Чайник мятежности

Пролог

Со своим чайником в Ли Юэ не ездят

© Мадам Пин.

Пролог

Полураздетого человека, привязанного к столу, била крупная дрожь.

— Ты не сможешь сделать этого! — нервно проговорил он.

— Смогу. И сделаю. Правда ты этого не увидишь. Ну, что поделать, если ты последняя ступенька к моему могуществу, — ответил некто в балахоне с капюшоном, перебирая загадочного вида, но определенно зловещие инструменты.

— Нет, ты не понял: ты физически не сможешь этого сделать! Это ведь невозможно! Только одно существо Тейвата может отнять Его себе! И ты не похож на Её Превосходительство Наруками Огосё Сёгун Баал Райден!

— Тебе-то откуда знать, как она выглядит? Может я — это она самая и есть? — некто в балахоне глумливо ухмыльнулся и откинул капюшон. Поверх морщинистого лица сверкнула лысина. — А ты хорош, выговорить такое без запинки: «Её Превосходительство Наруками Огосё Сёгун Баал Райден»… Ладно бы Метилпропенилендигидроксициннаменилакрилическая кислота, но ««Её Превосходительство Наруками Огосё Сёгун Баал Райден»»… мощно, да… Точно не похож? Гы-гы… Физически… да что ты о знаешь о физике, неуч? Разве что о физкультуре…

— Послушай, если бы я смог отдать тебе Его, я бы отдал!

— Но ты не можешь, — его оппонент пожал плечами. — Да мне и не надо. Я сам возьму. Сейчас твоя Сила заблокирована. Осталось её аккуратно вынуть и смешать кое с чем ещё, — он стал скручивать какие-то прозрачные трубки. — Не спрашивай, как я это сделаю… Веришь — сам до конца не понимаю, но главное — работает.

— Я говорю: у тебя ничего не получится!

— Ну, ты седьмой, кто мне это говорит. Хотя нет, что я вру, не седьмой, а шестнадцатый. Извини, не терплю неточностей, просто заговорился. Просто первые девять, кто мне говорил то же самое, были правы — у меня не получилось. Потом были шесть, которые были неправы — у меня получилось.

— Отпусти меня! Я заплачу́ выкуп! Или буду служить тебе! Я могу поклясться тебе такой клятвой, которую не предам, что никто ничего не узнает! Позволь мне выкупиться!

— Понимаешь, в чем твоя проблема…, — лысый накинул на рот привязанному что-то типа кляпа на веревке, нажал какую-то кнопку сбоку, и веревка втянулась в стол, лишая того одновременно возможности говорить и двигать головой, — мне не хватает именно твоего. Мне нужен Анемо. Была бы у тебя любая другая стихия — можно было бы о чём-то договариваться. Остальные шесть уже в наличии… Конкретно этот мой проект длится уже больше тридцати лет. Бесчисленные неудачные эксперименты, знания, собираемые по крупицам, бессонные ночи, отсутствие личной жизни… я погряз в этом всём. У меня есть деньги, много денег, но мне некуда их даже тратить, я сижу здесь как крыса, забившаяся в нору. В буквальном смысле тоже: ты, наверное, не знаешь, но мы глубоко под землёй сейчас. А я тут почти постоянно и живу. Вынужден таится от чужих и прятать свои исследования и опыты от своих. Ведь ты не думаешь, что я собираюсь с кем-то поделится результатами своих исследований? Практическими результатами, не какой-нибудь вшивой теорией голой! Было бы странно так сглупить. Нет, я всё делаю сам и делаю для себя. Я ведь тут не главная шишка, абсолютно. И если бы кто-то знал, чем я занимаюсь помимо своих основных обязанностей, знаешь, что бы было? Думаешь — проблемы? Напротив! Меня бы… похвалили! Похлопали бы по плечу, сказали бы: «Молодец!» Даже моры бы накинули еще больше, чем есть! И присвоили бы себе все мои труды. Все результаты за тридцать лет. А что для меня поменялось бы? Ничего. Что толку мне от денег или похвалы, если меня никто не отпустит. Из Синдиката выхода нет. Попасть в структуру — это навсегда. Мелкая шелупонь еще может ротации подвергаться, а может даже и выскочить, но как только привлекли к мало-мальски серьёзным делам — всё, выход только ногами вперёд. А я в основной структуре уже больше 60-ти лет и, как только я не смогу работать или если я захочу уйти — меня просто убьют, не взирая на все прошлые заслуги. А заслуг более чем достаточно, поверь. Да я бы и сам так сделал. — Он пожал плечами. — Не со зла убьют, просто слишком много секретов мне известно. Но мне то какая разница? И что получается? Математическая задача: мне за 80, из них три четверти жизни — работа на Синдикат, почти всегда на нелегальном положении — я, можно сказать, и не жил ещё. Вопрос: хочется ли мне пожить нормальной жизнью? Ответ: очень хочется и я собираюсь это сделать. Прожить вторую жизнь, в смысле. Долгую. А еще хочется Силы и могущества. И это я тоже планирую получить. Извини, что частично за твой счёт, —развёл руками говоривший.

Привязанный замычал и задёргался, но зафиксирован был крепко и, похоже, спасти его могло только чудо.

— И, знаешь, ещё меня, откровенно говоря, сильно бесит положение вещей в нашем мерзком мирке. То, как разделено наше общество… и самое смешное из-за чего. Вот я учёный, алхимик. Прилежно учился в школе, прилежно учился в Академии и даже когда закончил её, уже потом, прилежно учился всю жизнь! До сих пор совершенствую свои знания! Непрерывно. И что с того? Ну, есть у меня некое локальное уважение. Да, меня даже ценят. Так же, как можно обучить собаку каким-то командам и ценить её. Пахал всю дорогу. Да, часто моя работа была грязной, но это неважно, ведь Архонты по-своему смотрят на разумных, часто оценивая их не с позиций зла или добра. Трудился в поте лица, на износ, совершал открытия, усовершенствовал многие вещи. Но я всё равно обычный человек! В отличие, от, между прочим, тебя! Тупого молодого увальня, который чем-то привлёк внимание одного из божественных существ этого мира! И почему? Нет ответа! Сколько бы я ни размышлял, а для меня это естественное состояние — размышлять, не могу понять логику архонтов. Как так происходит, что какой-нибудь счастливчик идёт в храм Архонтов и получает свой Вижн, некоторым даже этого не надо, кто-то получает после битвы или во время путешествия, неоднократно бывали случаи, когда человек просто книжку почитал и на тебе, получи Глаз Бога! Уверен, что кому-то его дали, когда он в штаны руку засунул, задницу почесать, а когда вынул руку из штанов, и хорошо, если не из задницы, в руке уже был Он! И всё, ты Избранный! Ты элита! К тебе совсем другое отношение! Я прочёл тонны книг, делал то, что не смогли сделать другие, решал нерешаемые задачи, совершал научные открытия, в целом, как уже говорил — вкалывал десятилетиями, и где? Где признание от этих Богов? Боги ли они вообще? Вот скажи, давай я тебе кляп уберу, расскажешь, как ты получил свой Глаз? — Алхимик прижал кнопку и кляп ослаб.

— Ты поставил не на того жука и скоро сдохнешь, старая мразь! Пошёл ты на хер, вивисектор вонючий, не будет у тебя никакого могущества, ни второй жизни, ничего у тебя не будет, даже могилы, когда тебя твои же подельнички, как сам и сказал, пришибут, после чего в ванну с кислотой закинут! А может и до того, прямо живым! Проклинаю тебя, тварина! — Парень плюнул в алхимика, причем удачно: плевок повис на груди. На Тейвате не всё в Глаза Бога упирается! Мать моя без всякого Глаза Бога колдунья! С большим опытом! Ей лет триста уже! Она подарила мне частичку своей Силы, правда, говорила, что взаймы даёт, я в курсе почему: она-то живая еще и, если я умру, та, похоже, к ней назад вернётся. Она знала, знала, и смерть мою предвидела, но она отомстит! Мать проклясть любого может так, что вся жизнь под откос полетит! И не думай, что она не узнает, кто меня убил! Всю удачу твою до капли высушит! Подчистую на другого перейдёт! Все твои планы разрушатся! А потом ты сдохнешь! Последний шанс тебе даю: быстро освободи меня и выведи отсюда, у тебя еще есть возможность не получить проклятье! Но если нет — потом не жалуйся, скоти… м-м-м-м-м. — Веревка с кляпом снова натянулась и снова лишила возможности разговаривать.

