала она. — Все это время интересы клиентов были для вас на первом месте. Вы не выбирали дел и не выбирали клиентов, принимая их такими, какие они есть. И не было еще случая, чтобы вы отвернулись от человека, которого взялись защищать.

— Вас потянуло на проповедь, Делла.

— Да, — ответила она.

— Ну–ну, продолжайте.

— Я уже закончила.

Мейсон поднялся, обошел вокруг стола и положил руку девушке на плечо.

— Делла, я хочу вас попросить…

— О чем?

— О капельке доверия. — сказал он.

Делла подняла голову.

— Вы хотите сказать…

Мейсон кивнул.

— Ива еще не осуждена и не будет осуждена, пока присяжные не вынесут заключение о ее виновности. Значит еще можно…

— Что можно? — перебила его Делла. — И кому можно? Уж во всяком случае не вам. Боюсь, она вообще не захочет вас видеть. Теперь, когда вы вынудили ее признаться, Ива вправе найти себе другого адвоката. Она все подтвердила в полиции, все подписала. От таких признаний не убежишь.

— Ива и не должна ни от чего убегать. Это суд должен доказать ее вину. Если перед присяжными встанет хоть сколько–нибудь обоснованное сомнение, они должны будут оправдать ее.

Делла искоса взглянула на шефа.

— А вы не могли послать в полицию Пола Дрейка, чтобы он сам подбросил соответствующие вопросы? Неужели вытягивать из нее признание должны были именно вы?

— Да, именно я. Иначе ей удалось бы выкрутиться, а меня подставить под удар. Она замышляла это уже тогда, когда бросилась ко мне с мольбой о помощи.

— И поэтому вы подставили под удар ее?

— Если вам нравится называть это так, то подставил, — согласился Мейсон и снял руку с ее плеча.

Делла встала и пошла к двери.

— Вас ждут Карл Гриффин с адвокатом Этвудом, — напомнила она.

— Пусть войдут, — сказал Мейсон глухим голосом.

Девушка отворила дверь и сделала приглашающий жест.

Несмотря на веселый образ жизни, Карл Гриффин бы, уравновешенный, предупредительно–вежливый, учтивый молодой человек. Он кивком пригласил Деллу пройти в кабинет первой и, любезно улыбнувшись, поздоровался с Мейсоном.

Лицу Артура Этвуда явно не повредило бы немного солнца. У него были бегающие глаза и совершенно лысая голова, а с губ не сходила профессиональная улыбка, от которой вокруг глаз образовались морщины. С первого взгляда Мейсон угадал в нем небезопасного противника. Первым заговорил Карл Гриффин:

— Простите меня, мистер Мейсон, что я ошибочно оценил мотивы вашего поведения в начальной фазе дела. Как я слышал, именно вашим усилиям, вашей проницательности, вашим аналитическим способностям мы обязаны признанием миссис Белтер.

В разговор вмешался Артур Этвуд:

— Будьте добры, оставьте это мне, Карл.

Гриффин доброжелательно улыбнулся и сделал движение головой в сторону своего адвоката. Артур Этвуд пододвинул стул к письменному столу.

— Мне кажется, — сказал он, садясь, — мы понимаем друг друга, господин адвокат.

— Я не совсем уверен в этом, — осторожно ответил Мейсон.

Губы Этвуда продолжала растягивать профессиональная улыбка, хотя в глазах не осталось и следов веселости.

— Как адвокат миссис Белтер вы внесли возражение касательно завещания, а также подали прошение о назначении ее временным управляющим имуществом мужа. Дело намного упростится, если вы возьмете назад оба ходатайства.

— Упростится? Для кого? — спросил Мейсон.

Этвуд указал на своего клиента:

— Для мистера Гриффина, разумеется.

— Я не являюсь адвокатом мистера Гриффина, — ответил Мейсон.

На этот раз глаза Этвуда улыбнулись вместе с губами.

— Это правда, по крайней мере, в настоящее время. Однако, скажу откровенно — мой клиент находится под впечатлением проявленного вами исключительного беспристрастия. Разумеется, дело приняло неожиданный и болезненный оборот, что, несомненно, явилось большим потрясением для моего клиента. Однако в эту минуту не может быть никаких сомнений в отношении фактического хода событий, так что моему клиенту потребуется немало компетентных советников в управлении имуществом, оставшимся после мистера Белтера. Надеюсь, вы хорошо понимаете, что именно я имею в виду?

— А что, собственно, вы имеете в виду? — спросил Мейсон.

Этвуд вздохнул.

— Ну, коль скоро я должен говорить ясней, то не исключено, что руководство журналом “Пикантные новости” окажется делом, выходящим за рамки компетенции моего клиента. А поскольку я буду поглощен заботами об остальном имуществе, мой клиент полагает, что было бы весьма разумно заручиться поддержкой способного адвоката в качестве советника по делам журнала. Практически речь идет о том, чтобы принять на себя редакцию, пока процесс о наследовании не будет закончен.

Этвуд умолк и многозначительно посмотрел на Мейсона блестящими бусинками глаз. Поскольку Мейсон не ответил, он заговорил снова:

— Дело это, разумеется, потребует определенных затрат времени. Но ваш труд был бы соответственно вознагражден…

Мейсон никогда не любил разводить церемонии.

— Будем говорить без обиняков! Вы хотите, чтобы я отказался от всех притязаний на наследство и пустил к кормушке мистера Гриффина. Он же взамен постарается, чтобы и мне кое–что перепало, верно?

Этвуд надул губы.

— Ну, господин адвокат, мне, конечно, трудно присоединиться к столь неосмотрительно построенной формулировке, но если вы захотите продумать мое предложение, то наверняка придете к выводу, что, не выходя за границы профессиональной этики, оно все же достаточно широко..

— К черту! — взорвался Мейсон. — Давайте–ка говорить начистоту. Мы стоим по разные стороны баррикады. Вы являетесь адвокатом Гриффина и мечтаете прибрать к рукам наследство. А я как адвокат миссис Белтер заявляю, что завещание поддельное и вам это хорошо известно.

Улыбка не сошла с губ Этвуда, но взгляд снова стал холодным и твердым.

— Я не совсем вас понимаю. Является завещание подлинным или поддельным — не имеет значения. Миссис Белтер уничтожила оригинал, она сама в этом призналась. Мы приведем доказательства по содержанию документа и получим наследство в соответствии с волей завещателя.

— Пусть так, но ведь это означает процесс, — ответил Мейсон. — Вы уверены, что выиграете его, а я уверен, что нет.

— Я уже не говорю о том, — продолжал Этвуд, — что миссис Белтер в любом случае не может получить наследство. Это противоречило бы закону, по которому убийца не может быть наследником убитого им лица, независимо от содержания завещания.

Мейсон молчал. Этвуд с Гриффином переглянулись.

— Вы не опровергаете этот момент? — спросил Этвуд.

— Опровергаю! Но не собираюсь дискутировать с вами здесь; приберегу свои аргументы до суда. Вы что, полагаете, что я только вчера родился? Мне вполне понятны ваши намерения. Речь идет о том, чтобы Ива Белтер была казнена за преднамеренное убийство, и вы хотите, чтобы я помог вам с доказательствами, указывающими мотив преступления. Если вам удастся добиться приговора за умышленное убийство, тогда миссис Белтер не сможет претендовать на наследство. Таков закон: убийца — не наследник. Если же она будет осуждена за неумышленное убийство, тогда она еще может что–то наследовать. Вы боретесь за наследство и стараетесь меня подкупить. Не выйдет!

— Если вы будете упорно придерживаться подобной линии поведения, господин адвокат, то можете сами оказаться перед судом присяжных.

— Да? И как это называется на обычном языке? Угроза?

— Вы не можете преградить нам путь к наследству, — сказал Этвуд. — Как только оно будет в наших руках, мы примем несколько существенных решений. Кое–что в них может быть для вас небезразличным.

Мейсон поднялся с места.

— Не нравится мне это хождение вокруг да около. Я открыл свои карты и сказал все, что хотел сказать.

— А что, собственно, вы сказали? — спросил Этвуд все тем же вежливым тоном.

— Ничего! — отрезал Мейсон.

Карл Гриффин дипломатично кашлянул.

— Господа. — произнес он, — может быть, я мог бы…

— Нет! — запротестовал Этвуд — Предоставьте это мне!

— Зря вы так, господин адвокат, — попытался возразить Гриффин. — Здесь идет речь об имущественном деле.

— Прошу вас! — жестко прервал его Этвуд.

— Ладно, пусть будет по–вашему, — уступил Гриффин.

Мейсон сделал жест рукой в сторону двери.

