Чайка с острова Мираколо

Глава 8

Подплывая к дому, Рикардо и Алессандро ди Горо успели заметить корму гондолы, исчезающую за изгибом канала. Лакей на причале известил их, что молодая хозяйка с подругами изволила отправиться на прогулку. «Жаль», – подумал Алессандро, ощутив странную смесь досады и сожаления. Он хотел – и не хотел ее видеть.

Младшую сестренку Рикардо он почти не помнил. В городе она появлялась редко. Память, как мутное зеркало, подсовывала изображение смешливой девчонки с милым личиком и пронзительно-капризным голоском.

Зато женщина, вернувшаяся с острова, с первой встречи захватила его воображение. Маленький гордо вздернутый подбородок, бесстрашный росчерк бровей, взгляд светло-карих глаз бьет навылет. «Невеста Энрике», – одергивал он себя.

Или же нет? Энрике должен был жениться на Джулии. А эта девушка… кто она?

Сам того не замечая, он прошелся по террасе, размеченной солнечными полосами, остановился в опасной близости от каменного логова, устроенного в дальнем конце. Звякнула цепь. В глубине щели, очерченной тенью, зажглись огоньки. Медленно выползли на свет перепончатые лапы и треугольная безносая морда с раззявленным перекошенным ртом, из которого тянулась ниточка слюны. Алессандро ее не видел. Перед его глазами стояло другое лицо – нежный лоб, как лепесток розы, тень от каштанового завитка, выбившегося из прически, ироничный, чуть насмешливый изгиб губ…

Может ли такое быть, чтобы под этим ангельским обликом скрывалось чудовище? Он слышал о морских тварях, умеющих превращаться в людей. «Это просто слухи», – сказала бы она. Как тогда, на скудно освещенной террасе в доме Арсаго. Но даже в неверном свете факела он заметил, как дрогнуло ее лицо.

Сзади на плечо опустилась ладонь:

– Ты бы отошел от греха, – посоветовал Рикардо. – Не ровен час…

Треугольная морда спряталась, канула обратно во мрак.

– Да уж. Опасная тварь, – покачал головой Алессандро.

– Не поверишь, сам ее боюсь. Но какова Джули! Нет, я помню, это в ней всегда сидело, с детства. Любую животину успокоить – сразу к ней. Навострилась у себя на ферме. И монахини ее хвалили. Но такого… не ожидал.

– Она очень изменилась, когда вернулась, правда?

Простой вопрос, но Рикардо отчего-то ощетинился:

– Что ты имеешь в виду?

– Съезди на Терра-деи-Мираколо – узнаешь.

– К монашкам, что ли?! Чего я там забыл? Сам езжай, если хочешь.

Он был там. Проболтался без толку полдня, стараясь не обращать внимания на сырость, грязь и убогую окружающую обстановку. Съел две порции отвратительной поленты, чтобы только разговорить трактирщика. В обитель, кстати, так и не попал. Наверное, проще верблюду пролезть в игольное ушко, чем мужчине пробраться в женский монастырь! Самым удачным оказался разговор с отвратительной нищей старухой, похожей на неопрятный куль в лохмотьях. Правда, бабуля была явно не в себе, к тому же от нее оглушающе воняло, зато она была первой, от кого удалось добиться более-менее связного рассказа. «Спустилась девчонка в крипту – и с концами. Только балахон да сандалии нашли потом у воды. Это все они. Приходят, когда хотят, берут, кого хотят», – прошамкала бабка на форлийском просторечии. Алессандро дал ей два сольдо – целое состояние для нищего острова, но старая ведьма, ловко сцапав деньги тощей скрюченной лапой, больше ничего не сказала.

– Надеюсь, что тебя, как брата одной из послушниц, приветливей встретят, – объяснил он Рикардо.

Тот нервно передернул плечом:

– Если вам так спокойней, могу и проведать старую аббатису. Вроде они с матерью были дружны.