— Эх, вот можно сказать завидую, жил красиво, умрёшь — тоже красиво! Не каждый способен был бы на такую речь перед смертью. Многие бы унижались. Молодец! Мне, если честно, очень нравится с тобой разговаривать. — Лысый спокойно стёр плевок с груди прямо голой ладонью. При этом привязанный Анемо-маг даже перестал биться и мычать, такое ощущение, что даже радостно оскалился через кляп.

— Экую историю выдумал забавную, — хохотнул алхимик. — Ну надо же! Мать-колдунья, проклятья. Как будто в детском саду: сейчас маме всё расскажу, ахах. Я, мой дорогой, не боюсь всего этого. Я все-таки учёный, а это антинаучно! Ну, понимаю, что звучит странно, может даже глупо, и в мире безусловно есть антинаучные вещи, но все-таки они все связаны с Архонтами. Никак не с вымышленными ведьмами. Всё остальное вполне себе укладывается в обычную логику. Иногда её просто сложно понять. Не для средних умов, так сказать. Магия, безусловно, в мире есть, вот у тебя, например. А вот ведьмовского колдовства нет. Вот у тебя, например!

Хорошее настроение так и лилось вместе с улыбкой с морщинистого лица. Если не обращать внимания на обстановку, казалось, что добрый дядюшка общается с племянником и искренне рад общению. Да, по сути, так оно и было. Действительно — искренне рад.

— Ты пойми, я не издеваюсь, — продолжил старик, — в издёвках нет ничего рационального. Может думаешь, почему я тут толкаю такие длинные монологи? Из-за хвастовства? Нет. Хотя да, и это тоже, но главное — просто мне сложно носить в себе секреты десятилетиями и не поделиться ни с кем. А поговорить на эту тему не с кем. Знают двое — знает и грибосвин. А нас тут уже, можно сказать, не двое. Понимаешь о чём я? Один я тут! А твои секреты умрут вместе с тобой. Я скучаю по своей юности и учёбе в Академии. Помню, наши симпозиумы, которые могли проходить как в аудитории чинно и благородно, так и за кружкой пива в таверне, где доказательство какой-либо научной теории могло запросто перерасти в драку!

Учёный расхохотался, и в этом смехе даже не было ничего безумного, только нотки ностальгии.

— Эх, очень и очень скучаю по тем временам. Но знаешь что? Ведь у меня есть возможность их вернуть! Про ванну с кислотой ты правильно сказал, так и будет. Если я не предприму кое-что. Но я ведь предприму… Тридцать лет предпринимал, тогда я задумал этот проект, остаётся вот с тобой поработать, закончить кое-какие дела, а потом можно будет сделать главное в этой жизни. И перейти к следующей. Да-да, ты не ослышался. Если однажды, а точнее когда и довольно скоро в моей лаборатории произойдёт авария, например, алхимический взрыв, который превратит тут всё в мешанину, боссы порасстраиваются, — ну, не тому, конечно, что тут будет лежать обезображенное тело старого ученого, отработавшего всю сознательную жизнь на организацию, нет конечно, — будут расстраиваться упущенной прибыли, потери готового товара: капсул знаний, боевой алхимии, улучшенных артов и прочего такого же. По поводу меня скажут что-то типа: ну вот, старый стал, не уследил. Туда ему и дорога. Соберут ошмётки, да и в ванну. Даже не особо надо будет вводить в курс нового человека, мой относительно молодой заместитель уже несколько лет прикидывает, как бы мне что-нибудь такое устроить, что я и сам планирую сделать, типа этого взрыва. Хочет занять моё место, думает я не понимаю, хах, дурак. Пускай забирает себе мою должность, через какое-то время поймёт, что это паутина, а он муха. Как, впрочем, и я. Был ей, но я такая муха, которая вырвется. А он даже будет справляться, не с творческой, понятно, работой, а с её ремесленной частью. Ну, это разве работа? Обезьяну можно натренировать делать то, производство чего уже отлажено до мелочей. А вот что-то новое он никогда не сделает. Он ремесленник, а я Творец! Что, слишком пафосно, да? Потерпи, уже немного осталось, тебе даже больно не будет, обещаю. По первости, когда я начал этот проект, тут после опытов как на скотобойне было — кровища, дерьмище, кишки, — а сейчас всё отлажено.

В вены на зафиксированных руках воткнулись иголки, прикрепленные к прозрачным гибким трубкам, выходящим из странного аппарата. Нажатая на аппарате комбинация кнопок привела к тому, что по очереди по трубкам в вены полилась какая-то прозрачная жидкость, но вот из второй вены, уже розоватая, субстанция стала выходить обратно в аппарат.

— Контур замкнул, — зачем-то невнятно объяснил убийца своей жертве. Та уже давно перестала мычать и биться, хотя еще живая.

Живой. Конечно живой, кто даст ему умереть в такой момент. Просто, похоже, сделал вид, что все откровения учёного ему безразличны, и пропускает мимо ушей. Хоть так уколоть напоследок своего палача, который решил выговориться перед тем, кто не раскроет тайн.

— В общем, как ты понимаешь, восьмидесятилетний старикан умрёт. И никто никак и никогда не свяжет его с восемнадцатилетним молодым парнем, появившемся в столице Сумеру для того, чтобы поступить в Академию. Он там, конечно, смог бы даже преподавать, чай поумнее тамошнего преподавательского состава, но… не будет! Хочу заново вкусить прелесть учёбы, пожить весёлой студенческой жизнью. Я мечтаю об этом! Только вот на этот раз не буду тем нищим оборванцем, который может повестись на щедрые посулы преступников, потому что медяков не хватает даже на еду. О нет, это будет очень богатый студент, а самое главное — могущественный. Не просто могущественный. Возможно, самый могущественный! Элита элит! А знаешь, почему он будет к ней принадлежать? Ну, догадываешься ведь, да? Я ведь, по сути, тебе уже всё объяснил. Для этого ты мне и нужен. Я уже почти готов отсюда отчаливать. Тревожный чемоданчик наготове. Что ж, спасибо, что выслушал все мои длинные откровения. Хотя деваться-то тебе некуда было, ха-ха. Но вёл ты себя достойно. Поначалу понервничал, принял свою судьбу и успокоился. Говорят, ожидания смерти хуже смерти. В твоём случае это действительно будет так: ты её даже не почувствуешь. Алхимический состав, который сейчас вливается в тебя содержит и обезболивающее. Цени мой подарок, я ведь не собираюсь никого мучить просто так. Захотел бы — мог бы наоборот добавить что-то такое, от чего бы ты сейчас визжал от боли и ужаса. А для меня ничего бы не изменилось. Что бы я сейчас ни делал — уйдешь легко. А сделать кое-что придется, да.

Алхимик задвигал рычажками на дверце сейфа, набирая совершенно головоломную комбинацию, открыл его и достал оттуда пустую капсулу и странного вида кинжал. Его ручка была сделана как будто из пустой прозрачной трубки, похожей на те, что шли из аппарата.

— Вот, выглядит неказисто, но по факту вершина моего гения. Знали бы люди, что такое существует… Но не надо им этого знать… Март — Он в первый и последний раз назвал жертву по имени. Потом подумал и решил назвать своё: — Блэкгар. Меня зовут Блэкгар. Прощай.