— Мне кажется, господа, наше совещание закончено.

Этвуд попробовал еще раз.

— Если бы вы решили взять обратно эти заявления, господин адвокат, то сэкономили бы массу времени. При настоящем положении вещей наше дело — беспроигрышное. Речь идет лишь об экономии времени и сокращении ненужных расходов.

Мейсон смотрел на него каменным взглядом.

— Ваше право считать свое дело беспроигрышным, — сказал он, — но пока что я сижу в седле и вышибить себя из него не позволю.

Этвуд потерял терпение.

— Вы сидите в седле, но не так крепко, чтобы удержаться в нем хотя бы в течение двадцати четырех часов!

— Вы так думаете?

— Я хотел бы обратить ваше внимание, господин адвокат, на то, что вы сами можете быть привлечены к ответственности за содействие миссис Белтер. Теперь, когда мой клиент является полноправным наследником, полиция, несомненно, благосклонно прислушается к нашему мнению по этому вопросу.

Мейсон сделал шаг в его сторону.

— Да, да, — продолжал Этвуд. — Если вы не хотите пойти нам навстречу, мы отплатим вам тем же.

— Отлично! Я не хочу идти вам навстречу!

Этвуд кивнул своему клиенту, и оба двинулись к двери. Этвуд вышел, не оглядываясь, а Карл Гриффин приостановился, задержав руку на дверной ручке. Он явно хотел что–то сказать, но выражение лица Мейсона отнюдь не поощряло к этому, и Гриффин лишь пожал плечами и вышел из кабинета.

Когда они ушли, в дверях появилась Делла.

— Ну как, пришли к согласию? — спросила она.

Мейсон покачал головой.

— Но ведь мы у них не выиграем! — с досадой воскликнула она.

Мейсон выглядел постаревшим лет на десять.

— Видите ли, Делла, — задумчиво сказал он, — здесь все упирается во время. Было бы у меня его хоть чуть–чуть побольше, я бы как–нибудь все уладил. Но нет, она решила подставить меня! Таким образом остался только один выход: засадить ее за решетку, чтобы обеспечить себе свободу действий.

— Вы не должны оправдываться передо мной, шеф. Я сама хотела просить прощения за то, что была излишне резка с вами. Все эти неожиданности, повороты… Тут свихнуться можно! Ради Бога, забудьте об этом.

Делла по–прежнему не смотрела ему в глаза.

— Уже забыл, — сказал Мейсон. — Я сейчас иду к Полу Дрейку. Вы сможете меня там поймать, если произойдет что–нибудь очень важное.

17

Пол Дрейк сидел за обшарпанным письменным столом в каморке, заменявшей ему кабинет.

— Классная работа, — сказал он. — Ты с самого начала так задумал или сымпровизировал, когда земля загорелась у тебя под ногами?

— Собственно говоря, кое о чем догадывался, но догадываться и иметь доказательства — две разные вещи, — сказал Мейсон; в его голосе звучали озабоченность и усталость. — Теперь я должен ее спасти.

— Не морочь себе голову, — посоветовал Дрейк. — Во–первых, она не заслуживает этого, во–вторых, все равно ничего не выйдет. Единственный шанс вытянуть твою даму — это доказать, что она действовала в рамках самообороны, но, к сожалению, она сама проболталась, что стреляла из другого конца комнаты.

— Ива моя клиентка, — не уступал Мейсон, — а я не бросаю клиентов в беде. Она поставила меня в ситуацию, когда я был вынужден так сыграть. Иначе в передрягу попали бы мы оба.

— Да нет у тебя перед ней никаких обязательств, — сказал Дрейк. — Разве ты не видишь, что это за… девка, чтобы не сказать хуже. Выскочила за богача и с той поры надувает всех направо и налево. Можешь говорить что угодно об обязанностях перед клиентами, но когда клиентка начинает вешать на тебя убийство, а ты изображаешь рыцаря — это, по меньшей мере, смешно.

Мейсон хмуро взглянул на детектива.

— Даже если и так, я все равно обязан ее спасти.

— Хотел бы я знать, как ты это сделаешь!

— Запомни раз и навсегда, — сказал Мейсон, — человек невиновен, пока его виновность не доказал суд.

— Но ведь она призналась, — заметил Дрейк.

— Это не меняет сущности дела. Признание является всего лишь одним из доказательств, которое может быть использовано на суде, и ничем больше.

— А уж суд использует его, будь уверен. Ты мог бы построить защиту на ее невменяемости в момент убийства. Но она скорее всего возьмет другого адвоката…

— Речь не об этом, — ответил Мейсон. — Защитить ее я мог бы разными способами… Но мне требуются факты. Ты должен разузнать все о прошлом Витчей. От настоящей минуты и так далеко назад, как только можешь.

— Ты говоришь об экономке?

— О ней и о ее дочери. О всей семье.

— Все еще думаешь, что экономка что–то скрывает?

— Абсолютно уверен в этом.

— Ладно, напущу на нее своих парней. Что именно ты хочешь узнать?

— Все, что удастся. И не забудь о дочери. Не прогляди никакой детали.

— Если честно, Перри, у тебя есть какой–то план?

— Я должен как–то вытащить Иву Белтер.

— И ты знаешь как?

— В общих чертах. Если бы не знал, вообще не бросил бы ее за решетку.

— Даже после того, как она пыталась спихнуть на тебя убийство? — удивился Дрейк.

— Даже тогда, — без колебаний ответил Мейсон.

— Черт возьми! Ты действительно готов подставить шею за своих клиентов!

— Жаль, что не могу убедить в этом одну девушку, — сказал Мейсон устало.

Дрейк бросил на него проницательный взгляд.

— Это мое кредо, Пол, — продолжал Мейсон. — Недаром я адвокат. Прокурор обвиняет и борется за поддержку обвинения, а моя задача — обеспечить обвиняемому наиболее прочные позиции Решение же принадлежит присяжным. Такова наша система отправления правосудия. Если бы прокурор играл честно, я бы тоже мог играть честно. Но прокурор использует все средства, чтобы добиться приговора. Поэтому и я должен использовать все средства, чтобы добиться оправдания. Мои клиенты — не всегда безупречные люди. Немало среди них и действительно виноватых. Не мое дело решать это. На то существует суд присяжных. Поэтому никто не имеет права осудить Иву Белтер, пока присяжные не признают ее виновной.

Дрейк красноречиво пожал плечами.

— Хватит об этом. Всем все ясно. Итак, мои ребята займутся экономкой и ее дочкой, и мы разнюхаем все про этих дамочек.

— Не буду напоминать тебе, что каждая минута на счету, — сказал Мейсон. — Ты должен работать быстро. От этого зависит все.

Перри Мейсон вернулся в свою контору. Синяки под глазами стали еще темнее, но взгляд по–прежнему оставался твердым и непреклонным. Когда он отворил дверь, Делла Стрит сидела за машинкой. Она подняла глаза и тут же опустила их. Мейсон со злостью хлопнул дверью и подошел к девушке.

— Бог мой, Делла, неужели так трудно мне поверить?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Разве я вам не доверяю?

— Нет.

— Вы ошибаетесь, шеф. Я вам верю. Просто я немного выбита из колеи.

Мейсон долго смотрел на нее. Лицо его выражало огорчение и усталость.

— Ну, ладно, — сказал он наконец. — Свяжитесь с Бюро движения народонаселения и не отходите от телефона, пока не получите необходимые данные. Безразлично, сколько это будет стоить. Доберитесь до начальника отдела, если удастся. Мы должны как можно быстрее узнать, была ли когда–нибудь Норма Витч замужем. Сдается мне, что была. Я хочу знать, получила ли она развод.

— А что, это может быть как–то связано с убийством?

— Не важно. Витч, — по всей вероятности, настоящая фамилия ее матери, в свидетельстве о браке она должна фигурировать как девичья фамилия Нормы. Разумеется, не исключена возможность, что она вообще не была замужем или не регистрировала брак в нашем штате. Но в ее прошлом есть что–то, что она скрывает. Я хочу узнать, что именно.

— Но вы же не подозреваете Норму Витч?

Глаза Мейсона стали холодными, лицо — решительным.

— Будет достаточно, если мы позаботимся об обоснованных сомнениях для суда присяжных. Садитесь за телефон и добудьте мне всю доступную информацию.

Мейсон прошел в свой кабинет, где принялся расхаживать из угла в угол, засунув пальцы в проймы жилета. Через полчаса заглянула Делла.

— Вы правы, — сказала она.

— В чем?

— Норма была замужем. Я получила сведения из Бюро. Полгода назад она вступила в брак с неким Гарри Лорингом. О разводе никаких данных нет.