«Вам», – отметил про себя Алессандро. Значит, не он один заподозрил подмену? А кто еще – донна Ассунта? С ней бы тоже не мешало перемолвиться словечком, но синьора при каждом его появлении запиралась у себя и отказывалась выйти, ссылаясь на многочисленные старческие хвори.

Непонятно, почему Рикардо так спокоен и безразличен? Алессандро гнал от себя мысль, что «новая» сестра, более покладистая и сговорчивая, была для Рикардо Граначчи гораздо удобнее прежней Джулии. Между прочим, один рыбак с Терра-деи-Мираколо (после того как Алессандро оживил его память парой монет) вспомнил некоего знатного молодого господина, которого ему частенько случалось возить на остров. «Сами понимаете, вашмилость, как ни прячь пташку за монастырскими стенами, а любовь свое возьмет», – хихикал рыбак. Если не врал, конечно.

Этого он не стал рассказывать Рикардо. Но про себя твердо решил, что с секретами таинственного острова нужно разобраться.

***

С высоты Венетта похожа на дельфина, под брюхом которого протянулась длинная цепочка островов – Спиналонга. Чуть дальше, в стороне лежит Терра-деи-Мираколо, над которым одиноко торчит колокольня монастыря святой Виадоры, и шесть раз в день разносится дребезжащий колокольный звон. Желтыми пятнами по бирюзовому шелку лагуны раскиданы несколько других островов и, наконец, довершают картину болотистые отмели Дито, отделяющие лагуну от Длинного моря.

Все это я могла видеть благодаря глазам и крыльям Пульчино. Однако сейчас мне впервые представилась возможность увидеть Венетту собственными глазами, с другого ракурса и несколько другой точки зрения. Пульчино, несмотря на свою разностороннюю натуру, был абсолютно холоден к красоте роскошных арок и квадрифолей; его не волновали тайны маленьких улочек, скрепленных мостами, таких узких, что они больше походили на проходы между шкафами. Я же – другое дело. Очарование Венетты меня захватило. Я чуть не выпала из гондолы, засмотревшись на проплывавший мимо дворец: отраженный в воде, он казался вдвое изящней и тоньше. Дворец сменила колоннада, увенчанная гроздьями бело-зеленого мрамора, напоминающего о морских волнах. Город в моих глазах двоился, мерцал, отраженные арки и балконы выглядели не менее реальными, чем те, что проплывали у нас над головой. Облака, плывущие в канале, растворялись в подземных течениях. Волнующаяся водяная картина рассыпалась, когда нас обогнала другая гондола, где сидели трое вельмож в белых масках. Они замахали руками, привлекая наше внимание, кто-то отвесил довольно смелый комплимент. Контраст между их бесстрастными личинами и пылкими словами показался мне забавным. Это было – как если бы ожившая статуя внезапно призналась тебе в любви.

Приближался час, когда весь город одевался в маски, что придавало ему оттенок театральности. Большую часть года, особенно в дни Карнавала, маска-баута вкупе с длинным черным плащом были практически повседневной одеждой. В эти дни рушились светские барьеры, отодвигались в сторону условности и приличия. Джоанна послала веселым господам воздушный поцелуй и призывную улыбку. Разумеется, наши лица тоже были прикрыты элегантными черными полумасками.

– Ты не упускаешь случая позабавиться, – упрекнула ее Бьянка, когда чужая гондола отошла на приличное расстояние.

– Ба! Это называется уметь жить, моя дорогая. Уметь действовать, уметь пользоваться случаем – изящно, прилично и непринужденно.

– Да, это не каждому дано, – произнесла Бьянка с ноткой осуждения, однако Джоанна со свойственной ей простотой пропустила ее замечание мимо ушей.

– Кстати, это же Алессандро ди Горо высаживался на причал, когда мы отчалили? – обернулась она ко мне. – Что-то он зачастил к вам, дорогая. Ничего не хочу сказать, но кое-кто заметил, как вы ворковали на террасе в доме Арсаго.