На аппарате зеленоватым цветом моргнул ряд лампочек, и в отличие от предыдущих длительных разглагольствований «добрый дядюшка» сделал пару быстрых шагов к жертве и осмотрел привязанное тело. Примерно в районе сердца на нём был застаревший шрам. Причем довольно аккуратный. Как будто бы надрез. Странно, обычно на обладателях Глаза Бога раны заживали как на собаках, даже старые, полученные до инициации — регенерация у них сильно повышена. Впрочем плевать, скоро у него тоже будет повышенная регенерация.

Он поднял руку и плавным аккуратным движением воткнул кинжал в район сердца до гарды. Собственно, в старый шрам и воткнул. Привязанное тело дернулось. Тут произошло что-то незапланированное: в районе прокола как будто пшикнуло воздухом. В принципе ничего странного, возможно, какие-то особенности Анемо-элемента. Дальше всё пошло штатно. Ручка кинжала как будто заполнялась зеленоватым газом, а на её поверхности проступали линии нужного знака. Так и должно было быть. Этот процесс был не быстрый. За это время алхимик прикрутил переходник к капсуле и подготовил всё нужное к переносу в неё. Потом, когда она заполнится, предстоит еще не менее, а даже более важная и ответственная работа. И вообще дел еще много. Но это потом, сейчас методично и скрупулёзно надо довести процесс до конца.

***

Деревенский дом стоял на окраине. Из дверей вышла женщина на вид чуть старше средних лет. А что такое средние лета у женщины? Этот вопрос проходит по ведомству тайн мироздания и лучше бы ответ на него не выяснять, может плохо закончится. Тёмное в крапинку платье, странная конусная шляпа, расшитая непонятно какими фигурами — не каждая жительница деревни или даже горожанка такую наденет. Выглядела она чудаковато, вот только тяжелый взгляд из-под шляпы, с которым никто из её соседей, а также знакомых — постоянных или случайных — не хотел встречаться, сводил на нет эту чудаковатость.

Пройдясь по своему двору, она почувствовала что-то неладное и да, через несколько мгновений её как будто в голову ударили. Она покачнулась, застыла посреди двора и какое-то время не шевелилась, не в силах сделать шаг. Если бы её видел кто-то со стороны, то постороннему наблюдателю показалось бы, что женщина лишилась сил. Однако на самом деле, все было ровно наоборот. В её ауру буквально ввинтился кусок силы, который она добровольно отдала единственному человеку, которого искренне любила. Да, она всегда знала, что линия его жизни не очень длинная и будет прервана раньше, чем она сама уйдёт за грань. Но этого не хотелось. Не хотелось настолько, что она добровольно поделилась частью силы, чтобы как можно дальше отодвинуть предначертанный момент.

И вот, теперь её внук мёртв. Из краешка глаза скатилась слеза. Все-таки это произошло. Произошло слишком рано, хотя и позже, чем планировалось. О нет, планировалось вовсе не ею. На роду ему было написано пасть на жертвенном столе. И когда он отправлялся в Сумеру, думая стать там студентом Академии, никак нельзя было предположить, что он найдет там такой стол и попадёт на него так быстро.

Да, на нём лежало проклятье, причем не простое, а фамильное и многослойное, идущее сквозь века по их роду. Кто конкретно их проклял, уже не понять, но каждый третий по очереди член рода так или иначе становился жертвой каких-либо тёмных ритуалов, избежать этого не удавалось. Хотя Марга и попробовала оттянуть неизбежное, сделав всё для этого возможное. Еще больше она обрадовалась, когда её внук помимо её защиты неожиданно получил силу Анемо Архонта. Это показалось добрым знаком, ей нравилось наблюдать, как внук открывает в себе новые грани элементальной магии, боевой и не только, играет с ветрами, прыгает с ними через деревья или, хохоча, запрыгивает на крышу дома и вообще счастлив этим обстоятельством.

Но невозможно молодому человеку сидеть на месте, тем более адепту Анемо, которые всегда ценили свободу и в какой-то момент обязательно срывались путешествовать, как бы хорошо дома им ни было. И внук не стал исключением. В какой-то момент он сказал: «Ма, мне надо ехать!». Удерживать смысла не было, не тот случай. На тот момент ему исполнилось двадцать лет. Еще лет пять он носился по разным закоулкам Тейвата, не забывая хотя бы раз в год навещать единственную родственницу и самого близкого человека. И вот, снова появившись недавно и пробыв с ней пару недель, он объявил о желании немного приостановить хаотичное метание по миру, и немного заякориться в Сумеру. Мол узнал, что там находится одно из лучших учебных заведений мира, и ему уже рассказали, как он сможет поступить, и пообещали помочь с этим, и там он и проведёт следующие несколько лет.

Было это совсем недавно, и вот теперь его нет. Что ж, проклятье проклятьем, а убийца (или убийцы) должен ответить, даже если сама Судьба выбрала его орудием. И ответит. Неважно, насколько он сильный или могущественный. У неё свой, особенный путь и свои методы. Но просто смерть — это слишком легко. А не в привычках Марги дарить врагам лёгкую смерть. О нет, для этого надо было быть исключением. Таким, могилу которого она должна навестить. Был один человек, которого она отправила за грань так быстро, как смогла. А потом собственноручно выкопала место для захоронения, и сделала это с определенными ритуалами. Колдовать оттуда будет проще.

Женщина зашла в дом, быстро собрала необходимые вещи, немного еды, воду во фляге, уложила всё это в небольшую сумку-тележку и выдвинулась в путь. До нужного места идти несколько часов. Не то чтобы это было очень далеко, но дорога предстояла извилистая и неудобная, через густую лесную чащу. Там, в её глубине и стоит домик, эдакая лесная избушка, со вполне страшной историей. Там же находится капище, на котором поклонялись настолько старым богам, что по сравнению с ними Архонты, подмявшие под себя Тейват, просто дети. По возрасту, так-то они сильнее, это и логично. История — это такая вещь, что рано или поздно находится кто-то более молодой, дерзкий и сильный, который приходит и говорит: всё, теперь я здесь главный! Но хоть новые Боги и сильнее, силе старых все ещё есть чем удивить. И она удивит, да. Как последняя последовательница древнего культа. Возможно, и были какие-то еще, но она их не знала. Клана у неё не было, только род. Который теперь снова представляет только она.

Дорога не принесла никаких препятствий и неожиданностей. Лес, про который среди окрестного люда ходит много слухов — один другого страшнее — был для неё родным. По пути никто не встретился, да нормальный человек туда вообще и не сунется. А опасности, представляющие проблемы для посторонних, сами старались обходить её стороной. Она здесь хозяйка. Она дома. Она сама — опасность. Ещё и в плохом настроении. Лучше не попадаться под горячую руку.

Стемнело, но это не мешало. Вокруг неё тут же слетелась стайка светлячков и летела чуть впереди, освещая путь. Периодически они разлетались, но тут же собирались следующие, передавая своеобразную эстафету. Хотя и это не требовалось, а было скорее знаком уважения — Марга видела в темноте как кошка. В определенном месте пришлось сойти с маршрута и сделать небольшой крюк — это было необходимо, чтобы сорвать несколько веток с одного особенного дерева. С такого, с которого лучше бы никому, кроме неё, ничего не отрывать. Наконец лес разомкнулся, и старая избушка оказалась перед ней. Пройдя за небольшой заборчик, она глянула на холмик могилы, находящейся прямо во дворе, хмыкнула и прошла в дом. Там включила алхимический светильник и, не собираясь даже отдыхать с дороги, стала разбирать нужные вещи, готовясь к ритуалу. Свежесорванные ветки с проклятой сосны, несколько личных вещей внука (хватило бы и одной, но мало ли), три черные свечи, с наложенными на них заранее заклятиями, а самое главное — жертвенный нож. Осмотрела повнимательнее… Двадцать пять лет он лежал в потаённом месте, лучше бы там лежал и дальше, но как вышло, так вышло… Нож выглядел неказисто, а кроме того, на лезвии были бурые пятна. Засохшая кровь сразу двух человек. Не зря она тогда не стала её смывать, не зря. Будет кстати.