Мейсон пулей вылетел из кабинета, пересек приемную, промчался по коридору к лестнице, прыгая через ступеньки, сбежал на этаж, где находилось бюро Дрейка, и нетерпеливо забарабанил в дверь.

— Глазам своим не верю, это снова ты! — удивился Пол Дрейк, увидев приятеля. — Ты что, никогда не сидишь в кабинете и не принимаешь клиентов?

— Ты представляешь?! — выкрикнул Мейсон. — Норма Витч замужем!

— И что?

— Так ведь она помолвлена с Карлом Гриффином!

— Она могла и развестись.

— Нет никаких данных о разводе. Да и когда бы она успела? Замуж–то наша мисс вышла всего полгода назад!

— Ладно. Что от меня требуется?

— Найти ее мужа. Его зовут Гарри Лоринг. Я хочу знать, когда они расстались и почему. Еще больше меня интересует, знала ли она Карла Гриффина до того, как перебралась к матери. Иными словами, посещала ли до этого мисс Витч семью Белтеров?

Детектив свистнул.

— Ради Бога, Перри, что ты задумал?

— Вопросы потом. Ну–ка, берись за работу!

— Считай, что уже взялся. Если этот тип живет в городе, через полчаса у тебя будут все данные о нем.

— Чем скорее, тем лучше. Жду у себя.

Мейсон вернулся в контору. Он молча прошел мимо Деллы и хотел было закрыться в кабинете, но девушка задержала его на пороге:

— Звонил Гаррисон Бёрк.

Мейсон приподнял брови.

— Где он?

— Не сказал. Даже свой телефон не дал. Просил передать, что позвонит через минуту.

Зазвонил телефон. Делла махнула рукой в сторону кабинета.

— Это, наверное, он.

Закрывая дверь, Мейсон услышал, как Делла говорит: “Минуточку, мистер Бёрк”. Он поднял трубку и сказал:

— Приветствую вас, Бёрк!

Голос Бёрка сохранил свою импонирующую звучность, однако теперь в нем появились признаки паники. Казалось, Бёрк вот–вот сорвется и замолчит, каждую фразу он заканчивал на самой высокой ноте.

— Это ужасно, — сказал он. — Я только что узнал все из газет.

— Могло быть и хуже, — ответил Мейсон. — До сих пор вас не связывают с делом Белтера, а в том, первом деле, вы можете прикинуться другом семьи. Конечно, и это не очень приятно, но все же лучше, чем обвинение в убийстве.

— Мои враги используют это во время предвыборной кампании!

— Что используют?

— Ну… Мою дружбу с этой женщиной…

— Тут уж ничего не поделаешь. Но мы, конечно, попробуем что–нибудь придумать. Начнем с того, что прокурор прежде всего должен будет обосновать мотив.

Голос Бёрка сделался еще пронзительней.

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Прокурор — очень порядочный человек. Он готов не называть мое имя, если дело не дойдет до процесса. И только вы можете сделать так, чтобы оно не дошло.

— Как вы это себе представляете?

— Вы могли бы убедить Иву заявить, что она совершила убийство в состоянии аффекта. Ведь вы адвокат. Прокурор согласится допустить вас к ней. Я только что с ним говорил.

— Ни в коем случае! — воскликнул Мейсон. — Защищать ваши интересы я буду, но на своих условиях. А вас я бы попросил не показываться еще какое–то время.

— Я могу гарантировать круглую сумму, — продолжал Гаррисон Бёрк медоточивым голосом. — Пять тысяч наличными, может быть, больше…

Мейсон со злостью бросил трубку. Потом вскочил и нервно зашагал по кабинету. Через четверть часа телефон зазвонил снова. Мейсон поднял трубку и услышал голос Пола Дрейка.

— Сдается мне, я нашел этого типа. Какой–то Гарри Лоринг проживает в “Бельведер Апартментс”. Жена его бросила неделю назад и вроде бы вернулась к матери. Как по–твоему, стоит им заняться?

— Еще как стоит! И немедленно. Можешь поехать со мной? Возможно, мне потребуется свидетель.

— Ладно. Если что — у меня внизу машина.

— Поедем каждый на своей, — ответил Мейсон. — На всякий случай!

18

Гарри Лоринг, худой беспокойный субъект, близоруко моргал и ежеминутно облизывал губы кончиком языка. Не вставая с кофра, обвязанного ремнем, он затряс головой.

— Вы не по тому адресу, господа, — сказал он. — Я не женат.

Дрейк взглянул на Мейсона. Мейсон слегка приподнял брови; Дрейк истолковал это как разрешение на продолжение разговора.

— Вы знаете некую Норму Витч? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Лоринг, облизывая губы.

— Вы, кажется, съезжаете с квартиры? — задал следующий вопрос Дрейк.

— Да. Знаете, квартирная плата здесь слишком высока…

— Вы никогда не были женаты?

— Никогда. Я холостяк.

— А куда вы переезжаете?

— Сам еще не знаю.

Мигающие глаза Лоринга оглядывали непрошеных гостей, перебегая с одного на другого.

— Вы из полиции? — спросил он.

— Не важно, — ответил Дрейк. — Речь идет о вас.

— Да уж… — неопределенно пробормотал Лоринг. Дрейк снова переглянулся с Мейсоном, а потом пристально посмотрел на Лоринга.

— Что–то уж очень поспешно вы съезжаете, — заметил он.

— Почему поспешно? — затараторил Лоринг. — Вещей у меня мало, запаковать их недолго…

— Знаете что? — перебил его Дрейк. — Приберегите свои отговорки для других. Нам не составит труда все проварить и узнать правду. Итак, вы утверждаете, что никогда не были женаты?

— Да. Я уже говорил.

— А почему тогда соседи утверждают, что вы женаты? Еще неделю назад здесь жила какая–то женщина, и вы представляли ее всем как свою жену.

— Она не была моей женой.

— Давно вы с ней знакомы?

— Не больше двух недель. Она работает официанткой в ресторане.

— В каком ресторане?

— Ну, в этом… Тьфу ты, забыл название.

— Как зовут эту женщину?

— Здесь ее звали миссис Лоринг.

— Знаем. Нас интересует ее настоящее имя.

Лоринг быстрым движением языка облизал губы. Его глаза беспокойно обежали комнату.

— Джонс, — сказал он наконец. — Мэри Джонс.

Дрейк насмешливо хохотнул. Лоринг молчал.

— И что с ней случилось? — спросил Дрейк.

— Да разве я знаю? Она дала мне отставку. Сбежала с одним типом. Мы поссорились.

— Из–за чего вы поссорились?

— Я… я не помню. Поссорились — и все!

Дрейк выразительно посмотрел на Мейсона. Тот шагнул вперед и спросил:

— Вы читаете газеты?

— Время от времени… не часто, — осторожно ответил Лоринг. — Так, иногда… просматриваю заголовки… А вообще–то мне не очень интересно, что там пишут…

Из внутреннего кармана пиджака Мейсон вытащил пачку вырезок из утренних газет и развернул ту, где была помещена фотография Нормы Витч.

— Не эта женщина жила с вами? — спросил он. Лоринг скользнул взглядом по фотографии и быстро затряс головой:

— Нет, не эта.

— Вы ведь даже не рассмотрели ее как следует!

Мейсон сунул фотографию под нос Лорингу. Тот взял ее и вертел в руках почти полминуты.

— Нет, это не она.

— На этот раз вам понадобилась уйма времени, — заметил Мейсон.

Лоринг не ответил. Мейсон резко повернулся и кивнул Дрейку.

— Ясно, — бросил он Лорингу. — Раз вы заняли такую позицию, пеняйте сами на себя. И не надейтесь на какое–либо снисхождение с нашей стороны!

— Но я вас не обманываю!

— Пойдемте, Дрейк, — хмуро сказал Мейсон.

Они вышли, резко захлопнув за собой дверь. В коридоре Дрейк спросил:

— Что ты о нем думаешь?

— Подозрительный тип. У него явно есть что–то на совести, иначе он попытался бы изобразить возмущение. Похоже, он уже имел дело с законом и приучен к полицейским методам.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Дрейк. — И что теперь?

— Давай–ка покажем снимок соседям. Кто–нибудь из них непременно опознает Норму.

— Может, найдем для них фотографию получше? Эта, в газете, не очень четкая.

— Некогда искать. Каждая минута на счету, — напомнил Мейсон.

— Не забудь, что мы еще не пытались хорошенько нажать на этого типа, — заметил Дрейк. — Я знаю этот сорт людей. Стоит его придавить маленько — мигом расколется.