Приплыли. Только сплетен мне не хватало.

– Он просто расспрашивал меня о монастыре… о кьямати, – ответила я скучающим голосом. Сердце забилось мелко и часто.

– О монастыре! Надеюсь, в следующий раз вы найдете более интересную тему для беседы. Ох, я бы с ним потолковала… под маской или даже без, – с бесстыдной мечтательностью улыбнулась Джоанна. – Он, конечно, неотесанный медведь, но есть в нем что-то настоящее. Мужское. Не то, что другие раздушенные кавалеры, сыплющие стихами и пудрой!

– Вряд ли тебе выпадет такой случай. Синьор ди Горо не жалует женщин, – усмехнулась Бьянка.

Джоанну этим было не смутить:

– Что за вздор! Просто не попался еще в настоящие руки. Но попадется.

– Я знаю, ты великолепно умеешь плести светские разговоры, но что поделать с мужчиной, который в беседе думает о только своем и отвечает невпопад!

– Даже для такой тяжелой публики есть верное средство. Обморок! – наставительно сказала Джоанна. – Поверьте, нет более надежного способа привлечь к себе внимание!

Разговор становился все интереснее, но его внезапно прервала Инес:

– Смотрите!

Мы как раз подплывали к мосту, на который вдруг как черт из куста выскочил какой-то парень. Палкой он ловко отбивался от двоих противников, хотя силы были явно неравны. Двое верзил теснили его, норовя сбросить в воду. Одеты они были в бурые плащи с алой подкладкой, которые обычно носили рыбаки. Интересно, чем он им насолил? Как правило, городские рыбаки были угрюмыми молчаливыми типами. Их ремесло мало располагало к болтливости и веселью. Еще затемно они выходили в море на утлых тартанах, а потом, если повезет, раскладывали улов на прилавке грубыми просоленными руками. Чтобы их разозлить, нужно было здорово постараться!

Между тем, беглец избрал дерзкий путь к спасению: продолжая отбиваться палкой, он вскочил на перила моста – и вдруг спрыгнул к нам в гондолу, которая как раз проплывала внизу! Лодка угрожающе закачалась. Джоанна завопила, Фабрицио сыпал проклятьями, мы с Инес в ужасе вцепились в борта. Казалось, кораблекрушение неминуемо. Нам повезло уцелеть только благодаря искусству нашего гондольера. Управляясь с веслом, он выровнял лодку, и вскоре мост с рыбаками, сыпавшими бранью, остался позади.

– Что ты творишь, подлец, негодяй, подлая твоя рожа! – кричала Джоанна на всю улицу. Пиколетто, вторя ей отчаянным лаем, подскочила к парню, сцапав того за штанину. Фабрицио угрожающе замахнулся веслом.

– Синьоры, синьоры! – взмолился несчастный беглец. Мгновенно оценив обстановку, он широко улыбнулся старшей из нас, Джоанне: – Поверьте, я не грабитель, я бедный сын мастера из Оливоло. Те господа на мосту живут в соседнем приходе и давно имеют на меня зуб. Вы спасли мне жизнь, и я ваш должник, но моя благодарность будет поистине безграничной, если вы отвезете меня на ближайший причал и не заставите добираться до него вплавь!

Весло вновь опустилось в воду. Не переставая говорить, незнакомец отцепил собачонку от своей штанины, макнул ее башкой в канал и посадил обратно в лодку, подальше от себя. Рычание сразу стихло. Мокрая, как мышь, Пиколетто шмыгнула под защиту хозяйки и бешено отряхнулась, окатив Джоанну брызгами с головы до ног.