Марга вышла во двор и подошла к могиле. В ней и лежал человек, которого она сама убила. Причём убила не проклятиями или отравой, а вот этим самым ножом. Убила во время жертвоприношения. Но нет, не она кого-то приносила в жертву. А как раз тот, кто здесь похоронен. В жертву должны были принести её внука. Воспоминания были свежи, четверть века для неё не срок: привязанный к столу ребёнок заплакал, когда убийца уже сделал один разрез на его обнажённом тельце. Сделала. Марга прекрасно помнила, ту вспышку гнева и как багровая пелена застила глаза, но не помнила следующие пару секунд, когда она, выхватив нож из чужой руки стала наносить им беспорядочные удары. Затмение сознания длилось недолго и добивала она уже смертельными ударами точно и осознанно, чтобы не получить в ответ какое-нибудь посмертное проклятье, от которого тоже будет сложно избавиться. Всё-таки, её дочь тоже была сильной колдуньей. Пожалуй, не слабее самой Марги. Потенциально намного сильнее.

Вот дочурка и решила реализовать свой потенциал. Когда она родила сына, то совершенно спокойно поведала матери, что так и так, раз тому всё равно на роду написано быть жертвой, то какой смысл ждать пока ценный материал приберёт к себе какой-нибудь заезжий колдун, маньяк, или какое там на этот раз наказание боги пошлют на их род, так лучше она сама его в жертву и принесёт. И вообще она прочитала в древних книгах, что если сделать это с ребёнком, особенно со своим ребёнком, то можно усилится невероятно.

Тогда Марга не подала виду, но это сильно её царапнуло. Она и сама читала те же самые книги, передаваемые из поколения в поколение по наследству, но ей и в голову не приходило усиливаться за счёт принесённых в жертву детей: своих, чужих — не важно. Уж особенно своих! Да, проклятье работает уже тысячи лет, и от него не удалось избавиться, хотя и пытались, искали выход из этого гиблого витка. Не нашли. Она, конечно, ведьма, но не конченая мразь, чтобы таким заниматься. Где-то она не досмотрела и воспитание дочки пошло не туда. Впрочем, Марга заметила это давно. Тут просто была последняя капля. Эти древние книги, чтоб их…

Да, прошлые боги были суровыми ребятами… Это вам не нынешние слюнтяи, типа Барбатоса, который перманентно пьяный шляется по миру. Марга даже лицезрела его воочию, когда его каким-то ветром занесло. Ха-ха, каламбур, ветер занесло ветром к ним в глушь. Он даже прожил здесь несколько месяцев. Односельчане видели перед собой придурковатого подростка, который бродит по сёлам, шляется без толку, поёт глуповатые песенки ни о чём и всех раздражает своим праздным видом и поведением, и не плохо бы его отправить в поле на сельскохозяйственные работы — по их мнению, покос пшеницы, уборка репы и очистка коровника от навоза и не из такого придурка человека сделают. Она же быстро раскусила маскировку и поняла, что человека из него при всём желании не сделать. Даже уборкой навоза. Только видимость. А она уже и так имеется.

Скрытая мощь, конечно, завораживала — она не обманывалась дурацким видом. Может и неплохо, что вместо тех, мрачных и кровожадных, сейчас вот такой вот, весёлый и шебутной. Хотя нет, не надо про это думать, богохульство получается. Она всё-таки к другому пантеону принадлежит.

Самое смешное, Барбатос тоже понял, что не всех в селении провёл своим видом, сам догадался, что она тоже осколок… нет, малюсенький осколочек древних эпох, пусть сама она и не такая древняя. Поначалу Марга напрягалась: он явно учуял за ней следы прошлых, если говорить откровенно — следы прошлых недругов, а против силы Архонта она не спляшет. А почему слюнтяй? Да всё просто — ему достаточно дунуть один раз в её сторону, и всё, конец ей, конец роду. Но этого не происходило. Проходя мимо, он неизменно здоровался с улыбкой, и несколько раз они даже поговорили на нейтральные темы. Старые боги точно бы не ходили с улыбками мимо своих потенциальных врагов. Кто знает, возможно, как-то и связано, что потом её внук и получил Анемо как результат этих встреч. И не исключено, что получил проклятие за счёт встреч далёких пращуров со старыми. Потому, что они — определённо не слюнтяи.

Но возвращаясь к тем событиям: кровожадные планы дочери она не одобрила. И даже осудила. Внутренне. Внешне же она ничем не показала этого неодобрения. Спокойно пожала плечами и ровным голосом заявила: «Твой ребёнок — тебе решать». На вопрос: «Как ты его назовёшь?» — дочь безразлично ответила: «Никак. А зачем?». Это покоробило ещё больше. Так было неправильно. Что бы там ни было, а ребёнка как-то назвать надо. Даже если он умрёт, ребёнок без имени это… это плохо! У каждого должно быть имя! Но возразила она другим аргументом:

— Если бы ты повнимательнее читала ту книгу, то знала бы, что в этом ритуале чем больше связь между жертвой и тем, кто её приносит, тем больше Силы можно из неё извлечь. Да, ты мать, он сын, связь между вами велика, но можно сделать её ещё больше. Для этого ты должна самолично дать ему имя. Тогда ты извлечёшь больше выгоды из этого всего.

— Эх, мать, вот крепкая ты у меня старушка ещё, и умом и вообще! Иногда смотришь — тебе в гроб уже пора. Вот уже бывает считаешь себя самой умной, а тут раз и ткнули, как щенка носом в лужу. Конечно! Ты права! Действительно так можно увеличить связь между нами и выкачать из него больше. Сейчас придумаю… ну… так, чтобы выбрать… ну, сейчас на дворе март, пускай будет Март!

Имя неожиданно понравилось. Март. Мартик. Да, ему подходит.

Так уж выходило, что всё что известно было о жертвах до этого, показывало на то, что лет шесть-десять они жили. А потом в промежутке этого возраста и проявлялось проклятье. Не раз и не два родные пытались что-то сделать и сохранить жизнь проклятому, чуть ли не в подвале запирали и не выпускали, но каждый раз происходило нечто, что расстраивало эти планы. Но несколько лет жизни у детей всё же были.

Тут же дочь решила не давать ребёнку даже хотя бы эти шесть лет. Загорелась провести ритуал побыстрее. Марга в тот момент крепко задумалась. Да, она сама не невинная овечка, за почти три сотни лет её жизни всякое бывало, даже в войнах приходилось участвовать, у неё за плечами своё личное кладбище и немаленькое. Но вот эта ситуация откровенно бесила. С её стороны убивать вот так мальчика, пусть и приговорённого неведомыми силами века назад было… подло. Казалось бы, подло и ведьма — это слова-синонимы. Но не могла она это допустить. И в итоге решила чуть отпустить ситуацию — вдруг дочь утихомирит свои амбиции, и одумается. Но когда на коже младенца появился первый надрез, Марга поняла: нет, не одумается. Дальше произошло то, что произошло, и других порезов, складывающихся в древний знак, больше не появилось. На ребёнке. На теле дочери их было более чем достаточно.