— А мы его и придавим, — согласился Мейсон. — Вот только соберем побольше информации. У него поджилки затрясутся, когда мы возьмем его в оборот…

— Подожди–ка… — прервал его Дрейк и прислушался. — Кто–то идет.

На лестнице раздались неторопливые шаги, и в коридоре показался коренастый мужчина с покатыми плечами. На нем была поношенная одежда с обтрепанными манжетами, однако в поведении чувствовалась уверенность.

— Судебный посыльный! — шепнул Мейсон Дрейку. — Принес повестку.

Посыльный направился к ним. Он держался как человек, который когда–то был шерифом или другим представителем закона и сохранил давние привычки. Взглянув на приятелей, он спросил:

— Вы случайно не знаете Гарри Лоринга?

Мейсон без колебаний выступил вперед:

— Это я.

Посыльный сунул руку в карман.

— Тогда вы, наверное, знаете, в чем дело. Вы вызываетесь в суд по делу Нормы Лоринг против Гарри Лоринга. От имени закона предъявляю вам оригинал вызова и вручаю копию. — Он слегка улыбнулся. — Похоже, вы не намерены выражать протест.

Мейсон взял бумагу.

— Все понятно, — ответил он.

— Не обижайтесь на меня, — сказал посыльный.

— Ну, при чем же здесь вы?

Посыльный сделал пометку на обороте оригинала, повернулся и неторопливо зашагал к лестнице. Когда он скрылся из виду, Мейсон посмотрел на Дрейка и усмехнулся:

— Мы родились под счастливой звездой, — сказал он, разворачивая бумагу. — Ну–ка, что там? Так… Дело об объявлении супружества недействительным. Смотри–ка, Пол, о разводе и речи нет.

Оба прочли мотивацию.

— Дата совпадает, — констатировал Дрейк. — Что ж, придется вернуться к нашему холостяку. Надо же вручить ему повестку.

Они постучали в дверь.

— Кто там? — послышался голос Лоринга.

— Вам вызов в суд, — сообщил Мейсон.

Лоринг приоткрыл дверь и в страхе отшатнулся.

— Го… господа… — пробормотал он. — Я был уверен, что вы ушли!

Мейсон шагнул в комнату и показал вызов.

— Что–то здесь не в порядке, — сказал он. — Мы должны были вручить вам эту бумагу в полной уверенности, что вам все известно. Однако сперва мы захотели убедиться, что имеем дело именно с тем, человеком, который нам нужен. Мы спросили вас о супружестве, а вы…

— Ах, вот в чем дело! — поторопился прервать его Лоринг. — Вы бы так сразу и сказали! Разумеется, я вас ждал. Мне велели получить эту бумагу и сейчас же убираться.

— Так почему же, черт побери, вы от всего открещивались! — проворчал Мейсон. — Нам не пришлось бы ходить туда и обратно. Вы мистер Гарри Лоринг, вступивший с брак с Нормой Витч в день, указанный в повестке, верно?

Лоринг наклонился, чтобы прочитать дату, на которую указывал палец Мейсона, а затем кивнул:

— Все верно.

— Та–ак. Здесь сказано, что в момент заключения брака вы состояли в супружестве с другой женщиной, с которой не были разведены. Следовательно, ваш брак с Нормой Витч противозаконен, и истица желает, чтобы он был объявлен недействительным.

Лоринг снова кивнул.

— Я надеюсь, это ошибка? — спросил Мейсон.

— Нет, все правильно. Именно на этом основании Норма выдвигает требование аннулировать брак.

— Но это неправда.

— Правда.

— В таком случае я обязан арестовать вас за двоеженство.

Лоринг побледнел.

— Он говорил, что у меня не будет никаких проблем!

— Кто “он”?

— Да адвокат, который приходил сюда. Адвокат Нормы.

— Он хотел, чтобы ваш брак был аннулирован, верно? У Нормы появился богатенький женишок — стало быть, надо убрать помехи на пути к счастью, не так ли?

— Вот именно… Но он заверил, что у меня не будет неприятностей, что это — простая формальность.

— Хорошенькая формальность! — воскликнул Мейсон. — Вы что, не знаете, что двоеженство уголовно наказуемо?

— Но я не двоеженец! — запротестовал Лоринг.

— Ну как же, самый настоящий двоеженец! Здесь это написано черным по белому. Заявление Нормы под присягой, подпись адвоката. Ваша предыдущая жена была жива в момент заключения этого брака, и вы никогда не пытались развестись с ней. Так что мой прямой долг — забрать вас с собой в полицейское отделение. Признаюсь, вы влипли в скверную историю!

Лоринг нервничал все сильнее.

— Это ложь! — пробормотал он наконец.

— Что ложь?

— Все ложь! До Нормы я никогда не был женат. Она отлично знает об этом… и этот адвокат тоже. Развод, — говорила она, — это такая волокита, а ей нельзя терять времени, иначе упустишь шанс. Обещала, что, если заарканит этого красавчика с миллионами, то и мне кое–что перепадет… От меня требовалось подать кассацию и заявить, будто я состоял в браке с другой женщиной, но был убежден, что этот брак расторгнут. Адвокат уверял, что в этом случае я буду прикрыт, а Норма получит свободу. Он уже составил заявление и дал мне его подписать; завтра я должен огласить его в суде.

— И уладить дело об объявлении брака недействительным? — спросил Мейсон.

Лоринг кивнул.

— Обман людей, работой которых является установление истины, никому еще не приносил пользы, — нравоучительно заметил Мейсон. — Почему вы не рассказали об этом сразу? Вы сэкономили бы массу времени.

— Адвокат не велел.

— Он что, ненормальный? Мы должны подать рапорт по этому случаю Напишите заявление, мы приложим его к рапорту.

Лоринг заколебался.

— Мы, конечно, можем поехать в управление, — сказал Мейсон, — и вы все объясните на месте.

— Нет, нет, я лучше напишу заявление!

Мейсон извлек из кармана блокнот и авторучку.

— Что ж, садитесь на кофр и пишите, — приказал он. — Расскажите все: что вы не были женаты до того, как женились на Норме, что адвокат хотел побыстрее добиться объявления брака недействительным и уговорил вас заявить, будто бы у вас есть жена, чтобы Норма могла выйти замуж за того самого джентльмена, который получил наследство.

— И тогда все уладится?

— Это единственной способ избежать ареста, — серьезно сказал Мейсон. — Вы что, сами не понимаете, в какую переделку попали? Ваше счастье, что вы все выложили. Я уже собирался было отвезти вас в полицию!

Лоринг вздохнул, взял у Мейсона авторучку и начал деловито царапать по бумаге. Мейсон стоял, широко расставив ноги, и терпеливо наблюдал за ним. Дрейк усмехнулся и закурил сигарету.

Лоринг писал добрых пятнадцать минут, после чего передал заявление Мейсону.

— Посмотрите, все ли в порядке? — спросил он. — Мне никогда не приходилось писать подобные вещи.

— Нормально, — сказал Мейсон, прочитав заявление. — Не забудьте поставить подпись.

Лоринг расписался.

— Вот теперь порядок, — сказал Мейсон — Адвокат хотел, чтобы вы поскорее уехали отсюда, не так ли?

— Да, он дал мне денег и приказал не сидеть здесь ни одной лишней минуты.

— Разумно, — согласился Мейсон. — Вы уже решили, куда отправитесь?

— Все равно… В какой–нибудь отель.

— Можете поехать с нами, — вступил в разговор Дрейк. — Мы подыщем для вас подходящий номер. Зарегистрируетесь под вымышленной фамилией, чтоб вас никто не мог найти. Но вы должны постоянно держать с нами связь, иначе могут возникнуть осложнения. Возможно, вам придется повторить свое заявление в присутствии свидетелей.

Лоринг кивнул.

— Адвокат обязан был хотя бы предупредить меня о вашем приходе, господа, — пробурчал он. — Теперь я и сам вижу, что был на волосок от довольно неприятного приключения.

— Разумеется, — согласился Мейсон. — Вы могли бы уже быть в полицейском управлении, а если б вы туда попали, дело решилось бы не столь просто.

— Норма была здесь вместе с адвокатом? — спросил Дрейк.

— Нет, сперва пришла старуха, а потом — адвокат. — Следовательно, вы вообще не виделись с Нормой?

— Только с ее матерью!

— Ну что ж, поехали, — сказал Мейсон. — Мы отвезем вас в отель, снимем номер. Вы зарегистрируетесь как Гарри Легранде.

— А что с вещами?

— Мы сами пришлем за ними человека. Портье в отеле все уладит, вы должны будете только зарегистрироваться. Внизу ждет машина; будет лучше, если мы поедем вместе.

Лоринг облизал губы.