Когда схлылнул первый испуг, спасенный незнакомец действительно стал казаться вполне безобидным. Он был среднего роста, ловкий, как обезьяна, с загорелым лицом и живыми черными глазами. Маски на нем не было, или она пропала во время драки. У него оказался приятный, звучный голос, а речь была на удивление правильной. Обстоятельства, из-за которых он попал к нам в гондолу, вызывали сочувствие. Я и раньше слышала про состязания и драки между разными сестьерами – районами города. Иногда они превращались в целые побоища! В западных приходах костяк воинствующих групп составляли судостроители, работники Арсенала. Восточные приходы населяли, в основном, рыбаки. Соперничество между ними с годами приобрело характер священной традиции.

– Ваш отец, вероятно, работает на верфи? – угадала я.

Беглец кивнул:

– Да, и я там тоже трудился, правда, недолго. Древесная пыль вызывала у меня дикий кашель.

– Как это печально. И что вы тогда сделали – подались в матросы? – спросила Джоанна, постепенно сменившая гнев на милость. Похоже, незнакомец ее забавлял.

Судя по его ловкости, этот парень вполне мог служить матросом на каком-нибудь судне.

– Да, синьора. Но увы, и эта служба долго не продлилась, – повесил голову незадачливый оливолец. – Однажды возле Сиккилы наше судно атаковали тарчи. Я спасся чудом. Оттуда я подался в Аримин, где выучился играть на лютне. Два года прослужил у одного господина. Недавно вот вернулся в родной город.

– И сразу напоролись на рыбаков… Вас сложно назвать везучим человеком! – усмехнулась Бьянка.

– Увы, я с детства был таким! Лишь однажды Господь сжалился надо мной, когда послал мне лютню. Правда, эти двое ослов ее сломали. И второй раз – когда отправил мне навстречу гондолу с тремя прекрасными добрыми синьорами.

Кто бы мог подумать, что уличный бродяга способен на такую галантность! Незнакомец болтал и улыбался, но почему-то чем дальше, тем меньше он мне нравился. На сердце снова легла тяжесть, будто кто-то невидимый, встав за спиной, опустил мне на плечи тяжелые ладони. Показалось, что вода в канале вдруг изменила цвет, словно омертвела. Всеми обостренными чувствами я ощутила, как нечто огромное прошло внизу и затаилось прямо под лодкой. Я подняла голову – и вздрогнула, уколовшись об острый взгляд. В следующий миг незнакомец тепло мне улыбнулся.

Фабрицио тем временем причалил к берегу:

– Вот твоя пристань, парень, выметайся и не докучай синьорам, – буркнул он.

– О нет, – встрепенулась Джоанна, – пусть лучше Фабрицио высадит нас возле моего дома.

– У меня есть одна старая лютня, – обернулась она к незнакомцу, – мне кажется, она тебе подойдет. Кроме того, отсюда слишком близко до того моста, где мы тебя подобрали. Вдруг те негодяи нападут снова?

Мне все это очень не нравилось, но Джоанну было не унять. Она походила на кошку, закогтившую воробья, и было видно, что наше присутствие ей только мешает. Бьянка украдкой подняла брови, Инес молча смотрела в сторону, безучастная ко всему. В конце концов, мы высадили всех троих – Джоанну, Инес и парня-счастливчика – возле дома Сакетти. Бьянка упорствовала в своем желании увидеть лагуну, так что наша прогулка продолжалась.

Через четверть часа блужданий по узким каналам перед нами распахнулся простор. Вдалеке темнели очертания Спиналонги, широкое поле лагуны перепахивали десятки лодок. Море, прищурясь, насмешливо следило за ними искрящимся бирюзовым взглядом. Небо, склоняясь над водой, шептало ей что-то на ухо, неразличимое за птичьим гвалтом. На первый взгляд все было спокойно, но человек, выработавший в себе некоторую чуткость к морскому пульсу, сразу ощутил бы напряженность. В голосах чаек слышалось неясное предвкушение. Интересно, где-то сейчас Пульчино… Мой друг все еще дулся на меня из-за паурозо