Дальше пришлось оказывать первую помощь внуку, и это был самый сложный день в её жизни. Несколько часов Марга сидела напротив мёртвой дочери и зажимала руками рану ребёнка. Одновременно она наколдовывала заклинания исцелений, но помогало слабо. Древний ножик, сотни, если не тысячи лет назад, был зачарован именно на то, чтобы наносить раны, которые сложно вылечить. Это было наследие ушедших. Точно неизвестно кто его ковал, как зачаровывал и заговаривал, однако достоверно было известно: им можно было убить колдуна, даже если на нём висели заклятия на неуязвимость и амулеты мага или на защиту, легко пробив даже самый мощный элементальный щит. Весомый козырь в серьёзной заварухе. Вот уверен кто-то в своей неуязвимости, и тут один точный удар — и вся уверенность уходит вместе с жизнью. Хорошо, что здесь был всего лишь небольшой поверхностный разрез. Но и его не получилось закрыть и остановить кровотечение перевязкой. Она не давала крови вытечь, прижимая тёплый фонтанчик ладонью и покачивая плачущего ребенка другой. Ладонь Марги, это не кусок тряпки, это рука опытной колдуньи: нанёс бы рану не фамильный нож, та бы уже и затянулась давно без следов.

Через какое-то время ведьма догадалась дойти и до сумки, где лежала бутылка козьего молока, аккуратно вытянуть её и напоить младенца. Вроде как давно известно, что для грудничков это не полезно, и вообще вредно, пить козье или тем более коровье молоко вместо материнского. Только плохие матери так делали. Если не появлялось молоко, старались найти кормилицу. Но дочь была плохой матерью. Она не заморачивалась такими вопросами, и не кормила его сама. Когда Марга ей указала на это с намёком, что кормить лучше все-таки своей грудью, та отмахнулась: «Да какая разница, всё равно жить ему недолго». Внук с жадностью выхлебал всю бутылку и после этого даже заснул, хотя и тревожно, постоянно вздрагивал. Еще через пару часов, она почувствовала, что давление на ладонь ослабло, а чуть позже и вовсе прекратилось. Она переборола эту рану, как будто та была живым противником. Тогда наконец удалось убрать с неё руку и перевязать ребёнка. Марга физически превосходила многих, в том числе крепких здоровых мужчин, несмотря на это руки дрожали как с жуткого похмелья. Сама то она в таком никогда не была, даже если выпить много — её организм справится с ядами и покрепче чем алкоголь, и не даст шалить, но наслышана была.

Однако было не время отдыхать. Подкрепившись едой, но даже не приводя себя в порядок, вся в чужой крови она потащила тело дочери на улицу. Зашла еще раз в дом и, убедившись, что детёныш все еще спит, не собирается умирать и даже сон вроде как выровнялся, прихватила там лопату и со скоростью не самого слабого землекопа стала рыть могилу. Опыт был. Уложив в неё тело, она произвела следующие манипуляции: достав катушку с грубой нитью и продев ту в иглу с большим ушком, стала зашивать губы мертвой ведьме. Грубыми стежками — здесь аккуратничать необязательно, это не шитьё на показ мод. И нить, и игла были зачарованы собственноручно. В крайнем случае сгодились бы и обычные, но тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Все-таки и она, и дочь — не обычные люди, и могут доставить неприятности своему убийце и после собственной смерти. И обязательно постараются доставить! Порода такая.

Потом выдернула пробку из алхимического плотно закрытого фиала и вокруг убитой по контуру потекла тонюсенькая струйка песка, а если быть точным — смеси песка, перемолотых костей одного зловредного и очень пакостного существа, а также пепла пера сумеречной птицы. Естественно, с наложенным на всё это нужным заклятием. Смесь надо было экономить, чтобы хватило обсыпать вокруг. Наконец края песчинок сомкнулись. На дне фиала осталось немного — это она высыпала на грудь дочери. Лишним не будет. Последним штрихом был серп, как бы накинутый сверху на горло, воткнутый острым концом вниз. Совершив еще несколько пассов руками, приговаривая слова заклятия, она снова взялась за лопату и стала забрасывать яму землёй. Сделав это, в изголовье могилы умостила большой камень. Камень был самым обычным, просто ей показалось, что так надо сделать. На могиле нужен могильный камень, так правильно. После этого прочитала еще одно заклинание, обойдя могилу против часовой стрелки и закрывая таким образом колдовскую печать. Всё, мести убитой дочери можно было не опасаться.

Дальше был долгий ночной переход, с младенцем на руках. Тот то хныкал по пути, то успокаивался. Она устала так, как не уставала никогда, и в общем-то никто не мешал переночевать в избушке, ничего страшного уже не должно было произойти, но… не хотелось. Лучше побыстрее прийти домой и отдохнуть уже там. А усталость пройдёт, это несмертельно. Главное внук жив, и она попробует сделать так, чтобы это продолжалось как можно дольше, а дочь… ну что ж, каждый отвечает за свои поступки сам. В этом случае ответственность — смерть. Ведьма сделала — ведьма ответила. Это и её самой касается.

Как бы ни хотелось домой, но оказавшись в своём селе, первое что она сделала — пошла искать кормилицу. Несмотря на глубокую ночь, она нашла нужный дом, где недавно косоглазая дочка сельского плотника разродилась девочкой, и без всякого смущения постучалась в дверь.

— Кто там? — спросил сонный мужской голос, по всей видимости муж недавней роженицы.

— Это Марга. Соседка с края села, — зачем-то уточнила она, как будто кто-то тут мог её не знать. — Я к твоей жене, зови её сюда, — безапелляционно заявила ведьма.

Лязгнул засов, дверь открылась, с лампой в руке и ошарашенным видом зять плотника смотрел на неё, стоящую в грязной окровавленной одежде со странным свёртком в руках.

— З-зачем??? Ик, — икнул тот, кадык стал мелко трястись. — Может не надо?

— Дело есть. Да зови я сказала. Бегом! Никто ей ничего плохого не сделает. И тебе! Ну!

Тот исчез внутри дома и через минуту появился в сопровождении супруги. По пути он что-то говорил. Говорил настолько тихо, что в ночной тишине громче стучали его зубы.

— Что-то случилось? — спросила напуганная дочь плотника.

— На! Корми! — сказала Марга и протянула свёрток вперёд. Потом решила быть более вежливой: — Накорми. Пожалуйста. Буду признательна.

Та взяла кулёчек и в этот момент ребёнок проснулся и заревел на всю округу.

Молодая мамаша не стала больше задавать вопросов, перехватила детёныша и отошла на несколько шагов с ним от остальных, чуть приспустив ночную сорочку, приложила того к груди, в которую он тут же вцепился и стал добывать себе молоко.

Марга осталась стоять рядом с мужчиной. Повисла неловкая пауза.

— Как дела? Чем занимаешься? — Решила не молчать Марга.

— Ээээ… ммм… ну, это… В общем!..

— Понятно. Ну а в целом-то как?

— Да ну так-то когда хорошо, то оно неплохо. А когда плохо, то нехорошо, — смог изродить из себя парень что-то помимо мычания. — А чё?

— Это смол толк, деревенщина! — еще больше запутала ведьма ситуацию для селянина.

— Э? Чаво?

— Да неважно, помолчи лучше. — Она уже пожалела, что завела этот глупый, никчемный разговор.

Чуть позже, уже дома, когда ребёнок, чудом переживший этот день, крепко спал, она наполнила ванну теплой водой, и наконец смогла расслабиться. Она просто лежала и ни о чём не думала. Рядом с ванной стоял таз, в котором замачивалась одежда, пропитанная кровью её дочери. Было ли это ужасно? Ну… наверное ничего хорошего. Даже для ведьмы. Однако думать ни о чём не хотелось, и все переживания на этот счёт прошли мимо. Более того, когда с утра она проснулась, не встретив свою дочь, в доме как будто чище стало, светлее и вообще радостнее, хотя вроде бы ничего не изменилось.