— У меня камень с души свалился, господа, можете мне поверить! Я сидел здесь, как на иголках, ждал эти бумаги, и меня мучили сомнения: не путает ли что–то адвокат.

— В принципе нет, — заверил его Мейсон, — он только забыл уведомить вас кое о чем. Наверное, спешил, да и нервы у него были не в порядке.

— Мне гоже показалось, что он нервничает, — согласился Лоринг.

Втроем они спустились к автомобилю.

— Поедем в отель “Рипли”, Дрейк, — сказал Мейсон. — Он расположен в подходящем месте.

Когда они вошли в отель, Мейсон обратился к администратору:

— Это мистер Легранде, он тоже из Детройта. Хочет снять номер на несколько дней. Не найдется ли для него что–нибудь на моем этаже?

Администратор заглянул в картотеку:

— Сейчас посмотрим… Мистер Джонсон… Вы снимаете 518, не так ли?

— Совершенно верно.

— Я могу предоставить мистеру Легранде номер 522.

— Великолепно. Мистер Легранде должен получить вещи. Я скажу портье, чтобы он за ними послал.

Мейсон, Дрейк и Лоринг поднялись наверх.

— Сидите здесь и никуда не выходите, — оказал Мейсон Лорингу, когда они оказались в номере. — Возможно, нам нужно будет посоветоваться, так что на телефонные звонки обязательно отвечайте. Мы составим рапорт в управление. Не исключено, что там тоже захотят задать вам несколько вопросов. Можете особенно не беспокоиться: после того, как вы написали заявление, все будет в порядке. Он неприятностей вы застрахованы.

— Я так рад, что сделал все, как вы сказали! Адвокат просил связаться с ним, как только придет вызов в суд. Я должен ему звонить?

— В этом нет необходимости, — сказал Мейсон. — Достаточно, что вы находитесь в контакте с нами, больше ни с кем связываться не нужно. Сидите здесь спокойно и ждите, пока мы не дадим вам знать.

— Как скажете, — кивнул Лоринг.

Не успели они закрыть за собой дверь, как Дрейк повернулся к Мейсону и оскалил зубы:

— Ну и везет же тебе, приятель! Что будем делать теперь?

— Теперь мы пойдем напролом, — сказал Мейсон, поворачивая к лифту.

— В таком случае — вперед!

Когда они спустились в холл, Мейсон позвонил в полицейское управление и попросил мистера Сиднея Драмма из следственного отдела.

— Алло, Драмм? Это Мейсон. Слушай, у меня есть новые материалы по делу Белтера. Мне требуется помощь. Я сыграл тебе на руку при аресте нашей красотки, теперь ты должен отплатить мне тем же.

Драмм рассмеялся:

— Вообще–то я не совсем уверен, что ты сыграл мне на руку. Просто я спутал твои планы. Ты раскрыл карты только ради спасения собственной шкуры.

— Не будем торговаться. Факт остается фактом, да и лавры достались тебе.

— Пусть так. Чего ты хочешь?

— Возьми с собой сержанта Гоффмана. Сдается мне, я смогу вам кое–что показать на вилле Белтеров.

— Не знаю, удастся ли мне поймать сержанта, — заметил Драмм. — Уже поздно, он, наверное, ушел.

— Если ушел, догони. Кроме того, захватите с собой Иву Белтер.

— Ты что, с ума сошел? Представляешь, какой тарарам поднимется, когда мы начнем ее выводить?

— Ну, а вы потихоньку, — настаивал Мейсон, — В общем, придумайте, что хотите, но сделайте это. Позарез надо!

— Не знаю, что скажет сержант, — предостерег Драмм, — но, по–моему, у тебя один шанс на миллион.

— Ладно, твое дело — попытаться. Если Гоффман не захочет взять Иву, пусть хоть сам приезжает. На худой конец хватит и вас двоих.

— Значит, встретимся у подножия холма. Может быть, мне удастся притащить сержанта…

— Нет, так не пойдет. Я должен знать точно, будет он или нет. Позвоню тебе через пять минут. Если да, то буду ждать вас на Элмвуд–драйв. Если нет — не имеет смысла и начинать.

— О’кей. Итак, через пять минут.

Дрейк внимательно посмотрел на Мейсона:

— Ты на что нарываешься, старик? Зубы поломаешь!

— Не бойся, они у меня крепкие.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь?

— Полагаю, что да.

— Ну–ну. — проворчал Дрейк.

Мейсон подошел к киоску и купил пачку сигарет. Подождав пять минут, он позвонил Драмму.

— Мне удалось уговорить Гоффмана, — сообщил Драмм. — А вот с Ивой Белтер ничего не выходит. Возле тюрьмы торчит десятка два репортеров. Если мы вытащим Иву, они всей толпой увяжутся за нами. Гоффман боится, что ты подстроишь какой–нибудь номер с прессой, чтобы сделать из него посмешище. Но все–таки согласен поехать.

— Что ж, видно, ничего не поделаешь, придется обойтись без Ивы, — ответил Мейсон. — Встретимся внизу, около Элмвуд–драйв.

— Хорошо. Мы уже выезжаем.

— До встречи, — сказал Мейсон и положил трубку.

19

Вчетвером они поднялись по лестнице на крыльцо дома Белтеров. Сержант Гоффман, насупившись, сказал:

— Только без ваших штучек, Мейсон, я надеюсь, вы меня понимаете. Не забывайте, что я доверился вам.

— Вам нужно только держать глаза и уши открытыми. Если вы сочтете, что я делаю что–то не так, — в любой момент можете встать и уйти.

— Договорились, — буркнул Гоффман.

— Для начала — кое–какие факты, — сказал Мейсон. — Я встретился с миссис Белтер в аптеке на Грисвоулд–авеню. Сюда мы приехали вместе. У нее не было с собой ни ключа, ни сумочки. Уходя, она оставила дверь незапертой, чтобы иметь возможность вернуться. Она сказала мне, что дверь открыта, но когда я хотел войти, она оказалась запертой. Кто–то спустил защелку.

— Так ведь она же законченная лгунья! — прервал его Драмм. — Если бы она сказала мне, что дверь не заперта, я бы точно знал, что дверь на замке.

— Все это так, — ответил Мейсон, — однако не забудь, что у нее не было с собой ключа. А она вышла в дождь, зная, что должна будет каким–то образом вернуться обратно.

— Возможно, она была слишком взволнована, чтобы подумать об этом? — предположил сержант Гоффман.

— Это не в ее стиле, — возразил Мейсон.

— Продолжайте, — сказал Гоффман.

— Когда мы вошли, в стойке для зонтов стоял мокрый зонтик. С него стекала вода. Когда вы приехали сюда, вы должны были заметить лужицу.

Сержант Гоффман прищурился.

— Ну да, когда вы обратили на это внимание, я вспомнил… Была лужица… И что же?

— К этому мы еще вернемся, — ответил Мейсон и протянул руку к звонку.

Через две–три минуты дверь отворил лакей. Он вытаращил на них глаза.

— Мистер Гриффин дома? — спросил Мейсон.

Лакей затряс головой.

— Нет, он пошел по делам, сэр.

— А экономка?

— Миссис Витч, разумеется, дома.

— Ее дочь тоже?

— Да, сэр.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Мы поднимемся наверх в кабинет мистера Белтера. Не говорите никому о нашем приходе. Ясно?

— Понятно, сэр, — ответил лакей.

Сержант Гоффман, войдя в холл, бросил испытующий взгляд на стойку, в которой в день убийства стоял мокрый зонт. Происходящее явно заинтересовало его. Драмм нервно насвистывал…

Они прошли наверх, в кабинет, где произошло убийство. Мейсон включил свет и принялся тщательно осматривать стены.

— Как насчет того, чтобы мне помочь, парни?

— А что ты, собственно, ищешь? — спросил Драмм.

— Дыру от пули, — ответил Мейсон.

Сержант Гоффман кашлянул и сказал:

— Значит, вам известно, что в барабане револьвера не хватает двух патронов… Можете поберечь свое время. Мы обшарили этот кабинет дюйм за дюймом, сфотографировали и зарисовали все. Скорее всего в револьвере с самого начала недоставало одного патрона. Проглядеть дыру от пули — вещь совершенно невозможная. Такой прокол стоил бы мне мундира.

— Знаю, — кивнул Мейсон. — Я сам осмотрел стены еще до вашего появления, однако хотел бы проверить еще раз. Я знаю, как все это происходило, мне не хватает только доказательств.

Сержант Гоффман вдруг стал подозрительным.

— Эге, Мейсон! Вы что, пытаетесь обелить эту женщину?