Следующие несколько месяцев дочка плотника исправно кормила Марта своим молоком. Она не заикалась о какой-то оплате или вознаграждении, да такое и не было принято у них в селе между соседями, однако через какое-то время, проснувшись поутру и пройдясь по дому, вскрикнула от неожиданности и протёрла глаза. Во-первых, она видела совершенно по-другому, не так как всю жизнь до этого. Чётко, хорошо. Во-вторых, подойдя к зеркалу, она убедилась, что её косоглазие, бывшее с ней с рождения, ушло, как будто бы и не было никогда. Вместо дурнушки с косыми рыбьими глазами виднелось отражение красавицы с томным взглядом. В-третьих, не сразу, но чуть позже до неё дошло, что и головные боли, мучавшие её периодически с детства, оставили её и больше не появлялись.

Само собой, было ясно, от кого свалился такой подарок, и кормилица внука ведьмы с благодарностями пришла к Марге. Та не стала кокетничать и сразу сказала:

— Да брось, соседка. Это нормально. Ты помогла мне и моему внуку, я — тебе. Говорила же, что буду признательна.

— Мне пытались вылечить это с детства. Родители возили меня к лекарям в город, платили много денег, но ничего не помогало!

— Это, видимо, потому, что лечили… традиционными средствами… Ну или даже элементальной магией. Естественно — не помогло. У тебя тут не совсем медицинская проблема.

— А какая? — округлила свои симпатичные глазки девушка.

— Сглазили тебя. Причем в утробе матери. Не подумай только, что я. Делать мне нечего, ходить и вредить всем подряд. Да и на своей территории не гадят. Без веского повода. Какая-нибудь завистница твоей матери, например. Отец твой для нашего села видный мужчина, работящий, непьющий, хорошо ремесло знает, зарабатывает. И в молодости таким был, я помню. Наверняка с какими-нибудь подругами не разделила, а достался твоей матери. Вот и позавидовал кто-то чужому счастью настолько, что решил его омрачить. Для этого даже каких-то особых знаний не требуется, так, чуть-чуть отрывочных плюс обычной ненависти для сглаза за глаза хватает. Хочешь научу? — слегка прищурилась Марга.

— Нет, нет, не надо мне таких знаний, не хочу! — чуть испуганно заявила девушка.

— Да иногда вообще никаких знаний не требуется, сглаз можно, так сказать, естественным образом кинуть и самому не понять, что сотворил. Не твой случай, правда. На тебе крепко узелок висел, такой сам собой не завяжется и не развяжется. Скорее всего заказали стороннему специалисту. Не самому слабому, но ничего выдающегося. Для меня.

— И что делать? — Испуганно спросила кормилица.

— А уже и ничего. Разрушила я его. Нет на тебе больше никаких узелков. И не будет.

— Почему не будет? А это точно? А как?

— Да вот потратила несколько дней, расплела чужое и сплела своё — на защиту. Теперь кто бы тебя ни пытался сглазить или проклясть, или что-то такое, он должен быть гораздо сильнее меня в колдовских искусствах, а это, знаешь ли, поискать. Более того, если кто-то подобное попробует провернуть, ему от моей работы не слабо так откатит. Подобные вещи не должны оставаться без ответа. И да, защита висит не только на тебе, но и на твоей дочурке и даже на твоём муже тормознутом.

— Он хороший, — насупилась девушка.

— Я же не сказала, что он плохой, — чуть улыбнулась Марга. — Просто подтормаживает!

— Ну, знаете ли, начнёшь тут с испугу подтормаживать, когда посреди ночи заваливается женщина с довольно мрачной в нашей округе репутацией, с ног до головы заляпанная кровью… нет, даже кровищей, еще и ребёнка принесла с непонятными целями! Вдруг солонку одолжить! — уперев руку в бок, не побоялась отстоять жена своего мужа.

— А, да. Действительно! — и обе соседки — старая и молодая — расхохотались.

Время шло, внук постепенно рос и уже в полный рост нарисовывалась фамильная проблема. Марга зарывалась в своих книгах, одалживала и покупала чужие, пытаясь вычленить хоть какую-то информацию на интересующую её тему. Даже попробовала проконсультироваться с парой откровенно неприятных ей личностей. Всё было тщетно, выхода она не видела, до того момента, пока в какой-то совсем уж затхлой книжонке ей не попалось описание древнего ритуала о том, как можно разделить свою силу на две части и отдать одну на вечное пользование кому-то другому. Почему она о таком не знала раньше — догадаться не трудно: ритуал предполагал полную добровольность. А добровольно делиться с кем-то своей силой, это, знаете ли, у колдунов и ведьм не в ходу — такая глупость и в голову никому не придёт. Постараться как-то отнять чужую силу — да, неплохо бы, но отдать? Щяз. Но ей деваться-то куда? Марту скоро шесть, и зачем оно вообще было вот это всё, если не постараться все-таки переломить судьбу? Возможно, это даст дополнительные шансы.

Самое сложное, как ей представлялось, это объяснить пятилетнему ребёнку, что к чему. Такое и не каждый взрослый поймёт и воспримет. Но мальчик был сообразительный (в неё, разумеется, не в дуру же дочь, где природа с богами отдохнули), и в итоге так или иначе удалось объяснить перипетии его жизни и судьбы. Она честно рассказала про их род, про Силу, про семейное проклятье. Призналась даже в том, что она ему не мать, а бабушка, чего тот доселе не знал. На вопросы о настоящей матери ответила уклончиво: она умерла, чтобы ты жил. Так если разобраться — чистая правда.

В общем, разговор прошёл легче, чем планировалось. Март не впал в истерику узнав, что жить ему осталось от полугода, до четырёх с половиной, да и вообще верил, что мама что-нибудь придумает. Да, он не перестал называть её мамой, это особенно радовало. Да и она себя таковой и считала. Какая разница, кто родил. Она стала готовиться к ритуалу, на всякий случай было решено проводить его за сутки до шестого дня рождения.

Тот прошёл без неприятных неожиданностей, когда в процессе разомкнуло её ауру и оттуда в ребёнка стала переливаться Сила, она, конечно была какие-то секунды дезориентирована, но не очень долго. Примерно пятая часть от резерва отправилась Марту, больше было отдавать попросту опасно.

Итак, дело сделано, оставалось наблюдать и попытаться дальше противостоять Судьбе. Время шло, но ничего плохого не случалось. Только вроде бы хорошее, не может же быть плохим подчинение себе Анемо стихии? Про себя она отчетливо понимала, что сама не сможет получить Глаз Бога из-за принадлежности к древним Богам, и когда его получил внук — радости не было предела, ей показалось, что возможно древнее проклятье отступило.

Но видимо нет. Что ж… И без того тёмные зрачки Марги налились чернотой, она подошла к могиле и взяла в руки нож — кто-то сейчас ответит за свой опрометчивый поступок. Возможно, не прямо сию секунду, но тем хуже для неизвестного ей потенциального трупа. Нет, сразу он не умрёт, это точно. Сначала он — или она? — познает максимум разочарования в своей жизни. Так же, как сегодня испытала она. Сейчас будет больно, но что значит физическая боль по сравнению с душевной?

Марга прямо на могиле расставила черные свечи в виде треугольника, в центр этого треугольника положила маленькую рубашку, которую Март носил, еще будучи ребёнком. По сути, можно было обойтись даже и без неё, кровь на ноже даст больше, но кашу маслом не испортишь. А провести мысленную связь между собой, Мартом и его убийцей, чтобы накинуть на того невидимый поводок — пффф, такие вещи успешно проходили у неё еще две сотни лет назад. Если еще Март каким-то образом смог соприкоснуться с убийцей — будет вообще хорошо. Не важно как, ну там коснуться руки рукой, — да даже плевка хватит, чтобы аркан сработал как надо. Если нет — ничего не изменится — убийца всё равно ответит. Просто понадобится больше манипуляций. Пора. С помощью старого огнива свечи были зажжены и держа нож в одной ладони она полоснула по другой.

— РРРР, — буквально зарычала она, как раненый волк. Лёгкий надрез хлестнул сильной болью, такой, как будто бы к ладони приложили раскаленный прут и не стали убирать. Ничего, приемлемо, перетерпит. Только всплыла мысль: как же чувствовал себя тогда младенец от таких ощущений? Захотелось еще пару раз воткнуть этот же нож в свою дочь. Заслужила, сучка.

Кровь с ладони полилась сначала на рубашку, а потом по очереди на зажженные свечи. Когда потухла третья, короткая концентрация и аркан полетел в информационное поле мира без какого-либо сопротивления. Чуть позже пришёл небольшой откат, и она поняла, что всё получилось с первого раза. Глаза Марги стали отливать чернотой еще сильнее, это уже был какой-то концентрированный мрак, который был чернее окружающей ее притихшей ночи, а на лице появилась злая улыбка: «Добро пожаловать в мир боли и неудач, тварь!»

Стрела из-за дерева вылетела неожиданно, но никакого вреда никому не причинила. Видимо и выпустивший её не был большим мастером, да и люди в отряде были должным образом экипированы. Хорошую артефактную защиту еще попробуй пробей. Вот и тут не пробили, стрела чуть ли не зигзагами улетела куда-то по замысловатой траектории.

— Все-таки вляпались! Госпожа! Щит! Прикройте госпожу! — Заорал высокий усатый воин.

— Итон, не ори так, я чуть не оглохла. Какой же ты перестраховщик! Никакого же повода для паники нету. Обычный прорыв небольшой артерии. Да и кто кого еще прикрывать будет…, — чуть ехидно ответила «госпожа» — девушка, лет всего 18-ти на вид — и приподняла руку. После небольшого пасса рукой с её указательного пальца соскочила вроде бы небольшая искра, однако юная особа несколько раз качнула над ней ладонью, и с каждым движением искра как будто раздувалась, превратившись в горящий шар размером с человеческую голову.

В это время на дорогу стали выбираться нападавшие. Человеческие силуэты никого не обманули — хиличурлы воспользовались своей стабильно идиотской тактикой и повалили толпой в наступление, размахивая дубинами и постреливая из луков куда-то в сторону людей. Для них было бы меньше ущерба, избей они друг друга своими дубинами.

— Извините, мисс Лейна — приказ, — несмотря на скепсис, написанный на лице, один из воинов-таки, подъехал и полуприкрыл щитом свою хозяйку, прекрасно понимая, что к чему. И хиличурлы в данном конкретном случае особой опасности не представляют, а в том случае если таковая появится, мисс Лейна и есть самый грозный воин отряда. Нет, одному одинокому или даже нескольким путникам данная банда, безусловно, добавила бы проблем, скорее всего последних в жизни, однако здесь и сейчас два десятка хили на полтора десятка подготовленных воинов, плюс одаренная в отряде — это даже несмешно. Но приказ есть приказ, какой дали, такой надо выполнять, на этом держится военная служба. Итон главный. Хотя, конечно, послал архонт кретина начальничка. Но опять же, кретинизм не мешает ему быть сильнейшим мечником отряда. Да и без оружия — неподчинение во время боя грозит широким спектром проблем: от подзатыльника, полученного от тяжелой руки, до нарядов вне очереди. Подзатыльник, пожалуй, даже лучше. Минуту перетерпел и всё, а вот муштрой или работой задрючить могут так, что небо в овчинку покажется. Поэтому только так: приказали — выполнил. Пусть тут не армия, но порядки армейские. А платят намного больше.

Лейна чуть кивнула головой в сторону щитовика: нормально, мол — махнула рукой и фаербол, улетев по навесной траектории, приземлился в центре группы орущих хили. Громкий хлопок и ударная волна разметала в стороны набегающие фигуры. Несколько членов отряда достали луки, раздались щелчки, и те, кто не попал под удар фаербола, попали под обстрел, в отличие от своего, вполне профессиональный. Хиличурлы — твари живучие, однако превратившись в подушку для иголок, где вместо иголок стрелы — даже живучим тварям существовать затруднительно. В общем, ближнего боя так и не случилось: противнику просто не дали подойти и перебили его на расстоянии. Дальше произошло то, что всегда и происходило после боя с хиличурлами — тела погибших рассыпались, оставив вместо себя небольшие кучки трофеев: маски, наконечники для стрел — ничего особенного. Однако моры много не бывает, а значит трофеи надо собрать, потом всё пригодится.

Тут же и прозвучала команда, которая коснулась двух самых младших членов отряда: «Приберите барахло».

Не шибко довольный, один из них пробурчал:

— Барахло и есть, на кой демон с ним возится…

— Да ладно тебе, Салли. Мора всегда нужна, не бурчи. Можно обменять это на деньги, или использовать в алхимии. Сам же знаешь: мора — основа всего на Тейвате. Может в каком другом мире и не так, но здесь вот так.

— Да сколько с этого выручишь, Томми? Гроши́. И такая дрянь подходит только для низшей алхимии. Да и есть ли они, другие миры?

— Поговаривают, что есть, и в Тейват периодически заносит путешественников извне.

— Да кто этих путешественников видел? Если рассказывают что-то о таких, то рассказ начинается с «однажды двоюродный дядя брата соседа повстречался…» О, сахарочек, дай-ка оторву…

Прямо посреди этого диалога, на полуслове, с грохотом из-под земли выпрыгнуло огненное нечто и хлестнуло горящими плетьми по паре болтающих воинов, от чего те с криками полетели в разные стороны. В секунду спокойная, расслабленная обстановка поменялась на нервозную, одновременно с криками: «Твою мать!!!», «В сторону!!!», «Огненная попрыгунья!!!»

Лейна, сразу начавшая раскачку фаербола, рассеяла его, и выхватила меч. Провела по поясу с фиалами, но нет, не стоит. Нечего тратить энергию и вовсе не бесконечные ресурсы. Её магия здесь мало поможет. Огонь трудно победить огнем. Попрыгунья провалилась под землю, как будто её и не было. Нельзя обманываться, никуда она не делась, сейчас выпрыгнет…

— Аааааа, — с криком в сторону улетел еще один воин. Пылающее полуживотное-полурастение совершило еще одну атаку и тут же совершенно спокойно снова ушло под землю, без проблем поднырнув сразу под несколько стрел, которые унеслись в никуда.

— Сгруппировались возле меня, на хрен, быстро!!!!!!! Все!!!! На хрен!!!!! — заорал Итон.

В его словах был резон: ловить попрыгунью, когда она готова к атаке — дело гиблое. Надо ее подманить, а пока отряд разрозненный она может вышибать всех по одному. Быстрая перегруппировка и вот уже отряд напоминает сжатый кулак. Все замерли. Итон убрал меч и остался с голыми руками, что со стороны выглядело странно. Еще более странно для несведущего повел он себя потом, когда-таки дождавшись новой атаки он рывком подскочил к попрыгунье и, «обнявшись» с ней в клинче, прорычал:

— Бейте быстрее, соплежуи тупые! Да не меня бейте, её бейте!

Пока Итон навалился на монстра и удерживал его, остальные лупили попрыгунью оружием, причем кто-то пару раз якобы случайно попал и по самому Итону то ли прихваченной кем-то хиличурлской дубиной, то ли плашмя мечом. Возможно, это и правда была случайность, но могли припомнить и старые обиды. Это никак не помешало справиться с монстром, и через некоторое время ожесточенной долбежки попрыгунья обмякла, огонь, окружающий её, потух, и она рассыпалась в прах как давешние хиличурлы, под ногами оказалось несколько трофеев, а в нескольких метрах от этого места разверзлась земля и оттуда за считаные секунды вырос мощный странный цветок.