Мейсон повернулся к нему лицом:

— Я пытаюсь реконструировать истинный ход событий.

Гоффман насупил брови:

— Вы не ответили на мой вопрос, Мейсон. Вы хотите вытянуть Иву Белтер?

— Да.

— Без меня! — резко заявил Гоффман.

— Именно с вами! — с нажимом произнес Мейсон. — Неужели вы не понимаете, что я хочу дать вам шанс? Ваши фотографии будут на первых страницах газет.

— Этого я и опасаюсь. Вы хитрец, Мейсон. Я наводил о вас справки.

— Отлично. Если вы наводили обо мне справки, то должны знать, что не в моих правилах надувать друзей. Сидней Драмм — мой друг, а он так же связан с этим делом, как и вы. Если бы я готовил какой–нибудь трюк, я никогда не позвал бы его.

— Ладно, побуду здесь еще немного, — нехотя согласился Гоффман. — Только без глупых шуточек! Я хочу знать, к чему вы клоните.

Мейсон внимательно осмотрел ванную комнату. У входа в нее на полу мелом были обозначены контуры тела Джорджа Белтера — в такой позе его обнаружили в ту ночь. Внезапно Мейсон залился смехом.

— Ах, черт меня побери!

— Можно спросить, что такого забавного ты увидел? — осведомился Драмм.

Мейсон повернулся к сержанту Гоффману.

— Теперь я готов, сержант, — сказал он. — Думаю, что смогу вам кое–что продемонстрировать. Не будете ли вы так добры послать за миссис Витч и ее дочерью?

Сержант Гоффман колебался.

— Зачем это нужно, Мейсон?

— Я хочу задать им несколько вопросов.

Гоффман покачал головой.

— Не уверен, что смогу это разрешить… Во всяком случае, не раньше, чем вы объясните, что вы затеяли.

— Но дело–то чистое, сержант, — настаивал Мейсон. — Ведь вы будете сидеть и слушать. Если я выйду за границы дозволенного, можете остановить меня в любую минуту. Да если бы я хотел отыграться, стал бы я собирать полицию, чтобы предупреждать ее о выбранной мною линии защиты!

Сержант Гоффман задумался.

— Гм, логично, — сказал он и обратился к Драмму: — Сходи вниз и приведи этих женщин.

Драмм кивнул и вышел. Пол Дрейк с интересом наблюдал за Мейооном, однако лицо адвоката оставалось непроницаемым. Он не произнес ни слова с момента ухода Драмма до той минуты, когда за дверью послышался шелест платья миссис Витч.

Миссис Витч выглядела уныло, как всегда. Она безучастно обвела комнату черными, матовыми глазами, прежде чем переступить порог.

На Норме было обтягивающее платье, подчеркивающее изящные формы. С легкой усмешкой на полных губах она окинула вызывающим взглядом присутствующих, явно удовлетворенная тем, что ее особа притягивает взгляды мужчин.

— Мы хотим задать вам несколько вопросов, — начал Мейсон.

— Снова? — спросила Норма Витч.

— Миссис Витч, — обратился Мейсон к матери, игнорируя реплику Нормы, — вы знаете о помолвке вашей дочери с мистером Гриффином?

— Конечно.

— Вы знаете что–нибудь о романе вашей дочери?

— Обычно то, что заканчивается помолвкой, начинается с романа.

— Я не об этом говорю. Меня интересует, был ли между ними роман до того, как Норма приехала к вам?

— До ее приезда? Нет, они познакомились здесь.

— Вы знаете, что ваша дочь однажды уже была замужем?

Глаза женщины не изменили выражения, ни один мускул лица не дрогнул.

— Моя дочь никогда не была замужем, — ответила она безразлично.

Мейсон быстро обернулся к Норме:

— А что скажете на это вы, мисс Витч? Вы были замужем?

— Пока нет, но скоро буду. Может быть, вы объясните, какое отношение это имеет к убийству мистера Белтера? Если вы, господа, хотите задавать нам вопросы в связи с этим делом, то мы, по всей вероятности, должны отвечать, но это еще не дает вам права совать нос в мою личную жизнь!

— Каким образом вы собираетесь вступить в брак с Карлом Гриффином, коль скоро вы уже замужем? — спросил Мейсон.

— Я не замужем и не позволю себя оскорблять!

— Гарри Лоринг утверждает иное.

Девушка даже бровью не повела.

— Лоринг? — переспросила она спокойным голосом. — Впервые слышу. Ты когда–нибудь слышала о каком–то Лоринге, мама?

Миссис Витч наморщила лоб:

— Не припоминаю… У меня очень хорошая память на имена. Не знаю никакого Лоринга.

— Тогда я попытаюсь вам помочь, — сказал Мейсон. — Гарри Лоринг проживал до недавнего времени в “Бельведер Апартментс”. Он занимал квартиру номер триста двенадцать.

Норма Витч энергично затрясла головой:

— Это, должно быть, какая–то ошибка.

Мейсон вынул из кармана вызов в суд по делу о признании брака недействительным.

— Тогда, может быть, вы объясните мне, как дошло до того, что вы подписали этот документ. В нем вы утверждаете под присягой, что состоите в браке с Гарри Лорингом.

Норма Витч бросила взгляд на бумагу, а потом посмотрела на мать. Лицо миссис Витч по–прежнему казалось маской. Тогда Норма начала быстро говорить:

— Ничего не поделаешь… Раз уж вы до этого докопались, я скажу все. Да, я действительно была замужем. Мы с Гарри жили очень плохо, часто ссорились… В конце концов я сбежала к мамочке. Живу я здесь под девичьей фамилией и совершенно не хочу, чтобы кто бы то ни было знал о моем прошлом. Особенно Карл. Мы с ним познакомились в этом доме и полюбили друг друга с первого взгляда. Нам приходилось скрывать свои чувства… Если бы мистер Белтер проведал о нашей помолвке, он пришел бы в бешенство! Но теперь те стало причин таиться. Я знала, что у Гарри до меня была жена, с которой он так и не развелся. Это, кстати, было одной из причин нашего разрыва. Я обратилась к адвокату, и он объяснил, что мой брак не имеет юридической силы и в любой момент может быть аннулирован. Я надеялась, что все уладится потихоньку. Зачем посвящать кого–то в такие дела?..

— Карл Гриффин утверждает совершенно другое, — заметил Мейсон.

— Еще бы! Ведь он ничего не знает об этой истории.

Мейсон покачал головой.

— Дело не в этом. Видите ли, мисс Витч, Гриффин признался во всем. Мы лишь проверяем его показания, чтобы понять, арестовать ли вас за укрывательство преступника или считать вас жертвой рокового стечения обстоятельств.

Сержант Гоффман сделал шаг вперед.

— Мне кажется, сейчас самое время прервать представление, — заявил он.

Мейсон быстро повернулся к нему:

— Послушайте еще минутку, сержант.

Глаза Нормы беспокойно забегали по комнате. Миссис Витч являла собой воплощение полного равнодушия.

— Вот как развивались события в действительности, — начал Мейсон. — Миссис Белтер поссорилась с мужем, выстрелила в него, после чего бросила револьвер и убежала, даже не потрудившись взглянуть на результат своего выстрела. Она была по–женски уверена: раз выстрелила, то, конечно же, убила. Миссис Белтер сбежала вниз, впопыхах схватила первый попавшийся плащ и вылетела из дому… Откуда ей было знать, что ее супруг был в эту минуту цел и невредим? Сами понимаете: с такого расстояния, да еще в сильном волнении мудрено попасть в цель… Но кое–кто в доме слышал выстрел. Да, да, мисс Витч, это были вы! Вы встали, оделись и пошли посмотреть, что там случилось. Как раз в этот момент к дому подъехал Карл Гриффин и, поставив зонтик в стойку, направился в кабинет. Вы слышали, мисс Норма, как Белтер рассказывал племяннику, что получил неопровержимые доказательства неверности жены и что она только что в него стреляла. Он упомянул фамилию мужчины, с которым жена изменяла ему, и спросил, как, по мнению Карла, он должен поступить. Гриффин заинтересовался выстрелом, и Белтер, желая воспроизвести картину случившегося, встал именно там, где стоял, когда миссис Белтер в него стреляла. Гриффин поднял револьвер и всадил Белтеру пулю прямо в сердце. Затем он бросил оружие, вышел из дому и поехал чего–нибудь выпить для успокоения нервов. Потом проколол камеру, чтобы всегда иметь возможность объяснить свое позднее возвращение, и подъехал к дому, когда там уже была полиция. Разумеется, Гриффин уверял, что его не было дома после полудня. Но он допустил две оплошности. Во–первых, забыл о зонтике в коридоре. Во–вторых, выбегая, машинально спустил защелку, тогда как до этого дверь была отперта. Но кто из вас обратил внимание на эти мелочи? Нет, вы только подумайте, какой сообразительный паренек! За считанные минуты прикинул, что все работает против Ивы. Она выстрелила к была уверена, что убила. И мотив налицо: Белтер нашел компрометирующие документы; имя Ивы оказалось связано с именем известного политика, а этот политик до смерти боится, что один известный нам журнал запачкает его репутацию… Все складывается одно к одному. Наш герой быстренько все просчитал и укокошил дядюшку. Но вышла у него загвоздка: вы, мисс Витч, рассказали обо всем своей матушке и вместе с ней приперли юношу к стенке. Он оказался перед альтернативой: либо быть осужденным за убийство, либо вступить в выгодный для вас, мисс Норма, брак.