Теперь и правда можно было перевести дух и немного расслабиться, артерия закрыта. Раз монстры относились к ней, то других рядом быть не должно. Осталось очень важное дело — грабануть цветок артерии. Сделать это и просто, и непросто. Просто потому, что всего лишь нужно мазнуть по бутону специальной смолой. Непросто потому, что смола эта — товарец дефицитный, добыть ее сложно и стоит дорого. Но в любом случае затраты перекрываются на порядок. Лейна достала из сумки нужную склянку и подойдя к цветку аккуратно, тонкой струйкой, стала лить смолу в центр цветка. Через несколько секунд он раскрылся, явив миру кучку чистой моры. Это уже не наконечники от стрел, которые и правда почти ничего не стоят, это уже намного существеннее. Приложенная карта и шестьдесят тысяч моры перекочевало в артефактный кошелек.

К девушке, занятой этими манипуляциями, подошел один из воинов отряда.

— Ну как там у нас дела?

— Не лучше всех, мисс, но и ничего особенно страшного. Трое раненых, но им уже оказывают помощь — жить будут. Доберемся до ближайшего населенного пункта, найдем целителя и подлечит их. Правда есть и еще проблемы.

— Какие?

— Наш отрядный навигатор сдох, мисс. В радиусе всплеска артерии всякие вещи случаются, видимо, какие-то поля магнитные или еще что — я в этой вашей магии-шмагии не сильно разбираюсь, но главное и неприятное — в отличие от тех двух болванов, которые дернули цветок, вытащивший попрыгунью — артефакт не подает признаков жизни. Починить его на коленке не получится, нужно сдавать в гильдию артефакторов. И навряд ли мы её здесь найдём.

— Так, это на самом деле очень плохо, — услышанное не понравилось Лейне, — мы как бы сильно спешим.

— У нас есть бумажные карты, мисс, но они не новые и сами понимаете…

Лейна понимала, карты в таких местах могут врать — ландшафт здесь нестабилен. Там, где разливаются артерии земли нет ничего постоянного. Год назад было так, потом эдак.

— Ничего, здесь неподалеку есть какой-то мелкий городишко, как там его… Дубовый… Придется свернуть. Уж туда мы и без навигатора доберемся. Отдохнем там немного, подлечимся, наймём проводника. Местные точно знают, как нам побыстрее добраться…

— Город называется Дубовое, мисс!

— Не село Дубовое, не город Дубовый, а город Дубовое?

— Идиоты, мисс. Те еще дубы.

Когда несколько часов спустя отряд заезжал в деревянные ворота, его члены, включая руководство, улыбались и перешучивались, предвкушая кто что: сон в нормальных кроватях, квалифицированную медицинскую помощь, приличный ужин — ибо еда в походе … это еда в походе! Однообразная каша, вяленое мясо, черствый хлеб, еще более черствый сыр ну и там по мелочи. Поначалу есть можно, однако с каждым днем приедается так, что за обычную яичницу с блинчиками на завтрак все на свете отдашь. Даже если удастся приохотить какую-нибудь дичь, это спасает положение, но не сильно. В общем, — нормального супчика никто не откажется похлебать, возможно даже по кружке-другой пива или стакану вина удастся выпить, если начальство разрешит, поэтому заезжали с энтузиазмом, перекинувшись парой слов со стражником на воротах, который их и отправил к единственному в городке постоялому двору.

Когда на следующий день отряд выезжал из тех же самых ворот, особой радости на лицах не было, и дело было не в том, что кому-то хотелось остаться на подольше.

Постоялый двор был почти пуст, снять несколько комнат удалось без труда, но «нормальные» кровати оказались кривыми, скрипучими, продавленными и с насекомыми в тюфяках.

Квалифицированную медицинскую помощь раздобыть тоже не удалось: отдельного целителя в этом занюханном городке не было вообще, а тот, кто мог его подменять — некто Грокс — на месте отсутствовал, как и остальное руководство этого населенного пункта. Удалось найти некий аналог аптеки или алхимической лавки и закупить там мазь от вроде бы ожогов. «Вроде бы» потому, что «аптекарь» оказался то ли глухим, то ли немым, то ли тупым, а возможно тупым глухонемым и общался мычанием и жестами. Объяснить, что именно требуется оказалось непросто. На слова «ожог», «обожгла попрыгунья» он не реагировал. Объяснять суть проблемы пришлось тоже жестами, показывая на себе то ожоги, то прыжки. Но крайне идиотские объяснения он вроде бы понял, обрадовался, закивал головой и вытащил большую склянку с нарисованным на ней непонятным животным, то ли хорьком, то ли скунсом. Чуть позже выяснилось, что животное с банки по всей видимости оказалось все-таки именно скунсом, ибо обмазанные подозрительной субстанцией обожжённые бойцы воняли так, что пришлось отселить их отдельно в другое крыло гостиницы, так как запах пробивал через стену и стоял в коридоре. Одна радость для раненых — клопы не только их не кусали, но и вообще мигрировали от них подальше. Но так как «подальше» было там, где поселились все остальные, то некоторым пришлось получить ночью двойную дозу клопов.

Еда в трактире не сильно отличалась от походной, пива выпить разрешили, но его попросту не было, про вино и говорить нечего: единственным спиртным напитком здесь оказалась местная брага, настолько мерзкая, что кто-то не смог её допить, а кто-то сознательно не стал, резонно опасаясь за нехорошие последствия с желудком. Единственный кто моментально в два глотка выпил всю кружку был Итон, желудок которого мог без особых последствий переварить маску от хиличурла, не то что какую-то брагу. Тут же он сгреб вторую, которую кто-то понюхал и решил на этом закончить с алкоголем в этот вечер. Отпивая уже мелкими глотками, Итон недобро поглядывал на своих бойцов, пытаясь вычислить какая же сволочь двинула ему несколько раз по спине и по затылку. По всему выходило, что все могли. Ладно, отложим вопрос до возвращения домой. «Дела сделаем, а там если узнаю, то всех скопом и задрючу. Как говорили у них в военной академии: коллективная ответственность. Дрючь каждого, кто накосячил, архонты потом разберутся! Зачем наказывать одного, если можно сразу всех?», — подумал Итон, посветлев лицом, отчего остальные тут же посмурнели, догадавшись о мыслях командира.

Но это дела вчерашние, сегодня надо двигаться дальше, а проводника, между прочим, также не нашли. В городке стоял натуральный переполох, все были чем-то заняты, и не особо охотно общались с чужаками. Хотели поговорить насчет помощи с бургомистром или его замом — не нашли, пришлось съездить к стражникам на воротах, которые традиционно для всех стражей мира занимались своим основным занятием — ничем. Они-то и поведали, что в окрестностях города стали шнырять довольно большие отряды хиличурлов, на город пока не нападали, но сомнений, что готовится нечто сильно нехорошее ни у кого не было, в связи с чем руководство Дубового носилось как в зад ужаленное, решая проблемы безопасности и пропадая то в соседних деревнях, также подчиненных городу, то зачем-то в лесу, вроде как устраивая ловушки или засады, то еще неведомо где. Одно было ясно: в данный момент пообщаться с ними невозможно.

Таким образом пришлось выметываться из Дубового не солоно хлебавши, раздобыв только примерные сведения куда и как надо ехать. Ну и, собственно, поехали, в не особо хорошем настроении.

Уже полчаса спустя дорога через поле уперлась в развилку, посреди которой лежал большой камень. Камень лежал, а вот на нём нагло сидел какой-то светловолосый оборванец. Почему нагло? Да потому, что на подъехавших он не обратил ровным счетом никакого внимания. Вытянув ноги, дерзкий селянин подставил лицо солнцу и, прищурив глаза, натуральным образом наслаждался хорошей погодой и похоже не собирался отвлекаться от этого занятия. Итону это сразу не понравилось, но если это местный, то, возможно, получится его использовать в качестве проводника. Воин залез в кошель, достал оттуда монету и кинул под ноги незнакомцу, после чего слегка повышенным тоном рыкнул:

— Эй, крестьянин! Ты здешний? Сюда иди!

***

— Эй, крестьянин! Ты здешний? Сюда иди! — Под ноги, мне упала монета. Сам я и не шелохнулся. Шелохнулась злость во мне…