Сержант Гоффман тер подбородок, не зная, как отнестись к происходящему. Норма Витч украдкой поглядывала на мать.

— Это ваш последний шанс, мисс Витч, — продолжал Мейсон. — Говоря по совести, вы и ваша мать повинны в укрытии убийства, а значит, должны предстать перед судом. Гриффин во всем признался, ваши показания для него, в принципе, мало что меняют. Если вы будете по–прежнему лгать — дело ваше. Если же хотите реабилитировать себя в глазах полиции, это ваш последний шанс.

— Я задам вам только один вопрос, мисс Витч, — вступил в разговор сержант Гоффман, — и на этом мы кончим дело. Все было так, как рассказал сейчас мистер Мейсон?

— Да, — прошептала она.

Куда девалась апатия, в которой пребывала миссис Витч! С яростью в глазах она бросилась к дочери.

— Заткнись, дура! Разве ты не видишь, что они блефуют?

Сержант Гоффман повернулся к ней:

— Может, мы и блефовали, миссис Витч, но признание вашей дочери и ваше последнее высказывание в корне меняют дело. Теперь вам не остается ничего другого, как признаться во всем. В противном случае вы обе предстанете перед судом за укрывательство убийцы.

Миссис Витч облизала губы.

— Я не должна была ни во что посвящать эту идиотку! — выкрикнула она со злостью. — Она ничего не знала. Спала, как сурок. Это я услышала выстрел и пошла наверх. Я должна была заставить Гриффина жениться на мне, а не на ней. Но Норме так не везет в жизни, я хотела дать ей шанс!

Сержант Гоффман обернулся и встретился взглядом с Мейсоном.

— Если на то пошло, Мейсон, может, вы заодно скажете мне, куда делась пуля, которая не попала в Белтера?

Мейсон рассмеялся:

— Вот–вот, сержант, как раз над этим я долго ломал голову. Мокрый зонт и спущенная защелка помогли мне приблизительно понять, как все произошло. Для полноты картины оставалось лишь выяснить, где же первая пуля? Я осмотрел все стены: нигде ни царапинки… И вдруг меня осенило: ванна! Посмотрите, какая она глубокая, не меньше полуметра, и широкая. Белтер купался. Услышав, что жена вернулась, он вылез из ванны, набросил халат и стал выяснять отношения. Он стоял в дверях, Ива — у входа в кабинет. Если вы, сержант, встанете на ее место и попробуете прицелиться пальцем, то легко проследите траекторию пули. Вы без труда увидите, что она пролетела мимо Белтера и угодила в ванну. Вода ослабила ее силу, и пуля плавно опустилась на дно. Когда пришел Карл Гриффин, Белтер все ему рассказал, в том числе и о судьбе пули. Тем самым он невольно подписал себе смертный приговор. Его любимый племянник не мог упустить счастливый случай. Он попросил дядю встать туда, где тот находился, когда жена стреляла в него, поднял револьвер и спустил курок. Затем подобрал гильзу, бросил револьвер и ушел. Не правда ли, гениально просто?

20

Перри Мейсон сидел в кресле в своем кабинете и покрасневшими от недосыпания глазами выжидающе смотрел на Пола Дрейка, расположившегося по другую сторону стола.

— Я кое–что узнал по знакомству, — сообщил Дрейк.

— Внимательно тебя слушаю.

— Парень сломался в шесть утра, — начал детектив. — Над ним работали всю ночь. Норма Витч попыталась от всего отказаться, когда увидела, что Гриффин не раскалывается. Дело решила старуха. Вот уж странная женщина! Она не проронила бы ни слова до Страшного суда, если бы ее дочка держала язык за зубами.

— Значит, она все же дала показания против Гриффина? — спросил Мейсон.

— В том–то и дело! Она души не чает в дочери и пока была уверена, что устраивает ей хорошую партию, стояла насмерть. Но как только она увидела, что Гриффин попал в западню, и до нее дошло, что если и дальше его выгораживать, то можно вместе с дочкой угодить за решетку, — немедленно выступила против Гриффииа.

— А как поживает Ива Белтер? — спросил Мейсон. — Я составил ходатайство об ее освобождении.

— Мог бы и не утруждать себя попусту. Они сами освободили ее около семи утра. Как ты думаешь, она сюда заявится?

Мейсон пожал плечами:

— Разве что почувствует благодарность, в чем я сильно сомневаюсь. Во время нашей последней встречи она не очень хорошо обо мне выражалась.

Их беседу прервал скрип двери и щелчок закрывающегося замка.

— Мне казалось, что я запер дверь, — удивленно сказал Дрейк.

— Может, это портье? — предположил Мейсон.

Дрейк встал, тремя длинными шагами пересек кабинет и распахнул дверь. На его лице появилась улыбка.

— Доброе утро, мисс Стрит, — сказал он.

— Доброе утро! — раздался из приемной голос Деллы. — Мистер Мейсон тоже здесь?

— Здесь! — ответил Дрейк и вернулся к столу.

Он взглянул на часы, а потом на Мейсона.

— Ничего не скажешь, твоя секретарша рано приходит на работу.

— Который час?

— Еще нет восьми.

— Делла приступает к выполнению своих обязанностей в девять. Я не хотел морочить ей голову вчера вечером, у нее и так было много работы. Так что я сам отстучал на машинке ходатайство об освобождении Ивы, поймал в полночь судью, чтобы он подписал его, и отвез куда надо.

— Зря себя утруждал, — заметил детектив.

— Лучше подать ненужное ходатайство, чем не подать нужное, — сказал Мейсон очень серьезно.

Замок наружной двери щелкнул снова.

— Пришел мистер Гаррисон Бёрк, — доложила Делла. — Он хочет увидеться с вами. Утверждает, что у него важное дело.

Пол Дрейк поднялся со стула.

— Ну, Перри, я пошел. Я ведь заскакивал только на минутку, чтобы сообщить о судьбе твоей клиентки.

— Что ж, спасибо за приятные новости, — ответил адвокат и указал на дверь, через которую можно было выйти из кабинета, минуя приемную. Через минуту в кабинет заглянула Делла и, увидев, что Мейсон там один, пригласила Бёрка. Тот вошел, ослепительно улыбаясь:

— Великолепная работа, господин адвокат! Вы прирожденный детектив! Утренние газеты подробно сообщают обо всем. Предсказывают, что Гриффин сознается еще до полудня.

— Он сознался в шесть утра, — устало сказал Мейсон. — Присаживайтесь!

Гаррисон Бёрк слегка поколебался, но все–таки сел.

— Прокурор относится ко мне весьма доброжелательно, — сказал он. — Мое имя не будет упоминаться в прессе. Единственным изданием, которое знает обо всем, является этот гнусный журнал.

— Вы имеете в виду “Пикантные новости”?

— Да.

— И что же?

— Мне нужны абсолютные гарантии того, что мое имя не появится в этом журнале.

— Об этом вам следует поговорить с миссис Белтер, — ответил Мейсон. — Она распоряжается имуществом мужа.

— Но завещание?!

— Завещание теперь не имеет значения. Согласно законам нашего штата убийца не может наследовать после своей жертвы. Возможно, миссис Белтер не удалось бы опротестовать завещание, которое лишает ее наследства. Но сейчас этот вопрос даже не ставится, поскольку Гриффин претендовать на наследство никак не может, и миссис Белтер как единственное оставшееся в живых наследующее лицо получит имущество своего мужа независимо от содержания завещания.

— А значит, и контроль над журналом?

— Да.

— Понимаю, — сказал Гаррисон Бёрк, посматривая на кончики пальцев. — Вы, кстати, не знаете, как полиция намерена поступить с ней? Я слышал, что Ива арестована.

— Она освобождена примерно час назад.

Гаррисон Бёрк взглянул на телефон.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном, господин адвокат?

Мейсон переставил к нему аппарат.

— Дайте секретарше номер, и она соединит вас.

Гаррисон Бёрк кивнул и поднял трубку с такой торжественностью, словно позировал перед фотоаппаратом. Он назвал Делле Стрит номер и стал ждать. Через минуту в трубке послышались квакающие звуки, и Гаррисон Бёрк спросил:

— Дома ли миссис Белтер?

Трубка снова заквакала.

— Я буду очень признателен, — медоточиво произнес Гаррисон Бёрк, — если вы передадите ей, когда она вернется, что в магазине уже есть туфли, которые она хотела приобрести. Миссис Белтер может получить их в любую минуту.

Бёрк улыбнулся трубке, кивнул раз, потом другой, словно обращаясь к невидимой аудитории. Положив с преувеличенной аккуратностью трубку, он отодвинул телефон обратно в сторону Мейсона.

— Благодарю вас, господин адвокат, — сказал он. — Не могу передать, как я вам обязан. Моя карьера была под угрозой. Я вполне отдаю себе отчет, что только благодаря вашим усилиям мне удалось избежать непоправимой катастрофы.

Перри Мейсон пробормотал в ответ что–то нечленораздельное. Гаррисон Бёрк выпрямился во весь свой рост, поправил жилет и выставил вперед подбородок.

— Когда человек посвящает жизнь общественному благу, — начал он хорошо поставленным голосом, — он, разумеется, наживает себе политических врагов, которые для достижения своих бесчестных целей не отступают ни перед какой подлостью. В этой ситуации малейшая оплошность подается в прессе в ложном свете. Я всегда старался служить обществу, как только…

Перри Мейсон поднялся так резко, что кресло поехало назад и ударилось о стену.

— Оставьте свои проповеди для дураков! Меня гораздо больше радует то, что Ива Белтер выложит еще пять тысяч. Я собираюсь подсказать ей, что половину этой суммы должны внести вы!

Гаррисон Бёрк даже отступил перед мрачной яростью Мейсона.

— Что же получается, мистер Мейсон? — запротестовал он. — Вы же не являетесь моим адвокатом! Вы представляли исключительно миссис Белтер. Правда, подозрения в убийстве оказались ложными, но они могли привести к плачевным для нее результатам. Я был впутан в это дело случайно, всего лишь как ее друг.

— Я тоже всего лишь сообщаю вам, какие советы намерен дать своей клиентке. Не забывайте, что теперь она владелица “Пикантных новостей”, и от нее зависит, что будет там опубликовано, а что нет. Не смею больше вас задерживать, мистер Бёрк.

Гаррисон Бёрк сглотнул, что–то проговорил, но тут же смолк, протянул было руку для рукопожатия, но вовремя опустил ее, подметив опасный блеск в глазах Мейсона.

— Да, понимаю, — сказал он. — Весьма вам признателен, господин адвокат.

— Пустяки, — ответил Мейсон. — Не о чем говорить. Через эту дверь вы можете выйти прямо в коридор!

Прошло несколько минут после ухода Бёрка, когда тихо отворилась дверь и на пороге появилась Делла Стрит. Поняв, что Мейсон ее не видит, что он вообще не заметил ее появления, Делла подошла к нему, бесшумно ступая по ковру, и со слезами на глазах положила руки ему на плечи.

— Простите меня… — шепнула она. — Мне так стыдно.

Мейсон вздрогнул при звуке ее голоса, обернулся и посмотрел сверху вниз в ее влажные глаза. Делла стиснула пальцы на его плечах, словно стараясь удержать нечто, не совсем понятное ей самой.

— Я должна была больше доверять вам, шеф. Сегодня я прочла обо всем в газетах. Я просто места себе не находила!

— Ну, Делла, не надо так… Забудем об этом.

— Почему, почему вы мне сразу все не объяснили? — спросила девушка сдавленным голосом.

— Это не имело значения, — ответил Мейсон, старательно подбирая слова. — Печально уже то, что я должен что–либо объяснять.

— Больше я никогда, — слышите! — никогда не позволю себе сомневаться в вас!

Мейсон обнял девушку и притянул к себе. Их губы встретились…

В дверях кто–то деликатно кашлянул. Никем не замеченная, в кабинет из приемной проникла Ива Белтер.

— Извините, что помешала, — холодно сказала она. — Мне бы хотелось переговорить с мистером Мейсоном.

Делла отскочила от Мейсона. Щеки ее пылали, во взгляде, обращенном к вошедшей, сверкали молнии. Мейсон же не выказал ни тени смущения.

— Ну что ж, проходите, — спокойно сказал он.

— Вы могли бы стереть с губ помаду. — язвительно заметила Ива.

— Она мне не мешает. Что вам угодно?

Взгляд Ивы смягчился, она даже сделала шаг в его сторону.

— Я хотела сказать вам, что совершенно неправильно судила о вас… и как много для меня значит…

Перри Мейсон повернулся к Делле.

— Откройте ящики с папками, Делла, — приказал он.

Секретарша смотрела на него, ничего не понимая. Мейсон указал пальцем на несгораемый шкаф.

— Откройте несколько ящиков.

Делла открыла один за другим несколько ящиков, набитых пухлыми папками.

— Видите это? — обратился Мейсон к Иве. Та наморщила лоб и кивнула.

— Каждая из этих папок — определенное дело. Все ящики полны, можете сами убедиться. Это все дела, которые я когда–либо вел; большая часть их — дела об убийствах. Когда ваше дело, миссис Белтер, завершится, мы заведем на вас папку примерно такого же объема. Мисс Стрит даст ей регистрационный номер, и стоит мне захотеть освежить в памяти вашу историю, я назову шифр, а Делла вытащит из ящика папку.

Ива недовольно подняла брови:

— Не понимаю, к чему вы клоните?

Делла задвинула ящики и вышла из кабинета так же незаметно, как и вошла несколько минут назад. Мейсон спокойно смотрел на Иву Белтер.

— Я всего–навсего показываю ваше место в моей практике. В моей картотеке сотни подобных дел, а со временем прибавятся еще сотни. Вы мне уже кое–что заплатили, а теперь должны заплатить еще пять тысяч. Если вы послушаетесь моего совета, то половину этой суммы возьмете с Гаррисона Бёрка…

Губы Ивы задрожали.

— Я хотела поблагодарить вас, — сказала она. — Поверьте мне, на этот раз искренне, от всего сердца. Я действительно часто лгу, но сейчас я не притворяюсь. А вы обращаетесь со мной, как с каким–то лабораторным животным!

В ее глазах блеснули слезы, может быть, настоящие. Она грустно покачала головой.

— Дело еще не закончено, — сказал Мейсон. — Если мы хотим оспаривать завещание, то должны проследить за тем, чтобы Карл Гриффин был осужден именно за умышленное убийство. С этого времени вы будете держаться в тени, но это не значит, что вы не будете бороться. Гриффин не располагает никакими средствами, кроме денег Джорджа Белтера. От нас будет зависеть, чтобы он из этих денег не получил ни цента. Я напоминаю об этом, чтобы вам случайно не показалось, что теперь вы можете обойтись без меня.

— Мне это и в голову не приходило!

— Тем лучше. Я напомнил так, на всякий случай.

В дверь постучали.

— Да?! — отозвался Мейсон.

В кабинет заглянула Делла Стрит.

— Вы можете взяться за новое дело, шеф? — спросила она озабоченно.

Мейсон тряхнул головой, как бы пытаясь отогнать от себя усталость.

— В чем оно заключается? — спросил он.

— Не знаю. Пришла какая–то девушка, элегантно одетая, видимо, из хорошею дома. У нее какие–то неприятности, по какие именно, толком не понять.

— Хорохорится?

— Напротив, выглядит подавленной.

— Это значит, что она вам понравилась, Делла, — улыбнулся Мейсон. — Если бы она вам не понравилась, вы бы сказали, что она хорохорится. Кстати, как там ваша интуиция? Ваши предчувствия обычно сбываются. Взять хотя бы нашу последнюю клиентку.

Делла Стрит бросила взгляд на Иву Белтер и сразу же отвела глаза.

— Эта девушка… у нее душа чем–то опалена… и она выбита из колеи, — медленно сказала Делла. — Несмотря на это, держится она хорошо, пожалуй, даже слишком. Как если бы… Ну, не знаю. Может, она все–таки немножко хорохорится.

Перри Мейсон глубоко вздохнул, поднес руку к губам, вытер помаду и, ласково улыбнувшись Делле, сказал:

— Я приму ее, как только выйдет миссис Белтер. А это случится, — закончил он, — через минуту.

Перевод Э. ГЮННЕРА